Диккенс Чарльз - Домби и сын

ущую судьбу и приключен³я Вальтера, такъ часто и такъ торжественно поздравлялъ себя за удивительную проницательность и прозрѣн³е отдаленныхъ судебъ! A теперь вотъ однимъ ударомъ разбивались въ дребезги всѣ эти мечты, да еще въ добавокъ его самого приглашаютъ поднять руку на разрушен³е такихъ чудесныхъ замковъ! Нелегко, даже и очень нелегко! Какъ прикажете вдругъ в_ы_г_р_у_з_и_т_ь изъ головы всѣ эти свѣтлыя идеи и н_а_г_р_у_з_и_т_ь свой мозгь новыми и при томъ ужасно непр³ятными мыслями! Для этого, разумѣется, надобно подумать да подумать, и вотъ капитанъ, вмѣсто того, чтобы наскоро надѣть свой жилетъ и камзолъ, какъ этого требовалъ Вальтеръ, вовсе отказался отъ облачен³я и наотрѣзъ объявилъ, что ему, при такомъ важномъ случаѣ, слѣдуетъ напередъ "немножко покусать ногти".

   - Это ужъ моя старая привычка, Валли - сказалъ капитанъ, - когда ты увидишь, мой другъ, что капитанъ Куттль кусаетъ ногти, это будетъ значить, что онъ сидитъ на мели.

   Потомъ капитанъ, за неимѣн³емъ дѣйствительной руки, поднесъ къ зубамъ свой желѣзный крюкъ и съ видомъ самаго сосредоточеинаго философскаго глубокомысл³я принялся разсматривать данный предметъ во всѣхъ его видахъ и развѣтвлен³яхъ.

   - Есть y меня пр³ятель, - началъ капитанъ такимъ тономъ, какъ будто бы разсуждалъ самъ съ собою, - такой пр³ятель, который могъ бы дать шесть очковъ самому парламенту, и выигралъ бы, непремѣнно бы выигралъ. Жаль, что теперь онъ на морѣ, a будь онъ здѣсь, - для него бы это дѣло трынъ-трава! Удивительная голова! Три раза, сударь мой, бросали его за бортъ корабля, да и то какъ ни въ чемъ не бывало! Когда онъ былъ въ ученьи, цѣлыхъ три недѣли колошматили его по башкѣ желѣзнымъ болтомъ, - и ничего, рѣшительно ничего! Сухъ выходилъ изъ воды, не горѣлъ въ огнѣ. Въ цѣломъ свѣтѣ не сыскать такого доки!

   Однако-жъ, Вальтеръ внутренно радовался, что прославляемаго мудреца не было въ наличности. Онъ имѣлъ причины думать, что всякое участ³е посторонняго лица было бы неумѣстно и безполезно въ его дѣлахъ.

   - Если бы ты, напримѣръ, указалъ ему на Темзѣ между кораблями на поплавокъ, - продолжалъ капитанъ тѣмъ же тономъ, - и спросилъ бы его мнѣн³я насчетъ этой вещицы, онъ, я ручаюсь, Валли, доказалъ бы тебѣ какъ дважды два, что это не поплавокъ, a пуговицы твоего дяди. Вотъ оно какъ! Да что и толковать? Онъ за поясъ заткнулъ бы самого чорта?

   - A какъ его зовутъ, капитанъ Куттль? - спросилъ Вальтеръ.

   - Его зовутъ Бенсби, - отвѣчалъ капитанъ, - да какъ бы его ни звали, какое до этого дѣло?

   Больше капитанъ уже не распространялся объ этомъ предметѣ, a Вальтеръ, съ своей стороны, не считалъ нужнымъ требовать дальнѣйшихъ объяснен³й. Было ясно: капитанъ Куттль погрузился въ такую глубокую задумчивость, что, казалось, утратилъ всякую способность видѣть и слышать. Молодой человѣкъ съ безмолвнымъ уважен³емъ смотрѣлъ на почтеннаго друга.

   И точно, капитанъ Куттль разрѣшался въ эту минуту такими великими идеями, что не только благополучно сошелъ съ мели, но даже вдругъ попалъ въ самый глубок³й фарватеръ и не находилъ дна своей прозорливости. Озаренный вдохновеннымъ с³ян³емъ, онъ вдругъ увидѣлъ яснѣе солнца, что тутъ просто была ошибка, и ужъ, разумѣется, ошибался не кто другой, какъ самъ Вальтеръ, этотъ вѣтреный и пылк³й юноша, который все такъ горячо принималъ къ сердцу. Если и въ самомъ дѣлѣ назначили его въ Барбадосъ, то нѣтъ сомнѣн³я, назначали съ тою цѣлью, чтобы молодой человѣкъ съ необыкновенной быстротой устроилъ свою блистательную карьеру. A если, сверхъ чаян³я, въ самомъ дѣлѣ произошло между ними маленькое недоразумѣн³е, то есть, между Вальтеромъ и м-ромъ Домби, то стоитъ только какому дружку съ обоихъ сторонъ замолвить кстати приличное словцо, и, нѣтъ сомнѣн³я, все устроится къ общей радости и благополуч³ю. Выводъ капитана изъ всѣхъ этихъ предварительныхъ соображен³й былъ тотъ, что такъ какъ онъ уже имѣлъ удовольств³е познакомиться съ мромъ Домби и провелъ въ его обществѣ очень пр³ятныхъ полчаса (въ брайтонской гостиницѣ, когда они ѣздили занимать деньги), то теперь ему, какъ истинному другу, надлежитъ, не говоря до времени Вальтеру ни одного слова, немедленно отправиться въ домъ м-ра Домби, сказать лакею: "Потрудитесь-ка, любезный, доложить своему барину, что капитанъ Куттль желаетъ его видѣть", - и потомъ, взявъ м-ра Домби за пуговицу, переговорить съ нимъ попр³ятельски, какъ водится между свѣтскими людьми, вполнѣ понимающими другъ друга и питающими одинъ къ другому искреннее уважен³е. Нечего и толковать, что так³е люди, какъ онъ и м-ръ Домби, весьма легко уладятъ всякое затруднен³е, и Валли не далѣе, какъ нынѣшн³й же день будетъ очень пр³ятно изумленъ радостною вѣстью.

   Когда эти размышлен³я заронились въ капитанскую душу и приняли мало-по-малу соотвѣтственную форму, его лицо постепенно начало проясняться, какъ пасмурное утро, уступавшее мѣсто ясному полудню. Его грозныя нахмуренныя брови утратили свой щетинистый видъ и совершенно разгладились; его глаза, почти замкнутые при этой головоломной экзерциц³и, открылись и приняли смѣлое, рѣшительное выражен³е ; его улыбка, образовавшаяся сперва на трехъ ямочкахъ на правой сторонѣ рта и подъ угломъ каждаго глаза, быстро распространились по всему лицу и озарила яркимъ свѣтомъ величественное чело, такъ что лощеная шляпа гордо поднялась на головѣ, какъ будто она вмѣстѣ съ хозяиномъ благополучно сдвинулась съ мели и свободно поплыла въ открытое море. Наконецъ, капитанъ пересталъ грызть ногти и рѣшительнымъ тономъ сказалъ:

   - Ну, Валли, теперь дѣло кончено. Помоги мнѣ одѣваться.

   Вальтеръ никакъ не могъ понять, отчего капитанъ Куттль оказался на этотъ разъ внимательнымъ къ своему туалету. Надѣвая галстухъ, онъ распустилъ огромные концы шелковаго платка, на подоб³е косы и продѣлъ ихъ въ массивное золотое кольцо съ изображен³емъ надгробнаго памятника, обведеннаго красивыми желѣзными перилами, въ память какого-то усопшаго друга. Потомъ онъ вздернулъ воротнички своей рубашки до послѣднихъ предѣловъ возможности и украсилъ себя ими, на подоб³е лошадиныхъ наушниковъ. Затѣмъ, сбросивъ башмаки, онъ надѣлъ превосходнѣйшую пару полусапожекъ, употребляемую только въ экстренныхъ случаяхъ. Облачившись такимъ образомъ, къ полному своему удовольств³ю, капитанъ самодовольно посмотрѣлся въ бритвенное зеркальце, снятое для этой цѣли со стѣны, и, взявъ свою сучковатую палку, сказалъ, что готовъ идти.

   Походка капитана, когда они вышли на улицу, тоже была величественнѣе обыкновеннаго, но Вальтеръ приписывалъ такую перемѣну неизбѣжному вл³ян³ю экстренныхъ полусапожекъ и не обращалъ на это большого вниман³я. На дорогѣ встрѣтилась съ ними цвѣточница, и Куттль, вдругь остановившись среди тротуара, какъ будто озаренный счастливою мыслью, купилъ изъ ея корзинки превосходнѣйш³й вѣерообразный букетъ прелестнѣйшихъ цвѣтовъ, как³е когда-либо произрастали въ самыхъ рѣдкихъ оранжереяхъ.

   Вооруженный этимъ любезнымъ подаркомъ, предназначавшимся, какъ само собою разумѣется, для м-ра Домби, капитанъ благополучно дошелъ съ Вальтеромъ до магазина мастера всѣхъ морскихъ инструментовъ.

   - Ну, такъ вы теперь пойдете къ дядюшкѣ? - сказалъ Вальтеръ.

   - Да, - отвѣчалъ капитанъ, желавш³й поскорѣе отвязаться отъ молодого человѣка, который не долженъ былъ видѣть, какъ онъ направитъ стопы свои въ домъ м-ра Домби.

   - Стало быть, я пойду теперь гулять, чтобы не мѣшать вамъ.

   - Хорошо, дружокъ, хорошо, - отвѣчалъ капитанъ. - Гуляй себѣ, сколько хочешь, и чѣмъ дольше, тѣмъ лучше.

   Вальтеръ, въ знакъ соглас³я, махнулъ рукой и пошелъ своей дорогой.

   Для него было все равно, куда бы ни идти; однако-жъ, онъ хотѣлъ бы выбраться за городъ, въ какое-нибудь предмѣстье, чтобы гдѣ-нибудь подъ деревомъ, на свободѣ помечтать о своей загадочной судьбѣ. Его выборъ палъ на Гапстедъ, и онъ туда отправился по той улицѣ, гдѣ жилъ м-ръ Домби.

   Величавъ и мраченъ былъ домъ м-ра Домби, какъ и всегда. Все было въ немъ тихо и спокойно, какъ въ могильномъ склепѣ, и только вѣтерь, колыхавш³й сторы въ отворенныхъ окнахъ верхняго этажа, былъ признакомъ нѣкоторой жизни и движен³я. Тихо прошелъ Вальтеръ мимо печальнаго жилища, и на душѣ его сдѣлалось отраднѣе, когда онъ очутилсь передъ другими домами.

   Ho сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, онъ оглянулся назадъ и началъ пристально всматриваться въ верхн³я окна съ такимъ участ³емъ, какое всегда чувствовалъ къ этому мѣсту послѣ романическаго ириключен³я съ Флоренсой. Въ эту минуту къ воротамъ подъѣхала небольшая коляска, откуда выскочилъ джентльменъ въ черномъ фракѣ и съ тяжелою часовою цѣпочкой. Припоминая послѣ этого джентльмена съ его экипажемъ, Вальтеръ безъ труда угадалъ въ немъ знаменитаго врача, и дивился, для кого теперь понадобилась его помощь. Но эти мысли не вдругъ пришли ему въ голову. Друг³я мечты, друг³я думы занимали его.

   Вальтеръ съ удовольств³емъ воображалъ, что, быть можетъ, наступитъ время, когда прекрасная дѣвушка - его старинный другъ, благородный, чувствительный и нѣжный, напомнитъ о немъ своему брату и заставитъ принять участ³е въ его судьбѣ. Впрочемъ, и въ эту минуту его радовали не столько житейск³е разсчеты, сколько утѣшительная мысль, что прелестное создан³е еще помнить его и всяк³й разъ встрѣчается съ нимъ съ видимымъ удовольств³емъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не могъ удалить отъ себя болѣе основательнаго и зрѣлаго размышлен³я, что въ его продолжительное отсутств³е Флоренса, богатая, гордая и счастливая, выйдетъ замужъ и если еще будетъ по временамъ вспоминать о немъ при этомъ новомъ образѣ жизни, то не болѣе, какъ о дѣтской игрушкѣ, которая когда-то ее забавляла.

   Между тѣмъ Вальтеръ представлялъ прекрасную дѣвочку, встрѣченную имъ среди грязной улицы, въ такомъ идеальномъ свѣтѣ, и такъ живо рисовалъ въ своемъ воображен³и ея невинное личико съ выражен³емъ искренней признательности и дѣтской восторженности, что онъ съ презрѣн³емъ отвергнулъ дерзкую мысль, будто Флоренса можетъ современемъ сдѣлаться гордою, и устыдился за самого себя, какъ за клеветника. Мало-по-малу размышлен³я его приняли такой фантастическ³й характеръ, что онъ считалъ уже непростительною дерзостью воображать Флоренсу взрослою женщиной и только позволялъ себѣ думать о ней не иначе, какъ о беззащитномъ миломъ ребенкѣ, точь-въ-точь, какою она была во времена д_о_б_р_о_й б_а_б_у_ш_к_и, м-съ Браунъ. Наконецъ, Вальтеръ основательно разсудилъ, что ему вовсе непростительно мечтать о Флоренсѣ. "Пусть - думалъ онъ - ея прелестный образъ сохранится въ душѣ моей, какъ недостижимый идеалъ съ рукою ангела, удерживающаго меня отъ дурныхъ мыслей и поступковъ".

   Долго бродилъ Вальтеръ въ предмѣстьи Лондона на открытомъ воздухѣ, съ жадностью вдыхая испарен³я цвѣтовъ, прислушиваясь къ пѣн³ю птицъ, къ праздничному звону колоколовъ и къ глухому городскому шуму. Иногда, съ глубокой грустью, онъ посматривалъ въ даль, на безпредѣльный горизонтъ, туда, гдѣ лежала цѣль его морского путешеств³я, и въ тоже время съ еще большей грустью любовался зелеными лугами своей родины и прелестными ландшафтами.

   Наконецъ, Вальтеръ вышелъ изъ предмѣстья и тихонько побрелъ домой, продолжая размышлять о своей горемычной судьбѣ. Вдругъ басистый мужской голосъ и пронзительный крикъ женщины, произносившей его имя, вывели его изъ задумчивости. Съ изумлен³емъ оглядываясь назадъ, онъ увидѣлъ извозчичью карету, спѣшившую за нимъ вдогонку. Когда экипажъ остановился, кучеръ, съ кнутомъ въ рукахъ, соскочилъ съ козелъ, a молодая женщина почти всѣмъ корпусомъ высунулась изъ окна кареты и начала подавать Вальтеру энергическ³е сигналы. Приближаясь къ экипажу, онъ открылъ, что молодая женщина была Сусанна Нипперъ, и что она, Сусанна Нипперъ, находилась въ такомъ тревожномъ состоян³и, что почти выходила изъ себя.

   - Сады Стаггса, м-ръ Вальтеръ, - сказала миссъ Нипперъ, - ради Бога, сады Стаггса!

   - Что такое? - вскричалъ Вальтеръ. - О чемъ вы хлопочете?...

   - О, сдѣлайте милость, м-ръ Вальтеръ, - говорила Сусанна, - сады Стаггса, чортъ бы ихь побралъ!

   - Вотъ, сударь, - вскричалъ извозчикъ, съ видомъ рѣшительнаго отчаян³я, - ужъ битый часъ кружимся мы взадъ и впередъ, и эта молодая барыня гоняетъ меня по такимъ мѣстамъ, гдѣ самъ дьяволъ голову сломитъ. Много повозилъ я на своемъ вѣку, a еще такихъ сѣдоковъ не видывалъ.

   - Зачѣмъ вамъ сады Стаггса, Сусанна? - спросилъ Вальтеръ.

   - Поди, спрашивай ее! Наладила себѣ одно и то же, да и только, - проворчалъ извозчикъ.

   - Да гдѣ они, Боже мой? - вскрикнула Сусаына, какъ помѣшанная. - Вѣдь я однажды, м-ръ Вальтеръ, сама была тамъ, вмѣстѣ съ миссъ Флой и нашимъ бѣдненькимъ Павломъ, въ тотъ самый день, какъ вы нашли миссъ Флой въ Сити, когда мы потеряли ее на возвратномъ пути, то есть, я и м-съ Ричардсъ; да еще помните - бѣшеный быкъ и Котелъ, кормилицынъ сынишка, и послѣ я туда ѣздила, a вотъ никакъ не припомню, сквозь землю видно провалились, черти бы ихъ побрали! Ахъ, м-ръ Вальтеръ, пожалуйста, не оставляйте меня... Сады Стаггса, съ вашего позволен³я!.. Любимецъ миссъ Флой, нашъ общ³й любимецъ, кротк³й, миленьк³й, бѣдненьк³й Павелъ!.... Ахъ, м-ръ Вальтеръ!

   - Боже мой! - вскричалъ Вальтеръ, - неужели онъ боленъ?

   - Голубчикъ! - воскликнула Сусанна, ломая руки, - забралъ себѣ въ голову посмотрѣть на старую кормилицу, a я и вызвалась съѣздить за м-съ Стаггсъ, въ сады Полли Тудль!... Эй! кто-нибудь! куда проѣхать къ Стаггсовымъ прудамъ?

   Узнавъ теперь, въ чемъ дѣло, Вальтеръ иринялъ такое жаркое участ³е въ хлопотахъ Сусанны Нипперъ, что извозчичьи клячи едва поспѣвали бѣжать по его слѣдамъ. Онъ метался изъ стороны въ сторону, какъ угорѣлый, и спрашивалъ всѣхъ и каждаго, гдѣ дорога къ садамъ Стаггса.

   Не было въ Лондонѣ ничего, похожаго на сады Стаггса: они исчезли съ лица земли. Тамъ, гдѣ прежде торчали гнилыя бесѣдки, теперь великолѣпные дворцы до облаковъ поднимали свои головы, и гранитные колонны гигаитскаго размѣра красовались передъ самыми рельсами. Жалк³й, ничтожный пустырь, заваленный всякою дрянью, пропалъ, сгинулъ, и вмѣсто его, какъ изъ земли, выросли длинные ряды амбаровъ и магазиновъ съ дорогими и рѣдкими товарами. Прежн³я захолустья превратились въ шумныя улицы, набитыя народомъ и разнообразными экипажами; какъ будто, по всесильному мановен³ю волшебницы, возникъ изъ ничтожества цѣлый городъ, откуда со всѣхъ сторонъ стекались жизненныя удобства, о которыхъ прежде никому и не грезилось. Мосты, ни къ чему прежде не нужные, вели теперь въ прекрасныя дачи, сады, публичныя гулянья. Остовы домовъ и новыхъ улицъ растянулись за городъ чудовищною цѣпью и помчались во всю прыть по слѣдамъ паровоза. Бойк³е жители глухого околотка, не признававш³е желѣзной дороги въ бѣдственные дни ея борьбы, раскаялись давнымъ-давно съ христ³анскимъ смирен³емъ и гордились теперь своею могучею сосѣдкой. Все и всѣ заимствовали новый титулъ отъ желѣзной дороги. Появились желѣзнодорожные магазины, журналы, газеты, гостиницы, кофейные дома, постоялые дворы, рестораны, желѣзнодорожные планы, ландкарты, виды, обертки, бутылки, кареты, извозчичьи биржи, желѣзнодорожные омнибусы, дилижансы, рельсовыя улицы и здан³я, даже спец³альные зѣваки, пролазы, льстецы, имъ же нѣсть числа. Самое время измѣрялось по часамъ желѣзной дороги, какъ будто и солнце уступило ей свое мѣсто. Заносчивый трубочистъ, старинный нашъ знакомецъ, закоснѣлый невѣръ между всѣми вольнодумцами садовъ Стаггса, изволилъ теперь жительствовать въ оштукатуренномъ трехэтажномъ домѣ, и на вывѣскѣ его красовались огромныя золотыя буквы, гласивш³я: "Подрядчикъ для очищен³я машинами трубь на желѣзной дорогѣ".

   День и ночь отъ сердца этого могучаго богатыря съ шумомъ и съ ревомъ отплывали огромные потоки, увлекавш³е чудовищныя массы. Толпы народу и цѣлыя горы товаровъ, отвозимыхъ и привозимыхъ, производили на этомъ мѣстѣ безпрестанное брожен³е, ни на минуту неумолкавшее въ продолжен³е сутокъ. Самые домы какъ будто укладывались и сбирались прокатиться по быстрымъ рельсамъ. Мудрые члены парламента, которые не далѣе какъ лѣтъ за двадцать, вдоволь потѣшались надъ д_и_к_и_м_и теор³ями инженеровъ, предстоявшихъ на экзаменѣ иередъ грозными очами, изволили теперь отправляться къ сѣверу съ часами въ рукахъ, доложивъ напередъ о своемъ путешеств³и посредствомъ элекрическаго телеграфа. День и ночь побѣдоносные паровозы ревѣли изо всѣхъ силъ и, совершивъ богатырскую работу, вступали, какъ ручные драконы, въ отведенные уголки, выдолбленые для ихъ пр³ема не болѣе какъ на одинъ дюймъ: они кипѣли, бурлили, дрожали, потрясали стѣны, какъ будто сознавая въ себѣ присутств³е новыхъ великихъ силъ, которыхъ еще никто не открылъ въ нихъ.

   Но сады Стаггса... увы, увы! - нѣтъ болѣе садовъ Стаггса! Безжалостная сѣкира уничтожила ихъ съ корнями и вѣтвями, и ни одинъ клочекъ англ³йской земли не напоминалъ объ ихъ существован³и.

   Наконецъ, послѣ многихъ безполезныхъ поисковъ, Вальтеръ, сопровождаемый кучеромъ и Сусанной, наткнулся на одного человѣка, сохранившаго смутное воспоминан³е о садахъ Стаггса. Это былъ опять-таки нашъ старый знакомецъ, рельсовый трубочистъ, который теперь пополнѣлъ, потолстѣлъ и сдѣлался человѣкомъ очень порядочнымъ.

   - Тудля вы спрашиваете? Знаю. Служитъ при желѣзной дорогѣ?

   - Да, да! - вскричала Сусанна, высовываясь изъ кареты.

   - Гдѣ онъ теперь живетъ? - торопливо спросилъ Вальтеръ.

   - Въ собственныхъ заведен³яхъ компан³и, второй поворотъ направо, пройти дворъ, повернувъ опять направо. Номеръ одиннадцатый. Ошибиться нельзя. Не то - спросить, гдѣ живетъ Тудль, паровой кочегаръ. Всяк³й скажетъ.

   При этомъ неожиданномъ успѣхѣ, Сусанна Нипперъ выскочила изъ кареты, схватила Валыера за руку и побѣжала во всю прыть, приказавъ извозчику дожидаться.

   - Давно ли, Сусанна, боленъ бѣдненьк³й мальчикъ? - спросилъ Вальтеръ.

   - Онъ ужъ давно захирѣлъ, м-ръ Вальтеръ, да только никто не зналъ. Охъ, ужъ эти мнѣ Блимберы?

   - Какъ Блимберы?

   - Да такъ. Если бы они попались въ мои когти, я бы выгнала всю эту шайку на большую дорогу копать ямы и заставила саму докторшу возить кирпичи. Да только теперь не до того. Сердце надрывается, когда смотришь на этого мальчика, a онъ бѣдненьк³й ни на кого не жалуется и всѣми доволенъ.

   Миссъ Нипперъ пр³остановилась на секунду перевести духъ и потомъ помчалась еще быстрѣе. Вальтеръ тоже бѣжалъ изо всей мочи и уже не дѣлалъ болѣе никакихъ вопросовъ. Наконецъ, они постучались y дверей и вошли въ маленькую опрятную гостиную, наполненную множествомъ дѣтей.

   - Здѣсь ли м-съ Ричардсъ? - воскликнула Сусанна, озираясь вокругъ. - Ахъ, м-съ Ричардсъ, пойдемъ со мной, пойдемъ!

   - Какъ, это вы Сусанна? - съ изумлен³емъ вскричала Полли, выставляя свое честное материнское лицо изъ-за группы маленькихъ дѣтей.

   - Да, м-съ Ричардсъ, это я, - сказала Сусанна, - хотя оно бы, можетъ, лучше, если бы не я, да только нашъ маленьк³й м-ръ Павелъ боленъ, очень боленъ и сегодня сказалъ своему папа, что онъ желаетъ взглянуть на лицо своей кормилицы, и онъ, и миссъ Флой надѣются, что вы поѣдете со мной и съ м-ромъ Вальтеромъ; a про старое забудьте, пожалуйста, м-съ Ричардсъ, и сдѣлайте одолжен³е нашему голубчику. Онъ увядаетъ, м-съ Ричардсъ, ахъ Боже мой, какъ онъ увядаетъ!

   Сусанна Нипперъ зарыдала, Полли расплакалась, младенцы запищали, дѣти разинули рты и съ изумлен³емъ смотрѣли на мать. М-ръ Тудль, только что воротивш³йся изъ Бирмингама и усѣвш³йся за свой обѣдъ, бросилъ ножикъ и вилку, накинулъ шаль на плечи жены, поправилъ чепчикъ, хлопнулъ ее по спинѣ и сказалъ съ выражен³емъ отеческаго чувства:

   - Полли! живѣй!

   Вся компан³я подступила къ извозчичьей каретѣ гораздо скорѣе, чѣмъ ожидалъ кучеръ. Усадивъ Сусанну и м-съ Ричардсъ въ карету, Вальтеръ занялъ мѣсто подлѣ извозчика, чтобы не сбиться съ дороги, и, наконецъ, цѣль путешеств³я была достигнута. Молодой человѣкъ проводилъ своихъ дамъ въ залу м-ра Домби, гдѣ, мимоходомъ, онъ увидѣлъ съ нѣкоторымъ изумлен³емъ возлежавш³й на столѣ великолѣпный букетъ цвѣтовъ, напомнивш³й ему таковой же, пр³обрѣтенный поутру капитаномъ Куттлемъ. Ему очень хотѣлось освѣдомиться о юномъ страдальцѣ и оказать какую-нибудь услугу, но, не смѣя болѣе медлить, чтобы не раздражить такою навязчивостью м-ра Домби, онъ потихоньку побрелъ домой, грустный и съ растерзаннымъ сердцемъ.

   Не прошло пяти минутъ, какъ лакей догналъ его и попросилъ воротиться отъ имени м-ра Домби. Вальтеръ ускорилъ шаги, какъ только могъ, и вошелъ въ печальный домъ съ горестнымъ предчувств³емъ.

  

  

   Павелъ уже не вставалъ болѣе. Спокойно день и ночь лежалъ онъ на своей маленькой постели, прислушиваясь къ уличному шуму, и мало заботился о томъ, какъ проходило время. Но онъ наблюдалъ и время, и все, что его окружало.

   Когда солнечные лучи врывались въ комнату черезъ тонк³я сторы и колебались на противоположной стѣнѣ, подобно золотымъ волнамъ, Павелъ зналъ, что наступилъ вечеръ, и что небо, позлащенное заходящимъ свѣтиломъ, было прекрасно. Какъ скоро отражен³е лучей замирало, и мракъ уныло прокрадывался на стѣну, онъ внимательно наблюдалъ за постепеннымъ приближен³емъ ночи. Потомъ онъ думалъ, какъ длинныя улицы з_в_ѣ_з_д_и_л_и_с_ь лампами и какъ настоящ³я звѣзды с³яли въ океанѣ безпредѣльнаго неба. Его фантаз³я, по какому-то странному притяжен³ю, постоянно направлялась къ рѣкѣ, которая, какъ онъ зналъ, проходила черезъ большой городъ, и теперь, думалъ онъ, - какъ черна эта рѣка, и какою неизмѣримою казалась она, когда мир³ады звѣздъ отражались въ ея глубинѣ. Онъ съ наслажден³емъ думалъ, какъ рѣчной потокъ встрѣчался, наконецъ, съ волнами безбрежнаго моря.

   Въ поздн³е часы, когда стихалъ уличный шумъ, Павелъ очень хорошо слышалъ рѣдѣвш³е шаги, считалъ и слѣдилъ ихъ, пока они не исчезали въ пустомъ пространствѣ. Онъ терпѣливо дожидался разсвѣта и внимательно наблюдалъ кольца и круги вокругъ свѣчи. Его безмятежный покой изрѣдка только нарушался быстротою рѣки. Онъ старался иногда остановить стремительный потокъ своими дѣтскими руками или запрудить его песчаною плотиной, и онъ плакалъ, когда видѣлъ, что предпр³ят³е не удается. Но одно слово изъ устъ Флоренсы, неотлучно сидѣвшей подлѣ постели, - и ребенокъ успокаивался. Онъ приподнималъ головку къ ея груди, разсказывалъ о своемъ снѣ и улыбался.

   Съ наступлен³емъ разсвѣта онъ наблюдалъ солнце, и когда лучи его проникали въ комнату, онъ рисовалъ самому себѣ - нѣтъ - онъ видѣлъ на утреннемъ небѣ высок³е шпицы церквей, видѣлъ и наблюдалъ, какъ городъ оживляется, какъ люди еще разъ призываются къ жизни, какъ повеселѣла быстрая рѣка и какъ отдаленныя поля блистали освѣжительной росой. Привычный гулъ снова начиналъ жужжать на улицѣ подъ окномъ, домашн³е вставали и суетились; въ дверяхъ показывались знакомыя лица и освѣдомлялись о его здоровьи. Павелъ всегда отвѣчалъ самъ:

   - Мнѣ лучше. Покорно благодарю. Скажите папенькѣ, что мнѣ гораздо лучше.

   Мало-по-малу уличная суматоха его утомляла. Стукъ экипажей и толкотня проходившей толпы надоѣдали. Онъ впадалъ въ дремоту и вдругъ просыпался опять, растревоженный быстрымъ течен³емъ рѣки ... ребенокъ не зналъ, на яву или во снѣ боролся онъ съ волнами.

   - Ахъ, Флой³ отчего же никогда не остановится эта рѣка? - съ безпокойствомъ спрашивалъ онъ сестру. - Зачѣмъ она уноситъ меня все впередъ и впередъ? Ахъ, Флой!

   Но Флой всегда умѣла успокоить и разнѣжить его. Онъ клалъ ея головку на свою подушку и приглашалъ отдохнуть.

   - Ты всегда ухаживаешь за мною, Флой. Позволь и мнѣ посмотрѣть за тобой.

   Его обкладывали подушками въ углу постели, и онъ, приподнимаясь, смотрѣлъ съ невыразимою любовью, какъ сестра покоилась на его изголовьи. Иногда онъ нагибался поцѣловать ее, и тѣмъ, кто стоялъ подлѣ, шепталъ, какъ она устала, и какъ она, бѣдняжка, по цѣлымъ суткамъ, не смыкая глазокъ, все сидѣла подлѣ него.

   Такимъ образомъ день, возвышаясь и понижаясь въ температурѣ и свѣтѣ, постепенно склонялся къ вечеру, и опять золотыя волны струились на стѣнѣ.

   Три знаменитыхъ врача постоянно посѣщали маленькаго Павла. Они собирались внизу для совѣщан³й и потомъ всѣ вмѣстѣ всходили наверхъ. Тихо и спокойно было въ комнатѣ больного. Павелъ не любопытствовалъ и не развѣдывалъ, о чемъ говорятъ эскулапы, но онъ наблюдалъ ихъ съ такимъ вниман³емъ и съ такимъ успѣхомъ, что даже хорошо изучилъ разницу въ боѣ ихъ карманныхъ часовъ. Весь интересъ его преимущественно обратился на доктора Паркера Пепса, который всегда сидѣлъ на стулѣ подлѣ его постели. Уже давно слышалъ Павелъ, какъ этотъ джентльменъ былъ съ его мамой, когда она держала въ объят³яхъ Флоренсу и умерла. Онъ не могъ забыть этого теперь. Онъ не боялся доктора Паркера Пепса и полюбилъ его.

   Всѣ лица вокругъ Павла измѣнялись съ такою же непостижимою быстротою, какъ въ первый вечеръ y д-ра Блимбера. Только Флоренса никогда не измѣнялась. Флоренса всегда была Флоренсой. A то, что за минуту было д-ромъ Паркеромъ Пепсомъ, теперь принимало фигуру отца, который сидѣлъ въ глубокомъ молчаньи, облокотившись головою на свою руку. Старая м-съ Пипчинъ, дремавшая въ спокойныхъ креслахъ, часто превращалась въ миссъ Токсъ или въ тетушку Чиккъ. Для Павла это было все равно. Онъ даже съ нѣкоторымъ удовольств³емъ смыкалъ глаза, чтобы потомъ, открывъ ихъ опять, полюбоваться на новыя превращен³я. Но эта фигура съ головою на своей рукѣ, возвращалась такъ часто, оставалась такъ долго, сидѣла такъ тихо и торжественно, ничего не говоря, ни о чемъ не спрашивая, что Павелъ начиналъ сомнѣваться, дѣйствительно ли это была живая фигура. Разъ, увидѣвъ ее опять въ глубокую полночь, на своемъ обыкновенномъ мѣстѣ, въ своей обыкновенной позѣ, онъ испугался.

   - Флой! - сказалъ онъ, - что это такое?

   - Гдѣ, душенька?

   - Да тамъ, на концѣ кровати.

   - Тамъ ничего нѣтъ, кромѣ папеньки!

   Фигура приподняла голову, встала и пошла къ постели.

   - Что, другъ? развѣ ты не узнаешь меня.

   - Такъ, стало быть, это папа! - думалъ Павелъ, - неужели это онъ?

   На лицѣ м-ра Домби ясно выразилось трепетное колебан³е, какъ будто онъ старался подавить болѣзненное чувство. Но прежде, чѣмъ Павелъ протянулъ руки, чтобы его обнять, фигура быстро отскочила отъ маленькой постели и вышла изъ дверей.

   Павелъ взглянулъ на Флоренсу съ трепещущимъ сердцемъ, не понимая, что она хочетъ сказать, онъ притянулъ ея лицо къ своимъ губамъ. Въ другое время безмолвная фигура сидѣла опять на своемъ обыкновенномъ мѣстѣ. Павелъ подозвалъ ее къ своему изголовью.

   - Милый папенька! не печалься обо мнѣ: я, право, счастливъ!

   Отецъ подошелъ, нагнулся къ изголовью, и Павелъ, обхвативши его шею, нѣсколько разъ повторилъ эти слова съ нѣжнымъ выражен³емъ глубокаго сострадан³я. Съ этой поры уже каждый разъ, днемъ или ночью, завидѣвъ въ комнатѣ отца, Павелъ немедленно подзывалъ его къ себѣ и говорилъ: "Не печалься обо мнѣ, папенька: я совершенно счастливъ, право, счастливъ". И всякое утро, какъ скоро м-ръ Домби просыпался, въ кабинетъ его отъ имени Павла являлся человѣкъ съ докладомъ, что больному гораздо лучше.

   Однажды ночью Павелъ долго размышлялъ о своей матери и о ея портретѣ въ гостиной. Онъ думалъ, какъ нѣжно она должна была любить Флоренсу, когда держала ее въ объят³яхъ передъ своимъ послѣднимъ издыхан³емъ. Какъ бы желалъ онъ такимъ же точно образомъ выразить ей свою нѣжную привязанность! Цѣпь размышлен³й привела его въ вопросу: видѣлъ ли онъ когда-нибудь свою мать? Онъ не могъ хорошенько припомнить, какъ ему объ этомъ разсказывали: рѣка бѣжала все быстрѣе, быстрѣе и начинала заливать его мысли.

   - Флой, видѣлъ ли я когда свою маму?

   - Нѣтъ, свѣтикъ мой, не видалъ.

   - И когда я былъ ребенкомъ, Флой, на меня никогда не смотрѣло нѣжное, любящее лицо, какъ y матери?

   Было ясно, въ душѣ его возникало какоето смутное видѣн³е незнакомаго образа.

   - О, да, мой милый!

   - Кто же такъ смотрѣлъ на мсня, свѣтикъ мой, Флой?

   - Твоя старая кормилица и очень часто.

   - Гдѣ она, гдѣ моя старая кормилица? - съ живостью спросилъ Павелъ. - Неужели и она умерла? Неужели всѣ мы умерли, Флой, кромѣ тебя?

   Въ комнатѣ кто-то зашевелился, но только на одну минуту, не болѣе. Флоренса съ блѣднымъ, но улыбающимся лицомъ, положила голову ребенка на свою руку, и сильно дрожала ея рука.

   - Покажи мнѣ мою старую кормилицу, Флой, гдѣ она?

   - Ея нѣтъ здѣсь, милый. Она придетъ завтра.

   - Благодарю тебя, Флой!

   Съ этими словами Павелъ закрылъ глаза и погрузился въ тих³й сонъ. Когда онъ проснулся, солнце горѣло уже высоко на ясномъ и чистомъ небѣ. День былъ прекрасный. Свѣж³й вѣтерокъ колыхалъ занавѣсы въ отворенныхъ окнахъ. Павелъ оглянулся вокругъ себя и сказалъ:

   - Что же Флой? Теперь ужъ, кажется, з_а_в_т_р_а. Пришла она?

   - Кто-то, кажется, пошелъ за нею. Можетъ быть, Сусанна.

   Когда Павелъ опять закрылъ глаза, ему послышалось, будто говорили, что она скоро воротится назадъ; но ужъ онъ не открывалъ глазъ, чтобы удостовѣриться. Сусанна сдержала слово, а, быть можетъ, она и не уходила - только на лѣстницѣ тотчасъ же послышался шумъ шаговъ. Павелъ проснулся - проснулся душой и тѣломъ - и прямо сѣлъ на своей постели. Онъ увидѣлъ всѣхъ, увидѣлъ и узналъ. Туманъ, постоянно носивш³йся передъ его глазами, исчезъ: онъ привѣтствовалъ каждаго и всѣхъ называлъ по именамъ.

   - A это кто? не старая ли моя кормилица? - спросилъ Павелъ, всматриваясь съ лучезарною улыбкой въ лицо входящей женщины.

   О да, о да! При взглядѣ на него посторонняя женщина не стала бы проливать такихъ горькихъ, безотрадныхъ слезъ, не стала бы называть его своимъ милымъ, прелестнымъ дитяткой, своимъ бѣднымъ увядающимъ цвѣткомъ. Никакая другая женщина, остановившись y его постели, не подносила бы къ своимъ губамъ и сердцу его изсохшей руки. Никакая другая женщина, въ избыткѣ нѣжности и сострадан³я, не была бы въ эту минуту способна забыть всѣхъ и все на свѣтѣ, кромѣ Павла и Флоренсы. Да, это была женщина съ неотъемлемымъ правомъ материнской любви! Это была старая кормилица.

   - Ахъ Флой, милая Флой! - сказалъ Павелъ. - Какое y нея доброе, нѣжное лицо³ Какъ я радъ, что опять ее вижу! Не уходи отсюда, старая кормилица! Останься здѣсь!

   Тутъ произнесли имя, знакомое Г²авлу и которое онъ ясно разслышалъ.

   - Кто назвалъ Вальтера? - спросилъ онъ, быстро оглядываясь во всѣ стороны. - Кто-то с³ю минуту сказалъ - "Вальтеръ". Здѣсь что ли онъ? Я хочу его видѣть.

   Никто не отвѣчалъ прямо; но его отецъ сказалъ Сусаннѣ:

   - Ну, такъ вели его позвать, пусть войдетъ.

   Наступило молчан³е. Павелъ съ улыбкой смотрѣлъ на старую кормилицу и радовался, что она не забыла Флоренсы. Минутъ черезъ пять Вальтеръ вбѣжалъ въ комнату. Его открытое лицо, непринужденныя манеры и веселый взоръ всегда нравились Павлу. Увидѣвъ теперь друга своей сестры, онъ протянулъ ему руку и сказалъ:

   - Прощай!

   - Какъ прощай, дитя мое! - вскричала м-съ Пипчинъ, подбѣжавъ къ его постели. - Зачѣмь прощай!

   Павелъ взглянулъ на старуху съ тѣмъ пытливымъ взоромъ, съ какимъ бывало наблюдалъ ее въ брайтонскомъ домѣ подлѣ камина.

   - О да, - сказалъ ласково Павелъ, - прощай, милый Вальтеръ, прощай навѣки! - Гдѣ же папа? - прибавилъ онъ потомъ, съ безпокойствомъ озираясь вокругъ.

   Онъ почувствовалъ на щекѣ дыхан³е своего отца прежде, чѣмъ тотъ пошевелилъ губами для отвѣта.

   - Помни Вальтера, милый напа, - шепталъ онъ, смотря ему въ лицо. - Помни Вальтера. Я любилъ Вальтера!

   И еще разъ, поднимая на воздухъ дрожа³ц³я руки, онъ воскликнулъ - Прощай, Вальтеръ!

   - Ну, теперь положите меня, - сказалъ онъ, - a ты, Флой, подойди ко мнѣ; ближе, моя милая, ближе: дай мнѣ хорошенько посмотрѣть на тебя!

   Братъ и сестра обнялись другъ съ другомъ.

   - О, какъ скоро бѣжитъ рѣка, милая Флой, между зелеными берегами! Но вотъ и море близко. Уже я слышу его волны! Всегда говорятъ одно и то же морск³я волны!

   Потомъ онъ сказалъ ей, что качан³е лодки на быстрой рѣкѣ убакживаетъ его. Какъ прекрасны теперь зеленые берега, какъ блестятъ цвѣты, растущ³е на нихъ! Но вотъ уже лодка выплыла на море и тихо, тихо скользитъ по лазурнымъ волнамъ. A вотъ и берегъ. Кто стоитъ на берегу? ...

   Онъ сложилъ руки на молитву, - сложилъ ихъ на шеѣ сестры, не измѣнившей своей позы.

   - Маменька похожа на тебя, Флой. Я вижу теперь ея лицо. Но скажи имъ, что картина y доктора въ панс³онѣ слабо изображаетъ божество. Свѣть отъ ея головы блистаетъ надо мною и.... я иду!

   Золотыя волны снова заструились на стѣнѣ, но ничто уже не шевелилось въ комнатѣ с_т_р_а_н_н_а_г_о мальчика!...

   Старый, странный, страшный законъ, - искони карающ³й бѣдныя создан³я, облеченныя въ ветхую одежду плоти и крови, - о смерть!

   Но есть другой древнѣйш³й законъ, побѣждающ³й тлѣн³е плоти, и этотъ законъ - безсмерт³е! Хвала и благодарен³е тебѣ, всемогущ³й Законодатель! Хвала и благодарен³е отъ всѣхъ живущихъ, которыхъ каждая минута уноситъ въ океанъ вѣчности!

   - Ай, ай, ай, херувимы - серафимы! Кто бы могъ подумать, что Домби и Сынъ будетъ теперь Домби и Дочь!

   Это раздирающее восклицан³е вырвалось изъ растерзанныхъ внутренностей миссъ Токсъ.

  

  

   Приводя въ исполнен³е свой замысловатый и глубоко обдуманный планъ, капитанъ Куттль, считавш³й себя, какъ и всѣ добряки, человѣкомъ удивительно проницательнымъ, поспѣшилъ отправиться въ это чреватое событ³ями воскресенье въ домъ м-ра Домби, и черезъ нѣсколько минутъ послѣ разлуки съ Вальтеромъ предсталъ предъ очи Таулисона въ полномъ блескѣ своихъ экстренныхъ полусапожекъ. Но камердинеръ, къ великому огорчен³ю, извѣстилъ его объ угрожающемъ бѣдств³и, и Куттль, какъ человѣкъ деликатный, понимающ³й прилич³я, ретировался назадъ, вручивъ напередъ для доставлен³я м-ру Домби прелестнѣйш³й букетъ цвѣтовъ, который долженъ былъ служить несомнѣннымъ доказательствомъ его глубокаго уважен³я къ почтенной фамил³и. Уходя, онъ очень основательно замѣтилъ, что всѣ мы люди, всѣ человѣки; a въ Писан³и сказано, что ни единъ волосъ съ головы нашей не упадетъ безъ воли Бож³ей. "Главное, - прибавилъ онъ, наконецъ, - надобно держать голову прямо противъ вѣтру, и авось Богь все устроитъ къ лучшему. Передайте это, любезный, отъ моего имени м-ру Домби и скажите, что я завтра постараюсь какъ-нибудь завернуть".

   Никто и никогда, кромѣ камердинера, не слыхалъ этихъ комплиментовъ. Капитанск³й букетъ, пролежавш³й всю ночь на столѣ, былъ поутру сметенъ въ помойную яму, и такимъ образомъ великолѣпный планъ капитана Куттля, обѣщавш³й так³е блистательные результаты, разбился въ дребезги со всѣми замысловатыми подробностями.

   Уже поздно ночью Вальтеръ воротился домой послѣ своей продолжительной прогулки. Взволнованный впечатлѣн³ями трагической снены, гдѣ судьба и на его долю отвела на послѣднюю роль, онъ почти не помнилъ себя, когда пересказывалъ печальныя вѣсти, и вовсе не замѣчалъ, что дядя Соль еще не посвященъ былъ въ барбадосск³я тайны. Капитанъ Куттль стоялъ, какъ на иголкахъ, и боялся до смерти, какъ бы молодой человѣкъ не проболтался. Онъ дѣлалъ ему своимъ крюкомъ выразительные сигналы, какъ одинъ изъ китайскихъ мудрецовъ, пишущихъ на воздухѣ извѣстныя мистическ³я слова, которыхъ никакъ нельзя произнести. Онъ махалъ, чертилъ, кривлялся и грозилъ, но такъ, что и китайск³й мудрецъ не понялъ бы его мистер³и.

   Впрочемъ, узнавъ о подробностяхъ приключен³я, Куттль отставилъ эти покушен³я, такъ какъ было ясно, что теперь едва ли удастся до Вальтерова отъѣзда покалякать съ м-ромъ Домби. Но признавая съ сокрушеннымъ и смиреннымъ сердцемъ, что молодой человѣкъ непремѣнно теперь же доженъ объясниться съ дядей Соломономъ, Куттль все-таки питалъ въ глубинѣ души непоколебимое упован³е, что такой человѣкъ, какъ онъ, приходился какъ нельзя больше по плечу для такого человѣка, какъ м-ръ Домби: всего какихъ-нибудь два, три слова между ними, и судьба Вальтера устроилась бы къ общему благополуч³ю. Ибо не могъ забыть капитанъ, какъ онъ и м-ръ Домби въ какихъ-нибудь полчаса стали въ Брайтонѣ на самую короткую ногу въ отношен³и другъ къ другу, и какъ ловко каждый изъ нихъ начиналъ разговоръ именно тамъ, гдѣ нужно было ввернуть приличное словцо. Не могъ онъ забыть, что онъ, и только онъ одинъ, Недъ Куттль, привелъ къ вожделѣнному концу маклерское дѣло, и безъ него, конечно, никому бы тогда не пришло въ голову обратиться къ м-ру Домби. Такъ и теперь: не случись этой бѣды, онъ, разумѣется, не далъ бы промаху. Ну, что-жъ дѣлать? Клюнуло - потащилъ, сорвалось - не спрашивай. A между тѣмъ благоразумному человѣку отчаяваться не слѣдуетъ. Распустилъ морской парусъ, - и катай, валяй на волю Бож³ю: авось еще поспѣешь вовремя.

   Эти глубок³я соображен³я не помѣшали капитану Куттлю слушать молодого человѣка съ напряженнымъ вниман³емъ и проливать слезы на праздничные воротнички своей рубашки. Наконецъ, въ изобрѣтательномъ мозгу его зародился новый весьма замысловатый планъ: "При первой же встрѣчѣ, - думалъ капитанъ, - приглашу къ себѣ м-ра Домби на Корабельную площадь перекусить хлѣба-соли, и за дружеской бутылкой хорошаго вина мы вдоволь наговоримся относительно будущихъ видовъ нашего парня". Но тутъ же пришла ему въ голову неизвѣстность относительно м-съ Макъ Стингеръ. Какъ знать? Быть можетъ, н_е_п_у_т_н_а_я л_и_с_и_ц_а угораздится во время этой бесѣды засѣсть въ передней и задумаетъ читать свои проповѣди. Нехорошо, очень нехорошо.

   Одинъ фактъ представлялся капитану Куттлю осязательно очевиднымъ, фактъ, что молодой человѣкъ уже сдѣлался въ нѣкоторомъ родѣ членомъ семейства м-ра Домби. Разумѣется, скромный парень самъ этого не замѣчалъ; гдѣ ему? Онъ едва замѣчаетъ непочатый обѣдъ, который стоитъ y него подъ носомъ. A дѣло яснѣе солнца: Вальтеръ былъ дѣйствующимъ лицомъ въ печальной сценѣ, которую онъ изобразилъ съ такимъ патетическимъ эффектомъ. Его вспомнили, назвали по имени, поручили особенной заботливости, - и теперь ли еще сомнѣваться, что м-ръ Домби станетъ пещись о немъ, какъ о собственномъ дѣтищѣ? Так³я заключен³я, и не бывъ приведены въ ясность, могли быть чрезвычайно успокоительными для ученаго мастера всѣхъ морскихъ инструментовъ. Поэтому капитанъ основательно разсчиталъ, что теперь-то именно всего приличнѣе свести рѣчь на вестъ-индск³й проектъ, который съ этой точки зрѣн³я представлялся милостивымъ благословен³емъ самого неба.

   - Будь y меня капиталъ, - сказалъ онъ, - я не замедлилъ бы с³ю же минуту вручить нашему мальчугану сотню тысячъ фунтовъ чистоганомъ, и былъ бы убѣжденъ, какъ дважды-два четыре, что эти денежки воротятся въ мой сундукъ съ огромными процентами.

   Это непредвидѣнное извѣст³е сперва, какъ громомъ, поразило Соломона Гильса; но капитанъ развернулъ передъ нимъ такую блистательную перспективу, a съ такимъ искусствомъ намекнулъ на виттингтонск³я послѣдств³я, что y бѣднаго старика закружилась голова. Затѣмъ капитанъ очень ловко повелъ рѣчь на послѣдн³я приключен³я, разсказанныя Вальтеромъ, и такъ какъ все это имѣло самую тѣсную связь съ поэтическимъ сказан³емъ о любовныхъ похожден³яхъ красавицы Пегги, то онъ и пропѣлъ это стихотворен³е съ такимъ чуднымъ эффектомъ, какого и самъ въ себѣ не подозрѣвалъ. Вальтеръ, съ своей стороны, притворившись чрезвычайно веселымъ, настроилъ такую бездну воздушныхъ замковъ относительно своего благополучнаго возвращен³я въ Лондонъ послѣ блистательныхъ похожден³й на чужбинѣ, что дядя Соломонъ, посмотрѣвъ сперва на племянника, a потомъ на закадычнаго друга, серьезно начиналъ думать, что ему должно съ ума сойти отъ радости.

   - Но вы понимаете, друзья мои, я ужъ отсталъ отъ времени, - замѣтилъ озадаченный старикъ, пр