Сервантес Мигель Де - Дон-Кихот Ламанчский (Часть вторая)

#1123;чалъ Санчо, не видите вы развѣ этихъ трехъ дамъ, с³яющихъ, какъ въ полдень солнце и скачущихъ прямо сюда.

   - Я вижу только трехъ крестьянокъ на трехъ ослахъ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.

   - Съ нами крестная сила! воскликнулъ Санчо. Возможная ли вещь - принять иноходцевъ, бѣлыхъ какъ снѣгъ, если не болѣе, за трехъ ословъ. Клянусь Богомъ, вы или слѣпы ими очарованы.

   - Санчо! это ты, кажется, ослѣпъ, возразилъ Донъ-Кихотъ. Что это ослы или ослицы, это такъ же вѣрно, какъ то, что я Донъ-Кихотъ, а ты Санчо Пансо; по крайней мѣрѣ мнѣ такъ кажется.

   - Полноте шутить; протрите-ка глаза и кланяйтесь скорѣй вашей дамѣ, которая такъ близко отъ васъ, отвѣтилъ Санчо.

   Съ послѣднимъ словомъ онъ поскакалъ на встрѣчу крестьянкамъ и, поровнявшись съ ними, соскочилъ съ осла, придержалъ его за узду и, упавъ на колѣни предъ какой-то мужичкой, воскликнулъ: "о, с³ятельная принцесса, царица и герцогиня красоты! пролейте свѣтъ вашего вниман³я на побѣжденнаго вами рыцаря, остановившагося неподвижно, какъ мраморная статуя, блѣднаго и смутившагося при вашемъ приближен³и. Я оруженосецъ его Санчо Пансо, а господинъ мой странствующ³й рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, извѣстный подъ именемъ рыцаря печальнаго образа".

   Тѣмъ временемъ, какъ Санчо говорилъ, влюбленный рыцарь упалъ на колѣна близъ своего оруженосца и, выпучивъ глаза, глядѣлъ на крестьянку, величаемую Санчо принцессой. Видя передъ собою толстую, курносую дѣвку съ раздутымъ лицомъ, онъ, отъ удивлен³я, не могъ пошевелить губами. Крестьянки, въ свою очередь, видя, что имъ загораживаютъ дорогу как³е то два колѣнопреклоненные незнакомца, совершенно не похож³е одинъ на другого, поражены были не менѣе Донъ-Кихота. Наконецъ, та, къ которой Санчо держалъ рѣчь, попросила нашихъ искателей приключен³й ѣхать своей дорогой и оставить въ покоѣ ее и двухъ другихъ крестьянокъ, потому что имъ некогда.

   - Великая принцесса, воскликнулъ Санчо. О, всем³рная дама Тобозо. Какъ не тронется великодушное сердце ваше, видя распростертымъ у вашихъ ногъ славу и красоту странствующаго рыцарства.

   - Ишь ты, как³е важные господа, заговорила одна изъ крестьянокъ. Хуже мы, что-ли другихъ, что вы приходите трунить надъ нами? Убирайтесь-ка; убирайтесь.

   - Встань Санчо, угрюмо сказалъ Донъ-Кихотъ; я вижу, что судьба, еще не насыщенная моими несчаст³ями, заперла пока всѣ пути, по которымъ радость могла бы проникнуть въ душу, оживляющую это бренное тѣло. А ты, продолжалъ онъ, обратившись къ крестьянкѣ, ты - недосягаемый предѣлъ земной красоты, божественное соединен³е всѣхъ земныхъ совершенствъ, одна поддержка моей боготворящей тебя души, пусть преслѣдующ³й меня волшебникъ покрылъ глаза мои какимъ-то непонятнымъ туманомъ, скрывающимъ отъ меня, но не отъ другихъ, подъ чертами грубой крестьянки, твой образъ небесный, твою несравненную красоту; я тѣмъ не менѣе умоляю тебя кинуть на меня взоръ, полный любви, если только врагъ мой, волшебникъ, не преобразилъ и меня теперь въ какого-нибудь вампира, желая сдѣлать твоего рыцаря ужаснымъ въ твоихъ глазахъ. Ты видишь, боготворимая дама, мою вѣрность, и преданность тебѣ; ты видишь, что не смотря на козни враговъ моихъ, я не перестаю воздавать тебѣ почести, достойныя твоей красоты.

   - Таковскую нашли, отвѣчала крестьянка: стану я слушать, что вы тамъ городите. Пустите-ка, пустите насъ, намъ некогда по пустякамъ тратить съ вами время.

   Санчо поспѣшилъ встать и пропустить мнимую Дульцинею, отъ души восхищенный удачными результатами придуманнаго имъ обмана, выпутавшаго его изъ весьма затруднительнаго положен³я.

   Когда воображаемой Дульцинеѣ дана была дорога, она ударяла своего осла гвоздемъ, насаженнымъ на палку, стараясь погнать его во всю рысь. Но оселъ, чувствуя на своей кожѣ гвоздь чаще обыкновеннаго, началъ выдѣлывать так³е прыжки, что въ концѣ концовъ свалилъ мнимую Дульцинею на землю.

   Влюбленный рыцарь поспѣшилъ въ ней на помощь, между тѣмъ какъ Санчо кинулся поправлять сѣдло, съѣхавшее у осла ея на самый животъ. Когда сидѣн³е Дульцинеи было исправлено, Донъ-Кихотъ хотѣлъ на рукахъ донести свою очарованную даму до ея осла, но мнимая Дульцинея освободила его отъ этого труда. Протянувъ руки въ шеѣ своего осла и опершись за нее, она сдѣлала шага три назадъ и потомъ, вскочивъ на него легче сокола, она въ то же мгновенье сидѣла уже верхомъ.

   - Клянусь Святымъ Рохомъ! воскликнулъ Санчо, наша царица легче лани и заткнетъ за поясъ любаго оруженосца Кордовы и Мексики. Каково! въ одинъ прыжокъ очутиться верхомъ на конѣ и, посмотрите, посмотрите, какъ она, безъ шпоръ, пришпориваетъ своего иноходца, да и свита не отстаетъ отъ нее; всѣ онѣ несутся какъ вихрь. Санчо говорилъ правду, потому что крестьянки мчались во весь опоръ, по крайней мѣрѣ съ полмили.

   Донъ-Кихотъ проводилъ ихъ глазами, и когда онѣ скрылись у него изъ виду, сказалъ Санчо: "другъ мой! ты видишь теперь, до чего простирается ненависть во мнѣ волшебниковъ. Ты видишь, въ какимъ презрѣннымъ уловкамъ прибѣгаютъ они, чтобы лишать меня того блаженства, которое могъ я испытать, созерцая красоту Дульцинеи. О, былъ ли на свѣтѣ человѣкъ несчастнѣе меня. Не служу ли я олицетворен³емъ несчаст³я? измѣнники! не довольствуясь превращен³емъ Дульцинеи въ грубую мужичку, не довольствуясь тѣмъ, что показали мнѣ мою даму въ образѣ, недостойномъ ея зван³я и прелестей, они лишили еще ее того ароматнаго дыхан³я, которое отличаетъ дамъ высокаго происхожден³я, не выходящихъ изъ м³ра духовъ и цвѣтовъ. Знаешь ли, Санчо, въ ту минуту, когда я приблизился къ Дульцинеѣ, чтобы посадить ее, по твоему на коня, а по моему осла, отъ нее такъ понесло лукомъ, что сердце во мнѣ перевернулось.

   - Подлые и презрѣнные волшебники! воскликнулъ Санчо, неужели жъ не придется мнѣ увидѣть васъ вздернутыми всѣхъ вмѣстѣ за одной осинѣ? Много вы можете и много творите вы зла, но развѣ мало было для васъ, презрѣнная сволочь, превратить жемчугъ очей ея въ козлиные глаза, нити золотыхъ волосъ во что-то похожее на хвостъ рыжей коровы, словомъ, все прелестное въ отвратительное; въ чему вы лишили ее еще того природнаго аромата, который могъ бы напоминать нѣсколько о томъ, что скрыто подъ ея отвратительной наружностью; я, впрочемъ, продолжалъ онъ, видѣлъ въ ней только одну красоту, не помрачавшуюся никакими пятнами, а усиленную еще родимымъ пятномъ надъ верхнею губою, покрытымъ семью или осмью рыжими волосами, которые казались мнѣ нитами чистѣйшаго золота.

   - Судя по отношен³ю, существующему между родимыми пятнами на лицѣ съ пятнами на тѣлѣ, замѣтилъ Донъ-Кихотъ, у Дульцинеи должно быть такое же родимое пятно на правомъ бедрѣ, только мнѣ кажется, что так³е больш³е волосы, какъ ты говоришь, не могутъ рости на родимыхъ пятнахъ; это не въ порядкѣ вещей.

   - Клянусь Богомъ! они чрезвычайно идутъ къ ней, отвѣтилъ Санчо.

   - Въ этомъ я увѣренъ, сказалъ Донъ-Кихотъ, потому что природа не дала Дульцинеѣ ничего, что не было бы олицетвореннымъ совершенствомъ; и эти родимыя пятна, о которыхъ упомянулъ ты, конечно, не составляютъ недостатковъ, а напротивъ, усиливаютъ еще ея ослѣпительныя прелести. Но скажи мнѣ, Санчо, какого рода у нее было сѣдло?

   - Арабское, съ такимъ богатымъ чепракомъ, что, право, оно стоитъ половины королевства.

   - И я ничего этого не могъ видѣть! воскликнулъ Донъ-Кихотъ. О, я не перестану повторять, что я несчастнѣйш³й изъ людей.

   Оруженосецъ нашъ, восхищенный такъ хорошо удавшимся ему обманомъ, съ трудомъ удерживался отъ того, чтобы не захохотать во все горло, видя сумазбродство своего господина, повѣрившаго такому грубому обману. Поговоривъ еще немного, наши искатели приключен³й сѣли верхомъ и направились по Сарагосской дорогѣ, надѣясь поспѣть во время въ Сарагоссу на торжественный праздникъ, устраивавш³йся ежегодно въ стѣнахъ этого города. Но пока до Сарагоссы, имъ суждено было встрѣтить столько удивительныхъ и разнообразныхъ приключен³й, что ихъ стоитъ описать и прочитать, какъ это читатель увидитъ изъ слѣдующихъ главъ.

  

  

   Молча ѣхалъ Донъ-Кихотъ, не переставая думать о волшебникахъ, превратившихъ даму его въ грубую крестьянку, - несчаст³е, которому онъ увы! не находилъ средствъ помочь. Погруженный въ свои мечты, рыцарь безсознательно выпустилъ изъ рукъ узду, и Россинантъ, чувствуя себя свободнымъ, останавливался на каждомъ шагу, принимаясь уничтожать свѣжую траву, которая росла въ изобил³и по дорогѣ.

   - Господинъ мой! сказалъ ему Санчо, видя его унын³е и задумчивость, груститъ, конечно, свойственно людямъ, а не животнымъ, и однакожъ тотъ, кто вѣчно тоскуетъ, становится похожимъ на животное. Перестаньте къ кручиниться, возьмите въ руку узду и явите твердость, достойную странствующаго рыцаря. И изъ-за какого чорта вы сами себя обезкураживаете? Провалъ возьми всѣхъ Дульциней въ м³рѣ, потому что здоровье странствующаго рыцаря дороже всѣхъ превращен³й и очарован³й.

   - Молчи, Санчо! не изрыгай хулы противъ Дульцинеи, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ. Ты видишь, я не порицаю мою очарованную даму; къ тому же я одинъ виновникъ всѣхъ ея несчаст³й. Она никогда не испытала бы преслѣдован³й волшебниковъ, еслибъ они не завидовали моей славѣ.

   - Оно такъ, сказалъ Санчо; въ самомъ дѣлѣ, сердце надрывается при мысли, чѣмъ была она прежде и чѣмъ стала теперь.

   - О, Санчо, ты можешь это говорить, - видѣвъ Дульцинею во всей ослѣпительной красотѣ ея, потому что очарован³е, омрачившее мои взоры, не омрачало твоихъ. Мнѣ кажется, однако, что ты дурно обрисовалъ красоту ея, сказавъ, что у нее жемчужные глаза. Жемчужные глаза встрѣчаются у рыбъ, а никакъ не у женщинъ. Глаза же Дульцинеи должны быть двумя прекрасными изумрудами, осѣненными бровями, подобными радугамъ. Другъ мой! сохрани жемчугъ для зубовъ, а не для глазъ; въ своемъ сравнен³и, ты, кажется, смѣшалъ зубы съ глазами.

   - Очень можетъ быть, сказалъ Санчо, потому что я также отуманенъ былъ ея красотой, какъ вы ея безобраз³емъ. Но предоставимъ все волѣ Бога. Онъ одинъ знаетъ, чему случиться въ этой юдоли слезъ, въ этомъ безрадостномъ м³рѣ, въ которомъ все ложно, все полно злобы и коварства. Меня, правду сказать, безпокоитъ теперь только одно: гдѣ найдетъ побѣжденный вами рыцарь или великанъ вашу даму, когда вы велите имъ явиться къ ней. Мнѣ кажется, я вижу ужъ, какъ одинъ изъ этихъ несчастныхъ бродитъ по улицамъ Тобозо, съ раскрытымъ ртомъ и выпученными глазами, не зная, гдѣ найти Дульцинею, которая, быть можетъ, неузнавная имъ, сто разъ пройдетъ мимо его.

   - Можетъ быть она не такъ очарована, чтобы ее не могли узнать побѣжденные мною рыцари и великаны; впрочемъ, надъ первыми двумя или тремя мы сдѣлаемъ опытъ, приказавъ имъ возвратиться въ намъ съ отчетомъ о своихъ дѣйств³яхъ.

   - Вотъ что умно, то умно, отвѣчалъ Санчо. Этакъ мы узнаемъ то, что намъ нужно. Если она очарована для васъ однихъ, тогда горевать объ этомъ нужно вамъ, а ни ей, впрочемъ, о чемъ намъ кручиниться, если мы будемъ знать, что госпожа Дульцинея пребываетъ здорова и невредима. Покамѣстъ же, не будемъ падать духомъ, ища по свѣту приключен³й, и предоставимъ всеизцѣляющему времени позаботиться объ остальномъ.

   Донъ-Кихотъ собирался отвѣчать, когда за поворотѣ дороги неожиданно показалась повозка съ разными странными фигурами. Существо, исправлявшее должность кучера, походило на чорта, и такъ вамъ повозка была открыта, поэтому можно было легко разсмотрѣть все, находившееся внутри ея. Прежде всего взоры Донъ-Кихота поразилъ образъ смерти въ человѣческомъ видѣ. Рядомъ съ смертью возсѣдалъ ангелъ съ большими разноцвѣтными крыльями. По правую руку ея помѣщался императоръ, украшенный вѣнцомъ, казавшимся золотымъ, а у ногъ смерти сидѣлъ купидонъ съ своими атрибутами: колчаномъ, лукомъ и стрѣлами, но съ непокрытыми глазами. На заднемъ планѣ виднѣлся украшенный всевозможными доспѣхами рыцарь, не имѣвш³й только шлема, но взамѣнъ его шляпу съ разноцвѣтными перьями затѣмъ еще нѣсколько странныхъ фигуръ завершали собою описанную нами группу.

   Это неожиданное зрѣлище почти что устрашило самаго Донъ-Кихота и переполнило ужасомъ душу Санчо; но рыцарь скоро опомнился и мгновенный страхъ его быстро смѣнился живою радостью, когда онъ вообразилъ себя лицомъ въ лицу съ какимъ то опаснымъ приключен³емъ. Преисполнившись мужества, готоваго все преодолѣть, онъ поскакалъ къ повозкѣ и гордымъ и грознымъ голосомъ закричалъ: кучеръ, или, чортъ! кто ты, куда ѣдешь и кого везешь въ этой телѣгѣ, похожей болѣе на лодку Харона, чѣмъ на обыкновенную повозку"?

   - Господинъ мой! отвѣчалъ сладкимъ голосомъ кучеръ, придерживая коней; вы видите актеровъ труппы Ангуло злаго. Ныньче утромъ, мы розыграли позади вотъ этого холма, который виденъ отсюда, одну духовную трагед³ю, и сегодня вечеромъ собираемся представить ее въ сосѣдней деревнѣ. И такъ какъ намъ предстоитъ недалек³й переѣздъ, поэтому мы и не заблагоразсудили переодѣваться. Вотъ этотъ молодой человѣкъ, продолжалъ онъ, указывая на смерть, играетъ роль смерти; этотъ другой - ангела; эта женщина, она же и жена автора п³есы - королеву; вотъ этотъ императора, а вотъ тотъ солдата; самъ я исполняю роль чорта, и по праву могу назваться главнымъ персонажемъ нашей труппы, потому что исполняю всѣ первыя роли. Если вамъ угодно еще что-нибудь узнать, сдѣлайте одолжен³е, спрашивайте; я готовъ отвѣчать, и какъ чортъ, конечно, за словомъ въ карманъ не полѣзу.

   - Клянусь рыцарскимъ орденомъ, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, увидѣвъ вашу телѣгу, я готовъ былъ присягнуть, что встрѣчаюсь лицомъ къ лицу съ какимъ то опаснымъ и великимъ приключен³емъ; и теперь вижу, какъ мало должно довѣрять внѣшности, чтобы не попасть въ просакъ. Поѣзжайте съ Богомъ, добрые люди, и отпразднуйте въ мирѣ вашъ праздникъ. Если же я, съ своей стороны, могу быть чѣмъ-нибудь полезнымъ, то будьте увѣрены, я отъ души услужу вамъ. Я всегда былъ страстный любитель театра, а въ дѣтствѣ только и думалъ о немъ.

   Въ эту минуту къ поѣзду присоединился одинъ отставш³й комед³антъ. Одѣтый какъ шутъ, онъ былъ покрытъ съ головы до ногъ погремушками и носилъ за концѣ своей палки три надутыхъ бычачьихъ пузыря. Подойдя въ Донъ-Кихоту, эта чучелообразная фигура принялась фехтовать своею палкой. ударяя привязанными къ ней пузырями по землѣ, и прыгать направо и на лѣво, гремя своими побрякушками. Это странное видѣн³е испугало Россинанта, и не смотря на усил³я Донъ-Кихота успокоить его, онъ началъ грызть удила и помчался чрезъ поле съ такой быстротой, какой трудно было ожидать отъ него. Видя это, Санчо соскочилъ съ осла и кинулся на помощь къ своему господину, но поспѣлъ къ нему тогда, когда рыцарь и его конь лежали уже распростертыми на землѣ; - такъ обыкновенно оканчивалъ Россинантъ всѣ подвиги.

   Между тѣмъ чуть только Санчо спрыгнулъ съ осла, какъ на него вскочилъ чучелообразный господинъ съ побрякушками, и ударяя ими осла, заставилъ его, не столько отъ боли, сколько отъ страха, мчаться во всю прыть къ деревнѣ; въ которой готовилось театральное представлен³е. Положен³е Санчо было критическое; онъ не зналъ: бѣжать ли ему на помощь къ своему господину, или догонять комед³анта, но любовь въ господину восторжествовала надъ любовью къ ослу, и оруженосецъ, не смотря на дождь ударовъ, сыпавшихся на его осла, которые онъ предпочиталъ чувствовать за зѣницахъ собственныхъ очей, побѣжалъ однако къ Донъ-Кихоту, находившемуся въ положен³и весьма незавидномъ. Помогая рыцарю взобраться на Россинанта, Санчо сказалъ ему: "ваша милость, чортъ уноситъ моего осла."

   - Какой чортъ? спросилъ удивленный Донъ-Кихотъ.

   - Чортъ съ пузырями, сказалъ Санчо.

   - Успокойся, Санчо, отвѣтилъ рыцарь; я заставлю его возвратить тебѣ твоего осла, хотя бы онъ скрылся въ недосягаемыхъ безднахъ ада. Иди за мной; телѣга тащится медленно и мулами этихъ комед³антовъ я расквитаюсь за твоего осла.

   - Не трудитесь! воскликнулъ Санчо: чортъ оставилъ уже моего осла, и бѣдняжка тащится назадъ.

   Санчо сказалъ правду; чортъ съ осломъ упалъ, какъ Донъ-Кихотъ съ Россинантонъ, и тѣмъ временемъ, какъ чортъ спѣшилъ въ деревню, оселъ возвращался въ своимъ господамъ.

   - Дерзость чорта слѣдовало бы однако наказать, сказалъ Донъ-Кихотъ, на комъ-нибудь изъ его товарищей, хотя бы на самомъ императорѣ.

   - Наказывать то ужъ совершенно не къ чему, возразилъ Санчо, послушайте меня и не вступайте ни въ как³е споры съ комед³антами, потому что имъ всѣ покровительствуютъ. Я знавалъ комед³анта, преслѣдуемаго за уб³йство, и что жъ? онъ ускользнулъ отъ сыщиковъ не потерявъ ни одного волоса за головѣ. Люди эти доставляютъ намъ удовольств³е, и потому всѣ покровительствуютъ актерамъ, особенно, королевскихъ труппъ.

   - Все равно, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; пусть весь м³ръ приметъ подъ защиту этого скомороха, я все-таки накажу его, и не позволю сказать, что онъ избѣгнулъ моего мщен³я. Съ послѣднимъ словомъ рыцарь поскакалъ въ телѣгѣ и закричалъ комед³антамъ: "остановитесь, негодная сволочь! Остановитесь, паяцы! Я хочу заставить васъ уважать верховыхъ животныхъ оруженосцевъ странствующихъ рыцарей."

   Крикъ Донъ-Кихота достигъ ушей комед³антовъ. Судя по словамъ рыцаря о его намѣрен³и, смерть съ чортомъ выпрыгнули изъ телѣги, за ними послѣдовали ангелъ съ императоронъ, а за ними и купидонъ съ королевой; и всѣ они, вооружась каменьями, рѣшились подъ прикрыт³емъ телѣги ожидать нападен³я Донъ-Кихота. Видя твердость своихъ непр³ятелей, стоявшихъ съ поднятыми руками и готовыхъ осыпать его градомъ каменьевъ, герой нашъ придержалъ Россинанта и началъ соображать: какимъ бы путемъ наивыгоднѣе, съ наименьшей опасностью для себя атаковать врага. Тѣмъ временемъ, какъ онъ обдумывалъ планъ атаки, рыцаря догналъ его оруженосецъ и видя своего господина, готоваго атаковать, сказалъ ему:

   - Одумайтесь ваша милость! Вѣдь отъ каменнаго дождя можно укрыться только подъ чугуннымъ колоколомъ, да кромѣ того не безразсудно ли нападать на арм³ю, въ рядахъ которой сражаются императоры, которую охраняютъ ангелы и демоны, и которой предводительствуетъ смерть. Наконецъ, развѣ вы не видите, что во всей этой толпѣ нѣтъ ни одного рыцаря.

   - Твоя правда, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, и это заставляетъ меня отказаться отъ моего намѣрен³я. Я не могу и не долженъ обнажать меча иначе, какъ противъ рыцаря. Санчо! Ты видишь, что расправиться съ ними твое дѣло; ты самъ долженъ отплатить имъ за оскорблен³е твоего осла. Я же останусь здѣсь, буду подавать тебѣ совѣты и воодушевлять тебя во время битвы.

   - Государь мой! сказалъ Санчо, я отказываюсь отъ всякаго мщен³я, потому что истинный христ³анинъ долженъ забывать сдѣланныя ему обиды; да и миролюбивый оселъ мой кажется однѣхъ мыслей со мною.

   - Если ты такого мнѣн³я, добродушный и миролюбивый Санчо, въ такомъ случаѣ оставимъ эти привидѣн³я и поѣдемъ искать лучшихъ приключен³й; страна эта, какъ мнѣ кажется, обильна самыми разнообразными. Сказавъ это, онъ поѣхалъ впередъ, въ сопровожден³и своего оруженосца; послѣ чего смерть съ своими товарищами также усѣлись въ телѣгу и спокойно отправились дальше. Такова была развязка, благодаря совѣтамъ благоразумнаго Санчо, ужасной встрѣчи нашихъ искателей приключен³й съ колесницей смерти. На слѣдующ³й день рыцаря ожидала весьма интересная встрѣча съ другимъ влюбленнымъ рыцаремъ, достойная быть разсказанною въ особой главѣ.

  

  

   Ночь, послѣдовавшую за встрѣчей Донъ-Кихота съ колесницей смерти, рыцарь провелъ съ своимъ оруженосцемъ подъ широкой тѣнью величественныхъ деревьевъ, гдѣ наши искатели приключен³й и поужинали чѣмъ Богъ послалъ. За ужиномъ Санчо сказалъ своему господину: "Согласитесь, ваша милость, что я очень глупо распорядился бы, выбравъ въ награду себѣ, вмѣсто трехъ жеребятъ, трофеи вашего послѣдняго приключен³я. Да! справедлива эта пословица: лучше синица въ руки, чѣмъ журавль въ небѣ."

   - Пожалуй, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; но только ты врядъ-ли былъ бы въ убыткѣ, еслибъ допустилъ меня расправиться съ этими комед³янтами какъ я хотѣлъ, потому что теперь въ рукахъ твоихъ былъ бы золотой императорск³й вѣнецъ и разрисованныя крылья купидона.

   - Виданное ли дѣло, отвѣчалъ Санчо, золотой вѣнецъ у комед³янта; мѣдный или жестяной, это такъ...

   - Ты правъ, сказалъ Донъ-Кихотъ. Въ самомъ дѣлѣ, странно было бы дѣлать театральныя принадлежности изъ драгоцѣнныхъ матер³аловъ. Онѣ должны быть такъ же обманчивы, какъ и обставляемыя ими событ³я. Кстати, Санчо, въ слову о театрѣ, посовѣтую тебѣ не пренебрегать ни драматическими авторами, ни актерами; тѣ и друг³е составляютъ классъ людей, весьма полезныхъ во всякомъ обществѣ. Сцена - это зеркало, отражающее въ себѣ во всѣхъ подробностяхъ нашу жизнь. Она показываетъ намъ чѣмъ мы должны быть, и что мы въ самомъ дѣлѣ. Другъ мой! ты вѣроятно видѣлъ п³есы, въ которыхъ дѣйствующими лицами были короли, монахи, рыцари, дамы и иные персоналы? Одинъ представлялъ фанфарона, другой - плута, трет³й - солдата, четвертый - влюбленнаго и т. д., но это продолжалось только до конца п³есы; по окончан³и ея, каждый сбрасывалъ съ себя маску, и за кулисами всѣ становились равными.

   - Все это я видѣлъ, сказалъ Санчо.

   - Другъ мой, не то ли же самое происходитъ и на сценѣ м³ра; и на ней играютъ императоры и друг³я лица, встрѣчаемыя на театральныхъ подмосткахъ. Когда же съ нашей жизнью оканчивается и наша общественная роль, когда смерть сниметъ возвышавш³я и унижавш³я васъ мишурныя мант³и, тогда въ могилѣ всѣ мы становимся равными.

   - Въ частую доводилось мнѣ слышать это старое, впрочемъ, сравнен³е, всегда напоминающее мнѣ шахматную игру, отвѣчалъ Санчо; въ шахматахъ тоже каждой фигурѣ дается на время игры извѣстный чинъ, но чуть только игра кончилась, шашки смѣшиваютъ и кидаютъ въ коробку, какъ людей въ могилу, безъ всякаго вниман³я въ прежнему ихъ зван³ю.

   - Я нахожу, Санчо, что ты съ каждымъ днемъ становишься умнѣе, замѣтилъ Донъ-Кихотъ.

   - Еще бы, сказалъ Санчо. что день толкаясь около вашей милости, я долженъ былъ, кажется, кое чему научиться. самая песчаная, ничего не родящая почва. то и дѣло удобряемая и окуриваемая даетъ, наконецъ, хорошую жатву; а чѣмъ были ваши разговоры, какъ не удобряющимъ средствомъ для невоздѣланной почвы моего ума, и она съ помощью Бож³ей окажется, я, надѣюсь, достойной потраченныхъ на нее трудовъ.

   Рыцарь не могъ безъ улыбки выслушать изысканныхъ сравнен³й своего оруженосца, хотя не могъ и не подивиться сдѣланнымъ имъ успѣхамъ. Въ самомъ дѣлѣ, Санчо съ нѣкотораго времени говорилъ на удивлен³е, и только когда у него появлялось желан³е быть ужъ слишкомъ краснорѣчивымъ, тогда, подобно молодому студенту на ученомъ состязан³и, онъ отъ излишняго краснорѣч³я завирался. Больше всего ему шло говорить пословицами, не смотря на то, что между пословицами кстати, онъ вклеивалъ друг³я ни въ селу, ни къ городу, какъ это читатель не разъ уже видѣлъ и не разъ увидитъ еще.

   Поговоривъ еще нѣсколько, Санчо закрылъ глаза, обыкновенный намекъ на то, что его клонитъ во сну. Разсѣдлавъ осла, онъ пустилъ его пастись на траву, съ Россинанта же снялъ только узду, потому что Донъ-Кихотъ строго на строго запретилъ ему разсѣдлывать своего коня все время, которое рыцарь проведетъ подъ открытымъ небомъ. Донъ-Кихотъ придерживался въ этомъ отношен³и древняго и строго соблюдаемаго имъ обычая странствующихъ рыцарей, гласящаго: "сними уздечку и привяжи ее къ арчаку сѣдла, но берегись разсѣдлывать коня".

   Переходившее отъ отца въ сыну предан³е говоритъ, что дружба осла и Россинанта, этихъ двухъ миролюбивѣйшихъ въ м³рѣ животныхъ, была такъ искренна, что авторъ истор³и Донъ-Кихота посвятилъ нѣсколько главъ исключительно этой животной пр³язни. Впослѣдств³и онъ сократилъ ихъ, желая соблюсти въ своемъ трудѣ достоинство, подобающее столь героической истор³и, какъ истор³я нашего рыцаря. Тѣмъ не менѣе, по временамъ, онъ забывается и пишетъ, напримѣръ, что когда животныя наши сходились вмѣстѣ, они тотчасъ же спѣшили почесаться другъ о друга, и когда имъ, наконецъ, надоѣдали эти взаимно оказываемыя другъ другу услуги, тогда Россинантъ склонялъ на шею осла свою морду, выходившую изъ-за первой на поларшина, послѣ чего оба, потупивъ взоры долу, готовы были пребывать въ такомъ положен³и по крайней мѣрѣ сутокъ трое, еслибъ не выводили ихъ изъ этого сладостнаго усыплен³я люди или голодъ. Авторъ не побоялся уподобить эту дружбу дружбѣ Низуса и Еурал³и, и даже Ореста и Пилада - сравнен³е, показывающее какъ высоко чтилъ онъ дружбу осла съ Россинантомъ. Быть можетъ, впрочемъ, онъ хотѣлъ воспользоваться случаемъ, чтобы напомнить людямъ о томъ, какъ легко они измѣняютъ дружбѣ, которой пребываютъ вѣрными даже животныя.

   И да не укорятъ автора за его сравнен³е; въ оправдан³е его я укажу на всѣми прославляемую вѣрность собаки, предусмотрительность муравья, бдительность журавля, благоразум³е слона и прямодуш³е лошади, которыя ставятся въ примѣръ самимъ людямъ. - Едва лишь наши искатели приключен³й заснули, Санчо на находившейся близъ него колодѣ, а Донъ-Кихотъ подъ зеленью могучаго дуба, какъ послѣдн³й былъ пробужденъ поднявшимся позади его шумомъ. Желая узнать, что это такое, онъ привсталъ и услышалъ вблизи разговоръ двухъ мужчинъ. "Другъ мой!" говорилъ одинъ изъ нихъ, "слѣзай-ка поскорѣй съ коня и разнуздай нашихъ лошадей; онѣ найдутъ здѣсь свѣжую траву, а я - тишину и уединен³е, способныя питать мои влюбленныя мечты".

   Сказавъ это, онъ соскочилъ съ сѣдла, и ложась за траву застучалъ своимъ оруж³емъ. Донъ-Кихоту стало ясно теперь, что вблизи его находится другой рыцарь. Ни мало не медля, онъ толкнулъ Санчо, и не безъ труда разбудивъ его, тихо сказалъ ему: "другъ мой! мы стоимъ лицомъ къ лицу съ новымъ приключен³емъ.

   - Дай только Богъ, чтобы съ какимъ-нибудь путнымъ, отвѣчалъ Санчо, но, скажите за милость, гдѣ же это приключен³е.

   - Гдѣ? оглянись вокругъ, и ты увидишь рыцаря, и какъ кажется, чѣмъ то сильно опечаленнаго. Онъ такъ тяжело опустился на землю, что застучалъ своимъ оруж³емъ.

   - Все же таки я не вижу этого приключен³я, повторилъ Санчо.

   - Да вѣдь я не говорю приключен³е, говорю только, что вы на дорогѣ къ нему. Но чу! рыцарь кажется настраиваетъ арфу, и судя потому, какъ онъ откашливается, нужно думать, что онъ собирается пѣть.

   - Вы правы, воскликнулъ Санчо; по всему видно, что это долженъ быть влюбленный рыцарь.

   - Санчо! неужели ты думаешь, что есть не влюбленные рыцари; всяк³й рыцарь непремѣнно влюбленъ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Но послушаемъ его, въ своей пѣснѣ, онъ вѣроятно откроетъ какъ свои тайны, ибо отъ избытка сердца глаголятъ уста.

   Санчо собирался что-то отвѣтить, но незнакомый рыцарь перебилъ его, запѣвъ, не особенно хорошимъ, не особенно дурнымъ голосомъ, слѣдующую пѣснь:

  

   О, моя дама! Ваша воля

   Пусть мнѣ назначитъ путь, и я

   Пойду по немъ не уклоняясь.

   Когда вамъ жизнь моя нужна,

   Скажите, - и погибну я.

   И если только вы хотите,

   Чтобъ о моей кончинѣ слухъ

   Путями новыми достигъ васъ,

   То вѣрьте мнѣ, что передастъ

   Вамъ эту вѣсть сама любовь.

   Послушный вашимъ повелѣньямъ

   Противорѣчащимъ, и я,

   Любви всецѣло покоряясь,

   Какъ камень твердъ, какъ воскъ сталъ мягокъ.

   Но твердое, иль мягкое,

   Вамъ это сердце, все равно,

   Принадлежитъ. Возьмите жъ, рвите

   Его, иль вырѣжьте на немъ

   Что вамъ угодно - я клянусь

   Запечатлѣть на немъ - на вѣки образъ вашъ.

  

   Съ послѣднимъ словомъ рыцарь тяжело вздохнулъ и затѣмъ уныло воскликнулъ: "о, прекраснѣйшая и неблагодарнѣйшая изъ женщинъ, блистающая Кассильда Вандал³йская! Неблагодарная! За что ты осудила твоего рыцаря на вѣчныя странствован³я и тягостные труды? Недовольно ли того, что мое мужество и моя рука заставили всѣхъ наварскихъ, леонскихъ, андалузскихъ, кастильскихъ и наконецъ ламанчскихъ рыцарей признать тебя первой красавицей въ м³рѣ.

   - Ламанчскихъ? - не думаю, проговорилъ Донъ-Кихотъ. Я самъ ламанчск³й рыцарь, но никогда не признавалъ и не признаю ничего столь оскорбительнаго для Дульцинеи. Санчо! продолжалъ онъ, этотъ рыцарь что-то завирается, но послушаемъ, что будетъ дальше.

   - Послушаемъ, отвѣчалъ Санчо; господинъ этотъ кажись расположился вопить здѣсь цѣлый мѣсяцъ.

   Предположен³е Санчо однако не оправдалось, потому что незнакомецъ, заслышавъ подъ бокомъ у себя чей-то голосъ, всталъ и громко воскликнулъ: "кто здѣсь? Радующ³еся или печалящ³еся?"

   - Печалящ³еся - отвѣчалъ Донъ-Кихотъ.

   - Въ такомъ случаѣ, приблизьтесь, отвѣчалъ незнакомецъ; и во мнѣ вы встрѣтите олицетворенную печаль.

   Санчо и Донъ-Кихотъ подошли въ незнакомцу. Взявъ рыцаря за руку незнакомецъ сказалъ ему:

   - Садитесь, благородный рыцарь!

   - Вы угадали, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ: я дѣйствительно странствующ³й и страдающ³й рыцарь. И хотя въ жизни моей я много испыталъ бѣдъ, но не сталъ еще глухъ къ чужому горю. Судя по вашимъ недавнимъ возгласамъ, я вправѣ заключить, что вы тоже страдаете отъ любви къ неблагодарной красавицѣ, имя которой вы недавно произнесли.

   Рыцари усѣлись на травѣ одинъ противъ другаго, и видя какъ дружелюбно разговаривали они, никто не могъ подумать, что заря застанетъ ихъ на готовѣ перерѣзать другъ другу горло.

   - Благородный рыцарь! говорилъ незнакомецъ Донъ-Кихоту, влюблены-ли вы?

   - Къ несчаст³ю - да, отвѣчалъ послѣдн³й, хотя, впрочемъ, въ извѣстныхъ случаяхъ, любовныя страдан³я могутъ быть названы скорѣе счаст³емъ, чѣмъ несчаст³емъ.

   - Согласенъ, говорилъ незнакомецъ, если только холодность неблагодарной красавицы не помутитъ наконецъ нашего разсудка и не подвигнетъ его къ мщен³ю.

   - Что до меня, сказалъ Донъ-Кихотъ, то я никогда не видѣлъ холодности со стороны моей дамы.

   - Никогда, подхватилъ Санчо, дама наша нѣжнѣе масла и скромнѣе барашка.

   - Это не оруженосецъ ли вашъ? спросилъ незнакомецъ Донъ-Кихота.

   - Онъ самый, отвѣчалъ рыцарь.

   - Въ первый разъ вижу оруженосца, разсуждающаго такъ свободно въ присутств³и своего господина. Сзади насъ стоитъ мой оруженосецъ, который, повѣрьте мнѣ, никогда не осмѣлится раскрыть рта въ моемъ присутств³и.

   - А я говорю и буду говорить въ присутств³и не только.... э, да что говорить.... воскликнулъ Санчо.

   Въ эту минуту оруженосецъ незнакомаго рыцаря дернулъ Санчо за руку и сказалъ ему на ухо: "слушай, дружище, отыщемъ-ка мы себѣ такой уголокъ, гдѣ бы мы могли до сыта наговориться, и ну ихъ, господъ нашихъ; пусть они болтаютъ себѣ о любви: вѣдь они до свѣту не угомонятся".

   - Изволь, отвѣчалъ Санчо, я не прочь сказать тебѣ, кто я и доказать, что кого, кого, а только не меня можно попрекнуть въ неумѣн³и держать на привязи свой языкъ. Съ этими словами оруженосцы удалились и между ними завязался разговоръ въ своемъ родѣ столь же замѣчательный, какъ и разговоръ ихъ господъ.

  

  

   Отдѣлившись отъ своихъ господъ, оруженосцы принялись разсказывать другъ другу свою жизнь, между тѣмъ какъ рыцари повѣрили другъ другу свои тайны. Истор³я, занявшись сначала бесѣдой оруженосцевъ, передаетъ намъ, что удалясь на нѣкоторое разстоян³е, оруженосецъ рыцаря лѣса сказалъ Санчо: "другъ мой! нельзя не признаться, что рѣдко чья жизнь полна такихъ невзгодъ, какъ жизнь странствующихъ оруженосцевъ. Надъ нами, кажется, преимущественно предъ другими людьми тяготѣетъ это проклят³е, которымъ Господь Богъ поразилъ нашего праотца, сказавъ ему: что въ потѣ лица станетъ добывать онъ насущный свой хлѣбъ".

   - И въ холодѣ тѣла, добавилъ Санчо, потому что кто болѣе оруженосца странствующаго рыцаря терпитъ отъ жара и холода? Еще куда не шло, еслибъ у насъ всегда былъ съ собой кусокъ хлѣба; "съ хлѣбомъ хорошо живется подъ небомъ", говоритъ пословица, но намъ иногда по нѣсколько дней приходится держать зубы на полѣ, питаясь только воздухомъ, которымъ мы дышемъ.

   - Э! когда есть надежда получить что-нибудь въ будущемъ, такъ не велика бѣда и потерпѣть пока, возразилъ оруженосецъ рыцаря лѣса, а ужъ согласись, плохой тотъ рыцарь, который не надѣется когда-нибудь вознаградить своего оруженосца какимъ-нибудь островомъ, или, на худой счетъ, графствомъ.

   - Я, братъ, довольствуюсь меньшимъ, отвѣтилъ оруженосецъ рыцаря лѣса, съ меня довольно было бы какого нибудь канониката, обѣщаннаго мнѣ моимъ господиномъ.

   - Господинъ твой значитъ духовный рыцарь, говорилъ Санчо, если онъ собирается награждать тебя каноникатомъ, мой - м³рянинъ, не смотря на то, что мног³е умные, но подозрительные, по моему мнѣн³ю, люди, совѣтовали ему сдѣлаться арх³епископомъ. Къ счаст³ю моему, онъ никогда не соглашался быть ничѣмъ инымъ, какъ только императоромъ; и однако, правду сказать, я въ постоянномъ страхѣ, какъ бы ему не пришла фантаз³я сдѣлаться духовнымъ, потому что, между нами будь сказано, я хоть не глупъ, а все дуракъ дуракомъ былъ бы на какомъ-нибудь духовномъ мѣстѣ.

   - Не думай однако, чтобъ ужъ островъ былъ такой неоцѣненный кладъ, какъ тебѣ кажется, сказалъ собесѣдникъ Санчо. Есть жалк³е, угрюмые острова, да и лучш³е то изъ нихъ составляютъ тяжелое бремя, взвалимое на свои плечи властителями ихъ, въ частую изнемогающими подъ этою тяжестью. Право, не лучше ли намъ жить у себя дома и заниматься охотой или рыбной ловлей, вмѣсто этихъ вѣчныхъ странствован³й, на которыя мы обрекли себя? Вѣдь у нашего брата, странствующаго оруженосца, какъ бы ни былъ онъ бѣденъ, все же найдется пара гончихъ и какая-нибудь кляченка, или ужъ на худой счетъ удочка для рыбной ловли.

   - За исключен³емъ кляченки у меня есть все остальное, отвѣчалъ Санчо; при томъ оселъ мой, нисколько не льстя ему, стоитъ, ей Богу, двухъ коней моего господина, и провались я на этомъ мѣстѣ, если я промѣняю его на господскаго коня, хотя бы съ придачей четырехъ четвертей овса; ты не можешь представить себѣ, что это за удивительный оселъ. Что же касается гончихъ, то чортъ ли въ нихъ: мнѣ все равно есть ли онѣ у меня, или нѣтъ; я думаю, что охотиться пр³ятно только на чужой счетъ.

   - А знаешь ли, братъ, что я скажу тебѣ, замѣтилъ оруженосецъ рыцаря лѣса; скажу тебѣ, что я рѣшился распрощаться съ этимъ смѣшнымъ рыцарствомъ и возвратиться домой. Стану жить мирно въ семьѣ своей и воспитывать дѣтей, которыхъ у меня, по милости Бож³ей, трое, прелестныхъ, какъ жемчужины востока.

   - У меня ихъ двое, отвѣтилъ Санчо; но двое такихъ, что ихъ можно бы отправить на показъ самому папѣ, въ особенности дочь, прелестнѣйшее существо. При помощи Бож³ей, я надѣюсь сдѣлать ее графиней, хотя и противъ воли ея матери.

   - А сколько ему лѣтъ, этому прелестному существу, которое вы думаете сдѣлать графиней?

   - Пятнадцать съ небольшимъ, отвѣчалъ Санчо; она стройна, какъ жердь, свѣжа, какъ апрѣльское утро и сильна, какъ носильщикъ.

   - Чортъ возьми! воскликнулъ оруженосецъ рыцаря лѣса; сколько достоинствъ за разомъ. Да ей пристало быть не только графиней, но хоть самой нимфой. О, плутовка, о порожден³е плута! какъ она должна быть мила съ связкой дровъ на спинѣ.

   - Очень мила, перебилъ Санчо, но только ни она, ни мать ея, и никто изъ насъ никогда плутами, слава Богу, не были, да дастъ Богъ и не будемъ, пока живу я на свѣтѣ. Поэтому, сдѣлай одолжен³е, говори повѣжливѣе; мнѣ, человѣку воспитанному въ обществѣ странствующихъ рыцарей, олицетворяющихъ собою вѣжливость, слова твои приходятся не совсѣмъ по вкусу.

   - Какъ же ты мало смыслишь въ похвалахъ, отвѣтилъ оруженосецъ рыцаря лѣса. Неужели ты не замѣтилъ, что, напримѣръ, въ циркѣ, когда рыцарь нанесетъ быку ловк³й ударъ копьемъ, или когда кто-нибудь выкинетъ ловкую штуку, то обыкновенно говорятъ: "о, плутъ, плутишка, какъ онъ ловко смастерилъ, или какъ онъ ловко хватилъ". И слова эти становятся тогда не бранными, а напротивъ хвалебными. А тебѣ, какъ видно не пристало имѣть дѣточекъ, которыя стоили бы подобныхъ похвалъ.

   - Чортъ возьми! воскликнулъ Санчо, да если дѣло на то пошло, и руготня стоитъ ныньче похвалъ, то я, жена и весь родъ мой могли бы считаться олицетвореннымъ плутовствомъ, потому что все, что ни говорятъ, что ни дѣлаютъ они, достойно всякихъ ругательныхъ и не ругательныхъ похвалъ. О, чтобы поскорѣй увидѣть ихъ, я ежеминутно молю Господа, да избавитъ Онъ меня отъ этого смертнаго грѣха - проклятаго и опаснаго ремесла оруженосца странствующаго рыцарства. Дернула же меня нелегкая приняться за него во второй разъ, польстясь опять на кошелекъ со ста червонцами, какой довелось ужъ мнѣ разъ отыскать въ ущел³яхъ С³еры-Морены. И вотъ, послѣ этого, чортъ такъ и дразнитъ меня, такъ вотъ кажется и суетъ мнѣ огромный кошелекъ съ червонцами, то подъ самый носъ, то подъ одинъ, то подъ другой бокъ, такъ вотъ кажись я ужъ щупаю его своими руками, приношу домой, накупаю тамъ столько добра и пр³обрѣтаю столько доходовъ, какъ словно принцъ какой. И когда начну я думать объ этомъ, тогда, право, забывается какъ то все, что приходится переносить мнѣ, странствуя съ моимъ, какъ будто свихнувшимся немного, господиномъ, потому что нечего грѣха таить, я самъ начинаю видѣть, что господинъ мой больше походитъ на полуумнаго, чѣмъ на рыцаря.

   - Не даромъ пословица говоритъ, отвѣчалъ собесѣдникъ Санчо, гдѣ черезъ врай переложишь, тамъ ничего не положишь; и если дѣло пошло на правду, то скажу я тебѣ, что и моему безумцу мудрено сыскать подъ стать другого. Это господинъ, до того ужъ не въ мѣру пекущ³йся о своихъ ближнихъ, что для того, чтобы возвратитъ разсудокъ одному знакомому ему безумцу, онъ кажись потерялъ свой собственный.

   - Ужъ не влюбленъ ли онъ? спросилъ Санчо.

   - Влюбленъ то, влюбленъ, отвѣчалъ оруженосецъ лѣса, въ какую то Кассильду Вандал³йскую - самую жестокую и чудную женщину на свѣтѣ.

   - Что жъ? возразилъ Санчо, нѣтъ дороги безъ выбоинъ и камней, которыхъ не пришлось бы обходить. И если тебя, братецъ ты мой - только заставляютъ еще варить бобы, то у меня они давно уже перепрѣли, и глупость на свѣтѣ, какъ я вижу, право, соблазнительнѣе ума. Но только если это правда, что подѣлить свое горе съ другими значитъ облегчить его, то мы можемъ теперь взаимно утѣшиться, потому что оба мы служимъ полуумнымъ.

   - Мой - полуумный то, полуумный, но только храбрый, да къ тому еще такой негодяй, что ни сумазбродство, ни храбрость его ничто не значатъ въ сравнен³и съ тѣмъ, какой онъ негодяй, сказалъ оруженосецъ рыцаря лѣса.

   - Ну ужъ это, братъ, не по нашему, заговорилъ Санчо. Мой то ужъ не негодяй, ни-ни: онъ незлобивъ, какъ голубица, и никогда не сдѣлалъ никому онъ никакого зла, а только дѣлаетъ еще всѣмъ добро. Онъ готовъ повѣрить дитяти, еслибъ оно сказало ему днемъ, что теперь ночь. Вотъ за это то добродуш³е я и люблю его, люблю, какъ зеницу очесъ моихъ, и какихъ бы безобраз³й не натворилъ онъ, я не могу покинуть его, хоть ты что хочешь дѣлай.

   - Только, другъ мой, помни, сказалъ оруженосецъ рыцаря лѣса, что если слѣпой поведетъ слѣпаго, то оба провалятся наконецъ въ яму. Право, дружище, не лучше-ли намъ повернуть съ тобою оглобли, да возвратиться въ себѣ по домамъ, а то вѣдь, пожалуй, тѣмъ и покончимъ мы, что станемъ искать однихъ приключен³й, а натыкаться на друг³я.

   Слушая это Санчо постоянно сплевывалъ какую то сухую, клейкую слюну. Замѣтивъ это оруженосецъ рыцаря лѣса сказалъ ему: "отъ болтовни у насъ. кажись, немного пересохло въ горлѣ; есть у меня, братъ, подъ арчакомъ моего сѣдла, чѣмъ пособить этому горю". И вставъ съ своего мѣста онъ отправился за большою бутылью вина и полуаршиннымъ пирогомъ, которыми снабдилъ себя на дорогу, и съ которыми минуту спустя появился передъ Санчо. Пирогъ былъ такой плотный и увѣсистый, что Санчо показалось, будто въ него влѣзъ цѣлый козелъ.

   - Хм.... сказалъ онъ, такъ вотъ чѣмъ ваша милость запасается на дорогу?

   - А вы думали, отвѣчалъ его компаньонъ, что оруженосецъ вашъ сидитъ на хлѣбѣ и водѣ? какъ бы не такъ. Я, братъ