Диккенс Чарльз - Замогильные записки Пикквикского клуба

н³и, и радужно-плѣнительны были ея грезы. Достойно замѣчан³я, что м-ръ Снодграсъ бредилъ всю ночь о миссъ Эмил³и Уардль, между тѣмъ какъ сонныя видѣн³я м-ра Винкеля имѣли главнѣйшимъ образомъ весьма близкое отношен³е къ чернымъ глазамъ, лукавой улыбкѣ и мѣховымъ полусапожкамъ одной молодой дѣвицы.

   Поутру на другой день м-ръ Пикквикъ проснулся очень рано. Его пробудилъ смутный гулъ разныхъ голосовъ и стукъ многочисленныхъ шаговъ. Суматоха была такого рода, что и жирный толстякъ пробудился отъ своего тяжелаго сна. Не снимая ночной ермолки съ нарядными кисточками, м-ръ Пикквикъ сѣлъ на краю постели, повѣсилъ голову и углубился въ размышлен³я. Надлежало разгадать, отчего происходилъ въ домѣ такой необыкновенный шумъ. Женская прислуга и молодыя дѣвушки, гостивш³я на хуторѣ, бѣгали взадъ и впередъ, требовали иголокъ, нитокъ, горячей воды, мыла, помады, и ученый мужъ разслышалъ нѣсколько разъ весьма странныя изрѣчен³я въ родѣ слѣдующихъ: "Приколите, моя милая, подтяните, завяжите, пригладьте, заснуруйте, вотъ такъ, спасибо, душенька".- "Что бы это значило?" - думалъ м-ръ Пикквикъ.- "Не пожаръ ли?" Но углубляясь постепенно въ сущность предмета, онъ припомнилъ, наконецъ, что сегодня свадьба, и что, стало быть, молодыя дѣвицы занимаются своимъ туалетомъ. На этомъ основан³и, онъ самъ поспѣшилъ одѣться въ свой праздничный костюмъ и немедленно сошелъ въ столовую.

   Невозможно описать, съ какимъ волнен³емъ и суетливостью бѣгала по всему дому женская прислуга, перетянутая въ струнку въ своихъ розовыхъ муслиновыхъ платьицахъ. Старая леди величественно выступала теперь въ своемъ парчевомъ платьѣ, не видавшемъ лѣтъ двадцать сряду дневного свѣта, за исключен³емъ тѣхъ, весьма немногихъ лучей, которые насильственно прокрадывались черезъ щели корзинки, гдѣ покоился этотъ форменный нарядъ. М-ръ Трундль, украшенный высокимъ перомъ, былъ, казалось, въ тревожномъ и нервозномъ состоян³и духа. Достопочтенный хозяинъ дома и отецъ невѣсты употреблялъ, повидимому, энергическ³я усил³я казаться беззаботнымъ и веселымъ, но слѣды явнаго безпокойства тѣмъ не менѣе выражались на его лицѣ. Всѣ молодыя дѣвушки находились въ волнен³и и были въ бѣлыхъ кисейныхъ платьяхъ, за исключен³емъ двухъ или трехъ, которыя должны были присутствовать наверху, при туалетѣ невѣсты, въ качествѣ ея дружекъ. Пикквикисты рисовались въ парадныхъ блестящихъ костюмахъ, сшитыхъ по послѣдней модѣ и обновленныхъ теперь въ первый разъ. Передъ домомъ на лугу съ самаго разсвѣта собрались цѣлыя полчища принадлежащихъ къ мызѣ ребятишекъ, взрослыхъ парней и мужей, шляпы которыхъ были украшены перьями, a петлицы сюртуковъ цвѣточками: все это кричало и ревѣло дружнымъ хоромъ, и все провозглашало многая лѣта достопочтенному Уардлю, его чадамъ и домочадцамъ. Коноводомъ этой толпы, само собою разумѣется, былъ не кто другой, какъ м-ръ Самуэль Уэллеръ, который въ одну ночь пр³обрѣлъ всеобщую извѣстность на Дингли-Делль, какъ будто онъ и родился на этой мызѣ.

   Свадьба весьма часто служитъ источникомъ остроум³я и шутокъ для многихъ веселыхъ особъ; но мы, съ своей стороны, не находимъ въ этомъ обстоятельствѣ ни малѣйшаго повода для какой бы то ни было потѣхи. Мы разумѣемъ собственно вѣнчальный обрядъ, и покорнѣйше просимъ принять къ свѣдѣн³ю, что мы душевно ненавидимъ всѣ скрытые или явные сарказмы, которымъ подвергается супружеская жизнь. Много радостей и удовольств³й встрѣчаютъ молодые люди въ день своей свадьбы; но и мног³я заботы тяжелымъ бременемъ падаютъ на ихъ сердце. Невѣста покидаетъ родительск³й домъ навсегда, тотъ домъ, гдѣ впервые испытала она радость и горе жизни, гдѣ развились въ ея сердцѣ чувства преданности и любви къ милымъ особамъ, связаннымъ съ нею узами родства и дружбы - и вотъ, не далѣе какъ сегодня, уйдетъ она въ чужую семью, съ тѣмъ, чтобы продолжать путь своей жизни въ кругу невѣдомыхъ людей ... Что тутъ смѣшного, милостивые государи? Молодая дѣвушка груститъ, тоскуетъ, розы вянутъ на ея щекахъ, и горьк³я слезы льются изъ ея глазъ, когда оставляетъ она родную семью: все это естественныя чувства, которыя отнюдь не могутъ служить предметомъ комическихъ сценъ. Я не стану ихъ описывать, потому что не хочу набрасывать печальный колоритъ на эту главу.

   Скажемъ вкратцѣ, что все шло, какъ слѣдуетъ, и все окончились благополучно. Бракосочетан³е совершалъ старый пасторъ въ приходской церкви Дингли-Делль, и на одной изъ страницъ метрической книги до сихъ поръ блеститъ имя м-ра Пикквика, подписавшагося въ качествѣ свидѣтеля со стороны жениха. Молодая дѣвушка съ черными глазами подписалась весьма нетвердою и дрожащею рукой, такъ что едва могли разобрать ея имя. Почеркъ миссъ Эмил³и и другой невѣстиной подруги тоже чрезвычайно неразборчивъ. Волнен³е, вѣроятно, было общее, хотя молодыя дѣвушки, по выходѣ изъ церкви, согласились вообще, что тутъ, собственно говоря, ничего нѣтъ страшнаго. Правда, черноглазая дѣвица, щеголявшая наканунѣ въ мѣховыхъ полусапожкахъ, объявила м-ру Винкелю, что она ни за что не согласится испытать сама на себѣ так³е ужасы; но мы имѣемъ причины думать, что въ этомъ случаѣ она нѣсколько покривила душой.

   По окончан³и бракосочетан³я, м-ръ Пикквикъ привѣтствовалъ новобрачныхъ поздравительною рѣчью и, при этомъ поздравлен³и, возложилъ на невѣсту богатые золотые часы съ богатѣйшею цѣпочкой, которую, до настоящей минуты, не созерцалъ еще ни одинъ смертный, кромѣ ювелира, продавшаго ученому мужу эту драгоцѣнность. Вслѣдъ за рѣчью м-ра Пикквика загудѣлъ старый церковный колоколъ, и вся компан³я отправилась домой, гдѣ приготовленъ былъ роскошный завтракъ.

   - Эй, ты, сонуля! Куда поставить эти подовые пирожки?- сказалъ м-ръ Уэллеръ жирному парню, когда они вмѣстѣ съ нимъ накрывали на столъ.

   - Вотъ сюда,- отвѣчалъ толстякъ, указывая на середину стола.

   - Очень хорошо,- сказалъ Самуэль,- все теперь y насъ въ порядкѣ, какъ слѣдуетъ быть на свадьбѣ. Святочные пироги, поросенокъ, джентльменск³й соусъ, философск³я трюфли, богатырск³я устрицы ... наше почтен³е, кушай да облизывайся!

   Проговоривъ это, м-ръ Уэллеръ поклонился съ комическою важностью и, отступивъ шага два назадъ, принялся любоваться на симетрическ³й порядокъ, въ какомъ были разставлены джентльменск³я блюда. Въ эту минуту новобрачные, сопровождаемые многочисленной свитой, воротились изъ церкви.

   - Уардль,- сказалъ м-ръ Пикквикъ, усаживаясь за столъ,- въ честь этого счастливаго событ³я мы тяпнемъ по стаканчику вина.

   - Хорошо, дружище, хорошо!- отвѣчалъ м-ръ Уардль.- Эй, Джой!.. ахъ, проклятый, онъ кажется заснулъ.

   - Совсѣмъ нѣтъ, я не сплю,- отвѣчалъ жирный парень, выскакивая изъ отдаленнаго угла, гдѣ онъ пожиралъ святочный пирогъ съ такою жадностью и поспѣшностью, которая въ совершенствѣ противорѣчила медленнымъ и обдуманнымъ движен³ямъ этого интереснаго молодого человѣка.

   - Стаканъ вина м-ру Пикквику!

   - Слушаю, сэръ.

   Наполнивъ и подавъ стаканъ, жирный парень удалился за стулъ своего господина, и принялся наблюдать оттуда веселую игру джентльменскихъ вилокъ и ножей съ какою-то дикою и мрачною радостью, которая была совершенно оригинальна въ своемъ родѣ. Ни одинъ кусокъ съ джентльменскаго блюда не ускользалъ, повидимому, отъ его жаднаго вниман³я, и, казалось, онъ въ своемъ воображен³и глоталъ его съ величайшею жадностью.

   - Благослови васъ Богъ, старый товарищъ!- воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

   - Многая лѣта вамъ, любезный другъ!- воскликнулъ м-ръ Уардль.

   И они чокнулись другъ съ другомъ отъ полноты сердечнаго восторга.

   - М-съ Уардль,- сказалъ м-ръ Пикквикъ,- не мѣшаетъ намъ, старымъ людямъ, въ честь этого радостнаго событ³я выпить всѣмъ по рюмкѣ вина.

   Старушка была, казалось, погружена въ глубокую думу.- Она сидѣла на переднемъ концѣ стола, окруженная съ одной стороны новобрачною четою, a съ другой особой м-ра Пикквика, который рѣзалъ святочный пирогъ. Но лишь только м-ръ Пикквикъ началъ говорить, она мигомъ поняла смыслъ его рѣчи и тотчасъ-же выпила полную рюмку за его долголѣт³е и благоденств³е и счастье ... Затѣмъ, достопочтенная праматерь семейства, одушевленная стародавними воспоминан³ями, представила собран³ю полный и удовлетворительный отчетъ о собственной своей свадьбѣ, и о томъ, как³е длинные шлейфы носились въ ея время, и какъ щеголяли на высокихъ каблучкахъ, и какъ блистала въ тогдашнемъ свѣтѣ прекрасная леди Толлинглауеръ, умершая лѣтъ за сорокъ назадъ, и какъ случилась съ нею одна прелюбопытная истор³я, которую, тоже во всей подробности, разсказала теперь достопочтенная праматерь семейства, причемъ она хохотала отъ всей души, и всѣ молодыя дѣвицы тоже хохотали отъ чистаго сердца, потому что никакъ не могли взять въ толкъ, о чемъ разсуждаетъ grande maman. 3aмѣтивъ, что ея разсказъ производитъ всеобщую веселость, старая леди засмѣялась вдесятеро веселѣе и громче и, для общаго назидан³я, сообщила еще предиковинную истор³ю о старинныхъ робронахъ, причемъ опять молодыя дѣвушки залилсь самымъ задушевнымъ смѣхомъ. Наконецъ, ученый мужъ довершилъ трудную операц³ю со святочнымъ пирогомъ, раздробивъ его на равные куски, по числу гостей. Молодыя дѣвушки, какъ и слѣдуетъ, прятали отъ своихъ порц³й по маленькому кусочку, чтобы вечеромъ, когда придетъ пора ложиться спать, спрятать ихъ подъ свои подушки, отчего каждая изъ нихъ должна была увидѣть во снѣ своего будущаго суженаго-ряженаго. Всѣ замѣтили продѣлки молодыхъ дѣвицъ, и всѣ закатились опять плѣнительно-востор.еннымъ смѣхомъ.

   - М-ръ Миллеръ,- сказалъ м-ръ Пикквикъ своему старому знакомцу, черноволосому и краснощекому джентльмену, сидѣвшему подлѣ него,- м-ръ Миллеръ, рюмку вина съ вами, если позволите.

   - Съ величайшимъ удовольств³емъ, м-ръ Пикквикъ,- отвѣчалъ краснощек³й джентльменъ торжественнымъ тономъ.

   - Включите и меня, господа,- сказалъ пасторъ.

   - И меня,- перебила его жена.

   - И меня, и меня,- закричали двѣ бѣдныхъ родственницы на противоположномъ концѣ стола, которыя кушали съ завиднымъ аппетитомъ и смѣялись при каждомъ остроумномъ словѣ.

   М-ръ Пикквикъ выразилъ свое душевное удовольств³е, и глаза его заискрились лучезарнымъ восторгомъ.

   - Милостивыя государыни и милостивые государи,- вдругъ заговорилъ ученый мужъ, быстро поднимаясь съ мѣста

   - Слушайте, слушайте! слушайте, слушайте! слушайте, слушайте!- завопилъ м-ръ Уэллеръ, въ припадкѣ отчаяннаго энтуз³азма.

   - Позвать сюда всѣхъ слугъ и служанокъ!- закричалъ м-ръ Уардль, предотвращая такимъ образомъ публичный выговоръ, который, безъ сомнѣн³я, Самуэль Уэллеръ неизбѣжно долженъ былъ получить отъ своего господина. - Пусть они выпьютъ по стакану вина за здоровье новобрачныхъ. Ну, Пикквикъ, продолжайте!

   И среди торжественнаго молчан³я, прерываемаго только шепотомъ служанокъ, ученый мужъ началъ такимъ образомъ:

   - Милостивыя государыни и милостивые государи... нѣтъ, къ чему я стану обращаться къ вамъ съ этимъ церемоннымъ титуломъ? Я стану называть васъ лучше друзьями, мои милые друзья, если только дамы позволятъ мнѣ эту вольность ...

   Громк³я рукоплескан³я всѣхъ джентльменовъ и леди пр³остановили на нѣсколько минутъ великолѣпную рѣчь ученаго мужа. Черноглазая дѣвица объявила, между прочимъ, что она готова расцѣловать краснорѣчиваго оратора, и, когда м-ръ Винкель вызвался напередъ самъ получить эти поцѣлуи для передачи ихъ м-ру Пикквику въ качествѣ депутата, ему отвѣчали: - "Ступайте прочь", но въ тоже время выразительные взоры черноглазой дѣвушки говорили очень ясно: - "Останься, сдѣлай милость ..."

   - Милые мои друзья,- началъ опять м-ръ Пикквикъ,- съ позволен³я вашего, я намѣренъ въ настоящемъ случаѣ предложить общ³й тостъ за здоровье жениха и невѣсты!.. Благослови ихъ Богъ! (Рукоплескан³я и слезы). Я убѣжденъ и даже, могу сказать, искренно увѣренъ, что юный другъ мой, м-ръ Трундель, отличается превосходнѣйшими качествами ума и сердца; Что-жъ касается до юной супруги, всѣмъ и каждому извѣстно, что эта очаровательная дѣвица владѣетъ всѣми средствами перенести въ новую сферу жизни то счаст³е, которое въ продолжен³е двадцати лѣтъ она безпрестанно распространяла вокругъ себя въ родительскомъ домѣ.

   Здѣсь раздались оглушительно-громовые залпы и неистовый ревъ жирнаго парня. Для возстановлен³я порядка, м-ръ Уэллеръ принужденъ былъ вывести его за шиворотъ изъ залы. М-ръ Пикквикъ продолжалъ:

   - О, какъ бы я желалъ возвратить назадъ истекш³е годы своей молодости, чтобы сдѣлаться супругомъ ея плѣнительно-очаровательной сестрицы! (Громк³я рукоплескан³я). Но что прошло, того не возвратитъ никакая человѣческая сила. Благодарю судьбу и за то, что мнѣ, по своимъ лѣтамъ, позволительно называть ее своею дочерью, и, конечно, теперь никто не станетъ обвинять меня въ пристраст³и, если скажу, что я люблю и уважаю обѣихъ дѣвицъ и равномѣрно удивляюсь ихъ талантамъ (Рукоплескан³я, рыдан³я и вздохи). Отецъ невѣсты, добрый другъ нашъ, есть человѣкъ благородный въ тѣснѣйшемъ смыслѣ слова, и я горжусь тѣмъ, что имѣю счастье быть съ нимъ знакомымъ (оглушительный залпъ одобрен³й). Онъ великодушенъ, мягкосердъ, правдивъ и честенъ, какъ древн³й спартанецъ, гостепр³именъ, какъ ... какъ ...

   Но шумный восторгъ бѣдныхъ родственниковъ и рыдан³я двухъ пожилыхъ особъ не позволили оратору докончить свое счастливое сравнен³е.

   - Благослови его Всевышн³й, и пусть его совершеннѣйшая дочь наслаждается всѣми душевными и тѣлесными благами, какихъ онъ самъ желаетъ для нея, и да цвѣтетъ его собственное счастье на многая лѣта! (Оглушительный и дружный залпъ рукоплескан³й). Итакъ, милые мои друзья, этотъ кубокъ за здрав³е и благоденств³е добродѣтельнаго семейства!

   Такъ велик³й человѣкъ окончилъ свою рѣчь среди бури и грома одобрительныхъ залповъ. Послѣдовали тостъ за тостомъ. Старикъ Уардль пилъ здоровье м-ра Пикквика; м-ръ Пикквикъ пилъ здоровье старика Уардля, и затѣмъ оба они выпили еще по бокалу за долгоденств³е достопочтенной праматери семейства. М-ръ Снодграсъ въ поэтическихъ выражен³яхъ предложилъ тостъ въ честь м-ра Уардля, на что м-ръ Уардль учтиво отвѣчалъ тостомъ въ честь поэта Снодграса. Одинъ изъ бѣдныхъ родственниковъ, быстро поднявшись съ мѣста, провозгласилъ здоровье м-ра Топмана, и примѣру его немедленно послѣдовали два друг³е родственника, предложивш³е тостъ въ честь и славу м-ра Винкеля. Все веселилось, пило и кричало напропалую, до тѣхъ поръ, пока бѣдные родственники, нагруженные черезъ-чурь избытками заздравнаго нектара, внезапно очутились подъ столомъ, откуда, не безъ нѣкоторыхъ усил³й, вытащилъ ихъ м-ръ Уэллеръ. Это было сигналомъ къ окончан³ю веселаго утренняго пира.

   Чтобы освободиться отъ вл³ян³я винныхъ паровъ, всѣ гости мужескаго пола, по предложен³ю м-ра Уардля, предприняли веселую прогулку миль на двадцать отъ Дингли-Делль. Это произвело ожидаемый эффектъ, и къ обѣду всѣ желудки приготовились снова для воспринят³я заздравныхъ тостовъ. Но бѣдные родственники не могли уже никакими судьбами участвовать ни въ прогулкѣ, ни въ обѣдѣ: ихъ уложили на цѣлыя сутки въ мягк³я постели, и они покоились безпробуднымъ сномъ. Слуги и служанки продолжали веселиться подъ непосредственной командой м-ра Уэллера; жирный парень ѣлъ, пилъ и спалъ, сколько его душѣ было угодно.

   За обѣдомъ опять веселились всѣ и каждый; но уже никто не проливалъ радостныхъ слезъ. Было шумно, игриво и даже поэтически буйно. Затѣмъ наступилъ десертъ, a за десертомъ чай и кофе. Скоро наступилъ балъ - свадебный балъ.

   Парадною залою на Меноръ-Фармѣ была длинная, обитая черными панелями комната съ двумя огромными мраморными каминами, украшенными затѣйливой рѣзьбою въ старинномъ вкусѣ. На верхнемъ концѣ залы, въ тѣнистой бесѣдкѣ, прикрытой со всѣхъ сторонъ остролистникомъ и елкой, засѣдали два скрипача и одинъ арфистъ, ангажированные изъ Моггльтона къ этому торжественному дню. На окнахъ, маленькихъ столахъ передъ зеркалами и каминныхъ полкахъ стояли серебряные массивные канделябры, каждый о четырехъ ручкахъ. Свѣчи горѣли ярко на потолочной люстрѣ и стѣнныхъ кенкетахь, огонь привѣтливо пылалъ въ каминахъ, и веселые голоса, сопровождаемые беззаботнымъ смѣхомъ, раздавались изъ конца въ конецъ. Все было великолѣпно.

   Но особенно содѣйствовалъ къ украшен³ю этой торжественной сцены - опять и опять м-ръ Пикквикъ, явивш³йся въ собран³е безъ своихъ штиблетъ, почти въ первый разъ, какъ могли запомнить его почтенные друзья.

   - Ты ужъ не хочешь ли танцовать, любезный другъ, спросилъ Уардль.

   - A что? разумѣется, хочу!- отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.- Я, какъ видишь, и нарядился для танцевъ.

   И ученый мужъ обратилъ вниман³е пр³ятеля на свои блестящ³е шелковые чулки и узеньк³е башмачки щегольского фасона.

   - Какъ! Вы въ шелковыхъ чулкахъ?- возгласилъ м-ръ Топманъ шутливо-любезнымъ тономъ.

   - Почему-же нѣтъ, сэръ, почему-же нѣтъ?- возразилъ м-ръ Пикквикъ, круто поворачиваясь къ своему сочлену.

   - Ну, конечно, я не вижу причины, почему вамъ не носить шелковыхъ чулокъ,- отвѣчалъ м-ръ Топманъ.

   - И не увидите, сэръ, надѣюсь, что не увидите,- сказалъ м-ръ Пикквикъ полусуровымъ тономъ.

   М-ръ Топманъ хотѣлъ засмѣяться; но разсудилъ, что дѣло можетъ принять серьезный оборотъ; поэтому онъ принялъ степенный видъ и проговорилъ:

   - Хорош³е узоры!

   - Надѣюсь, что не дурны,- отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, устремивъ на него проницательный взглядъ.- Смѣю думать, сэръ, вы ничего не находите экстраординарнаго въ этихъ чулкахъ, разсматриваемыхъ съ джентльменской точки зрѣн³я?

   - О, разумѣется, ничего, какъ честный человѣкъ, будьте въ этомъ увѣрены!- отвѣчалъ м-ръ Топманъ.

   Съ этими словами онъ поспѣшилъ отойдти прочь, и физ³оном³я м-ра Пикквика мгновенно озарилась лучомъ радостной улыбки.

   - Ну, все ли готово?- сказалъ м-ръ Пикквикъ.

   Онъ рисовался впереди съ праматерью семейства, и волнуемый нетерпѣливымъ ожидан³емъ, уже сдѣлалъ четыре фальшивыхъ прыжка.

   - Все, дружище,- сказалъ Уардль.- Начинай.

   Скрипки запилили, арфа расходилась, и м-ръ Пикквикъ принялся выдѣлывать замысловатую филуру; но вдругъ вся танцующая компан³я захлопала руками, и нѣсколько особъ закричали въ одинъ голосъ:

   - Остановитесь, остановитесь!

   - Что это значитъ?- спросилъ м-ръ Пикквикъ,продолжая вертѣться подъ мелодическ³е звуки музыкальныхъ инструментовъ. Въ эту минуту, казалось, не могла остановить его никакая земная сила.

   - Гдѣ Арабелла Алленъ?- закричали двѣнадцать голосовъ.

   - Гдѣ Винкель?- прибавилъ м-ръ Топманъ.

   - Здѣсь мы,- отвѣчалъ этотъ джентльменъ, выплывая изъ отдаленнаго угла съ своею прекрасною подругой:

   Онъ былъ красенъ; но молодая дѣвица, съ черными глазами, была едва-ли не краснѣе своего кавалера.

   - Какъ это странно, м-ръ Винкель, что вы не потрудились во время занять свое мѣсто!- сказалъ м-ръ Пикквикъ, угомонивш³йся, наконецъ, отъ своихъ эксцентрическихъ прыжковъ.

   - Ничего тутъ страннаго нѣтъ, сэръ,- отвѣчалъ м-ръ Винкель.

   - Конечно, конечно, извините, сэръ,- сказалъ м-ръ Пикквикъ, бросая выразительный взглядъ на миссъ Арабеллу и ея кавалера.

   Но нечего было разсуждать о такихъ пустякахъ, потому что арфа и скрипка слишкомъ серьезно принялись за свое дѣло. М-ръ Пикквикъ, перегибаясь и забрасывая свою голову то направо, то налѣво, скрестился руками съ своей дамой и устремилъ свой путь на противоположный конецъ залы, a оттуда къ камину, и отъ камина къ дверямъ, гдѣ, въ самомъ разгарѣ танцовальнаго восторга, онъ долженъ былъ усадить въ кресла престарѣлую праматерь семейства и взять вмѣсто нея другую почтенную старушку, a тамъ еще другую нѣсколько помоложе, a за нею еще и еще другую, уже совсѣмъ молодую, которую, въ скоромъ времени, совершенно очаровалъ онъ потокомъ краснорѣч³я и остроумныхъ любезностей, превосходящихъ всякое описан³е. Все кружилось, вертѣлось и порхало съ увлечен³емъ беззаботной молодости, и все удивлялось необыкновенной изворотливости и ловкости ученаго мужа, который всѣмъ и каждому доказалъ осязательно-нагляднымъ образомъ, что истинно-велик³й человѣкъ можетъ постигать съ одинаковымъ совершенствомъ и науку со всей ея таинственной глубиною, и танцовальное искусство со всѣми его прелестями.

   Прежде, чѣмъ м-ръ Пикквикъ утомился, новобрачная чета удалилась со сцены. Затѣмъ послѣдовалъ внизу великолѣпный ужинъ, и долго послѣ него веселые гости оставались въ столовой, провозглашая заздравные тосты одинъ за другимъ. Поутру, на другой день, когда м-ръ Пикквикъ воспрянулъ отъ глубокаго сна, въ головѣ его возникло смутное воспоминан³е, что онъ въ откровенной и дружелюбной бесѣдѣ, пригласилъ наканунѣ къ себѣ въ Лондонъ около сорока пяти особъ, для которыхъ обѣщался устроить роскошный обѣдъ въ гостинницѣ "Коршуна и Джорджа": обстоятельство, послужившее для него яснымъ доказательствомъ, что заздравные тосты содѣйствовали наканунѣ помрачен³ю его мозга.

   - Я слышалъ, моя милая, что ваши хозяева со всѣми гостями будутъ играть сегодня на кухнѣ?- спросилъ Самуэль Уэллеръ миссъ Эмму.

   - Да, м-ръ Уэллеръ, это ужъ такъ всегда бываетъ y насъ въ первый день святокъ,- отвѣчала миссъ Эмма.- Хозяинъ каждый годъ, со всей точностью, соблюдаетъ этотъ обычай.

   - Хозяинъ вашъ, должно быть, чудесный человѣкъ,- сказалъ м-ръ Уэллеръ.

   - Да, ужъ такой чудесный, я вамъ скажу, просто разливанное море!- замѣтилъ жирный парень, вмѣшиваясь въ разговоръ.- Къ нынѣшнемму дню, напримѣръ, онъ откормилъ, м-ръ Уэллеръ, такую свинку... словомъ сказать, что въ ротъ, то спасибо.

   - Ужъ и вы встали, любезный?- спросилъ Самуэль.

   - Какъ же, м-ръ Уэллеръ, я уже успѣлъ и перекусить кое-чего.

   - Хорошо, дружище, только знаете-ли что?- сказалъ м-ръ Уэллеръ выразительнымъ тономъ.- Бывали вы въ звѣринцѣ?

   - Нѣтъ, не случалось; a что?

   - Вы очень похожи, по своимъ ухваткамъ, на змѣя, котораго зовутъ удавомъ.

   - Что-жъ такое? Это не бѣда, я полагаю.

   - Конечно, не бѣда, да только, примѣромъ сказать, если вы безпрестанно будете все спать и ѣсть, съ вами, пожалуй, повторится одна весьма непр³ятная истор³я, случившаяся съ однимъ старикомъ, который носилъ косу.

   - Что же съ нимъ случилось?- спросилъ жирный парень испуганнымъ тономъ.

   - Я разскажу, если хотите,- отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.- Прежде всего надобно знать, что онъ заплывалъ какъ откормленный боровъ и, наконецъ, растолстѣлъ до того, что цѣлыя сорокъ пять лѣтъ ни разу не могъ видѣть своихъ собственныхъ башмаковъ.

   - Ахъ, как³я страсти!- воскликнула Эмма.

   - Да, моя милая,- продолжалъ м-ръ Уэллеръ,- и еслибъ, примѣромъ сказать, вздумалось вамъ изъ-за обѣденнаго стола показать ему свои ножки, онъ бы никакъ не увидалъ ихъ. Очень хорошо-съ. Былъ этотъ джентльменъ конторщикомъ по коммерческой части и обыкновенно хаживалъ въ свою контору каждый день съ прекраснѣйшею золотою цѣпочкой, которая выставлялась фута на полтора изъ его жилетнаго кармана, гдѣ лежали y него огромные золотые часы, столько же толстые, какъ самъ онъ, если, то-есть, судить пропорц³онально.- "Вамъ бы ужъ лучше не носить сь собой этихъ часовъ", говорятъ однажды друзья этого стараго джентльмена.- "А почему?" говоритъ онъ.- "Потому, дескать", говорятъ они, "что ихъ могутъ украсть".- "Будто бы?" говоритъ онъ.- "Право", говорятъ они.- "Хорошо", говоритъ онъ,- "желалъ бы я видѣть вора, который бы вздумалъ покуситься на такую кражу: я и самъ, чорть побери, не могу ихъ вынуть изъ кармана, потому что карманъ узеньк³й, и конецъ часовой цѣпочки, для пущей безопасности, пришитъ къ подкладкѣ. Какъ скоро мнѣ надо справиться, какой часъ, я всегда завертываю по дорогѣ въ булочную и тамъ смотрю на часовую стрѣлку".- И вотъ, судари мои, похаживаетъ онъ съ своей напудренной косой, и посмѣивается, и смѣло выставляетъ свое брюшко впередъ, какъ будто самъ чортъ ему не братъ. Не было въ цѣломъ Лондонѣ ни одного карманнаго воришки, который бы не попыталъ своего счастья около этого стараго джентльмена; но цѣпочка его всегда держалась крѣпко на своемъ мѣстѣ и часы не шевелились, какъ будто приросли къ тѣлу. Каждый вечеръ онъ спокойно возвращался домой и хохоталъ на своемъ диванѣ до упада, такъ что напудренная его коса болталась, какъ маятникъ на стѣнныхъ часахъ. Однажды, наконецъ, выходитъ онъ опять на широкую улицу, идетъ по тротуару, вальяжно переваливаясь съ боку-на-бокъ, и вотъ, смѣю доложить, видитъ онъ карманнаго вора, который гуляетъ около него съ какимъ то мальчуганомъ, a y мальчугана голова, такъ сказать, то же что пивной котелъ. Разумѣется, старый джентльменъ угадалъ воришку съ перваго взгляда.- "Ну", говоритъ онъ "будетъ потѣха, чортъ ихъ побери: пусть попробуютъ счастья. Ни лысаго бѣса не поймаютъ". Проговоривъ это, онъ уже началъ ухмыляться, какъ вдругъ мальчишка, съ огромной башкой, отцѣпившись отъ своего товарища, разлетѣлся прямо на него и пырнулъ своимъ лбомъ въ самую середину его толстаго брюха, такъ что старый джентльменъ тутъ же упалъ навзничъ и растянулся по тротуару.- "Разбой, разбой!" кричалъ толстякъ.- "Ничего", говоритъ воръ, "все теперь въ порядкѣ: будь впередъ умнѣе и не безпокой понапрасну промышленныхъ людей." Ну, вы ужъ понимаете, сударыня, когда всталъ старый джентльменъ, въ карманѣ его не было ни цѣпочки, ни часовъ; a что всего хуже, желудокъ y него совсѣмъ пересталъ варить, да-таки просто ничего не варилъ до самаго послѣдняго конца. Такъ-то, молодой человѣкъ, перестаньте откармливать себя и зарубите себѣ на носу этотъ анекдотъ. Толстота къ добру не поведетъ.

   По заключен³и этой сентенц³и, оказавшей, повидимому, могущественное вл³ян³е на разнѣженныя чувства жирнаго парня, онъ и м-ръ Уэллеръ, въ сопровожден³и миссъ Эммы, направили свои шаги въ огромную кухню, гдѣ уже между тѣмъ собралось все джентльменское общество, слѣдуя ежегодному святочному обыкновен³ю, которое съ незапамятныхъ временъ исполнялось предками старика Уардля.

   На потолкѣ этой кухни, въ самомъ ея центрѣ, старикъ Уардль повѣсилъ собственными руками огромную вѣтвь омелы, и эта знаменитая вѣтвь мгновенно подала поводъ къ самой восхитительной и отрадной сценѣ, гдѣ опять первая роль должна была принадлежать достославному основателю и президенту столичнаго клуба. Подбоченясь и расшаркиваясь обѣими ногами, м-ръ Пикквикъ ловко подлетѣлъ къ старой леди, взялъ ее за руку, подвелъ къ таинственной вѣтви и привѣтствовалъ свою даму со всею любезностью кавалера временъ леди Толлинглауеръ. Старая леди соблаговолила принять поцѣлуи великаго человѣка со всѣмъ достоинствомъ и важностью, приличною такому торжественному случаю; но молодыя дѣвицы, всѣ до одной, вздумали на первый разъ оказать рѣшительно сопротивлен³е, потому, вѣроятно, что старинный обрядъ утратилъ свое первобытное значен³е въ ихъ глазахъ, или потому, что сопротивлен³е ихъ естественнымъ образомъ могло возвысить цѣнность удовольств³й отъ буквальнаго исполнен³я стариннаго обряда. Какъ бы то ни было, молодыя дѣвицы зашумѣли, засуетились, забарахтались, завизжали, забѣгали по всѣмъ угламъ и обращались ко всѣмъ возможнымъ уловкамъ, не думая, однакожъ, выбѣгать изъ кухни, что, конечно, всего легче и скорѣе могло бы каждую изъ нихъ освободить отъ назойливости неотвязчивыхъ джентльменовъ. Казалось, эта суматоха начинала уже надоѣдать нѣкоторымъ господамъ; но въ ту пору, когда, повидимому, пропадала всякая надежда на буквальное исполнен³е обряда, дѣвицы вдругъ остановились какъ вкопанныя, и смиренно подставили свои розовыя щечки для джентльменскихъ поцѣлуевъ. М-ръ Винкель поцѣловалъ молодую дѣвушку съ черными глазами; м-ръ Снодграсъ приложилъ свои губы къ сахарнымъ устамъ миссъ Эмил³и Уардль; м-ръ Уэллеръ, не дожидаясь очереди стоять подъ святочнымъ кустомъ, перецѣловалъ всю прислугу женскаго пола, начиная съ миссъ Эммы. Бѣдные родственники цѣловали, кто кого попалъ, не разбирая ни возраста, ни пола. Старикъ Уардль стоялъ неподвижно и безмолвно, прислонившись спиною къ камину и обозрѣвая всю эту сцену съ неизрѣченнымъ наслажден³емъ. Жирный толстякъ оскалилъ зубы и пожиралъ святочный пирогъ.

   Мало-по-малу все угомонилось и пришло въ обыкновенный порядокъ. Поцѣловавъ еще разъ достопочтенную праматерь семейства, м-ръ Пикквикъ величаво остановился подъ завѣтнымъ деревомъ, и мысли его, повидимому, погрузились въ созерцан³е золотого вѣка. Въ эту минуту, вдругъ, ни съ того, ни съ сего, молодая дѣвица съ черными глазами бросилась на шею великаго мужа и влѣпила самый звонк³й поцѣлуй въ его лѣвую щеку. Оказалось, что это было условленнымъ сигналомъ, и прежде чѣмъ м-ръ Пикквикъ успѣлъ опомниться и вникнуть въ сущность дѣла, цѣлый хоръ веселыхъ дѣвицъ окружилъ его со всѣхъ сторонъ.

   Умилительно и трогательно было видѣть, какъ велик³й человѣкъ стоялъ въ самомъ центрѣ этой цвѣтущей группы: его цѣловали въ лобъ, въ виски, въ подбородокъ, въ щеки и даже въ очки; но послѣ всѣхъ этихъ поцѣлуевъ, сопровождавшихся громкимъ смѣхомъ, открылась сцена еще болѣе трогательная и умилительная. Невидимая рука вдругъ сорвала очки съ его ученаго президентскаго носа и завязала ему глаза шелковымъ платкомъ: понуривъ голову и растопыривъ руки, м-ръ Пикквикъ переходилъ изъ угла въ уголъ и отъ одной стѣны къ другой, до тѣхъ поръ, пока не удалось ему поймать одного изъ бѣдныхъ родственниковъ, который уже потомъ все остальное время пробѣгалъ съ завязанными глазами. Послѣ жмурокъ, гдѣ м-ръ Пикквикъ оказалъ необыкновенную ловкость, наступила знаменитая игра въ "Хватай Дракона" {Въ металлическую чашку, наполненную спиртомъ, бросаютъ нѣсколько ягодъ изюма и потомъ зажигаютъ спиртъ. Дѣйствующ³я лица обязаны ловить эти ягоды изъ горящей влаги. Въ этомъ и состоитъ игра называемая "Snap Dragon". Прим. перев.}, продолжавшаяся до тѣхъ поръ, пока всѣ дѣйствующ³я лица пережгли свои пальцы. Затѣмъ, среди кухни, явился великолѣпный столъ, гдѣ между прочимъ всѣ и каждый должны были угощать себя яблочнымъ виномъ, которое пѣнилось и кипѣло въ огромномъ сосудѣ изъ красной мѣди.

   - Превосходно!- воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, бросая вокругъ себя торжественные взоры.- Вотъ это ужъ подлинно можно назвать комфортомъ нашей незатѣйливой жизни.

   - Мы неизмѣнно каждый годъ соблюдаемъ этотъ обычай,- сказалъ м-ръ Уардль.- Хозяева и слуги садятся всѣ вмѣстѣ за столомъ, и, въ ожидан³и полночи, обыкновенно разсказываетъ кто-нибудь старинную истор³ю. Трундель, возьми кочергу, любезный, и поправь огонь.

   Мир³ады искръ посыпались отъ горящихъ головней, и яркое пламя изъ камина отразилось на всѣхъ лицахъ.

   - Хотите ли, господа, я пропою вамъ пѣсню?- сказалъ м-ръ Уардль.

   - Сдѣлай милость,- отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

   И м-ръ Уардль, наполнивъ кубокъ яблочной настойкой, пропѣлъ, къ удовольств³ю всей компан³и, святочную пѣснь, гдѣ доказывалось какъ дважды-два, что зима - самое лучшее изъ временъ года, a святки - лучшая недѣля во всей зимѣ. Залпъ рукоплескан³й и заздравный тостъ, предложенный всѣмъ хоромъ, были достойною наградою для благороднаго пѣвца.

   - Уфъ, какая демонская погода, господа!- сказалъ одинъ изъ гостей, заглянувш³й въ окно.

   - A что?- спросилъ Уардль.

   - Снѣгъ валитъ хлопьями, вѣтеръ воетъ какъ голодный волкъ, и, кажется, подымается мятель.

   - О чемъ это онъ говоритъ?- съ безпокойствомъ спросила старая леди.- Ужъ не случилось ли чего-нибудь.

   - Нѣтъ, матушка, ничего,- отвѣчалъ Уардль,- Джемсъ замѣтилъ только, что на дворѣ поднимается вьюга. Отсюда даже слышно, какъ вѣтеръ реветъ черезъ трубу.

   - Вотъ что!- сказала старая леди.- Помню, лѣтъ за пять передъ тѣмъ, какъ умереть твоему отцу, былъ такой-же сильный вѣтеръ, и снѣгъ почти залѣпилъ передн³я окна. Въ тотъ самый вечеръ онъ еще разсказалъ намъ истор³ю о чертенятахъ, которые унесли старика Габр³эля Грубба. Я это очень хорошо помню.

   - О какой это истор³и говоритъ ваша матушка?- спросилъ м-ръ Пикквикъ.

   - То есть, собственно говоря, никакой тутъ истор³и нѣтъ, любезный другъ. Фантаз³я довольно странная: ей пришелъ въ голову могильщикъ, о которомъ въ здѣшнемъ народѣ носятся слухи, будто чертенята занесли его въ как³я-то невѣдомыя страны.

   - Прошу покорно!- воскликнула старая леди.- Развѣ есть между вами безтолковыя головы, которыя не повѣрятъ этому разсказу? Прошу покорно! Ты еще ребенкомъ могъ слышать и знать, что все истинная правда. Вѣдь Грубба унесли?

   - Ну, да матушка, я не сомнѣваюсь, если вамъ угодно,- съ улыбкой отвѣчалъ Уардль. видишь ли, другъ Пикквикъ, жилъ-былъ могильщикъ Груббъ, котораго занесли чертенята: вотъ тебѣ и вся истор³я отъ начала до конца.

   - О, нѣтъ, этимъ ты не отдѣлаешься, Уардль: я хочу слышать все, по порядку, и твоя обязанность разсказать намъ, какъ это было, и зачѣмъ, и почему.

   Уардль улыбнулся и поспѣшилъ предложить заздравный тостъ, принятый всѣми съ одинаковымъ восторгомъ. Затѣмъ, когда всѣ глаза и уши обратились на него, онъ началъ разсказывать слѣд...

   Однакожъ, надобно знать честь: эта глава и безъ того черезчуръ длинна. Мы совсѣмъ упустили изъ виду обязанность добросовѣстныхъ издателей и очевидно перешагнули черезъ барьеръ литературныхъ прилич³й. Итакъ, милостивые государыни и государи, начинается.-

  

  

   Въ нѣкоторомъ славномъ городѣ, за нѣсколько сотенъ лѣтъ, когда еще не было на бѣломъ свѣтѣ нашихъ дѣдовъ и отцовъ, жилъ-былъ нѣк³й мужъ, по имени Габр³эль Груббъ, ключарь и могильщикъ нѣкоего кладбища, гдѣ, съ незапамятныхъ временъ, покоились цѣлыя сотни тысячъ мертвецовъ. Изъ того, милостивые государи, что онъ былъ человѣкъ, окруженный на каждомъ шагу символами смерти, никакъ не слѣдуетъ, я полагаю, что характеръ y него непремѣнно долженъ быть угрюмый, печальный и суровый: всѣ гробовщики, сколько мнѣ извѣстно, народъ чрезвычайно веселый, и я зналъ на своемъ-вѣку одного факельщика, который y себя, въ домашнемъ кругу, за бутылкой пива, жилъ припѣваючи въ полномъ смыслѣ слова, то есть, распѣвалъ онъ самыя веселыя пѣсни отъ ранняго утра до поздней ночи. При всемъ томъ, вы угадали: Габр³эль Груббъ точно былъ пасмуренъ, угрюмъ даже мизантропъ съ головы до ногъ, потому что онъ велъ дружбу и бесѣдовалъ только съ самимъ собою да еще съ походною бутылочкой широкаго размѣра, которую имѣлъ похвальное обыкновен³е всегда носить въ одномъ изъ своихъ глубокихъ кармановъ.

   Однажды, наканунѣ святокъ, часа за полтора до полночи, Габр³эль взвалилъ на плечо свой заступъ, засвѣтилъ фонарь и отправился, по своимъ дѣламъ, на старое кладбище: ему нужно было приготовить къ утру свѣжую могилу. Теперь онъ былъ особенно не въ духѣ и ускорялъ свои шаги, разсчитывая весьма основательно, что хандра его пройдетъ, если онъ усердно примется за свою обычную работу. Продолжая свой путь вдоль старинной улицы, онъ видѣлъ, какъ веселое зарево каминовъ пробивалось черезъ окна, и слышалъ, какъ шумѣли и смѣялись счастливыя семейства, привѣтствовавш³я другъ друга съ наступлен³емъ святокъ: въ это-же самое время до чуткаго его носа доносилось благовон³е святочныхъ пирожковъ и другихъ безчисленныхъ яствъ, приготовленныхъ на кухнѣ къ семейному пиру. Все это тяжелымъ камнемъ налегло на сердце Габр³эля Грубба, и когда вслѣдъ затѣмъ, повыскочили на улицу группы ребятишекъ, сопровождаемыя веселыми дѣвочками въ папильоткахъ и съ курчавыми волосами, могильщикъ улыбнулся демонской улыбкой, и воображен³е его мигомъ нарисовало вереницу дѣтскихъ болѣзней, задушающихъ человѣческую жизнь въ самомъ ея началѣ. Это утѣшило его.

   При этомъ счастливомъ настроен³и духа Габр³эль подвигался впередъ, отвѣчая по-временамъ грубымъ и хриплымъ голосомъ на поклоны и привѣтств³я сосѣдей, проходившихъ мимо. Наконецъ, онъ повернулъ въ темную аллею, по прямому направлен³ю къ кладбищу. На этомъ мѣстѣ всегда было мрачно и пусто, и городск³е жители могли проходить здѣсь только днемъ, когда кто-нибудь хотѣлъ сдѣлать печальный визитъ своему отжившему родственнику или другу. Легко, стало быть, представить удивлен³е и вмѣстѣ негодован³е могильщика, когда онъ увидѣлъ на самомъ концѣ аллеи какого-то пузыря, который ревѣлъ во все горло святочную пѣсню. Не говоря дурного слова, Габр³эль поставилъ фонарь на землю, и, когда мальчишка, спѣшивш³й, вѣроятно, на святочный вечеръ къ своимъ родственникамъ, подбѣжалъ къ нему на ближайшее разстоян³е, могильщикъ, со всего размаха, съѣздилъ его кулакомъ по головѣ, отчего бѣдный залился горькими слезами и запѣлъ уже совсѣмъ другую пѣсню. Совершивъ этотъ подвигъ, Габр³эль Груббъ поднялъ опять свой фонарь, и, ускоривъ шаги, вступилъ черезъ нѣсколько минутъ на кладбище и отворилъ сильною рукою желѣзную калитку.

   Первымъ его дѣломъ было снять свой балахонъ и поставить фонарь на землю. Затѣмъ Габр³эль Груббъ взялъ свой заступъ и съ веселымъ духомъ принялся копать недоконченную могилу. Земля была мерзлая и жесткая, молодой мѣсяцъ свѣтилъ тускло, работа подвигалась медленно. При другихъ обстоятельствахъ и въ другое время все это, вѣроятно, могло бы въ могильщикѣ разстроить душевное спокойств³е; но теперь онъ былъ совершенно счастливъ и доволенъ собою. Проработавъ около часа, Габр³эль Груббъ сѣлъ на одинъ изъ могильныхъ камней и втянулъ въ себя нѣсколько глотковъ живительной влаги. Это развеселило его до такой степени, что онъ громкимъ голосомъ пропѣлъ могильную пѣсню и потомъ еще громче захохоталъ.

   - Ха, ха, ха!

   - Ха, ха, ха!- повторилъ голосъ, раздавш³йся за спиной Габр³эля Грубба.

   Могильщикъ насторожилъ уши и пр³остановился въ то самое мгновен³е, какъ плетеная бутылка снова готова была прикоснуться къ его устамъ. Ближайшая могила, гдѣ сидѣлъ онъ, была такъ же спокойна и безмолвна, какъ все кладбище въ эту блѣдно-лунную ночь. Сѣдой иней алмазами блестѣлъ и сверкалъ на могильныхъ камняхъ. Снѣгъ бѣлымъ саваномъ разстилался по всему пространству. Ни малѣйш³й шорохъ не нарушалъ глубокаго спокойств³я торжественной сцены.

   - Нечего тутъ трусить,- проговорилъ Габр³эль, приставляя опять бутылку къ своимъ губамъ,- это было эхо.

   - Нѣтъ, не эхо,- сказалъ басистый голосъ.

   Габр³эль вскочилъ и какъ вкопанный остановился отъ изумлен³я и страха: глаза его устремились на фигуру, отъ вида которой мгновенно похолодѣла его кровь. Съ перваго взгляда могильщикъ догадался и понялъ, что фигура, сидѣвшая въ перпендикулярной позѣ на могильномъ камнѣ, не могла принадлежать къ живымъ существамъ этого м³ра. Ея длинныя, фантастическ³я ноги были закинуты одна на другую, и голыя фантастическ³я руки опирались на ея колѣни. На тощемъ ея тѣлѣ, спереди, была бѣлая, какъ снѣгъ, простыня, украшенная небольшими прорѣзами, a сзади - коротеньк³й плащъ покрывалъ ея спину. Кружевныя манжеты, вмѣсто галстуха, украшали ея шею, и длинные башмаки съ заостренными концами были на ея ногахъ. На головѣ ея торчала шляпа съ широкими полями, украшенная единственнымъ перомъ. Шляпа подернута была сѣдымъ инеемъ, и фигура имѣла такой спокойный видъ, какъ будто могильный камень былъ ея обыкновенной резиденц³ей двѣсти или триста лѣтъ подрядъ. Она сидѣла съ большимъ комфортомъ, высунувъ языкъ и дѣлая преуморительныя гримасы, как³я только могутъ быть приличны выходцамъ съ того свѣта. Могильщикъ понялъ, что ему приходится имѣть дѣло съ нечистымъ духомъ.

   - Это было не эхо!- сказалъ нечистый духъ.

   Габр³эль Груббъ остолбенѣлъ, и языкъ его не поворотился для отвѣта.

   - Что ты дѣлаешь здѣсь наканунѣ Рождества?- спросилъ духъ суровымъ тономъ.

   - Копаю могилу, сэръ,- пролепеталъ Габр³эль Груббъ.

   - Кто-жъ въ такую ночь бродитъ здѣсь по кладбищу, нарушая могильный сонъ мертвецовъ?- спросилъ духъ страшно-торжественнымъ тономъ.

   - Габр³эль Груббъ! Габр³эль Груббъ!- завизжалъ дик³й хоръ нестройныхъ голосовъ, которые, казалось, наполняли все кладбище.

   Могильщикъ оглянулся во всѣ стороны, но не увидѣлъ ничего.

   - Что y тебя въ этой бутылкѣ?- спросилъ нечистый.

   - Желудочная настойка, сэръ.

   - Кто-жъ пьетъ на кладбищѣ желудочную настойку въ такую торжественную ночь.

   - Габр³эль Груббъ! Габр³эль Груббъ!- подхватили невидимые голоса.

   Нечистый духъ бросилъ злобный взглядъ на испуганнаго могильщика и, возвысивъ свой голосъ, закричалъ:

   - A кто будетъ нашей законной добычей въ эту