Диккенс Чарльз - Домби и сын

адника. Мать принуждена была замолчать, какъ будто ея голосъ могъ ослабить пристальные взгляды Алисы. Мало-по-малу всадникъ скрылся, и молодая женщина успокоилась совершенно. Тогда старуха начала опять:

   - Алиса! красотка моя! - И вмѣстѣ съ этимъ она дернула ее за рукавъ, чтобы пробудить ея вниман³е. - Неужто онъ такъ и уѣдетъ, и ты не выпросишь y него денегъ? Да вѣдь это изъ рукъ вонъ, дочка, гадина ты этакая!

   - Развѣ я не говорила, что не нужны мнѣ его деньги? - возразила дочь, - сколько еще разъ толко вать тебѣ объ этомъ? Приняла ли я монету отъ его сестры! Да умирай я съ голоду среди дороги, и тогда не возьму отъ него ни копейки... или нѣтъ, возьму пожалуй, да только для того, чтобы облить ее ядомъ и отослать ему назадъ. Пойдемъ отсюда, матушка.

   - Онъ такъ богатъ, - бормотала старуха, - a мы такъ бѣдны!

   - Бѣдны оттого, что не можемъ ему заплатить за его добро, - отвѣчала дочь, - пусть мнѣ дадутъ такое богатство, и я сумѣю имъ распорядиться. Пойдемъ, матушка, нечего тутъ глазѣть.

   Въ эту минуту Точильщикъ возвращался по той же улицѣ, ведя подъ уздцы бѣлоногую лошадь своего хозяина. Старуха, уже сдвинувшаяся съ мѣста, вдругъ остановилась опять и съ жадностью начала вглядываться въ физ³оном³ю молодого человѣка, поглотившаго теперь все ея вниман³е. Какъ скоро Робинъ поравнялся съ ними, старуха мгновенно отпрянула отъ воротъ, и, подскочивъ къ молодому парню, ударила его по плечу.

   - A гдѣ все это время погуливалъ, мой веселый Робинъ? - сказала старуха, когда парень обернулся къ ней черезъ плечо.

   При этомъ возгласѣ веселый Робинъ вдрутъ сдѣлалъ самую жалкую рожу и забормоталъ сквозь слезы:

   - О, неужели ты не оставишь въ покоѣ бѣднаго парня, м-съ Браунъ, когда онъ досталъ себѣ честный кусокъ хлѣба и ведетъ себя хорошо! Какъ это вамъ не стыдно, миссисъ Браунъ! Парень ведетъ въ честную конюшню лошадь своего хозяина, a вы вотъ останавливаете его на улицѣ и разговариваете! Да залучи ты къ себѣ такого коня, ты изъ него мигомъ состряпала бы на продажу мясо для кошекъ и собакъ. Гдѣ погуливалъ? a тебѣ на что? Я думалъ, признаться, что твои косги давно убрались въ дальнюю дорогу! - заключилъ Точильщикъ, думая этимъ послѣднимъ замѣчан³емъ кольнуть за живое привязчивую старуху.

   - Вотъ онъ какъ поговариваетъ съ своими старыми друзьями! - закричала старуха, обращаясь къ дочери. - Я, бывало, возилась и нянчилась съ нимъ по цѣлымъ мѣсяцамъ и недѣлямъ, когда онъ гонялъ голубей и перехватывалъ птицъ. Вотъ тебѣ и благодарность!

   - Отвяжитесь вы съ этими птицами, миссисъ Браунъ! - возразилъ Робинъ тономъ отчаянной тоски. Лучше бы бѣдному парню свести дружбу со львами, чѣмъ съ этими маленькими пернатыми крикунами, которые вотъ какъ разъ налетятъ иа твою рожу, когда этого нисколько не ожидаешь. - Ну, миссисъ Браунъ, какъ ваше здоровье, смѣю спросить, и что вамъ угодно?

   Эти учтивые вопросы были, однако, произнесены такимъ тономъ, въ которомъ явно высказывалось желан³е спровадить съ глазъ долой навязчивую старуху.

   - Поди ты, какъ онъ раскудахтался! - сказала м-съ Браунъ, опять обращаясь къ своей дочери. - Кудахтай, соколикъ, до поры до времени, a вотъ я потолкую о тебѣ съ кое-какими твоими старыми пр³ятелями, съ которыми ты вмѣстѣ обманывалъ и воровалъ....

   - Да замолчите ли вы, миссисъ Браунъ? - прервалъ горемычный Точильщикъ, быстро озираясь вокругъ, какъ будто за его затылкомъ блистали перловые зубы всевѣдущаго господина. - Что вамъ за радость погубить бѣднаго парня? Подумайте о своихъ лѣтахъ, миссисъ Браунъ! Развѣ вамъ нечего больше дѣлать?

   М-съ Браунъ между тѣмъ гладила коня. Робинъ съ неудовольств³емъ взиралъ на эту операц³ю.

   - Что ты хнычешь, безталанный дѣтинушка? Какого чорта я сдѣлаю твоему коню?

   - Какого чорта! Да притронься къ нему хоть соломинкой, хозяинъ все узнаетъ.

   И Точильщикъ усердно принялся дуть на мѣсто, къ которому прикасалась старуха, какъ будто онъ дѣйствительно вѣрилъ тому, что говорилх. Уничтоживъ, такимъ образомъ, истинный или мнимый слѣдъ нечистаго прикосновен³я, Робинъ повелъ впередъ своего коня. Старуха пошла подлѣ, бросивъ выразительный взглядъ на дочь, и продолжала разговоръ:

   - Теплое мѣстечко, Робинъ, а? Везетъ тебѣ, дѣтинушка, а?

   - Толкуй вотъ тутъ, повезетъ много, если станешь съ тобой встрѣчаться, - возразилъ несчастный Точильщикъ, дѣлая жалкую гримасу и останавливаясь среди дороги. - Да что это въ самомъ дѣлѣ, миссисъ Браунъ, отстанете ли вы отъ меня? Зачѣмъ не отзоветъ васъ эта молодая женщина, если она вамъ пр³ятельница? Проваливай, проваливай, бабушка Браунъ.

   - Какъ, - закричала старуха, вытянувъ морщинистое лицо, исковерканное чудовищной улыбкой. - Такъ ты, мошенникъ, отпираешься отъ своихъ старыхъ друзей! такъ ты забываешь ихъ старую хлѣбъ-соль! Проваливай? A кто давалъ тебѣ пр³ютъ въ своемъ домѣ, когда ты, какъ собака, валялся по каменнымъ мостовымъ? a кто y тебя покупалъ и продавалъ съ тобою разныя вещицы, когда ты отлынивалъ отъ школы, озорникъ ты этак³й? a гдѣ, въ какомъ углу, на чьей лавкѣ ты храпѣлъ въ тѣ поры, бутузъ ты пучеглазый, образина ты непутная, а? Проваливай? Хорошо, голубчикъ, хорошо. Завтра же я нагоню къ тебѣ цѣлую свору твоихъ прежнихъ товарищей, и вотъ увидимъ, какъ ты имъ скажешь - проваливай! Пойдемъ, Алиса. Чортъ съ нимъ!

   - Погодите, миссисъ Браунъ! - закричалъ съ отчаян³емъ Точильщикъ. - Что вы хотите дѣлать? На что это вы сердитесь, добрая бабушка? Да не уходите же, я и не думалъ васъ обижать. Я вѣдь съ самаго начала сказалъ, - какъ ваше здоровье? - вольно же вамъ ничего не отвѣчать. Ну, бабушка, все ли вы въ добромъ здоровьи? Да оглянитесь же сюда! - завопилъ Робъ жалобнымъ голосомъ, - ахъ, ты, Господи! Ну какъ бѣдному парню, разиня ротъ, стоять среди улицы съ хозяйской лошадью, которую надобно вычистить и выхолить! И онъ-то.... ой, ой, ой!... онъ знаетъ всю подноготную!...

   Старуха, работая постоянно губами и мотая головой, бормотала что-то про себя, однако сдѣлала видъ, что перестаетъ сердиться.

   - Пойдемте же со мной, - продолжалъ Робинъ, я поставлю лошадь въ стойло, и потомъ мы разопьемъ съ вами бутылочку, не такъ ли, миссисъ Браунъ? Миссъ, пойдемте съ нами, будьте такъ добры. Я, право, очень радъ этому свидан³ю, да только вотъ лошадь-то спутала меня.

   Послѣ этого извинен³я, Точильщикъ, съ отчаян³емъ въ душѣ, поворотилъ своего коня въ глухой переулокъ, чтобы спокойнѣе добраться до конюшенъ. Старуха, безпрестанно озираясь на свою дочь, пошла подлѣ, между тѣмъ какъ Алиса слѣдовала за ними въ нѣкоторомъ отдален³и.

   Минутъ черезъ десять почтенная компан³я повернула на большой дворъ или площадь, обставленную амбарами, между которыми особенно бросался въ глаза амбаръ бутылочнаго мастера. Здѣсь же была и огромная конюшня, дававшая пр³ютъ нѣсколькимъ дюжинамъ благородныхъ животныхъ. Отдавъ конюху бѣлоногаго коня, Точильщикъ пригласилъ своихъ дамъ посидѣть y воротъ на каменной скамейкѣ, a самъ побѣжалъ въ ближайш³й кабакъ, изъ котораго тотчасъ же воротился со штофомъ и стаканомъ.

   - Это за здоровье твоего хозяина, м-ра Каркера, что ли? - сказала тихонько старуха, принимая поданный стаканъ. - Ну, многая ему лѣта!

   - Да развѣ я сказалъ, какъ зовутъ моего хозяина? - замѣтилъ Точильщикъ, выпучивъ глаза.

   - Мы его знаемъ, - сказала м-съ Браунъ, переставъ жевать и впившись глазами въ своего собесѣдника. - Мы его видѣли сегодня поутру верхомъ на лошади, a ты еще вертѣлся передъ нимъ и снималъ шапку.

   - Ай, ай! что это съ ней дѣлается? Развѣ она не будетъ пить?

   Этотъ вопросъ относился къ Алисѣ, которая, завернувшись въ свой капотъ, сидѣла поодаль, не обращая никакого вниман³я на предложенный стаканъ. Старуха между тѣмъ качала головой.

   - Ты не смотри на нее, - сказала м-съ Браунъ, - она y меня такая странная. A вотъ м-ръ Каркеръ...

   - Tс! - сказалъ Точильщикъ, осторожно осматриваясь во всѣ стороны, какъ будто м-ръ Каркеръ сгоялъ и подслушивалъ гдѣ-нибудь за угломъ. - Тише, пожалуйста!

   - A что? Развѣ онъ здѣсь?

   - Какъ знать? - бормоталъ Робинъ, бросая робк³й взглядъ на амбаръ бутылочнаго мастера, какъ будто его хозяинъ скрывался тамъ между громадами стклянокъ.

   - Хорош³й хозяинъ? - спросила м-съ Браунъ.

   Робинъ кивнулъ головой и прибавилъ тихимъ голосомъ:

   - Проницателенъ такъ, что Боже упаси!

   - За городомъ живетъ?

   - За городомъ, y него собственная дача, a только теперь мы живемъ не дома.

   - Гдѣ же?

   - На квартирѣ, недалеко отъ м-ра Домби.

   Вдругъ молодая женщина бросила на него такой пытливый взоръ, что Робинъ совсѣмъ растерялся, и, не зная самъ, что дѣлаетъ, налилъ ей еще стаканъ вина. Стаканъ опять не былъ принятъ.

   - Вы, чай, помните м-ра Домби? - продолжаль Точильщикъ, - мы о немъ, бывало, часто съ вами толковали.

   Старуха сдѣлала утвердительный жестъ.

   - Ну, такъ вотъ м-ръ Домби слетѣлъ намедни съ лошади и разбился. Поэтому мой хозяинъ и переѣхалъ въ городъ, чтобы чаще видѣться съ м-ромъ Домби или съ м-съ Домбй.

   - A они уже подружились, голубчикъ? спросила старука

   - Кто?

   - Онъ и она.

   - То есть м-ръ и м-съ Домби? Почему мнѣ зыать?

   - Не они, цыпленочекъ ты мой, a твой хозяинъ и м-съ Домби, - возразила старуха вкрадчивымъ тономъ.

   - Не знаю, - сказалъ Робинъ, озираясь вокругь, - можетъ, и подружились. Какъ вы любопытны, бабушка Браунъ! По-моему, знай себя, и будетъ съ тебя! Лучше держать языкъ за зубами. Право!

   - Да вѣдь бѣды тутъ нѣтъ, касатикъ! - воскликнула старуха съ дикимъ смѣхомъ и хлопая руками. - Какой ты нынче скрытиый Робинъ! вотъ что значитъ попасть въ люди. Ну, a все-таки бѣды тутъ нѣтъ.

   - Нѣтъ-то нѣтъ, оно, пожалуй, и такъ, - возразилъ Робинъ, бросая опять отчаянный взглядъ на бутылочный амбаръ, - a болтать, по-моему, никакъ не слѣдуетъ даже о пуговицахъ моего хозяина. Я вѣдь знаю, что говорю. Лучше повѣситься или утопиться, чѣмъ заводить что на его счетъ. Я бы вамъ ни за что не сказалъ его имени, если бы вы сами не знали. Говорите о чемъ-нибудь другомъ.

   Между тѣмъ, какъ Точильщикъ опять повелъ глазами по площадкѣ, старуха сдѣлала тайный знакъ своей дочери. Понявъ смыслъ этого мгновеннаго жеста, А³иса отвела глаза отъ мальчишки, который ихъ угощалъ, и сѣла, какъ прежде, закутавшись въ свой плащъ.

   - Робинъ! - сказала старуха, приглашая его на другой конецъ скамейки. - Ты всегда былъ моимъ ненагляднымъ любимцемъ... былъ или нѣтъ? Ну, говори же, касатикъ, да или нѣтъ.

   - Да, бабушка, да! - отвѣчалъ Точильщикъ, дѣлая прежалкую гримасу.

   - И ты могъ меня оставить! - сказала старуха, обвивая руками его шею. - Ты убѣжалъ, да и нропалъ, и нѣтъ о тебѣ ни слуху, ни духу, мошенникъ ты этак³й! Что бы тебѣ хоть разъ какъ-нибудь забѣжать къ старымъ друзьямъ и подать о себѣ вѣсточку! Такъ нѣтъ, плутяга, загордился, ой, ой!

   - Поди-ка попробуй пожить съ такимъ хозяиномъ, какъ мой, - заголосилъ въ отчаян³и Точильщикъ, - онъ видитъ, кажись, за тридевять земель и знаетъ побольше всякаго чорта. Поневолѣ тутъ загордишься, да и прикусишь языкъ.

   - Стало быть, ты никогда не навѣстишь меня, Робинъ? - вскричала м-съ Браунъ. - Никогда ты не придешь ко мнѣ, голубчикъ?

   - Нѣтъ, нѣтъ, бабушка, приду. Съ чего ты накинулась? приду, говорятъ тебѣ.

   - Ай же соколикъ! вотъ это хорошо! Люблю дружка за обычай, - кричала старуха, осушая слезы на своей щекѣ и сжимая его въ своихъ объят³яхъ. - Придешь на старое мѣсто, Робинъ?

   - Да, бабушка.

   - Скоро, касатикъ?

   - Скоро.

   - И часто будешь ходить, голубчикъ ты мой?

   - Да, да, да, - отвѣчалъ Робинъ скороговоркой, - буду ходить часто, бабушка, ей Богу.

   - Ну, любезный, если ты не врешь, - сказала м-съ Браунъ, поднявъ руки и закинувъ голову назадъ, - я никогда не подойду къ твоей квартирѣ, хотя и знаю, гдѣ ты живешь, никогда не заикнусь о тебѣ, мой голубчикъ, никогда!

   Это восклицан³е послужило каплей утѣшен³я для бѣднаго Точильщика, и онъ, взявъ руку м-съ Браунъ, умолялъ ее со слезами на глазахъ, чтобы она, ради Бога, не разстраивала его счастья. М-съ Браунъ согласилась, и въ доказательство еще разъ заключила въ нѣжныя объят³я своего закадычнаго друга. Вставъ, наконецъ, со скамейки, чтобы идти за дочерью, она приложила палецъ къ губамъ и шепотомъ начала просить денегъ.

   - Шиллингъ, мой милый, или хоть полъ-шиллинга, ради стараго знакомства! Я бѣдна, кормилецъ, a моя дочь ,- м-съ Браунъ оглянулась черезъ плечо - это вѣдь дочь хмоя... она моритъ меня и голодомъ, и холодомъ.

   Но когда Точильщикъ сунулъ шиллингъ въ ея руку, Алиса, быстро обернувшись назадъ, выхватила монету и бросила на полъ.

   - Какъ, матушка! - вскрикнула она, - опять деньги! деньги съ начала до конца! Развѣ ты забыла, что я говорила тебѣ только-что? Молодой человѣкъ, можете взять вашу монету.

   Старуха страшно застонала, когда y нея вырвали деньги, но, не смѣя прекословить, поковыляла за своей дочерью въ переулокъ, выходивш³й отъ этого двора. Ошеломленный Точильщикъ, наблюдавш³й ихъ съ своего мѣста, всксрѣ увидѣлъ, что обѣ женицины остановились и вступили между собою въ жарк³й разговоръ, при чемъ молодая не разъ дѣлала рукою грозное движен³е, относившееся, вѣроятно, къ предмету ея рѣчи.

   - Вотъ тутъ и валандайся съ этой сволочью, - думалъ Точильщикъ, продолжая свои безмолвныя наблюден³я съ высоты каменной скамейки. - Не было печали, черти накачали. Ну, если этой вѣдьмѣ когда-нибудь придетъ въ голову выполнить свои угрозы.... a впрочемъ чего я робѣю? не Маѳусаиловы же вѣка проживетъ. негодная старушенка: авось какъ разъ издохнетъ черезъ годъ, a можетъ, и раньше, и тогда всѣ концы въ воду.

   Успокоивъ себя такими основательными предположен³ями, Робинъ соскочилъ со скамейки и весело направилъ шаги къ конторѣ Домби и Сына въ полной готовности дожидаться новыхъ приказан³й своего грознаго владыки.

   Однако, при взглядѣ на грознаго владыку, засѣдавшаго въ конторѣ, Точильшикъ затрепеталъ и затрясся всѣми суставами, ожидая заслуженныхъ упрековъ за сношен³я съ м-съ Браунъ. Но упрековъ не было. М-ръ Каркеръ, по обыкновен³ю, вручилъ своему слугѣ утреннюю пачку бумагъ для м-ра Домби и записочку для м-съ Домби, при чемъ только кивнулъ головою, рекомендуя быть осторожнѣе и держать ухо востро: таинственное предостережен³е, стоившее всякихъ угрозъ и наказан³й для запуганнаго парня.

   Оставшись опять одинъ въ своей комнатѣ, м-ръ Каркеръ принялся за дѣла и проработалъ цѣлый день. Онъ принималъ посѣтителей, пересматривалъ документы, обозрѣвалъ снаружи, вдоль и поперекъ, колеса и пружины меркантильной машины, и мысль его во время этихъ занят³й ни на минуту не уклонялась въ сторону отъ обдуманнаго плана. Наконецъ, когда на письменномъ столѣ не оставалось болѣе ни одного клочка дѣловой бумаги, м-ръ Каркеръ еще разъ погрузился въ глубокое раздумье.

   Онъ стоялъ на своемъ обыкновенномъ мѣстѣ и въ своей обыкновенной позѣ, уставивъ глаза на коверъ передъ каминомъ, когда вошелъ въ комнату его братъ съ пачкою писемъ, полученныхъ въ продолжен³е дня. М-ръ Каркерь, переставъ наблюдать конторск³й полъ, обратилъ геперь все свое вниман³е на брата, и когда тотъ, положивъ письма на столъ, хотѣлъ уже идти, главный приказчикъ остановилъ его вопросомъ:

   - Зачѣмъ ты приходилъ сюда, Джонъ Каркеръ?

   Его братъ указалъ на письма.

   - Странно, любезный, ты ходишь сюда каждый день и ни разу не освѣдомишься о здоровьи нашего хозяина.

   - Сегодня поутру говорили въ конторѣ, что м-ръ Домби поправляется, - отвѣчалъ братъ.

   - Какая, подумаешь, кроткая овечка! - улыбаясь возразилъ приказчикъ. - Если бы этакъ м-ръ Домби схватилъ горячку или, чего добраго, отправился на тотъ свѣтъ, ты, конечно, мой милый, стосковался бы съ печали: не такъ ли?

   - Я былъ бы очень огорченъ.

   - Онъ былъ бы огорченъ! - возразилъ приказчикъ, указывая на брата, какъ будто тутъ стоялъ еще человѣкъ, къ которому онъ обращался. - Онъ былъ бы очень огорченъ! Ай да братецъ! И эта ветошь, эта гадина, прибитая носомъ къ стѣнѣ уже чортъ знаетъ сколько лѣтъ и чортъ знаетъ для чего, тоже хвастается своей преданностью, благодарностью, уважен³емъ и, пожалуй, самоотвержен³емъ! И ты думаешь, любезный, что, вотъ такъ тебѣ и повѣрятъ!

   - Я ни въ чемъ тебя не увѣряю, Джемсъ. Будь, ради Бога, справедливъ ко мнѣ, какъ и къ другимъ. Ты предлагаешь вопросъ, и я отвѣчаю; это, кажется, въ порядкѣ вещей.

   - И тебѣ точно не на что пожаловатьсн, мокрая ты курица! - закричалъ приказчикъ съ необыкновенной запальчивостью. - Гордое обхожден³е тебя не раздражаетъ, глупые капризы, надутая важность, дерзк³е выговоры, упреки, - все это тебѣ ни по чемъ! Да кой чортъ! человѣкъ ты или мышь?

   - Было бы очень странно, если бы два человѣка, проживш³е вмѣстѣ цѣлые годы и поставленные въ отношен³и одинъ къ другому какъ начальникъ и подчиненный, не находили другъ въ другѣ какихъ-нибудь поводовъ къ неудовольств³ямъ, особенно если взять въ разсчетъ предубѣжден³е ко мнѣ м-ра Домби. Но кромѣ того, что моя истор³я здѣсь....

   - Его истор³я здѣсь! - воскликнулъ Джемсъ. - Это твой всегдашн³й конекъ. Ну, продолжай!

   - Кромѣ того, что моя здѣшняя истор³я обязываетъ меня собственно быть благодарнымъ, я увѣренъ, что во всемъ торговомъ домѣ не найдется ни одного человѣка, который бы не находилъ повода къ признательности. Не думай, братъ, чтобы здѣсь оставались хладнокровными къ судьбѣ м-ра Домби; совсѣмъ напротивъ, несчастное приключен³е съ почтеннымъ представителемъ фирмы огорчило болѣе или менѣе каждаго изъ насъ.

   - Да, y тебя особыя причины быть благодарнымъ! - воскликнулъ Джемсъ презрительнымъ тономъ. - Глупецъ! неужели ты не видишь, зачѣмъ ты удержанъ въ этой конторѣ? Ты ни больше, ни меньше, какъ дешевый урокъ для всей остальной сволочи и вмѣстѣ великолѣпнѣйш³й образчикъ милосерд³я Домби и Сына, которымъ очень нужны так³е образчики для увеличен³я кредита.

   - Я думаю, напротивъ, - отвѣчалъ братъ кроткимъ тономъ, - что фирма удержала меня по другимъ, болѣе безкорыстнымъ причинамъ.

   - По какимъ это, интересно бы знать? Ужъ не по чувству ли христ³анскаго милосерд³я и любви къ ближнему? Глупецъ!

   - Послушай, Джемсъ. Хотя узы братства между нами разорваны давнымъ-давно....

   - Кто же разорвалъ ихъ, почтеннѣйш³й?

   - Я, дурнымъ поведен³емъ. Я ни въ чемъ не обвиняю тебя.

   - Это очень мило съ твоей стороны не обвинять меня, - возразилъ главный приказчикъ, выставляя на показъ свои блистательные зубы. - Ну, продолжай!

   - Хотя узы братства, говорю я, давно разорваны между нами, однако я убѣдительно прошу не осыпать меня безполезными упреками и не перетолковывать моихъ словъ. Я хотѣлъ только замѣтить, что несправедливо было бы съ твоей стороны предположен³е, что только ты одинъ лично уважаешь м-ра Домби, хотя, разумѣется, ты болѣе всѣхъ насъ имѣешь причинъ дорожить благосостоян³емъ фирмы: ты поставленъ здѣсь выше всѣхъ, удостоенъ полной довѣренности, обогащенъ и осыпанъ всѣми милостями, и м-ръ Домби обходится съ тобою, какъ съ товарищемъ и другомъ. Но, при всемъ томъ, я нравственно убѣжденъ и повторяю еще, что всѣ здѣсь уважаютъ представителя фирмы.

   - Ты лжешь! - закричалъ приказчикъ, вспыхнувъ отъ гнѣва. - Ты подлый лицемѣръ, Джонъ Каркеръ, и я повторяю, что ты лжешь!

   - Остановись, Джемсъ! что ты разумѣешь подъ этими обидными словами?

   - A вотъ видишь ли, любезный, что я подъ этимъ разумѣю, - отвѣчалъ приказчикъ, показывая брату оконечность указательнаго пальца. - Ты можешь сколько тебѣ угодно надѣвать маску подлѣйшаго лицемѣра, я вижу тебя насквозь и знаю наизусть свычаи и обычаи всей конторской сволочи. Нѣтъ здѣсь ни одного человѣка, отъ меня до послѣдняго молокососа, который бы сколько-нибудь уважалъ хозяина этихъ заведен³й. Всѣ ненавидятъ Домби и втихомолку посылаютъ ему тысячи чертей. Чѣмъ кто ближе къ его милостямъ, тѣмъ ближе къ его нахальству. Всѣ и каждый удаляются отъ него по мѣрѣ приближен³я къ нему, и будь y кого побольше смѣлости, тотъ открыто возсталъ бы противъ этого гордеца. Вотъ какой здѣсь законъ!

   Джонъ, начинавш³й, въ свою очередь, горячиться, до того былъ теперь изумленъ послѣдними словами брата, что нѣсколько времени не могъ выговорить ни слова.

   - Не знаю, - сказалъ онъ наконецъ, приходя мало-по-малу въ себя, - не знаю, кто такъ неудачно принялъ на себя трудъ нашептывать тебѣ всѣ эти небылицы, и не понимаю, зачѣмъ именно меня, a не другого кого ловишь ты на удочку.... Не запирайся, я очень хорошо вижу, что ты испытываешь меня и вывѣдываешь. Твое обращен³е и манеры, совсѣмъ тебѣ несвойственныя, ясно подтверждаютъ это. Но какъ бы то ни было, ты обманутъ, Джемсъ Каркеръ.

   - Разумѣется, я очень хорошо знаю, что обманутъ.

   - Только не мною, въ этомъ можно присягнуть. Обманываютъ тебя или шп³оны, если оии y тебя есть, или собственныя мысли и подозрѣн³я.

   - У меня нѣтъ подозрѣн³й, - съ живостью возразилъ главный приказчикъ. - Мои догадки - достовѣрность. У всѣхъ васъ одна и та же пѣсня. Всѣ вы - низк³я, презрѣнныя, гадк³я собаки, воете на одинъ тонъ и виляете однимъ хвостомъ. Знаю я васъ!

   Джонъ Каркеръ удалился, не сказавъ ни слова, и затворилъ дверь. Главный приказчикъ пододвинулъ къ камину стулъ и началъ тихонько разгребать уголь кочергой.

   - Канальи, бест³и, мошенники, плуты! - восклицалъ на досугѣ м-ръ Каркеръ, выставляя для собственнаго удовольств³я свои перловые зубы. - Нѣтъ изъ нихъ ни одного, который бы не прикинулся обиженнымъ и оскорбленнымъ... какъ! Да будь y нихъ сила, власть и умѣн³е, они бы въ прахъ уничтожили этого Домби и разбросали бы его кости съ такимъ же хладнокров³емъ, какъ я вотъ выгребаю этотъ пепелъ.

   Разсѣявъ за рѣшеткой остатки пепла, м-ръ Каркеръ любовался на свое произведен³е съ задумчивой улыбкой.

   - A для нихъ вѣдь нѣтъ еще этой женщины, которая рисуется въ перспективѣ блистательной наградой, - прибавилъ онъ торжественнымъ тономъ. - Мы шли напроломъ черезъ рогатки гордости и высокомѣр³я, - этого не должно забывать. Каково было наше знакомство? Да, чортъ побери!

   Съ этимъ онъ впалъ въ глубокое раздумье и долго просидѣлъ, повѣсивъ голову надъ почернѣвшей рѣшеткой. Наконецъ, онъ всталъ, надѣлъ шляпу и перчатки и вышелъ изъ комнаты. Была уже ночь. М-ръ Каркеръ сѣлъ на коня и поѣхалъ по освѣщеннымъ улицамъ.

   Подъѣхавъ къ дому м-ръ Домби, Каркеръ взглянулъ на верхнее окно, гдѣ, бывало, онъ наблюдалъ Флоренсу съ ея собакой. Въ окнѣ не было свѣта; Каркеръ улыбнулся и небрежно повелъ глазами по всему фасаду великолѣпнаго чертога.

   - Было время, - сказалъ онъ, - когда не безъ удовольств³я наблюдалъ я и тебя, маленькая звѣзда, наводя тѣни по мѣрѣ надобности и окружая тебя облаками! Но теперь на горизонтѣ яркая планета, и ты потерялась въ ея свѣтѣ.

   Онъ поворотилъ за уголъ бѣлоногаго коня и отыскалъ глазами одно изъ многочисленныхъ оконъ на переулочной сторонѣ дома. Друг³я мысли, друг³я воспоминан³я пробудились въ его душѣ: какая-то гордая, величественная фигура, рука въ перчаткѣ, перья изъ крыла прекрасной птицы, разсѣянныя по полу, бѣлая грудь, волновавшаяся подъ платьемъ, какъ будто отъ приближен³я бури.... Постоявъ съ минуту, м-ръ Каркеръ поворотилъ назадъ и быстро помчался впередъ по темнымъ и опустѣлымъ паркамъ.

   Роковое сцѣплен³е обстоятельствъ! Гордая женщина ненавидѣла его всѣми силами души и между тѣмъ исподволь должна была привыкнуть къ его обществу, и вотъ теперь онъ - единственный человѣкъ, который присвоилъ себѣ право разговаривать съ ней о ея супругѣ и о собственномъ ея унижен³и въ своихъ же глазахъ! Она знала его въ совершенствѣ, точно такъ же, какъ и онъ ее зналъ, и поэтому между ними не могло быть никакой довѣрчивости, a между тѣмъ, несмотря на эту глубокую ненависть, онъ съ каждымъ днемъ подходилъ къ ней ближе. Несмотря на глубокую ненависть! Haпротивъ, очень смотря: на днѣ этого чувства, зорк³й и грозный глазъ ея смутно прозиралъ зародышъ отмщен³я, которое съ нѣкотораго времени мрачнымъ пятномъ запало въ ея душу.

   И неужели призракъ этой женщины носился въ его воображен³и, когда онъ стремглавъ летѣлъ по опустѣлому пространству? И былъ этотъ призракъ вѣренъ дѣйствительности?

   Да. Онъ воображаль ее точно такою, какъ она была. Ея гордость, отвращен³е, ненависть были для него столько же ясны, какъ ея красота. Ничто съ такою отчетливою вѣрностью онь не представлялъ, какъ ея ненависть къ себѣ. Она то горделиво отталкивала его повелительнымъ жестомъ, то иногда бросалась къ ногамъ его лошади и уничтожалась во прахѣ; но какъ бы ни было, она всегда являлась его умственному взору безъ маски, безъ прикрасъ, и онъ наблюдалъ ее на опасномъ пути, по которому она проходила.

  

  

   Время не укоротило барьера между м-ромъ Домби и его женой. Утѣшитель скорбящихъ и укротитель гнѣвныхъ, благодѣтельное время нисколько не помогало этой четѣ, связанной не розовою цѣпью, a желѣзными кандалами, натиравшими до крови и костей ихъ крѣпк³я руки, стремивш³яся съ каждымъ днемъ высвободиться отъ насильственнаго ига и разойтись въ противоположныя стороны. Разнородная ихъ гордость, обращенная на разные предметы, была однакожъ совершенно равна въ степени своей упругости и силы, и отъ ихъ кремнистаго столкновен³я мгновенно вспыхивалъ между ними огонь, который горѣлъ или тлѣлся, смотря по обстоятельствамъ, но сожигаль непремѣнно все, къ чему ни прикасался, и осыпалъ, такимъ образомъ, грудами пепла тернистый путь злополучнаго брака.

   Будемь къ нему справедливы. Надменный до чудовищнаго ослѣплен³я, возроставшаго и усиливающагося по мѣрѣ сопротивлен³я, онъ принуждалъ и всегда готовъ былъ принуждать ее къ чему бы и какъ бы то ни было; но, въ сущности, онъ не перемѣнилъ о ней своего мнѣн³я, и его чувства были всегда одни и тѣ же. Она, нечего и говорить, вела себя очень дурно, не признавая надъ собой его верховнаго вл³ян³я и отказываясь отъ всякой подчиненности, поэтому слѣдовало ее исправить и привести въ приличныя границы; но все же нѣтъ никакого сомнѣн³я, что при другомъ поведен³и, она была бы отличнымъ украшен³емъ его дома и могла бы сообщить удивительный блескъ знаменитому имени Домби и Сына.

   Она между тѣмъ.... но ея положен³е не измѣнилось съ того вечера, когда она сидѣла одна подлѣ мерцающаго пламени, въ мрачной и грозной красотѣ, наблюдая темныя тѣни на стѣнѣ, какъ будто въ нихъ обрисовывались ея собственныя мысли. Проникнутая страшнымъ отвращен³емъ, она чаще и чаще обращала теперь свой мрачный взглядъ на отвратительную фигуру, направлявшую противъ нея всевозможные роды нравственнаго унижен³я. Это была опять фигура ея супруга.

   Да неужели, въ самомъ дѣлѣ, могъ въ родѣ нашемъ образоваться такой характеръ, какъ y м-ра Домби? Естественно ли это?

   Уже полгода прошло послѣ бѣдственнаго приключен³я, a они не измѣнились въ своихъ отношен³яхъ друтъ къ другу. Она стояла на его пути мраморной скалою, несокрушимою никакими ударами грома, a онъ лежалъ на ея дорогѣ холоднымъ болотомъ душнаго погреба, куда не проникалъ и не проникнетъ никогда лучъ дневного свѣтила.

   Что касается до Флоренсы, въ ея сердцѣ исчезла теперь всякая надежда на лучшую будущность, надежда, основанная на водворен³и въ новомъ домѣ прекрасной маменьки. Новый домъ постарѣлъ почти двумя годами, и тяжелые опыты каждаго дня задушили тоскливое предчувств³е отдаленнаго счастья. Если еще въ глубинѣ ея души оставался отблескь угасавшей надежды, что Эдиѳь и ея отецъ со временемъ, быть можетъ, какъ-нибудь сдѣлаются счастливѣе, зато она была убѣждена, что отецъ никогда не будетъ ее любить. Разъ, и только разъ въ жизни, показалось ей, что она читаетъ въ глазахъ отца что-то, похожее на раскаян³е, но это мгновен³е давно исчезло въ продолжительномъ воспомииан³и о его холодности, мрачной и упорной.

   Флоренса еще любила его, но съ нѣкотораго времени ея любовь начала мало-по-малу принимать какой-то странный характеръ. Думая объ отцѣ, она представляла его не дѣйствительнымъ существомъ, a отжившимъ членомъ вымершаго семейства, который для нея очень дорогъ по воспоминан³ямъ объ этомъ семействѣ. Тихая грусть, съ какой она любила память маленькаго Павла или своей матери, казалось, входила теперь частью въ ея представлен³я о немъ, имѣвш³я видъ милыхъ сердцу воспоминан³й, и, такимъ образомъ, отецъ, любимый ею, становился для нея неопредѣленною мечтою безъ всякой связи съ дѣйствительною жизнью, какъ образъ милаго брата, которому слѣдовало со временемъ достигнуть зрѣлаго возраста и сдѣлаться ея естественнымъ покровителемъ. Флоренса сама не могла отдать себѣ яснаго отчета въ этихъ представлен³яхъ, но нѣтъ ничего мудренаго, если она считала своего отца умершимъ для себя: мысль о немъ всегда соединялась съ мыслью о погибщихъ надеждахъ и желан³ахъ, умерщвленныхъ его холодностыо.

   Такая перемѣна въ молодой дѣвушкѣ произошла незамѣтно для нея самой, точно такъ же, какъ незамѣтно перешла она отъ младенчества къ дѣтству и отъ дѣтства къ пер³оду полнаго расцвѣта женской красоты. Флоренсѣ было почти семнадцать лѣтъ, когда въ своихъ уединенныхъ размышлен³яхъ она мало-по-малу начала сознавать свое дѣйствительиое отношен³е къ окружающимъ предметамъ.

   Она часто оставалась теперь наединѣ, потому что ея прежняя связь съ ея прекрасной матерью значительно измѣнилась. Во время несчаст³я, случившагося съ отцомъ, когда онъ лежалъ одинок³й въ своей спальнѣ, Флоренса въ первый разъ замѣтила, что Эдиѳь ея избѣгаетъ. Огорченная до послѣдней степени и не умѣя никакъ согласить этой холодности сь ея любовью, обнаруживающеюся при каждой встрѣчѣ, Флоренса однажды вечеромъ пошла еще разъ въ ея комнату.

   - Матушка, чѣмъ я васъ оскорбила? - сказала Флоренса, съ робостью остамавливаясь подлѣ нея.

   - Ничѣмъ, мой ангелъ.

   - Отчего же вы перемѣнились ко мнѣ, милая матушка? Вѣроятно, я что-нибудь сдѣлала: скажите, ради Бога, и я постараюсь загладить свою вину. Мнѣ трудно сказать, съ какою скоростью я въ состоян³и замѣтить каждую, даже малѣйшую перемѣну, потому-что я люблю вась отъ всего сердца.

   - Такъ же, какь и я тебя, мой ангель, - отвѣчала Эдиѳь. - Ахъ, Флоренса, повѣрь мнѣ, никогда я не любила тебя больше, чѣмъ теперь.

   - Отчего же вы такъ часто удаляетесь отъ меня? И отчего иной разъ вы такъ странно смотрите на меня? Не правда ли, вы странно на меня смотрите?

   Эдиѳь дала утвердительный отвѣтъ своими черными глазами.

   - Скажите мнѣ, отчего, и я употреблю всѣ средства, чтобы заслужить вашу благосклонность.

   - Флоренса, - отвѣчала Эдиѳь, взявъ руку, обвивавшую ея шею, и бросая на нее так³е нѣжные, так³е любящ³е взоры, что молодая дѣвушка стала передъ нею на колѣни, - милая Флоренса, я не могу тебѣ сказать, отчего. Не мнѣ это говорить, и не тебѣ слушать; но будь увѣрена, мой ангелъ, это должно быть такъ, a не иначе. Развѣ я поступала бы такъ, если бы это не было нужно?

   - Неужели мы должны быть отчужденными, матушка? - спросила Флоренса, обративъ на нее испуганные глаза.

   Въ безмолвныхъ глазахъ Эдиѳи обозначился утвердительный отвѣтъ.

   Флоренса смотрѣла на нее съ возрастающимъ изумлен³емъ и страхомь до тѣхъ поръ, пока не могла больше ее видѣть сквозь слезы, побѣжавш³я по ея лицу.

   - Флоренса, жизнь моя! - восклицала Эдиѳь, - послушай меня. Я не могу больше смотрѣть на эту сцену. Успокойся, мой другь. Ты видишь, какъ я тверда и спокойна, a развѣ это ничего для меня?

   При послѣднихъ словахъ грудь ея выпрямиласъ, глаза засверкали и голосъ сдѣлался твердымъ. Она продолжала:

   - Не совсѣмъ отчужденными. Только отчасти, и притомъ лишь для виду, Флоренса, потому что въ душѣ я остаюсь такою же въ отношен³и къ тебѣ, какъ прежде, какъ и всегда. Но то, что я дѣлаю, сдѣлано не для меня.

   - Неужели для меня, милая матушка?

   - Довольно, - сказала Эдиѳь послѣ нѣкотораго размышлен³я, - довольно знать дѣло, какъ оно есть, и не спрашивать, почему оно такъ. Милая Флоренса, мы должны видѣться съ этой минуты какъ можно рѣже: это необходимо, это неизбѣжно, этого требуетъ роковая судьба. Искренность, утвердившаяся между нами, должна быть прекращена.

   - Когда? - вскричала Флоренса, - о, милая матушка, когда?

   - Теперь, - отвѣчала Эдиѳь?

   - Неужели навсегда?

   - Я не говорю этого. Я и сама не знаю. Наша дружба при лучшихъ обстоятельствахъ, могла бы сдѣлаться священнымъ союзомъ, благодѣтельнымъ для обѣихъ; но что выйдетъ изъ нея теперь, мнѣ неизвѣстно. Я пришла сюда по такимъ дорогамъ, по которымъ никогда теперь не идти, но путь мой отсюда.... я ничего не вижу.... Богъ знаетъ....

   Голосъ ея замеръ, и она взглянула на Флоренсу съ какимъ-то дикимъ испугомъ, который быстро перешелъ въ мрачную гордость, и вдругъ всѣ черты ея лица выразили гнѣвъ, неукротимый гнѣвъ, готовый разразиться при первой вспышкѣ. И между тѣмъ какъ эти чувства смѣнялись съ неуловимою быстротой, подобно струнамъ на дикой арфѣ, общее выражен³е гнѣва оставалось господствующимъ, и ничего похожаго на нѣжность не обрисовывалось ея позой. Она не опустила своей головы, не заплакала и не сказала, что вся ея надежда только на Флоренсу. Напротивъ, она держала голову вверхъ, готовая стать передъ нимъ лицомъ къ лицу, чтобы иоразить его смертью, Да и она бы поразила, если бы въ ея глазахъ заключалась чарующая сила.

   - Матушка, - сказала Флоренса, проникнутая ужаснымъ безпокойствомъ, - есть въ васъ какая-то перемѣна, страшная перемѣна, которая сильно тревожитъ меня. Позвольте мнѣ остаться съ вами.

   - Нѣтъ, мой другъ, мнѣ гораздо лучше одной, и всего менѣе я могу остаться съ тобою. Не спрашивай меня, но повѣрь, что всѣ эти капризы зависятъ не отъ собственной моей воли. Повѣрь, что въ душѣ я нисколько не перемѣнилась, хотя, быть можетъ, намъ слѣдуетъ казаться впредь еще больше отчужденными другъ отъ друга. Прости мнѣ, если своимъ присутств³емъ я еще больше омрачила вашъ мрачный домъ.... я здѣсь лишняя тѣнь.... мнѣ это извѣстно.... не станемъ больше говорить объ этомъ.

   - По крайней мѣрѣ мы не разстанемся, матушка? - рыдала Флоренса.

   - Мы для того и дѣлаемъ это, чтобы не разстаться, - отвѣчала Эдиѳь, - не спрашивай больше. Ступай, Флоренса! Моя любовь и мое угрызен³е послѣдуютъ за тобой!

   Онѣ поцѣловались и простились. Когда Флоренса выходила изъ комнаты, Эдиѳь воображала, что въ лицѣ этой невинной дѣвушки ее покидаетъ добрый ангелъ, услаждавш³й горьк³я мину³ы ея жизни, и вотъ теперь она опять оставлена на произволъ страстей, заклеймившихъ своею печатью ея гордое чело.

   Съ этого часа Эдиѳь и Флоренса никогда не навѣщали другъ друга. Днемъ онѣ встрѣчались рѣдко, только за столомъ, когда м-ръ Домби обѣдалъ дома. Въ эту пору Эдиѳь, повелительная, непреклонная, никогда не смотрѣла на нее и ни съ кѣмъ не говорила ни слова. Когда съ ними обѣдалъ Каркеръ, неразлучный спутникъ м-ра Домби во время и послѣ его выздоровлен³я, Эдиѳь еще больше удалялась отъ скромной дѣвушки и никакимъ движен³емъ не обнаруживала, что замѣчаетъ ея присутств³е. Но какъ скоро иикого не было подлѣ, Эдиѳь спѣшила броситься въ объят³я Флоренсы и цѣловала ее съ такою же нѣжностью, какъ въ былыя времена. Случалось, хотя довольно рѣдко, Эдиѳь прокрадывалась въ спальню молодой дѣвушки, покоившейся тихимъ сномъ, и, склоняясь надъ ея подушкой, произносила шепотомъ: "Прощай, мой ангелъ". Флоренса, не подозрѣвавшая такихъ визитовъ, просыпалась иногда при этихъ словахъ и, казалось, чувствовала прикосновен³е губъ на своемъ лицѣ. Но рѣже и рѣже становились эти ночныя посѣщен³я.

   Опять пустота въ сердцѣ Флоренсы, и опять мрачное уединен³е вокругъ нея. Какъ образь отца нечувствительно сдѣлался для нея отвлеченною мечтою, такъ и Эдиѳь, раздѣляя судьбу всѣхъ, на кого обращались ея нѣжныя чувства, съ каждымъ днемъ становилась безцвѣтнѣе и блѣднѣе для ея воображен³я. Мало-по-малу она отступала отъ Флоренсы, подобно удаляющемуся духу, котораго не въ состоян³и удержать никакая человѣческая сила; мало-по-малу пропасть между ними расширялась больше и больше, становилась глубже и глубже; мало-по-малу вся сила искренности и любви, обнаруженная ею прежде, оледенѣла въ сердитой дерзости, съ какою она измѣряла своимъ взоромъ бездну, незримую для Флоренсы.

   Такимъ образомъ потерявъ Эдиѳь, Флоренса находила для себя одно только утѣшен³е, слабое, ничтожное утѣшен³е для растерзаннаго сердца. Теперь ся сердцу не было надобности оказывать предпочтен³е матери или отцу, и она могла любить ихъ обоихъ съ равною силой, не дѣлая обиды никому. Теперь никто не оскорбитъ Флоренсы своими подозрѣн³ями, и не будетъ больше тѣней на ея любящемъ воображен³и.

   Такъ она и старалась дѣлать. По временамъ, и довольно часто, она размышляла о странной перемѣнѣ своей прекрасной матери, и эти мысли ее устрашали; но вообще она старалась подавить въ себѣ этотъ пытливый духъ и съ полнымъ самоотвержен³емъ переносила свою горемычную долю. Было ясно, что ея обѣтованная звѣзда еще разъ закатилась въ общемъ мракѣ, которому, видно, суждено было тяготѣть надъ злосчастнымъ домомъ.

   Живя, такимъ образомъ, отчасти въ мечтахъ, гдѣ переполненная любовь ея нѣжнаго сердца обращалась на фантастическ³я формы, и отчасти въ дѣйствитвльномъ м³рѣ, гдѣ сильный приливъ этого чувства не находилъ для себя никакого русла, Флоренса достигла, наконецъ, семнадцати лѣтъ. Задумчивая и робкая отъ затворнической жизни, она однако не утратила ни одной черты, которая служила украшен³емъ ея нѣжной, любящей натуры. Въ прекрасномъ ея лицѣ и во всей осанкѣ грац³озно соединялись свойства дѣвочки и взрослой женщины: она была дитя по невинной простотѣ сердца, и взрослая женщина по глубокой сосредоточенности чувства; казалось, весна ея жизни неохотно уступала свое мѣсто наступавшему лѣту и покрывала новыми цвѣтами созрѣвш³е плоды. Но въ ея звучномъ голосѣ, кроткихѣ глазахъ, иногда въ какомъ-то странномъ эѳирномь свѣтѣ, который, казалось, покоился надъ ея головой, и, наконецъ, въ самой ея красотѣ, всегда проникнутой грустнымъ, меланхолическимъ отпечаткомъ, было такое же чудное выражен³е, какое нѣкогда замѣчали въ маленькомъ Павлѣ, и по этому поводу на кухонномъ парламентѣ перешептывались очень многозначительно и кивали головами, и кушали, и пили въ ознаменован³е тѣснѣйшаго дружественнаго союза.

   Этотъ наблюдательный сеймъ имѣлъ полную волю говоритъ о м-рѣ и м-съ Домби, и о м-рѣ Каркерѣ, который, по-видимрму, былъ посредникомъ, старавшимся водворить между ними миръ и тишину, но безъ успѣха. Всѣ и каждый оплакивали такое безотрадное положен³е, и всѣ вообще единогласно полагали, что м-съ Пипчинъ принимала здѣсь большое участ³е, ибо, какъ всему свѣту извѣстно, Пипчинъ - старуха безпокойная, и нахальство ея выходитъ изъ границъ. Словомъ, почтенные сочлены кухоннаго сейма были очень, рады такому неистощим