Диккенс Чарльз - Домби и сын

толпу, a майоръ былъ слишкомъ углубленъ въ сущность своихъ разсказовъ и не видалъ ничего. Наконецъ, при одномъ изъ ихъ поворотовъ, работникъ выступилъ впередъ, снялъ шапку и загородилъ дорогу мру Домби.

   - Прошу извинить, сэръ, - сказалъ онъ, - но я надѣюсь, вы ничего, сэръ, такъ себѣ: не правда ли?

   Работникъ былъ одѣтъ въ парусинный кафтанъ, запачканный угольной пылью, масломъ и саломъ. Его волосы и бакенбарды были пропитаны пепломъ и свѣжей золой. При всемъ томъ, въ его манерахъ, грубыхъ и неуклюжихъ, проглядывало добродуш³е. Словомъ, это былъ не кто другой, какъ м-ръ Тудль въ своемъ форменномъ костюмѣ.

   - Я буду, сэръ, вамъ кочегарить, то-есть загребать уголья, сэръ, прошу извинить. Здоровы ли вы?

   Въ награду за участ³е м-ръ Домби подарилъ грязнаго работника самымъ презрительнымъ взглядомъ. Добрый Тудль смекнулъ, что его не узнали.

   - Осмѣлюсь напомнить, - продолжалъ онъ, - жена моя Полли, a въ вашемъ домѣ прозывалась Ричардсъ...

   На этотъ разъ физ³оном³я м-ра Домби выразила слишкомъ явное презрѣн³е, и м-ръ Тудль долженъ былъ остановиться, не окончивъ рѣчи.

   - Вашей женѣ нужны деньги, что ли? - сказалъ м-ръ Домби, опуская руку въ карманъ.

   - Нѣтъ, сэръ, благодарю, - возразилъ Тудль. - У Полли есть деньги. У меня тоже. Благодаримъ.

   М-ръ Домби остановился въ свою очередь, и очень неловко. Его рука барахталась въ карманѣ.

   - Благодарю васъ, сэръ, - продолжалъ кочегаръ, повертывая на разные манеры свою клеенчатую фуражку. - Мы ничего, поживаемъ себѣ недурно. Полли съ той поры, сэръ, принссла мнѣ еще четырехъ дѣтенышей. Семья, сэръ, большая, a концы съ концами сводимъ.

   М-ръ Домби хотѣлъ повернуть къ своей каретѣ, хотя бы пришлось сбить съ ногъ кочегара, но его вниман³е невольно остановилось на фуражкѣ, которую тотъ продолжалъ вертѣть.

   - Мы, сэръ, потеряли одного дѣтеныша, - продолжалъ Тудль. - Что дѣлать! грѣшные люди.

   - Недавно? - спросилъ м-ръ Домби, продолжая смотрѣть на фуражку, на которой торчалъ кусокъ крепу.

   - Нѣтъ, сударь, давненько, года три назадъ, a впрочемъ друг³я дѣти живы и здоровы. A насчетъ грамоты, помните? вы изволили меня спрашивать. Тогда я немножко мараковалъ мѣломъ, a теперь читаю и пишу съ вашего позволен³я. Мои мальчуганы сдѣлали изъ меня настоящаго школьника. Все, сэръ, идетъ какъ по маслу.

   - Пойдемте, майоръ, - сказалъ м-ръ Домби.

   - Нѣтъ ужъ вы извините меня, - продолжалъ Тудль, выступая впередъ и размахивая фуражкой. - Я бы не сталъ васъ безпокоить, да только старш³й мой сынишка, Котелъ, изволите припомнить? Его, впрочемь зовутъ Робинъ, a это только прозвище. Вы его включили тогда въ училище Благотворительнаго Точильщика.

   - Ну? - сказалъ м-ръ Домби строгимъ и сердитымъ тономъ. - Что же онъ?

   - Да что? - продолжалъ Тудль, махнувъ рукой и покачивая головой съ видомъ отчаянной грусти, - вѣдь онъ совсѣмъ свихнулся.

   - Какъ свихнулся? - спросилъ м-ръ Домби не безъ нѣкотора³о удовольств³я.

   - Да, такъ-таки и свихнулся, судари вы мои, - продолжалъ отецъ, устремивъ горестный взглядъ на обоихъ путешественниковъ, надѣясь встрѣтить въ майорѣ нѣкоторое сочувств³е своему горю. - Котелъ пошелъ по дурной дорогѣ. Злые люди завлекли его въ свою шайку. Быть можетъ, онъ опомнится и авось, Богъ дастъ, возвратится на путь истиный, a теперь - бѣда, да и только. Вы объ этомъ, м-ръ Домби, вѣроятно, услыхали бы отъ чужихъ людей, а, пожалуй, и начальство донесло бы вамъ, что вотъ-де Благотворительный Точильщикъ развратнаго поведен³я. Мнѣ больно, сэръ, говорить объ этомъ да ужъ такъ и быть: узнайте отъ отца о развратѣ его сына. Бѣдная Полли горюетъ день и ночь. Она въ отчаян³и, господа, - заключилъ Тудль, снова устремивъ печальный взглядъ на майора.

   - Обыкновенная истор³я, - сказалъ м-ръ Домби, подавая майору руку. - Его сыну я доставилъ воспитан³е. Вотъ и благодарность!

   - И впередъ наука, - отвѣчалъ майоръ. - Примите совѣтъ отъ стараго Джоя, м-ръ Домби, - людей этого сорта воспитывать никогда не должно. Они же сядутъ вамъ на шею.

   - Да и то сказать, - продолжалъ отецъ, - если бы вы знали, какъ тиранили мое дѣтище въ этой школѣ Благотворительнаго Точильщика! Не проходило недѣли, чтобы его не выпороли два или три раза. Бывало, бѣдняжка сидитъ за книгой день и ночь, a изъ училища воротится съ раздутыми щеками и подбитымъ глазомъ. И какъ срамили его! Надѣнутъ, бывало, дурацк³й колпакъ, да и давай дразнить, какъ попугая. Учитель-то его, скажу я вамъ, хуже всякой собаки. Ни жалости, ни пощады... и за всякую бездѣлицу....

   - Пойдемте, майоръ, - сказалъ м-ръ Домби. - Этому конца не будетъ.

   - Разумѣется, не будетъ, - подтвердилъ майоръ, усаживаясь въ карету и потчуя страшными ругательствами бѣднаго туземца, который помогалъ господину помѣстить приличнымъ образомъ въ вагонѣ его тучное тѣло.

   - Да, м-ръ Домби, - продолжалъ онъ, - опять повторю вамъ, - этому народу не нужно давать никакого воспитан³я. Вотъ, напр., если бы выучить чему-нибудь этого разбойника, да его бы повѣсили на первой висѣлицѣ.

   М-ръ Домби согласился съ печальнымъ видомъ, нахмурилъ брови и молча сѣлъ въ карету, не обращая вниман³я на окружающ³е предметы. Поѣздъ тронулся. Майоръ болталь безъ умолку, a м-ръ Домби болѣе и болѣе погружался въ пасмурныя думы. Не одинъ Точильщикъ былъ y него на умѣ: крепъ на запачканной фуражкѣ кочегара послужилъ плодовитой темой для тревожныхъ размышлен³й. Было ясно, тотъ носилъ трауръ по его сынѣ.

   Итакъ, сверху до низу, дома и внѣ дома, отъ Флоренсы, въ его богатыхъ и пышныхъ хоромахъ, до грязнаго работника, разгребающаго уголья въ дымящемся паровозѣ, - всѣ обнаруживаютъ притязан³я на участ³е въ его сынѣ, всѣ оспариваютъ его y отца! Могъ ли онъ забыть, какъ жена этого добряка плакала надъ подушкой умирающаго ребенка и называла его своимъ милымъ, ненагляднымъ дитяткой! Могъ ли онъ забыть, какая лучезарная радость озарила лицо умирающаго младенца, когда эта женщина осыпала его своими материнскими ласками!

   - Какъ? - думалъ м-ръ Домби. - Ужели этотъ несчастный осмѣливается обнаруживать свою печаль о предметѣ, безконечно удаленномъ отъ него по общественному положен³ю? Ужели онъ, забрызганный масломъ, запачканный сажей и золою, смѣетъ носить трауръ по его сынѣ? И ужели этотъ младенецъ, призванный по своему назначен³ю раздѣлять его сокровища, планы, власть, и съ которымъ они должны были отдѣлиться отъ всего м³ра грудами золота и серебра, - ужели онъ могъ современемъ допустить къ себѣ всю дрянь, которая теперь съ такою наглостью хвастается своимъ участ³емъ къ его преждевременной смерти! Ужасныя предположен³я!

   Путешеств³е не доставляло мру Домби никакого разсѣян³я. Цвѣтущ³я поля и богатые сельск³е виды были для него дикой пустынею, по которой онъ стремглавъ летѣлъ съ мучительными мыслями въ головѣ, съ безотрадной тоской въ сердцѣ. Быстрота дороги оскорбляла и дразнила его своимъ сходствомъ съ быстрымъ потокомъ молодой жизни, унесенной такъ безжалостно къ ея невѣдомой цѣли. Сила, которая теперь вихремъ мчала его по желѣзнымъ рельсамъ, гордо презирая на своемъ пути всѣ возможныя препятств³я и унося за собой живыя создан³я всякаго пола и возраста, всякаго зван³я и положен³я - эта несокрушимая сила была, въ его глазахъ, образомъ торжествующаго чудовища, - смерти.

   И летитъ оно, это чудовище, съ громомъ, съ ревомъ, съ визгомъ, пробиваясь черезъ жилища людей, сверкая по лугамъ, прокапываясь черезъ сырую землю, волнуясь въ темнотѣ черезъ затхлый воздухъ и вновь прорываясь на вольный свѣтъ, озаренный яркими лучами солнца! Съ громомъ, съ визгомъ, съ ревомъ летитъ оно черезъ поля, черезъ лѣса, черезъ нивы, черезъ песокъ, черезъ глину, черезъ мѣловыя горы, черезъ утесы, - и все даетъ ему дорогу, все склоняется передъ нимъ, какъ передъ смертью, передъ этимъ неумолимымъ властелиномъ всего живущаго и прозябающаго подъ солнцемъ!

   По лощинамъ, по холмамъ, по долинамъ, по горамъ, по паркамь, по лугамъ, по огородамъ, по садамъ, черезъ каналы, черезъ рѣки, черезъ тучныя пастбища съ табунами и стадами, черезъ безмолвныя кладбища съ монументами и крестами, черезъ заѣоды съ ихъ дымными трубами, черезъ деревни съ ихъ бѣдными хижинами, черезъ площадки съ ихъ великолѣпными здан³ями и куполами, - вездѣ и черезъ все летитъ оно съ громомъ, съ визгомъ, съ ревомъ, не оставляя послѣ себя никакихъ слѣдовъ, точно такъ же, какъ смерть, какъ этотъ неумолимый властелинъ всего живущаго и прозябающаго подъ солнцемъ!

   Впередъ и впередъ, въ ведро и ненастье, въ дождь и бурю, черезъ пропасти и трясины, впередъ по насыпямъ и массивнымъ мостамъ, мимо деревенскихъ хижинъ, мимо великолѣпныхъ дачъ и богатыхъ помѣст³й, мимо старыхъ дорогъ и тропинокъ, мимо мельницъ и фабрикъ, впередъ и впередъ мимо всѣхъ этихъ людей, съ безмолвнымъ изумлен³емъ глазѣющихъ на могучаго гиганта, который катится и реветъ, гордо и быстро, ровно и гладко, направляя путь къ вѣрной цѣли, презирая всѣхъ и все, какъ этотъ неумолимый властелинъ всего живущаго и прозябающаго подъ солнцемъ.

   Летитъ паровой гигантъ съ громомъ, съ ревомъ, съ визгомъ, прорываясь подъ самою землею и работая съ такой энерг³ей, что движен³е среди мрака и вихря кажется остановленнымъ до той поры, пока лучъ свѣта на мокрой стѣнѣ не обнаружитъ его стремлен³я, подобнаго бурному потоку. И вновь летитъ онъ подъ открытымъ небомъ при блескѣ солнца, летитъ съ пронзительнымъ визгомъ, изрыгая изъ мрачной пасти адское презрѣн³е на всѣхъ и на все. Тамъ и сямъ на мгновен³е останавливается онъ передъ толпой новыхъ лицъ, съ жадностыо пьетъ воду, смачиваетъ перегорѣвшее горло, и прежде, чѣмъ помпа, утолившая его жажду, перестала капать, онъ опять кружится и реветъ, съ визгомъ и трескомъ пробѣгая багряное пространство.

   И громче визжитъ онъ, и сильнѣе реветъ, подъѣзжая наконецъ къ опредѣленной цѣли. Его путь, какъ путь смерти, усѣянъ теперь пепломъ и прахомъ. Все почернѣло вокрутъ. Чуть виднѣются тамъ и сямъ грязныя лужи, темныя захолустья, мрачныя жилища, разваливш³яся стѣны, проломленныя крыши, скаредныя каморки, черезъ которыя проглядываютъ нищета и болѣзни во всѣхъ возможныхъ положен³яхъ и видахъ. Дико и угрюмо смотритъ м-ръ Домби изъ окна вагона на окружающ³е предметы: онъ увѣренъ, что лучи дневного свѣтила никогда не падаютъ на эту грязь, окуренную дымомъ и копотью безобразнаго чудовища, которое принесло его на это мѣсто. Таковъ былъ соотвѣтствующ³й конецъ этого пути, опустошительный и гибельный, и такимъ могло быть окончан³е всякой вещи!

   Ни на одно мгновен³е не прояснились мысли м-ра Домби. На все онъ смотрѣлъ съ угрюмымъ и мрачнымъ видомъ и во всемъ находилъ близкое отношен³е къ своему несчастью. Всѣ предметы, отъ дымящагося паровоза до изуродованной трубы на ближайшей развалинѣ, обдавали его гордую душу мертвящимъ холодомъ, кололи безъ пощады его ревнивое сердце и, казалось, еще больше раздували его ненависть къ тѣмъ лицамъ, которыя, такъ или иначе, обнаруживали свои права на любовь и память умершаго младенца.

   Одно лицо въ продолжен³е этого переѣзда съ особенмой ясностью рисовалось въ его воображен³и, лицо заплаканное, прикрытое дрожащими руками, черезъ которыя однако-жъ искрились глаза, постигавш³е сокровенныя мысли его души. И теперь онъ видѣлъ передъ собой это лицо, обращенное къ нему съ робкой мольбой, точь-въ-точь, какъ въ ту послѣднюю ночь передъ отъѣздомъ, когда онъ приводилъ въ порядокъ разбросанныя бумаги въ своемъ уединенномъ кабинетѣ. Не выражалось на немъ ни укоризны, ни упрека, но какое-то тревожное сомнѣн³е, очень похожее на упрекъ послѣ того, какъ сомнѣн³е превратилось въ роковую увѣренность относительно подозрѣваемыхъ чувствъ отца къ отверженному дѣтищу. Словомъ, лицо Флоренсы крайне тревожило м-ра Домби.

   Отчего же? Развѣ онъ чувствовалъ угрызен³е совѣсти? вовсе нѣтъ. Но чувство, пробужденное въ немъ этимъ воспоминан³емъ, образовалось теперь ясно и грозило созрѣть во всей полнотѣ, между тѣмъ какъ прежде онъ самъ едва подозрѣвалъ его существован³е. Лицо это окружилось для него атмосферой ненависти и преслѣдован³я, и ему уже мерещился кинжалъ обоюдоострый, готовый на поражен³е смертельнаго врага. Чудовищное воображен³е, разъ навсегда отравленное неестественной злобой, рисовало для него одинаково мрачными красками и картину смерти, уничтожившей завѣтныя надежды, и картину жизни, представлявшей безпрерывную перспективу огорчен³й и досады. Одно дитя погибло, a другое уцѣлѣло. Зачѣмъ уцѣлѣла дочь, отверженная дочь, a не сынъ, на которомъ сосредоточивались всѣ проекты ума, всѣ надежды сердца? Прок³ятая смерть!

   Такоы были чувства и размышлен³я, пробужденныя въ чудовищномъ отцѣ прелестнымъ и нѣжнымъ образомъ его дочери. Она была незванымъ гостемъ при самомъ вступлен³и въ жизнь, a теперь только растравляла раны его сердца. Будь его сынъ единственнымъ дѣтищемъ, ударъ, сразивш³й его, быль бы, конечно, тяжелъ для отцовскаго сердца, но все же не такъ, какъ теперь, когда онъ могъ упасть на другое дитя, которое не стоило бы никакихъ сожалѣн³й. Словомъ, невинное, любящее лицо Фроренсы отнюдь не производило на него успокоительнаго дѣйств³я. Онъ отвергалъ ангела и прилѣплялся къ злому духу, терзавшему его сердце. Ея терпѣн³е, доброта, расцвѣтающая юность, любовь, самоотвержен³е, были не болѣе какъ едва замѣтныя пылинки на пеплѣ ненависти и презрѣн³я. Ея образъ носился передъ нимъ въ какомъ-то зловѣщемъ туманѣ и только сгущалъ ужасный мракъ, облегавш³й его душу. Не разъ, во время этой дороги, рисуя своей палкой фантастическ³я фигуры, онъ думалъ, какъ бы избавиться оть преслѣдующей его тѣни Флоренсы? Эта мысль и теперь тяжелымъ бременемъ лежала на его душѣ.

   Майоръ между тѣмъ отдувался и пыхтѣлъ во всю дорогу не хуже дымнаго паровоза, и глаза его нерѣдко отрывались отъ газетнаго листка, уносясь въ туманную даль, какъ будто онъ видѣлъ цѣлую коллекц³ю перезрѣлыхъ дѣвъ, спасавшихся отъ него вмѣстѣ съ миссъ Токсъ въ сокровеннькъ и неприступныхъ убѣжищахъ, гдѣ все-таки настигнетъ и откроетъ ихъ мстительная десница проницательнаго Джоя. Теперь онъ вывелъ своего пр³ятеля изъ задумчивости торопливымъ извѣст³емъ, что лошади заложены, и почтовая карета готова.

   - Домби, - сказалъ майоръ, слегка дотрогиваясь палкой до его плеча, - перестаньте задумываться: это дурная привычка. Старичина Джо, скажу я вамъ, не былъ бы разбитнымъ малымъ, если бы не держалъ на привязи своихъ мыслей. Вы велик³й человѣкъ, Домби, и вамъ ли давать волю безполезному раздумью? Берите примѣръ съ меня, и будьте тверды, какъ гранитъ.

   М-ръ Домби въ самомъ дѣлѣ почувствовалъ необходимость уступить дружескому совѣту джентльмена, умѣвшаго вездѣ и во всемъ сохранить присутств³е духа, и который такъ хорошо постигалъ неотъемлемыя достоинства его высокой натуры. Свѣж³е кони побѣжали легкой рысцой по гладкому шоссе, майоръ принялся разсказывать интересные анекдоты, и м-ръ Домби, дѣлая нѣкоторое усил³е, началъ прислушиваться къ одушевленному краснорѣч³ю, которое, не бывъ болѣе заглушаемо неугомоннымъ паровозомъ, полилось обильнымъ потокомъ изъ краснорѣчивыхъ устъ блистательнаго оратора.

   Неистощимо-остроумная бесѣда прерывалась только остановками на почтовыхъ станц³яхъ, гдѣ путешественники закусывали на скорую руку, и обыкновенными подагрическими припадками краснорѣчиваго героя, за которые долженъ былъ раздѣлываться горемычный туземецъ, создан³е жалкое всегда и особенно теперь, во время хлопотливаго переѣзда. Въ темно-бурыхъ ушахъ его торчали длинныя неуклюж³я серьги, и европейск³й костюмъ сидѣлъ на немъ, какъ сѣдло на коровѣ; независимо отъ искусства портного, онъ былъ длиненъ, гдѣ слѣдовало быть короткимъ, коротокъ, гдѣ слѣдовало быть длиннымъ, узокъ тамъ, гдѣ надлежало быть широкимъ, и наоборотъ. Къ довершен³ю эффекта, бѣдный туземецъ корчился, какъ продрогшая обезьяна и съеживался, какъ высохш³й орѣхъ всяк³й разъ, какъ строг³й властелинъ нападалъ на него съ своими угрозами и энергическими жестами. Все это пр³ятно разнообразило время, и день пролетѣлъ почти незамѣтно. Тихимъ и прохладнымъ вечеромъ карета катилась по зеленой травянистой дорогѣ недалеко отъ Лемингтона, и майоръ, не умолкавш³й ни на минуту, забасилъ подъ конецъ такимъ образомъ, какъ будто голосъ его раздавался изъ-подъ ближайшей копны сѣна или изъ-подъ нижняго каретнаго ящика. По пр³ѣздѣ въ Лемингтонъ, путешественники остановились въ королевскомъ отелѣ, гдѣ майоръ немедленно заказалъ великолѣпный ужинъ, за которымъ наѣлся и напился до такой степени, что по выходѣ изъза стола уже не былъ въ состоян³и произнести ни одного слова, и туземецъ принужденъ былъ отгадывать его приказан³я по интонац³и хриплаго кашля, выходившаго изъ его гортани.

   Но на другое утро майоръ встрепенулся, какъ освѣживш³йся богатырь, и отправился оживлять своего друга. За завтракомъ они уговорились насчетъ ежедневныхъ занят³й. Майоръ принялъ на себя отвѣтственность заказывать кушанья и вина, и они условились завтракать вмѣстѣ каждый день. М-ръ Домби изъявилъ желан³е въ этотъ первый день пребыван³я въ Лемингтонѣ, гулять по городу наединѣ или безвыходно остаться въ своей комнатѣ, a на другое утро рѣшено было отправиться за городъ и въ залу минеральныхъ водъ. Окончивъ эти распоряжен³я, пр³ятели разстались до обѣда. М-ръ Домби пошелъ сообразиться съ мыслями, a майоръ, въ сопровожден³и туземца, который несъ за нимъ походный стулъ, зонтикъ и шинель, отправился разгуливать по площадямъ и гостиницамъ въ намѣрен³и отобрать подробныя справки обо всѣхъ пр³ѣхавшихъ въ городъ. Онъ очень мило кокетничалъ съ пожилыми дамами, бывшими отъ него въ восторгѣ, и успѣлъ объявить вездѣ, гдѣ слѣдуетъ, что старичина Джой, хитрый и тугой, путешествуетъ съ богатѣйшимъ и почтеннѣйшимъ негоц³антомъ, котораго имя гремитъ на востокѣ и западѣ, по всѣмъ концамъ вселенной. Майоръ былъ мастеръ рекомендовать друзей, если вмѣстѣ съ этой рекомендац³ей выставлялась и его особа въ выгоднѣйшемъ свѣтѣ.

   За обѣдомъ майоръ разсказалъ кучу самыхъ свѣжихъ новостей, м-ръ Домби не могъ надивиться свѣтскости и соц³альнымъ свойствамъ своего пр³ятеля. Раннимъ утромъ онъ зналъ наперечетъ всѣ извѣст³я послѣднихъ газетъ и, разсказывая о нихъ въ продолжен³е завтрака мру Домби, очень искусно намекнулъ, что насчетъ различныхъ политическихъ новостей заѣзжали къ нему совѣтоваться так³я важныя и сильныя особы, что онъ можетъ сообщить о нихъ не иначе, какъ весьма темными намеками. М-ръ Домби, живш³й такъ долго взаперти и ни разу не переступавш³й за очарованный кругъ торговыхъ операц³й въ Сити, началъ думать, что теперь одинокая жизнь его озарится невиданнымъ блескомъ и, отложивъ намѣрен³е провести въ уединен³и еще одинъ день, отправился гулять съ майоромъ рука объ руку.

  

  

   Высок³е путешественники гуляли рука объ руку на главной лемингтонской улицѣ по солнечной ея сторонѣ. Майоръ, синелицый и пучеглазый, какъ всегда, моргалъ и кашлялъ съ удивительнымъ эффектомъ, величественно вышагивая впередъ и еще величественнѣе повертывая толстой головой изъ стороны въ сторону, дабы видѣлъ и разумѣлъ всяк³й смертный, какая онъ особа. Едва они сдѣлали нѣсколько шаговъ, какъ майоръ встрѣтилъ одного изъ своихъ знакомыхъ; еще нѣсколько шаговъ - и другой знакомый попался на встрѣчу; но майоръ только слегка кивалъ имъ головою и, продолжая путеводительствовать мру Домби, объяснялъ ему значен³е мѣстности и оживлялъ прогулку соблазнительными анекдотами о текущихъ новостяхъ.

   Гуляя такимъ образомъ около часу для собственнаго удовольств³я, майоръ и м-ръ Домби завидѣли вдали катившееся къ нимъ кресло на колесахъ, гдѣ развалившись сидѣла леди, поворачивая рулемъ, между тѣмъ какъ сзади какая-то невидимая сила толкала впередъ фантастическ³й экипажъ. Хотя леди была очеиь не молода, но на полныхъ щекахъ ея расцвѣтали розы, a нарядъ и осанка обнаруживали привычки первой юности. Подлѣ креселъ, немного поодаль, выступала, какъ павлинъ другая леди, гораздо моложе, красивая собой, гордая и величественная, съ прозрачнымъ зонтикомъ въ рукахъ, съ поникшей головою, съ опущенными рѣсницами. Ея поступь и надменная осанка говорили ясно, что, если кромѣ зеркала, есть на свѣтѣ вещи, достойныя нѣкотораго вниман³я, такъ это, во всякомъ случаѣ, не земля и не звѣзды.

   - Что за дьяволъ! - вскричалъ майоръ, останавливаясь вдругъ, когда подъѣхала маленькая кавалькада, - на кого это мы наткнулись?

   - Милая Эдиѳь! - нѣжно лепетала пожилая леди, - майоръ Багстокъ!

   Услышавъ этотъ голосъ, майоръ мгновенно выпустилъ руку м-ра Домби, стрѣлою подскочилъ къ кресламъ, схватилъ перчатку пожилой леди и съ нѣжностью поднесъ ее къ своимъ губамъ. Потомъ съ неменьшей любезностью онъ сложилъ на груди обѣ руки и низко поклонился молодой дамѣ. Когда кресла остановились, двигавшая ихъ сила явилась передъ глазами зрителей въ формѣ раскраснѣвшагося пажа, который, вытянувшись во весь ростъ, оказался высокимъ, долговязымъ и тощимъ верзилой съ мутными глазами и длиннымъ носомъ. Его волосы были растрепаны и шляпа скомкана, оттого что онъ, гдѣ не хватало силы, имѣлъ обыкновен³е пырять головой спинку экипажа, какъ это иной разъ дѣлаютъ слоны въ восточныхъ странахъ.

   - Джой Багстокъ, милостивыя государыни, гордится и съ этой минуты считаетъ себя счастливымъ на весь остатокъ своей жизни.

   - Фальшивое создан³е, - лѣниво проговорила пожилая леди, - терпѣть тебя не могу. Откуда?

   - Въ такомъ случаѣ, миледи, чтобы сдѣлаться терпимымъ, позвольте вамъ представить моего почтеннаго друга. М-ръ Домби, м-съ Скьютонъ. - Пожилая леди растаяла отъ удовольств³я. Майоръ скороговоркой продолжалъ: - м-ръ Домби, м-съ Грэйнджеръ. - Леди съ прозрачнымъ зонтикомъ, казалось, едва замѣтила, что м-ръ Домби, скинувъ шляпу, дѣлаетъ ей низк³е поклоны. - Я въ восторгѣ, сэръ, - говорилъ майоръ, - отъ такого неожиданнаго случая.

   Майоръ точно былъ въ восторгѣ, и его чувство выражалось энергическими жестами. Онъ самододовольно моргалъ глазами, осматривая трехъ особъ, познакомившихся черезъ его рекомендац³ю.

   - М-съ Скьютонъ, Домби, - продолжалъ майоръ, - производитъ тревогу въ сердцѣ стараго Джоза.

   М-ръ Домби деликатно замѣтилъ, что онъ этому не удивляется.

   - Перестань, вѣроломный бѣсенокъ! - воскликнула пожилая дама. - Давно ли ты здѣсь, негодный?

   - Только одинъ день, - отвѣчалъ майоръ.

   Пожилая леди осторожно поправила вѣеромъ свои фальшивые локоны и фальшивыя брови и, выставляя на показъ свои фальшивые зубы, проговорила:

   - Можешь ли ты, злой демонъ, пробыть хоть одну минуту въ томъ саду - какъ онъ называется?...

   - Вѣроятно Эдемъ, мама, - презрительно добавила молодая леди.

   - Что дѣлать, моя милая? - никакъ не могу удержать въ головѣ этихъ страшныхъ именъ. - Такъ можешь ли ты, злой демонъ, пробыть въ этомъ саду, не поражаясь красотами натуры, не вдыхая сладкихъ благоухан³й, проникающихъ быт³е существъ? - заключила м-съ Скьютонъ, размахивая платкомъ, который дѣйствительно былъ пропитанъ благовонными эссенц³ями.

   Свѣж³й энтуз³азмъ краснорѣч³я м-съ Скьютонъ поразительно противорѣчилъ ея увядшимъ манерамъ, но еще большее противорѣч³е обнаружилось между ея платьемъ и возрастомъ: ей было подъ семьдесятъ, a она была разодѣта, какъ двадцатилѣтняя красавица. Ея поза въ креслахъ, неизмѣнно одна и та же, была та самая, которую лѣтъ за пятьдесятъ придалъ ей одинъ молодой художникъ, подписавш³й подъ ея портретомъ имя Клеопатры: она изображена была сидѣвшею въ коляскѣ, и современные критики дѣйствительно находили, что она очень похожа на египетскую царицу. М-съ Скьютонъ считалась тогда одной изъ первыхъ красавицъ, и модные франты, выпивая въ честь ея дюжины тостовъ, бросали бокалы черезъ головы въ потолокъ. Красота и коляска исчезли давно; но она въ точности сохранила старинную позу, и для этой только цѣли разъѣзжала въ креслахъ на колесахъ, иначе ничто бы не мѣшало ей гулять пѣшкомъ.

   - М-ръ Домби, надѣюсь, обожаетъ натуру? - сказала м-съ Скьютонъ, поправляя брильянтовую брошку. Должно замѣтить, что брильянты и фамильныя связи были главнѣйшими предметами ея гордости.

   - Почтенный друтъ мой, - возразилъ майоръ, - конечно, втайнѣ поклоняется красотамъ природы; но человѣкъ, который по своему положен³ю поставленъ выше всѣхъ въ величайшемъ изъ городовъ вселенной...

   - Всѣмъ извѣстно огромное вл³ян³е м-ра Домби, - сказала м-съ Скьютонъ.

   М-ръ Домби призналъ дѣйствительность комплимента легкимъ наклонен³емъ головы. Молодая леди обратила на него глаза и встрѣтилась съ его взоромъ.

   - Вы здѣсь живёте? - спросилъ м-ръ Домби, обращаясь къ м-съ Грэйнджеръ.

   - Нѣтъ. Мы были во многихъ мѣстахъ. Въ Гаррогетѣ, въ Скарборо и во всемъ Девонширѣ. Мы вездѣ останавливались на нѣсколько дней. Мама любитъ перемѣны.

   - A Эдиѳь, конечно, не любитъ перемѣнъ, - съ колкостью замѣтила м-съ Скьютонъ.

   - Не думаю, чтобы ѣздить по такимъ мѣстамъ значило любить перемѣны, - съ величайшимъ хладнокров³емъ отвѣчала молодая леди.

   - На меня клевещутъ, господа, - замѣтила м-съ Скьютонъ съ глубокимъ вздохомъ, - къ одной перемѣнѣ стремится мое сердце, но... увы! обстоятельства не позволяютъ ею наслаждаться. Свѣтъ и люди безотвязны съ своими требован³ями. Но уединенная жизнь, но созерцан³е - вотъ мой... какъ бишь это называется?

   - Рай, хотите вы сказать, мама, такъ и говорите, пожалуйста, иначе не поймутъ.

   - Ты знаешь, милая Эдиѳь, - возразила м-съ Скьютонъ, - съ этими варварскими именами я всегда завишу отъ тебя. Увѣряю васъ, м-ръ Домби, природа создала меня яркадской пастушкой, a люди забросили въ самый вихрь м³рской суеты. Коровы - страсть моя. Да, жить среди полей и лѣсовъ дремучихъ или удалиться въ Швейцар³ю, на какую-нибудь ферму, окружить себя коровами и фарфоромъ - вотъ гдѣ истинное блаженсгво.

   Мрь Домби, по сцѣплен³ю идей, припомнилъ знаменитаго быка, {}Авторъ намекаетъ на извѣстную иъ англ³йской литературѣ оду "Mad dul and China shop", гдѣ герой пресы, бѣшеный быкъ, ворвавшись въ фарфоровую лавку, перебилъ и перековеркалъ все, уничтоживъ такимъ образомъ скромные замыслы торговца. Прим. перев. забѣжавшаго ошибкой въ фарфоровый магазинъ, но, сохраняя неизмѣнно важный видъ, объявилъ съ своей стороны, что природа доставляетъ велик³я наслажден³я.

   - Но чего нѣтъ y меня, - продолжала м-съ Скьютонъ, слегка ущипнувъ себя за горло, - такъ это сердца.

   Пожилая леди вовсе безъ умысла высказала ужасную истину.

   - Чего недостаетъ для моего общества, - продолжала она, - такъ это откровенности, простоты, свободнаго изл³ян³я мыслей и чувствъ Мы страшно неестественны.

   - Точно мы неестественны.

   - Словомъ, - продолжала м-съ Скьютонъ, - натура нужна мнѣ, натура, очаровательная вездѣ и во всемъ.

   - Натура приглашаетъ насъ впередъ, мама, если вы готовы, - съ нетерпѣн³емъ возразила молодая леди, вздернувъ прекрасныя губки.

   При этомъ намекѣ, долговязый пажъ, смотрѣвш³й разиня ротъ на новыхъ знакомцевъ, вдрутъ исчезъ за спинкой креселъ, какъ будто провалился сквозь землю.

   - Погодите, Витерсъ! - сказала м-съ Скьютонъ, когда кресла пришли въ движен³е. При этомъ воззван³и къ пажу, она сохранила такое достоинство, съ какимъ въ былыя времена обращалась къ кучеру въ щегольскомъ парикѣ и шелковыхъ чулкахъ. - Гдѣ ты остановился чудовище?

   Майоръ остановился въ Королевскомъ отелѣ вмѣстѣ съ пр³ятелемъ своимъ Домби.

   - Можешь заходить къ намъ по вечерамъ, если не будешь шалуномъ, - лепетала м-съ Скьютонъ. - Если м-ръ Домби почтитъ насъ своимъ посѣщен³емъ, мы будемъ очень рады. Ступайте, Витерсъ!

   М-ръ Домби поклонился. Майоръ поспѣшилъ прижать къ синимъ губамъ кончики пальцевъ, покоившихся à la Клеопатра на ручкѣ креселъ. Пожилая леди почтила ихъ грац³озной улыбкой и дѣвическимъ движен³емъ руки, a младшая дама слегка и небрежно кивнула головой, сколько позволяло прилич³е.

   Морщинистое наштукатуренное лицо семидесятилѣтней старухи, бросавшей на прощанье умильные взоры, и гордый взглядъ молодой красавицы, стройной и прямой, какъ полевая лил³я, возбудили въ майорѣ и м-рѣ Домби такое невольное любопытство, что они оба въ одну минуту обернулись назадъ, чтобы еще разъ взглянуть на интересныхъ знакомокъ. Долговязый пажъ, перегнувшись въ три погибели, трудился изо всѣхъ силъ за спинкой креселъ, взбираясь на небольшой холмъ, шляпка Клеопатры, какъ и прежде, развѣвалась на воздухѣ; красавица, какъ и прежде, выступала гордой павой, выражая въ своей изящной фигурѣ, съ ногъ до головы, величавое презрѣн³е ко всѣмъ и ко всему на свѣтѣ.

   - Вотъ что, сударь мой, - сказалъ майоръ, взявши подъ руку своего пр³ятеля, - будь Джозефъ Багстокъ немного помоложе, эта женщина превратилась бы въ м-съ Багстокъ, ей Богу, я бы предпочелъ ее всѣмъ красавицамъ на свѣтѣ. Не правда ли: она великолѣпна!

   - Вы думаете о дочери? - спросилъ м-ръ Домби.

   - A развѣ я чурбанъ, чтобы думать о матери? - возразилъ майоръ.

   - Однако-жъ вы ухаживали за матерью.

   - Старинныя шашни, охъ, чертовски старинныя! Надо же польстить старухѣ.

   - Ея обращен³е обличаетъ, кажется, даму высшаго круга, - замѣтилъ Домби.

   - Еще бы! - воскликнулъ майоръ, пр³останавливаясь вдругъ и вытаращивъ глаза на своего друга. - Ея высокопревосходительство м-съ Скьютонъ, родная сестра покойнаго лорда Феникса и тетка нынѣшняго лорда этой фамил³и. Она не богата, пожалуй, даже бѣдна, потому что живетъ на свое приданое; но кровь ея, сударь мой, кровь, - гласилъ майоръ Багстокъ, насильно увлекая товарища, какъ будто вдругъ въ немъ забушевала его собственная кровь.

   - A молодую лэди, кажется, вы называли м-съ Грэйнджеръ? - спросилъ м-ръ Домбипослѣ короткой паузы.

   - Эдиѳь Скьютонъ на восемнадцатомъ году вышла замужъ за Грэйнджера, - началъ майоръ, останавливаясь опять и втыкая палку въ песокъ, какъ будто такой маневръ могъ оживить его воспоминан³я. - Грэйнджеръ былъ тогда полковникомъ нашего полка, прекраснымъ мужчиной сорока одного года. Онъ умеръ черезъ полтора года послѣ свадьбы.

   - Давно это было? - спросилъ м-ръ Домби.

   - Да теперь, я думаю, этой красавицѣ еще нѣтъ тридцати лѣтъ! - отвѣчалъ майоръ, прищуривая глаза и перебрасывая палку на лѣвое плечо. - Да, сэръ, Эдиѳь Грэйнджеръ - звѣзда первой величины. Не такъ ли, Домби?

   - Были y нихъ дѣти?

   - Былъ одинъ сынъ....

   Пасмурное облако набѣжало на лицо м-ра Домби, и глаза его опустились въ землю.

   - Да и тотъ утонулъ, - продолжалъ майоръ, - на пятомъ году отъ рожден³я.

   - Право? - воскликнулъ м-ръ Домби, поднимая голову.

   - Няньку угораздило зачѣмъ-то посадить ребенка на краю лодки, a онъ и бултыхъ въ воду. Это ужъ оконченная и забытая истор³я, a Эдиѳь Грэйнджеръ, первостатейная вдова, непремѣнно превратилась бы въ м-съ Багстокъ, если бы старикашка былъ немного помоложе и побогаче.

   - Разумѣется, въ томъ случаѣ, когда бы съ ея стороны не было препятств³й? - холодно замѣтилъ м-ръ Домби.

   Майоръ страшно заморгалъ своими раковыми глазами и захохоталъ, какъ Мефистофель.

   - Джозефъ Багстокъ, скажу я вамъ, не привыкъ къ препятств³ямъ такого рода. Нѣтъ, Домби, нѣтъ, вамъ, я вижу, не понять старикашки Джоза. A и то сказать, Эдиѳь могла бы выйти замужъ двадцать разъ, если бы не была такъ горда, такъ чертовски горда, сэръ.

   Это обстоятельство, казалось, не уронило красавицу въ глазахъ м-ра Домби.

   - Впрочемъ, гордость есть свойство высокой души, вамъ это извѣстно лучше моего. Вы сами чертовски горды, Домби, и за это то именно уважаетъ васъ Джозефъ Багстокъ.

   Это, со стороны майора, была невольная дань хвалы, вынужденная обстоятельствами и стремительнымъ потокомъ разговора. Кончивъ рѣчь объ этомъ предметѣ, онъ такъ же невольно обратился къ воспоминан³ямъ былыхъ лѣтъ и разсказалъ множество анекдотовъ, изъ которыхъ ясно значилось, что Джозефа Багстока въ старинные годы боготворили самыя блистательныя женщины обоихъ полушар³й.

   Черезъ день м-ръ Домби и майоръ встрѣтили ея высокопревосходительстзо м-съ Скьютонъ съ дочерью въ залѣ минеральныхъ водъ, потомъ на другой день они столкнулись на гуляньи тамъ же, гдѣ и въ первый разъ. Встрѣтившись такимъ образомъ три или четыре раза, они уже изъ одной учтивости должны были сдѣлать имъ визитъ. М-ръ Домби самъ собою никакъ бы не рѣшился идти къ почтеннымъ дамамъ, но на предложен³е майора отвѣчалъ, что готовъ сопровождать его съ большимъ удовольств³емъ. Туземецъ передъ обѣдомъ отправился съ поручен³емъ свидѣтельствовать отъ имени майора и м-ра Домби глубочайшее почтен³е, вмѣстѣ съ извѣст³емъ, что они имѣютъ намѣрен³е нынче вечеромъ явиться лично, если достопочтенныя леди благоволять принять ихъ. Въ отвѣтъ была принесена раздушеная записка, надписанная рукою м-съ Скьютонъ на имя майора Багстока. Отвѣтъ былъ лаконическ³й:

   "Ты, неуклюж³й, гадк³й медвѣдь, - писала м-съ Скьютонъ, - и не заслуживаешь ни милости, ни пощады. Однако-жъ я прощаю тебя, съ услов³емъ, если не будешь шалить. - Послѣдн³я три слова были подчеркнуты. - Можешь придти. Эдиѳь и я кланяемся м-ру Домби".

   Ея высокопревосходительство м-съ Скьютонъ и дочь ея м-съ Грэйнджеръ занимали въ Лемингтонѣ довольно приличную и дорогую квартиру, но уже слишкомъ тѣсную и сжатую, такъ что, отходя на покой, ея в-пр. должна была класть ноги на окошко, a голову въ каминь, между тѣмъ какъ горничная ея в-пр. помѣщалась въ такомъ крохотномъ чуланчикѣ, отгороженномъ отъ гостиной, что она принуждена была вползать и выползать оттуда, какъ хорошенькая змѣйка. Витерсъ, долговязый пажъ, спалъ на дворѣ, подъ черепицами сосѣдней сливочной лавки, a кресла, бывш³я вѣчнымъ камнемъ для этого молодого Сизифа, проводили ночь въ сараѣ подъ навѣсомъ, гдѣ на ослиной телѣгѣ засѣдали куры, высиживая цыплятъ и неся свѣж³я яйца для той же лавки.

   М-ръ Домби и майоръ нашли м-съ Скьютонъ въ воздушномъ нарядѣ, возлежащую на софѣ, обложенную подушками, точь-въ-точь, какъ Клеопатра, - далеко однако-жъ не шекспировская, - на которую время не оказываетъ разрушительнаго вл³ян³я. Взбираясь по лѣстницѣ, гости слышали звуки арфы, умолкнувшей при входѣ ихъ въ гостиную. Эдиѳь оказалась теперь еще величественнѣе, прекраснѣе и надменнѣе. Довольно характеристическая черта, что красота въ этой леди обнаруживалась сама собою и даже противъ ея воли. М-съ Грэйнджеръ знала, что она прекрасна, - иначе и быть не могло, - но въ гордости своей она, казалось, презирала свою красоту. Быть можетъ, она считала слишкомъ ничтожною и недостойною себя дань удивлен³я, возбуждаемую этими прелестями и, быть можетъ, вслѣдств³е тонкаго разсчета, она надѣялась этимъ способомъ еще болѣе возвысить могущественное вл³ян³е на чувствительныя сердца.

   - Надѣюсь, м-съ Грейнджеръ, - сказалъ м-ръ Домби, подходя къ гордой красавицѣ, - не мы причиной, что вы перестали играть?

   - Вы? конечно нѣтъ.

   - Отчего-жъ ты не продолжаешь, милая Эдиѳь? - спросила Клеопатра.

   - Вздумалось - начала, вздумалось - и кончила. Кажется, я могу имѣть свои фантаз³и.

   Равнодуш³е и гордый взглядъ, сопровождавш³й эти слова, совершенно согласовались съ безпечностью, съ какой пробѣжали ея пальцы по струнамъ арфы. Затѣмъ она отступила на нѣсколько шаговъ.

   - Знаете ли, м-ръ Домби, - заговорила мать, играя вѣеромъ, - y насъ съ Эдиѳью доходитъ иногда чуть не до ссоры по поводу этихъ холодныхъ прилич³й, которыя наблюдаются въ разныхъ мелочахъ?

   - Однако-жъ все-таки мы не ссоримся, мама, - сказала Эдиѳъ.

   - Конечно, милая! Фи, фи, какъ это можно! - воскликнула мать, дѣлая слабое покушен³е дотронуться вѣеромъ до плеча дочери. - Отчего мы не болѣе натуральны? Боже мой! Со всѣми этими стремлен³ями, изл³ян³ями сердца, со всѣми высокими побужден³ями, которыя насаждены въ нашихъ душахъ, и которыя дѣлаютъ насъ столь очаровательными, отчего мы не болѣе натуральны?

   - Правда, - сказалъ м-ръ Домби, - совершенная правда.

   - A мы могли бы быть натуральными, если бы захотѣли! - воскликнула м-съ Скыотонъ.

   - Конечно, - сказалъ м-ръ Домби.

   - Позвольте съ вами поспорить, сударыня, - сказалъ майоръ. - Иное дѣло, если бы м³ръ населенъ былъ такими откровенными добряками, какъ ващъ покорнѣйш³й слуга; тогда натуральность была бы y мѣста.

   - Замолчи, негодный! - проговорила м-съ Скьютонъ.

   - Клеопатра повелѣваетъ, - отвѣчалъ майоръ, цѣлуя ея руку, - и Антон³й Багстокъ повинуется.

   - Нѣтъ въ тебѣ ни чувствительности, ни симпат³и, безстыдное создан³е! - воскликнула м-съ Скьютонъ, слегка ударяя майора вѣеромъ, чтобы заставить его замолчать. - A что и жизнь безъ симпатическаго влечен³я сердецъ, безъ магнетическаго стремлен³я душъ, проникнутыхъ уважен³емъ одна къ другой? Какъ холодна была бы наша земля безъ живительныхъ лучей солнца, и какъ мертва была бы наша жизнь безъ симпатическихъ увлечен³й! О, если бы весь м³ръ составлялъ одно сердце!.. какъ бы я любила его?.. Слышишь ли ты, лукавая тварь?

   Майоръ объявилъ, что тогда весь м³ръ принадлежалъ бы Клеопатрѣ безъ раздѣла, a это было бы слишкомъ обидно для другихъ. Клеопатра напомнила, что терпѣть не можетъ лести, и что она принуждена будетъ прогнать его домой, если онъ не станетъ держать на привязи неугомоннаго языка.

   Въ это время долговязый Витерсъ началъ разносить чай. М-ръ Домби подошелъ къ молодой леди.

   - Кажется, здѣсь не слишкомъ большое общество? - заговорилъ онъ, принимая джентльменскую позу.

   - Очень небольшое. Мы почти ни съ кѣмъ незнакомы.

   - Да и не съ кѣмъ знакомиться, - замѣтила м-съ Скьютонъ. - Порядочныхъ людей здѣсь вовсе нѣтъ.

   - То есть, людей съ чувствительными сердцами? Такъ ли мама?

   - Эдиѳь, какъ видите, смѣется надо мной, - проговорила мать, слегка качая головой. - Негодная шалунья!

   - Вы бывали здѣсь и прежде? - спросилъ м-ръ Домби молодую лэди.

   - Очень часто. Впрочемъ, мы, кажется, вездѣ перебывали.

   - Прекрасная страна!

   - Да, говорятъ.

   - Твой кузенъ Фениксъ, Эдиѳь, бредитъ этими мѣстами, - проговорила мать, небрежно облокачиваясь на подушки.

   Дочь грац³озно повернула головкой и нахмурила брови, какъ будто хотѣла показать, что лордъ Фениксъ такого рода человѣкъ, о которомъ она думаетъ менѣе всего на свѣтѣ. Потомъ взоры ея снова обратились къ мру Домби.

   - Всѣ эти мѣста, признаюсь вамъ, мнѣ ужасно наскучили.

   - Неудивительно, если эти прекрасныя произведен³я - вашей кисти, - отвѣчалъ м-ръ Домби, бросивъ взглядъ на дюжину акварельныхъ ландшафтовъ, представлявшихъ окрестности Лемингтона. Рисунки въ безпорядкѣ были разбросаны по столу.

   М-съ Грэйнджеръ, не отвѣчая ничего, гордо сѣла на стулъ.

   - Такъ это произведен³я вашей кисти? - спросилъ м-ръ Домби.

   - Да.

   - И вы также играете и поете? это мнѣ извѣстно.

   - Да.

   На эти вопросы м-съ Грэйнджеръ отвѣчала съ крайней неохотой и съ тѣмъ замѣчательнымъ видомъ пренебрежен³я, который составлялъ характеристическую черту ея красоты. Впрочемъ, она въ совершенствѣ владѣла собой и отнюдь не была въ затруднен³и. Она не избѣгала и разговора, потому что ея лицо постоянно было обращено на м-ра Домби, даже когда онъ молчалъ.

   - У васъ, по крайней мѣрѣ, много средствъ противъ скуки, - сказалъ м-ръ Домби.

   - Вы знаете ихъ всѣ теперь, и другихъ y меня нѣтъ.

   - Прекрасныя средства! Могу ли въ нихъ убѣдиться? - сказалъ м-ръ Домби съ торжественной любезностью, подходя къ арфѣ и положивъ на столъ одинъ