Сервантес Мигель Де - Дон-Кихот Ламанчский (Часть вторая)

я, желали бы въ одно время имѣть ее въ своихъ рукахъ. Ко всему этому нужно сказать, что книга эта представляетъ самое пр³ятное и невинное развлечен³е, изъ всѣхъ существовавшихъ доселѣ. Въ ней нельзя найти ни одного слова, которое бы пробуждало въ душѣ читающаго преступную мысль, нѣтъ толкован³я, которое бы не было строго православнымъ.

   - Человѣка, написавшаго иначе, слѣдовало бы сжечь живымъ на кострѣ, какъ дѣлателя фальшивой монеты, сказалъ Донъ-Кихотъ. Не понимаю только, что побудило автора вклеивать въ мою истор³ю эпизодическ³я событ³я, не имѣющ³я ни малѣйшаго отношен³я ко мнѣ. Это тѣмъ удивительнѣе, что мои похожден³я, безъ всякихъ прибавлен³й, могли, кажется, доставить ему богатый и разнообразный матер³алъ. Да, одними только моими мыслями, страдан³ями и слезами, моими безгрѣховными помыслами и геройскими предпр³ят³ями, можно наполнить столько книгъ, сколько написалъ Тозтадо. Изъ всего этого я заключаю, господинъ бакалавръ, что человѣку пишущему необходимо обладать большимъ запасомъ зрѣлой мысли и опытности. Только великимъ умамъ дана способность остроумно шутить и говорить колко и хорошо. Вы знаете, въ комед³и труднѣе всего обрисовать роль глупца, потому что нужно быть очень неглупымъ человѣкомъ, чтобы съумѣть во время прикинуться дуракомъ. Умалчиваю объ истор³и - святомъ трудѣ - въ которомъ должна царствовать одна истина, что не мѣшаетъ нѣкоторымъ господамъ изготовлять и продавать историческ³я книги, какъ блины, цѣлыми дюжинами.

   - Нѣтъ такой дурной книги, изъ которой нельзя было бы извлечь чего-нибудь хорошаго, замѣтилъ бакалавръ.

   - Безъ сомнѣн³я, замѣтилъ Донъ-Кихотъ; но сколько сочинен³й превозносятся до небесъ, пока остаются въ портфеляхъ авторовъ и обращаются въ ничто, при появлен³и своемъ на свѣтъ.

   - Не мудрено, отвѣчалъ Караско; печатное сочинен³е разбирается на свободѣ, когда представляется возможность подмѣтить въ немъ малѣйшую ошибку; и чѣмъ извѣстнѣе писатель, тѣмъ тщательнѣе подмѣчаютъ, обыкновенно, всѣ его недостатки. Наши велик³е поэты, наши славные историки всегда находили толпу завистниковъ, которые сами не создавъ ничего, съ какимъ то злымъ удовольств³емъ строго критикуютъ всякое чужое творен³е.

   - Тутъ нѣтъ ничего удивительнаго, сказалъ Донъ-Кихотъ; сколько вы встрѣтите богослововъ, удивительно критикующихъ чуж³я проповѣди, и которые между тѣмъ сами говорили бы несравненно худш³я.

   - Согласенъ, отвѣчалъ бакалавръ, но, во всякомъ случаѣ, этимъ строгимъ ценсорамъ не мѣшало бы быть нѣсколько снисходительнѣе, не мѣшало бы помнить: что если самъ добрякъ Гомеръ дремлетъ подъ часъ, то все же онъ долгое время долженъ былъ бодрствовать, чтобы создать свое вѣковѣчное творен³е. Нѣтъ возможности обойтись безъ промаховъ въ трудѣ, требующемъ много времени и усил³й. Къ тому же, Богъ вѣсть, не увеличиваютъ ли еще поэтическаго очарован³я, производимаго извѣстнымъ сочинен³емъ, эти легк³я пятна, - считаемыя критиками за ошибки; подобно тому, какъ родимыя пятна на нѣкоторыхъ лицахъ, вмѣсто того, чтобы безобразить ихъ, придаютъ имъ, напротивъ, особенную прелесть. Во всякомъ случаѣ, человѣкъ, пускающ³й въ свѣтъ книгу своего сочинен³я, подвергаетъ себя, я думаю, большому испытан³ю, потому что нѣтъ сочинен³я, которое нравилось бы всѣмъ безъ исключен³я.

   - Это заставляетъ меня думать, сказалъ Донъ-Кихотъ, что и моя истор³я придется многимъ не по вкусу.

   - Напротивъ, отвѣчалъ бакалавръ, какъ безгранично число безумцевъ, такъ безгранично число ея поклонниковъ. Автора ея упрекаютъ только въ недостаткѣ памяти, потому что онъ забылъ упомянуть о ворѣ, укравшемъ осла у Санчо. Въ самомъ дѣлѣ, намъ говорятъ, что оселъ украденъ, а между тѣмъ чрезъ нѣсколько страницъ мы опять встрѣчаемъ Санчо, благополучно разъѣзжающимъ на этомъ же самомъ ослѣ, не зная, какъ и гдѣ нашелъ онъ его. Авторъ молчитъ также о томъ, куда дѣвалъ Санчо сто монетъ, найденныхъ имъ въ извѣстномъ чемоданѣ; о нихъ нѣтъ потомъ и помину, а между тѣмъ всѣ интересуются знать, что съ ними сталось.

   - Господинъ бакалавръ! отвѣчалъ Санчо, я не могу отвѣтить на ваши вопросы теперь, потому что у меня разстроенъ желудокъ, и я спѣшу вылечить его двумя стаканами чего-нибудь крѣпительнаго. Хозяйка моя ждетъ меня, но какъ только я покончу съ желудкомъ, я сейчасъ же приду отвѣтить вамъ на счетъ осла, денегъ, словомъ на счетъ всего, что вамъ будетъ угодно спросить меня. При послѣднемъ словѣ Санчо скрылся, не ожидая отвѣта бакалавра.

   Донъ-Кихотъ оставилъ Караско обѣдать у себя, вслѣдств³е чего въ обѣду рыцаря приготовили лишнюю пару голубей.

   За обѣдомъ гость и хозяинъ только и говорили о рыцаряхъ; послѣ обѣда они немного отдохнули, и когда вернулся Санчо стали продолжать прерванный разговоръ.

  

  

   - Вы желаете знать, господинъ бакалавръ, сказалъ Санчо, возвращаясь въ прерванному разговору, какъ, кѣмъ и когда украденъ былъ мой оселъ. Извольте, я вамъ все разскажу. Въ ту ночь, когда укрываясь съ господиномъ моимъ въ С³ерра Морренѣ отъ святой германдады, послѣ проклятаго приключен³я съ каторжниками и встрѣчи съ мертвецомъ, отправлявшимся въ Сегов³ю, мы углубились въ чащу лѣса, тогда измятые въ предшествовавшихъ битвахъ, мы уснули тѣмъ чудеснымъ сномъ, какимъ спятъ только на мягчайшихъ перинахъ, господинъ мой верхомъ на конѣ, облокотясь на копье, а я на своемъ ослѣ. Я спалъ такъ крѣпко, что всяк³й желавш³й могъ поставить колья подъ четыре стороны моего сѣдла, и поддержавъ его такимъ образомъ вытащить изъ подъ меня осла.

   - Происшеств³е не новое, замѣтилъ Донъ-Кихотъ; нѣчто подобное случилось съ Сакрипантонъ, когда разбойникъ Брунель похитилъ у него лошадь при осадѣ Албраки.

   - Наступилъ день, продолжалъ Санчо, и какъ только я пошевельнулся, такъ въ ту же минуту грохнулся всѣмъ тѣломъ на землю, за недостаткомъ четырехъ поддерживавшихъ меня ногъ. Приподнявшись съ земли я искалъ и не находилъ моего осла. Изъ глазъ моихъ брызнули слезы, и я началъ такъ громко вопить, что если авторъ нашей истор³и умолчалъ объ этомъ плачѣ, то онъ можетъ поздравить себя съ пропускомъ великолѣпнаго мѣста. Спустя нѣсколько времени послѣ того, какъ я послѣдовалъ за принцессой Микомиконъ, я узналъ на дорогѣ, одного изъ каторжниковъ, освобожденныхъ моимъ господиномъ. Этотъ-то негодяй, называвш³йся Гинесъ Пассанонтъ, нарядившись цыганомъ, ѣхалъ на моемъ ослѣ.

   - Ошибка не въ этомъ, отвѣчалъ Караско, а въ томъ, что авторъ заставляетъ путешествовать Санчо за своемъ ослѣ, прежде чѣмъ нашелся этотъ оселъ.

   - Ну ужъ этого я объяснить не ногу, сказалъ Санчо: тутъ явный промахъ историка или типографщика.

   - Ясное дѣло. Но что сдѣлалъ ты съ найденными деньгами? спросилъ Караско.

   - Я ихъ издержалъ на себя и на свое семейство. Благодаря имъ, жена моя безъ сердца узнала о моихъ странствован³яхъ по слѣдамъ господина Донъ-Кихота, потому что еслибъ я вернулся домой безъ денегъ и осла, то не отдѣлался бы такъ дешево отъ моей супруги. Ну, хотите знать еще что-нибудь;- если хотите, спрашивайте меня теперь, когда я не прочь заговорить съ самимъ королемъ. Только прошу не допытываться, что принесъ и что издержалъ я. Если сосчитать всѣ палочные удары, доставш³еся мнѣ во время моихъ странствован³й, и каждый изъ нихъ оцѣнить въ четыре мараведиса, то тысячи реаловъ не хватитъ на уплату и половины суммы слѣдующей мнѣ по этому счету. Господинъ бакалавръ! пусть каждый смотритъ на самого себя и оставитъ въ покоѣ другихъ; пусть не смѣшиваетъ бѣлаго съ чернымъ и помнитъ, что всякъ человѣкъ таковъ, какимъ Господь его создалъ, а иногда, пожалуй, и хуже.

   - Слова твои я постараюсь передать историку, сказалъ Караско, а онъ, вѣроятно, помѣститъ ихъ въ новомъ издан³и своей книги, и тѣмъ, безъ сомнѣн³я, возвыситъ ея достоинство.

   - Не остается-ли еще чего-нибудь исправить въ ней? спросилъ Донъ-Кихотъ.

   - Оставаться то остается, сказалъ Караско, только никак³я исправлен³я не могутъ имѣть той важности, какъ эти, о которыхъ мы только что говорили.

   - А что историкъ мой, намѣренъ онъ издать вторую часть своей истор³и? спросилъ Донъ-Кихотъ.

   - Еще бы не намѣренъ, отвѣчалъ Караско, но только изъ какихъ источниковъ почерпнуть ее? вотъ чего онъ не знаетъ, и вотъ почему никто не можетъ сказать, появится ли она когда-нибудь въ свѣтъ. Принимая при томъ во вниман³е предубѣжден³е, питаемое публикою ко вторымъ частямъ вообще, всѣ думаютъ, не остановится-ли историкъ на первой половинѣ своего труда, не смотря на то, что повсюду требуютъ извѣст³й о новыхъ приключен³яхъ Донъ-Кихота, или, какъ говорятъ теперь, новыхъ донъ-кихотствъ. Пусть Донъ-Кихотъ дѣйствуетъ, а Санчо говоритъ: вотъ что повторяютъ всѣ въ одинъ голосъ, при каждомъ удобномъ случаѣ.

   - Что же однако думаетъ авторъ? спросилъ рыцарь.

   - Онъ съ неутомимымъ старан³емъ розыскиваетъ матер³алы для второй части своей истор³и, и когда найдетъ, тогда напечатаетъ ихъ безъ малѣйшаго замедлен³я, разсчитывая при этомъ не столько на славу, сколько на барышъ, отвѣчалъ Караско.

   - А! такъ онъ думаетъ только о барышахъ! воскликнулъ Санчо. Клянусь Богомъ, это будетъ чудо, если онъ получитъ ихъ. Историкъ этотъ что-то смахиваетъ на тѣхъ портныхъ, которые наканунѣ свѣтлаго праздника шьютъ на живую нитку, заботясь только о томъ, чтобы сшить; и чортъ меня возьми, если хоть одинъ сшитый ими кусокъ удержится на своемъ мѣстѣ. Во всякомъ случаѣ, посовѣтуйте этому мавру немного потерпѣть; мы скоро доставимъ ему столько новыхъ матер³аловъ для его истор³и, что онъ въ состоян³и будетъ наполнить ими не только второй томъ, но десять томовъ своего сочинен³я. Добрякъ этотъ кажется воображаетъ себѣ, что мы только и думаемъ какъ бы выспаться намъ; пусть же онъ пожалуетъ сюда, и тогда увидитъ, чѣмъ каждый изъ насъ гораздъ. Да, многоуважаемый бакалавръ. Еслибъ господинъ мой слушался меня, мы бы ужъ давно были теперь на пути къ приключен³ямъ, отомщая обиды, карая неправду, призрѣвая гонимыхъ, словомъ исполняя всѣ обязанности странствующихъ рыцарей.

   Не успѣлъ Санчо докончить своихъ словъ, какъ послышалось громкое ржан³е Россинанта, и Донъ-Кихотъ, видя въ этомъ хорошее предзнаменован³е, рѣшился въ скоромъ времени пуститься въ новыя странствован³я. Онъ сообщилъ мысль свою Караско и просилъ посовѣтовать ему куда ѣхать?

   - Если вы готовы слушаться меня, отвѣтилъ Караско, то я совѣтовалъ бы вамъ отправиться въ Саррагоссу. Въ день святаго Георг³я, тамъ готовится торжественный бой на кольяхъ, и вамъ представится много случаевъ покрыть себя неувядаемой славой; потому что если вы побѣдите аррагонскихъ рыцарей, то будете вправѣ считать себя побѣдителемъ рыцарей всего м³ра. Караско кстати похвалилъ Донъ-Кихота за его великодушную рѣшимость искать новыхъ приключен³й и только умолялъ его съ меньшимъ самоотвержен³емъ кидаться въ опасности; напоминая рыцарю, что жизнь его принадлежитъ не ему одному, но всѣмъ нуждающимся въ заступничествѣ его безстрашной руки.

   - Да! да! подхватилъ Санчо; это безстраш³е заставляло меня не разъ посылать себя ко всѣмъ чертямъ; потому что господинъ мой кидается одинъ за сотню вооруженныхъ людей, какъ жадный ребенокъ на десятокъ грушъ. Чортъ меня возьми! Для всего есть время, для нападен³я и отступлен³й; нельзя вѣчно кричать: Святой ²аковъ и мужайся Испан³я, тѣмъ болѣе, что я не разъ слышалъ, и если память не измѣняетъ мнѣ, отъ самаго господина Донъ-Кихота, что между трусостью и безумной храбростью стоитъ истинное мужество. Поэтому, какъ не слѣдуетъ бѣжать безъ причины, такъ не слѣдуетъ и нападать, очертя голову. Ко всему этому, господинъ мой, я добавлю, что я готовъ слѣдовать за вами, но только съ такимъ услов³емъ: мнѣ, вы предоставьте заботиться о вашей пищѣ и платьѣ, а сами прославляйтесь въ битвахъ. При такомъ уговорѣ, меня трудно будетъ упрекнуть въ неисправности, но если вы воображаете, что я обнажу мой мечъ противъ какой бы то ни было сволочи, въ такомъ случаѣ, прошу извинить меня, я остаюсь въ сторонѣ. Господинъ бакалавръ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Караско; никогда не стремился я быть Роландомъ, а хотѣлъ только быть честнѣйшимъ оруженосцемъ изъ всѣхъ служившихъ странствующимъ рыцарямъ; и ежели господинъ мой хочетъ наградить меня за мою службу тѣмъ островомъ, который предстоитъ ему завоевать, чтожъ? въ добрый часъ - много благодаренъ буду ему. Не дастъ, что дѣлать? обойдемся и безъ острова. Жизнь наша должна покоиться на словѣ Бога, а не ближняго своего. Къ тому-жъ: буду ли я повелѣвать, или будутъ мною повелѣвать, отъ этого кусокъ хлѣба не покажется мнѣ вкуснѣе. И почему я знаю, что, къ концу сказки, чортъ не устроитъ мнѣ, на моемъ губернаторскомъ мѣстѣ, какой-нибудь западни, въ которую я провалюсь и сломаю себѣ шею. Да, государи мои! Санчо родился я, и Санчо надѣюсь умереть. Впрочемъ, если безъ заботы и риска, небо пошлетъ мнѣ островъ, или что-нибудь подобное, то я не такъ глупъ, чтобы плюнуть на него.

   - Другъ мой! сказалъ бакалавръ: ты заговорилъ, какъ книга. Не падай же духомъ, и вѣрь, все дастся тому, кто умѣетъ ждать. Въ свое время господинъ твой, безъ сомнѣн³я, наградитъ тебя не только островомъ, но цѣлымъ королевствомъ.

   - Я одинаково приму самое большое, какъ самое меньшее, отвѣчалъ Санчо; и если господинъ мой, дѣйствительно, подаритъ мнѣ королевство, то я не заставлю его раскаяваться. Я достаточно испытанъ и чувствую себя въ силахъ управ³ять островами и королевствами.

   - Берегись, Санчо, замѣтилъ бакалавръ; почести измѣняютъ людей, и очень можетъ быть, что ставъ губернаторомъ, ты не узналъ бы родной матери.

   - Господинъ бакалавръ! отвѣчалъ Санчо; приберегите ваши предостережен³я для людей, рожденныхъ подъ листомъ капусты, а не для тѣхъ, чья душа покрыта, какъ моя, на четыре пальца жиромъ стараго христ³анина. Сдѣлайте одолжен³е, не безпокойтесь обо мнѣ; а знаю, всѣ будутъ довольны мной.

   - Дай Богъ, проговорилъ Донъ-Кихотъ. Впрочемъ, мы вскорѣ увидимъ тебя на дѣлѣ. Если я не ошибаюсь, островъ очень близокъ отъ насъ, такъ близокъ, что мнѣ, кажется, будто я его вижу предъ собою.

   Съ послѣднимъ словомъ рыцарь обратился къ бакалавру, какъ къ поэту, съ просьбою написать ему прощальные стихи къ Дульцинеѣ. Я бы желалъ, сказалъ Донъ-Кихотъ, чтобы первыя буквы всѣхъ стиховъ, по порядку, составили бы слова: Дульцинея Тобозская.

   - Хотя я и не имѣю счаст³я принадлежать къ славнѣйшимъ поэтамъ Испан³и, которыхъ у насъ, какъ слышно, всего три съ половиною, тѣмъ не менѣе готовъ исполнить вашу просьбу, какъ ни трудна она, отвѣчалъ Караско.

   - Главное, сказалъ Донъ-Кихотъ, постарайтесь написать ихъ такъ, чтобъ они не могли быть отнесены ни къ какой другой дамѣ, кромѣ моей,

   Караско согласился съ рыцаремъ на счетъ прощальныхъ стиховъ, и сообща они рѣшили потомъ, чтобъ Донъ-Кихотъ, пустился черезъ недѣлю въ новыя странствован³я. Бакалавра просили держать это рѣшен³е въ тайнѣ отъ священника, цирюльника, племянницы и экономки, чтобы онѣ не воспрепятствовали предполагаемому отъѣзду. Караско обѣщалъ молчать и прощаясь съ Донъ-Кихотомъ, просилъ его увѣдомлять, при случаѣ, объ успѣхахъ и не удачахъ своихъ. Друзья разстались, и Санчо отправился дѣлать свои распоряжен³я къ предстоящему отъѣзду.

  

  

   Приступая къ переводу пятой главы этой истор³и, переводчикъ объявляетъ, что онъ признаетъ ее апокрифическою, такъ какъ Санчо говоритъ здѣсь языкомъ, возносящимся, повидимому, надъ его ограниченнымъ умомъ, и высказываетъ, порою, такую проницательность, что нѣтъ возможности предположить, дабы она была плодомъ его собственной мыслительности. Во всякомъ случаѣ, исполняя разъ принятую имъ на себя обязанность, переводчикъ считаетъ себя не вправѣ пропустить ее, и продолжаетъ такимъ образомъ:

   Санчо возвращался домой такой довольный, въ такомъ веселомъ расположен³и духа, что жена завидѣвъ, на разстоян³и выстрѣла изъ арбалета, с³яющее радостью лицо своего мужа, спросила его: "что съ тобой, милый, чѣмъ ты такъ доволенъ?э

   - Жена! отвѣчалъ Санчо, я былъ бы еще довольнѣе, еслибъ не былъ такъ веселъ.

   - Я тебя не понимаю; ты говоришь, что былъ бы еще довольнѣе, еслибъ не былъ такъ веселъ. Пусть назовутъ меня дурой, но я не могу представить себѣ, какъ человѣкъ можетъ быть недоволенъ тѣмъ, что онъ веселъ.

   - Знай же, Тереза; я доволенъ тѣмъ, что рѣшился опять отправиться съ господиномъ Донъ-Кихотомъ, который пускается въ трет³й разъ искать приключен³й. Знай, что я уѣзжаю, во первыхъ, по необходимости, а во вторыхъ, въ надеждѣ найти еще разъ столько же денегъ, сколько мы недавно издержали съ тобой. Конечно, если-бы Богъ допустилъ меня мирно и безбѣдно жить въ моемъ домѣ, не заставляя шататься по горамъ и доламъ, что сдѣлать Ему очень легко, стоитъ только захотѣть - то радость моя была бы полнѣе, потому что мнѣ не пришлось бы горевать о разлукѣ съ тобой и съ дѣтьми. Ну, не правду ли я говорилъ, что былъ бы довольнѣе, еслибъ не былъ такъ веселъ.

   - Право, тебя нѣтъ возможности ни слушать, ни понимать съ тѣхъ поръ, какъ ты вбилъ себѣ въ голову это рыцарство, замѣтила Тереза.

   - Богъ меня слышитъ, и этого съ меня довольно, отвѣчалъ Санчо. Жена, позаботься въ течен³и этихъ трехъ дней о моемъ ослѣ; удвой его кормъ, осмотри упряжь, и вообще постарайся, чтобы все нужное въ отъѣзду было въ исправности; потому что мы отправляемся не на свадьбу, а ѣдемъ взглянуть на Бож³й м³ръ, сражаться съ великанами и вампирами, слушать вой, лай, гамъ, мычанье и рычанье, и все это было бы еще благодать небесная, еслибъ вмѣстѣ съ тѣмъ не приходилось намъ натыкаться на ангуезскихъ погонщиковъ и очарованныхъ мавровъ.

   - Да, я не думаю, чтобы оруженосцы странствующихъ рыцарей ѣли даромъ хлѣбъ своихъ господъ; и во время твоей отлучки Санчо, я не перестану молить Господа, да охранитъ онъ тебя отъ всякихъ напастей, молвила Тереза.

   - Слушай жена: еслибъ я не надѣялся быть скоро губернаторомъ острова, то готовъ былъ бы с³ю же минуту провалиться на мѣстѣ.

   - Что ты болтаешь, Санчо? перебита Тереза. Да здравствуетъ курица, да здравствуетъ она съ типуномъ своимъ. Живи же ты, мой милый, какъ жилъ до сихъ поръ, и ну ихъ, всѣ эти острова. Безъ острова ты родился, безъ него живешь, и безъ него умрешь и обойдешься, какъ обходятся мног³е люди. Голодъ, вотъ лучшая приправа, и такъ какъ она есть у всякаго бѣдняка, поэтому бѣдняки всегда ѣдятъ съ апетитомъ. Но, если бы тебѣ случилось, какъ нибудь сдѣлаться губернаторомъ, не забудь тогда жены твоей и твоихъ дѣтей. Вспомни, что сыну твоему скоро минетъ 15 лѣтъ, и его пора посылать въ школу, если только церковникъ, дядя его, по прежнему готовитъ его въ духовное зван³е. Дочь наша, Саншета, тоже въ такихъ лѣтахъ, что не испугается мужа, и если я не ошибаюсь, она такъ же сильно желаетъ выйти замужъ, какъ ты - сдѣлаться губернаторомъ. Во всякомъ случаѣ дѣвкѣ лучше найти дурнаго мужа, чѣмъ хорошаго любовника.

   - Жена! если мнѣ удастся быть губернаторомъ, такъ, клянусь Богомъ, я пристрою дочь мою такъ высоко, что никто не дерзнетъ приблизиться къ ней иначе, какъ величая ее барыней.

   - Нѣтъ, нѣтъ, Санчо! Ради Бога, и не думай объ этомъ. Послушай меня, выдай Саншэту за равнаго ей, это лучшее, что ты можешь сдѣлать. Если же ты нарядишь ее, вмѣсто сапогъ, въ ботинки, и вмѣсто шерстяныхъ юбокъ въ бархатныя платья; если простую Машку, которой всѣ говорятъ ты, сдѣлаешь какой-нибудь доной-Мар³ей, то бѣдное дитя само себя не узнаетъ, и на каждомъ шагу чуть не станетъ говорить: глядите, какая я мужичка.

   - Молчи дура! отвѣтилъ Санчо. Как³е-нибудь два, три года, такъ передѣлаютъ эту мужичку, что ее не отличишь потомъ отъ любой барыни. Да что долго толковать, пусть сдѣлается она сначала барыней, а потомъ будетъ время подумать объ остальномъ.

   - Санчо! принаравливайся въ своему положен³ю и не старайся возвыситься надъ тѣмъ, чѣмъ Богъ судилъ тебѣ быть. Не забывай ты этой пословицы: вытри носъ сыну своего сосѣда и признай его за своего. Скажи, на милость, какъ это хорошо было бы для Саншеты выйти замужъ за какого-нибудь дворянчика, который, всяк³й разъ, какъ найдетъ на него блажь, станетъ честить ее назван³емъ мужички и госпожи: верти веретено. Нѣтъ, не бывать этому; не для того я родила ее на свѣтъ. Заботься Санчо о томъ, какъ бы привезти намъ денегъ, и предоставь мнѣ пр³искать мужа Саншетѣ. У насъ подъ бокомъ живетъ сынъ нашего сосѣда Ивана Тохо, Лопесъ Тохо, парень здоровый и проворный, я его знаю давно, и знаю, что онъ не совсѣмъ кисло поглядываетъ на Саншэту. Этотъ - намъ ровня, и дочь наша будетъ счастлива съ нимъ. Оба они будутъ у насъ на глазахъ; всѣ мы: отцы, матери, дѣти, внуки, станемъ жить вмѣстѣ, и будетъ у насъ тишь да гладь, да Божья благодать. Не приготавливай же, Санчо, дочери нашей дворцовъ и хоромъ, въ которыхъ все будетъ чужимъ для нее, какъ сама она будетъ тамъ чужою для всѣхъ.

   - Чортъ, а не женщина! воскликнулъ Санчо. Зачѣмъ ты перечишь мнѣ безъ складу и ладу? зачѣмъ хочешь помѣшать мнѣ выдать дочь мою за человѣка, который окружитъ меня дворянскими потомками. Слушай, Тереза: дѣдъ мой говаривалъ, что-тотъ, кто не умѣетъ схватить летящаго на него счастья, не долженъ роптать на судьбу, послѣ того какъ оно отлетитъ отъ него. Воспользуемся же благопр³ятной минутой, и не притворимъ счаст³ю, подъ самымъ носомъ, дверей, въ ту минуту, когда оно стучится въ нашу избу. Пусть несетъ насъ попутный вѣтеръ его, надувающ³й теперь наши паруса.

   (Въ слѣдств³е этихъ-то рѣчей и тѣхъ, которыя Санчо готовился говорить ниже, переводчикъ истор³и Донъ-Кихота считаетъ настоящую главу апокрифическою).

   - Когда мнѣ удастся получить какое-нибудь управлен³е, которое вытянетъ меня изъ грязи, продолжалъ Санчо, когда я выдамъ дочь мою, по моему желан³ю; тогда ты увидишь, глупая баба, какъ станутъ звать тебя Дона-Тереза Пансо, какъ на зло всѣмъ дворянкамъ нашего околотка, ты будешь сидѣть въ церкви на бархатныхъ подушкахъ и роскошныхъ коврахъ. Что-жъ? хочешь ли ты, какъ статуя, оставаться все въ одномъ положен³и, не возвышаясь и не понижаясь. Но, думай и говори что хочешь, я же знаю только, что дочь моя будетъ графиней.

   - Санчо! будь осторожнѣе. Смотри, чтобы слова твои не погубили нашей дочери. Дѣлай, что хочешь, но я никогда не соглашусь видѣть Саншэту графиней. Ты знаешь, я всегда любила равныхъ себѣ, и не выкосила спѣси и высокомѣр³я. При крещен³и меня назвали Терезой, отецъ мой звался Каска³о: но тамъ гдѣ тронъ, тамъ и законъ, я довольна моимъ именемъ, и не хочу удлинять его изъ страха, чтобы, сдѣлавшись черезъ чуръ длиннымъ, оно не затронуло чужихъ языковъ. Неужели ты думаешь они поцеремонятся сказать: погляди-ка, какъ подняла носъ эта жена свинопаса. Еще вчера она сидѣла за прялкой, и чуть не въ одной юбкѣ тащилась къ обѣднѣ, а теперь, сударыня изволитъ щеголять въ бархатѣ и шелкахъ. Если Господь оставитъ при мнѣ моихъ пять или шесть, словомъ, столько чувствъ, сколько у меня ихъ теперь, то видитъ Богъ, я не доставлю нашимъ сосѣдямъ удовольств³я острить языки на мой счетъ. Дѣлайся ты себѣ губернаторомъ, президентомъ, словомъ, чѣмъ хочешь; но что до моей дочери и меня, то нога наша никогда не переступитъ ограду нашей деревни. У хорошей жены сломана нога и сидитъ она дома, а честной дѣвкѣ праздникъ въ работѣ. Отправляйся же, Санчо, искать приключен³й съ твоимъ господиномъ Донъ-Кихотомъ, и оставь насъ въ покоѣ. Странно только, откуда взялся у твоего господина этотъ донъ, безъ котораго прожили дѣды и отцы его.

   - Жена! самъ чортъ должно быть сидитъ въ тебѣ, воскликнулъ Санчо, иначе не наговорила бы ты столько чепухи. Скажи на милость, что общаго имѣютъ мои слова съ Каска³о, бархатомъ и президентами? Безтолковая баба! Безтолковая, потому что ты не слушаешь разсудка и отъ счаст³я своего бѣжишь, какъ отъ чумы. Еслибъ я настаивалъ на томъ, чтобы дочь моя, торчмя головой, кинулась съ башни, или отправилась таскаться по свѣту, какъ инфанта дона-Урака, ну, тогда, ты вправѣ была бы не слушать меня; но если я въ три шага и одинъ прыжокъ надѣюсь сдѣлать столько, что заставлю называть Саншэту сударыней; если я хочу видѣть ее, сидящею не на соломѣ, а подъ балдахиномъ, на большемъ числѣ бархатныхъ подушекъ, чѣмъ сколько альмогадовъ въ Марокѣ, что же, въ этомъ случаѣ, заставляетъ тебя перечить мнѣ?

   - Что? знаешь ты кажется эту пословицу нашу: кто закрываетъ тебя, тотъ тебя открываетъ. На бѣдняка кидается взоръ мимоходомъ, но на богачѣ онъ останавливается надолго, и если богачъ былъ когда-то бѣденъ, то о немъ не перестаютъ говорить, судить и, что хуже всего, пересуды эти стоитъ только начать, чтобы никогда не кончить; сплетники, дѣло извѣстное, роятся на улицахъ какъ пчелы.

   - Бѣдняжка! проговорилъ Санчо. Слушай-ка жена, продолжалъ онъ, что я скажу тебѣ, а скажу я тебѣ такое, чего ты отродясь еще не слыхивала, и что вышло не изъ моей башки, замѣть это: я повторю слова священника, проповѣдывавшаго у насъ во время поста. Онъ говорилъ, если память не измѣняетъ мнѣ, что въ умѣ нашемъ лучше запечатлѣвается то, что у насъ предъ глазами, чѣмъ то, что мы когда то видѣли.

   (Слѣдующая рѣчь Санчо, возвышающаяся надъ недалекимъ умомъ его, служитъ второю причиною, почему переводчикъ этой главы сомнѣвается въ ея достовѣрности).

   - Такъ, когда мы видимъ человѣка роскошно одѣтаго и окруженнаго многочисленной прислугой, мы чувствуемъ къ нему невольное уважен³е, хотя быть можетъ знали его, окруженнаго нищетой, и это потому, - что положен³е, въ которомъ онъ является намъ, затмѣваетъ собою то, въ которомъ мы когда то его видѣли. И въ самомъ дѣлѣ: почему этотъ человѣкъ, вознесенный судьбой, если только онъ благороденъ и добръ, долженъ быть меньше уважаемъ, чѣмъ человѣкъ богатый съ колыбели. Только одни завистники готовы корить разбогатѣвшаго бѣдняка его прошлой бѣдностью.

   - Не про меня писаны эти мудрости, отвѣчала Тереза. Дѣлай, что хочешь и оставь меня въ покоѣ, если ты такъ твердо рѣшился исполнить то, что задумалъ.

   - Рѣшился, а не рѣшився, замѣтилъ Санчо.

   - Перестань переливать изъ пустого въ порожнее, возразила Тереза. Я говорю, какъ Богъ мнѣ велѣлъ, и этого довольно съ меня. Если же ты хочешь, во что бы то ни стало, быть губернаторомъ, то возьми съ собою твоего сына, пусть онъ пр³обрѣтетъ при тебѣ навыкъ къ управлен³ю; ты знаешь, сыновья должны рано ознакомливаться съ занят³ями своихъ отцовъ.

   - Когда я усядусь на губернаторскомъ мѣстѣ, тогда привезу къ себѣ сына по почтѣ и пришлю тебѣ денегъ. Въ нихъ у меня не будетъ тогда недостатка; потому что каждый охотно позычитъ губернатору. Только, послушай, когда станешь посылать ко мнѣ сына, принаряди его такъ, чтобъ онъ казался не тѣмъ, чѣмъ былъ, а тѣмъ чѣмъ долженъ быть.

   - Присылай только денегъ, а ужъ я наряжу его. какъ херувима.

   - Жена! что-жъ соглашаешься ли ты сдѣлать Саншэту графиней?

   - Лучше бы ей на сто аршинъ уйти въ землю въ тотъ день, въ который станетъ она графиней. Впрочемъ, дѣлай, какъ знаешь. Ты мужъ и глава, а я рабыня твоя. Съ послѣдними словами Тереза захныкала такъ безнадежно, точно она ужъ зарывала въ землю свою дочь. Санчо нѣсколько утѣшилъ свою сожительницу, пообѣщавъ ей, какъ можно долѣе не дѣлать Саншеты графиней, послѣ чего отправился въ Донъ-Кихоту, переговорить съ нимъ касательно приготовлен³я къ предстоявшему отъѣзду.

  

  

   Между тѣмъ какъ у Санчо происходилъ только что приведенный нами замѣчательный разговоръ съ его женой, племянница и экономка Донъ-Кихота были въ страшномъ волнен³и, замѣчая, по многимъ признакамъ, что герой нашъ готовится ускользнуть отъ нихъ въ трет³й разъ, стремясь возвратиться къ своему проклятому рыцарству. Всѣми силами старались онѣ отклонить Донъ-Кихота отъ его намѣрен³я, но стараться объ этомъ значило проповѣдывать въ пустынѣ, или ковать холодное желѣзо. Истощивъ наконецъ все свое краснорѣч³е, экономка сказала ему: "господинъ мой! если вы рѣшились еще разъ покинуть насъ съ цѣл³ю рыскать, какъ страждущая душа, по горамъ и доламъ, ища, по вашему - приключен³й, а по моему разнаго рода непр³ятностей, то клянусь вамъ, я буду жаловаться на васъ Богу и королю".

   - Не знаю, моя милая, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, что отвѣтитъ вамъ Богъ, ни того, что скажетъ вамъ король, но знаю очень хорошо, что на мѣстѣ послѣдняго, я бы освободилъ себя отъ труда выслушивать весь этотъ вздоръ, съ которымъ лѣзутъ къ нему каждый день. Одною изъ самыхъ тягостныхъ обязанностей вѣнценосца, я считаю обязанность все слушать и на все отвѣчать, и право я нисколько не желаю обезпокоивать своими дѣлами особу короля.

   - Но скажите, пожалуста, спрашивала экономка, неужели при дворѣ нѣтъ рыцарей?

   - Ихъ очень много тамъ, сказалъ Донъ-Кихотъ; потому что рыцари составляютъ поддержку трона и усиливаютъ его блескъ.

   - Почему бы и вамъ не быть однимъ изъ этихъ счастливцевъ, перебила племянница, которые, не рыская ежеминутно по свѣту, служатъ спокойно своему королю и повелителю при его дворѣ?

   - Другъ мой! оказалъ Донъ-Кихотъ. Нельзя всѣмъ царедворцамъ быть рыцарями, ни всѣмъ рыцарямъ быть царедворцами; на свѣтѣ нужно всего по немногу. И хотя странствующ³е и придворные рыцари носятъ одно назван³е, тѣмъ не менѣе между ними существуетъ огромная разница. Одни изъ нихъ, не покидая ни на минуту двора, не издерживая ни одного мараведиса, не испытывая ни малѣйшей усталости, спокойно путешествуютъ по цѣлому м³ру, глядя только на карту. Мы же, такъ называемые, странствующ³е рыцари, неустанно объѣзжаемъ земное пространство, беззащитные отъ палящихъ лучей лѣтняго солнца и суровой стужи зимы. Мы не по картинамъ знакомы съ врагомъ; но всегда вооруженные, ежеминутно готовы сразиться съ нимъ, не придерживаясь законовъ единоборства, требующихъ, чтобы мечи противниковъ были одинаковой длины, не спрашивая о томъ, что, быть можетъ, противникъ нашъ носитъ на себѣ какой-нибудь охраняющ³й его талисманъ, не раздѣляя, наконецъ, передъ битвою, поровну, солнечнаго свѣта, и не исполняя многихъ другихъ церемон³й, общеупотребительныхъ при поединкахъ. Знай, моя милая, что настоящ³й странствующ³й рыцарь не содрогнется при встрѣчѣ съ десятью великанами, хотя бы головы ихъ терялись въ облакахъ, ноги были толще громадныхъ башень, руки - длиннѣе корабельныхъ мачтъ, глаза больше мельничныхъ колесъ и пламеннѣе пасти плавильной печи. Чуждый малѣйшаго страха, рыцарь мужественно и рѣшительно долженъ напасть на нихъ и стараться побѣдить и искрошить ихъ въ куски, даже тогда, еслибъ они прикрыты были чешуей той рыбы, которая, какъ говорятъ, тверже алмаза, и вооружены дамасскими палашами или палицами съ булатнымъ остр³емъ, как³я мнѣ часто приходилось встрѣчать. Все это я говорю тебѣ, мой другъ, къ тому, дабы ты умѣла отличать одного рыцаря отъ другого, какъ не мѣшало бы знать это различ³е и сильнымъ м³ра сего, и лучше оцѣнивать заслуги мужей, называемыхъ странствующими рыцарями, между которыми встрѣчались так³е, имъ же царства обязаны были своимъ спасен³емъ.

   - Помилуйте, сказала племянница; да вѣдь это все ложь, что пишутъ о странствующихъ рыцаряхъ, и всѣ эти рыцарск³я сказки, какъ вредныя для нравовъ, достойны san benito {san benito - прическа осужденныхъ инквизиц³ей.}.

   - Клянусь освѣщающимъ насъ Богомъ, воскликнулъ Донъ Кихотъ, не будь ты моя племянница, дочь сестры моей, то за твое богохульство я наказалъ бы тебя такъ, что удивилъ бы м³ръ. Виданное ли дѣло, чтобы какая-нибудь дѣвчонка, едва умѣющая справиться съ веретеномъ, смѣла такъ отзываться о странствующихъ рыцаряхъ. Велик³й Боже! Да что сказалъ бы славный Амадисъ, услышавъ подобныя слова? Впрочемъ, онъ пожалѣлъ бы только о тебѣ, потому что онъ былъ самый утонченный рыцарь и великодушный заступникъ молодыхъ дѣвушекъ. Но отъ всякаго другого ты не отдѣлалась бы такъ дешево; не всѣ рыцари были такъ снисходительны, какъ и вообще они во многомъ рознились между собою. Одни были, можно сказать, чистымъ золотомъ, друг³е лигатурою. Одни возвышались своимъ мужествомъ и иными достоинствами; друг³е унижали себя изнѣженностью и пороками. И вѣрь мнѣ: нужно быть человѣкомъ весьма опытнымъ и проницательнымъ, чтобы умѣть отличать эти два рода рыцарей, столь сходныхъ именемъ и различныхъ своими дѣлами.

   - Пресвятая дѣва! сказала племянница. Но не созданы ли вы, дядя мой, быть проповѣдникомъ; и однакожъ вы такъ ослѣплены, что въ ваши лѣта, съ вашимъ здоровьемъ, воображаете себя молодымъ, силачемъ и, что хуже всего, рыцаремъ. Гидальго, конечно, можетъ сдѣлаться рыцаремъ, но только не тогда, когда онъ бѣденъ.

   - Правда твоя, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, и по поводу рожден³я, я бы могъ разсказать много новаго для тебя, но воздерживаюсь отъ этого, не желая смѣшивать земнаго съ небеснымъ. Выслушай, однако, внимательно, что я сейчасъ окажу. Всѣ существующ³е въ м³рѣ роды можно подвести подъ четыре категор³и: одни, исходя изъ скромнаго начала, постепенно возвышаясь, достигли царственныхъ вѣнцовъ; друг³е, - происходя отъ благородныхъ предковъ, понынѣ пребываютъ въ прежнемъ велич³и; происхожден³е третьихъ можетъ быть уподоблено пирамидамъ: выходя изъ могучаго и широкаго основан³я, роды эти, постепенно съуживаясь, обратились теперь почти въ незамѣтныя точки. Наконецъ четвертый и самый многочисленный классъ, это простой народъ, который пребывалъ и пребываетъ во мракѣ. Въ примѣръ родовъ, исшедшихъ изъ скромнаго начала, и постепенно возвысившихся до того велич³я, въ которомъ мы видимъ ихъ нынѣ, я укажу на царствующ³й домъ отоманск³й. Ко второму разряду принадлежатъ мног³е изъ принцевъ, наслѣдственно царствующихъ въ своихъ земляхъ, умѣвъ сохранить ихъ до сихъ поръ за собою. Къ разряду родовъ, исшедшихъ изъ широкаго основан³я и обратившихся въ незаметныя точки, должно отнести фараоновъ и Птоломеевъ египетскихъ, римскихъ цезарей и множество князей ассир³йскихъ, греческихъ и варварскихъ, отъ коихъ нынѣ осталось одно имя. Что касается простолюдиновъ, то о нихъ замѣчу только, что служа къ размножен³ю рода человѣческаго, они не обращали на себя вниман³я истор³и. Все это я сказалъ, дабы показать, какая великая разница существуетъ между различными родами; и изъ нихъ только тотъ истинно великъ и благороденъ, члены котораго славятся столько же своимъ богатствомъ, сколько щедростью и гражданскими доблестями: говорю богатствомъ, щедростью и доблестями, потому что могуч³й вельможа безъ гражданской добродѣтели будетъ только великолѣпнымъ развратникомъ, а богачъ безъ щедрости - корыстолюбивымъ нищимъ. Не деньги даруютъ намъ счастье, его даетъ намъ то употреблен³е, которое мы дѣлаемъ изъ нихъ. Бѣдный рыцарь своимъ благородствомъ, обходительностью и въ особенности своимъ сострадан³емъ, можетъ всегда показать, что онъ истинный рыцарь; и если онъ подастъ бѣдняку только два мараведиса, но подастъ ихъ отъ чистаго сердца, то будетъ столь же щедръ; какъ богачъ, разсыпающ³й дорогую милостыню, при звонѣ колоколовъ. И всяк³й, видя рыцаря, украшеннаго столькими добродѣтелями, не обращая вниман³я на его бѣдность, признаетъ его человѣкомъ высокаго рода, и было бы чудо, еслибъ не признали его такимъ, потому что уважен³е общества всегда вознаграждало добродѣтель.

   Двѣ дороги, друзьи мои, ведутъ въ богатствамъ и почестямъ. По одной изъ нихъ идутъ гражданск³е дѣятели, по другой - воины. Я избралъ послѣднюю, она больше пришлась мнѣ по сердцу. Оруж³е влекло меня въ себѣ, и я послѣдовалъ своей природной наклонности. И напрасно старались бы меня отклонить отъ пути, указаннаго мнѣ Богомъ, отъ моей судьбы и моего желан³я. Я очень знаю тяжелые труды, предназначенные рыцарямъ, но знаю и велик³я выгоды, неразлучныя съ моимъ зван³емъ. Знаю, что путь добродѣтели узокъ и тернистъ, а путь грѣха роскошенъ и широкъ, но мнѣ не безъизвѣстно и то, что разные пути эти приведутъ насъ и въ разнымъ концамъ. Смерть сторожитъ насъ на роскошной дорогѣ грѣха, и какъ ни тернистъ путь добродѣтели, но имъ мы внидемъ туда, идѣже озаритъ насъ жизнь безконечная; и вспомните, друзья мои, эти стихи великаго нашего поэта:

  

   Вотъ этой то стезей, суровой и тернистой,

   Мы внидемъ въ край, въ которомъ ждетъ насъ вѣчный миръ,

   И изъ котораго никто не возвращался......

  

   - Богъ мой! воскликнула племянница; да дядя мой, какъ я вижу, и поэтъ. И чего онъ только не знаетъ? Приди ему фантаз³я выстроить самому домъ, онъ бы кажется и это сдѣлалъ.

   - Дитя мое, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; вѣрь мнѣ, еслибъ и не былъ всецѣло преданъ занят³ямъ странствующаго рыцарства, то на свѣтѣ не существовало бы ничего, съ чѣмъ я не могъ бы совладать.

   При послѣднихъ словахъ Донъ-Кихота послышался стукъ въ двери и голосъ Санчо. Заслышавъ его, экономка тотчасъ же скрылась, не желая встрѣтиться съ своимъ смертельнымъ врагомъ; племянница отворила ему двери, и рыцарь, кинувшись на встрѣчу своему оруженосцу, обнялъ его, ввелъ въ свою комнату, и тамъ запершись съ нимъ наединѣ завелъ весьма интересный разговоръ, который разскажется послѣ.

  

  

   Видя, что рыцарь заперся съ Санчо, и угадывая въ чему клонилось это свидан³е, служившее вѣрнымъ предвѣстникомъ третьяго выѣзда Донъ-Кихота, экономка, не долго думая, побѣжала въ Караско, въ надеждѣ, что этотъ новый другъ рыцаря, обладавш³й замѣчательнымъ даромъ слова, легче всякаго другого могъ отклонить Донъ-Кихота отъ его сумасброднаго намѣрен³я. При входѣ ея, бакалавръ гулялъ по двору, увидѣвъ его экономка кинулась въ ногамъ его, представъ предъ нимъ, гонимая горестью и едва переводя духъ.

   - Что съ вами? спросилъ Караско, что случилось? Право, можно подумать, что вы готовитесь отдать Богу душу.

   - Ничего не случилось, кромѣ того, что господинъ мой опять уѣзжаетъ, да, онъ уѣзжаетъ, говорила экономка.

   - Какъ уѣзжаетъ?

   - А такъ, что онъ отправляется въ третье странствован³е, хочетъ еще разъ пуститься по свѣту въ погоню за счастливыми приключен³ями; почему называетъ онъ ихъ счастливыми, я, право, не знаю. Въ первый разъ его привезли домой, избитаго палками, на ослѣ; во второй разъ въ клѣткѣ, на волахъ, въ которой онъ воображалъ себя очарованнымъ и былъ въ такомъ видѣ, что родная мать не узнала-бъ его. Желтый, какъ пергаментъ, съ впалыми глазами, онъ долженъ былъ съѣсть - беру въ свидѣтели Бога и моихъ бѣдныхъ куръ - не менѣе ста дюжинъ яицъ. чтобы стать на ноги.

   - Вѣрю, вѣрю какъ и вашимъ милымъ, добрымъ и хорошо воспитаннымъ курамъ, отвѣчалъ Караско; я знаю, что онѣ скорѣе околѣютъ, чѣмъ солгутъ. Ну-съ, такъ вся бѣда, значитъ, въ томъ, что господинъ Донъ-Кихотъ намѣренъ пуститься въ новыя странствован³я?

   - Да, господинъ мой, проговорила экономка.

   - Ну и пусть его пускается. Вы же махните на это рукой; ступайте домой, да приготовьте мнѣ чего-нибудь горячаго къ завтраку. Прочитайте только, дорогой, молитву святой Аполины, и вы увидите, что дѣло уладится. какъ нельзя лучше.

   - Iesus Maria! воскликнула экономка. Да вѣдь молитва святой Аполины помогаетъ страждущимъ зубами, а не мозгомъ.

   - Дѣлайте, что вамъ говоритъ бакалавръ саламанскаго университета, прошу не забывать этого, замѣтилъ Караско.

   Экономка удалилась, и бакалавръ отправился въ священнику обсудить съ нимъ то, что обнаружится впослѣдств³и.

   Между тѣмъ Донъ-Кихотъ съ Санчо имѣли продолжительный и весьма интересный разговоръ, всецѣло дошедш³й до васъ.

   - Господинъ мой! говорилъ Санчо, дѣло клеится; жена моя готова отпустить меня съ вашей милостью всюду, куда только не заразсудится вамъ отправиться.

   - Заблагоразсудится, а не заразсудится, замѣтилъ Донъ-Кихотъ.

   - Я ужъ, кажется, нѣсколько разъ просилъ васъ не перебивать меня на словахъ, когда вы понимаете, что я хочу сказать, отвѣтилъ Санчо. Если же вы не поймете чего, тогда скажите мнѣ прямо: Санчо, я не понимаю тебя, и если послѣ этого я опять выражусь непонятно, тогда поправляйте меня, потому что я человѣкъ очень рыхлый.

   - Рыхлый человѣкъ? Опять не понимаю - перебилъ Донъ-Кихотъ.

   - Человѣкъ рыхлый, это, какъ вамъ сказать, это то, что я... такъ себѣ, бормоталъ Санчо.

   - Еще меньше понимаю тебя, прервалъ Донъ-Кихотъ.

   - Ну, если вы и теперь не понимаете меня, тогда, право, я не знаю какъ и говорить съ вами.

   - Санчо, я, кажется, понялъ тебя. Ты хочешь сказать, будто ты такъ мягокъ, послушенъ и сговорчивъ, что не станешь противорѣчить мнѣ, и во всемъ послѣдуешь моимъ совѣтамъ.

   - Клянусь! вы меня поняли сразу, но нарочно притворились непонятливымъ, чтобы сбить меня съ толку и заставить сказать сотню глупостей.

   - Быть можетъ; - но, скажи мнѣ, что говоритъ Тереза?

   - А то, чтобы я хорошо привязалъ палецъ мой въ вашему, что когда говоритъ бумага, тогда молчитъ языкъ, что не спросясь броду, не суйся въ воду, и что одинъ подарокъ стоитъ двухъ обѣщан³й. Я же, съ своей стороны, прибавлю, что хотя баб³й совѣтъ и не Богъ знаетъ что за премудрость, а в