Диккенс Чарльз - Домби и сын

ть въ свою пользу, надѣясь промыслить черезъ него теплое мѣстечко въ конторѣ страхового отъ огня общества, какъ скоро совсѣмъ и безнадежно оборвется этотъ торговый домъ.

   Для майора Багстока банкротство было совершеннѣйшимъ бѣдств³емъ. Само собою разумѣется, майоръ Багстокъ не имѣлъ особенной наклонности къ соболѣзнован³ямъ о судьбахъ своихъ ближнихъ, - его вниман³е было исключительно сосредоточено на старикашкѣ Джоѣ, - и нельзя сказать, чтобы онъ отличался особенной чувствительностью или воспр³имчивыми впечатлѣн³ями, за исключен³емъ развѣ его безконечныхъ припадковъ астмы и другихъ энергичныхъ проявлен³й совершенно физическаго свойства. Но онъ всегда тщеславился въ клубѣ пр³ятелемъ своимъ Домби и всегда надсаживался въ увѣрен³яхъ и доказательствахъ. Клубъ, въ свою очередь, не отличавш³йся филантропическими видами, былъ теперь очень радъ позабавиться надъ майоромъ, и почтенные члены спрашивали его, съ видомъ искренняго участ³я, могъ ли онъ ожидать этого страшнаго удара, и какъ, вообще, пр³ятель его Домби переноситъ свою горькую судьбину. Майоръ пыхтѣлъ, синѣлъ, краснѣлъ, багровѣлъ и на всѣ эти вопросы отвѣчалъ такимъ образомъ:

   - Свѣтъ, судырь мой, лукавъ, хитеръ, пронырливъ и надуетъ, кого угодно. Старикашка Джозъ довольно на своемъ вѣку слонялся по землѣ, и въ головѣ его имѣются кое-как³е запасцы; но на этотъ разъ, судырь мой, онъ поглупѣлъ, рѣшительно и просто поглупѣлъ, какъ ребенокъ. Если бы, примѣромъ будучи, передъ тѣмъ, какъ Джой умчался съ этимъ Домби за границу, чтобы рыскать съ нимъ по всей Франц³и, гоняясь за этимъ трусомъ, если бы, говорю, вы предсказали ему, что Домби на дорогѣ къ банкротству, я бы, судырь мой, вамъ не повѣрилъ. Что тутъ дѣлать? Провели старикашку Джоза, надули, судырь мой, проюртили; но зато теперь онъ опять смотритъ во всѣ глаза и держитъ ухо востро. Пусть, примѣромъ будучи, выскочитъ изъ могилы старикашкинъ батька и скажетъ: "Здравствуй, сынокъ! нѣтъ ли y тебя, любезный, пяти фунтовъ? Дай взаймы, на недѣльку, возвращу съ процентами!" - Не дастъ старикашка Джой, не дастъ, хоть тресни и разсыпься. Нѣтъ, судырь мой, стараго воробья не обманываютъ на мякинѣ въ другой разъ! Онъ подозрителецъ, истертъ, истасканъ и жестокъ, какъ кремень. Знаетъ онъ виды, судырь мой! Старикашка Джой имѣлъ счастье въ старые годы пользоваться личнымъ знакомствомъ ихъ королевскихъ высочествъ, герцоговъ кентскаго и ³оркскаго. Если бы было сообразно съ достоинствомъ стараго майора залѣзть въ бочку и жить въ ней, я бы, сударь мой, всю жизнь катался въ бочкѣ, чтобы показать свое презрѣн³е къ людямъ.

   Всѣ эти и друг³я подобныя вар³ац³и иа тотъ же ладъ сопровождались сильнымъ раскачиван³емъ головы, хрустѣньемъ суставовъ и такими апоплексическими признаками, что младш³е члены клуба серьезно начали подозрѣвать, что майоръ Багстокъ плложилъ свои деньги въ контору пр³ятеля своего Домби и потерялъ ихъ, хотя старые и болѣе опытные мужи, знакомые съ характеромъ Джоя, не хотѣли и слышать о такой догадкѣ. Несчастный туземець, не выражавш³й никакихъ личныхъ мнѣн³й, терпѣлъ страшныя пытки не только въ своихъ нравственныхъ чувствахъ, которыя регулярно разстрѣливались майоромъ каждый день, но и въ своей чувствительности къ подзатыльникамъ, зуботычинамъ, пинкамъ и встряскамъ, приводившимъ въ сотрясен³е всѣ его фибры, вены и артер³и. Цѣлыхъ шесть недѣль послѣ банкротства на несчастнаго туземца падали проливнымъ дождемъ ботфорты, банки, щетки, чубуки и друг³я болѣе или менѣе могуч³я оруд³я гнѣва.

   Въ головѣ м-съ Чиккъ по поводу страшной катастрофы возникло три замѣчательныхъ идеи. Во-первыхъ, она не могла этого понять. Во-вторыхъ, ея братъ не сдѣлалъ усил³я. Въ третьихъ, если бы ее пригласили на обѣдъ въ день перваго семейнаго празднества, этого бы не случилось. "Впрочемъ, - прибавляла м-съ Чиккъ, - этого надобно было ожидать".

   Но, само собою разумѣется, людской говоръ не останавливалъ хода событ³й, не улучшалъ ихъ и не дѣлалъ хуже. Было ясно для всѣхъ, что дѣла торговаго дома ревизуются коммерческимъ порядкомъ, что м-ръ Домби благородно передалъ все, что имѣлъ, и не просилъ ни отъ кого никакой пощады, никакого снисхожден³я. О возобновлен³и торговли нечего было и думать, такъ какъ м-ръ Домби отказался отъ всякихъ переговоровъ и услугъ, как³я ему предлагали, и отнюдь не хотѣлъ разсчитывать на экстренный кредитъ, которымъ онъ могъ бы еще пользоваться, какъ человѣкъ, уважаемый въ коммерческомъ м³рѣ. Одни говорили, что м-ръ Домби умираетъ, друг³е - что онъ сошелъ съ ума; но всѣ согласно утверждали, что м-ръ Домби пропащ³й человѣкъ.

   Конторщики и писаря задали великолѣпный обѣдъ въ ближайшемъ трактирѣ и распрощались дружелюбно, расходясь въ разныя стороны. Одни заняли мѣста въ заграничныхъ конторахъ, друг³е перешли въ англ³йск³е торговые дома, третьи напечатали въ газетахъ предложен³я своихъ услугъ; нашлись и так³е, которые вдругъ припомнили милыхъ и достолюбезныхъ родственниковъ, готовыхъ принять ихъ съ отверстыми объят³ями въ своихъ скромныхъ жилищахъ. Во всемъ заведен³и остался одинъ и только одинъ м-ръ Перчъ, продолжавш³й засѣдать на своей красной полкѣ и дѣлать маленьк³я угожден³я главному счетчику, который наконецъ-таки обѣщалъ ему мѣсто разсыльнаго въ страховой конторѣ.

   Опустѣли помѣщен³я конторы Домби и Сына и утратили свою сановитую важность. Степенный продавецъ собачьихъ ошейниковъ и виндзорскаго мыла, присутствовавш³й на углу площадки, не рѣшился бы теперь приставить указательный палецъ къ полямъ своей шляпы, если бы м-ръ Домби прошелъ мимо. Вит³еватый разносчикъ афишъ, засунувъ руки подъ свой бѣлый передникъ, по цѣлымъ часамъ премудро разглагольствовалъ насчетъ пагубныхъ слѣдств³й заносчивой амбиц³и, которая - говорилъ онъ - въ англ³йскомъ языкѣ не напрасно рифмуетъ съ благозвучнымъ словомъ - пердиц³я (perdition - гибель).

   М-ръ Морфинъ, сѣроглазый холостякъ, съ просѣдью въ волосахъ и бакенбардахъ, былъ, можетъ быть, въ атмосферѣ торговаго дома - за исключен³емъ, разумѣется, его представителя - единственнымъ человѣкомъ, который былъ сердечно и глубоко огорченъ роковымъ несчаст³емь. Онъ мног³е годы оказывалъ м-ру Домби истинное уважен³е и преданность, но никогда не надѣвалъ маски на свой личный характеръ, не унижался, не подличалъ и не раздувалъ господствующей страсти своего хозяина изъ видовъ интереса. Стало быть, въ его сердцѣ не было пр³юта для личной мести, не было натянутыхъ струнъ, которыя теперь слѣдовало отпустить. Съ ранняго утра до поздняго вечера онъ постоянно корпѣлъ и рылся въ конторскихъ бумагахъ, и всегда, по первому требован³ю, готовъ былъ объяснить все, что требовало объяснен³й. Онъ повозможности щадилъ м-ра Домби отъ непр³ятныхъ переговоровъ и, просидѣвъ въ своей комнатѣ до вечера, возвращался въ свою квартиру въ Ислингтонѣ, гдѣ, передъ отправлен³емъ въ постедь, услаждалъ унылую душу печальными мотивами своей в³олончели.

   Однажды онъ прогудѣлъ такимъ образомъ цѣлый рядъ фантастическихъ сонатъ и, казалось, готовъ былъ приняться за новыя ар³и меланхолическаго свойства, какъ вдругъ его хозяйка - къ счастью, глухая и совершенно равнодушная ко всякимъ музыкальнымъ тонамъ - доложила о прибыт³и какой-то леди.

   - Леди въ траурѣ, - добавила она.

   М-ръ Морфинъ, пр³остановленный на самомъ поэтическомъ мѣстѣ, съ отеческою нѣжностью положилъ свою в³олончель на софу и сдѣлалъ знакъ, что поздняя гостья можетъ войти. Затѣмъ онъ вышелъ самъ и встрѣтилъ на порогѣ миссъ Гэрр³етъ Каркеръ.

   - Однѣ! - сказалъ онъ. - Въ такую пору! Джонъ былъ здѣсь поутру. Не случилось ли чего, моя милая? Но нѣтъ, - прибавилъ онъ, - ваша физ³оном³я не предвѣщаетъ бѣды. Совсѣмъ напротивъ, если не ошибаюсь.

   - Быть можетъ, м-ръ Морфинъ, вы читаете на моемъ лицѣ неумѣстную откровенность, эгоистическую, конечно; но такъ и быть, я все-таки пришла.

   - И прекрасно, эгоизмъ къ вамъ очень бы шелъ, миссъ Каркеръ, и былъ бы интересенъ; но бѣда въ томъ, что никакой хиромантикъ не открылъ бы эгоистическихъ лин³й въ вашихъ чертахъ.

   Говоря это, онъ подалъ стулъ своей гостьѣ и самь усѣлся насупротивъ нея. В³олончель уютно покоилась между ними на софѣ.

   - Джонъ ничего вамъ не сказалъ о моемъ визитѣ, и вы, надѣюсь, не будете изумлены, что я пришла одна, когда узнаете зачѣмъ. Объяснить вамъ причину поздняго визита?

   - Сдѣлайте милость.

   - Вы не заняты?

   Онъ указалъ на в³олончель, лежавшую на софѣ, какъ будто нѣмой инструментъ могъ дать за него полный и совершеннѣйш³й отчетъ.

   - Я былъ занятъ весь день, миссъ Гэрр³етъ. Свидѣтель - моя в³олончель, которой я повѣряю всѣ свои заботы.

   - Фирма разорилась въ конецъ? - спросила Гэрр³етъ серьезнымъ тономъ.

   - Разорилась окончательно и радикально.

   - И никогда не возобновить торговыхъ операц³й?

   - Никогда.

   Свѣтлое выражен³е ея лица ни мало не омрачилось этимъ словомъ. М-ръ Морфинъ, казалось, замѣтилъ это съ нѣкоторымъ изумлен³емъ, и повторилъ опять:

   - Никогда. Припомните, что я вамъ говорилъ. Не было во все это время никакихъ средствъ его образумить; невозможно было разсуждать съ нимъ, и даже, иной разъ, невозможно было къ нему подойти. Случилось то, что должно было случиться. Домъ обрушился, упалъ, и никакая сила его не подниметъ.

   - И м-ръ Домби лично разорился?

   - Разорился.

   - Онъ не оставитъ для себя никакого частнаго имѣн³я?

   - Никакого.

   Какая-то особенная живость въ ея голосѣ и выражен³е глазъ почти веселое, казалось, изумляли его больше и больше. Онъ забарабанилъ по столу правой рукой, покачалъ головой, и взглянувъ на нее внимательно, сказалъ:

   - Мнѣ еще неизвѣстны въ точности всѣ источники доходовъ м-ра Домби. Они велики, спору нѣтъ, но и обязательства его огромны. М-ръ Домби благороденъ и честенъ въ самой высокой степени. Мног³е, конечно, на его мѣстѣ рѣшились бы, для собственнаго спасен³я, устроить нѣкоторыя сдѣлки; но въ такомъ случаѣ незамѣтно, почти нечувствительно, могли бы возрасти до огромныхъ процентовъ убытки домовъ, которые имѣли съ нимъ долговременныя торговыя связи. М-ръ Домби этого не сдѣлаетъ. Онъ рѣшился платить всѣмъ и каждому до истощен³я послѣднихъ средствъ, которыя въ его рукахъ. Онъ сказалъ: пусть берутъ и очищаютъ все; домъ погибнетъ, но мои кредиторы потеряютъ не много. Гордость м-ра Домби представляется теперь въ благопр³ятномъ свѣтѣ.

   Она слушала его спокойно и почти безъ всякой перемѣны на своемъ лицѣ. Казалось, ея вниман³е было занято отчасти собственными мыслями. Когда онъ пересталъ, она спросила его торопливымъ тономъ:

   - Видали вы его въ послѣднее время?

   - Онъ недоступенъ ни для кого. Когда, вслѣдств³е этого кризиса въ дѣлахъ, ему необходимо выходить изъ дому, онъ выходитъ одинъ и по возвращен³и запирается въ своемъ кабинетѣ, не допуская къ себѣ никого. Онъ написалъ мнѣ письмо, отзываясь въ самыхъ лестныхъ выражен³яхъ о нашей прошедшей связи и прощаясь со мною. Неделикатно было съ моей стороны навязываться теперь, такъ какъ я и въ лучш³я времена не имѣлъ съ нимъ частыхъ переговоровъ; однако я попробовалъ. Я писалъ, ходилъ въ его домъ, просилъ, умолялъ. Все напрасно!

   Онъ продолжалъ ее наблюдать, въ надеждѣ пробудить въ ней большее участ³е къ этому предмету. Онъ выражался съ одушевлен³емъ и чувствомъ, чтобы тѣмъ сильнѣе дѣйствовать на свою слушательницу; но въ ея лицѣ не было ни малѣйшей перемѣны.

   - Ну, миссъ Гэрр³етъ, - сказалъ онъ съ огорченнымъ видомъ, - объ этомъ, кажется, я распространяюсь не кстати. Вамъ, конечно, не совсѣмъ пр³ятно слышать эти истор³и. Перемѣнимъ разговоръ. У васъ на душѣ как³я-то веселыя мысли, начните, и я постараюсь войти въ вашъ предметъ.

   - Вы ошибаетесь, м-ръ Морфинъ, - возразила Гэрр³етъ съ легкимъ изумлен³емъ, - моя голова занята тѣмъ же, чѣмъ и ваша. Неужто вы думаете, что я и Джонъ не разсуждали въ послѣднее время обо всѣхъ этихъ перемѣнахъ? Онъ служилъ такъ долго м-ру Домби, который теперь доведенъ, по вашимъ словамъ, до ужасной крайности, между тѣмъ какъ мы разбогатѣли.

   Теперь только м-ръ Морфинъ, сѣроглазый холостякъ, замѣтилъ, что лицо его собесѣдницы озарено какимъ-то лучезарнымъ восторгомъ. Сначала ему казалось, что она просто весела, въ хорошемъ расположен³и духа, и больше ничего.

   - Мнѣ нѣтъ надобности говорить вамъ, - продолжала Гэрр³етъ, опустивъ глаза на свое собственное платье, - отчего и какъ перемѣнились наши обстоятельства. Вы, конечно, не забыли, что братъ нашъ Джемсъ, въ тотъ страшный день не оставилъ никакого завѣщан³я, и y него нѣтъ другихъ родственниковъ, кромѣ Джона и меня.

   Ея лицо на минуту затуманилось грустными воспоминан³ями, но скоро м-ръ Морфинъ замѣтилъ на немъ тотъ же лучезарный восторгъ.

   - Вы знаете нашу истср³ю, - истор³ю двухъ братьевъ въ связи съ несчастнымъ джентльменомъ, о которомъ вы говорите съ такимъ искреннимъ, благороднымъ участ³емъ... Теперь, послѣ жизни, какую мы вели въ продолжен³е столькихъ лѣтъ, я и мой братъ не имѣемъ никакой нужды въ деньгахъ, между тѣмъ какъ доходы наши слишкомъ огромны. Понимаете ли, о чемъ я хочу васъ просить.

   - Нѣтъ, моя милая миссъ, не совсѣмъ!

   - Нечего говорить о моемъ покойномъ братѣ. Если бы покойникъ зналъ, что мы намѣрены сдѣлать... но вы понимаете меня. О живомъ братѣ считаю нужнымъ сказать только то, что онъ, по собственной волѣ и по глубокому сознан³ю своего долга, рѣшился выполнить намѣрен³е, которое требуетъ вашего неизбѣжнаго содѣйств³я.

   Миссъ Гэрр³етъ опять подняла глаза, и м-ръ Морфинъ сдѣлалъ новое наблюден³е, что она была прекрасна въ своемъ лучезарномъ восторгѣ.

   - Сэръ, это дѣло требуетъ глубокой тайны. Ваша опытность и познан³я укажутъ на необходимыя средства. Можно, напримѣръ, навести м-ра Домби на догадку, что неожиданно спасены как³е-нибудь непредвидѣнные источники его доходовъ, или, что ему, какъ честному человѣку, оказываютъ этимъ невольную дань уважен³я торговые дома, съ которыми онъ велъ продолжительныя связи, или какой-нибудь заимодавецъ вздумалъ уплатить ему старый долгъ. Средствъ много, и я увѣрена, вы изберете самыя лучш³я. Въ этомъ-то и состоитъ одолжен³е, о которомъ я пришла васъ просить. Вы будете такъ добры, что не станете говорить объ этомъ Джону, который хочетъ, чтобы всѣ эти распоряжен³я были сдѣланы тайно и безъ малѣйшихъ одобрен³й, которыя бы относились собственно къ нему. Мы сбережемъ для себя весьма незначительную часть этого наслѣдства, предоставляя его м-ру Домби, который въ такомъ случаѣ будетъ счастливъ и спокоенъ на всю свою жизнь. Позвольте быть увѣренной, что вы не станете объ этомъ часто говорить даже со мною, и что наща общая тайна будетъ погребена въ вашемъ сердцѣ.

   Слезы радости достойнымъ образомъ заключили эту рѣчь, внушенную благороднѣйшимъ сердцемъ, какое когда-либо существовало на землѣ. Ея брать смываетъ навсегда позорное пятно, которымъ заклеймилъ свою жизиь, какъ же не порадоваться его сестрѣ? Вотъ почему лучезарный восторгъ озаряетъ прекрасное чело дѣвицы Каркеръ.

   - Милая Гэрр³етъ, - сказалъ Морфинъ послѣ продолжительнаго молчан³я, - я вовсе не былъ приготовленъ къ этимъ рѣчамъ. Вы желаете, если не ошибаюсь, удѣлить и собственную часть отъ наслѣдства, которое досталось на вашу долю, такъ ли я васъ понялъ?

   - О да, какъ же иначе? Мы такъ долго жили вмѣстѣ, раздѣляя радость и горе, труды и заботы. Наши мысли, надежды и желан³я всегда были общ³я, и мы все дѣлили пополамъ. Какъ же мнѣ отказаться отъ удовольств³я быть его соучастницей въ этомъ великодушномъ поступкѣ?

   - Избави меня Богъ оспаривать ваше намѣрен³е!

   - Стало быть, мы можемъ положиться на вашу дружескую помощь? конечно, конечно, я не сомнѣвалась.

   - Миссъ Гэрр³етъ, я былъ бы дурнымъ человѣкомъ... то есть, я дурной и теперь, но былъ бы еще хуже, если бы не поспѣшилъ отъ всего сердца предложить полную готовность къ вашимъ услугамъ. Да, я принимаю всѣ ваши услов³я и клянусь честью, ничто въ свѣтѣ не вырветъ y меня вашей тайны. Итакъ, если м-ръ Домби дѣйствительно будетъ доведенъ до крайности, неизбѣжной въ его положен³и, то я съ полною охотой принимаю на себя привести въ исполнен³е великодушный планъ, на который вы и братъ вашъ Джонъ рѣшились съ общаго соглас³я.

   Она подала ему свою руку и поблагодарила.

   - Миссъ Гэрр³етъ, - сказалъ онъ, удерживая ее, - говорить вамъ о достоинствѣ великой жертвы, или, правильнѣе, самоотверженности, на которую вы рѣшились, было бы дѣломъ празднымъ и большою дерзостью съ моей стороны. Совѣтовать вамъ внимательнѣе обсудить и обдумать свой планъ - было бы опять безразсудно и дерзко. Я не имѣю никакого права останавливать или ограничивать велик³й конецъ великой истор³и неумѣстнымъ представлен³емъ своихъ собственныхъ соображен³й и разсчетовъ. Смиренно склоняю голову передъ вашей довѣрчивостью, счастливый и довольный сознан³емъ, что она происходитъ отъ высшаго и чистѣйшаго источника вдохновен³я. Скажу только одно: я - вашъ вѣрный управитель, и если бы мнѣ предоставили выбирать свое положен³е въ свѣтѣ, я бы хотѣлъ только остаться избраннымъ вашимъ другомъ и ничѣмъ болѣе.

   Она поблагодарила опять отъ чистаго сердца и пожелала ему покойной ночи.

   - Очень вамъ благодарна, м-ръ Морфинъ. Я не прямо домой. Мнѣ надобно еще сдѣлать визитъ. Не угодно ли вамъ пожаловать завтра?

   - Съ большимъ удовольств³емъ; завтра я приду. A между тѣмъ я подумаю, какъ лучше взяться за ваши дѣла. Вы, конечно, сами будете думать о нихъ, милая Гэрр³етъ, и... и... могу ли надѣяться, что въ связи съ ними подумаете немножко и обо мнѣ?

   Онъ проводилъ ее до кареты, стоявшей y вороть. Не будь его хозяйка глуха, какъ тетеревъ, она бы пременно услыхала бы, какъ м-ръ Морфинъ, взбираясь къ себѣ наверхъ, бормоталъ про себя, что всѣ мы исчад³я привычки, и что самая скверная привычка - оставаться до старости холостякомъ.

   Онъ взялъ в³олончель, лежавшую на софѣ между двумя стульями, и усѣлся на свое прежнее сѣдалище, не спуская глазъ съ порожняго стула, который стоялъ передъ нимъ. Инструментъ не замедлилъ издать звуки нѣжные, патетическ³е и сладостные до чудовищной степени совершенства; но эта музыкальная экспресс³я ровно ничего не значила передъ выражен³емъ, которое м-ръ Морфинъ сообщилъ своему лицу, умиленному и разнѣженному до того, что онъ не разъ принужденъ былъ прибѣгать къ обычному врачеван³ю капитана Куттля и растирать свой носъ рукавомъ изношеннаго сюртука. Но мало-по-малу лицо его прояснилось, глаза осмыслились, и в³олончель начала издавать гармоническ³е звуки одной изъ нац³ональныхъ пѣсенъ, гдѣ важнѣйшую роль играетъ, такъ называемый, "гармоническ³й кузнецъ", который нѣсколько сродни камаринскому мужику. Эта пѣсенка повторилась нѣсколько разъ сряду, и в³олончель, въ связи съ порожнимъ стуломъ, оставалась до глубокой полночи единственнымъ товарищемъ стараго холостяка.

   Когда Гэрр³етъ оставила жилище м-ра Морфина, кучеръ ея наемной кареты принялся разъѣзжать по грязнымъ переулкамъ и закоулкамъ одного изъ лондонскихъ предмѣст³й, пока, наконецъ, не выѣхалъ на какую-то площадку, гдѣ торчало нѣсколько старыхъ домовъ, расположенныхъ между садами. Здѣсь онъ остановился y одной садовой калитки, и Гэрр³етъ, очевидно, привыкшая къ этимъ путешеств³ямъ, вышла изъ кареты.

   Вскорѣ на звонъ колокольчика явилась женщина пожилыхъ лѣтъ, съ унылымъ и болѣзненным ь лицомъ, съ глазами, поднятыми кверху, и съ головою, опущенною внизъ. При видѣ Гэрр³етъ, она сдѣлала болѣзненный книксенъ и черезъ садъ провела ее въ домъ.

   - Здравствуйте, м-съ Виккемъ. Какъ ваша больная? - спросила Гэрр³етъ.

   - Плохо, матушка, плохо. Я ужасно боюсь. Она, видите ли, сударыня, съ нѣкоторыхъ поръ напоминаетъ мнѣ Бетси Джанну моего дяди, - заключила м-съ Виккемъ, испуская болѣзненный вздохъ.

   - Въ какомъ отношен³и? - спросила Гэрр³етъ.

   - Да во всѣхъ, матушка. Разница лишь та, что Бетси Джанна умирала ребенкомъ, a эта ужъ большая.

   - Но вы сказали мнѣ прошлый разъ, что ей гораздо лучше. Стало быть, еще можно надѣяться, м-съ Виккемъ.

   - Не говорите, матушка. Надежда хороша для тѣхъ, кто не видалъ кручины въ своей жизни, a я на своемъ вѣку довольно натерпѣлась и наглядѣлась всякой всячины, сударыня моя. О, вы еще не знаете, что такое всякая всячина: это, съ позволен³я сказать, такая подлая вещь, что Боже упаси!

   - Вамъ надобно стараться быть веселѣе.

   - Благодарю васъ, матушка. Если бы еще и оставалась какая веселость въ моей головѣ, - вы извините, что я откровенничаю, - такъ я потеряла бы ее въ одни сутки въ этомъ скаредномъ мѣстѣ. Скука такая, хоть бѣги изъ дому! Впрочемъ, я никогда не видала красныхъ дней. Одно житье въ Брайтонѣ за нѣсколько лѣтъ передъ этимъ укоротило, я думаю, мою жизнь на цѣлый десятокъ годовъ.

   Въ самомъ дѣлѣ, это была та самая м-съ Виккемъ, которая въ старые годы замѣнила бѣдную Полли въ зван³и няньки маленькаго Павла, и которая подъ благодатной кровлей м-съ Пипчинъ дѣйствительно натерпѣлась всякой всячины. Превосходная старая система, утвержденная на древнѣйшемъ похвальномъ обычаѣ удалять отъ общества скучнѣйшихъ и безполезныхъ членовъ, назначая имъ весьма комфортныя должности филантропическаго свойства, доставила м-съ Виккемъ возможность утвердиться и усовершенствоваться въ зван³и сидѣлки и вмѣстѣ няньки, въ зван³и, которое, какъ нарочно, изобрѣтено для ея особы.

   Склонивъ голову на одну сторону и поднявъ свои глаза къ потолку, м-съ Виккемъ провела ночную посѣтительницу наверхъ въ чистую, опрятную комнату, смежную съ другою, гдѣ стояла постель, освѣщенная тусклою лампадой. Въ первой комнатѣ безсмысленно сидѣла грязная, безобразная старушенка, глазѣвшая на улицу черезъ открытое окно. Во второй лежала въ постели фигура, или точнѣе, тѣнь той фигуры, которая нѣкогда въ зимнюю ночь презрѣла дождь и бурю, чтобы, послѣ продолжительнаго путешеств³я, бѣжать въ отдаленное предмѣстье для изъявлен³я своего бѣшенаго негодован³я. Невозможно было бы угадать въ ней ту самую женщину, если бы не черные длинные волосы, разбросанные по безцвѣтнымъ и мертвеннымъ щекамъ.

   - Не поздно ли я пришла, Алиса? - сказалъ кротк³й голосъ посѣтительницы.

   - Поздно, какъ всегда, но слишкомъ рано для меня.

   Гэрр³етъ сѣла подлѣ постели и взяла ея руку.

   - Вамъ теперь лучше?

   М-съ Виккемъ, стоявшая насупротивъ, какъ безотрадное привидѣн³е, рѣшительно и самымъ отрицательнымъ способомъ покачала головой.

   - Какая до этого нужда! - отвѣчала Алиса, стараясь улыбнуться. - Лучше или хуже, - все равно. Можетъ быть одинъ день разницы, не болѣе.

   М-съ Виккемъ, какъ серьезный характеръ, поспѣшила выразить свое полное одобрен³е болѣзненнымъ стономъ. Затѣмъ, ощупавъ ноги своей пац³ентки, вѣроятно, въ надеждѣ найти ихъ окаменѣлыми, она поковыляла къ столу и зазвонила цѣлебными пузырьками и бутылками, какъ будто желая сказать: такъ и быть, дадимъ еще микстуры для проформы.

   - Нѣтъ, - шептала Алиса своей посѣтительницѣ, - нужда, труды, порокъ, угрызен³я совѣсти, буря внутри и буря снаружи истощили мои силы, и желѣзное здоровье разстроилось въ конецъ. Мнѣ не долго жить. Я здѣсь лгу иной разъ, думая, что мнѣ хотѣлось бы еще немного пожить для того только, чтобы показать, какъ я умѣю быть благодарной. Это, конечно, слабость, и она скоро проходитъ. Пусть будетъ такъ, какъ есть. Лучше и для васъ, и для меня.

   Это ли та женщина, которая нѣкогда въ ненастный и бурный вечеръ сидѣла подлѣ камина, вызывая на бой судьбу со всѣми ея ужасами? Злоба, мщен³е, отвага, буйство - прощайтесь съ своей жертвой: наступилъ ея конецъ!

   М-съ Виккемъ, назвонившись вдоволь около медицинскаго стола, достала, наконецъ, какую-то микстуру. Затѣмъ, подавая пить, она завинтила свой ротъ, прищурила глаза и покачала головой, выражаясь, такимъ образомъ, опредѣленно и ясно, что никак³я пытки не заставятъ ее проболтаться насчетъ безнадежнаго положен³я пац³ентки.

   - Сколько прошло съ той поры, - сказала Алиса, - какъ я приходила къ вамъ послѣдн³й разъ извѣстить о погонѣ, которую я устроила?

   - Слишкомъ годъ, - отвѣчала Гэрр³етъ.

   - Слишкомъ годъ! - повторила Алиса задумчивымъ тономъ. - И прошли цѣлые мѣсяцы, какъ вы перенесли меня въ это мѣсто?

   - Да.

   - Перенесли силою своей доброты и великодуш³я. Перенесли меня! - говорила Алиса, закрывая рукою свое лицо. - Ваши женствениыя слова и взоры, ваши ангельск³е поступки сдѣлали меня человѣкомъ!

   Гэрр³етъ наклонилась надъ нею и старалась ее успокоить. Немного погодя, Алиса, продолжая закрывать рукою свое лицо, изъявила желан³е, чтобы позвали къ ней ея мать.

   - Мать, скажи ей, что ты знаешь.

   - Сегодня, моя лебедушка?

   - Да, мать, - отвѣчала Алиса слабымъ, но вмѣстѣ торжественнымъ голосомъ, - сегодня!

   Старуха, взволнованная, по-видимому, угрызен³емъ, безпокойствомъ или печалью, приковыляла къ постели по другую сторону отъ Гэрр³етъ, стала на колѣни, чтобы привести свое чахлое лицо въ уровень съ одѣяломъ, и, протянувъ свою руку къ дочерниному плечу, начала:

   - Дочка моя, красотка...

   Велик³й Боже! Что это быль за крикъ, вырвав³и³йся изъ груди старухи, когда она взглянула на развалину тѣла, лежавшаго на этомъ болѣзненном ь одрѣ!

   - Перемѣнилась твоя красотка, матушка, давно перемѣнилась! - сказала Алиса, не обращая на нее своихъ глазъ. - Безполезно тужить объ этомъ теперь.

   - Дочка моя, - продолжала старуха, - скоро оправится, встанетъ и пристыдитъ ихъ всѣхъ своими прекрасными глазами.

   Алиса обратила грустную улыбку на Гэрр³етъ, пожала ея руку, но не сказала ничего.

   - Встанетъ она, говорю я, - повторяла старуха, дѣлая въ воздухѣ грозный жестъ своимъ кулакомъ, - и пристыдитъ ихъ всѣхъ своими прекрасными глазами... вотъ что! Пристыдитъ, говорю я, и всѣхъ ихъ... да!.. Оттолкнули мою дочку, отринули, вышвырнули, загнали; но есть y ней родство - охъ, какое родство! - и она могла бы имъ гордиться, если бы хотѣла! Да, славное родство! Тутъ не было пастора и обручальныхъ колецъ, но родство заключено, и не сломать, не уничтожить его злымъ людямъ! Покажите мнѣ м-съ Домби, и я вамъ укажу первую двоюродную сестрицу моей Алисы!

   Жгуч³е глаза больной, обращенные на Герр³етъ, подтвердили истину этихъ словъ.

   - Какъ? - кричала старуха, страшно мотая головой, которая хотѣла, какъ будто, выскочить изъ грязнаго туловища. - Я стара теперь, безобразна, видите ли, a бывали встарину праздники и на моей улицѣ! Состарили меня не годы, a всего больше эта проклятая жизнь и привычки. Но и я была молода, хороша была, и посмотрѣли бы вы, какъ ласкали меня въ старые годы! Разъ прибыли въ нашу сторону отецъ м-съ Домби и его братъ, веселые джентльмены; оба они умерли, Господь съ ними! охъ, какъ давно умерли! Братъ, который былъ отцомъ моей Алисы, умеръ прежде. Они заѣзжали къ намъ изъ Лондона, и нечего сказать, весь народъ любовался на нихъ, a они любовались на меня... вотъ какъ бывало въ старые годы!

   Она приподняла немного свою голову и обратилась къ дочерниному лицу, какъ будто воспоминан³я молодыхъ лѣтъ привели ее невольно къ воспоминан³ю о своей дочери.

   - Они оба были похожи другъ на друга, какъ двѣ капли воды, - кричала старуха, - однихъ лѣтъ, одинаковаго нрава, и разницы между ними, если не ошибаюсь, былъ только одинъ годъ. О, если бы вы видѣли, какъ моя Алиса тогда сидѣла рядкомъ съ дочерью другого джентльмена - я это видѣла и никогда не забуду! Онѣ были точь въ точь, какъ родныя сестры, несмотря на разницу въ своихъ платьяхъ и привычкахъ. О, неужто прошло это сходство! Неужто только одна моя дочь измѣнилась и пропала!

   - Всѣ мы, матушка, измѣняемся и пропадаемъ, каждая въ свою очередь, - сказала Алиса.

   - Очередь! Зачѣмъ же такъ рано пришла очередь моей дочери, a не ея! Ея мать измѣнилась, это правда, и превратилась, съ позволен³я сказать, въ такую же хрычовку, какъ я, прости Господи; но и она была красавицей встарину. Что такое я сдѣлала противъ нея? Неужто она д_у_р_и_л_а меньше, чѣмъ я? Не меньше и не лучше, a вотъ только моя, одна только моя дочка захворала и зачахла.

   И вдругъ, испустивъ пронзительный крикъ, она бросилась въ ту комнату, откуда пришла, но немедлеино воротилась опять, подковыляла къ Гэрр³етъ и сказала:

   - Вотъ все, о чемъ Алиса просила меня сказать вамъ. Все до тла. Я провѣдала о ней въ одно лѣтнее время, когда слонялась по Уорвиксширу, гдѣ и она тогда проживала съ своей матерью, съ той хрычовкой, видите ли, которая все бѣлилась да румянилась. Все я провѣдала. Но так³я родственницы, сказать по правдѣ, для меня не годились. Онѣ не дали мнѣ ни полушки. Если бы этакъ я заикнулась передъ ними на счетъ деньженокъ для моей Алисы, которая ей двоюродная сестра, онѣ, я думаю, придавили бы меня, какъ лягушку. Вотъ и дочка-то моя, сказать по правдѣ, горда, пожалуй, еще болыьше, чѣмъ она, - продолжала старуха, съ робостью прикасаясь къ лицу Алисы. - Теперь она присмирѣла, касатушка моя; но дайте-ка ей встать, она пристыдитъ ихъ своими прекрасными глазами и осрамитъ такъ, что имъ не собрать костей. Не правда ли, моя лебедка, ты вѣдь осрамишь ихъ?

   Старуха захохотала, и этотъ хохотъ былъ гораздо отвратительнѣе, чѣмъ ея крикъ, и гораздо страшнѣе, чѣмъ взрывъ безсильнаго воя, которымъ онъ окончился. Она встала, вышла изъ комнаты и опять усѣлась на прежнее мѣсто, чтобы глазѣть на темноту ночную черезъ открытое окно.

   Глаза Алисы во все это время были устремлены на Гэрр³етъ, которую она продолжала держать за руку. Теперь она сказала:

   - Мнѣ казалось, я буду нѣсколько спокойнѣе, когда вы узнали эту истор³ю. Она, думалось мнѣ, объяснитъ вамъ отчасти крайности разврата, который меня сгубилъ. Мнѣ слишкомъ часто толковали, что я нарушаю свои обязанности, и я, въ свою очередь, невольно утвердилась въ мысли, что друг³е люди не исполнили своихъ обязанностей по отношен³ю ко мнѣ. Сѣмя какъ посѣяно, такъ и взошло. Дочери богатыхъ, но дурныхь матерей могутъ, въ свою очередь, сбиваться съ прямой дороги, но путь ихъ никогда не можетъ быть такъ гадокъ, какъ мой. Теперь все прошло. Все это представляется мнѣ какимъ-то сномъ, котораго теперь я не могу ни хорошенько вспомнить, ни отчетливо понять. И этотъ сонъ видѣлся мнѣ каждый день съ того времени, какъ вы начали сидѣть здѣсь и читать для меня. Пересказываю его вамъ, сколько могу помнить. Не потрудитесь ли вы еще почитать для меия?

   Гэрр³етъ тихонько отстранила свою руку, чтобы открыть книгу, но Алиса удержала ее опять.

   - Вы не забудете моей матери? Я простила ей все, въ чемъ, по моему, она виновата. Я знаю, что она прощаеть меня и слишкомъ тужитъ обо мнѣ. Вы не забудете ея?

   - Никогда, Алиса!

   - Еще минуту. Положите мою голову такъ, чтобы я могла на вашемъ добромъ лицѣ видѣть слова, которыя вы станете читать.

   Гэрр³етъ исполнила ея желан³е и принялась читать, Она читала ей ту книгу, въ которой недужный, страждущ³й, удрученный человѣкъ всегда находитъ утѣшен³е и вѣчную отраду для изнуреннаго духа. Она читала, какъ одна женщина, слѣпая, хромая, прокаженная, оскверненная всякими недугами души и тѣла, получила прощен³е и такую награду, которой не отниметъ отъ нея никакая человѣческая сила.

   - Завтра поутру, Алиса, - сказала Гэрр³етъ, закрывая книгу, - я приду какъ можно раньше.

   Свѣтлые глаза сомкнулись на минутку, но при этихъ словахъ открылись опять. Алиса съ набожнымъ благоговѣн³емъ поцѣловала руку своей благодѣтельницы.

   Тѣ же свѣтлые глаза слѣдили за нею къ дверямъ. Въ ихъ блескѣ и на спокойномъ лицѣ промелькнула прощальная улыбка.

   Глаза сомкнулись и уже больше не открывались никогда. Она положила свою руку на грудь, произнесла священное имя Того, жит³е котораго ей читали, и жизнь сбѣжала съ ея лица, подобно исчезающему свѣту.

   На мѣстѣ, гдѣ была Алиса, лежалъ бездыханный трупъ.

  

  

   Опять перемѣны въ большомъ домѣ, на длинной скучной улицѣ, гдѣ Флоренса проводила свое одинокое дѣтство. Это все тотъ же огромный домъ, надежный оплотъ противъ непогоды и вѣтровъ, безъ проломовъ на кровлѣ, безъ разбитыхъ оконъ, безъ продавленныхъ стѣнъ, но тѣмъ не менѣе онъ - развалина, и крысы бѣгутъ изъ него.

   Сначала м-ръ Таулисонъ и компан³я никакъ не хотятъ вѣрить злой молвѣ, которая расиространяется вокрутъ нихъ. Кухарка говоритъ рѣшительно и прямо, что подорвать нашъ кредитъ, благодаря Бога, не такъ легко, какъ другихъ богачей, a м-ръ Таулисонъ положительно утверждаетъ, что, пожалуй, станутъ послѣ этого болтать, будто подорвался англ³йск³й банкъ или взлетѣли на воздухъ всѣ сокровища лондонской башни. Но скоро приходитъ газета, и съ нею м-ръ Перчъ, въ сопровожден³и своей почтенной супруги, которая пришла на кухню покалякать и провести пр³ятный вечеръ.

   Какъ скоро темное дѣло было приведено въ извѣстность, м-ръ Таулисонъ главнѣйшимъ образомъ безпокоился насчетъ убытка и полагалъ, что онъ круглымъ числомъ простирается, по крайней мѣрѣ, до сотни тысячъ фунтовъ. М-ръ Перчъ убѣжденъ, съ своей стороны, что, пожалуй, не покрыть его и сотнею тысячъ фунтовъ. Женщины, подъ предводительствомъ м-съ Перчъ и кухарки, часто съ благоговѣйнымъ удовольств³емъ повторяютъ: "Сотня тысячъ фунтовъ!" - какъ будто передъ ихъ глазами лежали самыя деньги. Горничная, не спуская глазъ съ м-ра Таулисона, изъявляетъ желан³е имѣть хотя бы сотую часть этого капитала, чтобы наградить имъ любимаго человѣка. М-ръ Таулисонъ, проникнутый, какъ извѣстно, непримиримою ненавистью къ иностранцамъ, держится того мнѣн³я, что достанься эти деньги какому-нибудь сухопарому французу, онъ бы не зналъ, бест³я, что съ ними дѣлать, развѣ только профинтилъ бы ихъ на усы и свою треклятую бороденку. При этомъ горькомъ сарказмѣ горничная хохочетъ до упаду и удаляется на свѣж³й воздухъ.

   Скоро, однако, она возвращается опять, ибо кухарка, издавна пользовавшаяся репутац³ею расторопной и умной дамы, говоритъ, что теперь-то собственно имъ надо держаться другъ друга, - не такъ ли, Таулисонъ? - Вѣдь еще неизвѣстно, скоро ли имъ придется разойтись на всѣ четыре стороны.

   - Мы видѣли, - продолжаетъ кухарка, - въ этомъ домѣ похороны, видѣли свадьбу и при насъ же скрылись эти бѣглянки. Пусть не говорятъ о насъ добрые люди, что мы не могли ужиться въ это несчастное время. Станемъ жить по-прежнему тише воды, ниже травы, не вынося соринки изъ этого дома, не такъ ли, Таулисонъ?

   М-съ Перчъ приведена въ трогательное умилен³е этой рѣчью и открыто замѣчаетъ, что кухарка - настоящ³й ангелъ. М-ръ Таулисонъ отвѣчаетъ, что онъ, съ своей стороны, всего менѣе способенъ противорѣчить такимъ благороднымъ чувствамъ, и въ доказательство... онъ беретъ горничную за руку, шепчетъ ей нѣсколько словъ и, становясь съ этой юной леди среди комнаты, торжественно извѣщаетъ всю кухонную компан³ю, что онъ и она рѣшились, наконецъ, сочетаться законнымъ бракомъ и завести на Оксфордскомъ рынкѣ, въ травяномъ ряду, свою собственную лавку, куда въ свое время будутъ имѣть честь покорнѣйше просить всѣхъ своихъ старыхъ знакомыхъ. Это объявлен³е принято съ превеликимь восторгомъ, и м-съ Перчъ, прозирая душою въ будущее, торжественно шепчетъ на ухо кухаркѣ: "Разведутъ дѣвченокъ!"

   Фамильное несчаст³е, само собою разумѣется, въ этихъ нижнихъ слояхъ безъ пиршества обойтись не можетъ. На этомъ основан³и кухарка изготовляетъ для ужина два горячихъ блюда, a м-ръ Таулисонъ, для той же гостепр³имной цѣли, сочиняетъ раковый салатъ на огромномъ блюдѣ. Даже м-съ Пипчинъ, взволнованная этой рѣдкой оказ³ей, звонитъ отчаянной рукой съ высоты своего покоя и посылаетъ сказать, чтобы ей подогрѣли къ ужину сладеньк³й пирожокъ и прислали на подносѣ стаканъ крѣпкаго глинтвейну съ хересомъ пополамъ, такъ какъ она чувствуетъ себя нѣсколько нездоровой.

   Поговариваютъ насчетъ м-ра Домби, но весьма немного. Главный предметъ разсужден³я состоитъ собственно въ томъ, смекалъ ли этотъ джентльменъ, какъ идутъ дѣла, и давно ли началъ подозрѣвать, что ему не миновать банкротства. Кухарка выражаетъ свое мнѣн³е такимъ образомъ:

   - Я готова присягнуть, что онъ готовился къ этому цѣлые годы; и если сказать всю правду, его приказчикъ бѣжалъ именно тогда, когда ужъ ничего нельзя было поправить.

   Обратились къ м-ру Перчу, и вышло, что м-ръ Перчъ такихъ же мыслей. Затѣмъ предстоялъ другой, не менѣе важный вопросъ: что станетъ дѣлать м-ръ Домби и выпутается ли кое-какъ изъ своей бѣды? Таулисонъ полагаетъ, что не выпутается, и основательно заключаетъ, что м-ръ Домби удалится въ какую-нибудь богадѣльню, устроенную для джентльменовъ.

   - Вотъ что! - восклицаетъ кухарка жалобнымъ тономъ. - Тамъ, вѣроятно, y него будетъ маленьк³й садикъ, и онъ станетъ разводить весною сахарный горохъ!

   - Именно такъ, - подтверждаетъ Таулисонъ, - притомъ, думать надо, его причислятъ къ разряду какихъ-нибудь брат³й.

   - Всѣ мы - брат³я, - говоритъ м-ръ Перчъ, выпивая свою рюмку.

   - Только ужъ никакъ не с_е_с_т_р_³_я, - остроумно замѣчаетъ м-съ Перчъ, поглядывая съ лукавымъ видомъ на всю веселую компан³ю.

   - Вотъ какъ падаютъ сильные м³ра сего! - воскликнула кухарха съ трепетнымъ благоговѣн³емъ.

   - Гордецы падали всегда и будутъ падать: туда имъ и дорога! - съ негодован³емъ говоритъ горничная, невѣста м-ра Таулисона.

   Нельзя было достойнымъ образомъ надивиться дружелюб³ю всей этой компан³и и тому твердому единодуш³ю, съ какимъ она переносила ужасный ударъ судьбы. Но вдругъ неожиданно маленькая дѣвочка, ремесломъ судомойка, разразилась слѣдующими словами:

   - A что, если намъ не заплатятъ жалованья?

   При этой выходкѣ всѣ почтенные члены остались безъ языка, какъ будто невидимая сила поразила ихъ нѣмотою. Кухарка оправилась первая.

   - Какъ тебѣ не стыдно, - сказала она, - г обижать благородную фамил³ю, которая тебя кормитъ и поитъ, такими безчестными подозрѣн³ями? Неужто, думаешь ты, найдутся на свѣтѣ окаянные люди, которые захотятъ отнять послѣдн³й кусокъ хлѣба y бѣдной прислуги? Стыдись, прощалыга ты этакая! Съ этакими чувствами, я не знаю, право, гдѣ ты отыщешь себѣ другое мѣсто.

   М-ръ Таулисонъ тоже не зналъ, и никто не зналъ. Бѣдная дѣвочка, въ свою очередь, не смыслила ничего и принуждена была забиться въ темный уголокъ, осыпанная градомъ безпощадныхть упрековъ.

   Черезъ нѣсколько дней как³е-то странные люди начинаютъ заходить въ этотъ домъ и назначаютъ одинъ другому свидан³я въ большой столовой, какъ будто они здѣсь и жили. Между ними особенно бросается въ глаза джентльменъ ³удейской породы, толстый и курчавый, съ массивными часами въ карманѣ. Онъ похаживаетъ и посвистываетъ въ ожидан³и другого джентльмена, y котораго за пазухой всегда перья и чернила, a между тѣмъ, для препровожден³я времени, обращается къ м-ру Таулисону съ какимъ-нибудь вопросомъ, напримѣръ:

   - Не знаете ли вы, какой видъ имѣли первоначально эти малиновыя занавѣси, когда ихъ только что купили? Вы вѣдь здѣсь - старый пѣтухъ.

   И назван³е стараго пѣтуха, неизвѣстно ради какой причины, навсегда утвердилось за камердинеромъ м-ра Домби.

   Эти визиты и свидан³я въ большой столовой день-ото-дня становятся все чаще и чаще, и каждый джентльменъ имѣетъ, по-видимому, въ своемъ карманѣ перья и чернила. Наконецъ, разносится слухъ, что дѣло идетъ о продажѣ съ аукц³она, и тогда вламывается въ домъ цѣлая группа серьезныхъ джентльменовъ, сопутствуемая отрядомъ странныхъ людей въ странныхъ шапкахъ, которые начинаютъ стаскивать ковры, стучать мебелью и дѣлать своими туфлями тысячи разнородныхъ оттисковъ на лѣстницахъ и въ кориродѣ.

   Между тѣмъ кухонный комитетъ постоянно засѣдаетъ въ своемъ нижнемъ департаментѣ и отъ нечего дѣлать кушаетъ и пьетъ отъ ранняго утра до поздн