Диккенс Чарльз - Домби и сын

ичнѣе распорядиться оконечностями рубашечныхъ рукавчиковъ. Замѣтивъ, что y м-ра Фидера они были вытянуты, м-ръ Тутсъ распорядился точно такимъ же образомъ; но когда оказалось, что y другихъ гостей они были отогнуты на фрачные обшлага, м-ръ Тутсъ не замедлилъ послѣдовать этому примѣру, Разница касательно жилетныхъ пуговицъ не только нижнихъ, но и верхнихъ сдѣлалась y новыхъ гостей еще ощутительнѣе, такъ что пальцы м-ра Тутса безпрестанно шмыгали по этой части его костюма, какъ-будто онъ разыгрывалъ на музыкальномъ инструментѣ труднѣйшую ар³ю, которая совершенно сбивала его съ толку.

   Немного погодя, явились и друг³е джентльмены въ модной прическѣ, въ высочайшихъ галстухахъ, въ ганцовальныхъ башмакахъ, съ лучшими шляпами въ рукахъ. За ними пришелъ м-ръ Бапсъ, танцмейстеръ, въ сопровожден³и своей супруги, которую м-съ Блимберъ приняла очень вѣжливо и благосклонно. Лакей о каждомъ гостѣ докладывалъ громогласно. Осанка м-ра Бапса былъ очень величественна, и онъ говорилъ съ особой выразительностью, дѣлая ударен³я на каждомъ словѣ. Постоявъ минутъ пять подъ лампой, онъ подошелъ къ м-ру Тутсу, который въ молчан³и любовался своими башмаками, и спросилъ:

   - Какъ вы думаете, сэръ, относительно сырыхъ матер³аловъ, привозимыхъ въ наши гавани изъ-за границы: что съ ними должно дѣлать?

   - Варить ихъ, - не задумываясь отвѣчалъ м-ръ Тутсъ.

   Этимъ и окончилась бесѣда, хотя, казалось, господинъ танцмейстеръ не совсѣмъ былъ согласенъ съ мнѣн³емъ м-ра Тутса.

   Павелъ, дѣлавш³й теперь глубокомысленныя наблюден³я на мягкой софѣ, обложенной подушками, вдругъ соскочилъ съ этого сѣдалища и отправился въ чайную комнату дожидаться Флоренсу, которой онъ не видалъ уже около двухъ недѣль, потому что въ прошлую субботу его не пускали домой изъ опасен³я простуды. Вскорѣ явилась она, прелестная, какъ ангелъ, въ своемъ бальномъ платьицѣ, съ свѣжимъ букетомъ цвѣтовъ въ рукѣ. Въ комнатѣ не было никого, кромѣ пр³ятельницы Павла, Мел³и, и другой женщины, разливавшей чай. Когда Флоренса стала на колѣни, чтобы поцѣловать маленькаго брата, Павелъ бросился въ ея объят³я и не хотѣлъ оторвать глазъ отъ ея цвѣтущаго личика.

   - Что съ тобой, Флой, - вдругъ спросилъ Павелъ, почти увѣренный, что увидѣлъ слезу на щекѣ сестры.

   - Ничего, милый, ничего, - отвѣчала Флоренса.

   Павелъ тихонько дотронулся до щеки: на ней точно была слеза!

   - Милая, что съ тобою?

   - Мы поѣдемъ домой, - отвѣчала сестра, - и я буду за тобой ухаживать.

   - За мной ухаживать! Это что такое?

   Павелъ дивился, отчего двѣ молодыя женщины смотрѣли на него съ такимъ задумчивымъ видомъ, отчего Флоренса на минуту отворотилась и потомъ опять оборотила на него глаза съ отрадной улыбкой,

   - Флой, - сказалъ Павелъ, перебирая рукою ея черные лаконы, - скажи мнѣ, моя милая, правда ли, что я чудакъ?!..

   Флоренса засмѣялась, обласкала его и проговорила: "нѣтъ".

   - A они всѣ то и дѣло говорятъ, будто я чудакъ, - возразилъ Павелъ, - желалъ бы я знать, что такое чудакъ?

   Въ эту минуту постучались въ дверь, и Флоренса, поспѣшивъ къ чайному столу, не успѣла отвѣчать брату на его вопросы. Павелъ удивился опять, когда увидѣлъ, что Мел³я о чемъ-то перешептывалась съ Флоренсой; но вошедш³е гости сообщили другое направлен³е его наблюден³ямъ.

   Это были: сэръ Барнетъ Скеттльзъ, леди Скеттльзъ и сынокъ ихъ, еще мальчикъ, который послѣ каникулъ готовился поступить въ учебное заведен³е д-ра Блимбера. Отецъ былъ членомъ нижняго парламента, и м-ръ Фидеръ, разговаривая о немъ съ молодыми джентльменами, сказалъ между прочимъ, что г. Барнетъ Скеттльзъ непремѣнно свернетъ голову отчаянной парт³и радикаловъ, только бы уловить ему взоръ президента {Когда членъ нижняго парламента встаетъ съ своего мѣста для произнесен³я рѣчи, онъ не можетъ начать ее прежде, чѣмъ на него ³и взглянетъ президентъ. Отсюда выражен³е: уловить взоръ президента (to catch the Speaker's eye), равносильное выражен³е: получить позволен³е говорить рѣчь.}, чего, однако-жъ, онъ никакъ не могъ дождаться цѣлыхъ три года.

   - Какая это комната? - спросила леди Скеттльзъ y Павловой пр³ятельницы.

   - Кабинетъ д-ра Блимбера, - отвѣчала Мел³я.

   - Хорошая, очень хорошая комната, - проговорила леди Скеттльзъ, обращаясь къ своему мужу.

   - Очень хорошая комната, - повторилъ почтенный супругъ.

   - A кто малютка? - сказала леди Скеттльзъ, обращаясь къ Павлу. - Не одинъ ли...

   - Изъ молодыхъ джентльменовъ? - подхватила Мел³я. - Точно такъ, сударыня.

   - Какъ васъ зовутъ, душенька? - спросила леди Скеттльзъ.

   - Домби, - отвѣчалъ Павелъ.

   При этомъ имени сэръ Барнетъ Скеттльзъ немедленно вмѣшался въ разговоръ и объявилъ, что имѣлъ честь встрѣчаться съ Павловымъ отцомъ на публичныхъ обѣдахъ, и теперь ему очень пр³ятно слышать о драгоцѣннѣйшемъ здоровьи м-ра Домби. Затѣмъ Павелъ разслышалъ слова, обращенныя къ леди Скеттльзъ: "Сити ... богачъ ... извѣстнѣйш³й ... докторъ говорилъ" ...

   - Потрудитесь передать папенькѣ мое глубокое почтен³е, - сказалъ сэръ Барнетъ Скеттльзъ, обращаясь къ Павлу.

   - Очень хорошо, - отвѣчалъ Павелъ.

   - Какой умненьк³й мальчикъ! - воскликнулъ сэръ Барнетъ Скеттльзъ. - Сынъ, - продолжалъ онъ, обращаясь къ молодому Скеттльзу, который между тѣмъ съ величайшимъ аппетитомъ изволилъ кушать сладк³й пирогъ съ изюмомъ, въ вознагражден³е за будущ³я лишен³я въ докторскомъ панс³онѣ, - сынъ, познакомься съ молодымъ джентльменомъ. Это такой джентльменъ, съ которымъ ты можешь и долженъ познакомиться.

   - Какое милое личико! Что за глазки! Что за локончики! - восклицала леди Скеттльзъ, лорнируя Флоренсу съ ногъ до головы.

   - Сестра моя, Флоренса Домби, - сказалъ Павелъ, рекомендуя.

   Скеттльзы ощущали теперь неизреченное наслажден³е, и такъ какъ леди Скеттльзъ, съ перваго взгляда почувствовала къ Павлу материнскую привязанность, то вся компан³я поспѣшила отправиться въ залу. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ велъ Флоренсу, a молодой Скеттльзъ шелъ позади.

   Молодой Скеттльзъ недолго оставался въ неизвѣстности, потому что д-ръ Блимберъ вывелъ его изъ-за угла и заставилъ танцовать съ Флоренсой. Павлу показалось, что дик³й мальчикъ вовсе не чувствовалъ себя счастливымъ отъ этой компан³и и даже будто бы на что-то сердился; но когда леди Скеттльзъ, играя вѣеромъ, сообщила миссъ Корнел³и Блимберъ, что сынокъ ея просто безъ ума отъ этого ангельчика, миссъ Домби, Павелъ заключилъ, что молодой Скеттльзъ, упоенный блаженствомъ, не могъ выразить своихъ впечатлѣн³й внѣшними знаками.

   Удивительнымъ показалось Павлу, отчего никто не хотѣлъ занимать его мѣста на софѣ между подушками, и отчего молодые джентльмены, при входѣ его въ залу, поспѣшили дать ему дорогу и указать на прежнее мѣсто. Замѣтивъ, что маленьк³й Домби съ наслажден³емъ смотрѣлъ на танцующую сестру, они распорядились такъ, что никто не заслонялъ передъ нимъ Флоренсы, и онъ могъ свободно слѣдить за нею глазами. Всѣ гости, даже посторонн³е, были такъ ласковы, что бепрестанно подходили къ нему и спрашивали, какъ онъ себя чувствуетъ, не болитъ ли y него головка, не усталъ ли онъ? Павелъ благодарилъ отъ души и, расположившись на софѣ вмѣстѣ съ м-съ Блимберъ и леди Скеттльзъ, чувствовалъ себя совершенно счастливымъ, особенно когда Флоренса, послѣ каждаго танда, садилась подлѣ него и разговаривала.

   Флоренса съ большой охотой вовсе оставила бы танцы, чтобы весь вечеръ просидѣть подлѣ брата, но Павелъ непремѣнно хотѣлъ, чтобы она танцовала, говоря, что это ему очень пр³ятно. И онъ говорилъ правду: его сердце трепетало отъ радости, и личико пылало яркимъ румянцемъ, когда онъ видѣлъ, какъ всѣ любуются Флоренсой и приходятъ отъ нея въ восторгь.

   Обложенный подушками на своемъ высокомъ сѣдалищѣ, Павелъ могъ видѣть и слышать почти все, что вокругъ него происходило, какъ будто весь этотъ праздникъ былъ устроенъ исключительно для его забавы. Между прочимъ, онъ замѣтилъ, какъ м-ръ Бапсъ, танцмейстеръ, подошелъ къ г. члену нижняго парламента и спросилъ его точь въ точь, какъ м-ра Тутса:

   - A какъ вы думаете, сэръ, насчетъ сырыхъ матер³аловъ, которые привозятъ изъ-за границы въ обмѣнъ за наше золото: что съ ними дѣлать?

   Павелъ дивился и очень хотѣлъ знать, почему этотъ предметъ такъ сильно занималъ м-ра Бапса. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ очень много и очень мудрено разсуждалъ о предложенной матер³и, но, казалось, не удовлетворилъ м-ра Бапса.

   - Все это такъ, - сказалъ м-ръ Бапсъ, - я совершенно согласенъ съ вами сэръ, однако-жъ, если предположить, что Росс³я запрудитъ наши гавани своимъ саломъ, тогда что?

   Сэръ Барнетъ Скеттльзъ былъ совершенно озадаченъ этимъ неопредѣленнымъ возражен³емъ, однако-жъ, скоро опомнился и, покачавъ головой, сказалъ:

   - Ну, тогда, конечно, намъ придется усилить производство хлопчатой бумаги.

   М-ръ Бапсъ не сдѣлалъ болѣе никакихъ замѣчан³й и поспѣшилъ къ своей супругѣ, которая между тѣмъ съ большимъ вниман³емъ разсматривала нотную книгу джентльмена, игравшаго на арфѣ. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ, не сомнѣваясь, что бывш³й его собесѣдникъ - очень замѣчательная особа, обратился къ д-ру Блимберу съ вопросомъ:

   - Скажите, пожалуйста, докторъ, господинъ этотъ, вѣроятно, служитъ въ департаментѣ внѣшней торговли?

   - О, нѣтъ, - отвѣчалъ д-ръ Блимберъ, - нѣтъ, это нашъ профессоръ...

   - Статистики или политической эконом³и? - замѣтилъ сэръ Барнетъ Скеттльзъ.

   - Не совсѣмъ такъ, - сказалъ докторъ Блимберъ, подпирая рукою подбородокъ.

   - Ну, такъ нѣтъ сомнѣн³я, онъ занимается вычислен³емъ математическихъ фигуръ или чего-нибудь въ этомъ родѣ?

   - Именно фигуръ, - сказалъ д-ръ Блимберъ, - да только не въ этомъ родѣ. М-ръ Бапсъ, смѣю доложить вамъ, нашъ профессоръ танцевъ, превосходнѣйш³й человѣкъ въ своемъ родѣ.

   Сэръ Барнетъ Скеттльзъ нахмурился, разсвирѣпѣлъ и, подойдя къ своей супругѣ, сказалъ очень явственно, что господинъ, съ которымъ онъ говорилъ, пре-без-сты-д-нѣй-ш³й наглецъ въ своемъ родѣ. Павелъ никакъ не могъ постигнуть, отчего сэръ Барнетъ Скеттльзъ перемѣнилъ такъ скоро свое мнѣн³е о м-рѣ Бапсѣ, котораго ему отрекомендовали, какъ превосходнѣйшаго человѣка въ своемъ родѣ.

   Скоро наблюдательность Павла приняла другое направлен³е. М-ръ Фидеръ, послѣ двухъ-трехъ стакановъ глинтвейну, повеселѣлъ удивительнымъ образомъ и принялъ твердое намѣрен³е наслаждаться всѣми благами м³ра сего. Танцы были вообще очень церемонны, и музыка скорѣе походила на церковную, чѣмъ на бальную; но м-ръ Фидеръ, очевидно, приходивш³й въ восторженное состоян³е, сказалъ м-ру Тутсу, что имѣетъ намѣрен³е повернуть дѣла по своему. Послѣ того онъ подошелъ къ оркестру и, приказавъ играть веселѣе, принялся танцовать со всею развязностью и беззаботностью моднаго денди. Особенно онъ сдѣлался внимательнымъ къ дамамъ и, танцуя съ миссъ Корнел³ей Блимберъ, шепнулъ ей - можете вообразить! - шепнулъ ей два стишка изъ простонародной чрезвычайно нѣжной пѣсни, и - можете вообразить! - миссъ Корнел³я Блимберъ ни мало не обидѣлась. Эти же стишки м-ръ Фидеръ немедленно повторилъ еще четыремъ дамамъ, которыя также не обижались. Павелъ все это слышалъ очень хорошо. Онъ слышалъ и то, какъ Фидеръ сказалъ Тутсу, что завтра, чортъ побери, придется расквитаться за этотъ вечеръ.

   Наконецъ, оркестръ заигралъ самыя буйныя, площадныя ар³и, и это обстоятельство крайне обезпокоило м-съ Блимберъ, которая не безъ причины опасалась, что это можетъ оскорбить благородный слухъ почтенной леди Скеттльзъ. Но леди Скеттльзъ просила не безпокоиться и очень благосклонно выслушала объяснен³е касательно м-ра Фидера, который, говорила м-съ Блимберъ, несмотря на нѣкоторые крайности при такихъ случаяхъ, былъ вообще превосходнѣйш³й человѣкъ, отлично понималъ Виргил³я и убиралъ свои коротеньк³е волосы истинно классическимъ образомъ.

   Разговаривая съ Павломъ, леди Скеттльзъ замѣтила между прочимъ, что, кажется, онъ очень любитъ музыку.

   - Люблю, леди, - отвѣчалъ Павелъ, - a если и вы любите, такъ я вамъ совѣтую послушать, какъ поетъ сестрица моя, Флоренса.

   Леди Скеттльзъ немедленно объявила, что умираетъ отъ нетерпѣн³я слышать миссъ Домби, и когда Флоренса начала отказываться, говоря, что никакъ не можетъ пѣть при такомъ многочисленномъ собран³и, Павелъ подозвалъ ее и сказалъ:

   - Пожалуйста, Флой, для меня, мой другъ, сдѣлай милость.

   Флоренса подошла къ фортепьяно и запѣла. Гости разступились, чтобы не загородить сестры отъ маленькаго Домби. Когда онъ увидѣлъ, что его сестра, добрая, милая, прекрасная сестра, сдѣлалась предметомъ общаго вниман³я, когда онъ услышалъ ея заливающ³йся голосокъ, очаровательный и сладк³й, раздававш³йся среди безмолвной блестящей залы звучной трелью любви и надежды, онъ отворотилъ свое личико и заплакалъ, - не оттого заплакалъ, чтобы мелод³я была слишкомъ жалобна или печальна, нѣтъ, a оттого, что "она слишкомъ мила для меня", - сказалъ Павелъ, отвѣчая на разспросы гостей.

   Всѣ полюбили Флоренсу, да и какъ не полюбить! Павелъ заранѣе зналъ, что иначе и быть не можетъ, и когда онъ сидѣлъ на своей мягкой софѣ съ сложенными накрестъ руками, немног³е могли вообразить, какой торжественный восторгъ озарялъ эту младенческую душу. Со всѣхъ сторонъ доходили до его слуха роскошныя похвалы "сестрицѣ маленькаго Домби"; всѣ удивлялись скромности, уму, талантамъ маленькой красавицы, и Павелъ былъ въ какомъ-то упоительномъ чаду, и казалось ему, будто докторская зала превращается въ очаровательный садъ, и атмосфера вдругъ наполнилась какой-то сладкой симпат³ей, которая смягчала и разнѣживала сердце

   Какъ это случилось, Павелъ не зналъ. Все, что наблюдалъ онъ въ этотъ вечеръ и чувствовалъ, и мыслилъ - настоящее, прошедшее и будущее, предметы близк³е и отдаленные - все это перепуталось и перемѣшалось въ его головѣ, подобно цвѣтамъ въ радугѣ или въ богатомъ плюмажѣ павлина, когда надъ нимъ с³яетъ солнце, или въ тихомъ лазурномъ небѣ, когда то же солнце, закатываясь, бросаетъ ярк³е лучи на безбрежное море. Мног³я вещи, о которыхъ онъ думалъ послѣдн³й разъ, носились передъ нимъ въ неопредѣленныхъ звукахъ музыкальнаго оркестра и уже не пробуждали его наблюдательности. Фантастическ³я мечты, занимавш³я его не далѣе, какъ вчера, когда онъ смотрѣлъ изъ своего уединеннаго окошка на бурныя воды океана, улеглись и убаюкались въ его воображен³и. Но тотъ же таинственный говоръ морскихъ волнъ, которому такъ долго и такъ часто внималъ онъ въ своей колясочкѣ на морскомъ берегу, еще мерещился ему, и чудился въ этомъ говорѣ привѣтъ любви и дружбы, и вмѣстѣ слышалось ему, будто всѣ называютъ его чудакомъ, хотя опять-таки неизвѣстно за чго. Такъ грезилъ и мечталъ, слушалъ и думалъ маленьк³й Павелъ и быль совершенно счастливъ.

   Счастливъ - пока не пробилъ часъ разлуки, роковой часъ, пробудивш³й общее волнен³е между гостями д-ра Блимбера. Сэръ Барнетъ Скеттльзъ еще разъ просилъ Павла засвидѣтельствовать отъ его имени глубокое почтен³е м-ру Домби и вмѣстѣ съ тѣмъ изъявилъ надежду, что сынъ его, послѣ каникулъ, постарается пр³обрѣсть благосклонность маленькаго друга. Леди Скеттльзъ съ материнской нѣжностью поцѣловала его въ лобъ, и даже м-съ Бапсъ, бросивъ музыкальную книгу, постоянный предметъ своего наблюден³я, поспѣшила обнять маленькаго Домби и пожелать ему нескончаемыхъ радостей.

   - Прощайте, д-ръ Блимберъ, - сказалъ Павель, протягивая руку.

   - Прощай, мой маленьк³й другь, - отвѣчалъ докторъ.

   - Я вамъ очень обязанъ, сэръ, - продолжалъ Павелъ, наивно всматриваясь въ задумчивое лицо доктора. - Прикажите, сдѣлайте милость, беречь Д³огена.

   Д³огеномъ звали цѣпную собаку, которая во всю жизнь одного только Павла удостоила своей искренней довѣренности. Докторъ обѣщалъ покровительство Д³огену, и Па.велъ поблагодарилъ его отъ души. Потомъ, прощансь съ м-съ Блимберъ и Корнел³ей, омъ такъ много обнаружилъ искренняго чувства и дѣтской любви, что м-съ Блимберъ совсѣмъ забыла шепнуть кое-что леди Скеттльзъ насчетъ Цицерона, хотя это намѣрен³е тревожило ее цѣлый вечеръ. Корнел³я взяла своего питомца за обѣ руки и сказала:

   - Домби, Домби, ты всегда былъ моимъ любимымъ ученикомъ. Прощай, дружокъ. Благослови тебя Богь!

   - A я считалъ ее такою жестокою! - подумалъ Павелъ. - Какъ легко ошибиться!

   Вдругъ молодые джентльмены зажужжали: "Домби уѣзжаетъ! маленьк³й Домби уѣзжаетъ!", и все изъ танцовальной залы двинулось по лѣстницѣ за Павломъ и Флоренсой, не исключая самого д-ра Блимбера съ его семействомъ. М-ръ Фидеръ, по этому поводу, сказалъ очень громко, что такой чести, сколько онъ помнитъ, еще не удостаивался ни одинъ изъ прежнихъ молодыхъ джентльменовъ, хотя, быть можетъ, глинтвейнъ на этотъ разъ слишкомъ помрачалъ память м-ра Фидера. Лакеи, подъ предводительствомъ буфетчика, всѣ выбѣжали провожать маленькаго Домби, и даже подслѣповатый малый, видимо растаялъ, когда началъ укладывать книги и сундуки въ коляску, отправлявшуюся въ замокъ м-съ Пипчинъ.

   Даже вл³ян³е нѣжной страсти на сердца молодыхъ джентльменовъ - a они всѣ до одного влюбились въ Флоренсу - не могло удержать ихъ отъ выражен³я восторговъ при прощан³и съ маленькимъ Домби. Они пожимали ему руки, махали шляпами, и каждый кричалъ: "Домби, не забывай меня!" Так³е взрывы чувствительности были необыкновеннымъ явлен³емъ между этими юными Честерфильдами {Слово "Честерфильдъ" употреблено здѣсь въ смыслѣ свѣтскаго модника, льстеца. Есть въ англ³йской литературѣ книги: "The letters of Lord Chesterfield to his son", - "Письма Лорда Честерфильда къ своему сыну". Здѣсь авторъ между прочимъ рекомендуетъ скрывать свои настоящ³я чувства и считаетъ притворство необходимою добродѣтелью всякаго молодого человѣка. Книга пользуется въ Англ³и такою популярностью, что недавно одинъ лондонск³й портной, рекомендуя въ своемъ пуфѣ прилично одѣваться, подкрѣпилъ свои доказательства огромной цитатой изъ писемъ Честерфильда. Прим. перев.}. Когда Флоренса на крыльцѣ окутывала брата, Павелъ шепталъ: "Слышишь ли ты, милая? рада ли ты? забудешь ли ты это?" И глаза его искрились живѣйшимъ восторгомъ, когда онъ произносилъ эти слова.

   Усаживаясь въ карету, Павелъ еще разъ взглянулъ на многочисленную толпу, которая его провожала, и теперь всѣ предметы закружились и запрыгали передъ нимъ, какъ будто онъ смотрѣлъ черезъ стекла зрительной трубки, колебавшейся въ его рукахъ. Потомъ онъ забился въ темный уголъ кареты и крѣпко прижался къ Флоренсѣ. Вся эта сцена трогательнаго прощанья представлялась ему какимъ-то сновидѣн³емъ, тревожнымъ и вмѣстѣ чрезвычайно пр³ятнымъ, и когда впослѣдств³и онъ думалъ о д-рѣ Блимберѣ, онъ всегда воображалъ его не иначе, какъ стоявшимъ на крыльцѣ при прощаньи съ своимъ маленькимъ другомъ.

   Но, кромѣ доктора, другая фигура рисовалась иередъ маленькимъ Павломъ, фигура м-ра Тутса, который совершенно неожиданно открылъ одно изъ оконъ кареты, просунулъ голову и спросилъ: "Домби здѣсь?" Прежде, чѣмъ успѣли отвѣчать, онъ скрылся и захохоталъ самымъ дружелюбнымъ образомъ. Но этимъ еще не окончилось. Когда карета уже тронулась съ мѣста, м-ръ Тутсъ подскочилъ съ другой стороны и, опять просунувъ голову черезъ окно, тѣмъ же тономъ спросилъ: "Домби здѣсь?" И потомъ онъ мгновенно исчезъ, заливаясь тѣмъ же дружелюбнымъ хохотомъ.

   Какъ Флоренса смѣялась! Павелъ часто вспоминалъ объ этой сценѣ и самъ смѣялся отъ всего сердца.

   Но на другой и въ слѣдующ³е дни произошло много такихъ вещей, которыя послѣ воображен³ю Павла представлялись въ самомъ тускломъ свѣтѣ. Прежде всего онъ никакъ не могъ понять, зачѣмъ они продолжали жить y м-съ Пипчинъ вмѣсто того, чтобы ѣхать домой, зачѣмъ онъ лежалъ въ постели, и Флоренса всегда сидѣла подлѣ него. Приходилъ ли къ нему въ комнату отецъ, или онъ только видѣлъ на стѣнѣ чью-то высокую тѣнь? Правда ли, что лѣкарь говорилъ - или это пригрезилось - что если бы взяли мальчика домой прежде дѣтскаго бала, на которомъ онъ испыталъ слишкомъ сильныя потрясен³я, то, вѣроятно, онъ не завянулъ бы такъ скоро?

   Ему казалось также, что онъ говаривалъ сестрѣ: "Охъ, Флой, возьми меня домой; не покидай меня"! А, впрочемъ, можетъ быть, и это пригрезилось. Только кажется, будто онъ слышалъ свои собственныя слова: "Поѣдемъ домой, Флой, поѣдемъ"!

   Но зато онъ очень хорошо помнилъ, какъ привезли его домой вмѣстѣ съ Флоренсой, и какая была толкотня на лѣстницѣ, когда понесли его наверхъ. Онъ узналъ свою старую комнату и маленькую постель, гдѣ его положили. Передъ нимъ, въ числѣ прочихъ, стояли: тетушка его, и миссъ Токсъ, и м-съ Пипчинъ, и Сусанна. Онъ всѣхъ ихъ угадалъ и привѣтствовалъ очень радушно. Но было, однако-жъ, и тутъ что-то такое, чего онъ никакъ не понималъ и что крайне его безпокоило.

   - Мнѣ надобно поговорить съ Флоренсой, - сказалъ онъ, - съ Флоренсой наединѣ. Оставьте насъ.

   - Скажи мнѣ, свѣтикъ мой, Флой, папенька не былъ на крыльцѣ, когда меня вынесли изъ кареты?

   - Былъ, мой милый.

   - Кажется, онъ заплакалъ и ушелъ въ свою комнату, когда увидѣлъ меня; правда ли это, мой ангелъ?

   Флоренса отрицательно покачала головой и прильнула губами къ его щекѣ.

   - Ну, я радъ, что онъ не плакалъ, - сказалъ маленьк³й Павелъ - это правда, мнѣ померещилось. Не сказывай, о чемъ я тебя спрашивалъ.

  

  

   Долго Вальтеръ не зналъ, что дѣлать съ барбадосскимъ назначен³емъ, и даже лелѣялъ слабую надежду, что м-ръ Домби авось измѣнитъ роковую резолюц³ю. Быть можетъ, онъ одумается и прикажетъ старику Каркеру "оставить молодого Гэя въ лондонской конторѣ". Но такъ какъ ничто не подтверждало этой, совершенно, впрочемъ, неосновательной надежды, бѣдный юноша увидѣлъ настоятельную необходимость дѣйствовать безъ замедлен³я, не обольщая себя пустыми мечтами.

   Главная задача - какимъ образомъ подступиться къ дядѣ Соломону съ этой неожиданной вѣстью, которая, нѣтъ сомнѣн³я, нанесетъ ему страшный ударъ? Старикъ только что начиналъ оправляться послѣ нападен³й неумолимаго кредитора, его мичманъ и гостиная повеселѣли, значительная часть долга заплачена м-ромъ Домби, впереди рисовалась надежда окончательно устроить денежныя дѣла, - и вотъ все это вдругь опрокидывалось вверхъ дномъ по какому-то холодному разсчету или просто по безотчетному капризу всемогущаго негоц³анта.

   Но что бы ни случилось, дядя Соль, такъ или иначе, заранѣе долженъ былъ ознакомиться съ угрожающей бѣдой. Между "ѣхать или не ѣхать" Вальтеръ не могъ выбирать. М-ръ Домби сказалъ прямо, что онъ молодъ, a обстоятельства старика Гильса не блестящи, и это опредѣлен³е м-ръ Домби сспровождалъ такимъ взоромъ, въ которомъ ясно значилось, что, въ случаѣ отказа, молодой человѣкъ долженъ оставить знаменитую контору. Онъ и его дядя были облагодѣтельствованы мромъ Домби, и Вальтеръ самъ искалъ этого благодѣян³я. Чувство благодарности налагало долгъ безусловнаго повиновен³я; такъ, по крайней мѣрѣ, думалъ Вальтеръ, хотя въ то же время начиналъ догадываться, что ему врядъ ли когда удастся обратить на себя милостивое вниман³е гордаго хозяина, который по временамъ, Богъ знаетъ за что, бросалъ на него суровые взгляды.

   Когда м-ръ Домби сказалъ: "вы молоды, a обстоятельства вашего дяди не блестящи", въ его физ³оном³и выразилось оскорбительное презрѣн³е, какъ будто онъ обвинялъ молодого человѣка въ непростительной праздности, обременительной для старика-дяди, и эта мысль стрѣлою вонзилась въ чувствительное сердце бѣднаго юноши. Рѣшившись во что бы то ни стало разувѣрить м-ра Домби и по возможности самымъ дѣломъ доказать несправедливость оскорбительнаго мнѣн³я, Вальтеръ, послѣ poковoro назначен³я въ Барбадосъ, удвоилъ свою дѣятельность въ конторѣ и, скрѣпя сердце, казался веселымъ и совершенно довольнымъ. Благородный и неопытный юноша, разумѣется, никакъ не воображалъ, что эти-то именно свойства теперь всего менѣе могли понравиться м-ру Домби, который, напротивъ, разсчитывалъ, что его всесильная опала - заслуженная или незаслуженная, все равно - должна поражать страхомъ и трепетомъ его подчиненныхъ.

   - Ну, - подумалъ Вальтеръ съ глубокимъ вздохомъ, - надо теперь раздѣлаться съ дядюшкой Соломономъ. Но такъ какъ молодой человѣкъ не надѣялся сохранить спокойств³е духа, если бы самъ извѣстилъ старика объ угрожающей бѣдѣ и увидѣлъ первые слѣды отчаян³я на его морщинистомъ лицѣ, то онъ рѣшился воспользоваться услугами могущественнаго посредника, капитана Куттля, и, дождавшись перваго воскресенья, отправился послѣ завтрака на корабельную площадь въ его квартиру.

   На дорогѣ Вальтеръ не безъ удовольств³я припомнилъ, что м-съ Макъ Стингеръ каждое воскресен³е поутру отправлялась въ отдаленную капеллу слушать проповѣдь достопочтеннаго Мельхиседека Гоулера {Howler буквально значитъ р_е_в_у_н_ъ. Авторъ осмѣиваетъ здѣсь изступленныхъ фанатиковъ, слава которыхъ между простолюдинами основывается преимущественно на шарлатанскомъ искусствѣ кричать во все горло и выдѣлывать арлекинск³е жесты во время своихъ поучен³й. Англ³я, какъ и Сѣверная Америка, при всей своей образованности, является привилегированной землей сектантовъ и фанатиковъ. Среди безчисленнаго множества сектъ особенно прославились своимъ сумасбродствомъ: Seekers (искатели), Tumdlers (кувыркатели) и Ranters (пустомели). Гоулеръ, какъ видно, принадчежалъ къ сектѣ Реньтеровъ, и о нихъ-то говоритъ здѣсь Диккенсъ. Прим. переводчика.}, стяжавшаго громкую извѣстность между нѣкоторыми особами. Сей благочестивый иастырь служилъ первоначально на вестъ-индскихъ докахъ при винной конторѣ, откуда его выгнали по ложному подозрѣн³ю, будто онъ завелъ грѣшное обыкновен³е просверливать буравчикомъ бочки съ ромомъ и прикладываться къ нимъ своими устами. Разумѣется, это была клевета, взведенная на него общимъ нашимъ врагомъ, человѣкоуб³йцею искони. Достопочтенный Мельхиседекъ недавно предсказалъ съ своей каѳедры, что ровно черезъ два года, въ этотъ самый день, въ десять часовъ утра, воспослѣдуетъ преставлен³е свѣта, и по сей причинѣ открылъ y себя на дому пр³емъ благочестивыхъ слушателей и слушательницъ реньтерской секты, на которыхъ, въ первое собран³е, слова краснорѣчиваго проповѣдника произвели самое могущественное впечатлѣн³е; и когда словесное стадо, осѣненное послѣ проповѣди вдохновеннымъ наит³емъ, принялось совершать священную пляску, восторжениые слушатели и слушательницы вдругъ всѣ до одного съ ужаснымъ трескомъ и шумомъ провалились въ кухню и опрокинули катокъ, принадлежавш³й какой-то словесной овечкѣ.

   Обо всѣхъ этихъ подробностяхъ капитанъ Куттль подъ веселую руку разсказалъ Вальтеру и его дядѣ, когда однажды вечеромъ, послѣ благополучной сдѣлки съ маклеромъ Брогли, репетировалъ извѣстную балладу о любовныхъ похожден³яхъ Пегги. Самъ капитанъ тоже съ большою аккуратностью каждое воскресенье ходилъ въ ближайшую церковь съ королевскимъ флагомъ, посѣщаемую моряками, гдѣ онъ, за отсутств³емъ законнаго сторожа, дряхлаго и больного, добровольно принималъ на себя обязанность верховнаго надзора надъ мальчиками, для которыхъ особенно былъ страшенъ его таинственный крюкъ. Зная капитанск³й обычай, Вальтеръ бѣжалъ изо всѣхъ силъ, чтобы предупредить его выходъ, и эта поспѣшность была увѣнчана вожделѣннымъ успѣхомъ. По прибыт³и на корабельную площадь, молодой человѣкъ, къ величайшей радости, увидѣлъ и шрок³й син³й камзолъ и жилетъ, развѣшенные для просушки передъ отвореннымъ окномъ капитанской квартиры.

   Казалось невѣроятнымъ, что смертные глаза могли видѣть этотъ костюмъ въ разлукѣ съ своимъ хозяиномъ, но не подлежало никакому сомнѣн³ю, что жилетъ и камзолъ висѣли безъ капитана, иначе его ноги непремѣнно загородили бы уличную дверь, такъ какъ дома на корабельной площади очень невысоки. Удивляясь этому открыт³ю, Вальтеръ только однажды стукнулъ молоткомъ {Въ Лондонѣ, какъ и во многихъ другихъ европейскихъ городахъ и отчасти въ нашихъ остзейскихь провинц³яхъ, вмѣсто колокольчиковь почти во всѣхъ домахъ употребляются молоточки, утвержденные въ дверяхъ надъ металлической доской. Человѣкъ порядочный, дѣлающ³й визитъ другому, тоже порядочному человѣку, должень стукнуть по крайней мѣрѣ два раза. Воть почему капитанъ Куттль не догадался сначала, что пришли къ нему. Прим. переводчика.} въ дверь капитанской квартиры.

   - А, это не ко мнѣ! - воскликнулъ капитанъ въ своей комнатѣ. - Вѣрно кто-нибудь пришелъ къ Макъ Стингеръ.

   Вальтеръ ясно разслышалъ эти слова и стукнулъ молоткомъ два раза.

   - Ну, такъ, стало быть, ко мнѣ. Кому это понадобился капитанъ Куттль?

   И вслѣдъ затѣмъ высунулась изъ окна интересная фигура Куттля въ чистой рубашкѣ и подтяжкахъ, въ праздничномъ галстухѣ и лощеной шляпѣ на головѣ.

   - Валли! - вскричалъ капитанъ, съ изумлен³емъ осматривая неожиданнаго гостя. - Ты ли это любезный?

   - Я, я, капитанъ, - отвѣчалъ Вальтеръ, - скорѣе пожалуйста впустите меня.

   - Что такое, дружище? - спросилъ капитанъ съ тревожнымъ участ³емъ, - не случилось ли чего опять съ нашимъ старикомъ?

   - Нѣтъ, нѣтъ, - сказалъ Вальтеръ - все обстоитъ благополучно, да только впустите меня.

   Капитанъ выразилъ свое удовольств³е и сказалъ, что сейчасъ сойдетъ внизъ отворить дверь.

   - Зачѣмъ же ты такъ рано пришелъ, Валли? - спросилъ Куттль, сомнительно посматривая на молодого человѣка, когда они взбирались наверхъ.

   - Дѣло вотъ видите ли въ чемъ, любезный канитанъ, - сказалъ Вальтеръ, усаживаясь на стулъ, - я боялся не застать васъ дома, a между тѣмъ мнѣ нужно кой о чемъ съ вами потолковать.

   - Хорошо, хорошо, - сказалъ капитанъ, - да чѣмъ тебя угостить, мой милый?

   - Угостите меня вашимъ совѣтомъ, капитанъ Куттль, - отвѣчалъ Вальтеръ улыбаясь. - Больше мнѣ ничего не нужно.

   - Ну, говори. Мои уши къ твоимъ услугамъ.

   Вальтеръ разсказалъ о своихъ дѣлахъ и о затруднен³яхъ насчетъ дяди Соломона, если капитанъ не ириметъ на себя труда извѣстить его объ угрожающей бѣдѣ. Ничто не могло сравниться съ ужаснымъ изумлен³емъ и даже оцѣпенѣн³емъ Куттля, когда молодой человѣкъ раскрылъ передъ нимъ страшную перспективу, совершенно опрокидывавшую его смѣлые планы и надежды. Лицо его утратило всякое выражен³е, и онъ стоялъ, какъ статуя, въ синемъ балахонѣ и нахлобученной лощеной шляпѣ.

   - Такъ вотъ, видите ли, капитанъ Куттль, - продолжалъ Вальтеръ, - обо мнѣ тутъ, собственно говоря, безпокоиться нечего: я молодъ и егде не велика птица, какъ выразился однажды м-ръ Домби. Я знаю, мнѣ самому надобно пробить дорогу въ свѣтѣ и, надѣюсь, дорога будетъ пробита; но есть, однако же, два пункта, которые не выходятъ y меня изъ головы. Дядя мой, вы знаете, считаетъ меня гордостью и отрадою своей жизни, хотя, разумѣется, я вовсе не заслуживаю такого мнѣн³я. Что вы на это скажете, Куттль?

   Капитанъ, казалось, старался побѣдить свой испугъ и сообщить своему лицу прежнее выражен³е; но всѣ усил³я были тщетны, и лощеная шляпа кивала съ безмолвнымъ изумлен³емъ.

   - Если даже я буду живъ и здоровъ, все-таки, оставивъ Англ³ю, я едва ли увижу когда своего дядю. Онъ уже старъ, капитанъ Куттль, и въ его годы было бы тяжело разставаться съ любимыми людьми. Если, какъ нѣкогда вы говорили, онъ могъ умереть отъ потери мичмана, съ которымъ такъ свыкся въ продолжен³е многихъ лѣтъ, то не скорѣе ли можно заключить, что онъ умретъ отъ потери...

   - Своего племянника, - перебилъ капитанъ. - Справедливо!

   - Вотъ почему, капитанъ Куттль, мы, съ своей стороны, непремѣнно должны увѣрить старика, что разлука во всякомъ случаѣ будетъ временная. Но вы понимаете, что всего менѣе я способенъ былъ бы сохранить хладнокров³е, если бы самъ попытался увѣрить его въ этомъ. Вы, и только вы одни, можете приличнымъ образомъ сообщить ему горестную вѣсть, и я васъ усердно прошу не отказываться отъ этого поручен³я. Это первый пунктъ.

   - И бѣдный парнюга унырнетъ отъ нея за тридевять земель въ тридесятое царство! - замѣтилъ капитанъ созерцательнымъ тономъ.

   - Что вы сказали, капитанъ Куттль?

   - Погоди, мой милый, погоди! - глубокомысленно возразилъ капитанъ.

   Молодой человѣкъ остановился въ то.мъ предположен³и, что капитанъ собирается съ мыслями и хочетъ что-нибудь прибавить къ своему восклицан³ю. Но прошло нѣсколько минутъ, a кагштанъ не сказалъ ни слова. Вальтеръ продолжалъ:

   - Теперь - второй пунктъ, капитанъ Куттль. Съ горестью долженъ я сказать, что м-ръ Домби за что-то меня очень не жалуетъ. Я выбивался и выбиваюсь изо всѣхъ силъ, чтобы заслужить его благоволен³е, но все напрасно, и я очень хорошо вижу, что онъ не любитъ меня. Ему трудно, да онъ и не старается скрыть своихъ чувствъ, и моя опала слишкомъ очевидна для всѣхъ. Мое назначен³е въ Барбадосъ - ничто иное, какъ слѣдств³е этой опалы, и м-ръ Домби, говоря мнѣ объ этомъ, нисколько не позаботился подсластить горькую пилюлю. Это не только, не поведетъ меня къ возвышен³ю въ торговомъ домѣ, - совсѣмъ напротивъ: я имѣю причины думать, что эта поѣздка должна окончательно разрушить мою карьеру. Такъ вотъ видите ли, капитанъ Куттль: объ этомъ, само собою разумѣется, мы тоже ничего не должны говорить дядѣ Соломону; напротивъ, онъ долженъ воображать, что м-ръ Домби назначаетъ меня въ Барбадосъ не иначе, какъ изъ особеннаго ко мнѣ благоволен³я. Я бы, признаться, и вамъ ничего не сказалъ объ этомъ пунктѣ; но если, по ту сторону океана, мнѣ суждено будетъ погибнуть, надобно, чтобы хоть одинъ человѣкъ въ Лондонѣ зналъ о моемъ настоящемъ положен³и. Къ тому же - почему знать? - можетъ быть, при случаѣ, вы, какъ истинный другъ, найдете возможность подать руку помощи бѣдному страннику.

   - Валли, другъ мой, - возразилъ капитанъ съ видомь необыкновеннаго добродуш³я, - въ притчахь сказано: "На всякое время другъ да будетъ тебѣ въ нуждѣ"... и бутылка вина для угощен³я! Отыщи это мѣсто и положи закладку {Но Вальтеръ напрасно сталъ бы искать этого мѣста въ Соломоновыхъ притчахъ. Читатели вѣроятно замѣтили, что капитанъ Куттль очень несчастливъ въ библейскихъ цитатахъ и вѣчно коверкаетъ тексты. Этотъ текстъ также перековерканъ. Въ притчахъ (гл. XVII. ст. 17) сказано: "На всякое время другъ да будетъ тебѣ, брат³я въ нуждахъ полезна да будутъ". Капитанъ Куттль припомнилъ только первую половину текста, a окончап³е насчетъ бутылки вина приплелъ изъ поговорки, употребляемой англичанами во время тостовъ. Прим. переводчика.}.

   Капитанъ протянулъ молодому человѣку руку съ видомъ необыкновеннаго, краснорѣчивѣйшаго добродуш³я и еще разъ повторилъ: "отыщи это мѣсто и положи закладку". Ясно, онъ гордился своею начитанностью и точностью приведенной цитаты.

   - Капитанъ Куттль, - сказалъ Вальтеръ, взявши въ обѣ руки огромный кулакъ своего друга, - послѣ дядюшки Соля, вы первый, кого люблю я отъ всей души. Нѣтъ на свѣтѣ человѣка, на котораго я могь бы положиться съ большею безопасностью. Насчетъ этого морского путешеств³я я вовсе не безпокоюсь, капитанъ Куттль; да и къ чему тутъ безпокоиться? Если-бы дѣло шло о составлен³и моей карьеры - если-бы я могъ сѣсть на корабль, какъ простой матросъ - если-бы я по собственному произволу пускался на приключен³я - о! тогда другое дѣло! я бы съ радостью поскакалъ или поплылъ на другой конецъ свѣта. И почему бы нѣсколько лѣтъ раньше не отправить меня на корабль? Но это было несогласно съ желан³ями дядюшки, несогласно съ его планами и надеждами обо мнѣ; потолковали тогда объ этомъ, да и только. На свою бѣду я остался въ Лондонѣ, поступилъ въ контору Домби, и вотъ уже прошло шесть лѣтъ, a карьера моя ни на шагъ не подвинулась впередъ, и вдобавокъ все это время я прожилъ какъ будто для того, чтобы ни за что, ни про что вооружить противъ себя гордую фирму.

   - Воротись Виттингтонъ, воротись Виттингтонъ {Въ оригиналѣ: "Turn again, Whittington". Должно замѣтить, что въ англ³йской народной литературѣ въ большомъ ходу старинная сказка о Виттингтонѣ подъ заглав³емъ: "Whittington and his cat", - "Виттингтонъ и его кошка". Дѣло въ томъ, что Виттингтонъ, молодой человѣкъ безъ всякихъ стредствъ къ существован³ю и безъ копейки въ карманѣ, задумалъ ѣхать въ Инд³ю, откуда, какъ извѣстно читателю, онъ воротился милл³онеромъ. На корабль его приняли потому только, что съ нимъ была кошка, мастерица ловить мышей и крысъ, которыхъ на кораблѣ развелось безчисленное множество. Когда молодой человѣкъ, съ отчаян³емъ въ душѣ, выходилъ изъ Лондона, ему чудилось, будто городск³е колокола вызваиивали вслѣдъ за нимъ: "Turn again, Whittington, turn a-gain Whitting-ton", - "воротись Виттингтонъ, во-ро-тись Вит-тинг-тонъ". Эту колокольную фразу повторилъ теперь капнтанъ Куттль, и вотъ почему слова эти заставили Вальтера улыбнуться. Прим. перев.}, - бормоталъ озадаченный капитанъ Куттль, устремивъ неподвижный взоръ на молодого человѣка.

   - Поздно ворочаться, - возразилъ Вальтеръ, улыбаясь. - Фортуну не поймаешь, какъ скоро она оборотилась задомъ. Но я не жалуюсь, капитанъ Куттль. У меня есть средства къ существован³ю, и этого довольно. Уѣзжая за море, я оставляю дядюшку на ваши руки, и кому, кромѣ васъ, я могъ бы безопаснѣе поручить старика? Не отчаян³е заставило меня разсказать вамъ всю эту истор³ю, - вовсе нѣтъ, мнѣ хотѣлось только убѣдить васъ, что въ конторѣ Домби и Сына помыкаютъ мною, какъ безсмысленнымъ мальчишкой. Скажутъ: иди - и я иду; возьми - и я беру. Почемъ знать? Можетъ быть, это къ лучшему, что теперь прогоняютъ меня съ глазъ долой. М-ръ Домби - дорогой пр³ятель дядюшки, и эту пр³язнь, какъ вы знаете, онъ осязательно доказалъ намъ своимъ кошелькомъ. Благосклонность его, вѣроятно, увеличится еще больше, какъ скоро я не буду ему каждяй день надоѣдать своимъ присутств³емъ. Итакъ - ура Вестъ-Инд³я! Ура Барбадосъ! Какъ бишь начинается эта пѣсня, что поютъ наши матросы?

  

             На пристань Барбадоса, молодцы!

              То-то люли, то-то люли!

             Скорѣй отъ Темзы, молодцы!

              То-то лю-ли, то-то люли!

  

   И капитанъ проревѣлъ наистрашнѣйшимъ сопрано:

  

             A то-то люли, то-то люли!

              Тот-то люл-ли, тот-то люл-ли!

  

   Послѣдн³й припѣвъ достигнулъ до чуткихъ ушей забубеннаго шкипера, квартировавшаго насупротивъ, который покоился крѣпкимъ сномъ послѣ вчерашней попойки и еще далеко не пришелъ въ трезвое состоян³е. Услышавъ знакомый припѣвъ, столь близк³й его сердцу, морякъ немедленно соскочилъ съ постели, отворилъ окно и что есть духу загорланилъ:

  

             То-то лю-ли, то-то лю-ли!

              То-то люл-ли-и-и-и-и!...

  

   Это произвело удивительный эффектъ. Показывая, однако-жъ, что онъ еще не совсѣмъ задохся, вытягивая послѣднюю ноту, шкиперъ ужаснымъ голосомъ проревѣлъ: "эгой!" какъ будто привѣтствовалъ черезъ рупоръ подъѣзжавш³й корабль. Совершивъ этотъ подвигъ, храбрый морякъ снова закрылъ окно и опять отправился на боковую.

   - И теперь, капиталъ Куттль, - сказалъ Вальтеръ, подавая ему син³й камзолъ и жилетъ, - если вы потрудитесь пойти со мною и объявить дядюшкѣ эту новость, которую, сказать правду, ему давно бы слѣдовало знать, то я оставлю васъ y дверей нашего магазина и гдѣ-нибудь прогуляюсь до обѣда.

   Но капитанъ, казалось, вовсе не съ большой охотой принималъ на себя это поручен³е и отнюдь не надѣялся на свою отвагу. Можете вообразить - онъ уже такъ блистательно и къ полному своему удовольств³ю устроилъ буд