Диккенс Чарльз - Домби и сын

ustify">   - A не мѣшало бы теперь этакъ забористую порц³ю шнапсу, господа, какъ вы думаете? - возгласилъ Гусь, не обращаясь ни къ кому въ особенности. - Погода, что называется, демонская, и меня, съ вашего позволен³я, промочило до костей.

   Капитанъ поспѣшилъ подать рюмку рому.

   - За ваше здоровье, господа! - возгласилъ, Гусь, закинувъ голову назадъ и выливая въ себя живительную влагу, какъ въ пустую бочку.

   М-ръ Тутсъ и капитанъ вошли опять въ гостиную и заняли свои мѣста передъ каминомъ.

   - М-ръ Гильсъ...

   - Стой! - заревѣл> капиганъ. - Мое имя Куттль.

   М-ръ Тутсъ былъ приведенъ въ величайш³й испугъ; между тѣмъ капитанъ скороговоркой продолжалъ:

   - Капитанъ Куттль мое имя, Англ³я моя родина, здѣсь мѣсто жительства, и да благословенъ будетъ Ботъ отцевъ нашихъ нынѣ и присно и во вѣки. Отыскать въ книгѣ ²ова и положить закладку.

   - О, неужели я не могу видѣть м-ра Гильса? неужели?...

   - Если бы вы, молодой джентльменъ, - выразительно началъ капитанъ, положивъ свою увѣсистую руку на колѣни м-ра Тутса, - могли увидѣть старика Соля, замѣтьте это, собственными глазами, какъ сидите теперь здѣсь, замѣтьте это, приходъ вашъ доставилъ бы мнѣ больше отрады, чѣмъ попутный вѣтеръ для корабля въ штилѣ. Но вамъ нельзя видѣть Соломона Гильса. A почему нельзя вамъ видѣть Соломона Гильса? - продолжалъ капитанъ, замѣчая по лицу джентльмена глубокое впечатлѣн³е, произведенное на его душу, - потому что онъ невидимъ.

   Озадаченный м-ръ Тутсъ имѣлъ намѣрен³е замѣтить, что это ничего, но тутъ же опомнился и, поправляя себя, воскликнулъ:

   - О, Господи, твоя воля!

   - Да, воля Господня, конечно, его святая воля, a старика Соля все-таки не видать намъ съ вами, какъ своихъ ушей. Онъ поручилъ мнѣ письменнымъ документомъ хранить и опекать всѣ его вещи, и хотя мы жили съ нимъ душа въ душу, какъ единоутробные братья, a все-таки я не больше вашего знаю, куда онъ ушелъ и зачѣмъ онъ ушелъ. Можетъ онъ, ищетъ племянника, a можетъ, давнымъ давно свернулъ себѣ шею. Въ одно утро на разсвѣтѣ бултыхнулъ онъ черезъ бортъ - и поминай какъ звали! Я искалъ его на водѣ и на землѣ, смотрѣлъ, прислушивался, щупалъ - сгинулъ старикъ Соломонъ, и нѣтъ мнѣ покою съ того самого часа ни днемъ, ни ночью. Такъ-то, молодой человѣкъ!

   - Но миссъ Домби... ахъ, Боже мой, миссъ Домби не знаетъ... - началъ м-ръ Тутсъ.

   - Зачѣмъ же и знать ей? - говорилъ капитанъ, понизивъ голосъ. - Я спрашиваю васъ, какъ чувствительнаго молодого человѣка, зачѣмъ и знать ей эти вещи, если нѣтъ въ нихъ никакой надежды? Она была привязана къ Солю - милое создан³е - привязана нѣжно, искренно, великодушно и... зачѣмъ объ этомъ распространяться? вы знаете ее сами.

   - Надѣюсь, что знаю, - пробормоталъ м-ръ Тутсъ, покраснѣвъ до ушей.

   - И вы теперь отъ нея?

   - Надѣюсь, что такъ.

   - Послѣ этого мнѣ остается только замѣтить, что вы знаете ангела и посланы сюда ангеломъ.

   М-ръ Тутсъ мгновенно схватилъ руки капитана и началъ нредлагать къ его услугамъ свою пламенную дружбу.

   - Клянусь честью, господинъ капитанъ, вы премного меня обяжете, если станете искать моего знакомства. Я готовъ съ вами подружиться хоть сейчасъ. У меня нѣтъ друзей, капитанъ, ей Богу нѣтъ. Маленьк³й Домби былъ моимъ другомъ въ блимбергскомъ панс³онѣ, былъ бы и теперь, если бы не умеръ. Лапчатый Гусь, - м-ръ Тутсъ продолжалъ шепотомъ - превосходенъ по своей части, и голова, что называется.,съ мозгомъ, какъ всѣ говорятъ, гораздъ на всѣ руки, a если присмотришься хорошенько, да подумаешь попристальнѣе, и выходитъ, что все не то. Да, капитанъ, вы правы: она ангелъ. Если есть ангелъ на землѣ, такъ это миссъ Домби. Я всегда такъ думалъ. Ей-Богу, капитанъ, постарайтесь, пожалуйста, завязать со мной знакомство, вы премного меня обяжете.

   Капитанъ принялъ предложен³е учтивымъ образомъ, но покамѣстъ еще не рѣшался заключить тѣснѣйшаго союза.

   - Посмотримъ, поглядимъ, - говорилъ Куттль, - a между тѣмъ скажите-ка, молодой человѣкъ, какому случаю я обязань честью вашего визита?

   - Какъ бы это объяснить вамъ, капитанъ? Я, изволите видѣть.... то есть, я, собственно говоря, пришелъ сюда по поручен³ю той молодой женщины... Ну, знаете, я думаю, Сусанной зовутъ.

   Капитанъ утвердительно кивнулъ головою, и лицо его приняло весьма серьезное выражен³е, изъ котораго явствовало, насколько онъ уважалъ эту молодую женщину.

   - Я, если хотите, разкажу вамъ по порядку все, какъ было. Вы, я полагаю, слыхали, что я частенько захожу къ миссъ Домби. То есть оно не то, чтобы нарочно, вы понимаете, но всегда приходится такъ, что я очень часто бываю въ тѣхъ краяхъ; ну, a какъ скоро попаду туда, такъ и думаю себѣ, почему не зайти къ миссъ Домби, почему? а?

   - Конечно, - замѣтилъ капитанъ.

   - Да, да, вы угадали, капитанъ. Вотъ я позавтракалъ сегодня, да и пошелъ туда, пошелъ да и пришелъ. Почему не пр³йти, а?

   - Конечно, конечно.

   - Такъ-таки и пришелъ. Ей-Богу, капитанъ, провались я сквозь землю, если миссъ Домби не была нынѣшнее утро настоящимъ ангеломъ. Вообразить этого нельзя, - надо видѣть собственными глазами.

   Капитанъ сдѣлалъ многозначительный жестъ, который долженъ былъ означать: кому другому нельзя, a для меня эти вещи ясны, какъ день.

   - И вотъ, капитанъ, когда я собрался домой, молодая женщина совершенно неожиданно возьми меня, да и потащи въ чуланъ.

   Въ это мгновен³е лицо капитана приняло самое строгое выражен³е, и онъ, повернувшись на своихъ креслахъ, бросилъ на молодого человѣка угрожающ³й взоръ.

   - Зачѣмъ бы, думаю себѣ, она притащила меня въ чуланъ? Лишь только я заикнулся объ этомъ спросить, она вынула изъ-за пазухи вотъ эту газету, вынула и говоритъ: "Я, дескать, м-ръ Тутсъ, спрятала этотъ листокъ отъ миссъ Домби, потому что, говоритъ, здѣсь писано кое-что, говоритъ, о томъ, кого я и миссъ Домби знавали", говоритъ. Потомъ она и прочти мнѣ одно мѣсто въ этомъ листкѣ. Очень хорошо. Потомъ говоритъ... что бишь она говоритъ? Дайте подумать, капитанъ. Я мигомъ вспомню.

   Сосредоточивъ на этомъ пунктѣ умственныя силы, м-ръ Тутсъ нечаянно взглянулъ на капитана и былъ такъ пораженъ безпокойнымъ выражен³емъ этого лица, что его затруднен³е иродолжать нить прерваннаго разсказа возросло до послѣдней степени.

   - Охъ! - воскликнулъ м-ръ Тутсъ послѣ непродолжительнаго размышлен³я. - О! а! Нашелъ, нашелъ! "Надѣюсь, говоритъ, что все это, можетъ быть, и неправда, a все-таки, говоритъ, нечего заранѣе пугать миссъ Домби. Потрудитесь, говоритъ, м-ръ Тутсъ, зайти къ м-ру Соломону Гильсу, инструментальному мастеру, который, говоритъ, живетъ тамъ-то и тамъ-то, и спросите, говоритъ, какъ онъ думаетъ объ этихъ вещахъ и не провѣдалъ ли онъ еще что-нибудь въ Сити. Если онъ, говоритъ, самъ не можетъ говорить съ вами, такъ найдите, говоритъ, капитана Куттля; онъ объяснитъ все". A вотъ и кстати! - воскликнулъ м-ръ Тутсъ, какъ будто внезапное открыт³е озарило его. - Вы теперь знаете все. А?

   Капитанъ взглянулъ на газету въ рукѣ м-ра Тутса, и дыхан³е его ускорилось необыкновеннымъ образомъ.

   - Ну, a сюда пришелъ я довольно поздно потому, что сначала мнѣ нужно было съѣздить въ загородную рощу верстъ за пятнадцать, гдѣ, вы знаете, растетъ отмѣнная травка, которой, видите ли, нужно было нарвать для канарейки миссъ Домби. Зато ужъ послѣ я прямо и бросился сюда. Вотъ я и здѣсь. Вы, я думаю, читали этотъ листокъ, капитанъ Куттль?

   Капитанъ отрицательно покачалъ головой. Онъ уже давненько не бралъ въ руки газетъ изъ опасен³я наткнуться на длинное объявлен³е м-съ Макъ Стингеръ о его побѣгѣ.

   - Хотите, я вамъ прочту? - спросилъ м-ръ Тутсъ.

   Капитанъ подалъ утвердительный знакъ, и м-ръ Тутсъ началъ читать слѣдующее корабельное извѣст³е:

   "Соутгэмптонъ. Корабль "Вызовъ на бой", шкиперъ Генрихъ Джемсъ, прибывш³й сегодня въ нашу гавань съ грузомъ сахара, кофе и рому, извѣщаетъ, что, будучи въ шестой день своего обратнаго плаван³я изъ Ямайки заштилеванъ подъ"... ну, вы знаете, подъ такой-то и такой-то широтой, - сказалъ м-ръ Тутсъ послѣ безполезнаго покушен³я разгадать смыслъ таинственныхъ фигуръ.

   - Впередъ, впередъ, дружище! - воскликнулъ капитанъ, ударяя со всего размаху кулакомъ по столу.

   - "Широтой и долготой" - такой-то и такой-то, вы знаете, - "замѣтилъ за полчаса передъ солнечнымъ закатомъ обломки корабля, стоявшаго въ дрейфѣ на разстоян³и мили. Такъ какъ погода стояла тихая, продолжать плаван³е было невозможио, то "Вызовъ" спустилъ лодку съ приказан³емъ собрать свѣдѣн³я объ участи несчастнаго судна. Оказалось, что то былъ англ³йск³й корабль, вмѣщавш³й груза до пятисотъ тоннъ и почти совершенно уничтоженный крушен³емъ. Мачты были сломаны, главныя снасти были повреждены, но корма уцѣлѣла, и на ней ясно было можно разобрать слова: "Сынъ и Н***". На обломкахъ не замѣтили никакихъ слѣдовъ мертваго тѣла. Вечеромъ, при попутномъ вѣтрѣ, "Вызовъ" продолжалъ плаван³е и потерялъ изъ виду погибш³й корабль. Нѣтъ никакого сомнѣн³я, что теперь навсегда приведены въ ясность догадки о судьбѣ пропавшаго безъ вѣсти корабля "Сынъ и Наслѣдникъ", вышедшаго изъ Лондона по направлен³ю къ острову Барбадосу: онъ погибъ окончательно въ послѣднюю бурю со всѣмъ экипажемъ, и ни одна душа не уцѣлѣла".

   Вплоть до настоящей минуты капитанъ, подобно всякому смертному въ этомъ положен³и, отнюдь не подозрѣвалъ, какъ много надежды таилось въ его растерзанномъ сердцѣ; но теперь надъ нимъ разразился роковой ударъ смерти. Въ продолжен³е чтен³я и минуты двѣ послѣ онъ неподвижно сидѣлъ, какъ истуканъ, обративъ окаменѣлый взоръ на м-ра Тутса. Потомъ онъ вдругъ сдѣлалъ движен³е, схватилъ лощеную шляпу, которая въ честь посѣтителя лежала на столѣ, обратился къ нему спиной и прислонился головою къ камину.

   - О, Творецъ небесный! - воскликнулъ м-ръ Тутсъ, растроганный до глубины души неожиданной грустью капитана, - как³я ужасныя страсти на этомъ треклятомъ свѣтѣ! Всегда кто-нибудь умираетъ или попадается впросакъ, и нѣтъ конца и счету всѣмъ этимъ ужасамъ. Вотъ тебѣ и раздольный свѣтъ, нечего сказать! Стоитъ послѣ этого одѣваться y Борджеса, покупать лошадей и убирать квартиру! Да я бы плюнулъ на свое наслѣдство, если бы заранѣе зналъ да вѣдалъ всѣ эти вещи! Хуже, чортъ побери, чѣмъ y Блимбера.

   Капитанъ, не перемѣняя положен³я, сдѣлалъ знакъ своему гостю, чтобы тотъ о немъ не безпокоился; потомъ, надвинувъ шляпу до ушей и выступая впередъ, онъ зарыдалъ:

   - О, Вальтеръ, милый Вальтеръ, прощай! дитя мое, отрокъ мой, юноша прекрасный, я любилъ тебя! Ты не отъ плоти моей и не отъ крови моей, бѣдный Вальтеръ, но все, что чувствуетъ отецъ, теряя сына, чувствую теперь я, лишаясь своего милаго Вальтера. A почему? потому, что здѣсь въ одной потерѣ цѣлыя дюжины потерь. Гдѣ этотъ юный школьникъ съ розовымъ личикомъ и курчавыми волосами, который бывало каждую недѣлю приходилъ въ эту гостиную, игривый и веселый, какъ Божья птичка? Погибъ вмѣстѣ съ Вальтеромъ. Гдѣ этотъ свѣж³й мальчикъ, который стыдился. и краснѣлъ, какъ маковъ цвѣтъ, когда мы дразнили его прекраснымъ женихомъ нашей ненаглядной голубицы? Погибъ вмѣстѣ съ Вальтеромъ. Гдѣ этотъ бѣдный, огненный юноша, который ухаживалъ, какъ нянька, за бѣднымъ старикомъ и никогда не заботился о себѣ? Погибъ вмѣстѣ съ Вальтеромъ. О да, о да! не одинъ здѣсь Вальтеръ, a цѣлыя дюжины, и всѣхъ ихъ я любилъ, и всѣ они уцѣпились за одного Вальтера, который потонулъ, и я тону вмѣстѣ съ ними, тону, тону!

   М-ръ Тутсъ сидѣлъ молча, перевертывая на ко лѣняхъ газету съ возможною осторожностью.

   - Соломонъ, Соломонъ! о бѣдный б_е_з_п_л_е_м_я_н_н_ы_й старикъ Соломонъ! куда ты скрылся, куда отлетѣлъ? Тебя оставили на мои руки, и послѣдн³я слова его были: "Береги моего дядю!" Что же сталось съ тобой, Соломонъ? Какую мысль скрывалъ ты въ своей душѣ, когда хитрилъ передъ старымъ другомъ и обманывалъ своего Неда Куттля? Что теперь скажу я твоему племяннику, который смотритъ на меня съ высоты неба и спрашиваетъ о тебѣ? Соль Гильсъ! Соль Гильсъ! - продолжалъ капитанъ, слегка качая головой, - попадись тебѣ эта газета на чужбинѣ, тамъ, гдѣ никто не знаетъ милаго Вальтера, гдѣ не съ кѣмъ промолвить о немъ словечка, тебя, мой другъ, накренитъ до затылка, и пойдешь ты ко дну съ руками и ногами!

   Испустивъ глубок³й вздохъ, капитанъ обратился, наконецъ, къ м-ру Тутсу, совсѣмъ забытому во время этой ³ерем³ады.

   - Вы должны, мой другъ, сказать молодой женщинѣ откровенно, что роковое извѣст³е справедливо. Объ этихъ вещахъ не сочиняютъ романовъ. Объявлен³е внесено въ корабельный журналъ, a это самая правдивая книга, какую только можетъ написать человеѣкъ. Завтра поутру, пожалуй я отправлюсь на развѣдки, только это ни къ чему доброму не поведетъ. Потрудитесь завернуть ко мнѣ передъ обѣдомъ: я сообшу вамъ все, что услышу; но скажите молодой женщинѣ именемъ Куттля, что все погибло, все!

   И капитанъ, скинувъ лощеную шляпу, вьтнуль оттуда карманный платокъ, вытеръ свою посѣдѣвшую голову и опять всунулъ платокъ съ равнодуш³емъ глубокаго отчаян³я.

   - О, увѣряю васъ, капитанъ, - сказалъ м-ръ Тутсъ, - я въ совершенномъ отчаян³и, Ей-Богу, правда, хотя я не былъ знакомъ съ этимъ молодымъ человѣкомъ. Какъ вы думаете, миссъ Домби будетъ очень печальна, капитанъ Гильсъ.... то есть м-ръ Куттль?

   - Господи, помилуй! - воскликнулъ капитанъ, очевидно изумленный невинностью м-ръ Тутса, - да когда она была не выше вотъ этого, они уже были влюблены другъ въ друга, какъ нѣжные голубки.

   - Неужто! - воскликнулъ м-ръ Тутсъ.

   - Они были сотворены другъ для друга, - продолжалъ капитанъ печально, - да что въ этомъ толку теперь?

   - Клянусь честью, капитанъ, я теперь даже больше въ отчаян³и, чѣмъ прежде. Вы знаете, я рѣшительно обожаю миссъ Домби, я... я ... я съ ума схожу, такъ-таки просто и схожу...

   Несчастный м-ръ Тутсъ исповѣдался съ величайшей энерг³ей, и жесты, которые онъ дѣлалъ, ручались за искренность его чувствъ.

   - Но на какого дьявола всѣ эти чувства, если бы я не былъ огорченъ несчастьемъ миссъ Домби, какая бы ни была его причина. Моя страсть, капитанъ Гильсъ, безкорыстная страсть, вы знаете. Это страсть, м-ръ Куттль... да что тутъ толковать! Если бы для удовольств³я миссъ Домби нужно было подкатиться подъ колеса кареты, или броситься съ пятаго этажа, или повѣситься на перекресткѣ, или что-нибудь въ этомъ родѣ, Ей-Богу, капитанъ Гильсъ, я бы мигомъ все это сдѣлалъ и считалъ бы себя счастливѣйшим ь человѣкомъ.

   Все это, однако, было произнесено съ натугой и вполголоса для предупрежден³я ревнивыхъ ушей Лапчатаго Гуся, который не слишкомъ жаловалъ сердечныя изл³ян³я. При такомъ усил³и подавить взволнованныя чувства, м-ръ Тутсъ раскраснѣлся до самыхъ ушей, и его особа представила глазамъ капитаиа самое трогательное зрѣлище безкорыстной любви. Въ знакъ искренняго сочувств³я, добрый капитанъ иогладилъ своего гостя по спинѣ и совѣтовалъ не унывать.

   - Благодарю васъ, капитанъ Гильсъ, благодарю, это очень любезно съ вашей стороны утѣшать горемыку, когда тоска обуяла васъ самихъ еще, можетъ, больше моего. Премного вамъ обязанъ, м-ръ Гильсъ. У меня, какъ я уже говорилъ, рѣшительно нѣтъ друга, и я чрезвычайно радъ, что познакомился съ вами. При всемъ богатствѣ - a я очень богатъ, - продолжалъ м-ръ Тутсъ энергическимъ тономъ, - вы не можете представить, какая я бѣдная скотина. Ротозѣи думаютъ, что я очень счастливъ, когда видятъ меня съ Лапчатымъ Гусемъ и другими знакомыми особами; a я, что называется, хуже всякой собаки. Я тоскую, капитанъ Гильсъ, день и ночь тоскую по миссъ Домби. Меня отбило отъ ѣды, a портной ужъ и на умъ не идетъ. Часто я плачу, какъ ребенокъ, когда сижу одинъ на диванѣ. Увѣряю васъ, мнѣ очень пр³ятно будетъ зайти къ намъ завтра поутру. если хотите, я буду пожалуй заходить къ вамъ по пятидесяти разъ въ сутки.

   Съ этими словами м-ръ Тутсъ дружески пожалъ капитанскую руку и, подавивъ, сколько было можно, внутреннее волнен³е, вышелъ изъ гостиной въ магазинъ, гдѣ дожидался его знаменитый боксеръ, Лапчатый Гусь, готовый ревновать ко всякому постороннему вл³ян³ю надъ своимъ питомцемъ, искоса и даже сердито посмотрѣлъ на капитана, когда тотъ прощался съ м-ромъ Тутсомъ, однако, ничѣмъ болѣе не обнаружилъ своего недоброжелательства и безмолвно вышелъ изъ дверей, оставивъ въ необыкновенномъ восторгѣ Робина, который цѣлыхъ полчаса имѣлъ высокую честь сидѣть съ глазу на глазъ съ великимъ побѣдителемъ шропшейрскаго силача.

   Уже давно Точильщикъ храпѣлъ въ мертвую голову подъ прилавкомъ, a капитанъ все еще сидѣлъ y камина и смотрѣлъ на догоравш³й огонь. Истлѣлъ огонь и превратился въ золу, но капитанъ не отошелъ отъ каминной рѣшетки, и думы, одна другой мрачнѣе, толпами носились передъ его умственнымъ взоромъ. Наконецъ, онъ удалился въ спальню старика Соля, но и тамъ ни на одно мгновенье не оставили его мрачныя мысли: капитанъ оставилъ постель съ разсвѣтомъ, задумчивый и грустный.

   Какъ скоро отворились конторы въ Сити, капитанъ направилъ свои шаги по направлен³ю къ фирмѣ Домби и Сына. Окна деревяннаго мичмана этимъ утромъ не освѣщались: Робъ, по приказан³ю капитана, не отворялъ ставней, и домъ по виду своему превратился въ жилище смерти.

   Случилось такъ, что м-ръ Каркеръ прибылъ въ контору въ то самое время, когда капитанъ подошелъ къ дверямъ.

   Не отвѣчая ничего на привѣтств³е главнаго приказчика, Куттль съ важнымъ видомъ послѣдовалъ за нимъ въ его кабинетъ.

   - Что скажете, капитанъ Куттль? - началъ м-ръ Каркеръ, скидая шляпу и занимая свое обыкновенное мѣсто передъ каминомъ. - Говорите скорѣе: y насъ сегодня бездна хлопотъ.

   - Читали вы, сэръ, вчерашнее объявлен³е въ газетахъ? - спросилъ капитанъ.

   - Читалъ. У нась все приведено въ ясности. Объявлен³е подробко и точно. Подписчики должны потерпѣть значительный уронъ. Мы очень жалѣемъ. Что дѣлать? такова жизнь!

   Говоря это, м-ръ Каркеръ обрѣзывалъ перочиннымъ ножемъ свои ногти и улыбзлся.

   - Чрезвычайно жалѣю о бѣдномъ Гэѣ, - продолжалъ Каркеръ, - и обо всемъ экипажѣ. Были тамъ молодцы, достойные лучшей участи. Что дѣлать? всегда такъ случается. Были цѣлыя семейства. У бѣднаго Гэя ни роду, ни племени: это еще хорошо, капитанъ Куттль!

   Каиитанъ держался рукою за подбородокъ и безмолвно смотрѣлъ на приказчика. М-ръ Каркеръ взглянулъ на конторку и взялъ новую газету.

   - Вамъ что-нибудь нужно, капитанъ Куттль? - спросилъ онъ улыбаясь и выразительно взглянувъ на дверь.

   - Мнѣ бы хотѣлось, сэръ, успокоить свою совѣсть насчетъ одного пункта, который очень меня тревожитъ.

   - Это что еще? - съ нетерпѣн³емъ воскликнулъ приказчикъ, - не угодно ли вамъ объясниться скорѣе съ вашимъ пунктомъ; я очень занятъ, предупреждаю васъ, капитанъ Куттль.

   - Дѣло вотъ видите ли въ чемъ, сэръ, - началъ капитанъ, выступая впередъ, - незадолго до этого несчастнаго путешеств³я, бѣдный Вал ...

   - Безъ предислов³й, капитанъ Куттль, безъ предислов³й, если угодно. Как³я тутъ еще несчастныя путешеств³я? Намъ съ вами, любезный мой капитанъ, нечего толковать о несчастныхъ путешеств³яхъ. Раненько вы сегодня запустили за галстукъ, a не то бы вспомнили, что рискъ въ путешеств³яхъ одинаковъ вездѣ, на водѣ и на сухомъ пути. Не думаете ли вы, что молодецъ - какъ бишь его? - погибъ отъ противнаго вѣтру, который подулъ на него въ этихъ конторахъ? Фи! Проспитесь хорошенько и выпейте стаканъ содовой воды: это лучшее лѣкарство противъ пункта, который васъ тревожитъ.

   - Дружище... - возразилъ капитанъ тихимъ голосомъ, - вы почти были моимъ другомъ, и потому я не прошу извинен³я, что это слово сорвалось съ языка; если вы находите удовольств³е въ такихъ шуткахъ, то вы далеко не такой джентльменъ, какимъ я васъ считалъ, и значитъ, я жестоко ошибся. Теперь вотъ въ чемъ дѣло, м-ръ Каркеръ. Незадолго до своего отправлен³я въ это несчастное путешеств³е, бѣдный Вальтеръ говорилъ мнѣ, что его посылаютъ не на добро и совсѣмъ не для того, чтобы онъ составилъ свою карьеру. Я полагалъ, что молодой человѣкъ ошибается и старался его успокоить. Но чтобы самому вѣрнѣе убѣдиться въ своемъ предположен³и, я, за отсутств³емъ вашего адмирала, пришелъ къ вамъ, м-ръ Каркеръ, предложить учтивымъ образомъ два, три вопроса. Теперь, когда все кончилось, и когда уже нѣтъ болѣе никакого спасен³я, я рѣшился еще разъ придти къ вамъ, сэръ, и окончательно удостовѣриться, точно ли я не ошибся. Точно ли поступалъ я, какъ слѣдуетъ честному человѣку, когда не открылъ въ свое время опасен³й Вальтера его старому дядѣ, и точно ли, наконецъ, по распоряжен³ю фирмы, назначившей молодого человѣка въ Барбадосъ, долженъ былъ раздувать попутный вѣтеръ его паруса? отвѣчайте м-ръ Каркеръ, убѣдительно прошу васъ, отвѣчайте. Вы приняли меня въ ту пору съ большимъ радуш³емъ и были со мной очень любезны. Если нынѣшнимъ утромъ самъ я не очень былъ любезенъ по отношен³ю къ бѣдному моему другу, и если позволилъ себѣ сдѣлать какое-нибудь непр³ятное замѣчан³е, то мое имя - Эдуардъ Куттль, и я вашъ покорный слуга.

   - Капитанъ Куттль, - сказалъ приказчикъ самымъ учтивымъ тономъ, - я долженъ просить васъ сдѣлать мнѣ милость.

   - Какую, м-ръ Каркеръ?

   - Я долженъ просить васъ объ одолжен³и убраться отсюда вонъ и оставить меня въ покоѣ. Проваливайте, куда хотите съ вашей безумной болтовней.

   Всѣ морщины на лицѣ капитана побѣлѣли отъ изумлен³я и наполнились страшнѣйшимъ негодован³емъ. Даже красный экваторъ посреди его лба поблѣднѣлъ, подобно радугѣ между собирающимися облаками.

   - Я былъ слишкомъ снисходителенъ, когда вы приходили сюда первый разъ, любезный мой капитанъ Куттль, - продолжалъ Каркеръ, улыбаясь и показывая на дверь. - Вы принадлежите къ хитрой и дерзкой породѣ людей. Если я терпѣлъ васъ, добрый мой капитанъ, то единственно потому, чтобы не вытолкали отсюда въ зашеекъ вашего молодца - какъ бишь его зовутъ? но это былъ первый и послѣдн³й разъ - слышите ли? - послѣдн³й. Теперь, не угодно ли вонъ отсюда, добрый мой другъ.

   Капитанъ буквально приросъ къ землѣ и потерялъ всякую способность говорить.

   - Ступайте, говорю я вамъ, - продолжалъ приказчикъ, загибая руки подъ фалды фрака и раздвинувъ ноги на половикѣ, - ступайте добромъ и не заставляйте прибѣгать къ насильственнымъ мѣрамъ, чтобы васъ выпроводили. Если бы, добрый мой капитанъ, былъ здѣсь м-ръ Домби, вы бы принуждены были выбраться отсюда позорнѣйшимъ образомъ. Я только говорю вамъ: ступайте!

   Капитанъ, положивъ свою увѣсистую руку на грудь, смотрѣлъ на Каркера, на стѣны, на потолокъ и опять на Каркера, какъ будто не совсѣмъ ясно представлялъ, куда и въ какое общество занесла его судьба.

   - Вы слишкомъ глубоки, добрый мой капитанъ Куттль, но помѣрять васъ, я думаю, все-таки можно хоть изъ удовольств³я полюбоваться, что кроется на днѣ вашего глубокомысл³я. Я таки, съ вашего позволен³я, немножко поизмѣрялъ и васъ, добрый мой капитаиъ, и вашего отсутствующаго пр³ятеля. Что вы съ нимъ подѣлывали, а?

   Опять капитанъ положилъ свою руку на грудь и, вздохнувъ изъ глубины души, едва могъ проговорить шепотомъ: "держись крѣпче!"

   - Вы куете безстыдные заговоры, собираетесь на плутовск³я совѣщан³я, назначаете безсовѣстныя rendez-vous и принимаете въ своемъ вертепѣ простодушныхъ дѣвушекъ, такъ ли капитанъ Куттль? Да послѣ этого надобно быть просто съ мѣднымъ лбомъ, чтобы осмѣлиться придти сюда! Ахъ вы заговорщики! прятальщики! бѣглецы! бездомники! Ступайте вонъ, еще разъ вамъ говорю, или васъ вытолкаютъ за шиворотъ!

   - Дружище, - началъ капитанъ, задыхаясь и дрожащимъ голосомъ, - обо многомъ я хотѣлъ бы съ тобой переговорить, но въ эту минуту языкъ мой остается на привязи. Мой молодой другъ, Вальтеръ, потонулъ для меия только прошлою ночью, и я, какъ видишь, стою на экваторѣ. Но ты и я еще живы, любезный мой благодѣтель, и авось корабли наши столкнутся когда-нибудь бортъ о бортъ.

   - Не совѣтую тебѣ этого желать, любезный мой другъ, - отвѣчалъ Каркеръ съ тою же саркастическою откровенностью, - наши встрѣчи для тебя не обойдутся даромъ, будь въ этомъ увѣренъ. Человѣкъ я не слишкомъ нравственный; но пока я живъ, и пока есть y меня уши и глаза, я никому въ свѣтѣ не позволю издѣваться надъ домомъ или шутить надъ кѣмъ-нибудь изъ его членовъ. Помни это хорошенько, любезный другъ, и маршъ-маршъ на лѣво кругомъ.

   Оглянувшись еще разъ вокругъ себя, капитанъ медленно вышелъ изъ дверей, оставивъ м-ра Каркера передъ каминомъ въ самомъ веселомъ и счастливомъ расположен³и духа, какъ будто душа его была столь же чиста, какъ его блестящее голландское бѣлье.

   Проходя черезъ контору, капитанъ инстинктивно взглянулъ на мѣсто, гдѣ сиживалъ бѣдный Вальтеръ; тамъ теперь былъ другой молодой человѣкъ съ прекраснымъ свѣжимъ лицомъ, точь-въ-точь какъ y Вальтера, когда они въ маленькой гостиной откупоривали предпослѣднюю бутылку знаменитой старой мадеры. Сцѣплен³е идей, пробужденныхъ такимъ образомъ, значительно облегчило душу капитана. Мало-по-малу сильный гнѣвъ началъ потухать, и слезы ручьями полились изъ его глазъ.

   Возвратившись къ деревянному мичману, капитанъ усѣлся въ углу темнаго магазина, и его негодован³е, при всей напряженности, совершенно уступило мѣсто душевной тоскѣ. Всякая вражда должна была умолкнуть передъ торжественнымъ лицомъ смерти, и никак³е плуты въ свѣтѣ не могли устоять передъ священной памятью отшедшаго друга.

   Единственная вещь, которая, независимо отъ погибели Вальтера, представлялась уму капитана съ нѣкоторою ясностью, была та, что вмѣстѣ съ Вальтеромъ погибли для него всѣ связи въ этомъ м³рѣ. Онъ упрекалъ себя, и довольно сильно, за содѣйств³е невинному обману Вальтера, но въ то же время, вспоминая о м-рѣ Каркерѣ, извинялъ себя тѣмъ, что приведенъ былъ въ заблужден³е такимъ плутомъ, который могъ опутать самого сатану. М-ръ Домби, тоже какъ его приказчикъ, былъ, очевидно, человѣкомъ недосягаемымъ и недоступнымъ въ человѣческихъ отношен³яхъ. О встрѣчѣ съ Флоренсой теперь, конечно, нельзя было и думать, и баллада о любовныхъ похожден³яхъ Пегги должна быть предана вѣчному забвен³ю. Думая о всѣхъ этихъ вещахъ и совершенно забывая о собственной обидѣ, капитанъ Куттль пристально и тоскливо смотрѣлъ на мебель темной комнаты, какъ будто видѣлъ въ ней корабельные обломки, въ безпорядкѣ разбросанные передъ его глазами.

   При всемъ томъ, кипитанъ не забылъ своего послѣдняго земного долга въ отношен³и къ бѣдному Вальтеру. Подбодривъ себя и разбудивъ Роба, который въ самомъ дѣлѣ чуть не уснулъ при этихъ искусственныхъ сумеркахъ, капитанъ заперъ на ключъ двери магазина и, отправившись вмѣстѣ съ нимъ на толкуч³й рынокъ, купилъ двѣ пары траурнаго платья - одну, необычайно узкую, для Точильщика, другую, необычайно широкую, для собственной особы. Онъ промыслилъ также для Робина оригинальную шляпу, равно замѣчательную какъ по симметр³и, такъ и по счастливому сочетан³ю въ ней матроса съ угольнымъ мастеромъ. Все это имъ продалъ одинъ честнѣйш³й негоц³антъ, который самъ не могъ надивиться, какимъ образомъ платье пришлось имъ впору, и замѣтилъ относительно фасона, что изящнѣе ничего не могли выдумать всѣ художники города Лондона, соединенные вмѣстѣ. На этомъ основан³и капитанъ и Точильщикъ тотчасъ же облеклись въ свои новые костюмы и представили глазамъ изумленныхъ наблюдателей чудную картину, достойную ген³альнѣйшей кисти.

   Въ этой измѣненной формѣ капитанъ имѣлъ честь принимать y себя передъ обѣдомъ м-ра Тутса.

   - Я теперь на экваторѣ, молодой человѣкъ, и могу только иодтвердить вчерашн³я новости! Скажите молодой женщинѣ, чтобы она осторожно сообщила объ этомъ молодой леди, и скажите еще, чтобы онѣ обѣ не думали больше о капитанѣ Куттлѣ, хотя самъ я буду думать о нихъ, когда ураганы омрачатъ горизонтъ и волны разъярятся на бурномъ морѣ... пр³ищите это мѣсто y доктора Уатса и положите закладку {Doctor Watts - извѣстный сочинитель молитвъ и гимновъ; но капитанъ Куттль здѣсь, какъ и вездѣ, дѣлаетъ невѣрную цитату, выхвативъ нѣсколько словъ изъ матросской пѣсни и приписавъ ихъ Уатсу. Примѣч. перев.}.

   Разсмотрѣн³е дружескихъ проектовъ м-ра Тутса капитанъ отложилъ до удобнѣйшаго времени и поспѣшил] проститься съ этимъ джентльменомъ. Духъ капитана Куттля разстроился до такой степени, что онъ почти рѣшился въ этотъ день не принимать предосторожностей противъ вторжен³я м-съ Макъ Стингеръ и безпечно оставить себя на произволъ слѣпого рока, не помышляя о томъ, что можетъ случиться. Къ вечеру, однако, ему замѣтно сдѣлалось лучше, и онъ разговорился съ Робиномъ о Вальтерѣ, причемъ весьма лестно и благосклонно отозвался объ усерд³и и вѣрности самого Робина. Точильщикъ не краснѣя слушалъ всѣ эти похвалы и, вытаращивъ глаза на своего хозяина, притворился растроганнымъ до слезъ отъ глубокаго сочувств³я. Въ то же время онъ старался удержать въ своей головѣ съ наивозможною точностью всѣ слова и жесты капитана, чтобы при первомъ случаѣ представить подробный рапортъ м-ру Каркеру. Шп³онъ!

   Какъ скоро Точильщикъ заснулъ крѣпкимъ сномъ подъ своимъ прилавкомъ, капитанъ зажегъ восковую свѣчу, надѣлъ очки - при вступлен³и въ магазинъ инструментальнаго мастера онъ считалъ непремѣнною обязанностью надѣвать очки, хотя y него зрѣн³е было ястребиное - и открылъ молитвенникъ на статьѣ: "Панихида". Долго и усердно читалъ капитанъ, останавливаясь по временамъ, чтобы отереть глаза, съ благоговѣн³емъ поручая душу своего друга Господу Богу. Вѣчная тебѣ память, Вальтеръ Гэй!

  

  

   Взглянемъ теперь на два дома, не близк³е одинъ отъ другого, однако, и не такъ отдаленные, чтобы сообщен³е между ними могло казаться затруднительнымъ въ этомъ огромномъ городѣ, Лондонѣ.

   Первый стоитъ въ зеленомъ и лѣсистомъ предмѣстьи близъ Норвуда. Это - не чертогъ. Но безъ малѣйшей претенз³и на огромность, домикъ расположенъ прекрасно и обстроенъ со вкусомъ. Уютная терраса, покрытая дерномъ, цвѣтникъ, группы деревъ, изъ которыхъ выдѣляются прелестныя формы ивы и ясеня, оранжерея, сельская веранда съ пахучими растен³ями, обвившимися вокругъ столбиковъ, простая наружность дома, хорошо расположенныя пристройки, - все это въ мин³атюрныхъ размѣрахъ, приспособленныхъ къ деревенскому хозяйству, но во всемъ изобил³е изящества и комфорта, котораго до стало бы и на дворецъ. Это сказано не безъ основан³я. При входѣ въ домикъ васъ поражаютъ изысканность и роскошь, и вы удивляетесь богатѣйшему колориту, съ которымъ встрѣчается вашъ глазъ на каждомъ шагу. Мебель превосходно приспособлена къ устройству и объему маленькихъ комнатъ; затѣйливыя стекляныя двери и окна пропускаютъ свѣту ни больше ни меньше, какъ сколько нужно для освѣщен³я предметовъ на полу и на стѣнахъ. Здѣсь - небольшая коллекц³я эстамповъ и картинъ; тамъ - въ красивыхъ углублен³яхъ отборныя книги, a тутъ - фантастическ³я шахматы, игральныя кости, триктракъ, карты, билл³арды.

   И между тѣмъ, среди этого комфорта вы какъ-то недовольны общимъ впечатлѣн³емъ домика съ его фантастической обстановкой. Отчего же это? Неужели ковры и подушки уже черезчуръ мягки и безшумны, такъ-что кто садится въ нихъ, садится какъ-будто украдкой. Неужели эстампы и картины не напоминаютъ вамъ великихъ мыслей или подвиговъ и представляютъ только сладострастныя формы, затѣйливыя фигуры, и больше ничего? Неужели книги въ золотыхъ обрѣзахъ принадлежатъ по своимъ заглав³ямъ къ одной и той же категор³и съ эстампами и картинами? Неужели полнота и общее довольство опровергаются здѣсь и тамъ аффектац³ею скромности и унижен³я, столько же фальшиваго, какъ лицо слишкомъ вѣрнаго портрета, висящаго на стѣнѣ, или его оригинала, который подъ нимъ завтракаетъ въ своихъ спокойныхъ креслахъ? Неужели, наконецъ, хозяинъ домика, отдѣляя чрезъ ежедневное дыханье частицу самого себя, мало-по-малу сообщилъ всѣмъ этимъ предметамъ неопредѣленное выражен³е собственной личности?

   Итакъ, м-ръ Каркеръ, главный приказчикъ, кушаетъ свой завтракъ. Красивый попугай въ блестящей клѣткѣ на столѣ рвется, клюетъ проволоку и, гуляя подъ куполомъ вверхъ ногами, трясетъ свой домикъ и кричитъ; но м-ръ Каркеръ, не обращая вниман³я на птицу, пристально и съ улыбкой вглядывается въ картину на противоположной стѣнѣ.

   - Необыкновенное случайное сходство! - восклицаетъ м-ръ Каркеръ.

   Чтоже это такое? Юнона? или просто какая-нибудь нимфа извѣстнаго сорта? Это фигура женщины, красавицы необыкновенной. Она немного отворотилась, но лицо ея обращено на зрителя, и она бросаетъ на него надменный взглядъ.

   Удивительно похожа на Эдиѳь!

   М-ръ Каркеръ улыбается и, продолжая смотрѣть на картину, дѣлаетъ жестъ... угрозы? нѣтъ, однако, похож³й на угрозу. Или этимъ выражалось сознан³е собственнаго торжества? нѣтъ, однако, почти такъ. Или онъ имѣлъ дерзость послать воздушный поцѣлуй? нѣтъ, a пожалуй, что и такъ. Сдѣлавъ этоть многозначительный жестъ, м-ръ Каркеръ продолжаетъ завтракъ и смотритъ на заморскую плѣнную птицу, которая теперь барахтается въ вызолоченной клѣткѣ около обруча, очень похожаго на обручальное кольцо, и безъ устали махаетъ крыльями для удовольств³я своего хозяина.

   Другой домъ находится на противоположной сторонѣ Лондона подлѣ большой Сѣверной дороги, нѣкогда дѣятельной и шумной, теперь заброшенной, пустой, и по которой тянутся только пѣшеходы за насущнымъ кускомъ хлѣба. Домикъ - бѣдный, тѣсный, скудно меблированный, но чистый и опрятный, даже съ претенз³ями на нѣкоторый комфортъ, обнаруживш³йся въ цвѣтахъ на окнахъ и разведенныхъ въ небольшомъ палисадникѣ. Окружающая перспектива не имѣетъ опредѣленнаго характера и значен³я. Лежитъ скромный домикъ не то, чтобы за городомъ, но и не то, чтобы въ городѣ. Какъ могуч³й богатырь, собравш³йся въ отдаленный путь, гигантск³й городъ перешагнулъ черезъ это мѣсто и потащилъ впередъ свои кирпичныя и глиняныя ноги, но промежуточное пространство между этими ногами все еще остается блѣднымъ предмѣстьемъ, и здѣсь-то, между высокими трубами, изрыгающими день и ночь густые клубы дыму, уединенно расположенъ этотъ второй домикъ фасадомъ на поляну, гдѣ растутъ крапива и полынь, и куда въ эту минуту въ сотый разъ ненарокомъ забрелъ птич³й охотникъ, который даетъ себѣ клятву никогда больше не заглядывать въ это дикое захолустье.

   Живетъ здѣсь особа, оставившая первый домъ изъ преданности къ несчастному брату. Тамъ была она единственнымъ ангеломъ, сообщавшимъ жизнь и движен³е роскошной виллѣ, и хотя м-ръ Каркеръ пересталъ ее любить послѣ того, что онъ назвалъ ея неблагодарностью, хотя, въ свою очередь, онъ оставилъ ее совершенно, однако же, воспоминан³е о ней еще не умерло даже въ его сердцѣ и не изгладилось въ его домѣ; ея цвѣтникъ поддерживается въ прежнемь видѣ, какъ-будто вчера только оставленный заботливой хозяйкой, хотя м-ръ Каркеръ не заглядываетъ въ него никогда.

   Много съ той поры измѣнилась Герр³этъ Каркеръ, но не время набросило на ея красоту тѣнь печали, безпокойства и ежедневной борьбы съ бѣдственнымъ быт³емъ. При всемъ томъ Герр³этъ Каркеръ еще красавица, кроткая, спокойная, одинокая, удаленная отъ всѣхъ, для кого должны были расцвѣтать ея дѣвственныя прелести.

   Да, никто не знаетъ Гарр³этъ Каркеръ. Никто не обращаетъ вниман³я на дѣвушку въ ея бѣдномъ платьѣ домашняго издѣл³я и увядающую со дня на день. И живетъ она въ забвен³и, въ совершенномъ удален³и отъ свѣта, отдавшись скромнымъ и скучнымъ домашнимъ добродѣтелямъ, не имѣющимъ ничего общаго съ принятыми понят³ями о высокихъ подвигахъ героизма и самогюжертвован³я...

   Герр³этъ Каркеръ облокотилась на плечо мужчины, еще молодого, но посѣдѣвшаго и съ грустной физ³оном³ей, исковерканной продолжительными страдан³ями. Это ея несчастный братъ, котораго она, и одна только она, ведетъ съ безпримѣрнымъ самоотвержен³емъ по безплодной дорогѣ жизни, раздѣляя его позоръ и всѣ лишен³я, сопряженныя съ его ужасною судьбою.

   - Еще рано, Джонъ, - сказала Герр³этъ, - зачѣмъ ты идешь такъ рано?

   - Не раньше и не позже какъ всегда, милая Герр³этъ. Будь y меня лишнихъ нѣсколько минутъ, я бы желалъ пройти мимо дома, гдѣ простился съ нимъ въ послѣдн³й разъ.

   - Какъ жаль, что я не знала и не видѣла его!

   - Это къ лучшему, другъ мой, если вспомнить его участь.

   - Но я не могла бы теперь больше плакать, если бы и знала его лично. Твоя печаль вмѣстѣ и моя печаль. Но если бы я знала его такъ же, какъ и ты, мое общество, конечно, было бы теперь отраднѣе для тебя.

   - Есть ли на свѣтѣ радости или печали, которыхъ ты не раздѣляешь со мной, милая сестра?

   - Надѣюсь, ты увѣренъ, что нѣтъ.

   - Какъ же думать послѣ этого, что твое общество, въ томъ или другомъ случаѣ, будетъ для меня отраднѣй, нежели оно есть и будетъ всегда? Я чувствую, Гарр³этъ, ты знала моего друга и одобряла всѣ мои отношен³я къ нему.

   Герр³этъ тихонько отняла руку, покоющуюся на плечѣ брата, и, послѣ нѣкотораго колебан³я, отвѣчала:

   - Не совсѣмъ, Джонъ, не совсѣмъ.

   - Ты думаешь, я не сдѣлалъ бы ему никакого вреда, если бы позволилъ себѣ сбдизиться съ нимъ тѣснѣе?

   - Да, я такъ думаю.

   - Умышленно, конечно, видитъ Богъ, я бы не повредилъ; но во всякомъ случаѣ недолжно было компрометировать его репутац³ю подобнымъ знакомствомъ. Согласишься ли ты, моя милая, или не согласишься...

   - Не соглашусь, не соглашусь.

   - Но мнѣ даже теперь отрадно думать, что я всегда отстранялъ отъ себя пылкаго юношу.

   Затѣмъ Джонъ Каркеръ, оставляя меланхолическ³й тонъ, улыбнулся сестрѣ и сказалъ:

   - Прощай, Герр³этъ!

   - Прощай, милый Джонъ! Вечеромъ, въ извѣстный часъ и въ извѣстномъ мѣстѣ, я, по обыкновен³ю, выйду къ тебѣ навстрѣчу, когда ты будешь возвращаться домой. Прощай.

   И она подставила ему свое лицо для поцѣлуя. Въ этомъ лицѣ былъ его домъ, его жизнь, его вселенная, и между тѣмъ въ немъ же заключалась часть его наказан³я и печали. Въ легкомъ, едва замѣтномъ облакѣ, которое его покрывало, равно какъ въ постоянствѣ и въ томъ, что она принесла ему въ жертву свои радости, наслажден³я, надежды, всю будущность, онъ видѣлъ горьк³е, но всегда спѣлые и свѣж³е плоды своего стараго преступлен³я.

   Герр³этъ стояла y дверей и, сложивъ руки на груди, смотрѣла, какъ ея братъ пробирается по неровной полосѣ зелени передъ ихъ домомъ, гдѣ еще такъ недавно былъ прекрасный зеленый лугъ, a теперь разстилался безобразный пустырь, загроможденный мусоромъ, кирпичами и досками, изъ-за которыхъ начинали проглядывать низк³я хижины, разбросанныя неискусною рукою. Два-три раза Джонъ Каркеръ оглядывался назадъ и встрѣчалъ на лицѣ сестры лучезарную улыбку, падавшую живительнымъ лучомъ на его истерзанное сердце. Когда, наконецъ, онъ повернулъ за уголъ и скрылся изъ виду, долго сдерживаемыя слезы градомъ полились изъ глазъ его сестры.

   Но недолго Герр³этъ Каркеръ могла предаваться своей печали. Человѣкъ въ нищетѣ не имѣетъ права думать о своемъ несчастьи, и ежедневныя мелк³я хлопоты о средствахъ къ существован³ю заставляютъ его забыть, что есть въ немъ умъ, жаждущ³й благородной дѣятельности, и сердце, способное проникаться высокими чувствован³ями. Убравъ комнату и вычистивъ мебель, Герр³этъ съ безпокойнымъ лицомъ сосчитала скудный запасъ серебряной монеты и побрела на рынокъ покупать припасы для сегодняшняго обѣда. Дорогой она размышляла, сколько ей можно этимъ утромъ съэкономить пенсовъ и полупенсовъ для чернаго дня. Такъ тянулась жизнь бѣдной женщины, скучная, грязная, однообразная. Не было передъ ней подобострастной толпы лакеевъ и служанокъ, передъ которыми тысячи другихъ женщинъ имѣютъ случай каждый день выставлять на показъ возвышенное геройство своей души.

   Между тѣмъ, какъ она выходила со двора, и въ домѣ не оставалось живой души, къ дому подошелъ какой-то джентльменъ, уже не молодой, но здоровый и цвѣтущ³й, съ пр³ятной физ³оном³ей и добродушнымъ взглядомъ. Брови его были еще черны, какъ уголь, въ густыхъ волосахъ на головѣ пробивалась просѣдь, сообщавшая честнымъ глазамъ и широкому открытому лбу самый почтенный видъ.

 &nb