Сервантес Мигель Де - Дон-Кихот Ламанчский (Часть вторая)

се же нужно быть олухомъ, чтобы не выслушать его.

   - Я того же мнѣн³я, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; но продолжай Санчо, ты сегодня въ ударѣ говорить.

   - Я утверждаю, а ваша милость знаетъ это лучше меня, продолжалъ Санчо, что мы люди смертные - сегодня живемъ, а завтра, быть можетъ, ноги протянемъ; и ягненокъ такъ же быстро умираетъ, какъ овца, потому что никто изъ насъ не проживетъ больше того, сколько назначено ему Богомъ. Смерть глуха и когда она приходитъ стучать въ дверь нашей жизни, то дѣлаетъ это всегда спѣша, и ни что не можетъ ни замедлить, ни отвести ее: мольбы, скипетры, митры, короны ничто противъ нея, какъ говорятъ наши проповѣдники.

   - Совершенно справедливо, но только я не понимаю, что изъ этого слѣдуетъ?

   - Слѣдуетъ то, чтобы ваша милость назначили мнѣ опредѣленное жалованье, помѣсячно, за все время, которое я буду находиться въ услужен³и у васъ, и чтобы это жалованье было выплачиваемо изъ вашихъ доходовъ. Мнѣ выгоднѣе служить на этомъ услов³и, потому что награды и подарки или вовсе не выдаются или выдаются съ большимъ трудомъ, а съ опредѣленнымъ жалованьемъ я буду знать, по крайней мѣрѣ, чего держаться мнѣ. Много-ли, мало-ли, довольно того, что я буду что-нибудь получать, это главное: курица начинаетъ однимъ яйцомъ, а на немъ кладетъ остальныя; и много разъ взятое немного составитъ много, и тотъ, это что-нибудь выигрываетъ, ничего не проигрываетъ. Но если судьбѣ угодно будетъ (чего я, впрочемъ, не надѣюсь), и ваша милость подарите мнѣ обѣщанный островъ, то я не на столько требователенъ и неблагодаренъ, чтобы не согласиться возвратить вамъ полученное мною жалованье изъ доходовъ острова.

   - Другъ мой! для хорошихъ крысъ существуютъ и хорош³е коты.

   - То есть, вы хотѣли сказать, перебилъ Санчо, для хорошихъ котовъ существуютъ и хорош³я крысы, но мнѣ нѣтъ дѣла до того, какъ вы выразились; довольно того, что вы меня поняли.

   - Понялъ, насквозь понялъ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, и очень хорошо вижу, куда ты метишь стрѣлами твоихъ безчисленныхъ пословицъ. Но, слушай, Санчо: я бы охотно назначилъ тебѣ жалованье, еслибъ прочелъ въ какой-нибудь рыцарской книгѣ хотя бы намекъ на то, что оруженосцы странствующихъ рыцарей получали жалованье отъ своихъ господъ, помѣсячно, или по другимъ срокамъ; но зная, чуть не наизусть, всѣ, или, по крайней мѣрѣ, большую часть рыцарскихъ истор³й, я не припомню ни одного примѣра, чтобы оруженосцы получали отъ рыцарей жалованье. Они служили даромъ, и въ ту минуту, когда меньше всего ожидали, были награждены, - если только судьба благопр³ятствовала ихъ господамъ, - островомъ, или чѣмъ-нибудь въ этомъ родѣ, а въ крайнемъ случаѣ помѣстьемъ съ какимъ-нибудь титуломъ. Санчо! если тебѣ угодно служить у меня, довольствуясь этими надеждами, я буду очень радъ, но если ты думаешь, что изъ-за твоего каприза я рѣшусь измѣнять временемъ освященные обычаи странствующихъ рыцарей, тогда, прошу извинить меня, я обойдусь и безъ тебя. Ступай же, мой другъ и передай Терезѣ: угодно ей, чтобы ты служилъ мнѣ даромъ, то, повторяю, я буду очень радъ; если нѣтъ, въ такомъ случаѣ мы останемся друзьями по прежнему, но только знай, Санчо, пока будетъ на голубятнѣ кормъ, она не останется безъ голубей, и лучше хорошая надежда, чѣмъ плохая дѣйствительность. Говорю такъ, чтобы показать тебѣ, что я не хуже твоего могу говорить пословицами. Другъ мой! вотъ тебѣ мое послѣднее слово: если ты не хочешь служить мнѣ даромъ, преслѣдуя со мною одну и ту же цѣль; оставайся себѣ съ Богомъ, я легко найду оруженосца болѣе ревностнаго, послушнаго, ловкаго и при томъ не такого болтуна, какъ ты.

   Передъ этимъ рѣшен³емъ Донъ-Кихота сердце Санчо онѣмѣло и туманомъ покрылись глаза его, до сихъ поръ онъ былъ убѣжденъ, что господинъ его, за всѣ богатства м³ра, не рѣшится отправиться безъ него въ новыя странствован³я. Когда оруженосецъ стоялъ въ задумчивой нерѣшимости, въ кабинетъ рыцаря вошелъ Самсонъ Караско, съ племянницей и экономкой; имъ интересно было узнать, какъ и чѣмъ бакалавръ успѣетъ отклонить Донъ-Кихота отъ его намѣрен³я искать новыхъ приключен³й. Самсонъ подошелъ къ рыцарю съ сдержанной насмѣшкой на губахъ и, поцѣловавъ его, какъ въ первый разъ, сказалъ ему громозвучнымъ голосомъ:

   - О, цвѣтъ странствующихъ рыцарей, лучезарное свѣтило воиновъ, гордость и слава народа испанскаго! да соблаговолитъ Господь, дабы лицо и лица, задумавш³я воспрепятствовать твоему третьему выѣзду, сами не нашли выхода изъ лабиринта своихъ желан³й и никогда не насладились тѣмъ, чего они наиболѣе желаютъ. Обратясь, затѣмъ, въ экономкѣ, онъ сказалъ ей: вы можете обойтись теперь безъ молитвы святой Аполины, ибо я узналъ, что, по неизмѣнной волѣ небесъ, рыцарь Донъ-Кихотъ долженъ привести въ исполнен³е свои высок³я намѣрен³я. Тяжелымъ камнемъ обременилъ бы и мою совѣсть, если-бы не напомнилъ ему необходимости прекратить эту бездѣйственную жизнь и вновь явить м³ру силу его безстрашной руки и безконечную благость его непоколебимой души. Да не лишаетъ онъ долѣе своимъ бездѣйств³емъ послѣдней надежды несчастныхъ, гонимыхъ и сирыхъ; да не лишаетъ помощи дѣвушекъ, вдовъ и замужнихъ женщинъ. да не лишаетъ онъ всѣхъ насъ - благъ, проливаемыхъ странствующимъ рыцарствомъ. Отправляйтесь же, славный рыцарь Донъ-Кихотъ! чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше; и если вашимъ благороднымъ порывамъ представится какая-нибудь задержка, то помните, что здѣсь есть человѣкъ готовый служить вамъ жизнью и своимъ достоян³емъ, и считавш³й бы себя счастливѣйшимъ смертнымъ, еслибъ могъ быть вашимъ оруженосцемъ.

   Услышавъ это, Донъ-Кихотъ сказалъ Санчо: "Не говорилъ ли я тебѣ, Санчо, что мнѣ не трудно найти оруженосца? Видишь ли ты, кто соглашается быть имъ? никто иной, какъ бакалавръ Самсонъ Караско, радость и неистощимый увеселитель университетскихъ галерей Саламанки, умный, ловк³й, искусный, тих³й, осторожный, терпѣливо переносящ³й голодъ и жажду, холодъ и жаръ, словомъ, обладающ³й всѣми достоинствами, необходимыми оруженосцу странствующаго рыцари. Но прогнѣвлю ли я Бога, разбивъ хранилище науки, низвергнувъ столбъ письменности и вырвавъ пальму изящныхъ искуствъ изъ личной моей выгоды? Нѣтъ, пусть новый Самсонъ остается въ своей отчизнѣ и, украшая ее, пусть украшаетъ сѣдины своего престарѣлаго отца. Я же удовольствуюсь первымъ попавшимся мнѣ подъ руку оруженосцемъ, потому что Санчо не хочетъ быть имъ.

   - Нѣтъ, нѣтъ, хочу, воскликнулъ Санчо, съ глазами, полными слезъ; пусть не скажутъ обо мнѣ, что я заплатилъ неблагодарностью моему господину за его хлѣбъ. Слава Богу, ни я, ни дѣдъ, ни отецъ мой не славились этимъ порокомъ, это скажетъ вся наша деревня. Къ тому же, я вижу изъ вашихъ дѣйств³й и словъ, что вы желаете мнѣ добра, и если я просилъ васъ назначить мнѣ жалованье, то сдѣлалъ это единственно въ угоду моей женѣ, которая если вобьетъ себѣ что въ голову, то станетъ высасывать изъ васъ всѣ соки, пока не настоитъ на своемъ. - Но женщина пусть останется женщиной, а мужчина долженъ быть мужчиной, и я хочу быть имъ въ моемъ домѣ, какъ и вездѣ, не смотря ни на кого и ни на что. Приготовьте же, господинъ мой, ваше завѣщан³е, и затѣмъ безъ замедлен³я двинемся въ путь, не тяготя болѣе совѣсти господина бакалавра, которая заставляетъ его, какъ говоритъ онъ, торопить вашу милость пуститься въ трет³й разъ странствовать по бѣлому свѣту. Я же предлагаю вамъ мои услуги въ качествѣ оруженосца, и обѣщаю служить ревностно, честно и никакъ не хуже, если только не лучше всѣхъ бывшихъ и будущихъ оруженосцевъ странствующихъ рыцарей.

   Бакалавръ, услышавъ рѣчь Санчо, чуть не остолбенѣлъ отъ удивлен³я; хотя онъ и прочелъ первую часть истор³и Донъ-Кихота, онъ, однако, не воображалъ, чтобы оруженосецъ нашъ былъ такъ же милъ въ дѣйствительности, какъ въ книгѣ. Послѣдняя рѣчь Санчо убѣдила его въ этой истинѣ, и онъ сталъ глядѣть на него, какъ на славнѣйшаго безумца своего вѣка. Онъ даже пробормоталъ себѣ подъ носъ, что м³ръ не видѣлъ еще сумазбродовъ, подобныхъ знакомому намъ рыцарю и его оруженосцу.

   Дѣло кончилось тѣмъ, что Санчо и Донъ-Кихотъ обнялись и разстались искренними друзьями, готовясь, согласно совѣту ставшаго ихъ оракуломъ Караско, выѣхать чрезъ три дни. Этимъ временемъ можно было запастись всѣмъ необходимымъ къ отъѣзду и достать щитъ съ забраломъ, который Донъ-Кихотъ хотѣлъ имѣть во что бы то ни стало, и который Караско обѣщалъ достать ему у одного изъ своихъ друзей.

   Какъ описать проклят³я, которыми осыпали бакалавра племянница и экономка? Онѣ рвали на себѣ волосы, царапали лицо, и рыдали, подобно наемнымъ плакуньямъ на похоронахъ, такъ безнадежно, какъ будто Донъ-Кихотъ отправлялся не на поискъ приключен³й, а на поискъ свой могилы. Затаенная мысль, побудившая Караско уговорить Донъ-Кихота пуститься въ третье странствован³е и одобренная священникомъ и цирюльникомъ, съ которыми бакалавръ предварительно посовѣтовался, скажется впослѣдств³и.

   Впродолжен³е трехъ дней, оставшихся до отъѣзда, Донъ-Кихотъ и Санчо позаботились запастись всѣмъ, что казалось имъ необходимымъ для предстоящихъ странствован³й; послѣ чего Санчо, успокоивъ жену, а Донъ-Кихотъ - племянницу и экономку, ускользнули въ одинъ прекрасный вечеръ изъ дому никѣмъ не замѣченные, кромѣ Караско, желавшаго проводить ихъ полверсты. Въ этотъ разъ они направились по дорогѣ къ Тобозо, Донъ-Кихотъ на славномъ Россинантѣ, а Санчо на знакомомъ намъ ослѣ. Оруженосецъ запасся котомкой съ съѣстными припасами и кошелькомъ, туго набитымъ деньгами, который рыцарь вручилъ ему на всяк³й непредвидѣнный случай. При прощан³и, Караско обнялъ Донъ-Кихота и умолялъ увѣдомлять его о своихъ удачахъ и неудачахъ. Рыцарь обѣщалъ исполнить просьбу бакалавра; послѣ чего Самсонъ воротился домой, а Донъ-Кихотъ и Санчо отправились въ Тобозо.

  

  

   Да будетъ благословенно имя всемощнаго Аллаха, восклицаетъ Сидъ Гамедъ-Бененгели въ началѣ восьмой главы своего. повѣствован³я. Да будетъ благословенно имя Аллаха, трижды восклицаетъ онъ; послѣ чего начинаетъ настоящую главу прославлен³емъ имени Господа потому, что читатель видитъ Санчо и Донъ-Кихота на дорогѣ къ новымъ приключен³ямъ, готовясь быть вскорѣ свидѣтелемъ новыхъ подвиговъ славнаго рыцаря и новыхъ рѣчей его оруженосца. Историкъ проситъ читателей забыть прежн³я похожден³я знаменитаго гидальго, чтобы тѣмъ внимательнѣе слѣдить за тѣми, которыя готовится онъ совершить теперь, начиная ихъ по дорогѣ въ Тобозо, подобно тому какъ прежн³е началъ онъ за тонт³ельской долинѣ. И, говоря безпристрастно, то о чемъ проситъ историкъ - ничто, въ сравнен³и съ тѣмъ, что онъ обѣщаетъ.

   Едва удалился Караско и наши искатели приключен³й увидѣли себя наединѣ, какъ Россинантъ началъ ржать, а оселъ ревѣть; рыцарь и оруженосецъ сочли это хорошимъ предзнаменован³емъ. Ревъ осла былъ, однако, сильнѣе и продолжительнѣе ржан³я коня, изъ чего Санчо заключилъ, что ему предстоитъ большая удача, чѣмъ его господину; основывая это предположен³е на какой то невѣдомой намъ, но какъ нужно думать, вѣдомой ему астролог³и. Истор³я передаетъ, что если ему случалось, вышедши изъ дому оступиться или упасть, онъ всегда сожалѣлъ о своемъ выходѣ, говоря, что изъ паден³я и неловкаго шагу нельзя извлечь другихъ выгодъ, кромѣ возможности сломать себѣ шею, или разорвать платье; и какъ ни былъ онъ простъ, но въ этомъ отношен³и, нельзя не согласиться, сужден³я его не слишкомъ удалялись отъ истины.

   - Другъ мой! говорилъ между тѣмъ Донъ-Кихотъ; чѣмъ дольше мы ѣдемъ, тѣмъ мрачнѣе становится ночь, и скоро, я думаю, она станетъ такъ темна, что мы не раньше зари увидимъ Тобозо, куда я рѣшился заѣхать, прежде чѣмъ вдаться въ какое-либо приключен³е, чтобы испросить благословен³е несравненной Дульцинеи. Хранимый имъ, я надѣюсь, и не только надѣюсь, но твердо увѣренъ въ томъ, что восторжествую надъ величайшей опасност³ю въ м³рѣ, ибо ничто не укрѣпляетъ такъ сильно мужество рыцарей, какъ благосклонность, оказываемая имъ ихъ дамами.

   - Я тоже думаю, отвѣчалъ Санчо, но только сомнѣваюсь, удается ли вамъ увидѣться и переговорить съ вашей дамой въ такомъ мѣстѣ, гдѣ бы вы могли получить ея благословен³е; если только она не благословитъ васъ изъ-за плетня скотнаго двора, за которымъ я видѣлъ ее въ то время, какъ доставилъ ей письмо съ извѣст³емъ о сумазбродствахъ вашихъ въ ущел³яхъ С³ерры Моренны.

   - Плетемъ скотнаго двора? воскликнулъ Донъ-Кихотъ; Санчо! неужели ты, въ самомъ дѣлѣ, вообразилъ себѣ, что ты видѣлъ за плетнемъ эту звѣзду, блескъ и красоту которой никто не въ силахъ достойно восхвалить. Ты ошибаешься, мой другъ; ты не могъ видѣть ее иначе, какъ на галереѣ, или на балконѣ какого-нибудь величественнаго дворца.

   - Очень можетъ быть, но только мнѣ эти галереи показались плетнемъ скотнаго двора.

   - Во всякомъ случаѣ ѣдемъ; мнѣ нужно только увидѣть ее, и все равно откуда бы не упалъ на меня лучь ея красоты - изъ-за плетня ли скотнаго двора, съ балкона или изъ-за рѣшетки сада - онъ всюду укрѣпитъ мою душу и озаритъ мой разсудокъ такъ, что никто съ той минуты не сравнится со мною мужествомъ и умомъ.

   - Клянусь вамъ, отвѣчалъ Санчо, что когда предо мной предстало солнце вашей Дульцинеи, оно не могло озарить своими лучами ничьихъ глазъ. Впрочемъ, быть можетъ, это произошло оттого, что провѣевая въ то время, какъ я вамъ докладывалъ, рожь, она затмѣвалась, какъ тучею, густымъ столбомъ пыли, образовывавшемся при этой работѣ.

   - Санчо! Ужели ты до сихъ поръ стоишь на своемъ и думаешь, что Дульцинеи провѣевала рожь, когда ты знаешь, какъ недостойно ея это занят³е. Неужели ты забылъ стихи нашего великаго поэта, рисующ³я нѣжныя работы тѣхъ четырехъ нимфъ, которыя изъ глубины хрустальныхъ водъ своихъ часто выплывали на верхъ и на зеленыхъ лугахъ садились работать надъ дорогими матер³ями, сотканными изъ шелку, золота и жемчугу? Надъ подобною работою, Санчо, ты долженъ былъ застать и Дульцинею, если только какой-нибудь врагъ мой волшебникъ, изъ-зависти во мнѣ, не ввелъ тебя въ заблужден³е, перемѣнивъ ея видъ. И кстати сказать, я очень безпокоюсь о томъ, не написна ли эта отпечатанная уже истор³я моихъ дѣлъ - однимъ изъ этихъ невѣрныхъ и не переполнена ли она вслѣдств³е того ложью, перемѣшанной съ небольшой частицею правды. О зависть! воскликнулъ онъ. О, источникъ всѣхъ земныхъ бѣдъ! О червь, неустанно гложущ³й всякую доблесть. Всѣ друг³е пороки ведутъ насъ въ какому-нибудь наслажден³ю, но зависть влечетъ за собою только месть, раздоръ и злодѣян³я.

   - Вотъ, вотъ именно, что я думаю, прервалъ Санчо; и меня, готовъ биться объ закладъ, должно быть такъ отдѣлали въ этой книгѣ, что моя добрая слава пошатывается въ ней, какъ сломанная повозка. И однако, клянусь душой Пансо, я во всю мою жизнь не сказалъ дурного слова ни про одного волшебника; къ тому же я такъ бѣденъ, что не могъ, кажется, возбудить зависти въ себѣ ни въ комъ. Все, въ чемъ можно упрекнуть меня, - это развѣ въ неумѣн³и держать на привязи свой языкъ, и если разсудить, что я не такъ золъ какъ простъ, что я свято вѣрую во все, во что велитъ вѣровать ваша святая римско-католическая церковь, что я заклятый врагъ жидовъ, то этого кажется довольно для того, чтобы историки ваши щадили меня въ своихъ писан³яхъ. А впрочемъ, пусть они пишутъ что угодно: бѣднякомъ былъ я, бѣднякомъ остался; ничего не выигралъ, ничего не проигралъ, и объ этой книгѣ, переходящей изъ рукъ въ руки, въ которую я попалъ, я, правду сказать, столько же забочусь, какъ о сгнившей фигѣ.

   - Санчо! слова твои напомнили мнѣ истор³ю одного современнаго намъ поэта. Въ сатирѣ своей на придворныхъ дамъ онъ не упомянулъ объ одной, противъ которой не дерзнулъ открыто возстать. Разсерженная такимъ невниман³емъ, дама эта побѣжала къ поэту и просила пополнить пробѣлъ въ его сатирѣ, грозя ему въ противномъ случаѣ страшно отомстить. Сатирикъ поспѣшилъ исполнить ея желан³е и отдѣлалъ ее такъ, какъ не отдѣлали бы ее языки тысячи дуэн³й. Дама осталась этимъ очень довольна, потому что пр³обрѣла извѣстность, хотя и безславную. Нельзя не припомнить тутъ кстати и того пастуха, который съ единственной цѣлью обезсмертить свое имя, сжегъ причисленный къ семи чудесамъ свѣта знаменитый храмъ Д³аны Эфееской, и что-жъ? не смотря на всѣ усил³я скрыть его имя и тѣмъ помѣшать снѣдавшему его желан³ю обезсмертить себя, - мы знаемъ, что онъ звался Геростратомъ.

   Нѣчто въ этомъ же родѣ я сообщу тебѣ, разсказавъ происшеств³е съ славнымъ императоромъ нашимъ, Карломъ пятымъ. Однажды онъ пожелалъ осмотрѣть въ Римѣ Пантеонъ Агриппы, этотъ нѣкогда знаменитый храмъ всѣхъ боговъ, а нынѣ храмъ всѣхъ святыхъ; здан³е наилучше сохранившееся изъ всѣхъ памятниковъ языческаго Рима, и краснорѣчивѣе другихъ свидѣтельствующее о велич³и и могуществѣ его строителей. Онъ устроенъ въ видѣ купола, и хотя свѣтъ падаетъ въ него только чрезъ полукруглое отверст³е на самой вершинѣ его, тѣмъ не менѣе онъ освѣщается такъ ярко, что можно думать, будто свѣтъ входитъ въ него безпрепятственно со всѣхъ сторонъ. Въ это-то отверст³е августѣйш³й посѣтитель обозрѣвалъ пантеонъ, вмѣстѣ съ однимъ молодымъ римляниномъ, обратившимъ вниман³е императора на всѣ замѣчательныя частности этого чуднаго здан³я. Когда императоръ удалялся уже съ своего мѣста, проводчикъ неожиданно сказалъ ему: "государь! я не могу скрыть отъ вашего величества странной мысли, тревожившей меня нее время, какъ вы стояли у этого отверст³я. Мнѣ все хотѣлось столкнуть васъ внизъ и вашею смертью обезсмертить себя". "Не могу не поблагодарить васъ за неисполнѣн³е вашего желан³я", отвѣтилъ императоръ, "и чтобы впредь не вводить васъ во искушен³е, запрещаю вамъ отнынѣ на всегда быть тамъ, гдѣ буду я". Съ послѣднимъ словомъ императоръ очень любезно простился съ своимъ проводникомъ. Все это показываетъ, Санчо, какъ сильно въ человѣкѣ желан³е заставить говорить о себѣ. Какъ ты думаешь, изъ-за чего Горац³й Коклексъ, обремененный оруж³емъ, кинулся съ высокаго моста въ Тибръ? Что побудило Муц³я Сцеволу сжигать руку свою на раскаленномъ желѣзѣ? Что воодушевило Курц³я низвергнуться въ огненную бездну, внезапно развергшуюся предъ нимъ среди вѣчнаго города? почему Цезарь перешелъ чрезъ Рубиконъ, послѣ столькихъ зловѣщихъ предзнаменован³й? И, наконецъ, въ наши дни, что устремило Кортеца съ горстью храбрецовъ на завоеван³е новаго свѣта? что побудило ихъ отодвинуть отъ берега свои корабли и отнять у себя средства къ отступлен³ю? Всѣми ими двигала жажда извѣстности, жажда той частицы земнаго безсмерт³я, которой заслуживаютъ ихъ величественныя дѣла. Но мы, христ³ане - католики и странствующ³е рыцари, мы должны скорѣе трудиться для славы вѣчной, уготованной вамъ въ обители небесной, нежели для той преходящей извѣстности, которая умретъ вмѣстѣ съ этимъ м³ромъ. Подчинимъ же, Санчо, наши дѣян³я слову той религ³и, въ лонѣ которой мы имѣемъ счаст³е пребывать; и убивая великановъ, смиримъ нашу гордость, зависть побѣдимъ великодуш³емъ, гнѣвъ спокойств³емъ и хладнокров³емъ, жадность воздержан³емъ, сонъ - легкой пищей и настойчивымъ бодрствован³емъ, наконецъ страсти вѣрностью, которой мы обязаны избраннымъ нами дамамъ. Восторжествуемъ надъ лѣностью, объѣзжая четыре части свѣта, и отыскивая случаи, могущ³е содѣлать насъ не только истинными христ³анами, но вмѣстѣ и славными рыцарями. Вотъ, Санчо, ступени, по которымъ можно и должно достигать неумирающей славы.

   - Все это я понимаю очень хорошо, отвѣчалъ Санчо, но сдѣлайте одолжен³е, разъясните мнѣ одно тревожащее меня сомнѣн³е.

   - Открой мнѣ его, и я отвѣчу тебѣ, какъ могу, сказалъ Донъ-Кихотъ.

   - Скажите мнѣ, гдѣ теперь эти ²юли, и Августы и друг³е названные вами рыцари? спросилъ Санчо.

   - Язычники, безъ сомнѣн³я, въ аду, а христ³ане, если они вели на землѣ праведную жизнь, находятся въ раю или въ чистилищѣ.

   - Ладно, но скажите еще, продолжалъ Санчо, надъ прахомъ этихъ важныхъ лицъ теплятся ли никогда непогасаемыя серебряныя лампады? гроба, въ которыхъ схоронены тѣла ихъ, украшены ли парчами и восковыми изображен³ями костылей, головъ, ногъ и рукъ? и если не этимъ, то скажите, чѣмъ они украшены?

   - Тѣла язычниковъ, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, поч³ютъ большею част³ю въ величественныхъ храмахъ; такъ, прахъ Юл³я Цезаря хранится въ Римѣ подъ гигантской каменной пирамидой, нынѣ называемой башнею Святаго Петра. Гробъ, обширный, какъ деревня, называвш³йся нѣкогда moles hadriani, а нынѣ - замкомъ Святаго Ангела, скрываетъ въ себѣ останки императора Адр³ана. Царица Артемиз³я схоронила своего супруга въ гробницѣ такихъ размѣровъ и такой утонченной отдѣлки, что ее сопричли къ семи чудесамъ свѣта; но ни одна изъ этихъ величественныхъ гробницъ, ни много другихъ имъ подобныхъ никогда не были украшаемы парчами, или чѣмъ-нибудь другимъ, приличнымъ только гробницамъ святыхъ.

   - Теперь, скажите мнѣ, господинъ мой, что предпочли бы вы: убить великана или воскресить мертваго?

   - Конечно - воскресить мертваго.

   - Я тоже, воскликнулъ Санчо. Вы, значитъ, согласны съ тѣмъ, что слава мужей, воскрешавшихъ мертвыхъ, возвращавшихъ зрѣн³е слѣпымъ, ноги хромымъ, и у мощей которыхъ стоитъ безсмѣнно колѣнопреклоненная толпа, слава ихъ, говорю, въ этомъ и загробномъ м³рѣ выше славы всѣхъ императоровъ язычниковъ и всѣхъ когда либо существовавшихъ на свѣтѣ рыцарей.

   - Согласенъ.

   - Значитъ, если только у мощей святыхъ угодниковъ теплятся никогда непогасаемыя лампады; если только надъ ихъ гробницами висятъ восковыя изображен³я рукъ и ногъ, если только ихъ тѣлеса короли и епископы носятъ на своихъ плечахъ, если они одни украшаютъ храмы и алтари...

   - Кончай, сказалъ Донъ-Кихотъ; мнѣ интересно знать, что ты хочешь этимъ сказать.

   - А то, что не лучше ли намъ попытаться стать святыми, и этимъ путемъ достичь той извѣстности, которой мы ищемъ. Вотъ, напримѣръ, не дальше какъ третьяго дня, у насъ сопричислили къ лику святыхъ двухъ монаховъ, и что-жъ? трудно представить себѣ какая толпа собралась вокругъ нихъ лобызать цѣпи, окружавш³я тѣла усопшихъ праведниковъ. Цѣпи эти почитаются, какъ кажется, гораздо больше прославленнаго меча Роланда, хранящагося въ оружейныхъ залахъ нашего короля, котораго да сохранитъ Господь на мног³я лѣта. Лучше, значитъ, быть простымъ монахомъ какого бы то ни было ордена, чѣмъ знаменитѣйшимъ рыцаремъ въ м³рѣ. Двѣнадцать исправительныхъ ударовъ, данныхъ во время, угоднѣе Богу двухъ тысячъ ударовъ копьями, нанесенныхъ великанамъ, вампирамъ и другимъ чудовищамъ.

   - Согласенъ, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, но нельзя же всѣмъ быть монахами; Господь многоразличными путями вводить избранныхъ въ свое царство. Другъ мой! рыцарство есть тоже установлен³е религ³озное, и въ раю есть святые рыцари.

   - Быть можетъ и есть, но все же монаховъ тамъ больше.

   - Потому что и на свѣтѣ больше монахомъ, чѣмъ рыцарей.

   - Мнѣ кажется, однако, продолжалъ Санчо, что на свѣтѣ очень много странниковъ.

   - Но очень немног³е изъ нихъ заслуживаютъ назван³е странствующихъ рыцарей, замѣтилъ Донъ-Кихотъ.

   В подобныхъ разговорахъ наши искатели приключен³й провели цѣлые сутки, не наткнувшись ни на какое приключен³е, что очень огорчало Донъ-Кихота. На слѣдующ³й день они увидѣли, наконецъ, большую деревню Тобозо, къ невыразимой радости рыцаря и горю его оруженосца, не знавшаго, гдѣ живетъ Дульцинея, которой онъ никогда въ жизни не видалъ. Оба они приближались къ деревнѣ взволнованные: одинъ - желан³емъ увидѣть, а другой - не видѣть Дульцинеи и мыслью, что станетъ онъ дѣлать, если Донъ-Кихоту вздумается послать его къ своей дамѣ. Рыцарь рѣшился, однако, въѣхать въ деревню не иначе, какъ ночью, и въ ожидан³и ее укрылся съ своимъ оруженосцемъ въ небольшой, дубовой рощѣ, откуда, въ началѣ ночи, они выѣхали въ Тобозо, гдѣ ожидало ихъ то, что разскажется въ слѣдующей главѣ.

  

  

   Ровно въ полночь Донъ-Кихотъ и Санчо въѣхали въ Тобозо, гдѣ всѣ спали въ это время глубокимъ сномъ. Хотя ночь была довольно темна, но Санчо отъ души желалъ, чтобы она была еще темнѣе, чтобы имѣть возможность оправдать ночнымъ мракомъ то неловкое положен³е, въ которомъ онъ скоро долженъ былъ очутиться. Всюду раздавался громк³й дай собакъ, оглушавш³й Донъ-Кихота и смущавш³й душу его оруженосца По временамъ слышалось хрюканье свиней. мяуканье кошекъ, ревъ ословъ, и нестройный хоръ этихъ голосовъ, усиливаемый глубокой тишиной ночи, показался рыцарю зловѣщимъ предзнаменован³емъ. Тѣмъ не менѣе, обратясь къ Санчо, онъ сказалъ ему: "другъ мой! ведя меня во дворецъ Дульцинеи; тамъ быть можетъ, еще не спятъ".

   - Въ какого чорта дворецъ я васъ поведу, отвѣчалъ Санчо; тотъ, въ которомъ я видѣлъ Дульцинею былъ просто избою, да еще самою неказистою во всей деревнѣ.

   - Вѣроятно, удалясь въ какой-нибудь скромный павильонъ своего алказара, говорилъ Донъ-Кихотъ, она, подобно другимъ принцессамъ, проводила тамъ время тогда съ женщинами своей свиты.

   - Ну ужъ если вамъ, во что бы то ни стало, хочется, чтобы изба Дульцинеи была алказаромъ, то все же подумайте, время ли теперь гдѣ бы то ни было держать двери настежъ? время ли стучаться къ кому бы то ни было и подымать на ноги весь домъ. Неужели мы отправляемся къ тѣмъ госпожамъ, которыхъ дома открыты во всякое время дня и ночи?

   - Другъ мой! отъищемъ сначала алказаръ, сказалъ Донъ-Кихотъ, а потомъ подумаемъ о томъ, что намъ дѣлать. Но или я ничего не вижу, или это отдаленное здан³е, кидающее отъ себя такую широкую тѣнь, должно быть дворцомъ Дульцинеи.

   - Такъ ведите къ меня къ нему, можетъ быть тогда мы и попадемъ въ какой-нибудь дворецъ, только увѣряю васъ, отвѣтилъ Санчо, если я даже ощупаю его собственными руками и увижу собственными глазами, и тогда я повѣрю, что это дворецъ столько же, какъ тому, что теперь день.

   Донъ-Кихотъ поѣхалъ впередъ, и сдѣлавъ около двухъ сотъ шаговъ остановился у поднож³я массы, кидавшей отъ себя широкую тѣнь, тутъ онъ убѣдился, что здан³е это было не алказаръ, а кладбищенская церковь. Мы у дверей храма, сказалъ онъ.

   - Я это и безъ васъ вижу, сказалъ Санчо, и дай только Богъ, чтобы мы не очутились у дверей нашей могилы, потому что это дурной знакъ - шататься по кладбищамъ въ такую позднюю пору, и вѣдь говорилъ же я, кажется, вамъ, что изба вашей даны стоитъ въ какомъ то глухомъ переулкѣ.

   - Будь ты проклятъ! воскликнулъ Донъ-Кихотъ, гдѣ, отъ кого, и когда ты слышалъ, что жилища царей и принцевъ строились въ глухихъ переулкахъ?

   - Что городъ, то норовъ, говоритъ пословица, отвѣчалъ Санчо; и очень быть можетъ, что въ Тобозо, такъ ужъ принято - помѣщать въ глухихъ переулкахъ дворцы и друг³я замѣчательныя здан³я. Прошу васъ: позвольте мнѣ поискать этотъ алказаръ - чтобъ ему провалиться - и я увѣренъ, что найду его въ какомъ-нибудь закоулкѣ.

   - Санчо! говори почтительнѣе, замѣтилъ Донъ-Кихотъ, проведемъ въ мирѣ праздникъ, и не будемъ отчаяваться въ успѣхѣ.

   - Слушаю, бормоталъ Санчо; только я рѣшительно не понимаю, какъ вы хотите, чтобы я не потерялъ терпѣн³я, и сразу узналъ, въ такой темнотѣ, дворецъ вашей дамы, который я видѣлъ всего одинъ разъ въ жизни, между тѣмъ вамъ вы не можете узнать его, видѣвши сто разъ.

   - Санчо! ты меня съ ума сведешь. Не говорилъ ли я тебѣ тысячу разъ, отвѣчалъ Дон-Кихотъ, что я никогда не видѣлъ очаровательной Дульцинеи, никогда не переступалъ порога ея дворца, и если влюбленъ въ нее, то только по наслышкѣ, по той молвѣ, которая ходитъ о ея умѣ и красотѣ.

   - Въ первый разъ слышу это, и кстати скажу вамъ, замѣтилъ Санчо, что если вы никогда въ жизни не видѣли ее, то чортъ меня возьми, если и я ее видѣлъ когда-нибудь.

   - Этого не можетъ быть. Ты самъ мнѣ говорилъ, что видѣлъ ее, занятую провѣеван³емъ ржи, когда приносилъ мнѣ отвѣтъ отъ нея на мое письмо.

   - Да вѣдь я тоже по наслышкѣ посѣщалъ ее, отвѣчалъ Санчо, и по наслышкѣ приносилъ вамъ отвѣтъ отъ нее. Клянусь вамъ! если я разговаривалъ когда-нибудь съ этой Дульцинеей, то послѣ этого я дрался съ луной.

   - Санчо! Санчо! перебилъ рыцарь, есть время для шутовъ, и бываетъ время, когда шутки вовсе не кстати. Если я сказалъ, что я никогда не видѣлъ моей даны, то тебѣ вовсе не кстати повторять тоже самое, особенно когда ты убѣжденъ въ томъ, что ты лжешь.

   Въ эту минуту показался на дорогѣ крестьянинъ, гнавш³й передъ собою двухъ муловъ. Стукъ его повозки заставилъ нашихъ искателей приключен³й предположить, что они встрѣтились съ какимъ-нибудь хлѣбопашцемъ, до зари отправлявшимся въ поле, и они не ошиблись. Сидя на своей повозкѣ, крестьянинъ напѣвалъ всѣмъ извѣстный припѣвъ одного стараго испанскаго романса:

  

   Мы задали лихую трепку вамъ

   Французы! подъ Ронцесвалесомъ.

  

   - Пусть я умру! воскликнулъ Донъ-Кихотъ, если въ эту ночь намъ что-нибудь удастся. Слышишь ли, Санчо, что напѣваетъ этотъ мужланъ.

   - Какъ не слышать, отвѣчалъ Санчо, но что намъ за дѣло до трепки подъ Ронцесвалесомъ. Крестьянинъ этотъ могъ такъ же легко напѣвать романсъ Колаиноса, и намъ онъ этого не стало бы ни теплѣй, ни холоднѣй.

   Крестьянинъ между тѣмъ приблизился къ нашимъ искателямъ приключен³й, и рыцарь сказалъ ему: "да хранитъ тебя Богъ, добрый человѣкъ. Не можешь ли ты показать намъ дворецъ несравненной принцессы Дульцинеи Тобозской?"

   - Я не здѣшн³й, отвѣчалъ крестьянинъ; я недавно нанялся въ услужен³е здѣсь въ одному богатому мызнику. Но вотъ въ этомъ домѣ, напротивъ, живетъ священникъ и пономарь, спросите у нихъ; они, вѣроятно, покажутъ вамъ дворецъ этой принцессы, потому что у нихъ находится списокъ всѣхъ жителей Тобозо, хотя, правду сказать, я не думаю, чтобы здѣсь жила какая-нибудь принцесса, если не считать нѣсколькихъ благородныхъ женщинъ, которыя у себя дома пожалуй что и принцессы.

   - Вотъ между этими то дамами должна находиться та, которую я ищу, замѣтилъ Донъ-Кихотъ.

   - Можетъ быть она и находится, отвѣчалъ крестьянинъ, но только время теперь утреннее и мнѣ право некогда. Прощайте. Съ послѣднимъ словомъ, стегнувъ своихъ муловъ, онъ поѣхалъ дальше.

   Видя, что Донъ-Кихотъ, недовольный полученнымъ имъ отвѣтомъ, оставался въ нерѣшимости, Санчо сказалъ ему: "государь мой! на небѣ занимается заря, и не слѣдуетъ намъ, полагаю я, ожидать, чтобы утро застало насъ на улицахъ Тобозо. Скроемся пока въ какомъ-нибудь лѣсу, а утромъ я отправлюсь сюда, обшарю всѣ углы, и ужъ нужно мнѣ быть очень несчастнымъ, чтобы не отыскать наконецъ дворца или алказара вашей дамы. Когда же я попаду къ ней, тогда переговорю съ ея милостью о томъ, гдѣ и какъ вамъ можно увидѣться съ вашей дамой, безъ вреда для нее.

   - Умно сказано, и право эти нѣсколько словъ стоятъ тысячи пословицъ, на которыя ты такъ щедръ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Санчо! я слѣдую твоему совѣту. Поѣдемъ же и поищемъ такого мѣста, гдѣ бы я могъ скрыться, послѣ чего ты отправишься искать эту царицу красоты, скромность и красота которой сулитъ мнѣ тысячи волшебныхъ милостей.

   Санчо сгаралъ нетерпѣн³емъ поскорѣе увести своего господина, боясь, какъ бы не открылся обманъ его касательно отвѣта, принесеннаго имъ Донъ-Кихоту отъ Дульцинеи въ ущельяхъ С³ерры Морены. Вотъ почему онъ самъ поѣхалъ впередъ, и сдѣлавъ полъ мили, увидѣлъ небольшой лѣсокъ, въ которомъ онъ и предложилъ скрыться рыцарю тѣмъ временемъ, какъ самъ онъ отправится посломъ къ Дульцинеѣ. Во время этого посольства ему суждено было наткнуться на приключен³е, достойное удвоеннаго вниман³я со стороны читателя.

  

  

   Приступая къ изложен³ю событ³й настоящей главы, авторъ этой большой истор³и говоритъ, что онъ думалъ было умолчать о нихъ, опасаясь быть обвиненнымъ во лжи, такъ какъ сумазбродство Донъ-Кихота доходитъ здѣсь до послѣднихъ предѣловъ, и даже выходитъ изъ нихъ на двойное разстоян³е выстрѣла изъ аркебуза. Онъ рѣшился однако по прежнему писать съ натуры похожден³я своего рыцаря, ничего не прибавляя и, не убавляя, не смотря на то, что ихъ сочтутъ, быть можетъ, невѣроятными, вполнѣ убѣжденный, что истина обнаружитъ себя всегда и вездѣ, всплывая на верхъ лжи, подобно тому какъ масло всплываетъ на верхъ воды. Продолжая за тѣмъ свой разсказъ, историкъ говоритъ, что какъ только Донъ-Кихотъ въѣхалъ въ лѣсъ, находивш³йся близъ Тобозо, онъ тотчасъ же велѣлъ Санчо отправиться въ деревню; переговорить съ Дулыьцинеей и испросить у нее дозволен³е явиться въ ней плѣненному ею рыцарю, сгарающему желан³емъ получить благословен³е своей дамы, какъ залогъ счастливаго окончан³я всѣхъ предстоящихъ ему приключен³й.

   Санчо обѣщалъ въ точности исполнить все это и воротиться къ нему съ столь же благопр³ятнымъ отвѣтомъ, какъ и въ первый разъ.

   - Иди же, счастливѣйш³й оруженосецъ въ м³рѣ, говорилъ ему Донъ-Кихотъ, и не смутись, когда предстанешь предъ это солнце красоты, къ которому я тебя посылаю. Санчо! когда ты будешь допущенъ къ ея царственному велич³ю, постарайся хорошенько запомнить, какъ она тебя приметъ: смутится ли, когда ты откроешь ей причину твоего посольства, покраснѣетъ ли, услышавъ мое имя? если ты застанешь ее сидящей на возвышен³и, устланномъ роскошными подушками, то есть на такомъ мѣстѣ, на которомъ должна принять тебя подобная ей женщина, то замѣчай: проявятся ли въ ней признаки тайнаго волнен³я, и будетъ ли ей сидѣться на мѣстѣ? Если же она приметъ тебя стоя, наблюдай тогда, будетъ ли она упираться поперемѣнно то на одну, то на. другую ногу; заикнется ли она, отвѣчая тебѣ, перемѣнитъ ли голосъ, изъ сладкаго въ кислый и изъ кислаго въ страстный, смѣшается ли, и чтобы скрыть свое смущен³е, поднесетъ ли руку къ волосамъ, какъ будто для того, чтобы поправить прическу, которая будетъ въ совершенномъ порядкѣ. Словомъ, другъ мой, слѣди внимательно за малѣйшимъ движен³емъ, за малѣйшимъ жестомъ ея, и постарайся передать мнѣ, какъ можно подробнѣе все, что замѣтишь, потому что узнай, Санчо, если ты еще не знаешь этого, внѣшн³я движен³я влюбленныхъ въ частую выдаютъ самыя сокровенныя тайны ихъ. Поѣзжай же мой другъ, ведомый лучшимъ жреб³емъ чѣмъ мой, и возвращайся съ полнымъ успѣхомъ. въ ожидан³и котораго я стану проводить минуты того горькаго уединен³я, въ какомъ ты меня оставляешь.

   - Я скоро возвращусь, отвѣчалъ Санчо, но, ради Бога, успокойтесь, мой добрый господинъ. Расширьте немного ваше сердце, которое стало теперь чуть ли не меньше орѣха. Не забывайте, что любое мужество сокрушается о злую судьбу; что гдѣ нѣтъ сала, такъ нечѣмъ и брать его, и что заяцъ выскакиваетъ въ ту минуту, когда наименѣе ждешь его. Все это я говорю въ тому, что если, сегодня ночью, я не могъ отыскать дворца вашей дамы, то теперь, при солнечномъ свѣтѣ, я его найду безъ труда, а когда я его найду, тогда позвольте ужъ мнѣ распорядиться, какъ я знаю.

   Съ послѣднимъ словомъ Санчо тронулъ своего осла и отправился въ Тобозо, оставивъ Донъ-Кихота, верхомъ на конѣ, угрюмо склоненнаго на свое копье, полнаго грустныхъ и тревожныхъ мыслей. Мы оставимъ его пока въ этомъ положен³и и послѣдуемъ за его оруженосцемъ, находившимся въ столь же тревожно-задумчивомъ расположен³и духа, какъ и его господинъ.

   Выѣхавъ изъ лѣса, Санчо обернулся назадъ и не видя болѣе Донъ-Кихота, соскочилъ съ осла, усѣлся подъ деревомъ и началъ держать самому себѣ такого рода рѣчь: "Скажите мнѣ, другъ Санчо, куда вы отправляетесь? Какого чорта вы ищете? Ищу я ни болѣе, ни менѣе, какъ принцессу, затмѣвающую своей красотой солнце со всѣми звѣздами. Гдѣ же вы думаете найти эту принцессу? Гдѣ? Въ Тобозо. Ладно. Кто же послалъ васъ искать ее? Знаменитый рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, ниспосланный въ м³ръ напоять алчущихъ и накармливать жаждущихъ. Теперь, скажите мнѣ, знаете ли вы, гдѣ изволитъ проживать эта дама? Нѣтъ-съ, не знаю, слышалъ только отъ моего господина, будто она проживаетъ въ какомъ-то великолѣпномъ замкѣ, въ какомъ-то величественномъ алказарѣ. Видѣли ли вы когда-нибудь въ жизни эту даму? Нѣтъ; ни я ни господинъ мой никогда не видали ее, Ну, а если жители Тобозо, узнавъ, что вы отправляетесь похищать у нихъ принцессъ и развращать ихъ женщинъ поколотятъ васъ, будутъ ли они правы? Будутъ. Но только, если они узнаютъ, что я посолъ, приходящ³й къ нимъ не отъ своего, а отъ чужаго лица, то вѣроятно скажутъ:

  

   Другъ! текъ какъ вы посолъ,

   То наказанья нѣтъ вамъ.

  

   Санчо! не шутите однако, потому что жители Ламанча не больш³е охотники до шутокъ. Право, если они пронюхаютъ ваши намѣрен³я, то лучшее, что вамъ можно посовѣтовать, это удирать со всѣхъ ногъ. Въ такомъ случаѣ какого чорта я отправлюсь искать? Ей-Богу, не знаю. Къ тому же искать Дульцинею въ Тобозо, не все ли равно, что искать студента въ Саламанкѣ. Чортъ, сказалъ въ заключен³е Санчо, да, чортъ сунулъ меня въ это дѣло". Такъ разговаривалъ самъ съ собою нашъ оруженосецъ, пока не воскликнулъ наконецъ: "провалъ меня возьми! Противъ всего есть лекарство кромѣ смерти, которой всѣ мы должны въ концѣ жизни заплатить невольную дань. Господинъ мой рехнулся, это ясно, и судя по пословицѣ: скажи мнѣ, съ кѣмъ ты знаешься, и я окажу тебѣ, кто ты такой, нужно думать, что я не многимъ отсталъ отъ него, если сопутствую и служу ему. Если же онъ рехнулся, если онъ одержимъ особеннаго рода помѣшательствомъ, заставляющимъ его считать бѣлое чернымъ, а черное бѣлымъ, вѣтренныя мельницы великанами, муловъ дромадерами, корчмы замками, стада барановъ великими арм³ями и прочее, и прочее въ этомъ родѣ; то трудно-ли будетъ указать ему на первую встрѣчную крестьянку и увѣрить его, что это Дульцинея Тобозская. Если онъ не повѣритъ, я поклянусь; если онъ будетъ стоять на своемъ, я стану клясться еще сильнѣе; если онъ, наконецъ, повѣритъ, ну тогда я ужъ конечно не заспорю съ нимъ; во всякомъ случаѣ выгода будетъ на моей сторонѣ. Этимъ путемъ я, быть можетъ, отучу его наконецъ навязывать мнѣ подобныя посольства, когда онъ увидитъ, какъ мало толку отъ нихъ. Неудачу эту онъ, вѣроятно, припишетъ врагу своему волшебнику и найдетъ, что невѣрный изъ желан³я чѣмъ-нибудь насолить ему перемѣнилъ образъ его дамы." Такъ успокоилъ себя наконецъ Санчо, и счелъ дѣло конченнымъ. Онъ оставался подъ деревомъ до вечера, желая вѣрнѣе надуть своего господина, и такова была удача его въ этотъ день, что когда онъ собирался уже сѣсть на осла, оруженосецъ къ невыразимой радости своей замѣтилъ на дорогѣ трехъ крестьянокъ, ѣхавшихъ верхомъ на трехъ ослахъ или, быть можетъ, ослицахъ (авторъ умалчиваетъ объ этомъ). Нужно однако думать, что это были ослицы, обыкновенныя верховыя животныя испанскихъ крестьянокъ. Увидѣвъ ихъ, Санчо быстро поскакалъ къ Донъ-Кихоту, котораго засталъ все еще грустно вздыхавшаго и погруженнаго въ свои любовныя мечты.

   - Другъ мой! какого рода вѣсти приносишь ты мнѣ? сказалъ Донъ-Кихотъ, завидѣвъ своего оруженосца. Какимъ камнемъ суждено мнѣ отмѣтить сегодняшн³й день: бѣлымъ или чернымъ?

   - Краснымъ! отвѣтилъ Санчо, какъ тѣ вывѣски, которыя хотятъ сдѣлать замѣтными издалека.

   - Ты приносишь мнѣ значитъ радостныя вѣсти? сказалъ Донъ-Кихотъ.

   - Так³я радостныя, что вамъ стоитъ только пришпорить Россинанта, и сказать на встрѣчу Дульцинеѣ, которая ѣдетъ сюда съ двумя своими горничными.

   - Пресвятая Богородице! воскликнулъ рыцарь; правду-ли ты говоришь? Санчо, будь откровененъ со иной и ложной радостью не думай разсѣять мое унын³е!

   - А мнѣ что за выгода надувать васъ, когда вы въ двухъ шагахъ отъ возможности повѣрить мои слова, отвѣтилъ Санчо. Пришпоривайте же Россинанта, слѣдуйте за мной и вы узрите нашу владычицу принцессу, разряженную, какъ подобаетъ ей. Она и ея прислужницы - это я вамъ скажу, цѣлыя алмазныя рѣки, жемчужныя ожерелья, золотыя и серебряныя ткани, и право я, не понимаю даже, откуда берутся у нихъ силы нести все это на себѣ. Волосы ихъ, широкими прядями разсыпанные по плечамъ, кажутся солнечными лучами, волнуемыми вѣтромъ, и въ добавокъ всѣ три онѣ ѣдутъ на трехъ породистыхъ одноходцахъ.

   - Иноходцахъ, а не одноходцахъ, замѣтилъ Донъ-Кихотъ. Санчо! подумай, за кого приняла бы насъ Дульцинея, еслибъ услышала какъ ты коверкаешь слова.

   - Отъ одноходца до иноходца недалеко, возразилъ Санчо; но на чемъ бы онѣ не ѣхали, а только я въ жизнь мою не видѣлъ такихъ роскошныхъ дамъ, особенно какъ госпожа моя, принцесса Дульцинея, поражающая разомъ всѣ пять чувствъ.

   - Санчо! въ благодарность за радостную вѣсть дарю тебѣ добычу, которая достанется мнѣ въ первомъ ожидающемъ насъ приключен³и, или если хочешь будущихъ жеребятъ моихъ трехъ кобылъ, сказалъ Донъ-Кихотъ.

   - Нѣтъ ужъ лучше жеребятъ, а съ добычей, Богъ съ ней, отвѣтилъ Санчо.

   Продолжая разговоръ въ томъ же родѣ, наши искатели приключен³и выѣхали изъ лѣсу, и Донъ-Кихотъ тотчасъ же окинулъ взглядомъ Тобозскую дорогу во всю ея длину, но видя на ней только трехъ крестьянокъ, онъ нѣсколько смутился, и спросилъ своего оруженосца, за городомъ ли онъ покинулъ трехъ великолѣпныхъ дамъ?

   - Да гдѣ же у васъ глаза, назади или спереди, отв&