Диккенс Чарльз - Домби и сын

кто не говорилъ ей утѣшительнаго слова? никто, никто, никто! Флоренса была одна въ пустынномъ м³рѣ, и ни одно сердце не раздѣляло ея страдан³й. Безъ брата и безъ матери, круглая сирота была теперь, въ полномъ смыслѣ, брошена на произволъ судьбы, и только одна Сусанна сочувствовала ея горю. О, какъ она нуждалась въ этомъ сочувств³и!

   Когда гости разъѣхались по домамъ, и въ мрачномъ жилищѣ м-ра Домби возстановился привычный порядокъ, слуги принялись за свои дѣла, a м-ръ Домби безвыходно заперся въ кабинетѣ. Флоренса въ первые дни плакала отъ утра до ночи, бродила вверху и внизу, a иногда, въ припадкѣ отчаянной тоски, убѣгала въ свою комнату, ломала руки, бросалась на постель и не знала никакого утѣшен³я. Каждый предметъ пробуждалъ въ ней горестныя воспоминан³я, и несчастная терпѣла невыносимую пытку въ этой юдоли плача и скорби.

   Но чистая любовь не можетъ горѣть разрушительнымъ пожаромъ въ невинномъ сердцѣ. Только такое пламя, которое въ своемъ глубочайшемъ составѣ отзывается смраднымъ запахомъ земли, пожираетъ болѣзненную грудь, между тѣмъ, какъ священный огонь неба, огонь безкорыстной любви и самоотвержен³я, не производитъ разрушительнаго дѣйств³я на человѣческое сердце. Вскорѣ душевный миръ и безмятежное спокойств³е озарили кроткое лицо этого ангела, и Флоренса, хотя все еще плакала, но самая грусть уже сдѣлалась для нея источникомь наслажден³я.

   Прошло немного времени, и взоръ ея, свѣтлый и спокойный, обращался опять къ золотымъ волнамъ, струившимся на стенѣ на прежнемъ мѣстѣ и въ прежн³е часы яснаго вечера. Прошло немного времени, и опять сидѣла она одна въ роковой комнатѣ, кроткая и страждущая, какъ будто блѣдный страдалецъ все еще томился на своей маленькой постели. И какъ скоро лютая скорбь врывалась въ ея сердце, она становилась на колѣни, и уста ея пламенѣли молитвой, и духъ ея возносился высоко надъ треволнен³ями вседневной жизни.

   Прошло немного времени, и нѣжный голосокъ ея снова раздавался по сумеркамъ въ этомъ мрачномъ, уныломъ и пустомъ жилищѣ, и снова напѣвала она ар³ю, къ которой такъ часто прислушивался ея братъ, опустивъ головку на ея колѣни. И когда потухали послѣдн³е лучи солнца, въ ея комнатѣ дрожали и переливались музыкальные звуки, и казалось, будто братъ опять упрашиваетъ ее пѣть, какъ въ тотъ первый и послѣдн³й праздникъ своей жизни, въ ту роковую ночь, когда изсякъ источникъ его жизни. И часто эти печальныя воспоминан³я трепетали на клавишахъ инструмента, и дрожащ³й голосъ ея замиралъ, наконецъ, въ потокѣ горькихъ слезъ!

   Прошло немного времени, и y ней достало духу съ нѣкоторой любовью приняться за работу, по которой нѣкогда скользили ея пальцы на морскомъ берегу подлѣ маленькой колясочки, откуда единственный другъ ея души безмолвно и по цѣлымъ часамъ любовался на безбрежное море. И долго сидѣла она y окна въ заброшенной, пустынной комнатѣ, подлѣ портрета своей матери, и далеко уносились ея мысли!

   Но зачѣмъ темные глаза ея такъ часто обращались отъ работы къ той сторонѣ, гдѣ жили розовыя дѣти? Маленькая группа не могла имѣть прямого отношен³я къ предмету ея размышлен³й: все это были дѣвочки, - четыре маленьк³я сестрицы. Но и y нихъ, какъ y нея, не было матери; и y нихъ, какъ y нея, былъ отецъ.

   Немудрено было узнать, когда отецъ уходилъ и когда снова ожидали его домой. Передъ этимъ временемъ старшая дѣвочка, совсѣмъ одѣтая, ходила взадъ и впередъ по гостиной или выбѣгала на балконъ, и какъ скоро отецъ появлялся въ туманной дали, тревожное лицо ея озарялось радостнымъ чувствомъ, между тѣмъ какъ друг³я дѣвочки, стоявш³я для той же цѣли на высокихъ окнахъ, хлопали руками, барабанили по стекламъ и громко кричали ему навстрѣчу. Потомъ старшая сестра выбѣгала въ корридоръ, и Флоренса видѣла, какъ она тащила отца за руку, и какъ отецъ сажалъ ее на колѣни, цѣловалъ, гладилъ по головкѣ, между тѣмъ какъ дочь крѣпко обвивалась руками вокругъ его шеи. Всегда они были веселы, но случалось, отецъ устремлялъ на нее задумчивый взоръ, какъ будто видѣлъ на нѣжномъ лицѣ дочери отражен³е ея покойной матери. Иногда Флоренса не выдерживала этой сцены и, заливаясь горькими слезами, отходила отъ окна, какъ будто боялась разстроить своимъ присутств³емъ чужую радость; но едва проходилъ этотъ первый взрывъ невольной грусти, она опять приближалась къ окну, и работа ея сама собою вываливалась изъ рукъ.

   Это былъ домъ, стоявш³й за нѣсколько лѣтъ пустымъ и нанятый новыми жильцами, которые тутъ поселились, когда Флоренса проживала въ Брайтонѣ. Его отдѣлали, выкрасили, обставили цвѣтами, птичьими клѣтками, и здан³е помолодѣло, похорошѣло, оживилось. Но Флоренса не обращала вниман³я на домъ: дѣти и отецъ были для нея все.

   Когда отецъ оканчивалъ обѣдъ, дѣти разбѣгались съ своей гувернанткой по обширной залѣ, и веселые голоса ихъ, сопровождаемые беззаботнымъ смѣхомъ, проносились черезъ улицу въ печальную атмосферу пустынной комнаты, гдѣ сидѣла за своей работой безпр³ютная сирота. Потомъ они взбирались съ отцомъ наверхъ, возились около него на софѣ, карабкались на его колѣни, и онъ, окруженный цвѣтущими личиками, какъ прекраснымъ букетомъ, разсказывалъ, имъ забавныя истор³и. Иной разъ вся эта группа выбѣгала на балконъ, и тогда Флоренса поспѣшно скрывалась въ углублен³е комнаты, чтобы не испугать малютокъ своимъ траурнымъ платьемъ.

   Старшая дочь, оставаясь съ отцомъ, когда друг³я убѣгали, разливала для него чай - счастливая маленькая хозяйка! - разговаривала съ нимъ y окна или за столомъ до тѣхъ поръ, пока подавали свѣчи. Онъ обращался съ ней, какъ съ другомъ, она, съ большою важностью, какъ взрослая женщина, сидѣла за шитьемъ или за маленькой книгой. A она была гораздо моложе Флоренсы! Какъ скоро подавали огонь, Флоренса уже не боялась наблюдать всю эту группу изъ своей темной комнаты: "Прощай, папа, прощай! спокойной ночи, папа!" Флоренса горько начинала рыдать и уже не смотрѣла болѣе.

   Однако-жъ она опять оглядывалась на счастливый домъ, когда сама отправлялась въ постель, напѣвая одну изъ тѣхъ ар³й, которая, бывало, убаюкивала ея друга. Но что она всегда думала объ этомъ домѣ или наблюдала его, это была тайна, никогда и ни по какому случаю не выходившая изъ ея сердца.

   И неужели въ этомъ юномъ сердцѣ, столь достойномъ любви, оживлявшей страдальческую душу ея друга, хранилась еще тайна? Да, хранилась, - только Богу одному извѣстна была эта другая тайна.

   Какъ скоро обыденный шумъ смолкалъ, Флоренса тихонько выходила изъ своей спальни, украдкой спускалась съ лѣстничныхъ ступеней и приближалась къ дверямъ отцовскаго кабинета. Здѣсь, на холодномъ каменномъ полу, каждую ночь стояла она по цѣлымъ часамъ, едва дыша, не смѣя пошевелить губъ. Любви, и только одной любви жаждало ея сердце. Склонивъ головку къ замочной скважинѣ, она старалась прислушаться къ дыхан³ю этого человѣка, котораго называли ея отцомъ. Съ какимъ самоотвержен³емъ, съ какою безпредѣльною преданностью она бросилась бы къ ногамъ этого бездушнаго эгоиста, если бы она смѣла, если бы онъ позволилъ ей выразить свои чувства, если бы принялъ отъ нея слово утѣшен³я, отъ нея, безпр³ютной сироты, чуждой и лйшней въ этомъ м³рѣ! Не зналъ и не справлялся м-ръ Домби, какъ живетъ и что дѣлаетъ его дочь.

   Въ цѣломъ домѣ никто не подозрѣвалъ тайныхъ страдан³й отверженнаго дитяти. Кабинетная дверь всегда была заперта, и м-ръ Домби сидѣлъ неподвижно, какъ узникъ, прикованный къ своему столу. Два или три раза выходилъ онъ со двора, и въ домѣ поговаривали, что скоро онъ намѣренъ отправиться за городъ; но покамѣстъ онъ одинъ жилъ въ этихъ комнатахъ, не видалъ дочери и не спрашивалъ о ней. Быть можетъ, даже онъ забылъ, что она живетъ подъ одной съ нимъ кровлей.

   Однажды, недѣлю спустя послѣ похоронъ, Флоренса сидѣла за своей работой, какъ вдругъ вбѣжала къ ней Сусанна и, задыхаясь отъ громкаго хохота, проговорила:

   - Гость къ вамъ пришелъ, миссъ Флой, гость!

   - Гость? ко мнѣ, Сусанна? - съ величайшимъ изумлен³емъ воскликнула Флоренса.

   - Да, къ вамъ. Что-жъ за диковина? Я бы готова нагнать къ вамъ цѣлую стаю гостей, право, авось бы повеселѣли. Мое мнѣн³е, миссъ Флой, чѣмъ скорѣе мы поѣдемъ къ этимъ старымъ Скеттльзамъ, тѣмъ лучше для насъ обѣихъ, то есть, оно не то чтобы я любила жить среди суматохи, но - вѣдь я же и не устрица, миссъ Флой.

   Должно отдать справедливость: миссъ Нипперъ, говоря это, заботилась больше о своей молодой госпожѣ, чѣмъ о самой себѣ.

   - Какой же гость, Сусанна? - спросила Флоренса.

   Выжига въ одно и то же время разразилась истерическимъ смѣхомъ и горькимъ плачемъ и едва могла проговорить:

   - М-ръ Тутсъ.

   Улыбка, появившаяся на лицѣ Флоренсы, исчезла мгновенно, и глаза ея наполнились слезами. Но все же это была улыбка, и миссъ Нипперъ радовалась произведенному впечатлѣн³ю.

   - Ни дать ни взять, какъ я, - промолвила Сусанна, качая головой и утирая передникомъ заплаканные глаза. - Когда этотъ блаженный вошелъ въ залу, я покатилась сперва со смѣху, a потомъ чуть не задохлась.

   Сусанна опять и опять невольно повторила этотъ трагикомическ³й маневръ. Между тѣмъ невинный м-ръ Тутсъ, не подозрѣвавш³й произведеннаго впечатлѣн³я, взобрался на лѣстницу и, доложивъ о себѣ самъ щиколками руки о дверной замокъ, поспѣшно вошелъ въ комнату.

   - Здравствуйте, миссъ Домби, здравствуйте! - сказалъ м-ръ Тутсъ. - Какъ ваше здоровье? Я здоровъ, слава Богу, покорно благодарю, a какъ ваше здоровье?

   М-ръ Тутсъ, предобрѣйшее создан³е подъ солнцемъ, заранѣе не безъ нѣкотораго труда сочинилъ эту р_а_ц_е_ю, чтобы разомъ успокоить Флоренсу и себя самого. Но лишь только рацея сорвалась съ языка, онъ нашелъ, что поступилъ слишкомъ опрометчиво и словно очутился въ положен³и мота, который вдругъ прокутилъ свое богатство. Запасъ краснорѣч³я истощился прежде, чѣмъ онъ успѣлъ взять стулъ, a Флоренса еще ничего не сказала. Чтобы выпутаться изъ бѣды, м-ръ Тутсъ разсудилъ вторично произнести свою рѣчь:

   - Здравствуйте, миссъ Домби, здравствуйте! Какъ ваше здоровье, миссъ Домби? Я здоровъ, слава Богу, покорно благодарю, a какъ ваше здоровье?

   Флоренса подала ему руку и сказала, что она здорова.

   - A я совершенно здоровъ, - сказалъ м-ръ Тутсъ, усаживаясь на стулъ. - Ей Богу, миссъ Домби, совершенно здоровъ. То есть, я вамъ скажу, - продолжалъ м-ръ Тутсъ, подумавъ немного, - я даже не помню, чтобы былъ когда здоровѣе. Покорно благодарю васъ, миссъ Домби.

   - Это очень любезно съ вашей стороны, что вы навѣстили меня, - сказала Флоренса, принимаясь за работу. - Мнѣ пр³ятно васъ видѣть.

   М-ръ Тутсъ сдѣлалъ веселую гримасу; но находя, что радоваться нечему, испустилъ глубок³й вздохъ, a разсудивъ, что печалиться не слѣдовало, сдѣлалъ опять веселую гримасу. Но недовольный ни однимъ изъ этихъ отвѣтовъ, онъ съ большимъ трудомъ началъ переводить духъ.

   - Вы были очень добры къ моему брату, - сказала Флоренса, повинуясь естественному побужден³ю вывести изъ затруднен³я. - Онъ мнѣ часто говорилъ о васъ.

   - О, это ничего не значитъ, - подхватилъ м-ръ Тутсъ, - a тепло теперь: неправда ли?

   - Прекрасная погода, - отвѣчала Флоренса.

   - Лучше и не надо, - сказалъ м-ръ Тутсъ. - Рѣшительно не запомню, чтобы я когда чувствовалъ себя лучше нынѣшняго. Покорно васъ благодарю, миссъ Домби.

   И послѣ этой неожиданной новости, м-ръ Тутсъ опустился въ глубок³й кладезь молчан³я.

   - Вы, кажется, ужъ оставили панс³онъ д-ра Блимбера? - спросила Флоренса, пробуя вытащить его оттуда.

   - Какъ же, совсѣмъ оставилъ, - отвѣчалъ м-ръ Тутсъ, и снова погрузился въ тотъ же кладезь.

   На этотъ разъонъ попалъ на самое дно и барахтался минутъ десять. По истечен³и этого времени, вдругъ онъ сказалъ:

   - Счастливо оставаться, миссъ Домби. Прощайте!

   - Какъ? вы ужъ уходите? - спросила Флоренса, вставая со стула.

   - A не знаю, право. Нѣтъ, еще не сейчасъ, - сказалъ м-ръ Тутсъ, усаживаясь опять на свое мѣсто совершенно сверхъ всякаго ожидан³я. - Я бы хотѣлъ, или, то есть, я бы желалъ - ну, да вѣдь это все равно, миссъ Домби?

   - Конечно, все равно. Говорите со мной смѣлѣе, м-ръ Тутсъ, - сказала Флоренса съ кроткой улыбкой. - Мнѣ очень пр³ятно слышать отъ васъ о моемъ братѣ.

   - Я бы хотѣлъ, - началъ опять м-ръ Тутсъ, и лицо его, обыкновенно безжизненное, вдругъ осмыслилось выражен³емъ живѣйшей симпат³и. - Бѣдный Домби! Вотъ ужъ не думалъ, не гадалъ, чтобы Борджесъ и компан³я - славные портные, миссъ Домби, только очень дороги, мы съ вашимъ братцемъ часто о нихъ говорили, a какъ было знать, что придется имъ заказывать это платье! - М-ръ Тутсъ былъ въ траурѣ. - Бѣдный Домби! что же вы скажете, миссъ Домби? - заключилъ Тутсъ, съ трудомъ удерживаясь отъ слезъ.

   - Что вамъ угодно? - сказала Флоренса.

   - Онъ сдружился подъ конецъ съ однимъ пр³ятелемъ, и мнѣ пришло въ голову, вамъ авось пр³ятно было бы удержать его при себѣ... на память. Помните вы, миссъ Домби, какъ онъ упрашивалъ д-ра Блимбера о Д³огенѣ?

   - О да, да! - вскричала Флоренса.

   - Бѣдный Домби! Такъ вотъ поэтому, я...

   При взглядѣ на плачущую Флоренсу, м-ръ Тутсъ совсѣмъ растерялся и готовъ былъ снова погрузиться въ кладезь молчан³я, но улыбка спасла его на краю пропасти.

   - Такъ вотъ же как³я дѣла, миссъ Домби! Я ужъ собирался украсть его за десять шиллинговъ, и укралъ бы, непремѣнно бы укралъ, y меня ужъ и былъ на примѣтѣ такой воръ, который за десять шиллинговъ не побоится стянуть самого чорта. Да только Блимберы, кажется, рады были отъ него отвязаться. Если вамъ угодно его имѣть, онъ дожидается y воротъ. Я привелъ его нарочно для васъ. Онъ, правду сказать, вовсе не дамская собака; но вѣдь вы на это не посмотрите, миссъ Домби? Не такъ ли?

   М-ръ Тутсъ и миссъ Домби выглянули на улицу. Дѣйствительно, Д³огенъ въ эту минуту дожидался y воротъ, глазѣя на незнакомые предметы изъ окна извозчичьей кареты, куда заманили его не безъ нѣкотораго усил³я, подъ благовиднымъ предлогомъ ловить мышей подъ соломой. Это былъ самый невзрачный песъ изъ всей породы собачьяго царства и съ перваго разу рекомендовалъ себя очень дурно. Онъ выбивался изъ силъ, чтобы вырваться изъ плѣна, лаялъ на окно, падалъ на солому и опять, подымаясь на задн³я лапы, высовывалъ длинный языкъ, какъ будто онъ былъ въ лазаретѣ, и докторъ освѣдомлялся о его здоровьѣ.

   Но хотя Д³огенъ былъ очень смѣшенъ, косматъ, шаршавъ, съ головою, похожею на ядро, съ комическимъ носомъ, съ всклокоченною шерстью надъ глазами, съ хриплымъ голосомъ и гадкимъ хвостомъ, и хотя онъ былъ въ нѣкоторомъ родѣ даже очень глупъ, потому что лаялъ безъ всякой цѣли на какого-то фантастическаго непр³ятеля; однако-жъ, при всемъ томъ, невзрачный песъ былъ для Флоренсы, вслѣдств³е прощальнаго воспоминан³я, очень дорогъ, такъ дорогъ, что она, въ избыткѣ чувствительности, схватила и поцѣловала руку м-ра Тутса и поблагодарила его отъ всего сердца. Освобожденный, послѣ большихъ хлопотъ, изъ своей томительной засады, Д³огенъ бойко взбѣжалъ на лѣстницу, юркнулъ въ комнату и началъ нырять подъ мебелью, обвиваясь длинною желѣзною цѣпью вокругъ ножекъ стульевъ и столовъ до той поры, пока не запутался совершенно и остался безъ движен³я. Тутъ онъ страшно выпучилъ глаза и залаялъ на м-ра Тутса, вздумавшаго съ нимъ обращаться по-пр³ятельски, и еще страшнѣе захамкалъ на Таулисона, получивъ вѣроятно правильное убѣжден³е, что это былъ тотъ самый непр³ятель, на котораго онъ лаялъ изъ-за угла всю жизнь и котораго теперь только увидѣлъ въ первый разъ. Флоренса чрезвычайно забавлялась всѣми этими продѣлками, и храбрый песъ заслужилъ ея полную благосклонность.

   М-ръ Тутсъ былъ такъ обрадованъ успѣхомъ своего подарка, и такъ пр³ятно было ему видѣть, что Флоренса ласкала Д³огена и разглаживала ему спину своею маленькой ручкой - Д³огенъ грац³озно позволилъ эту фамильярность съ перваго разу - что онъ чувствовалъ явное затруднен³е при мысли о прощан³и, и нѣтъ сомнѣн³я, онъ пробылъ бы въ гостепр³имной комнатѣ гораздо долѣе, если бы Д³огену не пришла счастливая идея броситься съ открытой пастью ему на шею и заставить его защищаться. Не совсѣмъ довольный такими нѣжностями коварнаго звѣря и соболѣзнуя о своихъ панталонахъ, сооруженныхъ неподражаемымъ искусствомъ гг. Боджесъ и компан³и, м-ръ Тутсъ, дѣлая веселую гримасу, ускользнулъ изъ комнаты, но тутъ же воротился опять и снова былъ встрѣченъ свѣжими привѣтств³ями Д³огеновой морды. Наконецъ, онъ распростился, какъ слѣдуетъ, и благополучно отправился въ обратной путь.

   - Поди сюда, Д³огенъ, поди, мой милый! Познакомься съ твоей новой хозяйкой. Мы станемъ любить другъ друга, - неправда ли, Д³огенъ? - говорила Флоренса, лаская его шаршавую голову.

   И Д³огенъ, суровый и косматый, какъ будто его волосатая шкура была пропитана слезами, и собачье сердце растаяло отъ умилен³я, уставилъ свои носъ на ея лицо.

   Д³огенъ-философъ не яснѣе разговаривалъ съ Александромъ Македонскимъ, чѣмъ Д³огенъ-собака съ Флоренсой. Немедленно изготовили для него великолѣпный пиръ въ углу комнаты, и онъ принялся угошать себя съ величайшимъ аппетитомъ. Накушавшись и напившись досыта, онъ подошелъ къ окну, гдѣ сидѣла Флоренса, взглянулъ на свою хозяйку умильными глазами, всталъ на задн³я ноги, положилъ неуклюж³я лапы на ея плечи, облизалъ ея руки и лицо, пр³ютилъ свою огромную голову къ ея сердцу и завилялъ хвостомъ прелюбезнѣйшимъ образомъ. Наконецъ, онъ свернулся въ клубокъ y ея ногъ и погрузился въ сладк³й соиъ.

   Хотя миссъ Нипперъ не совсѣмъ благосклонно смотрѣла на собачьи нѣжности и входила въ комнату не иначе, какъ подобравъ подолы своихъ юбокъ, какъ будто собиралась переходить въ бродъ черезъ рѣчку съ каменистымъ дномъ, и хотя она вспрыгивала на стулья всяк³й разъ, какъ Д³огенъ вытягивалъ свою длинную морду, при всемъ томъ Сусанна была, по своему, очень тронута любезностью м-ра Тутса и при взглядѣ на Флоренсу, обрадованную обществомъ неуклюжаго пр³ятеля маленькаго Павла, дѣлала въ своемъ умѣ глубокомысленныя соображен³я, которыя навели слезы на ея глаза. М-ръ Домби, по сцѣплен³ю понят³й, занялъ въ ея головѣ ближайшее мѣсто подлѣ собаки. Цѣлый день просидѣла, она не говоря почти ни слова, безмолвно наблюдая безобразнаго пса и любуясь на свою госпожу. Наконецъ, приготовивъ для Д³огена постель въ передней подлѣ спальни, она передъ прощаньемъ обратилась къ Флоренсѣ и торопливо заговорила:

   - Завтра поутру, миссъ Флой, папа уѣзжаетъ.

   - Завтра поутру, Сусанна?

   - Да, ранехонько. Ужъ отданъ приказъ.

   - Вы не знаете, Сусанна, куда онъ ѣдетъ? - спросила Флоренса, опустивъ глаза въ землю.

   - Не совсѣмъ. Сперва, говорятъ, онъ хочетъ заѣхать къ этому пучеглазому майору, a ужъ я скажу вамъ, миссъ Флой, если бы мнѣ пришлось познакомиться съ какимъ-нибудь майоромъ - чего Боже избави! - то ужъ онъ былъ бы, по крайней мѣрѣ, не син³й.

   - Молчите, Сусанна, - возразила Флоренса съ кроткимъ упрекомъ.

   - Вотъ еще, стану молчать! - забормотала миссъ Нипперъ, исполненная самаго пылкаго негодован³я. - Мнѣ онъ, чортъ съ нимъ, синѣй, какъ хочетъ, a я смиренная христ³анка, и терпѣть не могу другихъ цвѣтовъ, кромѣ природныхъ.

   Изъ того, что она провѣдала на кухнѣ, оказалось, что м-съ Чиккъ предложила м-ру Домби выбрать въ товарищи майора, и что м-ръ Домби, послѣ нѣкотораго колебан³я, согласился на предложен³е.

   - Славный пр³ятель, нечего сказать! - замѣтила миссъ Нипперъ съ безграничнымъ презрѣн³емъ. - По мнѣ, коль выбирать, такъ выбирай бывалаго, a не всякаго встрѣчнаго да поперечнаго. Вотъ тебѣ и замѣнъ маленькаго Павла!

   - Прощайте, Сусанна! - сказала Флоренса.

   - Прощайте, моя милая, безцѣнная миссъ Флой! спокойной ночи.

   Тонъ соболѣзнован³я, съ какимъ Сусанна произнесла послѣдн³я слова, задѣлъ за самую чувствительную струну бѣдной дѣвушки. Оставшись одна, Флоренса опустила голову, прижала руку къ трепещущему сердцу и свободно предалась печальному размышлен³ю о своей горемычной судьбѣ.

   Была сырая ночь. Мелк³й дождь печально дребезжалъ въ заплаканныя окна. Зловѣщ³й вѣтеръ пронзительно дулъ и стоналъ вокругъ всего дома, какъ будто лютая тоска обуяла его. Дрожащ³я листья на чахлыхъ деревьяхъ издавали пискливый шумъ. Флоренса сидѣла одна въ своей траурной спальнѣ и заливалась слезами. На часахъ колокольной башни прогудѣла полночь.

   Флоренса была уже почти не ребенокъ. Мракъ и таинственное уединен³е въ этотъ часъ и въ этомъ мѣстѣ, гдѣ смерть такъ недавно произвела свое страшное опустошен³е, могли бы поразить ужасомъ фантаз³ю дѣвушки, которой уже было около четырнадцати лѣтъ. Но ея невинное воображен³е было слишкомъ переполнено одною мыслью и не допускало постороннихъ картинъ. Любовь пылала въ ея сердцѣ, любовь непризнанная, отверженная, но всегда обращенная на одинъ и тотъ же предметъ.

   Тоскливое паден³е дождевыхъ капель, стонъ и завыван³е вѣтра, болѣзненная дрожь чахоточныхъ деревьевъ, торжественный бой часового колокола, - все это отнюдь не ослабляло завѣтной мысли и не уменьшало ея интереса. Воспоминан³я о покойномъ братѣ, всегда присущ³я ея душѣ, слились съ этою же мыслью и еще болѣе усилили ее. И быть отчужденной, быть потерянной для отеческаго сердца! никогда не прикоснуться къ этому человѣку, не взглянуть на его лицо! Охъ! бѣдное, бѣдное дитя!

   И съ того рокового дня она не смыкала очей и не ложилась въ постель, не совершивъ напередъ ночного путешеств³я къ его дверямъ. Это была бы поразительно страшная и вмѣстѣ трогательная сцена, если бы кто увидѣлъ, какъ она теперь, среди непроницаемаго мрака, украдкой спускалась съ лѣстничныхъ ступеней, останавливаясь поминутно съ трепещущимъ сердцемъ, съ опухшими глазами, съ распущенными волосами, которые густыми прядями развѣвались по ея плечамъ и по блѣднымъ щекамъ, орошеннымъ свѣжими слезами. Но никто не видалъ этого явлен³я, скрытаго полуночнымъ мракомъ.

   Спустившись въ эту ночь съ лѣстничныхъ ступеней, Флоренса увидѣла, что дверь въ кабинетъ отца была отворена, - не болѣе какъ на ширину волоса, но все же отворена, и это было въ первый разъ. Въ углублен³и мерцала лампа, бросавшая тусклый свѣтъ на окружающ³е предметы, Первымъ побужден³емъ робкой дѣвушки было удалиться назадъ, и она уступила этому побужден³ю. Ея вторая мысль - воротиться и войти въ кабинетъ. Не зная, на что рѣшиться, она нѣсколько минутъ простояла неподвижно на лѣстничной ступени.

   Наконецъ, второе побужден³е одержало верхъ надъ ея колебан³емъ. Лучъ свѣта, пробивавш³йся черезъ отверст³е и падавш³й тонкою нитью на мраморный полъ, свѣтилъ для нея лучемъ небесной надежды. Она воротилась, и почти сама не зная, что дѣлаетъ, но инстинктивно побуждаемая однимъ и тѣмъ же чувствомъ, ухватилась дрожащими руками за половинки пр³отворенной двери и... вошла.

   Ея отецъ сидѣлъ за столомъ въ углублен³и кабинета. Онъ приводилъ въ порядокъ бумаги и рвалъ ненужные листы, упадавш³е мелкими клочьями къ его ногамъ. Дождевыя капли барабанили въ огромныя стекла передней комнаты, гдѣ такъ часто онъ наблюдалъ бѣднаго Павла, еще младенца. Пронзительный вѣтеръ завывалъ вокругъ всего дома.

   Но ничего не слыхалъ м-ръ Домби. Онъ сидѣлъ, погруженный въ думу, съ глазами, неподвижно устремленными на столъ, и глубока была его дума, такъ глубока, что едва ли бы могла пробудить его походка болѣе тяжелая, чѣмъ легкая поступь робкой дѣвушки. Однако-жъ лицо его обратилось на нее, суровое, постное, мрачное лицо, которому догоравшая лампа сообщала какой-то дик³й отпечатокъ. Угрюмый взглядъ его принялъ вопросительное выражен³е.

   - Папа! папа! - поговори со мной, милый папа!

   При этомъ голосѣ онъ вздрогнулъ и быстро вскочилъ со стула. Флоренса остановилась подлѣ него съ распростертыми руками, но онъ отступилъ назадъ.

   - Чего тебѣ надобно? - сказалъ онъ суровымъ тономъ, - зачѣмъ ты пришла сюда? что тебя напугало?

   Если что ее напугало, такъ это было лицо, обращенное на нее. Любовь, пылаюшая въ груди его молодой дочери, леденѣла передъ этимъ взглядомъ: она стояла и смотрѣла на ыего, какъ мраморный истуканъ.

   И не виднѣлось на этомъ лицѣ ни малѣйшихъ слѣдовъ нѣжности или сострадан³я, не искрилось на немъ проблеска отеческой любви, участ³я или чего-нибудь похожаго на раскаян³е! Но была однако-жъ какая=то перемѣна на этомъ лицѣ. Прежнее равнодуш³е и холодное принужден³е уступили чему-то мѣсто; но чему именно, - Флоренса и догадывалась и не смѣла догадываться. Но она видѣла, или, точнѣе, чувствовала эту перемѣну безъ словъ и безъ имени, и физ³оном³я отца бросала тѣнь на ея чело.

   Какъ? Неужели онъ видѣлъ въ ней свою счастливую соперницу въ любви сына, и досадовалъ, что она жива и здорова! Неужели дикая ревность и чудовищная гордость отравили сладк³я воспоминан³я, при которыхъ бѣдное дитя могло бы сдѣлаться дороже и милѣе для его сердца! Возможно ли, чтобы мысль о сынѣ придавала горечь его взгляду, обращенному на единственную дочь, цвѣтущую красотою, полную счастливыхъ надеждъ въ начинающейся веснѣ своей жизни?

   Флоренса не задавала себѣ такихъ вопросовъ, но любовь безнадежная и отвергнутая имѣетъ зорк³е глаза, a надежда замерла въ ея сердцѣ, когда она устремила неподвижный взоръ на лицо отца.

   . - Я спрашиваю, Флоренса, чего ты испугалась? Что тебя заставило сюда придти?

   - Я пришла, папа...

   - Противъ моей воли. Зачѣмъ?

   Флоренса видѣла - онъ зналъ зачѣмъ. Яркими буквами пламенѣла его мысль на дикомъ и угрюмомъ челѣ. Жгучею стрѣлой впилась она въ отверженную грудь, и... вырвала изъ нея болѣзненный, протяжный, постепенно-замиравш³й крикъ страшнаго отчаян³я!

   Да, припомнитъ это м-ръ Домби въ грядующ³е годы! Крикъ его дочери исчезъ и замеръ въ воздухѣ, но не исчезнетъ онъ и не замретъ въ тайникѣ его души. Да, припомнитъ это м-ръ Домби въ грядущ³е годы!

   Онъ взялъ ее за руку холодно и небрежно, едва дотрогиваясь до ея пальцевъ. Потомъ съ зажженною свѣчею въ другой рукѣ онъ новелъ ее къ дверямъ.

   - Ты устала, - сказалъ онъ, - тебѣ нуженъ покой. Всѣмъ намъ нуженъ покой, Флоренса. Ступай. Тебѣ, видно, пригрезилось.

   Да, пригрезилось. Но теперь эти грёзы прошли, и она чувствовала, что онѣ никогда болѣе не возвратятся.

   - Я посвѣчу тебѣ здѣсь на лѣстницѣ. Весь домъ наверху теперь твой, - сказалъ отецъ тихимъ голосомъ, - ты теперь полная хозяйка, Доброй ночи.

   Закрывъ лицо руками, она зарыдала и едва могла проговорить:

   - Доброй ночи, милый папа!

   Взбираясь по лѣстницѣ, она еще разъ оглянулась наэадъ, какъ будто хотѣла воротиться, какъ будто надѣялась, что отецъ позоветъ ее. Но это была мгновенная и совсѣмъ безотрадная надежда. Отецъ продолжалъ стоять внизу, безъ движен³я и безъ словъ, до тѣхъ поръ, пока не скрылась въ темнотѣ его дочь и не затихъ шорохъ ея платья.

   Да, припомнитъ это м-ръ Домби въ грядущ³е годы! Проливной дождь крупными каплями падалъ на кровлю, вѣтеръ дико завывалъ вокругъ пустыннаго дома, - дурные признаки! Да, припомнитъ это м-ръ Домби въ грядущ³е годы!

   Послѣдн³й разъ какъ онъ наблюдалъ ее съ этого же мѣста, она взбиралась на лѣстничныя ступени съ его сыномъ на рукахъ. Это воспоминан³е не растрогало его души, не расшевелило его сердца. Онъ вошелъ въ комнату, заперъ дверь, сѣлъ на кресло и заплакалъ о своемъ сынѣ... но дочь для него не существовала.

   Вмѣсто того чтобы спать, Д³огенъ стоялъ на караулѣ y своего поста и съ тревожнымъ нетерпѣн³емъ дожидался отсутствующей хозяйки.

   - О, Д³огенъ, милый Д³огенъ! полюби меня ради его.

   Но Д³огенъ уже любилъ ее всѣмъ сердцемъ своимъ и всѣми собачьими способностями не ради чего другого прочаго, a ради собственной особы, и спѣшилъ, какъ могъ, выразить свои вѣрноподданническ³я чувства. Онъ началъ прыгать и кривляться на всѣ возможныя манеры и въ заключен³е, поднявшись на задн³я ноги, зацарапалъ дюжими когтями половинки дверей, между тѣмъ какъ хозяйка его уже спала и видѣла во снѣ группу розовыхъ дѣтей, ласкаемыхъ отцомъ. Наконецъ, выбившись изъ силъ, Д³огенъ отъ досады скомкалъ свою постель въ подушку и разлегся вверхъ ногами на голыхъ доскахъ во всю длину своей привязи. Въ этомъ положен³и онъ направилъ глаза на дверь спальни и замигалъ самымъ неистовымъ образомъ. Послѣ этой продѣлки онъ заснулъ, и во снѣ ему пригрезился его непримиримый врагъ, который, какъ слѣдуетъ, былъ встрѣченъ громкимъ и храбрымъ лаемъ.

  

  

  

  

  

  

   Глава XIX. Вальтеръ уѣзжаетъ

   " XX. Мистеръ Домби и майоръ Багстокъ путешествуютъ

   " XXI. Новыя лица

   " XXII. Мистеръ Каркеръ старш³й управляетъ конторой

   " XXIII. Одиночество Флоренсы и таинственность мичмана

   " XXIV. Занят³я любящаго сердца

   " XXV. Странныя вѣсти о дядѣ Соломонѣ

   " XXVI. Чтото будетъ!

   " XXVII. Быть тутъ чуду

   " ХХѴШ. Перемѣны

   " XXIX. Мистриссъ Чиккъ

   " XXX. Передъ свадьбой

   " XXXI. Свадьба

   " XXXII. Деревянный мичманъ разбивается вдребезги

   " XXXIII. Контрасты

   " XXXIV. Еще мать и дочь

   " XXXV. Счастливая чета

   " XXXVI. Новоселье

   " XXXVII. Предостережен³е

   " ХХХѴIII. Миссъ Токсъ возобновляетъ старое знакомство

   " XXXIX. Дальнѣйш³я приключен³я капитана Эдуарда Куттля, морехода

   " XL. Супружеск³я сцены

   " XLI. Опять заговорили морск³я волны

   " XLII. Правая рука мистера Домби и случайно случившаяся случайность

  

  

   Деревянный мичманъ, стороживш³й входъ въ магазинъ мастера всѣхъ морскихъ инструментовъ, отвердѣлый, жестокосердый мичманъ, смотрѣлъ съ величайшимъ хладнокров³емъ на отъѣздъ Вальтера даже въ тотъ роковой вечеръ, когда въ послѣдн³й разъ его присутств³е оживляло тихую бесѣду въ маленькой гостиной. Погруженный въ ученыя разыскан³я, съ квадрантомъ вокругъ чернаго сучковатаго глаза, онъ гордо выставлялъ на показъ свои чертовски щеголеватые штаны и, по-видимому, не обращалъ никакого вниман³я на суеты и треволнен³я житейскаго моря, поднимаемаго бурею напастей. Обстоятельства, самовластно управляющ³я судьбою смертныхъ, имѣли надъ нимъ очень ограниченную власть. Сухой день покрывалъ его пылью, туманный - ваксилъ сажей, мокрый - наводилъ ярк³й лоскъ на его мундиръ, a самый жарк³й день вздувалъ свѣж³е пузыри на его безчувственномъ тѣлѣ. И больше ничего. Во всѣхъ другихъ отношен³яхъ онъ былъ жестоковыйный, одебелѣлый, горделивый мичманъ, занятый исключительно астрономическими наблюден³ями, такъ же мало вникавш³й въ земныя тревоги, какъ Архимедъ при взят³и Сиракузъ.

   Такимъ, по крайней мѣрѣ, онъ казался при тогдашнемъ положен³и семейныхь дѣлъ. Вальтеръ нѣжно поглядывалъ на него, проходя мимо, a бѣдный дядя Соль, когда племянника не было дома, выходилъ на крыльцо, облокачивался на косякъ и плотно прикладывался своимъ изношеннымъ парикомъ къ ногамъ этого ген³я-хранителя его магазина. Но ни одинъ надменный идолъ съ огромными устами отъ уха до уха и уб³йственнымъ ликомъ изъ перьевъ попугая не былъ столь хладнокровенъ къ молитвамъ своихъ дикихь обожателей, какъ этотъ мичманъ къ нѣжному участ³ю своихъ хозяевъ.

   Тяжело стало на сердцѣ Вальтера, когда онъ бросилъ прощальный взглядъ на свою спальню, на ея стѣны и карнизы. Еще одна ночь, и онъ покинетъ пр³ютъ своего дѣтства, быть можетъ, навсегда. Картины были сняты, книги собраны въ кучу, вещи упакованы, и комната, лишенная привычнаго убранства, холодно и съ горькимъ упрекомъ смотрѣла на своего хозяина, который такъ безжалостно оставлялъ ее на произволъ непредвидѣнныхъ случайностей. "Еще нѣсколько часовъ, - думалъ Вальтеръ, - и мечты, лелѣявш³я мое дѣтство, когда я былъ школьникомъ, такъ же не будутъ принадлежать мнѣ, какъ и эта старая спальня. Мечты, авось, еще забредутъ въ сонную голову, и самъ я, можетъ быть, возвращусь на это мѣсто, но комната успѣетъ перемѣнить десятки новыхъ жильцовъ, и каждый изъ нихъ станетъ издѣваться надъ распоряжен³ями прежняго хозяина."

   Но нельзя было оставить дядю въ маленькой гостиной, гдѣ онъ сидѣлъ уже давно одинъ-одинехонекъ, въ глубокомъ раздумьи. Капитанъ Куттль, на этотъ разъ, нарочно не явился съ Корабельной площади, чтобы предоставить друзьямъ полную свободу наговориться въ послѣдн³й разъ безъ свидѣтелей. Поэтому Вальтеръ, снова воротившись домой, послѣ суетливыхъ хлопотъ этого дня, поспѣшно вошелъ въ гостиную и завязалъ разговоръ.

   - Ну, дядя Соль, - весело вскричалъ Вальтеръ, положивъ руку на плечо старика. - Чего тебѣ прислать изъ Барбадоса?

   - Надежду, милый Валли, надежду, что мы свидимся опять по эту сторону могилы. О, пришли, скорѣе пришли мнѣ эту надежду.

   - Пришлю, дядюшка. У меня вдоволь всякихъ надеждъ, и будь увѣренъ, для тебя я скупиться не стану. A кромѣ надежды, пришлю тебѣ черепахъ, варенья, лимоновъ для пуншу капитана Куттля и другихъ разныхъ разностей, - цѣлые корабли нашлю, когда разбогатѣю.

   Старикъ вытеръ очки и улыбнулся.

   - Правда, дядюшка, - вскричалъ Вальтеръ съ живостью, хлопая его по плечу. - Давай же теперь кутить. Ты весели меня, a я тебя, и завтра поутру мы встрепенемея, какъ беззаботные жаворонки, и полетимъ высоко высоко. Мои мечты ужъ и теперь взвились за облака.

   - Валли, свѣтикъ мой, Валли, я сдѣлаю все, что могу.

   - И прекрасно, дядюшка! - отвѣчалъ Вальтеръ съ веселымъ смѣхомъ. - Я тоже сдѣлаю все, что могу, и... катай, валяй, заливай... наша взяла! - A ты не забылъ, дядюшка, что обѣщалъ присылать мнѣ въ Барбадосъ?

   - Нѣтъ, Валли, нѣтъ, - промолвилъ старикъ. - Все, что провѣдаю о миссъ Домби, тотчасъ же отпишу. Теперь она одна-одинехонька, какъ въ глухомъ лѣсу, - бѣдный агнецъ!

   - A знаешь ли что, дядя Соль? - сказалъ Вальтеръ, послѣ минутнаго колѣбан³я. - Я вѣдь сегодня былъ тамъ.

   - Какъ былъ? гдѣ? зачѣмъ? - бормоталъ Соль, приподнявъ брови и устремивъ очки на молодого человѣка.

   - Былъ тамъ, - продолжалъ Вальтеръ, - не затѣмъ, чтобы видѣть ее, хотя, смѣю сказать, я могъ бы войти въ ея комнату, потому-что м-ръ Домби уѣхалъ за городъ, a затѣмъ, чтобы сказать Сусаннѣ прощальное слово. Мнѣ казалось, я могъ и даже долженъ былъ это сдѣлать, если взять въ разсчетъ обстоятельства, при которыхъ я видѣлъ миссъ Домби послѣдн³й разъ.

   - Правда твоя, мой милый, правда! - проговорилъ старикъ, оправившись отъ минутнаго волнен³я.

   - Вотъ я и видѣлъ ее, - продолжалъ Вальтеръ, - Сусанну, т. е., a не миссъ Домби, и сказалъ ей, что завтра поутру уѣзжаю въ далек³й путь. Еще сказалъ я, дядюшка, что ты всегда принималъ большое участ³е въ миссъ Домби съ той поры, какъ она была y насъ, что ты всегда желалъ ей счастья и всякаго добра, и что тебѣ было бы очень пр³ятно оказать ей какую-нибудь услугу. Мнѣ кажется, ты знаешь, я могъ это сказать, если взять въ разсчетъ обстоятельства. Не такъ ли?

   - Правда твоя, мой милый, правда! - проговорилъ старикъ тѣмъ же тономь.

   - И сказалъ я еще, - продолжалъ Вальтеръ, - что если она - Сусанна, то есть, - когда-нибудь потрудится увѣдомить тебя или сама, или черезъ м-съ Ричардсъ, или все равно черезъ кого бы то ни было, что миссъ Домби здорова и благополучна, то это извѣст³е доставитъ тебѣ большое удовольств³е, и ты тотчасъ же объ этомъ напишешь мнѣ, и я буду очень радъ. Что-жъ прикажешь дѣлать? Я прошлую ночь не сомкнулъ глазъ и разломалъ всю голову, думая объ этихъ вещахъ. Мнѣ кажется, я былъ бы прежалкой тварью, если бы выѣхалъ изъ Лондона, не облегчивъ сердца этими распоряжен³ями.

   Честный голосъ и всѣ движен³я молодого человѣка подтверждали истину его словъ и оправдывали пылкость его чувства.

   - Поэтому, дядюшка, если ты когда увидишь ее, т. е. миссъ Домби, - продолжалъ Вальтеръ, - и вступишь съ нею въ разговоръ, какъ знать, можетъ быть, тебѣ удастся сказать, какъ много и часто я думалъ о ней, и какъ говорилъ о ней со слезами въ эту послѣднюю ночь передъ отъѣздомъ въ дальнюю дорогу. Скажи ей, какъ я говорилъ, что всегда помнилъ и никогда не забуду ея нѣжной чувствительности, ея прекраснаго личика, ея благосклонной снисходительности. Скажи ей, дядюшка, если не забудешь, что тѣ башмаки - она не взрослая женщина, не молодая леди, я снялъ ихъ съ дѣтской ноги - она припомнитъ, какъ часто ихъ роняла - такъ скажи ей, дядюшка, что я взяль эти башмаки съ собою на память и буду хранить ихъ, какъ драгоцѣннѣйшее изъ моихъ сокровищъ.

   Въ эту самую минуту д_р_а_г_о_ц_ѣ_н_н_ѣ_й_ш_е_е и_з_ъ с_о_к_р_о_в_и_щ_ъ выносилось изъ дверей въ одномъ изъ вальтеровыхъ сундуковъ. Носильщикъ навьючилъ багажомъ небольшую телѣжку и повезъ незабвенные башмаки передь самымъ носомъ безчувственнаго мичмана, прежде чѣмъ счастливый владѣлецъ кончиль о нихъ рѣчь. Черезъ чась завѣтное сокровище поступило во владѣн³е "Сына и Наслѣдника".

   Но на этотъ разъ деревянному мичману можно было простить его равнодуш³е къ гадкимъ башмакамъ, потому что въ эту самую минуту прямо передъ нимъ появились Флоренса и Сусанна Нипперъ. Флоренса робко заглянула ему въ лицо, и, казалось, мичманъ значительно мигнулъ ей своимъ чернымъ глазомъ.

   Этого мало. Онѣ юркнули въ магазинъ и отворили дверь гостиной, не бывъ никѣмъ замѣчены, кромѣ наблюдательнаго мичмана. Вальтеръ, стоявш³й къ дверямъ задомъ, не могъ видѣть этого явлен³я; но вдругъ дядя Соль вскочилъ со стула и чуть не упалъ, споткнувшись о другой стулъ.

   - Что такое, дядюшка? - воскликнулъ Вальтерь, - что случилось?

   - Миссъ Домби! - проговорилъ старикъ.

   - Возможно ли! - вскричалъ Вальтеръ, - здѣсь!

   Очень возможно. Еще слова эти шевелились на его губахъ, какъ Флоренса торопливо прошла мимо, ухватила обѣими руками старика Соломона за обшлага фрака, поцѣловала его въ щеку и, отворотившись, подала руку Вальтеру съ тою довѣрчивостью и простосердеч³емъ, которыя принадлежали ей - и никому больше въ цѣломъ м³рѣ.

   - Вы уѣзжаете, Вальтеръ! - сказала Флоренса.

   - Да, миссъ Домби, - отвѣчалъ онъ дрожащимъ голосомъ, - предо мною дальняя дорога.

   - A вашъ дядя, - сказала Флоренса, оглядываясь на Соломона, - ему развѣ не жаль съ вами разстаться? О, конечно жаль, вижу по его глазамъ. И мнѣ жаль васъ, милый Вальтеръ!

   - И будто, кромѣ васъ, некого послать, м-ръ Вальтеръ! - возгласила Сусанна Нипперъ, - вотъ хоть бы м-съ Пипчинъ - чего лучше? - она бы навела страхъ и ужасъ на всю колон³ю негровъ, a если надобно отобрать справки насчетъ свычекъ и обычаевъ чернаго народа, такъ д-ра Блимбера за бока съ его супружницей и дочкой. Туда бы и дорога.

   Съ этими словами миссъ Нипперъ распустила ленты своей шляпки и, бросивъ быстрый взглядь на чайный поднос