Сервантес Мигель Де - Дон-Кихот Ламанчский (Часть вторая)

ify">   - Того, что мы ищемъ, отвѣчалъ часовой.

   - Въ такомъ случаѣ впередъ, воскликнулъ Рокъ бандитамъ, и привести сюда этихъ людей всѣхъ до одного.

   Бандиты поспѣшили исполнить приказан³е атамана, и Рокъ остался одинъ съ Донъ-Кихотомъ и Санчо, въ ожидан³и возвращен³я своей шайки. "Нашъ образъ жизни, господинъ Донъ-Кихотъ", сказалъ онъ рыцарю, "долженъ несказанно поражать васъ; наши приключен³я, кстати сказать весьма опасныя, должны казаться вамъ чѣмъ-то совершенно новымъ; и я нисколько этому не удивлюсь: трудно найти болѣе опасную и безпокойную жизнь чѣмъ жизнь бандита. Мщен³е, какое то ненасытимое желан³е мщен³я, способное поколебать самое добродушное сердце, заставило меня взяться за это ремесло; отъ природы я человѣкъ добрый и мягк³й, но желан³е отмстить одно нанесенное мнѣ оскорблен³е заглушило во мнѣ всякое другое чувство, и я упорно остаюсь бандитомъ, хотя очень хорошо понимаю, въ чему это можетъ привести. И подобно тому, какъ одинъ грѣхъ влечетъ за собою другой, какъ одна бездна ведетъ въ другую, такъ и мною до того овладѣло чувство мщен³я, что я являюсь мстителемъ не только своихъ оскорблен³й, но и чужихъ. И однако Богъ не лишаетъ меня надежды выйти когда-нибудь изъ лабиринта заблужден³й моихъ и достигнуть пристани спасен³я".

   Благородная рѣчь Рока крайне удивила Донъ-Кихота. Онъ никогда не думалъ, чтобы между людьми грабежа и разбоя могъ найтись благородно мыслящ³й человѣкъ.

   "Благородный Рокъ", сказалъ ему Донъ-Кихотъ; "человѣкъ, почувствовавъ, что онъ боленъ, и что ему необходимо лечиться дѣлаетъ первый шагъ въ выздоровлен³ю. Вы знаете чѣмъ вы больны, и небо, или лучше сказать нашъ общ³й врачъ - Богъ укажетъ вамъ цѣлебное для васъ лекарство, чудесно исцѣляющее насъ мало-по-малу. Къ тому же грѣшникъ, одаренный умомъ, стоитъ ближе къ раскаян³ю, нежели глупецъ. Мужайтесь же, Рокъ, и ожидайте исцѣлен³я отъ вашей совѣсти. Если же вы хотите сократить путь къ покаян³ю и легче обрѣсти стезю спасен³я, отправтесь со мною: я васъ научу быть странствующимъ рыцаремъ. Странствующ³й рыцарь претерпѣваетъ столько лишен³й, выноситъ столько трудовъ, столько приходится испытать ему несчастныхъ приключен³й, что вы можете смѣло обречь себя на эту жизнь въ видѣ искупительнаго бичеван³я, и считать себя съ той минуты вознесеннымъ на небо".

   Рокъ не могъ не улыбнуться этому совѣту, и перемѣнивъ разговоръ разсказалъ Донъ-Кихоту трагическую истор³ю Клавд³и ²еронимы. Разсказъ этотъ до глубины души потрясъ Санчо; красота и ярость несчастной дѣвушки произвели на него передъ тѣмъ глубокое впечатлѣн³е. Между тѣмъ оруженосцы Рока вернулись съ такъ называемой ими охоты и привели съ собою двухъ благородныхъ всадниковъ, двухъ пѣшихъ пилигримовъ, карету, въ которой ѣхало нѣсколько женщинъ въ сопровожден³и шести слугъ верхомъ и пѣшкомъ - и наконецъ двухъ молоденькихъ погонщиковъ. Плѣнники ѣхали посреди окружавшихъ ихъ бандитовъ. Въ глубокой тишинѣ двигались побѣдители и побѣжденные ожидая, что скажетъ имъ велик³й Рокъ Гинаръ. Атаманъ прежде всего спросилъ двухъ благородныхъ всадниковъ: это они? куда отправляются и сколько съ ними денегъ?

   - Мы испанск³е пѣхотные капитаны, отвѣтилъ одинъ изъ нихъ; товарищи наши въ Неаполѣ, а мы отправлялись въ Барселону: тамъ, какъ слышно, стоятъ въ рейдѣ четыре фрегата, съ приказан³емъ отплыть въ Сицил³ю; на нихъ мы собирались уѣхать. Съ двумя или тремя стами червонцевъ въ карманѣ мы считали себя богачами и радостно отправлялись въ дорогу; у бѣднаго солдата не бываетъ обыкновенно большихъ денегъ.

   Съ такимъ же вопросомъ обратился потомъ Рокъ къ пилигримамъ. Пилигримы отвѣтили, что они намѣревались отплыть въ Римъ, и что у нихъ обоихъ найдется, можетъ быть, реаловъ шестьдесятъ. За тѣмъ Рокъ спросилъ, что это за дамы въ каретѣ, куда онѣ отправляются и сколько везутъ съ собою денегъ? Одинъ изъ лакеевъ, сопровождавшихъ верхомъ данъ въ каретѣ, отвѣтилъ, что это ѣдетъ дона Г³онаръ да Канонесъ, жена управляющаго неаполитанскимъ намѣстничествомъ съ маленькой дочерью, служанкой, дуэньей и шестью слугами, и что она везетъ съ собою около шестисотъ червонцевъ денегъ.

   - У насъ набралось, значитъ, девятсотъ червонцевъ и шестьдесятъ реаловъ, воскликнулъ Рокъ. Насъ всѣхъ шестьдесятъ, сосчитайте же, сказалъ онъ бандитамъ, сколько приходится на долю каждаго; я плохой счетчикъ.

   Услышавъ это, бандиты въ одинъ голосъ воскликнули: "да здравствуетъ Рокъ Гинаръ! многая ему лѣта! на зло судамъ и шп³онамъ, поклявшимся погубить его."

   Но не такъ радостно выслушали эти слова плѣнники. Капитаны понурили голову, дама сильно опечалилась, да не особенно обрадовались богомольцы, когда имъ объявили конфискац³ю ихъ имуществъ. Нѣсколько минутъ продержалъ ихъ Рокъ въ этомъ томительномъ ожидан³и, которое можно было прочитать на ихъ лицахъ на разстоян³и выстрѣла изъ аркебуза, но онъ не хотѣлъ мучить ихъ слишкомъ долго.

   - Будьте такъ добры, сказалъ онъ вѣжливо обратясь къ капитанамъ, одолжите мнѣ шестдесятъ червонцевъ, а у госпожи супруги управляющаго я попрошу восемдесятъ, для моей шайки;- вы знаете, господа, священникъ, живетъ обѣднями, которыя поетъ, - за тѣмъ вы можете безопасно продолжать вашъ путь; я вамъ данмъ провожатаго, чтобы не испытать. вамъ непр³ятностей въ случаѣ, встрѣчи съ другими оруженосцами моими, отправившимися на поиски въ разныя мѣста. Никогда не намѣревался я дѣлать что либо непр³ятное военнымъ, или оскорблять дамъ, особенно знатныхъ.

   Офицеры не находили словъ благодарить Рока за его любезность и великодуш³е; по ихъ мнѣн³ю, трудно было поступить въ этомъ случаѣ великодушнѣе Рока. Дона же Г³омаръ де Канонесъ хотѣла было выйти изъ кареты и кинуться къ ногамъ великаго атамана, но Рокъ не только остановилъ ее, но попросилъ еще извинен³я въ сдѣланной задержкѣ и нанесенномъ ей убыткѣ, оправдываясь обязанностями, налагаемыми на него его суровымъ зван³емъ. Госпожа въ каретѣ приказала одному изъ своихъ слугъ тотчасъ же отдать Року восемдесятъ червонцевъ, а капитаны заплатили уже потребованные отъ нихъ шестдесятъ. Богомольцы также собрались достать свои мошны, но Рокъ велѣлъ имъ оставаться спокойными. Обернувшись затѣмъ къ своей шайкѣ онъ сказалъ: "изъ этихъ ста сорока червонцевъ вамъ придется по два червонца на брата, и останется еще двадцать; дайте изъ нихъ десять этимъ богомольцамъ, а друг³е десять этому доброму оруженосцу на память о насъ." Послѣ этого принесли чернильницу и портфель, - Рокъ постоянно возилъ ихъ съ собою, - и атаманъ вручилъ начальнику конвоя, предназначеннаго сопровождать путешественниковъ, охранный листъ. Простившись за тѣмъ съ путешественниками, онъ позволилъ имъ продолжалъ путь, до того удививъ ихъ прекрасной наружностью, великодуш³емъ и своимъ страннымъ образомъ жизни, что они готовы были видѣть въ немъ скорѣе Александра Великаго, чѣмъ прославленнаго бандита. Въ эту минуту одинъ изъ оруженосцевъ его сказалъ на гасконско-испанскомъ нарѣч³и: "нашему атаману пристало быть болѣе монахомъ, чѣмъ бандитомъ, но только съ этихъ поръ пусть великодушничаетъ онъ, если хочетъ, на свои деньги, а не на наши". Несчастный проговорилъ это не такъ тихо, чтобы Рокъ не услышалъ его; не долго думая, онъ обнажилъ мечь и раскроилъ дерзкому башку чуть не на двое. "Вотъ какъ я наказываю дерзкихъ, не умѣющихъ держать на привязи языка", сказалъ онъ. Бандиты ужаснулись, но никто изъ нихъ не отвѣтилъ ни слова; такое уважен³е, такую боязнь внушалъ въ себѣ атаманъ.

   Отошедши за тѣмъ въ сторону, Рокъ написалъ письмо одному изъ своихъ друзей въ Барселону, увѣдомляя его, что возлѣ него находится тотъ знаменитый странствующ³й рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, о которомъ говорятъ столько удивительнаго; Рокъ увѣрялъ своего друга, что этотъ удивительный рыцарь обладаетъ большими свѣдѣн³ями и интересенъ до нельзя. Онъ добавилъ, что на четвертый день, именно въ праздникъ ²оанна Крестителя, онъ привезетъ его въ Барселону, вооруженнаго съ головы до ногъ всевозможнымъ оруж³емъ, верхомъ на Россинантѣ, и оруженосца его Санчо верхомъ на ослѣ. "Не забудьте увѣдомить объ этомъ друзой нашихъ П³арросъ", писалъ онъ, "пусть позабавитъ ихъ Донъ-Кихотъ. Хотѣлъ бы я лишить этого удовольств³я враговъ ихъ Каделль, но это невозможно: умныя безумства Донъ-Кихота и милыя рѣчи оруженосца его Санчо Пансо не могутъ не забавлять въ одинаковой степени всего м³ра".

   Рокъ отправилъ письмо съ однимъ изъ своихъ оруженосцевъ; одѣвшись землевладѣльцемъ оруженосецъ этотъ пробрался въ Барселону и вручилъ письмо кому слѣдовало.

  

  

   Три дня и три ночи пробылъ Донъ-Кихотъ съ Рокомъ, и еслибъ рыцарь пробылъ съ бандитами триста лѣтъ, онъ и черезъ триста лѣтъ не пересталъ бы удивляться ихъ жизни, никогда бы не свыкнулся съ ней. Вокругъ него въ одномъ мѣстѣ вставали, въ другомъ обѣдали; то вдругъ убѣгали не зная отъ кого, то ожидали, не зная чего. Всѣ спали, не ложась, безпрерывно пробуждаясь и мѣняя мѣста: бандиты то и дѣло разставляли часовыхъ, слушали крики вожатыхъ, раздували фитили аркебузъ,- аркебузъ было впрочемъ немного, большая часть бандитовъ вооружена была ударными мушкетами. Рокъ проводилъ ночи вдали отъ своихъ, такъ что шайка никакъ не могла догадаться, гдѣ атаманъ? Безчисленныя объявлен³я Барселонскаго намѣстника, назначавшаго цѣну за голову Рока, держали его въ постоянной тревогѣ, и онъ проводилъ ночи всегда вдали отъ своихъ. Онъ не смѣлъ довѣриться никому, страшась быть убитымъ или преданнымъ въ руки правосуд³я своими же сообщниками; тяжела и жалка была его жизнь.

   Наконецъ Рокъ, Донъ-Кихотъ, Санчо и вся шайка отправилась разными извилинами и скрытыми тропинками въ Барселону, и пр³ѣхали туда ночью, наканунѣ дня Св. ²оанна Крестителя. Обнявши Донъ-Кихота и Санчо, послѣднему Рокъ подарилъ на прощан³е обѣщанные десять червонцевъ,- и обмѣнявшись за тѣмъ съ рыцаремъ тысячью взаимныхъ любезностей и предложен³й услугъ, онъ разстался съ нашими искателями приключен³й. По отъѣздѣ Рока, Донъ-Кихотъ, верхомъ на конѣ, дождался улыбки алой зари, которая обрадовала взоры его, освѣтивши цвѣтистыя долины; почти въ туже минуту слухъ его былъ пр³ятно пораженъ звуками трубъ и барабановъ, и криками бѣгущей толпы, покидавшей, какъ казалось, городъ. Мало-по-малу заря погасла въ лучахъ солнца, и ликъ его, превосходивш³й величиною щитъ, озарилъ городской горизонтъ. Оглянувшись по сторонамъ Донъ-Кихотъ и Санчо замѣтили море; имъ никогда еще не приходилось видѣть его, и оно показалось имъ несравненно больше руидерскихъ лагунъ Ламанча. Они увидѣли также собранныя въ портѣ галеры. Опустивъ шатры, галеры украсились разноцвѣтными знаменами и флагами, то колыхавшимися на вѣтрѣ, то, опускаясь, колыхавшими воду. Внутри галеръ раздавались звуки трубъ и роговъ, и громозвучная, воинственная мелод³я распространялась далеко въ воздухѣ. Тихо и спокойно было море, и на гладкой поверхности его галеры стали двигаться и какъ бы маневрировать, а между тѣмъ изъ города выѣхало безчисленное множество всадниковъ въ богатыхъ нарядахъ, верхомъ на прекрасныхъ коняхъ и стали устраивать за городомъ родъ турнира. Съ галеръ открыли продолжительную пальбу, на которую отвѣтили съ фортовъ и городскихъ стѣнъ. Загудѣла тяжелая крѣпостная артиллер³я, сливаясь съ выстрѣлами галерныхъ пушекъ. Не волновалось море и все казалось радовалось и радовало улыбавшуюся землю на свѣтломъ и свѣжемъ воздухѣ, отуманиваемомъ лишь дымомъ артиллер³и. Санчо не постигалъ, какъ эти двигавш³еся за водѣ гиганты могли имѣть столько ногъ.

   Въ эту минуту щегольск³е всадники съ привѣтнымъ воинскимъ кликомъ устремились туда, гдѣ стоялъ пригвожденный удивлен³емъ къ своему мѣсту Донъ-Кихотъ. "Милости просимъ, милости просимъ къ намъ, зеркало, свѣтило и путеводная звѣзда странствующаго рыцарства!" громкимъ голосомъ сказалъ Донъ-Кихоту одинъ изъ всадниковъ, предувѣдомленный Рокомъ о прибыт³и рыцаря въ Барслону. "Милости просимъ къ намъ, не того самозваннаго Донъ-Кихота Ламанчскаго, котораго показали намъ недавно въ ложной истор³и, но истиннаго, благороднаго, вѣрнаго Донъ-Кихота, описаннаго цвѣтомъ историковъ Сидъ Гамедомъ Бененгели".

   Донъ-Кихотъ не отвѣчалъ ни слова, а всадники не дожидались его отвѣта, но проворно повернувъ коней окружили рыцаря со всѣхъ сторонъ. "Эти господа узнали насъ", оказалъ тогда Донъ-Кихотъ, обернувшись къ Санчо. "Готовъ пари держать, они читали нашу истор³ю и даже эту недавно напечатанную истор³ю неизвѣстнаго Аррагонца."

   - Будьте такъ добры, поѣзжайте съ нами, сказалъ между тѣмъ одинъ всадникъ, приблизясь въ Донъ-Кихоту, мы всѣ больш³е друзья Рока Гинара и готовы чѣмъ можемъ служить вамъ.

   - Если одна любезность рождаетъ другую, ваша, милостивый государь, должна быть дочерью или по крайней мѣрѣ близкой родственницей любезности Рока. Ведите меня, куда вамъ угодно, сказалъ Донъ-Кихотъ, у меня нѣтъ другой воли, кромѣ вашей, особенно если вамъ угодно будетъ обратить меня въ вашего покорнаго слугу.

   Всадникъ отвѣтилъ Донъ-Кихоту не менѣе любезно и кавалькада съ Донъ-Кихотомъ впереди двинулась дальше при звукахъ трубъ и роговъ. На бѣду рыцаря, при въѣздѣ его въ Барселону, отецъ всякихъ лукавствъ - лукавый и лукавые, какъ онъ, городск³е ребятишки, задумали устроить злую шутку, Донъ-Кихоту. Два смѣлыхъ, проворныхъ мальчугана протискались сквозь толпу и поднявъ хвосты Россинанту и ослу Санчо, подложили имъ туда по волчку. Почувствовавъ эти своеобразныя шпоры, несчастныя животныя стали прыгать, брыкать и свалили своихъ всадниковъ на землю. Побитый и пристыженный Донъ-Кихотъ поспѣшилъ освободить Россинанта отъ его украшен³й, а Санчо сдѣлалъ тоже съ своимъ осломъ. Спутники рыцаря отъ души желали бы наказать дерзкихъ мальчугановъ, но это было невозможно; - они быстро скрылись въ толпѣ слѣдовавшихъ за ними шалуновъ. Рыцарь и оруженосецъ сѣли верхомъ, и, подъ звуки музыки и восклицан³я виватъ, пр³ѣхали въ большой и прекрасный домъ пригласившаго ихъ къ себѣ всадника, одного изъ богатыхъ барселонскихъ дворянъ, - но здѣсь, по волѣ Сидъ-Гамехъ Бененгели, мы разстаемся на время съ рыцаремъ.

  

  

   Всадникъ, пригласивш³й къ себѣ Донъ-Кихота, былъ нѣкто донъ-Антон³о Морено. Умный и богатый, онъ любилъ жить весело, пр³ятно и прилично. Пригласивъ къ себѣ рыцаря, онъ сталъ обдумывать средства заставить его выказать во всемъ блескѣ свое безум³е, безвредно для всѣхъ; находя, что то не шутка, что язвитъ ближняго, и что вообще нельзя хорошо проводить время на счетъ другихъ. Прежде всего онъ надумалъ снять съ Донъ-Кихота оруж³е и показать рыцаря публикѣ въ его узкомъ, измятомъ оруж³емъ и столько разъ уже описанномъ нами камзолѣ. Рыцаря привели на балконъ, выходивш³й на одну изъ главныхъ городскихъ улицъ, и тамъ показали всѣмъ прохожимъ и всѣмъ городскимъ мальчишкамъ, глядѣвшимъ на него какъ на какого-то дикобраза.

   Передъ рыцаремъ появились опять блестящ³е всадники, точно они нарядились именно для него, а не ради праздничнаго торжества. Санчо же не помнилъ себя отъ радости и восторга; ему казалось, что онъ опять очутился не зная какъ и почему да свадьбѣ Кадаша, въ другомъ домѣ донъ-Д³его де-Миранда и въ другомъ герцогскомъ замкѣ.

   Въ этотъ день донъ-Анто³н³о позвалъ на обѣдъ къ себѣ нѣсколько друзей. Всѣ они обращались съ Донъ-Кихотомъ, какъ съ истиннымъ странствующимъ рыцаремъ, и это приводило его въ такой восторгъ, такъ льстило ему, что онъ тоже, подобно своему оруженосцу, не помнилъ себя отъ радости. Въ этотъ день Санчо былъ особенно въ ударѣ говорить, и дѣйствительно онъ наговорилъ такого, что гости донъ-Антон³я были, какъ говорится, пришиты къ языку его. За обѣдомъ: донъ-Антон³о сказалъ Санчо: "говорятъ, добрый Санчо, будто ты такой охотникъ до клецокъ и бланманже, что остатокъ его прячешь въ своей груди къ закускѣ за другой день". {Авеланеда въ своемъ Донъ-Кихотѣ говоритъ, что получивъ отъ донъ-Карлоса двѣ дюжины клецокъ и шесть формъ бланманже, Санчо, не имѣя возможности съѣсть все это разомъ, спряталъ остатокъ въ груди, чтобы позавтракать имъ на другой день.}

   - Неправда, отвѣтилъ Санчо, я не такъ жаденъ, какъ чистоплотенъ, и господину моему Донъ-Кихоту очень хорошо извѣстно, что горстью орѣховъ или желудей, мы, какъ нельзя лучше, питаемся иной разъ, цѣлую недѣлю. Правда, если даютъ мнѣ телку, я накидываю на нее веревку, словомъ кушаю что мнѣ подаютъ, и всегда принаравливаюсь къ обстоятельствамъ. Но тотъ, кто говоритъ, будто я неряшливый обжора, самъ не знаетъ, что городитъ, и я бы иначе отвѣтилъ ему, еслибъ не эти почтенныя бороды, сидящ³я за столомъ.

   - Чистота и умѣренность, соблюдаемыя Санчо въ ѣдѣ, отозвался Донъ-Кихотъ, достойны быть увѣковѣчены на металлическихъ листахъ; когда онъ голоденъ, онъ точно немного прожорливъ, жуетъ пищу обѣими челюстями и проглатываетъ кусокъ за кускомъ, но онъ всегда такъ чистоплотенъ, даже щепетиленъ, что бывши губернаторомъ, подносилъ ко рту не иначе, какъ на концѣ ножа даже виноградъ и гранаты.

   - Какъ! воскликнулъ донъ-Антон³о, Санчо былъ губернаторомъ?

   - Да, воскликнулъ Санчо, на островѣ Баратор³и; я управлялъ имъ на славу десять дней и потерявши въ эти десять дней сонъ и спокойств³е научился презирать всевозможными губернаторствами. Я убѣжалъ съ этого острова, упалъ на дорогѣ въ пещеру, гдѣ считалъ себя уже мертвымъ и освободился изъ нее какимъ-то чудомъ. - Донъ-Кихотъ поспѣшилъ разсказать гостямъ донъ-Антон³о со всѣми подробностями истор³ю губернаторства Санчо и заинтересовалъ этимъ разсказомъ все общество.

   Послѣ обѣда донъ-Антон³о взялъ Донъ-Кихота за руку и повелъ его въ уединенный покой, гдѣ стоялъ только столъ, сдѣланный повидимому изъ яшмы, поддерживаемый такой же ножкой. На этомъ столѣ помѣщалась голова, походившая на бронзовые бюсты римскихъ императоровъ. Донъ-Антон³о провелъ Донъ-Кихота по всей комнатѣ и нѣсколько разъ обошелъ съ нимъ вокругъ стола. "Теперь", сказалъ онъ, "когда никто, не слышитъ насъ, я разскажу вамъ, господинъ Донъ-Кихотъ, нѣчто до того удивительное, что ни вамъ, ни мнѣ вѣроятно, не приходилось слышать ничего подобнаго, но только дайте мнѣ слово сохранить это въ величайшей тайнѣ".

   - Клянусь, и для большей вѣрности, прикрою клятву мою каменной плитой, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Вѣрьте мнѣ, донъ-Антон³о, (Донъ-Кихотъ успѣлъ уже узнать, какъ зовутъ его хозяина), вы говорите тому, у кого есть только уши слышатъ васъ, но нѣтъ языка разсказывать слышанное. Открывая вашу тайну, вы опустите ее въ бездну молчан³я.

   Донъ-Кихотъ пребывалъ неподвиженъ, нетерпѣливо ожидая къ чему приведутъ всѣ эти предосторожности. Взявъ рыцаря за руку, донъ-Антон³о возложилъ ее на руку бронзовой головы, на яшмовый столъ и на поддерживавшую его ножку. "Эта голова", сказалъ онъ Донъ-Кихоту; "сдѣлана однимъ изъ величайшихъ волшебниковъ и кудесниковъ, существовавшихъ когда либо на свѣтѣ. Это былъ, если не ошибаюсь, полякъ, ученикъ знаменитаго Эскотилло, о которомъ разсказываютъ такъ много чудеснаго. Онъ жилъ нѣкоторое время у меня въ домѣ; и за тысячу червонцевъ сдѣлалъ мнѣ эту голову, обладающую чудеснымъ даромъ отвѣчать на нее, что у нея спрашиваютъ. Сказавъ это, донъ-Антон³о начерталъ круги, написалъ ³ероглифы, сдѣлалъ наблюден³е надъ звѣздани, словомъ исполнилъ свою работу съ совершенствомъ, которое мы увидимъ завтра. "По пятницамъ", добавилъ онъ, "голова эта молчитъ, сегодня же пятница, и потому она заговорятъ не раньше какъ завтра. Тѣмъ временемъ, вы можете обдумать вопросы, которые вы намѣрены предложить ей, и она отвѣтитъ вамъ сущую правду; говорю вамъ это по опыту". Чудесныя свойства, которыми обладала бронзовая голова, не мало удивили Донъ-Кихота; онъ даже не вполнѣ довѣрялъ имъ. Но видя, какъ скоро могъ убѣдиться онъ въ этомъ чудѣ, рыцарь не сказалъ ни слова, и только поблагодарилъ хозяина дома за открыт³е ему такого удивительнаго секрета. За тѣмъ они покинули комнату, которую донъ-Антон³о заперъ на ключъ и возвратились въ залу, гдѣ ихъ ожидало остальное общество, собравшееся въ домѣ донъ-Антон³о, слушая Санчо, разсказывавшаго, во время отлучки Донъ-Кихота, случивш³еся съ рыцаремъ приключен³я.

   Вечеромъ Донъ-Кихота просили прогуляться по городу, безъ оруж³я, въ обыкновенномъ платьѣ, и въ буромъ плащѣ, подъ которымъ въ это жаркое время пропотѣлъ бы даже ледъ; слуги донъ-Антон³о должны были этимъ временемъ занимать Санчо и не пускать его изъ дому. Донъ Кихотъ ѣхалъ верхомъ не на Россинантѣ, а на большомъ, быстромъ, богато убранномъ мулѣ. Рыцарю накинули на плечи плащъ и привязали сзади такъ, что онъ не замѣтилъ этого, пергаментъ съ надписью большими буквами: "это - Донъ-Кихотъ Ламанчск³й." Надпись эта поражала всѣхъ прохожихъ, возвѣщая имъ, кто это ѣдетъ на мулѣ; и Донъ-Кихотъ чрезвычайно удивленъ былъ, видя, что всѣ узнаютъ и называютъ его по имени. "Какъ велико могущество странствующаго рыцарства", сказалъ онъ, обращаясь къ ѣхавшему рядомъ съ нимъ донъ-Антон³о, "оно доставляетъ рыцарю всесвѣтную извѣстность. Вы видите, донъ-Антон³о, всѣ, знакомые и незнакомые, даже маленьк³е дѣти, никогда не видавш³я меня въ глаза, сразу узнаютъ меня."

   - Иначе и быть не можетъ, господинъ Донъ-Кихотъ, отвѣтилъ донъ-Антон³о; какъ пламени нельзя ни замкнуть, ни укрыть, такъ не укрыть, не замкнуть и доблести особенно боевой, возносящейся надъ всѣмъ въ м³рѣ и все озаряющей своимъ с³ян³емъ.

   Тѣмъ временемъ, какъ Донъ-Кихотъ ѣхалъ среди неумолкавшихъ привѣтственныхъ кликовъ, какой-то прохож³й кастилецъ, прочитавъ надпись на спинѣ рыцаря, подошелъ къ Донъ-Кихоту и сказалъ ему: "чортъ тебя возьми, Донъ-Кихотъ Ламанчск³й! Какъ ты добрался сюда живымъ послѣ всѣхъ палочныхъ ударовъ, сыпавшихся на твои плечи! Ты полуумный, и еслибъ ты былъ полуумнымъ только самъ для себя, еслибъ ты сидѣлъ себѣ въ углу одинъ съ твоими безумствами, бѣда была бы не велика, но безум³е твое заражаетъ всякаго, кто только свяжется съ тобой. Вотъ хоть эти, сопровождающ³е тебя теперь! Поѣзжай, сумазбродъ, домой: займись своимъ имѣн³емъ, женою, дѣтьми, и оставь всѣ эти дурачества, которыя переворачиваютъ вверхъ дномъ твою голову и мутятъ твой разсудокъ."

   - Ступай, любезный, своей дорогой, сказалъ ему донъ-Антон³о, и не давай совѣтовъ тому, кто не проситъ тебя. Господинъ Донъ-Кихотъ находится въ полномъ разсудкѣ, да и всѣ мы не полуумные; мы знаемъ, что доблесть должна быть почтена всегда и во всемъ. Убирайся же по добру, до здорову, и не суй носа туда, гдѣ тебя не спрашиваютъ.

   - Клянусь Богомъ, вы правы, воскликнулъ кастилецъ, уговаривать этого господина все равно, что стрѣлять горохомъ въ стѣну. И все таки жалко мнѣ видѣть человѣка выказывающаго, какъ говорятъ, столько свѣтлаго ума, вязнущимъ въ тинѣ странствующаго рыцарства. Но будь я проклятъ, со всѣмъ моимъ родомъ, если отъ сегодня я посовѣтую что нибудь этому господину; хотя бы мнѣ суждено было прожить больше чѣмъ Мафусаилу; - не сдѣлаю я этого, какъ бы меня не упрашивали.

   Совѣтчикъ ушелъ, и кавалькада, отправилась дальше. Но Донъ-Кихота преслѣдовала такая толпа ребятишекъ и людей всякаго зван³я, желавшихъ прочесть надпись на спинѣ рыцаря, что донъ-Антон³о принужденъ былъ, наконецъ, снять ее, притворившись, что онъ снимаетъ со спины Донъ-Кихота совсѣмъ что-то другое. Между темъ наступила ночь и Донъ-Кихотъ съ сопровождавшимъ его обществомъ возвратился къ донъ-Антон³о, къ которому собралось въ этотъ вечеръ много дамъ. Жена его, благородная, молодая, умная, любезная дама, пригласила къ себѣ на вечеръ дамское общество, что бы посмѣяться надъ Донъ-Кихотомъ. Почти всѣ приглашенные собрались на великолѣпный балъ, открывш³йся около 10 часовъ вечера. Въ числѣ дамъ находилось нѣсколько очень веселыхъ, умѣвшихъ шутить, никого не сердя. Онѣ заставили Донъ-Кихота танцовать до упаду. Интересно было видѣть танцующей - эту длинную, сухую, желтую, уныло-задумчивую и не особенно легкую фигуру въ добавокъ, ему мѣшало еще платье его. Дѣвушки украдкой дѣлали ему глазки и нашептывали признан³я въ любви; и также украдкой, гордо отвѣчалъ рыцарь на всѣ эти любовныя признан³я. Видя себя наконецъ подавляемымъ любовью, Донъ-Кихотъ возвысилъ голосъ и сказалъ: "fugite, partes adversae;" {Церковное заклинан³е - перешедшее въ обыкновенный языкъ.} ради Бога, успокойтесь, прекрасныя даны! подумайте, что въ сердцѣ моемъ царитъ несравненная Дульцинея Тобозская и охраняетъ меня отъ всякаго другаго любовнаго ига." Съ послѣднимъ словомъ онъ упалъ на подъ, совершенно усталый и измученный.

   Донъ-Антон³о велѣлъ на рукахъ отнести рыцаря въ спальню, и первый кинулся къ нему Санчо. "Ловко отдѣлали васъ господинъ мой!" воскликнулъ онъ. "Неужели же таки вы, полагаете господа", продолжалъ онъ, обращаясь къ публикѣ, "что всѣ люди на свѣтѣ - плясуны, и всѣ странствующ³е рыцари - мастера выдѣлывать разныя антраша. Клянусь Богомъ, вы сильно ошибаетесь, если думали это; между рыцарями - так³е есть, которые согласятся скорѣе убить великана, чѣмъ сдѣлать хоть одинъ прыжокъ. Если бы тутъ въ туфли играли, я бы отлично замѣнилъ вамъ моего господина, потому что дать себѣ подзатыльника - на это я мастеръ; но въ другихъ танцахъ я ничего не смыслю". Этой рѣчью и другими, подобными ей; Санчо до упаду уморилъ все общество: послѣ чего онъ отправился къ своему господину и хорошенько прикрылъ его одѣяломъ, чтобы пропотѣвши, рыцарь исцѣлился отъ бальной простуды. На другой день донъ-Антон³о рѣшился произвести опытъ съ очарованной головой, и отправился въ сопровожден³и Донъ-Кихота, Санчо, двухъ друзей своихъ и двухъ дамъ, такъ хорошо мучившихъ наканунѣ Донъ-Кихота и ночевавшихъ въ домѣ донъ-Антон³о въ ту комнату, гдѣ находилась знаменитая голова. Онъ разсказалъ гостямъ, какимъ чудеснымъ свойствомъ обладаетъ она, просилъ ихъ держать это въ тайнѣ и за тѣмъ объявилъ, что сегодня онъ сдѣлаетъ съ ней первый опытъ. Кромѣ двухъ друзей Антон³о, никто не былъ посвященъ въ эту тайну, и еслибъ донъ-Антон³о не предварилъ обо всемъ своихъ друзей, они тоже были бы удивлены не менѣе другихъ; такъ мастерски устроена была эта голова.

   Первымъ подошелъ къ ней донъ Антон³о и тихо, но такъ что всѣ могли слышать его, сказалъ ей: "скажи мнѣ голова, помощью чудесной силы твоей, о чемъ я думаю въ эту минуту?"

   "Я не знаю чужихъ мыслей", звонко и отчетливо, но не шевеля губами, отвѣтила ему чудесная голова. Отвѣтъ этотъ ошеломилъ всѣхъ. Всѣ видѣли, что въ комнатѣ и вокругъ стола не было живой души, которая могла бы отвѣтить вмѣсто бронзовой статуи.

   - Сколько насъ здѣсь? продолжалъ донъ-Антон³о.

   - Ты, двое друзей твоихъ, жена твоя, двое ея подругъ, знаменитый рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й и оруженосецъ его Санчо Пансо. Общее удивлен³е удвоилось, и отъ ужаса у всѣхъ волосы поднялись дыбомъ донъ-Антон³о отошелъ отъ головы. "Съ меня довольно," сказалъ онъ, "чтобы убѣдиться, что я не обманутъ тѣмъ, кто мнѣ продалъ тебя - чудная, непостижимая, говорящая и отвѣчающая голова. Пусть другой спрашиваетъ тебя что знаетъ."

   Такъ какъ женщины вообще скоры и любопытны, поэтому послѣ донъ-Антон³о къ головѣ подошла одна изъ подругъ его жены.

   - Скажи, чудесная голова, какъ сдѣлаться мнѣ красавицей? спросила она.

   - Сдѣлайся прекрасна душой.

   - Больше мнѣ ничего не нужно, - сказала дама.

   - Голова, мнѣ хотѣлось бы знать, любитъ ли меня мой мужъ? сказала другая пр³ятельница жены донъ-Антон³о.

   - Наблюдай, какъ онъ ведетъ себя въ отношен³и тебя, и въ дѣлахъ его ты увидишь: любитъ ли онъ тебя или нѣтъ? - отвѣтила голова.

   - Чтобы услышать такой отвѣтъ, не къ чему было спрашивать! За человѣка, конечно, говорятъ дѣла его, сказала удаляясь замужняя женщина.

   - Кто я такой? спросилъ голову одинъ изъ друзей донъ-Антон³о.

   - Ты это самъ знаешь, - отвѣтила голова.

   - Не въ томъ дѣло, но знаешь ли ты меня? продолжалъ вопрошатель.

   - Знаю, - ты Педро Норицъ.

   - Довольно, этотъ отвѣтъ увѣряетъ мня, что ты все знаешь.

   Послѣ него къ головѣ подошелъ другой пр³ятель донъ-Антон³о.

   - Скажи мнѣ голова, чего желаетъ сынъ мой, наслѣдникъ ма³ората?

   - Я уже сказала, что не знаю чужихъ мыслей - отвѣтила голова; впрочемъ скажу, сынъ твой желаетъ поскорѣй похоронить тебя.

   - Именно, сказалъ вопрошатель; то, что я вижу глазами, я указываю пальцемъ: довольно съ меня.

   - Голова, право не знаю, что спросить тебя, сказала жена донъ-Антон³о; хотѣлось бы мнѣ только узнать, долго ли проживетъ мой добрый мужъ?

   - Долго, долго, отвѣтила голова; его здоровье и умѣренный образъ жизни сулятъ ему долгую жизнь; друг³е сокращаютъ ее разными излишествами,

   - О, ты, на все отвѣчающая голова, сказалъ послѣ этого Донъ-Кихотъ, скажи, правду или сонъ видѣлъ я въ пещерѣ Монтезиносской? Дастъ ли себѣ Санчо назначенные ему удары, и совершится ли разочарован³е Дульцинеи?

   - Длинная истор³я - это происшеств³е въ пещерѣ - отвѣтила голова, въ немъ и правда и ложь; Санчо станетъ откладывать бичеван³е свое въ долг³й ящикъ, но Дульцинея будетъ разочарована.

   - Довольно съ меня, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ; лишь бы я зналъ, что Дульцинея будетъ разочарована и я признаю себя счастливѣйшимъ человѣкомъ въ м³рѣ.

   Послѣднимъ вопрошателемъ былъ Санчо. "Голова", сказалъ онъ, "буду ли я еще разъ губернаторомъ, или умру несчастнымъ оруженосцемъ? и увижусь, ли я еще съ женою и дѣтьми?"

   - Ты будешь губернаторомъ въ твоемъ домѣ, и увидишь жену и дѣтей, если вернешься домой, отвѣтила голова, а если перестанешь служить, перестанешь быть и оруженосцемъ.

   - Это я и самъ зналъ, воскликнулъ Санчо; и тоже самое услышалъ бы я отъ самого пророка нашего Дедро Грулло.

   - Болванъ, сказалъ ему на это Донъ-Кихотъ, чего же тебѣ нужно еще; мало тебѣ, что голова отвѣчаетъ на твои вопросы.

   - Оно такъ, но только хотѣлось бы, чтобы она отвѣтила пообстоятельнѣе.

   Этимъ кончились вопросы и отвѣты, но не удивлен³е, овладѣвшее всѣмъ обществомъ, кромѣ двухъ друзей донъ-Антон³о, знавшихъ тайну чудесной головы. Но, чтобы не держать въ недоумѣн³и читателей, чтобы не видѣли они въ этомъ чего-нибудь сверхъестественнаго, Сидъ Гамедъ Бененгели намѣренъ тотчасъ же открыть имъ эту тайну. Въ подражан³е другой такой же головѣ, видѣнной имъ въ Мадридѣ, донъ-Антон³о заказалъ одному образному мастеру такую же голову съ цѣл³ю удивлять ею, своихъ непосвященныхъ въ тайну гостей; голова эта устроена была очень просто. Она стояла на разрисованной и гладкой деревянной поверхности, похожей на яшму, поддерживаемой совершенно такой же ножкой и четырьмя орлиными лапами, составлявшими основан³е. Бронзоваго цвѣта голова, походившая на бюстъ римскаго императора, была совершенно пустая,- поверхность на которой она стояла - тоже - и къ этой поверхности голова прикладывалась такъ плотно, что, незамѣтно было никакихъ слѣдовъ соединен³я: верхъ пустой ножки приходился какъ разъ противъ груди и шеи статуи, а низъ опускался въ отверст³е другой комнаты, находившейся подъ той гдѣ помѣщалась голова. Сквозь эту пустоту, выходившую въ грудь бюста, проходила жестяная труба, такъ мастерски сдѣланная, что ее никто не замѣчалъ. Въ нижней комнатѣ помѣщался тотъ, кто давалъ отвѣты, прикладывая къ трубѣ поперемѣнно уши и ротъ; такимъ образомъ голосъ спрашивавшаго и отвѣчавшаго проходилъ какъ бы чрезъ рупоръ и такъ ясно и отчетливо слышно было каждое слово его, что не было ни какой возможности, открыть обмана. Умный и находчивый студентъ, племянникъ донъ-Антон³о, отвѣдалъ за предлагаемые вопросы; увѣдомленный дядей о томъ, кого онъ приведетъ въ очарованной головѣ, студентъ точно и легко могъ отвѣчать на все, что его спрашивали.

   Сидъ Гамедъ говоритъ, что эта чудесная голова удивляла публику десять или двѣнадцать дней; скоро однако до городу распространился слухъ, что у донъ-Антон³о находится очарованная голова; отвѣчающая за предлагаемые ей вопросы, и владѣлецъ ея, безпокоясь, чтобы слухъ объ этомъ не возбудилъ вниман³я зоркихъ стражей нашей вѣры, открылъ инквизиторамъ тайну удивительной головы, инквизиторы велѣли ему снять ее, боясь, чтобы она не смутила умовъ невѣждъ. Въ главахъ Донъ-Кихота и Санчо, голова оставалась однако по прежнему очарованной, отвѣчающей и разсуждающей, къ большему удовольств³ю рыцаря, чѣмъ его оруженосца.

   Чтобы угодить донъ-Антон³о, отпраздновать пр³ѣздъ въ Барселону Донъ-Кихота, и позабавить публику его сумазбродствами, тамошняя молодежь задумала устроить черезъ недѣлю игру въ перстень, но ей не суждено было состояться.

   Этимъ временемъ Донъ-Кихотъ пожелалъ осмотрѣть городъ, пѣшкомъ, безъ всякаго общества, кромѣ Санчо и двухъ слугъ донъ-Антон³о, боясь преслѣдован³я разныхъ невѣждъ и городскихъ мальчугановъ, которые непремѣнно высыпали бы на встрѣчу рыцарю, еслибъ онъ появился въ городѣ верхомъ. Во время этой прогулки Донъ-Кихотъ, проходя по одной улицѣ, къ великому удовольств³ю своему прочелъ на большой вывѣскѣ; здѣсь печатаютъ книги. Не видѣвъ до сихъ поръ ни одной типограф³и, ему очень хотѣлось подробнѣе разсмотрѣть ее и онъ вошелъ въ типограф³ю вмѣстѣ со всѣми слугами. Тутъ онъ увидѣлъ, что въ одномъ мѣстѣ набирали, въ другомъ оттискивали, здѣсь поправляли, тамъ отливали въ формы, словомъ увидѣлъ всю работу, производимую въ большихъ типограф³яхъ. Подошедши къ одной кассѣ, онъ спросилъ, что здѣсь дѣлается? рабоч³й разсказалъ ему въ чемъ дѣло, и удивленный Донъ-Кихотъ пошелъ дальше, и между прочимъ спросилъ одного наборщика, что набираетъ онъ?

   Наборщикъ, человѣкъ съ очень порядочными манерами и очень порядочный на видъ, отвѣтилъ, что, онъ набираетъ одну книгу, переведенную съ итальянскаго.

   - Какая это книга? спросилъ Донъ-Кихотъ.

   - Bagatelli, отвѣтилъ ему самъ переводчикъ; таково заглав³е ея въ оригиналѣ.

   - А что значитъ это, по испански? - спросилъ Донъ-Кихотъ.

   - Бездѣлица, - заглав³е, какъ видите, пустячное, тѣмъ не менѣе, въ книгѣ этой можно найти много умнаго и хорошаго.

   - Я знаю немного по-итальянски, сказалъ Донъ-Кихотъ, могу даже похвалиться, что пою нѣкоторые стансы Ар³оста, но скажите мнѣ - я спрашиваю это не въ насмѣшку, а просто изъ любопытства встрѣчается ли въ вашей книгѣ слово pignata?

   - Нѣсколько разъ - замѣтилъ переводчикъ.

   - А какъ вы переводите его?

   - Кострюлей - не иначе.

   - Клянусь Богомъ, вы знатокъ въ итальянскомъ языкѣ; готовъ голову прозакладывать; что piace вы переводите словомъ нравится, piu - больше, su - на верху и giu - внизу.

   - Конечно, замѣтилъ переводчикъ, какъ же иначе переводить.

   - Клянусь послѣ этого Богомъ, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, что васъ никто, должно быть, не знаетъ въ этой толпѣ, всегда трудно вознаграждающей похвальные труды и изящные умы. Сколько заглохло на свѣтѣ талантовъ, сколько погибло доблести, сколько зарыто ген³евъ, и тѣмъ не менѣе мнѣ кажется, что переводить съ одного языка на другой, если только это переводъ не съ царственныхъ языковъ латинскаго и греческаго, все равно, что переворачивать къ верху ногами фландрск³е обои, показывая как³я-то неясныя фигуры, по которымъ не можешь составить точнаго понят³я ни о краскахъ, ни о цѣломъ картины. Къ тому же переводить съ легкаго и родственнаго языка, на это нужно совершенно столько же ума и таланта, какъ для переписки бумагъ; этимъ я не говорю, чтобы занят³е переводами не было похвально нисколько: человѣкъ можетъ заниматься чѣмъ-нибудь гораздо худшимъ, далеко менѣе полезнымъ. Изъ числа всѣхъ этихъ переводчиковъ, я исключаю впрочемъ Кристоваля Фигуереа и донъ-Жуана Жореги: одинъ въ своемъ переводѣ Пастуха Ѳидо, другой Аминты - умѣли бытъ на столько вѣрными подлиннику и вмѣстѣ оригинальными, что читая ихъ не знаешь, гдѣ оригиналъ, гдѣ переводъ? Но, скажите пожалуйста, вы печатаете эту книгу на свой счетъ, или вы продали рукопись книгопродавцу.

   - Я печатаю ее на свой счетъ, отвѣтилъ переводчикъ и надѣюсь выручить отъ перваго издан³я ея тысячу червонцемъ, наименѣе. Она печатается въ числѣ двухъ тысячъ экземпляровъ, которые живо разойдутся по шести реаловъ за экземпляръ.

   - Мнѣ кажется, вы не много ошибаетесь, замѣтилъ Донъ-Кихотъ, видно, что вы мало знакомы со всѣми уловками книгопродавцевъ. Съ двумя тысячами экземпляровъ этой книги на плечахъ, вамъ придется, увѣряю васъ, не мало повозиться и пропотѣть, особенно если эта книга пустая.

   - Такъ что же, подарить ее книгопродавцу - что ли, сказалъ переводчикъ; онъ заплатитъ мнѣ три мараведиса и вообразитъ, что сдѣлалъ мнѣ этимъ ни вѣсть какое одолжен³е, чорта съ два! я, слава Богу, прославился своими трудами и печатаю книги не для славы, а для барыша, потому что вся эта слава и мода не стоитъ, по моему, ни обола.

   - Помогай вамъ Богъ, сказалъ Домъ Кикотъ, и съ этимъ словомъ подошелъ къ кассѣ. Тамъ исправляли листъ книги, озаглавленной: Святильникъ Души. "Вотъ какого рода книгъ слѣдуетъ побольше печатать", сказалъ онъ. "Хотя у насъ и довольно сочинен³й въ этомъ родѣ но велико и число непросвѣтленныхъ грѣшниковъ, требующихъ свѣта. Затѣмъ онъ подошелъ къ слѣдующей кассѣ и спросилъ, что тамъ набирали?

   - Вторую часть Донъ-Кихота Ламанчскаго - отвѣтили ему, сочиненную какимъ то Тордезиласскимъ господиномъ.

   - Знакомъ я съ этой книгой, сказалъ Донъ-Кихотъ, и думалъ, по совѣсти, что ее до сихъ поръ сожгли уже и обратили въ пепелъ ни ея глупости и грубость; но придетъ ее время. Вымышленныя истор³я тѣмъ лучше и интереснѣе; чѣмъ правдоподобнѣе онѣ, а дѣйствительныя тѣмъ лучше, чѣмъ меньше въ нихъ лжи. - Съ послѣднимъ словомъ онъ съ нескрытой досадой покинулъ типограф³ю.

   Въ тотъ же самый день донъ-Антон³о вознамѣрился отправиться съ Донъ-Кихотомъ на галеры, стоящ³я на якорѣ въ портѣ. Это чрезвычайно обрадовало Санчо, никогда не видѣвшаго ничего подобнаго. Донъ-Антон³о увѣдомилъ начальника эскадры, въ намѣрен³и моемъ посѣтить послѣ обѣда галеры вмѣстѣ съ знаменитымъ Донъ-Кихотомъ Лананчскимъ, о которомъ узнали уже начальникъ эскадры и весь городъ. Но посѣщен³е Донъ-Кихотомъ галеръ разсказано въ слѣдующей главѣ.

  

  

   Донъ-Кихотъ пытался разгадать, какимъ образомъ отвѣчала очарованная голова, но всѣ догадки нисколько не заставили его подозрѣвать тутъ какого нибудь обмана; напротивъ, онъ помнилъ только пророчество, не допускавшее въ умѣ его никакого сомнѣн³я, о разочарован³и Дульцинеи. Санчо же, хотя и возненавидѣлъ всяк³я губернаторства, все еще желалъ бы приказывать, желалъ, чтобы его слушали;- съ такимъ сожалѣн³емъ заставляетъ вспоминать о себѣ всякая бывшая въ рукахъ нашихъ власть, хотя бы мы держали ее только для смѣху. Наконецъ, въ назначенный часъ, донъ-Антон³о Морено и два друга его отправились съ Донъ-Кихотомъ и Санчо осмотрѣть галеры. Предувѣдомленный о приходѣ ихъ, начальникъ эскадры лично ожидалъ знаменитыхъ гостей, и едва Донъ-Кихотъ и Санчо появились въ виду эскадры, въ ту же минуту заиграли трубы, галеры вывѣсили флаги и на воду спустили яликъ, покрытый богатыми коврами и украшенный красными бархатными подушками. Когда Донъ-Кихотъ ступилъ на галеру, капитанъ выстрѣлилъ изъ кормовой пушки, тоже сдѣлали на другихъ галерахъ, а на палубѣ, куда ввели рыцаря по правой лѣстницѣ, его привѣтствовалъ весь экипажъ, совершенно также, какъ привѣтствуютъ на галерахъ появлен³е какого нибудь важнаго лица: трижды повторенными кликами hou, hou, hou. Адмиралъ,- назовемъ такъ валенс³анскаго дворянина - начальника эскадры, и далъ Донъ-Кихоту руку и обнявши рыцаря сказалъ ему: "я отмѣчу бѣлымъ камнемъ этотъ день; - одинъ изъ прекраснѣйшихъ въ моей жизни, потому что я увидѣлъ сегодня Донъ-Кихота Ламанчскаго, въ которомъ с³яетъ и олицетворяется весь блескъ странствующаго рыцарства". Восхищенный такимъ почетнымъ пр³емомъ, Донъ-Кихотъ отвѣчалъ адмиралу съ не меньшей любезностью. Гости вошли затѣмъ въ роскошно меблированную каюту и сѣли на шкафутахъ, а капитанъ вошелъ между декъ и подалъ знакъ экипажу раздѣться, что и было сдѣлано въ одну минуту. Увидѣвъ столько голыхъ людей, Донъ-Кихотъ разинулъ ротъ, но удивлен³е его удвоилось, когда паруса натянули въ его глазахъ съ такой быстротой, словно всѣ черти принялись за дѣло. Все это было однако ничего въ сравнен³и съ тѣмъ, что и сейчасъ скажу. Санчо сидѣлъ на кормовомъ столбѣ возлѣ шпалерника, или перваго гребца на правой скамьѣ. Наученный, что ему дѣлать, шпалерникъ вдругъ поднялъ Санчо и, тѣмъ временемъ, какъ весь экипажъ стоялъ на своихъ постахъ, передалъ его правому гребцу, тотъ слѣдующему, и бѣдный оруженосецъ сталъ перелетать изъ рукъ въ руки съ такою быстротой, что у него помутилось въ глазахъ и ему показалось, что его уносятъ черти; препроводивъ его такимъ образомъ чрезъ руки гребцовъ лѣвой стороны обратно до самой кормы, его наконецъ оставили тамъ, запыхавшагося, потѣвшаго крупными каплями и недоумѣвавшаго, что съ нимъ дѣлается? Донъ-Кихотъ, взиравш³й на перелеты своего оруженосца, спросилъ адмирала, неужели это одна изъ церемон³й, которыми привѣтствуютъ прибыт³е на галеры гостей? "Что до меня", добавилъ онъ, "клянусь Богомъ, я вовсе не желаю совершить подобное путешеств³е, и если кто-нибудь наложитъ здѣсь на меня свою руку, такъ я вырву душу изъ его тѣла". Сказавши это, онъ всталъ съ мѣста и дотронулся до эфеса своей шпаги.

   Въ это время убрали паруса и спустили большую рею съ такимъ шумомъ, что Санчо показалось, будто на голову его обрушивается небо, и онъ со страху спряталъ ее между ногъ; самъ Донъ-Кихотъ не сохранилъ въ эту минуту своего обычнаго хладнокров³я - онъ немного перепугался, нагнулся и измѣнился въ лицѣ. Галерные гребцы подняли рею съ такою же быстротою и такимъ же шумомъ, съ какимъ опустили ее, и все это, не говоря ни слова, точно у нихъ не было ни голоса, ни дыхан³я; потомъ подали сигналъ поднять якорь, и капитанъ вскочивъ въ эту минуту