Диккенс Чарльз - Домби и сын

, такь какъ онѣ состояли изъ разныхь принадлежностей женскаго туалега; но онъ предварительно поставиль на прилавокъ свою жестяную чайницу и объявиль содержагельницѣ магазина, что тамъ было четырнадцать фунтовъ и два шилинга.

   - Этого, быть можетъ, - сказалъ онъ, обращаясь къ мадамъ, - хватитъ на обмундировку моей маленькой п_л_е_м_я_н_н_и_ц_ы; a если не хватить, вы потрудитесь только с_в_и_с_н_у_т_ь, и мы покончимь разсчеты.

   При словѣ "племянница", онъ бросилъ на Флоренсу многознаменательный взглядъ, сопровождаемый пантомимами, которымъ предназначалось выражатъ его непроницаемую таинственность. Посмотрѣвъ потомъ случайно на свои часы, - вѣрнѣйшее и хитро придуманное средство возбудить уважен³е къ своей особѣ - капитанъ поцѣловалъ свой крюкъ и, остановившись на улицѣ подлѣ магазимнаго окна поминутно выставлялъ свою огромную голову между лентъ и шляпокь, обнаруживая очевидное опасен³е, какъ бы Флоренса не скрылась куда-нибудь черезъ заднюю дверь. Но черезъ нѣсколько минутъ Флоренса явилась передъ нимъ съ узломъ, котораго объемъ весьма непр³ятно озадачилъ капитана, такъ какъ оиъ ожидалъ увидѣть огромный тюкъ закупленныхъ товаровъ и уже готовился нанять извозчика, чтобы тотъ взвалилъ его на свои плечи.

   - Любезный капитанъ Куттль, - сказала Флоренса, - мнѣ не нужны были эти деныи, я ихъ не истратила. У меня есть свои.

   - Въ такомъ случаѣ, моя радость, - возразиль капитанъ, опустивъ голову внизъ, - поберегите ихъ для меня до той поры, какъ я попрошу.

   - Могу ли я держать ихъ тамъ, гдѣ онѣ всегда лежали y васъ?

   Капитану очень не понравилось такое предложен³е, однако, онъ отвѣчалъ:

   - Кладите ихъ куда угодио, моя радость, только умѣйте отыскать, когда понадобится. Мнѣ онѣ совершенно не нужны, и я, право, никакъ не могу понять, какъ я ихъ не зашвырнулъ куда-нибудь до сихъ поръ.

   На минуту капитанъ погруженъ былъ въ легкое унын³е, но онъ мгновенно оживился при первомъ прикосновем³и къ рукѣ Флоренсы, и они воротились домой съ тѣми же предосторожкостями, здравы и невредимы. Отворивъ двери маленькаго мичмаиа, капитанъ нырнулъ въ нихъ сь такою чудною ловкостью, какая могла быть пр³обрѣтена не нначе, какъ послѣ и вслѣдств³е продолжительпаго упражнен³я. Въ продолжен³е утренняго отдыха Флоренсы, онъ успѣлъ сбѣгать на птич³й рынокъ и уговорился съ дочерью пожилой леди, торговавшей курицами, чтобы она разъ въ день заходила въ магазинъ убирать комнату его прекрасной родственницы.

   Передъ отходомъ ко сну, капитанъ упросилъ свою гостью скушать ломоть поджареннаго на маслѣ хлѣба и выпить рюмку накоричненаго глинтвейну, приготовлен³е котораго было имъ доведено до послѣдней степсни совершенства. Затѣмъ, напутствуя ее благословеп³ями и всевозможными цитатами изь ветхаго и новаго завѣта, онъ повелъ ее наверхъ въ Соломонову спальню, но было на его лицѣ что-то тревожное и смутное, чего онъ никакъ не могъ скрыть.

   - Прощайге, моя радость, - сказалъ капитанъ Куттль, останавливаясь на порогѣ ея комнаты.

   Флоренса обратила свои губы къ его лицу и поцѣловала его.

   Во всякое другое время капитанъ обезумѣлъ бы отъ такого доказательства признательности; но теперь онь посмотрѣлъ на ея лицо съ какою-то загадочною неловкостью и, казалось, неохотно собирался ее оставить.

   - Бѣдный Вальтеръ! - сказалъ капитанъ.

   - Бѣдный, бѣдный Вальтеръ! - со вздохомъ повторила Флоренса.

   - Утонулъ прекрасный юноша, не правда ли?

   Флоренса покачала головой и вздохнула.

   - Спокойной ³ючи, высокорожденная барышня-дѣвица! - воскликнулъ капитанъ, протягивая свою руку.

   - Благослови вась Богъ, мой добрый, несравненный другъ!

   Но капитанъ еще медлилъ на порогѣ.

   - Вы хотите сказать что-нибудь, любезный капитанъ Куттль?

   - Сказать вамъ, высокорожденная барышня-дѣвица! Нѣтъ еще... то есть, мнѣ нечсго говорить вамъ, моя радость. Вѣдь вы, конечно, не ждете услышать отъ меня добрыхъ вѣстей?..

   - Нѣть!

   Капитанъ посмотрѣлъ на нее сь видимымъ смущен³емъ и повторилъ: "нѣтъ!" Но онъ все еще стоялъ на порогѣ и не двигался съ мѣста.

   - Бѣдный Вальтеръ! - воскликнулъ капитанъ. - Милый мой Вальтеръ, какь я прнвыкъ тебя называть! Племянникъ старика Соломона Гильса! Милый и любезный для всѣхъ, какь майск³й цвѣтокъ! Куда ты умчался, куда отлетѣлъ, прекрасный, храбрый молодой человѣкъ! Вѣдь онъ утонулъ, моя радосгь, не правда ли?

   Заключивь этотъ апострофъ стремительнымъ обращен³емъ къ Флоренсѣ, капитанъ пожелалъ ей спокойной ночи и пошелъ внизъ, между тѣмъ какъ Флоренса свѣтила ему сверху. Онь уже совсѣмь потерялся въ темнотѣ и, судя по звуку его удаляющихся шаговь, быль на поворотѣ въ маленькую гостиную, какъ вдругъ, его голова и плечи вынырнули опять какъ будто изъ воды съ очевиднымь иамѣрен³емъ повторить: "Утонулъ, бѣдняга, не правда ли"? И высказавъ эту сентенц³ю тономъ соболѣзнован³я, онь исчезъ.

   Флоренса очень жалѣла, что она своимъ присутств³емъ противъ воли, хотя совершенно натуральнымъ образомь, пробудила въ его душѣ эти печальныя воспомипан³я. Занявъ мѣсто передъ столикомъ, гдѣ заботливая капитанская рука разставила въ правильной симметр³и телескопь, пѣсенникъ и друг³я изящнѣйш³я рѣдкости, она стала думать о Вальтерѣ и обо всемъ, что соелинялось съ нимь въ прошедшей ея жизни, и эти думы занимали ее до поздней ночи. Но при этомъ тоскливомъ стремлен³и къ покойнику, мысль о домѣ и возможности туда воротиться ни разу не приходила ей въ голову. Отцовск³й домъ пересталъ существовать для ея воображен³я. Она видѣла, что идеальный образъ, какимъ она въ послѣднее время представляла себѣ м-ра Домби, былъ теперь вырванъ изъ ея сердца. Одна мысль объ этомъ до того страшила ее, что она закрывала свои глаза и съ трепетомъ удаляла отъ себя воспоминан³я о немъ. Если бы и теперь ея любящее сердце удержало еще этоть образъ, онъ былъ бы разбитъ и уничтоженъ отъ одного представлен³я объ оскорблен³м ея нѣжнаго чувства.

   Она не смѣла смотрѣться въ зеркало, ибо видъ багроваго пятна пугалъ ее. Она закрыла грудь трепетной рукой и еще разъ пролила горьк³я слезы, опустивь свою голову на подушку.

   Капитанъ долго не ложился въ постель. Болѣе часу ходилъ онъ взадь и впередь по маленькой гостиной и, настроивъ, наконецъ, свою душу къ важнымъ размышлен³ямъ, усѣлся за столъ съ задумчивымъ лицомъ, раскрылъ молитвенникъ и принялся читать "Панихиду по усопшимъ въ морской глубинѣ". Нелегко было ему управиться съ этимъ душеспасительнымъ упражнен³емъ: вообще добрый капитанъ читалъ не очень бойко, и теперь, запинаясь слишкомъ часто на многосложныхъ словахъ, онъ время отъ времени поощрялъ себя возгласами въ родѣ слѣдующихъ: - "Ну, ну, держись крѣпче, любезный! Пошевеливайся, Эдуардъ Куттль!" - И этотъ способъ съ удивительнымъ успѣхомъ помогалъ ему преодолѣвать встpѣчающ³яся затруднен³я, которыя осооенно увеличивались оть огромныхъ очковъ, постоянно закрывавшихъ его ястребиные глаза. Какь бы то ни было, однако капитанъ дочиталъ молитвы до послѣдней строки и преисполнился набожными чувствами. Проникнутый этимъ духомъ, онь сходилъ нарерхъ, постояль y дверей Флоренсы и, наконецъ, устроивъ свою постель за прилавкомъ въ магазинѣ, сомкнулъ свои вѣжды и заснулъ кроткимъ сномъ благочестиваго моряка.

   Но при всемъ томъ въ продолжеи³е ночи капитань еще нѣсколько разъ взбирался наверхъ и приставлялъ свои глаза къ замочной щели. Въ одну изъ такихъ экспедиц³й, совершенныхъ на разсвѣтѣ, Флоренса, услышавъ его шаги, спросила, онъ ли это былъ.

   - Да, это я, моя радость, - отвѣчалъ капитанъ. - Все ли y васъ исправно, брилл³антъ мой драгоцѣнный?

   Флоренса поблагодарила его и отвѣчала: да!

   При этой удобной оказ³и капитанъ никакъ не могъ премииуть, чюбы не повторить въ сотый разь своего задушевнаго восклицан³я: "Бѣдный Вальтеръ! утонуль онь, - не правда ли"? Послѣ чего онъ удалился и спокойно опочилъ на своемъ ложѣ до семи часовъ.

   И весь этотъ день капитанъ никакъ не могъ освободиться оть своей загадочной таинственности, несмотря на то, что Флоренса, занятая шитьемъ въ маленькой гостиной, была гораздо спокойнѣе, чѣмъ наканунѣ. Всяк³й разъ, подымая глаза оть своей работы, она замѣчала, что капитанъ смотритъ на нее пристально и съ глубокомысленнымъ видомъ поглаживаеть свой подбородокъ. Онь придвигалъ къ ней свой стулъ, намѣреваясь, какъ будто бы, начать откровенную бесѣду, и потомъ тотчасъ же отодвигалъ его назадъ, не имѣя духу выполнить своего иамѣрен³я, и крейсируя такимъ образомъ во весь день около маленькой гостиной, онъ не разъ наѣзжалъ на этомъ утломь челнокѣ на панельную обшивку или на дверь кладовой, и это, казалось, приводило его въ совершеиное отчаян³е.

   До самыхь сумерекъ капитанъ, утвердивш³йся, наконецъ, иа якорѣ, подлѣ Флорснсы, никакь не мотъ начать связнаго разговора. Но когда каминный огонь заигралъ на стѣнахъ и потолкѣ маленькой гостиной, озаривъ въ то же время своимъ блескомь чайныя ложсчки и чашки, расположенныя на столѣ, и освѣтивъ плачущее лицо Флоренсы, капитанъ прервалъ продолжительное молчан³е такимь образомъ:

   - Вы никогда не были на морѣ, моя радость?

   - Нѣть, - отвѣчала Флоренса.

   - Да, - началь капитанъ, проникнутый великимь благоговѣн³емь къ важности предмета, - это всемогущ³й элементъ. Тамъ чудеса, моя радость, дивныя чудеса! Подумайте только, когда вѣтры бушують, и волны ревутъ, когда бурная ночь чернѣетъ, какъ смола, и вы не видите передъ собой собствеиной руки, развѣ только сверкнетъ молн³я изъ-за тучи, и вотъ, невидимая сила гонитъ васъ впередъ черезъ бурю и черезъ мглу, впередъ, впередъ, стремглавъ гонитъ на тотъ край свѣта, безъ предѣловъ и конца, во вѣки вѣковъ, аминь. Пр³искать въ книгѣ ²ова и положить закладку. Вотъ что въ эти времена, моя красавица, человѣкъ можеть сказать своему ближнему: "Ну, Джонъ, держи ухо востро, поднимается нордъ-вестъ! Слышишь, какъ забушевалъ! Силы небесныя! Что-то теперь сганется сь месчастнымъ народомъ, который на берегу? Госноди, спаси ихъ и помилуй!"

   И эту цитату, приспособленную съ такимъ совершенствомъ къ ужасамъ океана, капитанъ завершилъ энергичнымъ и звучнымъ восклицан³емъ: "Держись крѣпче, Эдуардъ Куттль!"

   - Вы видѣли когда-нибудь такую страшную бурю? - спросила Флоренса.

   - Да, моя радость, много страшныхъ бурь испыталъ я на своемъ вѣку; но теперь не обо мнѣ рѣчь. Я вотъ все думаю о нашемъ прекрасномъ юношѣ. - Тутъ онъ пододвинулъ къ ней свой стулъ. - Какъ вы полагаете, мое сокровище, вѣдь утонулъ нашъ бѣдный Вальтеръ?

   Капитанъ началъ говорить такимъ дрожащимъ голосомъ и обратилъ на Флоренсу такое блѣдное и взволнованное лицо, что она въ испугѣ схватилась за его руку.

   - Что съ вами, любезный мой другъ? - вскричала Флоренса. - Вы совершенно вдругъ перемѣнились! Любезный капитанъ Куттль, мнѣ становится страшно на васъ смотрѣть!

   - Ничего, моя радость, ничего! Не робѣйте только и держите головку противъ вѣтра. Все обстоитъ благополучно, изумрудъ мой драгоцѣнный. Ну, такъ вотъ я началъ говорить о Вальтерѣ, - онъ вѣдь... то есть, я хочу сказать, вѣдь онъ утонулъ? Да или нѣтъ?

   Флоренса устремила на него пристальный взглядъ. Ея щеки то блѣднѣли, то рдѣлись яркимъ румянцемъ, и она положила свою руку на грудь.

   - Много бѣдъ и опасностей на широкомъ морѣ, моя красавица, - продолжалъ капитанъ, - и только Богу извѣстно, сколько храбрыхъ кораблей и храбрыхъ моряковъ потонуло въ глубокой безднѣ! и сгинули они со свѣту бѣлаго, и никто не слыхалъ о нихъ ни единаго слова! Но бываютъ, моя радость, так³е случаи, что иной разъ спасается, по благодати Бож³ей, одинъ человѣкь изъ двадцати - что изъ двадцати? случается, изъ цѣлой сотни, изъ тысячи одинъ только человѣкъ выплываеть на бѣлый свѣтъ и возвращается домой къ своимъ друзьямъ, здравъ и невредимъ, между тѣмъ, какъ всѣ считали его погибшимъ и уже молились за упокой его души. Вотъ я... я знаю одну истор³ю въ этомъ родѣ... то есть, мнѣ разсказывали одну такую истор³ю, и ужъ такъ какъ мы лавируемъ теперь около этого мѣста... притомъ вы и я сидимъ передъ каминомъ, - то, можетъ, вамъ пр³ятно будетъ услышать эту истор³йку. Разсказать?

   Флоренса трепетала отъ ужаснаго волнен³я, котораго не въ силахъ была ни понять, ни преодолѣть, и невольно слѣдила за его глазами, которые обращались къ магазину, гдѣ горѣла лампа. Въ ту минуту, какъ она поворотила туда голову, капитанъ вскочилъ со стула и заслонилъ собою дверь.

   - Тамъ ничего нѣтъ, мое сокровище, - сказалъ капитанъ. - Не смотрите туда!

   - Отчего не смотрѣть? - спросила Флоренса.

   Капитанъ пробормоталъ что-то насчетъ темноты, господствовавшей въ магазинѣ, и относительно того, что передъ каминомъ очень весело. Онъ притворилъ дверь, которая до той поры была отворена совсѣмъ, и занялъ свое мѣсто. Флоренса постоянно слѣдила теперь за его взоромъ и не спускала глазъ съ его лица.

   - Такъ вотъ видите ли, въ чемъ истор³я. Одинъ корабль отвалилъ недавно изъ лондонской гавани при попутномъ вѣтрѣ и чудесной погодѣ, - да не робѣйте, моя радость, что съ вами? - Корабль отчалилъ только за границу, и больше ничего.

   Выражен³е на лицѣ Флоренсы ужасно растревожило капитана, который и безъ того былъ почти такъ же взволнованъ, какь и она.

   - Что же? Разсказывать или нѣтъ?

   - Да, да, сдѣлайте милость!

   Капитанъ откашлялся, вытерь лобъ и мродолжалъ съ нервнымъ раздражен³емъ:

   - И вотъ этотъ несчастный корабль былъ настигнутъ черезъ нѣсколько дней такою дурною погодой, какая случается только разъ въ двадцать лѣтъ, моя радость, не болѣе. На берегу ураганы съ корнемъ вырывали лѣса, сдували цѣлые города, и были на морѣ въ тѣхъ широтахъ так³е вѣтры, что ни одинъ корабль, даже самый крѣпк³й, не могъ устоять противъ нихъ. Нѣсколько сутокъ, говорили мнѣ, несчастный корабль велъ себя отлично, исполнялъ свою должность храбро, моя радость; но при одномъ ударѣ почти всѣ его болверки были сбиты, руль и мачты сорваны, лучш³е матросы выброшены черезъ бортъ, и онъ былъ оставленъ на произволь ура³ана, который между тѣмъ часъ отъ часу злился все сильнѣе и сильнѣе, вздымая волны огромными горами, вертѣвшими и разбивавшими этотъ несчастный корабль, какъ хрупкую раковину. Каждое черное пятно въ этихъ водяныхъ горахъ было обломкомъ корабля или живого человѣка, и вотъ, моя радость, погибъ весь экипажъ, разбился вдребезги несчастный корабль, и никогда не покроются зеленой муравой могилы людей, перелетѣвшихь черезъ бортъ въ пучины глубокаго моря.

   - Они не всѣ погибли! - вскричала Флоренса, - кто-нибудь спасся? Кто же это?

   - На борту этого несчастнаго корабля, - продолжалъ капитанъ, вставая со стула и дѣлая рукою энергическ³е жесты, былъ одинъ юноша, прекрасный юноша, - такъ мнѣ разсказывали, - который въ своемъ дѣтствѣ любилъ читать и разговаривать о храбрыхъ подвигахъ во время кораблекрушен³й - я слышалъ его, о! сколько разъ я его слышалъ! - И вотъ онъ припомнилъ эти подвиги въ свой роковой часъ, и въ ту пору, какъ самыя дюж³я головы, самые старые и опытные моряки оробѣли, потерявъ присутств³е духа, онъ, то есть, этотъ прекрасный юноша, пребылъ твердъ и веселъ. Не потому остался онъ веселымъ, что некого ему было жалѣть и любить на сухомъ пути, a потому, что онъ родился на свѣтъ такимъ веселымъ. Какъ сейчасъ смотрю на его лицо, когда былъ онъ только что ребенкомъ... ахъ, что это былъ за ребенокъ! Благослови его Богъ!

   - И онъ спасся! - вскричала Флоренса. - Спасся ли? говорите, говорите!

   - Этотъ храбрый парень... - сказалъ каписганъ - Да смотрите на меня прямѣе! Не загля³ывайте туда...

   Флоренса едва имѣла силу повторить - отчего же?

   - Оттого, что тамъ ничего нѣтъ, моя радость, - сказалъ капитанъ. - Не робѣйте и держите голову противъ вѣтра, - все пойдетъ хорошо. Будьте тверды Вальтера ради, котораго мы всѣ такъ любимъ. - Долго этотъ парень работалъ изо всѣхъ силъ наравнѣ съ самыми лучшими мореходцами, и весь экипажъ слушался его, какъ адмирала, потому что онъ одинъ только не боялся ничего и не произносилъ никакихъ жалобъ; но, наконецъ, настало время, когда не было уже никакой работы, и вотъ они, то есть, этотъ прекрасный юноша, да помощникъ капитана, да еще одинъ матросъ - они только и оставались еще въ живыхъ изъ всего экипажа - привязали себя къ корабельному обломку и понеслись по волнамъ глубокаго моря.

   - Они спаслись! - вскричала Флоренса.

   - Дни и ночи носились они по этимъ безконечнымъ водамъ, пока, наконецъ... ахъ, да не смотрите же туда, изумрудъ мой драгоцѣнный! Тамъ рѣшительно ничего нѣтъ! - пока, наконецъ, не наѣхалъ на нихъ одинъ корабль и не принялъ ихъ на бортъ: двое еще дышали, a одинъ былъ мертвый.

   - Который?.. - воскликнула Флоренса.

   - Не тотъ прекрасный юноша, о комъ моя рѣчь.

   - О, слава Богу! слава Богу!

   - Аминь! - возразилъ капитанъ. - Не робѣйте, моя радость, и держитесь крѣпче! Еще съ минуту, не больше. - На этомъ кораблѣ они совершили длинное путешеств³е, чуть ли не по всему протяжен³ю карты, и во время этого путешеств³я матросъ умеръ, a тотъ молодой человѣкъ остался въ живыхъ и...

   Не зная самъ, что дѣлаетъ, капитанъ Куттль воткнулъ на оконечность своего кркжа кусокъ булки и, приставивъ его къ огню, безпрестанно началъ оглядываться на Флоренсу съ величайшимъ волнен³емъ на лицѣ. Булка горѣла вмѣсто топлива.

   - Остался въ живыхъ, и?.. - повторила Флоренса.

   - И воротился на родину на томъ же кораблѣ и... не робѣйте, моя радость... и вышелъ на берегъ, и въ одно утро тихонько подоигелъ къ дверямъ своего дома, чтобы сдѣлать наблюден³е надъ своими друзьями, которые считали его потонувшимъ, какъ, вдругъ, онъ отвалилъ опять, когда неожиданно...

   - Неожиданно залаяла собака? - добавила Флоренса съ живосгью.

   - Да, - проревѣлъ капитанъ. - Держись крѣпче! Смѣлѣй! Не оглядывайтесь покамѣстъ - смотрите вотъ сюда: на стѣну!

   На стѣнѣ подлѣ нея обрисовалась тѣнь человѣка. Флоренса отскочила, оглянулась и испустила пронзительный крикъ: позади нея стоялъ Вальтеръ Гэй!

   Ея братъ вышель изъ-за могилы! ея братъ спасся отъ кораблекрушен³я и явился къ ней, своей сестрѣ! Флоренса бросилась въ объят³я Вальтера Гэя. Въ немъ одномъ, казалось, сосредоточились всѣ ея надежды, и онъ былъ для нея естественнымъ покровителемъ. - "Помни Вальтера, милый папа, я любилъ Вальтера"! - Воспоминан³е о жалобномъ умоляющемъ голоскѣ, произносившемъ эти слова, отзывалось въ ея душѣ, какъ музыка среди ночной тишины. - "О, да будетъ благословенно возвращен³е твое, милый Вальтеръ, для этой пораженной груди!" - Она чувствовала эти слова, хотя не могла произнести ихъ, и держала милаго брата въ своихъ чистыхъ объят³яхъ.

   Капитанъ, въ припадкѣ умственнаго бреда, попробовалъ обтереть свой лобъ почернѣвшимъ кускомъ булки, все еще прицѣпленнымъ къ его крюку; но находя, что субстанц³я этого сорта не совсѣмъ соотвѣтствовала такой цѣли, положилъ ее въ тулью своей лощеыой шляпы, которую и надѣлъ не безь нѣкотораго затруднен³я на свою голову, чтобы тѣмъ удобнѣе пропѣть извѣстную балладу о похожден³яхъ любезной Пегги; но концертъ, съ первой ноты, потянулся очень дурно, и бѣдный музыкантъ удалился въ магазинъ, откуда опять воротился черезъ нѣсколько минутъ съ испачканнымъ лицомъ и совсѣмъ измятымъ воротникомъ рубашки, какъ будто ея вовсе и не крахмалили. Затѣмъ онъ произнесъ съ нѣкоторою торжественностью слѣдующ³я слова:

   - Любезнѣйш³й Вальтеръ, здѣсь хранится собственность, которую я желалъ бы вручить вамъ обоимъ!

   Капитанъ поспѣшно вынулъ свои больш³е часы, чайныя ложки, сахарные щипчики, жестяную чайницу и, схвативъ Вальтерову шляпу, размѣстилъ въ ней всѣ эти статьи накопленнаго имущества; но вручая Вальтеру этотъ странный ящикъ, онъ до того переполнился сильными ощущен³ями, что опрометью бросился опять въ магазинъ въ намѣрен³и на этотъ разъ пробыть тамъ какъ можно долѣе.

   Но Вальтеръ отыскалъ его и привелъ назадъ, и теперь вся заботливость капитана обратиласъ на Флоренсу, чтобы ея здоровье не потерпѣло отъ сильныхъ потрясен³й. Это обстоятельство онъ до того принялъ къ сердцу, что сдѣлался совершенно благоразумнымъ и запретилъ на нѣсколько дней всяк³е дальнѣйш³е намеки на приключен³я Вальтера. Послѣ этого капитанъ нашелъ въ себѣ довольно присутств³я духа, чтобы освободить свою шляпу отъ зажаренаго хлѣба и занять мѣсто за чайнымъ столикомъ; но когда Вальтеръ облокотился на его плечо съ одной стороны, между тѣмъ, какъ Флоренса со слезами нашептывала ему благодарныя привѣтств³я, съ другой, капитанъ вдругъ опять вышмыгнулъ изъ гостиной и пропадалъ больше десяти минутъ.

   Но никогда во всю жизнь лицо капитана не с³яло такимъ лучезарнымъ блескомъ, какъ теперь, когда онъ, наконецъ, съ рѣшительнымъ видомъ усѣлся за столъ и началъ переводить свои глаза то съ Вальтера на Флоренсу, то съ Флоренсы на Вальтера. И этотъ эффектъ отнюдь не былъ произведенъ или увеличенъ тѣмъ обстоятельствомъ, что въ послѣдн³е полчаса капитанъ съ неутомимою дѣятельностью полировалъ свои щеки и глаза рукавами своего камзола; напротивъ, это было исключительно дѣйств³емъ его внутреннихъ волнен³й. Слава и восторгъ распространялись по всему существу капитана, и на его лицѣ была самая торжественная иллюминац³я.

   Гордость, съ какою капитанъ смотрѣлъ на бронзовыя щеки и мужественные глаза обрѣтеннаго юноши, съ какою видѣлъ благородный пламень его юности и всѣ блистательныя качества, зас³явш³я еще разъ на его свѣжемъ, здоровомъ и пылкомъ лицѣ, - эта гордость, казалось, проникала живительными лучами въ его собственный организмъ. Удивлен³е и симпат³я, съ какими онъ поворачивалъ свои глаза на Флоренсу, которой красота, грац³озность и невинность пр³обрѣли въ немъ вѣрнѣйшаго и усерднѣйшаго изъ всевозможныхъ рьщарей, могли бы въ этомъ отношен³и оказать на него равносилыюе вл³ян³е; но полнота пламени, распространявшагося вокругъ него, могла только возникнуть отъ созерцан³я ихъ обоихъ и отъ всѣхъ тѣхъ образовъ, которые, происходя отъ этой совокупности, создались въ его головѣ.

   Когда они разговаривали о старикѣ Соломонѣ и припоминали обстоятельства, относивш³яся къ его исчезновен³ю, какъ ихъ радость умѣрялась отсутств³емъ старика и несчаст³ями Флоренсы, какъ они освободили Д³огена, котораго капитанъ незадолго передъ этимъ заманилъ наверхъ, чтобь онъ не залаялъ, - всѣ эти и друг³я болѣе или менѣе важныя матер³и капитанъ понималъ въ совершенствѣ, несмотря на свою безмѣрную суетливость, заставлявшую его поминутно выскакивать въ магазинъ, но онъ не догадывался и не могъ бы догадаться въ тысячу лѣтъ, что Вальтеръ смотритъ на Флоренсу, какъ будто издалека и съ какого-то новаго мѣста, и что его глаза, постоянно обращенные на ея лицо, не смѣли, однако, встрѣтиться съ ея открытымъ взоромъ сестринской любви. Все это превышало понят³я капитана Куттля. Онъ видѣлъ только, что они молоды и прекрасны, онъ зналъ истор³ю ихъ прежнихъ дней, и не было въ его сердцѣ ни малѣйшаго мѣста для другихъ чувствъ, кромѣ безпредѣльнаго удивлен³я и умилительной благодарности, что вотъ, наконецъ, Господь Богъ соединилъ опять прекрасную чету. Такъ сидѣли они вмѣстѣ до глубокой ночи. Капитанъ не отказался бы просидѣть такимъ образомъ цѣлую недѣлю. Но Вальтеръ всталъ и началъ прощаться.

   - Ты идешь, Вальтерь, - сказала Флоренса, - куда же?

   - Онъ вѣшаетъ теперь свою койку y Брогли, высокорожденная барышня-дѣвица, - сказалъ капитанъ Куттль, - недалеко отсюда, стоитъ только свистнуть, моя радость!

   - Неужели я причиной твоего ухода, милый Вальтеръ? Бездомная сестра остается на твоемъ мѣстѣ.

   - Милая миссъ Домби, - сказалъ Вальтеръ запинаясь, - если не слишкомъ дерзко называть васъ этимъ....

   - Вальтеръ!! - воскликнула бна съ необыкновеннымъ изумлен³емъ.

   - Я видѣлъ васъ, я имѣлъ наслажден³е говорить съ вами: что теперь можетъ меня болѣе осчастливить, какъ не мысль о возможности оказать вамъ какую-нибудь услугу? О, куда я не пойду, чего я не готовъ сдѣлать ради васъ, милая миссъ Домби!

   Она улыбнулась и назвала его братомъ.

   - Вы такъ перемѣнились! - сказалъ Вальтеръ.

   - Я перемѣнилась?

   - Для меня... - сказалъ Вальтеръ тихимъ голосомъ, какъ будто размышляя съ собою вслухъ, - перемѣнились для меня. Я оставилъ васъ ребенкомъ, a теперь.... о! теперь вы...

   - Теперь, какъ и тогда, я твоя сестра, любезный Вальтеръ. Развѣ ты забылъ, как³я обѣщан³я другъ другу мы дѣлали передъ прощаньемъ?

   - Забылъ?!

   Больше онъ ничего не могъ проговорить.

   - И если бы точно ты забылъ, милый Вальтеръ, если бы несчастья и опасности удалили ихъ изъ твоихъ мыслей, ты бы долженъ былъ вспомнить ихъ теперь, когда находишь меня бѣдною, отверженною, безпр³ютною, не имѣющею на свѣтѣ друзей, кромѣ тѣхъ, съ которыми говорю!

   - О, я помню, Богъ видитъ, какъ я помню каждое ваше слово!

   - Вальтеръ! - воскликнула Флоренса сквозь слезы и рыдан³я, - милый братецъ! отыщи для меня на этомъ свѣтѣ какую-нибудь тропинку, по которой я могла бы идти одна, и работать, и трудиться, и думать иногда о тебѣ, какъ о единственномъ человѣкѣ, который мнѣ покровительствуетъ и защищаетъ, какъ сестру! О, помоги мнѣ, милый Вальтеръ, мнѣ такъ нужна твоя помощь!

   - Миссъ Домби! Флоренса! Я готовъ умереть, чтобы оказать вамъ всякую помо³ць. Но родственники ваши горды и богаты. Вашъ отецъ...

   - Нѣтъ, нѣтъ, Вальтеръ! Не произноси этого слова.... никогда, никогда!

   И говоря это, она обхватила руками свою голову съ такимъ отчаяннымъ выражен³емъ ужаса, который оцѣпенилъ на мѣстѣ молодого человѣка, Съ этого часа онъ никогда не забывалъ голоса и взора, какими онъ былъ остановленъ при имени ея отца. Онъ почувствовалъ, что не забылъ бы этого во сто лѣтъ своей жизни.

   Куда-нибудь и какъ-нибудь, только не домой! Все прошло, все кончено, все потеряно, разорвано, прекращено! Вся истор³я ея страдан³я заключалась въ этомъ взорѣ и крикѣ, и онъ почувствовалъ, что не въ состоян³и забыть ихъ иѣлую вѣчность!

   Положивъ свое нѣжное лицо на плечо капитана, Флоренса разсказала, какъ и почему она бѣжала изъ родительскаго дома. "Если бы каждая горькая слеза, пролитая при этомъ разсказѣ, падала на того, кого она не называла, это было бы лучше для него", - думалъ Вальтеръ, пораженный паническимъ страхомъ, - "нежели потеря такой сильной, могущественной любви". Капитанъ между тѣмъ, ошеломленный до послѣдней степени, выразилъ свое изумлен³е тѣмъ, что разинулъ ротъ и скривилъ, безъ всякой деликатности, свою лощеную шляпу.

   - Налѣво кругомъ, ребята! - сказалъ онъ, наконецъ, сдѣлавъ крюкомъ энергичный жестъ, - баста! Отваливай, Вальтеръ, въ свою каюту и оставь красавицу на мои руки!

   Вальтеръ взялъ въ обѣ руки ея маленькую ручку, поднесъ къ своимъ губамъ и поцѣловалъ. Теперь онъ зналъ, что она дѣйствительно была безпр³ютной, скитающейся сиротой; но никак³е милл³оны не сдѣлали бы ее достойнѣе въ его глазахъ. При всемъ томъ, миссъ Флоренса Домби, на высотѣ своего прежняго велич³я казалась ему болѣе доступною, чѣмъ теперь, въ своемъ настоящемъ положен³и.

   Капитанъ, не смущаемый такими помышлен³ями, проводилъ Флоренсу въ ея комнату и расположился стоять за дверьми на часахъ до тѣхъ поръ, пока его радость не устроитъ приличнымъ образомъ всего необходимаго для грядущаго сна. Оставляя, наконецъ, свой сторожевой постъ, онъ не мотъ отказать себѣ въ удовольств³и приставить глаза къ замочной щели и проговорить: "Утонулъ онъ, не правда ли"? Затѣмъ, спускаясь съ лѣстницы, онъ попытался пропѣть куплетецъ изъ любезной Пегги, но весьма и весьма неудачно, какъ будто въ его горлѣ застряла корка поджареннаго хлѣба. Несмотря на такую неудачу, онъ благополучно добрался до маленькой гостиной и, опочивъ на своемъ ложѣ, видѣлъ во снѣ, что будто старикъ Гильсъ женился на м-съ Макъ Стингеръ, и что будто эта леди держитъ его въ секретной комнатѣ подъ замкомъ, на хлѣбѣ и водѣ.

  

  

   Была вверху y деревяннаго мичмана порожняя комната, прежняя спальня Вальтера Гэя. Вставши рано поутру, молодой человѣкъ предложилъ капитану, что не мѣшало бы перенести туда лучшую мебель изъ маленькой гостиной, на тотъ конецъ, чтобы Флоренса могла распорядиться этой комнатой немедленно послѣ своего пробужден³я. Капитанъ, само собою разумѣется, тотчасъ же принялся за дѣло, съ ревностью и усерд³емъ испытаннаго морехода, и потому нѣтъ ничего удивительнаго, если этотъ чердачекъ часа въ два превратился въ сухопутную каюту, украшенную превосходнѣйшими движимостями изъ гостиной со включен³емъ даже фрегата "Тартаръ", повѣшеннаго надъ каминомъ къ невыразимому наслажден³ю капитана, который минутъ тридцать сряду только и дѣлалъ, что оглядывался назадъ и любовался этимъ изящнѣйшимъ произведен³емъ творческой фантаз³и художника мариниста.

   Напрасно молодой человѣкъ, вооруженный всѣми запасами краснорѣч³я, убѣждалъ капитана завести свои больш³е часы, взять назадъ жестяную чайницу или прикоснуться къ сахарнымъ щипчикамъ и чайнымъ ложечкамъ. Единственный, неизмѣнный отвѣтъ капитана былъ такого рода:

   - Нѣтъ, дружище, нѣтъ; это имущество передано вамъ обоимъ, в_к_у_п_ѣ. Баста!

   Эти слова онъ повторялъ съ энергической разстановкой, очевидно полагая, что въ нихъ заключалась сила парламентскаго акта, и никакой судейск³й крючекъ не отыскалъ бы ошибки въ такой юридической передачѣ, совершенной по всѣмъ формуламъ закона.

   Очевидная выгода новаго распоряжен³я заключалась въ томъ, во-первыхъ, что Флоренса могла наслаждаться большимъ комфортомъ въ этомъ уединенномъ пр³ютѣ, a потомъ - и это пунктъ очень важный - мичманъ получалъ возможность занять свой обыкновенный наблюдательный постъ, и наконецъ - предстояла при этомъ настоятельная нужда отодвинуть ставни отъ дверей и отъ оконъ. Послѣдняя церемон³я была далеко не такъ излишня, какъ разсуждалъ добрый капитанъ: задвинутые въ магазинѣ ставни уже произвели наканунѣ этого дня значительное волнен³е въ сосѣднихъ жителяхъ, и обитель инструментальнаго мастера удостоилась въ нѣкоторомъ родѣ публичной наблюдательности, представителями которой были цѣлыя толпы голодныхъ зѣвакъ, неутомимо глазѣвшихъ съ противоположной стороны отъ восхода солнечнаго до заката. Праздношатающ³еся бродяги особенно интересовались судьбою самого капитана, и нѣкоторые изъ нихъ ежеминутно барахтались въ пыли подъ окнами магазина, выпяливая глаза на погребную рѣшетку и услаждая свое воображен³е фантастической перспективой увидѣть въ темномъ углу капитанск³я ноги, болтающ³яся на воздухѣ, между тѣмъ, какъ другая шайка этихъ рьщарей настоятельно утверждала, что капитанъ задалъ себѣ карачунъ кистенемъ по виску и лежалъ ничкомъ на лѣстничныхъ ступенькахъ. При такомъ настроен³и всѣ эти господа были очень непр³ятно изумлены, когда предметъ ихъ проницательныхъ догадокъ и соображен³й явился на другой день y дверей магазина здравымъ и невредимымъ, какъ будто ничего особеннаго не случилось. Сержантъ этого участка, человѣкъ вообще весьма самолюбивый, уже горѣвш³й усерд³емъ разломать двери и донести обо всемъ подробно высшему начальству, говорилъ теперь съ важнымъ и таинственнымъ видомъ, что этой лощеной шляпѣ не усидѣть на башкѣ, что онъ знаетъ виередъ, какъ за это дѣло взяться, - но за какое дѣло, полисменъ не объяснялъ, и его тайна долженствовала до времени храниться во мракѣ неизвѣстности.

   Окончивъ хлопотливую работу этого утра, капитанъ и Вальтеръ Гэй безмолвно стояли y дверей магазина. Молодой человѣкъ поводилъ глазами вдоль улицы на знакомые предметы, и на лицѣ его рисовалась глубокая дума.

   - И во все это время, капитанъ, рѣшительно ничего о дядѣ Солѣ? - началъ Вальтеръ.

   - Рѣшительно ничего, мой другъ, - отвѣчалъ капитанъ, покачавъ головой.

   - Отправился искать меня, почтенный, добрый старичекъ, и какъ въ воду канулъ!... Да какъ же это? Въ пакетѣ, который теперь въ моихъ рукахъ, онъ въ самомъ дѣлѣ говоритъ, что ежели вы не услышите о немъ прежде вскрыт³я этой бумаги, то можете считать его умершимъ.

   Говоря это молодой человѣкъ энергично сжималъ пакетъ, распечатанный въ присутств³и высокоумнаго Бенсби.

   - Господи помилуй! - продолжалъ онъ съ одушевлен³емъ. - Да вы все равно услыхали бы объ немъ, если бы даже онъ умеръ! Кто-нибудь, по его желан³ю, непремѣнно бы написалъ къ вамъ, что вотъ въ такой-то день и въ такой-то часъ скончался въ моемъ домѣ, подъ моимъ надзоромъ нѣкто Соломонъ Гильсъ изъ Лондона, оставивш³й с³е послѣднее воспоминан³е, или с³ю послѣднюю просьбу, или - что-нибудь въ этомъ родѣ.

   Никогда до этой минуты капитанъ не взбирался на такую высоту вѣроятныхъ разсчетовъ, и теперь онъ былъ глубоко пораженъ перспективой блистательной догадки молодого друга. Онъ глубокомысленно покачалъ головой и отвѣчалъ такимъ образомъ:

   - Хорошо сказано, мой другь, очень, очень хор-рошо сказано!

   - Я думалъ и передумывалъ объ этомъ во всю безсонную ночь, - продолжалъ Вальтеръ съ большимъ одушевлен³емъ, - и признаюсь, теперь я почти совершенно убѣжденъ, что дядя Соль - благослови его Богъ - еще живъ и воротится домой. Сказать правду, меня отнюдь не изумляетъ его внезапный отъѣздъ, когда, съ одной стороны, принимаю въ разсчетъ страсть къ чудесному, какъ основную, преобладающую черту въ его характерѣ, a съ другой - его необыкновенную привязанность ко мнѣ, передъ которой уничтожились всѣ друг³я отношен³я его жизни - кому знать объ этомъ лучше, какъ не мнѣ, который видѣлъ въ немъ нѣжнѣйшаго изъ отцовъ!..

   Здѣсь голосъ Вальтера, чистый и громк³й, понизился на цѣлую октаву, и глаза его безсознательно обратились на ближайш³е предметы.

   - Къ тому же, - продолжалъ Вальтеръ, - не разъ я слышалъ и читалъ, какъ нѣкоторыя особы, простившись съ родственниками или милыми сердцу, которымъ грозило вѣроятное кораблекрушен³е на морѣ, отправлялись кочевать на ту часть морского берега, гдѣ разсчитывали скорѣе, чѣмъ въ другомъ мѣстѣ, получить как³я-нибудь вѣсти о пропавшемъ кораблѣ, или даже рѣшались иногда плыть вслѣдъ за кораблемъ къ той гавани, гдѣ ему назначено пристать. Мнѣ кажется, я и самъ поступилъ бы точно такъ же въ подобномъ случаѣ, и, можетъ быть, скорѣе, чѣмъ другой кто на моемъ мѣстѣ. Но отчего дядя Соль не писалъ къ вамъ, когда намѣрен³я его на этотъ счетъ были такъ ясны, или какимъ образомь онъ умеръ въ чужихъ краяхъ, и вы объ этомъ не узнали черезъ его повѣреннаго, - вотъ этого я никакъ не возьму въ толкъ.

   Капитанъ основательно замѣтилъ, что этого не взялъ бы въ толкъ и самъ всевѣдущ³й Бенсби.

   - Если бы дядя Соль былъ легкомысленный и вѣтренный молодой человѣкъ, способный попасть на удочку веселой компан³и, которая затащила бы его куда-нибудь въ питейный домъ съ тѣмъ, чтобы ободрать, какъ липку, и бросить среди дороги; или, если бы онъ былъ безпечный матросъ, высадивш³йся на берегъ съ третнымъ жалованьемъ въ карманѣ, - ну, тогда другое дѣло, я понималъ бы, какъ онъ могъ исчезнуть и не оставить по себѣ никакихъ слѣдовъ. Но такъ какъ всѣ эти предположен³я отнюдь не идутъ къ степенному старичку, признаюсь, y меня нѣтъ охоты вѣрить этому безслѣдному исчезновен³ю. Пропалъ безъ вѣсти, да и только, - легко сказать!

   - Что же, любезный другъ, какъ ты объ этомъ думаешь? - спросилъ капитанъ.

   - Я не знаю, что объ этомъ думать, капитанъ Куттль. Увѣрены ли вы, что Соломонъ Гильсъ дѣйствительно никогда не писалъ? Точно ли нѣтъ въ этомъ никакого сомнѣн³я?

   - Если бы, любезный другъ, случилось напримѣръ такъ, что Соломонъ Гильсъ написалъ, - возразилъ капитанъ тономъ судейской аргументац³и, - то гдѣ же была бы его депеша?

   - Онъ могъ отдать письмо постороннему лицу, которое его забыло, спрятало, бросило или потеряло. Это предположен³е въ моихъ глазахъ вѣроятнѣе всякаго другаго. Словомъ, капитанъ Куттль, я не могу и не хочу допустить мысли, чтобы дядя Соль дѣйствительно и навсегда пропалъ безъ вѣсти.

   - Это, мой другъ, видишь ли ты, называется надеждой, - сказалъ капитанъ назидательнымъ и вмѣстѣ ученымъ тономъ, - надежда, любезный, великое дѣло, и она-то одушевляетъ теперь твое сердце. Надежда, то есть, я хочу сказать, великая надежда была, есть и будетъ не что иное, какъ поплавокъ - справиться объ этомъ въ маленькомъ пѣсенникѣ, сентиментальный отдѣлъ, страница... - но ты найдешь безъ труда и положишь закладку. Только поплавокъ этотъ, любезный другъ, колышется себѣ поверхъ волны и нигдѣ не можетъ остановиться. При надеждѣ, какъ ты знаешь, всегда бываетъ якорь, но что теперь въ немъ толку, когда не сыщешь дна, куда его запустить?

   Все это капитанъ говорилъ не то, чтобы отъ своего собственнаго лица, a скорѣе отъ имени гражданина и домовладѣльца, въ качествѣ котораго онъ считалъ своею обязанностью удѣлить частичку мудрости для неопытнаго юноши. Но въ самомъ дѣлѣ его лицо уже пылало благотворнымъ свѣтомъ надежды, заимствованнымъ отъ Вальтера, И онъ въ заключен³е назидательной рѣчи ударилъ своего пр³ятеля по спинѣ и воскликнулъ съ энтуз³азмомъ.

   - Ура, дружище! Я совершенно согласенъ съ твоимъ мнѣн³емъ!

   Вальтеръ съ веселой улыбкой поспѣшилъ возвратить привѣтств³е и сказалъ:

   - Еще одно слово объ этомъ предметѣ, капитанъ Куттль, Дядѣ Солю, я полагаю, нельзя было отослать письма обыкновеннымъ путемъ, на пакетботѣ напримѣръ, или на кораблѣ....

   - Конечно, мой милый, конечно, - сказалъ капитанъ ободрительнымъ тономъ.

   - И я полагаю еще, что вы какъ-нибудь проглазѣли это письмо, капитанъ Куттль.

   - Господи помилуй! - воскликнулъ капитанъ, обративъ на молодого друга глаза съ выражеи³емъ упрека, близкаго къ строгому выговору. - Развѣ я не ожидалъ и не искалъ извѣст³й объ этомъ ученомъ мужѣ, старикѣ Соломонѣ, твоемъ дядѣ, денно и ночно съ той поры, какъ потерялъ его! Развѣ сердце мое переставало когда-нибудь биться о немъ и о тебѣ, любезный пр³ятель! Дома и внѣ дома, во снѣ и на яву, развѣ я не стоялъ неизмѣнно на своемъ посту съ этимъ молодымъ мичманомъ, представителемъ и хранителемъ ввѣренныхъ моему надзору всѣхъ морскихъ инструментовъ! Господи Владыко!

   - Успокойтесь, капитанъ Куттль, - возразилъ Вальтеръ, взявъ его руку, - я знаю, какъ много глубокой истины и чистосердеч³я во всемъ, что вы чувствуете и говорите. Я никогда въ васъ не сомнѣвался, точно такъ же, какъ вы теперь не сомнѣваетесь, что моя нога стоитъ y дверей моего родного пр³юта, и что я имѣю счастье держать въ эту минуту вѣрнѣйшую руку въ м³рѣ. Такъ ли, капитанъ Куттль?

   - Такъ, мой милый, такъ, - отвѣчалъ капитанъ съ прос³явшимъ лицомъ.

   - Теперь конецъ моимъ догадкамъ, - сказалъ молодой человѣкъ, съ жаромъ пожимая неуклюжую руку капитана, который, въ свою очередь, дѣлалъ то же съ рукою Вальтера. - Мнѣ остается прибавить, что я ни за что въ свѣтѣ не прикоснусь къ имуществу моего дяди, капитанъ Куттль. Все, что онъ оставилъ здѣсь, останется подъ надзоромъ и подъ опекой вѣрнѣйшаго управителя и наилучшаго изъ людей; и если имя его не Куттль, то нѣтъ y него никакого имени! - Теперь, дорогой мой другъ, пару словъ насчетъ миссъ Домби.

   Обращен³е молодого человѣка мгновенно измѣнилось, когда онъ дошелъ до этихъ двухъ словъ, произнесенныхъ уже далеко не съ той одушевленной искренностью, какая сопровождала его предшествовавш³й разговоръ.

   - Прежде чѣмъ миссъ Домби остановила меня, когда я заговорилъ вчера вечеромъ объ ея отцѣ, - вы помните, какъ она остановила?...

   Капитанъ Куттль очень помнилъ.

   - Такъ прежде этого я думалъ, что намъ предстояла трудная обязанность вступить въ сношен³я съ ея родственниками и содѣйствовать ея благополучному возвращен³ю домой.

   У капитана едва стало духу проговорить: "Баста!" или "Держись крѣпче", или что-то въ этомъ родѣ, приспособленное къ важности случая. Во всѣхъ чертахъ его лица отразилось самое бол