Диккенс Чарльз - Замогильные записки Пикквикского клуба

- сказала м-съ Уэллеръ, бросая весьма неблагосклонный взглядъ на лицо Самуэля.

   - Думать надобно, что Уэллеръ,- отвѣчалъ невозмутимый Самуэль,- и я надѣюсь, что этотъ преподобный джентльменъ извинитъ меня, если въ его присутств³и я засвидѣтельствую свое нижайшее почтен³е достойной супругѣ моего отца.

   Это былъ, такъ сказать, двухствольный комплиментъ, означавш³й, во-первыхъ, что м-съ Уэллеръ была пр³ятная дама и, во-вторыхъ, что м-ръ Стиджинсъ имѣлъ священническую наружность. Выстрѣливъ такимъ образомъ, Самуэль немедленно подошелъ къ своей мачихѣ и влѣпилъ громк³й поцѣлуй въ ея красную щеку.

   - Отойди отъ меня,- сказала м-съ Уэллеръ, отталкивая молодого человѣка.

   - Стыдитесь, молодой человѣкъ,- сказалъ красноносый джентльменъ.

   - Стыжусь, очень стыжусь, покорно васъ благодарю,- отвѣчалъ Самуэль,- м-съ Уэллеръ еще такъ молода и хороша. Вы справедливо изволили замѣтить.

   - Все суета суетъ,- сказалъ м-ръ Стиджинсъ.

   - Ахъ, да, и всяческая суета! - подхватила м-съ Уэллеръ, поправляя свой чепецъ.

   Самуэль Уэллеръ не сдѣлалъ никакихъ замѣчан³й. Его молчан³е служило несомнѣннымъ знакомъ безпрекословнаго соглас³я.

   Красноносый джентльменъ былъ, повидимому, очень недоволенъ визитомъ Самуэля, и не подлежало ни малѣйшему сомнѣн³ю, что м-съ Уэллеръ могла бы также, не нарушая своего комфорта, обойтись безъ этого визита. Не было, однакожъ, никакихъ основательныхъ причинъ выпроводить молодого человѣка, и м-съ Уэллеръ, скрѣпя сердце, пригласила его принять участ³е въ общей трапезѣ.

   - Какъ поживаетъ мой отецъ?- спросилъ м-ръ Уэллеръ.

   При этомъ вопросѣ м-съ Уэллеръ воздѣла къ потолку свои руки и странно моргнула обоими глазами, какъ будто въ ея сердцѣ пробудились весьма болѣзненныя чувства.

   М-ръ Стиджинсъ простоналъ.

   - Что дѣлается съ этимъ джентльменомъ?- спросилъ Самуэль.

   - Онъ соболѣзнуетъ о поведен³и твоего отца,- отвѣчала м-съ Уэллеръ.

   - Неужели?- сказалъ Самуэль.

   - И y него есть на это основательныя причины,- прибавила съ важностью м-съ Уэллеръ.

   М-ръ Стиджинсъ взялъ новый пирожокъ и простоналъ глубоко.

   - Отецъ твой - закоснѣлый грѣшникъ,- сказала м-съ Уэллеръ.

   - Соболѣзную о немъ и совоздыхаю,- сказалъ м-ръ Стиджинсъ.

   Затѣмъ м-ръ Стиджинсъ послалъ въ ротъ огромный кусокъ пирога и снова испустилъ глубок³й стонъ.

   М-ръ Уэллеръ почувствовалъ сильнѣйшее желан³е вышибить что-нибудь, похожее на дѣйствительный стонъ изъ груди красноносаго джентльмена; но онъ обуздалъ свою волю и проговорилъ довольно спокойнымъ тономъ:

   - Что-жъ? Развѣ старикъ совратился съ истиннаго пути?

   - Совратился! Онъ никогда и не зналъ истиннаго пути,- сказала м-съ Уэллеръ,- его сердце ожесточилось, душа окрѣпла и воля его обращена на нечестивыя дѣла. Каждый вечеръ этотъ добродѣтельный человѣкъ,- не хмурьтесь, м-ръ Стиджинсъ: я всегда скажу, что вы добродѣтельнѣйш³й человѣкъ,- каждый вечеръ онъ приходитъ къ намъ, и сидитъ по цѣлымъ часамъ; но это не производитъ на твоего отца никакого впечатлѣн³я.

   - Скажите, пожалуйста, это очень странно,- замѣтилъ Самуэль,- на меня бы, авось, это произвело сильнѣйшее впечатлѣн³е, если бы я былъ на его мѣстѣ. Жаль, очень жаль.

   - Дѣло въ томъ, молодой мой другъ,- сказалъ м-ръ Стиджинсъ торжественнымъ тономъ,- что одебелѣло сердце вашего родителя, и тяжело слышитъ онъ своими умственными ушами. Ахъ, юный другъ мой, кто бы кромѣ него могъ устоять противъ побѣдительнаго краснорѣч³я нашихъ шестнадцати сестеръ, собирающихъ подписку на благочестивое дѣло? Добродѣтельныя особы, принадлежащ³я къ нашему обществу, желаютъ снабдить дѣтей вестъ-индскихъ негровъ фланелевыми фуфайками и носовыми нравственными платками.

   - Что это за носовые нравственные платки?- спросилъ Самуэль.- Я въ жизнь не слыхалъ о такой мебели.

   - Эти платки, юный другъ мой, изобрѣтены вмѣстѣ для забавы и поучен³я, потому что по краямъ ихъ четкими буквами изображены разныя нравственныя изречен³я, приспособленныя къ дѣтскому разумѣн³ю,- сказалъ красноносый джентльменъ.

   - Да, я видывалъ ихъ въ лавкахъ полотняныхъ товаровъ,- сказалъ Самуэль.- Выдумка недурная.

   М-ръ Стиджинсъ выпилъ глотокъ ананасоваго пунша и снова испустилъ глубок³й вздохъ.

   - И ваши дамы никакъ не могли уломать моего отца?- спросилъ Самуэль.

   - Никакъ. Сидитъ себѣ, какъ байбакъ, прости Господи, и покуриваетъ трубку,- сказала м-съ Уэллеръ.- Разъ онъ даже назвалъ этихъ дѣтей вестъ-индскихъ негровъ ... чѣмъ онъ ихъ назвалъ, м-ръ Стиджинсъ?

   - Паршивыми щенками,- отвѣчалъ съ глубокимъ вздохомъ м-ръ Стиджинсъ.

   - Ну да, я и забыла,- сказала м-съ Уэллеръ.- Горе ему, окаянному.

   Два новыхъ вздоха и стона заключили достойнымъ образомъ этотъ приговоръ нечестивому старику.

   Были бы, вѣроятно, открыты и друг³е прегрѣшен³я въ этомъ родѣ, но чай уже слишкомъ разжижился, ананасовый пуншъ исчезъ и не осталось на столѣ ни одного изъ горячихъ пирожковъ. Красноносый джентльменъ вспомнилъ весьма кстати, что ему предстоитъ выполнить еще кое-как³я обязанности и вышелъ изъ дверей въ сопровожден³и хозяйки.

   Когда чайный подносъ исчезъ со стола и огонь потухъ въ каминѣ, м-ръ Уэллеръ старш³й подъѣхалъ къ воротамъ "Маркиза Гренби" и, войдя въ трактиръ, встрѣтился съ своимъ возлюбленнымъ сыномъ.

   - Ба! Это ты, Самми!- воскликнулъ отецъ.

   - Я, дядюшка,- сказалъ сынъ.

   И они крѣпко пожали другъ другу руки.

   - Радъ тебя видѣть, Самми,- сказалъ м-ръ Уэллерь старш³й,- хотя не понимаю, чортъ побери, какъ ты поладилъ съ своей мачехой. Она вѣдь безпардонная баба!

   - Тише!- остановилъ его Самуэль.- Она дома.

   - Ничего: не услышитъ. Послѣ чаю она всегда спускается внизъ часика на два, и мы съ тобой можемъ повальяжничать, Самми.

   Проговоривъ это, старикъ Уэллеръ налилъ два стакана горячаго пунша и набилъ двѣ трубки табакомъ. Отецъ и сынъ усѣлись передъ каминомъ на мягкихъ креслахъ другъ противъ друга и закурили свои трубки.

   - Кто-нибудь былъ здѣсь, Самми?- спросилъ старикъ послѣ продолжительнаго молчан³я.

   Самуэль утвердительно кивнулъ головой.

   - Красноносый парень?- спросилъ отецъ.

   Самуэль кивнулъ опять.

   - Расторопный малый, чортъ бы его побралъ,- сказалъ м-ръ Уэллеръ, выпуская облако дыма.

   - Это видно съ перваго взгляда,- замѣтилъ Самуэль.

   - Ведетъ дѣла на чистоту,- сказалъ старикъ.

   - Какъ это?

   - Занимаетъ деньги y этихъ бабъ и отдаетъ ихъ въ долгъ по мелочамъ - на жидовск³е проценты, такъ что капиталъ y него удвоивается въ как³е-нибудь два мѣсяца. Плутъ первостатейный, Самми.

   Самуэль согласился съ такимъ крайнимъ выводомъ своего достопочтеннаго родителя.

   - Такъ ты не подписался на эти фланелевыя фуфайки?- сказалъ онъ.

   - Разумѣется, нѣтъ. Посуди самъ, мой другъ: за коимъ бѣсомъ фланелевыя фуфайки чертенятамъ, которые никогда не будутъ ихъ носить?

   - Конечно, конечно, ты правъ, старикъ. Еще страннѣе по моему, собирать подписку на как³е-то нравственные носовые платки, совершенно безполезные для негровъ.

   - Поди ты - толкуй съ ними. Всѣ эти бабы ходятъ какъ помѣшанныя, и этотъ уродъ совершенно сбилъ ихъ съ толку. Намедни какъ-то случилось мнѣ проходить мимо ихъ сходки, и что же я увидѣлъ? какая-то смазливая дѣвочка обходила народъ съ серебрянымъ блюдомъ, и почти каждый клалъ туда золотую или серебряную монету. Всѣ эти денежки поступили, разумѣется, въ распоряжен³е красноносаго болвана.

   - Да онъ ихъ просто грабитъ, этотъ мошенникъ!- замѣтилъ Самуэль.

   - Конечно, грабитъ,- отвѣчалъ старикъ.- Всего досаднѣе то, что ему удалось вскружить головы многимъ мололымъ дѣвчонкамъ, которыя просто безъ ума отъ него. Толкуетъ онъ имъ всяк³й вздоръ, гдѣ самъ дьяволъ ничего не пойметъ, a онѣ сидятъ, развѣсивъ уши, какъ будто бы онъ первый мудрецъ въ свѣтѣ.

   - Какъ это жаль!- воскликнулъ Самуэль.

   - Еще бы! Онъ ихъ обманываетъ кругомъ, и онѣ этого совсѣмъ не замѣчаютъ. Почти каждый день онъ пускается на новыя продѣлки, за которыя бы просто стоило его повѣсить за ноги на первой висѣлицѣ.

   Кончивъ эту сентенц³ю, старикъ Уэллеръ допилъ свой стаканъ и поспѣшилъ налить другой. Въ эту минуту раздался по корридору пронзительный женск³й голосъ.

   - Слышишь, какъ рычитъ твоя мачеха, Самми,- сказалъ м-ръ Уэллеръ.

   И вслѣдъ за этими словами, м-съ Уэллеръ вошла въ комнату.

   - Ты ужъ воротился?- сказала м-съ Уэллеръ.

   - Воротился, моя милая,- отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.

   - Что? Еще не приходилъ м-ръ Стиджинсъ? A ужъ пора бы и ужинать.

   - Нѣтъ еще, моя милая, и сказать тебѣ всю правду, я бы не умеръ отъ тоски, если бы онъ вовсе позабылъ дорогу къ нашимъ воротамъ.

   - Уродъ!- воскликнула мсь Уэллеръ.

   - Спасибо на добромъ словѣ, душечка,- отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.

   - Полно, старикъ,- сказалъ Самуэль.- Вотъ опять идетъ преподобный джентльменъ.

   При этомъ докладѣ м-съ Уэллеръ поспѣшила отереть слезы, навернувш³яся на ея глазахъ. Старикъ угрюмо насупилъ брови и закурилъ трубку. Дорогой гость вошелъ, поклонился и съ большимъ комфортомъ занялъ свое мѣсто.

   Покорный убѣжден³ямъ хозяйки, м-ръ Стиджинсъ выпилъ съ дороги стаканчикъ ананасоваго пунша, потомъ другой и потомъ трет³й, который долженъ былъ предшествовать легкому ужину, приготовленному для него.

   За ужиномъ по большей части поддерживали бесѣду м-съ Уэллеръ и достопочтеннѣйш³й м-ръ Стиджинсъ. Они разсуждали преимущественно о добродѣтельныхъ овечкахъ, принадлежавшихъ къ ихъ стаду, и при всякомъ удобномъ случаѣ подвергали грозной анафемѣ нечестивыхъ козлищъ, совратившихся съ истиннаго пути. По многимъ несомнѣннымъ признакамъ оказывалось, что самымъ гадкимъ козломъ былъ не кто другой, какъ неисправимый супругъ м-съ Уэллеръ.

   Наконецъ, м-ръ Стиджинсъ, упитанный и упоенный, взялъ свою шляпу, и, пожелавъ своей овечкѣ спокойной ночи, вышелъ изъ дверей. Вслѣдъ затѣмъ, заботливый родитель отвелъ въ спальню своего возлюбленнаго сына и оставилъ его одного.

   Довольный событ³ями этого вечера, Самуэль скоро погрузился въ сладк³й сонъ; но это не помѣшало ему встать на другой день съ первыми лучами восходящаго солнца. Закусивъ на скорую руку, онъ немедленно собрался въ обратный путь и уже переступилъ за порогъ гостепр³имнаго дома, какъ вдругъ отецъ остановилъ его.

   - Ѣдешь, Самми?- сказалъ онъ.

   - Ѣду. A что?

   - Если бы ты угораздился завернуть какъ-нибудь и взять съ собой этого урода...

   - Какого?

   - Стиджинса.

   - Зачѣмъ ты позволяешь ему показывать свой красный носъ подъ кровлей "Маркиза Гренби"?

   - Да развѣ я могу не позволить?

   - Разумѣется, можешь.

   - Нѣтъ, Самми, не могу,- отвѣчалъ старикъ, покачивая головой.

   - Почему же?

   М-ръ Уэллеръ старш³й устремилъ на своего сына глубокомысленный взоръ и проговорилъ тономъ отчаянно-грустнымъ:

   - Ты еще глупъ, другъ мой, Самми. Женись, тогда и узнаешь всю мудрость; но Боже тебя сохрани жениться.

   - Ну, такъ прощай,- отвѣтилъ Самуэль.

   - Погоди еще немножко.

   - Если бы я быль владѣльцемъ "Маркиза Гренби", и если бы этотъ негодяй повадился ѣсть пироги за моимъ буфетомъ, я ...

   - Что бы ты сдѣлалъ?

   - Отправилъ бы его къ чорту на кулички.

   М-ръ Уэллеръ старш³й покачалъ головой и бросилъ невыразимо грустный взглядъ на своего сына. Затѣмъ, пожавъ ему руку, онъ медленно отошелъ отъ воротъ и предался размышлен³ямъ, обсуждая совѣтъ, данный ему любезнымъ сыномъ.

   Самуэль спокойно дошелъ до большой дороги и еще спокойнѣе сѣлъ въ дилижансъ, отправлявш³йся въ Лондонъ. Онъ думалъ о своей мачехѣ, о своемъ отцѣ и о вѣроятныхъ послѣдств³яхъ своего совѣта, если только старикъ послушается его на этотъ разъ. Мало-по-малу, однакожъ, онъ выбросилъ всѣ эти мысли изъ своей головы, и, махнувъ рукой, сказалъ самому себѣ:

   - Пусть будетъ, что будетъ.

   A будетъ именно то, о чемъ въ свое время и въ приличномъ мѣстѣ мы намѣрены извѣстить нашихъ читателей въ слѣдующихъ главахъ этихъ достовѣрныхъ записокъ.

  

  

   Рано по утру, двадцать второго декабря, въ тотъ самый годъ, когда совершались описанныя нами событ³я, пикквикисты, проворные, какъ пчелы, поднялись съ своихъ постелей и поспѣшили привѣтствовать другъ друга въ общей залѣ. Приближались святки во всемъ своемъ грозномъ велич³и и со всѣми счастливыми обѣтован³ями для честныхъ людей, способныхъ ознаменовать это время беззаботною веселостью, гостепр³имствомъ и простодушною любовью къ ближнимъ. Старый годъ, подобно древнему философу, готовился собрать вокругъ себя искреннихъ друзей и распроститься съ ними разъ навсегда за веселой пирушкой, при звукахъ трубъ и литавръ. Веселое время! Счастливое время! Такимъ по крайней мѣрѣ было и казалось оно для четырехъ пикквикистовъ, утопавшихъ въ океанѣ блаженства при одной мысли о предстоящихъ святкахъ.

   Но не одни пикквикисты въ этомъ м³рѣ встрѣчаютъ съ наслажден³емъ святки - время взаимной любви, упован³й и надеждъ. Сколько семействъ, разъединенныхъ между собой огромными пространствами и разсѣянныхъ по распут³ямъ тревожной жизни, соединяются теперь опять y домашняго очага союзомъ дружбы и любви, въ которомъ заключается источникъ чистѣйшихъ наслажден³й, несовмѣстныхъ съ заботами и печалями кратковременной жизни! Не напрасно повсюду, на самыхъ крайнихъ точкахъ земного шара, между племенами американскихъ дикарей, такъ же какъ между образованнѣйшими нац³ями Европы, существуетъ вѣрован³е, что въ эту пору честный человѣкъ предвкушаетъ первыя радости будущаго быт³я, уготованнаго для него за предѣлами могилы. О, сколько полузабытыхъ воспоминан³й и отжившихъ симпат³й пробуждаютъ въ душѣ веселыя святки!

   Теперь мы пишемъ эти строки за нѣсколько сотъ миль отъ того мѣста, гдѣ встарину мы, изъ года въ годъ, встрѣчали этотъ день въ веселомъ родственномъ кругу, вполнѣ счастливые и довольные своей судьбой. Мног³я сердца, трепетавш³я тогда отъ полноты душевнаго восторга, теперь совсѣмъ перестали биться; мног³е взоры, блиставш³е въ ту пору яркимъ свѣтомъ, угасли навсегда; дружеск³я руки охладѣли; глаза, которыхъ мы искали съ нетерпѣн³емъ родственной любви, уже давно сокрыли блескъ свой въ душной могилѣ, и, однакожъ, этотъ старый домъ, эта самая комната, эти веселые голоса и улыбающ³яся лица, ихъ шутки, игры, смѣхъ, все безъ исключен³я, и даже самыя мелочныя обстоятельства, соединенныя съ этими счастливыми встрѣчами, живо обновляются въ душѣ съ исходомъ каждаго года, какъ будто послѣднее собран³е происходило только вчера. Какъ же не назвать счастливымъ это время святокъ, если оно съ такою отчетливостью воспроизводитъ въ нашемъ воображен³и беззаботные дни дѣтскихъ радостей, если старикъ, убѣленный сѣдинами, съ восторгомъ припоминаетъ удовольств³я своей цвѣтущей юности, и если путешественники и матросы мысленно переносятся за тысячи миль, возвращаются къ домашнему очагу и тихимъ радостямъ семейной жизни.

   Но мы совсѣмъ заговорились и, увлеченные превосходнѣйшими свойствами святочныхъ вечеровъ, представляющихся намъ въ видѣ добродушнаго провинц³альнаго джентльмена старой школы, оставили безъ вниман³я м-ра Пикквика и его друзей, которые между тѣмъ сидятъ въ безпокойномъ ожидан³и, подъ открытымъ небомъ, на импер³алѣ моггльтонскаго дилижанса, куда, послѣ многихъ хлопотъ, забрались они, окутанные съ ногъ до головы шинелями и конфортерами массивнаго свойства. Въ дилижансъ укладывались вещи пассажировъ. Кондукторъ и м-ръ Уэллеръ истощали всѣ силы своего ген³я, чтобъ пропихнуть въ передн³й ящикъ огромную треску, забитую въ длинную сѣрую корзинку, обложенную соломой по бокамъ, снизу и сверху. Въ ящикахъ уже покоились боченки съ устрицами, составлявшими неотъемлемую собственность ученаго мужа, и теперь задача состояла въ томъ, чтобы на поверхности устрицъ утвердить треску. М-ръ Пикквикъ слѣдитъ съ живѣйшимъ участ³емъ и любопытствомъ за всѣми эволюц³ями своего вѣрнаго слуги и кондуктора: они сжимаютъ и комкаютъ несчастную треску на всевозможные лады, поднимаютъ ее вверхъ головой и потомъ вверхъ хвостомъ, сдавливаютъ съ боковъ, тискаютъ съ угловъ, но неумолимая рыба мужественно противостояла всѣмъ этимъ продѣлкамъ до тѣхъ поръ, пока кондукторъ не ударилъ кулакомъ, невзначай, по самой срединѣ корзинки, отчего она вдругъ прошмыгнула въ ящикъ, a съ нею голова и плечи самого кондуктора, который вовсе не ожидая такой непредвидѣнной уступчивости, переносилъ теперь жесток³е удары, къ неизреченному удовольств³ю и потѣхѣ всѣхъ находящихся въ дилижансѣ джентльменовъ. М-ръ Пикквикъ улыбается наилюбезнѣйшимъ образомъ и, вынимая шиллингъ изъ кармана, снисходительно проситъ кондуктора выпить за здоровье своихъ костей стаканъ горячаго пунша: кондукторъ улыбается и снимаетъ шляпу, и на лицахъ Снодграса, Винкеля и Топмана тоже появляется лучезарная улыбка. Чемоданы уложены, сумки упакованы, провиз³я взята; всѣ счастливы и довольны. Кондукторъ и м-ръ Уэллеръ исчезаютъ минутъ на пять, вѣроятно для того, чтобы выпить на дорогу заздравный тостъ въ честь пикквикистовъ, и страшно несетъ водкой изъ ихъ устъ, когда они вновь взгромождаются на верхъ дилижанса. Кучеръ взбирается на козлы, пикквикисты закрываютъ шалями свои носы, м-ръ Уэллеръ даетъ условный знакъ: возжи тронулись, бичъ взвился, и свѣж³е кони быстро помчались изъ воротъ конторы дилижансовъ.

   Съ громомъ несется громоздк³й экипажъ по улицамъ обширной столицы, и вотъ онъ, наконецъ, на открытомъ и обширномъ полѣ. Колеса перекатываются по замерзшей почвѣ, твердой какъ кремень, и кони, послушные взмахамъ бича, бѣгутъ дружной рысью по гладкой дорогѣ, какъ будто всѣ вещи позади нихъ - дилижансъ, пассажиры, треска, чемоданы и боченки съ устрицами ученаго мужа - были не болѣе, какъ легкими перьями на ихъ копытахъ. Вотъ они спустились по косогору и вступили на равнину, на разстоян³и двухъ миль гладкую и твердую, какъ мраморъ. Еще энергическ³й взмахъ бичомъ - и гордые кони мчатся галопомъ, забрасывая свои головы назадъ и побрякивая блестящей сбруей, какъ будто имъ пр³ятно выражать свое удовольств³е по поводу быстроты своихъ движен³й. Кучеръ между тѣмъ, съ возжами и бичомъ въ одной рукѣ, снимаетъ другою свою шляпу и, укладывая ее на колѣни, вынимаетъ изъ тульи носовой платокъ и отираетъ потъ съ своего чела, показывая такимъ образомъ проходящимъ пѣшеходамъ, что искусному и ловкому возницѣ ничего не стоитъ управлять четверкой рысаковъ. Затѣмъ, окинувъ окрестность торжествующимъ взглядомъ, онъ укладываетъ платокъ въ тулью, надѣваетъ шляпу, напяливаетъ на руки шерстяныя перчатки, засучиваетъ рукава, взмахиваетъ еще разъ длиннымъ бичомъ, и борзые кони несутся стрѣлой, впередъ и впередъ по необъятному пространству.

   Лачужки, домишки и сараи, разбросанные тамъ и сямъ по сторонамъ большой дороги, возвѣщаютъ нагляднымъ образомъ о приближен³и къ какому-то городку или деревнѣ. Весело трубитъ кондукторъ на открытомъ холодномъ воздухѣ въ свой мѣдный рожокъ и пробуждаетъ стариковъ, мальчишекъ и старухъ, которые, отрываясь отъ огня, только что разведеннаго въ каминѣ, дружной группой подбѣгаютъ къ окнамъ своей хижины и долго любуются на огромный экипажъ, на кучера и взмыленныхъ коней. Опять и опять раздаются звуки веселаго рожка, и вотъ съ беззаботнымъ крикомъ повысыпали на самую дорогу веселые мальчики, дѣти фермера, между тѣмъ, какъ отецъ ихъ, чуть не за милю отъ этого мѣста, только что размѣнялся съ кучеромъ дружескимъ поклономъ.

   Быстро мчится дилижансъ по улицамъ провинц³альнаго города, припрыгивая и приплясывая по веселой мостовой. Кучеръ натягиваетъ возжи и готовится остановить измученныхъ кокей. М-ръ Пикквикъ высвобождаетъ свой носъ изъ-подъ теплой шали, и озирается кругомъ съ величайшимъ любопытствомъ. Замѣтивъ это, кучеръ извѣщаетъ ученаго мужа, что это такой-то городъ, и что здѣсь, на этой самой площади, былъ вчера знаменитый базаръ, предшествующ³й святкамъ. М-ръ Пикквикъ качаетъ головой, и потомъ, съ прибавлен³емъ различныхъ замѣчан³й политико-экономическаго свойства, сообщаетъ всѣ эти подробности своимъ ученикамъ, которые спѣшатъ подобострастно высвободить свои уши и глаза изъ-подъ воротниковъ своихъ шинелей. И долго слушаютъ они, и мигаютъ, и вздыхаютъ, и молчатъ. М-ръ Винкель сидитъ на самомъ краю импер³ала и, болтаясь одной ногою въ воздухѣ, изъявляетъ готовность низвергнуться на середину улицы, между тѣмъ, какъ экипажъ, обогнувъ острый уголъ подлѣ сырной лавки, летитъ на край площади, назначенной для рынка. М-ръ Снодграсъ млѣетъ и дрожитъ, выражая энергическими знаками свое внутреннее безпокойство.

   Но вотъ, наконецъ, въѣзжаютъ они на обширный дворъ гостинницы дилижансовъ, гдѣ стоятъ уже свѣж³е и бодрые кони, украшенные блестящей сбруей. Кучеръ бросаетъ возжи, спрыгиваетъ съ козелъ, и вслѣдъ за нимъ опускаются на землю верхн³е пассажиры, за исключен³емъ джентльменовъ, не совсѣмъ увѣренныхъ въ своей способности съ приличною ловкостью взобраться опять на свои мѣста. Эти господа остаются па импер³алѣ, хлопаютъ руками и бойко стучатъ нога объ ногу, между тѣмъ, какъ ихъ жадные глаза и красные носы устремляются на ярк³й огонь за буфетомъ трактира и на свѣж³е листья остролистника, украшающаго окна своими блестящими ягодами {Можетъ быть, не всѣмъ извѣстно, что остролистникъ, holly - вѣчно зеленое дерево съ красными и желтыми ягодами, изъ породы ³lех - играетъ въ Англ³и на святкахъ такую же роль, какъ въ Герман³и и y насъ въ Петербургѣ елка наканунѣ Рождества. Прим. перев.}.

   Кондукторъ между тѣмъ передалъ, кому слѣдуетъ, сѣрый бумажный пакетъ, вынутый имъ изъ маленькаго мѣшечка, повѣшеннаго черезъ его плечо на кожаномъ ремнѣ, тщательно осмотрѣлъ заложенныхъ лошадей, сбросилъ на мостовую сѣдло, привезенное имъ изъ Лондона на кровлѣ дилижанса, и произнесъ нѣсколько замѣчан³й по поводу бесѣды между кучеромъ и конюхомъ, разсуждавшими о гнѣдомъ жеребчикѣ, который имѣлъ несчаст³е въ прошлую поѣздку испортить одну изъ своихъ переднихъ ногъ. Затѣмъ, кондукторъ и м-ръ Уэллеръ снова засѣдаютъ сзади на своихъ мѣстахъ, кучеръ красуется на козлахъ, старый джентльменъ, смотрѣвш³й въ окно извнутри кареты, задергиваетъ стекло, и все обнаруживаетъ готовность пуститься снова въ дальнѣйш³й путь, за исключен³емъ "двухъ толстенькихъ джентльменовъ", о которыхъ кучеръ уже минуты двѣ заботится и разспрашиваетъ съ видимымъ нетерпѣн³емъ. Еще одна минута, и сильная тревога поднимается на широкомъ дворѣ. Кучеръ, кондукторъ, Самуэль Уэллеръ, м-ръ Винкель, м-ръ Снодграсъ, всѣ конюхи и всѣ праздные зѣваки, имъ же нѣтъ числа, кричатъ во все горло, призывая къ своимъ постамъ отставшихъ джентльменовъ. Раздается отдаленный отвѣтъ съ противоположнаго конца: м-ръ Пикквикъ и м-ръ Топманъ бѣгутъ взапуски, едва переводя духъ: были они въ буфетѣ, гдѣ промачивали свои застывш³я горла двумя стаканами горячаго пунша, и пальцы м-ра Пикквика окоченѣли до того, что онъ провозился пять минутъ, прежде чѣмъ успѣлъ вытащить изъ кошелька шесть пенсовъ, чтобъ вручить буфетчику за пуншъ.

   - Скорѣе, господа!- кричитъ нетерпѣливый кучеръ.

   - Скорѣе господа!- повторилъ кондукторъ.

   - Какъ вамъ не стыдно, господа!- возглашаетъ старый джентльменъ, считавш³й неизъяснимымъ безстыдствомъ бѣгать изъ кареты, когда честный пассажиръ долженъ дорожить каждою минутой.

   М-ръ Пикквикъ карабкается по одну сторону, м-ръ Толманъ по другую, м-ръ Винкель кричитъ "шабашъ!" Самуэль Уэллеръ гласитъ "баста", и дилижансъ благополучно трогается съ мѣста. Шали приходятъ въ движен³е на джентльменскихъ шеяхъ, мостовая трещитъ, лошади фыркаютъ, несутся, и пассажиры опять вдыхаютъ въ открытомъ полѣ свѣж³й воздухъ.

   Дальнѣйшее путешеств³е м-ра Пикквика и его друзей на мызу Дингли-Делль не представляетъ ничего слишкомъ замѣчательнаго, особенно въ ученомъ смыслѣ. Само собою разумѣется, что они останавливались въ каждомъ трактирѣ для утолен³я своей жажды горячимъ пуншомъ, который въ то же время долженъ былъ предохранить ихъ джентльменск³е носы отъ злокачественнаго вл³ян³я мороза, оковавшаго землю своими желѣзными цѣпями. Наконецъ, въ три часа за полдень, они остановились, здравы и невредимы, веселы и спокойны, въ гостиницѣ "Голубого льва", что въ городѣ Моггльтонѣ, гдѣ нѣкогда удалось имъ присутствовать на гражданскомъ пиршествѣ криккетистовъ.

   Подкрѣпивъ себя двумя стаканами портвейна, м-ръ Пикквикъ принялся свидѣтельствовать своихъ устрицъ и знаменитую треску, вынырнувшую теперь изъ ящика на привольный свѣтъ, какъ вдругъ кто-то слегка дернулъ его сзади за подолъ шинели. Оглянувшись назадъ, ученый мужъ съ изумлен³емъ и радостью увидѣлъ, что предметъ, вздумавш³й такимъ невиннымъ и любезнымъ способомъ обратить на себя его джентльменское вниман³е, былъ не кто другой, какъ любимый пажъ м-ра Уардля, извѣстный читателямъ этой достовѣрной истор³и подъ характеристическимъ титуломъ "жирнаго парня".

   - Эге!- сказалъ м-ръ Пикквикъ.

   - Эге!- сказалъ жирный парень.

   И сказавъ это, жирный парень съ наслажден³емъ взглянулъ на устрицъ, на треску и облизнулся. Былъ онъ теперь еще нѣсколько жирнѣе, чѣмъ прежде.

   - Ну, какъ вы поживаете, мой юный другъ?- спросилъ м-ръ Пикквикъ.

   - Ничего,- отвѣчалъ жирный толстякъ.

   - Вы что-то очень красны, любезный другъ,- сказалъ м-ръ Пикквикъ.

   - Можетъ быть.

   - Отчего бы это?

   - Да, я вздремнулъ малую толику на кухнѣ, въ ожидан³и вашей милости,- отвѣчалъ толстякъ, покоивш³йся невиннымъ сномъ въ продолжен³е нѣсколькихъ часовъ,- я пр³ѣхалъ сюда въ телѣжкѣ, въ которой хозяинъ приказалъ мнѣ привести домой вашъ багажъ. Онъ хотѣлъ было послать со мною верховыхъ лошадей, да разсудилъ, что, можетъ быть, вы вздумаете лучше пройтись пѣшкомъ до Дингли-Делль, такъ какъ, видите ли, теперь довольно холодно.

   - Конечно, конечно,- сказалъ м-ръ Пикквикъ скороговоркой.

   Ученый мужъ быстро сообразилъ и припомнилъ, какъ нѣкогда онъ и его друзья путешествовали въ этой сторонѣ съ негодной клячей, надѣлавшей имъ столько непр³ятныхъ хлопотъ.

   - Да, лучше ужъ мы пройдемся пѣшкомъ,- повторилъ онъ.- Самуэль!

   - Что прикажете?

   - Помогите этому парню уложить въ телѣжку наши вещи и ступайте съ нимъ вмѣстѣ на Дингли-Делль.

   - A вы-то гдѣ останетесь, сэръ?

   - Мы пойдемъ пѣшкомъ.

   Сдѣлавъ это премудрое распоряжен³е и щедро наградивъ кучера съ кондукторомъ, м-ръ Пикквикъ немедленно полетѣлъ съ своими друзьями по знакомымъ полямъ, мечтая съ наслажден³емъ о пр³ятномъ отдыхѣ на гостепр³имной мызѣ. М-ръ Уэллеръ и жирный парень стояли другъ противъ друга первый разъ въ своей жизни. Самуэль взглянулъ на жирнаго парня съ превеликимъ изумлен³емъ и, не сдѣлавъ никакихъ словесныхъ замѣчан³й, поспѣшно принялся нагружать миньятюрную телѣжку, между тѣмъ, какъ жирный толстякъ продолжалъ спокойно стоять подлѣ него, любуясь, повидимому, работой и ухватками расторопнаго м-ра Уэллера.

   - Вотъ и все,- сказалъ Самуэль, уложивъ наконецъ послѣднюю сумку,- все.

   - Странно, какъ это вышло,- отвѣчалъ жирный парень самодовольнымъ тономъ,- оно ужъ вѣдь точно, ничего больше нѣтъ.

   - Вы чудесный человѣкъ, я вижу,- сказалъ Самуэль,- можно бы, при случаѣ, показывать васъ за деньги, какъ рѣдкость.

   - Покорно васъ благодарю,- отвѣчалъ толстякъ.

   - Скажите-ка, любезный другъ: на сердцѣ y васъ нѣтъ какой-нибудь особенной кручины?- спросилъ Самуэль.

   - Нѣтъ, кажется.

   - Вѣдь вотъ оно, подумаешь, какъ можно ошибиться; a я, глядя на васъ, воображалъ, что вы страдаете неисцѣлимою привязанностью къ какой-нибудь красоткѣ.

   Жирный парень покачалъ головой и улыбнулся.

   - Ну я радъ, любезный другъ,- сказалъ Самуэль.- Что, вы употребляете как³е-нибудь крѣпк³е напитки?

   - Изрѣдка почему не употреблять; но вообще я лучше люблю поѣсть.

   - Такъ, какъ мнѣ бы слѣдовало догадаться; но я собственно хотѣлъ вамъ предложить какой-нибудь стаканчикъ для полирован³я крови ... для того, то есть, чтобы согрѣть немножко свои кости; но вы, какъ я вижу, неспособны чувствовать холодъ.

   - Никогда,- подхватилъ скороговоркой жирный парень;- да вотъ и теперь, съ вашего позволен³я, не мѣшало бы, такъ сказать, стаканъ хорошенькой настоечки.

   - Ой ли? Мы васъ попотчуемъ и ликерчикомъ для перваго знакомства. Пойдемте.

   За буфетомъ Голубого льва жирный толстякъ, не мигнувъ и не поморщившись, залпомъ проглотилъ огромный стаканъ крѣпкаго ликера. Такой подвитъ значительно возвысилъ его во мнѣн³и столичнаго слуги, и м-ръ Уэллеръ немедленно послѣдовалъ его примѣру. Затѣмъ они пожали другъ другу руки и пошли къ телѣжкѣ.

   - Вы умѣете править?- спросилъ жирный парень.

   - Гораздъ былъ въ старину, не знаю, какъ теперь,- отвѣчалъ Самуэль.

   - И прекрасно, извольте получить,- сказалъ жирный парень, вручая ему возжи и указывая на дорогу.- Путь гладк³й, какъ стрѣла: не ошибетесь.

   Съ этими словами жирный парень улегся вдоль телѣги подлѣ трески и, положивъ подъ голову, вмѣсто подушки, боченокъ съ устрицами, немедленно погрузился въ сладк³й сонъ.

   - Вотъ тебѣ разъ, навязали на шею славнаго дѣтину!- воскликнулъ Самуэль.- Онъ ужъ и храпитъ, провалъ его возьми!- Эй, ты, молодой лунатикъ!

   Но и послѣ троекратныхъ возгласовъ, молодой лунатикъ не обнаружилъ ни малѣйшихъ признаковъ присутств³я сознан³я въ своемъ тучномъ организмѣ.

   - Дѣлать нечего, пусть его дрыхнетъ.

   Проговоривъ эту сентенц³ю, м-ръ Уэллеръ сѣлъ на облучекъ, дернулъ возжами и погналъ старую клячу по гладкой дорогѣ на Дингли-Делль.

   Между тѣмъ м-ръ Пикквикъ и его друзья, сообщивш³е дѣятельную циркуляц³ю своей крови, весело продолжали свой путь по гладкимъ и жесткимъ тропинкамъ. Воздухъ былъ холодный и сухой, трава заманчиво хрустѣла подъ джентльменскими ногами, сѣдые сумерки приближались съ каждою минутой: все это, вмѣстѣ взятое, со включен³емъ пр³ятной перспективы отдыха и угощен³й на гостепр³имной мызѣ, сообщило самое счастливое настроен³е мыслямъ и чувствамъ беззаботныхъ джентльменовъ. Прогулка на уединенномъ полѣ имѣла столько поэтическихъ сторонъ, что ученый мужъ былъ бы, пожалуй, не прочь скинуть шинель и даже играть въ чехарду съ плѣнительнымъ увлечен³емъ рѣзваго юноши, и еслибъ м-ръ Топманъ предложилъ ему свою спину, мы нисколько не сомнѣваемся, что м-ръ Пикквикъ принялъ бы это предложен³е съ неподдѣльнымъ восторгомъ.

   Однакожъ м-ръ Топманъ, сверхъ всякаго ожидан³я, былъ далекъ отъ подобной мысли, и почтенные друзья продолжали свой путь степенно, съ философскимъ глубокомысл³емъ разсуждая о многихъ назидательныхъ предметахъ. Лишь только путешественники повернули въ просѣку, которая должна была по прямой лин³и привести ихъ на Меноръ-Фармъ, передъ ними вдругъ раздался смѣшанный гулъ многихъ голосовъ, и, прежде чѣмъ можно было догадаться, кому принадлежатъ эти голоса, они очутились въ самомъ центрѣ многочисленной компан³и, которая, повидимому, ожидала прибыт³я столичныхъ гостей.

   - Ура! Ура! Ура!

   Такъ голосилъ старикъ Уардль, и ученый мужъ мгновенно понялъ, изъ чьей груди выходили эти звуки.

   Компан³я въ самомъ дѣлѣ была многочисленная. Прежде всего рисовался въ ней самъ м-ръ Уардль, обнаруживш³й съ перваго раза энергическ³е признаки разгула и совершеннаго довольства самимъ собою. Потомъ, были тутъ миссъ Арабелла и вѣрный ея спутникъ, м-ръ Трундль. За ними, наконецъ, выступали стройнымъ хороводомъ миссъ Эмил³я и около дюжины молодыхъ дѣвицъ, гостившихъ на мызѣ по поводу свадьбы, которая должна была совершиться на другой день. Всѣ были веселы, счастливы и довольны.

   При такихъ обстоятельствахъ церемон³я представлен³я совершилась очень скоро, или, лучше сказать, представлен³е какъ-то послѣдовало само собою, безъ всякихъ предварительныхъ церемон³й. Минутъ черезъ десять, м-ръ Пикквикъ былъ здѣсь какъ дома, и на первый разъ съ отеческою нѣжностью перецѣловалъ всѣхъ дѣвицъ отъ первой до послѣдней. Нѣкоторыя, однакожъ, нашли, что старикашка черезчуръ назойливъ, и, когда вся компан³я подошла къ плетню, составлявшему изгородь усадьбы, одна молодая дѣвушка, съ мин³атюрными ножками, обутыми въ мин³атюрныя ботинки, никакъ не соглашалась перелѣзть черезъ плетень, пока будетъ смотрѣть на нее м-ръ Пикквикъ, и на этомъ законномъ основан³и, приподнявъ на нѣсколько дюймовъ свое платье, она простояла минутъ пять на камнѣ передъ плетнемъ, до тѣхъ поръ, пока столичные гости вдоволь налюбовались ея рѣдкими ботинками и ножками. М-ръ Снодграсъ, при этой переправѣ, предложилъ свои услуги миссъ Эмил³и, причемъ каждый замѣтилъ, что переправа ихъ продолжалась слишкомъ долго. М-ръ Винкель между тѣмъ хлопоталъ около черноглазой дѣвушки въ мин³атюрныхъ мѣховыхъ полусапожкахъ, которая повидимому, боялась и кричала больше всѣхъ, когда ловк³й джентльменъ пересаживалъ ее черезъ плетень.

   Все это было и казалось удивительно забавнымъ. Когда, наконецъ, всѣ трудности переправы были побѣждены безъ всякихъ дальнѣйшихъ приключен³й, и компан³я выступила на открытое поле, старикъ Уардль извѣстилъ м-ра Пикквика, что они только-что ходили ревизовать мебель и всѣ принадлежности домика, гдѣ молодая чета должна была поселиться послѣ святокъ, причемъ женихъ и невѣста стыдливо потупили головы и зардѣлись самымъ яркимъ румянцемъ. Въ эту же пору молодая дѣвушка съ черными глазами и мѣховыми полусапожками шепнула что-то на ухо миссъ Эмил³и и бросила лукавый взглядъ на м-ра Снодграса, причемъ Эмил³я, румяная какъ роза, назвала свою подругу глупой дѣвчонкой, a м-ръ Снодграсъ, скромный и стыдливый, какъ всѣ велик³е ген³и и поэтическ³я натуры, почувствовалъ въ глубинѣ души, что кровь чуть-ли не прихлынула къ самымъ полямъ его шляпы. Въ эту минуту онъ искренно желалъ, чтобъ вышерѣченная дѣвица съ черными глазами, лукавымъ взглядомъ и мѣховыми полусапожками удалилась на тотъ край свѣта.

   И ужъ если такимъ образомъ все катилось какъ по маслу на открытомъ полѣ, можно заранѣе представить, какой пр³емъ нашли столичные джентльмены въ самыхъ предѣлахъ счастливаго хутора, подъ гостепр³имной кровлей старика Уардля. Даже слуги и служанки растаяли отъ удовольств³я, при взглядѣ на добродушную фигуру ученаго мужа, a миссъ Эмма бросила полугнѣвный и вмѣстѣ плѣнительно-очаровательный взглядъ на м-ра Топмана, причемъ озадаченный джентльменъ невольно всплеснулъ руками, и радостный крикъ самъ собою вырвался изъ его груди.

   Старая леди сидѣла въ праздничномъ костюмѣ на своемъ обыкновенномъ мѣстѣ въ гостиной; но видно было по всему, что она находилась въ чрезвычайно раздраженномъ состоян³и духа, и это естественнымъ образомъ увеличивало ея глухоту. Она не выходила никогда изъ своей степенной роли и, какъ обыкновенно бываетъ съ особами ея преклонныхъ лѣтъ, сердилась почти всяк³й разъ, когда молодые люди въ ея присутств³и позволяли себѣ удовольств³я, въ которыхъ сама она не могла принимать непосредственнаго участ³я. Поэтому теперь она сидѣла въ своихъ креслахъ, выпрямивши насколько могла свой станъ, и бросала во всѣ стороны гордые и грозные взгляды.

   - Матушка,- сказалъ Уардль,- рекомендую вамъ м-ра Пикквика. Вы вѣдь помните его?

   - Много чести и слишкомъ много хлопотъ, если ты заставишь меня помнить обо всѣхъ, кто здѣсь бываетъ,- отвѣчала старая леди съ большимъ достоинствомъ.

   - Но вы еще недавно, матушка, играли съ нимъ въ карты. Развѣ забыли?

   - Нечего объ этомъ толковать. М-ръ Пикквикъ не станетъ думать о такой старухѣ, какъ я. Можешь оставить его въ покоѣ. Никто, разумѣется, не помнитъ и не заботится обо мнѣ, и это въ порядкѣ вещей.

   Здѣсь старая леди тряхнула головой и принялась разглаживать дрожащими руками свое шелковое платье сѣро-пепельнаго цвѣта.

   - Какъ это можно, сударыня!- сказалъ м-ръ Пикквикъ.- Чѣмъ, позвольте спросить, я имѣлъ несчаст³е заслужить вашъ гнѣвъ? Я нарочно пр³ѣхалъ изъ Лондона, чтобъ удостоиться вашей бесѣды, и сыграть съ вами парт³ю въ вистъ. Мы съ вами должны показать примѣръ этой молодежи и протанцовать въ ея присутств³и менуэтъ, чтобъ она поучилась уважать стариковъ.

   Старуха видимо повеселѣла, и черты ея лица быстро прояснились; но чтобъ не вдругъ выйдти изъ своей степенной роли, она отвѣтила довольно суровымъ тономъ:

   - Не слышу.

   - Полноте, матушка,- сказалъ Уардль, - м-ръ Пикквикъ говоритъ громко, и y васъ есть слуховой рожокъ. Не сердитесь на насъ. Вспомните Арабеллу: бѣдняжка и безъ того упала духомъ. Вы должны развеселить ее.

   Не было никакихъ сомнѣн³й, что старуха разслышала ясно слова сына, потому что губы ея дрожали, когда онъ говорилъ. Но старость, какъ и дѣтство, имѣетъ свои маленьк³е капризы, и почтенная мать семейства не вдругъ хотѣла отстать отъ своей роли. Поэтому она принялась разглаживать свое платье и, повернувшись къ м-ру Пикквику, проговорила:

   - Ахъ, м-ръ Пикквикъ, молодые люди теперь совсѣмъ не то, что прежде, когда я сама была молодой дѣвицей.

   - Въ этомъ, сударыня, не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣн³я,- отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ,- и вотъ почему я особенно дорожу тѣми немногими особами, въ которыхъ еще остались проблески нашей почтенной старины.

   Говоря это, м-ръ Пикквикъ ласково подозвалъ къ себѣ миссъ Арабеллу и, напечатлѣвъ поцѣлуй на ея щекѣ, попросилъ ее сѣсть на маленькой скамейкѣ y ногъ старушки. Было ли то выражен³е любящей физ³оном³и, когда внучка бросила нѣжный взглядъ на лицо своей бабушки, или старая леди невольно уступила могущественному вл³ян³ю рѣчей великаго мужа, только на этотъ разъ лицо ея совершенно прояснилось, и она уже не думала болѣе скрывать восторговъ своего сердца. Не сдѣлавъ никакихъ замѣчан³й на слова м-ра Пикквика, старушка бросилась на шею своей внучки, и весь остатокъ ея гнѣва окончательно испарился въ потокѣ безмолвныхъ слезъ.

   Беззаботно, игриво и совершенно счастливо прошелъ этотъ вечеръ, оставш³йся навсегда въ памяти ученаго мужа и занявш³й нѣсколько блистательныхъ страницъ въ дѣловыхъ отчетахъ его клуба. Степенно, чинно и торжественно списывались и записывались ремизы, когда м-ръ Пикквикъ игралъ въ карты съ почтенной матерью семейства; шумно и буйно веселились молодые люди за круглымъ столомъ, въ почтительномъ отдален³и отъ стариковъ.

   Въ глухую полночь дамы разошлись по своимъ спальнямъ; но долго и послѣ нихъ обходили круговую пуншевые стаканы и бокалы съ искрометнымъ; и здоровъ былъ сонъ всей честной компа