Сервантес Мигель Де - Дон-Кихот Ламанчский (Часть вторая)

ятые Донъ-Кихотъ и Санчо встали съ травы и, оглянувшись во всѣ стороны, страшно удивились, увидѣвъ себя въ томъ самомъ саду, изъ котораго они помчались въ Кандаю, а знакомое имъ общество, лежащимъ на землѣ недвижимо. Но удивлен³е ихъ еще усилилось, когда на концѣ сада, они увидѣли воткнутое въ землю копье съ висѣвшимъ за немъ, на двухъ шелковыхъ шнуркахъ, бѣлымъ пергаментомъ, на которомъ было написано большими золотыми буквами:

   "3наненитый рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й предпринялъ приключен³е графини Трифалды, называемой дуэньей Долоридой и компан³ей, и привелъ его къ концу тѣмъ только, что рѣшился предпринять его. Маламбруно вполнѣ удовольствованъ этимъ. Подбородки дуэн³й теперь гладко выбриты, и король донъ-Клав³о съ королевой Антономаз³ей воспр³яли свой первобытный видъ. Какъ только исполнится бичеван³е оруженосца, бѣлая голубица въ ту же минуту освободится изъ зачумленныхъ когтей преслѣдующаго ее коршуна и упадетъ въ объят³я своего дорогого голубка. Такъ повелѣваетъ волшебнѣйш³й изъ волшебниковъ мудрый Мерлинъ".

   Прочитавъ это писан³е, Донъ-Кихотъ понялъ, что дѣло касалось разочарован³я Дульцинеи. Возблагодаривъ небо за то, что онъ такъ легко совершилъ такой велик³й подвигъ и возвратилъ достодолжный видъ подбородкамъ почтенныхъ дуэн³й, исчезнувшимъ теперь изъ сада, рыцарь подошелъ къ тому мѣсту, гдѣ лежали герцогъ и герцогиня. Взявши за руку герцога, Донъ-Кихотъ сказалъ ему: "вставайте, благородный герцогъ, все ни ничего; приключен³е окончено благополучно для тѣла и души, что доказываетъ с³яющее въ этомъ саду писанное свидѣтельство." Какъ человѣкъ, пробуждающ³йся отъ тяжелаго сна, мало-по-малу, очнулся герцогъ; за нимъ герцогиня, а тамъ и все остальное общество.

   Всѣ они были, повидимому, такъ удивлены и поражены, что можно было, не шутя, принять всю эту мистификац³ю за дѣйствительно случившееся происшеств³е. Прочитавъ съ полузажмуренными глазами знаменитое послан³е, герцогъ кинулся въ объят³я Донъ-Кихота, называя его величайшимъ рыцаремъ въ м³рѣ. Санчо искалъ между тѣмъ глазами Долориду, желая узнать съ бородой ли она еще, и такъ ли она прекрасна безъ бороды, какъ это можно было думать, судя по ея пр³ятному лицу. Но ему сказали, что дуэньи исчезли вмѣстѣ съ Трифалдиномъ совершенно обритыя, безъ всякихъ бородъ, - въ ту самую минуту, когда Клавилень, пылая, спустился съ воздушныхъ высотъ на землю и разбился на ней въ дребезги. - Герцогиня спросила Санчо, какъ онъ чувствуетъ себя послѣ такого продолжительнаго пути и что съ нимъ случилось въ дорогѣ?

   - Я, ваша свѣтлость, чувствовалъ, что мы летимъ въ Сферѣ огня, такъ, по крайней мѣрѣ, говорилъ мнѣ мой господинъ, отвѣчалъ Санчо, и хотѣлъ чуть чуть открыть глаза. Но господинъ мой не согласился на это, тогда - ужь не знаю, почему это - взяло меня такое любопытство узнать то, чего мнѣ не позволяли узнавать, что я немножечко, такъ что никто не видѣлъ, приподнялъ снизу платовъ, закрывавш³й мнѣ глаза, и сквозь эту щелочку посмотрѣлъ на землю; и, вѣрите ли, она мнѣ показалась оттуда вся въ горчишное зернышко, а люди въ орѣхъ; судите поэтому, какъ высоко значитъ должны были подняться мы!

   - Подумай, Санчо, что ты говоришь, отвѣтила герцогиня. Ты должно быть совсѣмъ не видѣлъ земли, а видѣлъ только людей; если земля показалась тебѣ въ орѣхъ, то одинъ человѣкъ долженъ былъ закрывать собою всю землю.

   - Это правда, отвѣтилъ Санчо, а все-таки я черезъ маленькую щель видѣлъ всю землю - цѣликомъ.

   - Санчо, черезъ маленькую щель нельзя ничего видѣть цѣликомъ, возразила герцогиня.

   - Ничего я въ этихъ тонкостяхъ не понимаю, ваша свѣтлость, отвѣтилъ Санчо; и только думаю, что такъ какъ мы летѣли при помощи очарован³я, то я могъ видѣть землю и людей тоже при помощи очарован³я, какъ бы я не глядѣлъ на нихъ. Если вы не вѣрите этому, такъ не повѣрите и тому, что, открывъ немного глаза, я увидѣлъ такъ близко возлѣ себя небо, кажется всего на аршинъ отъ меня, и могу побожиться, что оно ужасъ, ужасъ какое большое. Въ это время мы пролетали возлѣ самыхъ семи козъ {Такъ называютъ испанск³е крестьяне семизвѣзд³е.} и такъ какъ въ дѣтствѣ я былъ у себя въ деревнѣ пастухомъ, то клянусь вамъ Богомъ и моей душой, что какъ увидѣлъ я этихъ козъ, такъ мнѣ такъ захотѣлось немного поболтать съ ними, что, кажется, я бы околѣлъ, если бы не поболталъ. И не сказавши ни слова никому, даже моему господину, я сошелъ съ Клавилена, подошелъ въ этимъ миленькимъ козочкамъ, онѣ словно цвѣтки левкоя, так³я маленьк³я и нѣжненьк³я, и проболталъ съ ними, я полагаю, съ три четверти часа. Клавиленъ во все это время не тронулся съ мѣста.

   - Но тѣмъ временемъ, какъ добрый Санчо болталъ съ козами, съ кѣмъ разговаривалъ господинъ Донъ-Кихотъ? спросилъ герцогъ.

   - Всѣ эти приключен³я происходили необыкновеннымъ путемъ, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, и поэтому я нисколько не удивляюсь тому, что говоритъ Санчо. Я же самъ не открывалъ глазъ ни сверху, ни снизу, и не видѣлъ ни земли, ни моря, ни неба, ни песковъ пустыни. Я чувствовалъ, правда, что переносился черезъ разныя воздушныя сферы и даже касался сферы огня, но не думаю, чтобы мы подымались выше въ самому небу, туда, гдѣ находится созвѣзд³е семи козъ, и такъ какъ Сфера огня находится между луною и послѣдней Сферой воздуха, то нужно думать, что Санчо вретъ или бредитъ.

   - Не вру и не брежу, отвѣчалъ Санчо, а если мнѣ не вѣрятъ, такъ пусть спросятъ у меня примѣты этихъ козъ, и тогда увидятъ, вру-ли я?

   - Как³я же онѣ? спросила герцогиня.

   - А вотъ как³я, двѣ зелененьк³я, двѣ красненьк³я, двѣ голубеньк³я. а самая послѣдняя полосатая.

   - Это какая то особая порода козъ, сказалъ герцогъ; у насъ на землѣ такихъ что-то не видно.

   - Еще бы видно было, воскликнулъ Санчо; должна же существовать какая-нибудь разница между земными и небесными козами.

   - Но, скажи, Санчо, между этими козами видѣлъ ли ты козла? спросилъ герцогъ.

   - Нѣтъ, козла не видалъ, отвѣтилъ Санчо, и слышалъ, что съ рогами никого не пропускаютъ на небо.

   Герцогъ и герцогиня не желали болѣе разспрашивать Санчо о его путешеств³и по небу, потому что онъ, какъ видно, готовъ былъ разсказать все, что дѣлается на семи небесахъ, которыя онъ успѣлъ осмотрѣть, не выходя изъ сада.

   Такъ кончилось приключен³е съ дуэньей Долоридой, доставившее публикѣ на всю жизнь матер³аловъ для смѣха, а Санчо на цѣлые вѣка матер³алу для разсказовъ. "Санчо", сказалъ въ завлючен³е Донъ-Кихотъ на ухо своему оруженосцу, "если ты хочешь, чтобы вѣрили тому, что ты видѣлъ на небѣ, то я, въ свою очередь, хочу, чтобы ты повѣрилъ тому, что я видѣлъ въ Монтезиносской пещерѣ, и больше ничего".

  

  

   Интересное и удачное окончан³е приключен³я съ дуэньей Долоридой такъ понравилось герцогу и герцогинѣ, что они, не желая упускать чудеснаго случая, представившагося имъ въ лицѣ Донъ-Кихота, рѣшились продолжать мистификац³и съ нимъ. Составивши предварительный планъ и объяснивъ своимъ слугамъ, что дѣлать каждому изъ нихъ во время губернаторства Санчо на островѣ, герцогъ сказалъ на другой день Санчо, чтобы онъ принарядился и приготовился отправиться на островъ, гдѣ его ждутъ, какъ майскаго дождя.

   До земли поклонившись герцогу, Санчо отвѣтилъ ему: "съ тѣхъ поръ, какъ сошелъ я съ неба и съ поднебесныхъ высотъ, взглянувъ на землю, увидѣлъ ее такою маленькой, съ тѣхъ поръ у меня на половину отпала охота сдѣлаться губернаторомъ. Что за особенный почетъ властвовать на горчишномъ зернышкѣ? Что за честь, что за велич³е повелѣвать полдюжиной тварей, величиною въ орѣхъ? по крайней мѣрѣ на верху мнѣ казалось, что ихъ не больше полдюжины на всемъ Земномъ шарѣ. Если бы ваша свѣтлость пожаловали мнѣ маленьк³й, хотя бы въ полъ мили, островокъ на небесахъ, право я принялъ бы его съ большей охотой, чѣмъ величайш³й островъ на землѣ".

   - Санчо, сказалъ герцогъ, на небесахъ, ты самъ знаешь, я не могу дать тебѣ никакого кусочка, даже въ ноготокъ величиною, подобные дары исходятъ отъ одного Бога. Все, что я могу дать тебѣ, - я даю; округленный, богатый, чрезвычайно плодородный островъ, на которомъ ты въ состоян³и будешь пр³обрѣсти себѣ, если съумѣешь взяться за дѣло, сокровища небесныя вмѣстѣ съ земными.

   - И отлично, воскликнулъ Санчо; давайте мнѣ этотъ островъ, и я постараюсь быть такимъ губернаторомъ, что, не смотря ни на что и ни на кого, попаду прямо на небо. И не изъ гордости, ваша свѣтлость, желаю я покинуть избу мою и вознестись между людьми, а только хочется мнѣ попробовать, что за вкусъ такой у этого губернаторства.

   - Если ты попробуешь его, отвѣтилъ герцогъ, такъ пальцы съѣшь у себя; повелѣвать и заставлять себѣ повиноваться, это, Санчо, кушанье чрезвычайно сладкое. И когда господинъ твой сдѣлается императоромъ, - онъ непремѣнно сдѣлается имъ, это видно по обороту, какой принимаютъ его дѣла, - тогда его не легко будетъ оторвать отъ трона, и ты увидишь, что онъ въ глубинѣ души пожалѣетъ о томъ времени, которое онъ прожилъ, не бывши императоромъ.

   - Да, ваша свѣтлость, отвѣтилъ Санчо; а думаю, что хорошо повелѣвать даже стадомъ барановъ.

   - Пусть меня похоронятъ вмѣстѣ съ тобою, Санчо, воскликнулъ герцогъ, если ты не судишь обо всемъ, какъ нельзя лучше, и я увѣренъ, ты станешь управлять островомъ такъ хорошо, какъ это обѣщаетъ твой здравый умъ. Но пока довольно. Завтра, Санчо, ты отправишься на островъ, а сегодня вечеромъ тебѣ вручатъ приличный костюмъ и приготовятъ все нужное въ отъѣзду.

   - Пусть меня одѣваютъ, какъ хотятъ, отвѣтилъ Санчо; какъ 6бы я ни былъ одѣтъ, я все-таки останусь Санчо Пансо.

   - Ты правъ, отвѣтилъ герцогъ; но мы должны, однако, одѣваться соотвѣтственно нашему зван³ю, или нашему сану. Судьѣ не подобаетъ быть одѣту какъ воину, и воину - какъ священнику. Вы, Санчо, будете одѣты въ полувоенное, полу-ученое платье; потому что на томъ островѣ, который я вамъ даю, оруж³е также необходимо, какъ наука и наука - какъ оруж³е.

   - О наукѣ мнѣ, правду сказать, толковать не приходится, сказалъ Санчо; я не знаю простыхъ А, В, С... но мнѣ довольно знать на память Евангел³е, чтобы быть отличнымъ губернаторомъ. Оруж³е же я возьму такое, какое дадутъ мнѣ, и буду владѣть имъ, пока не повалюсь.

   - Съ такими правилами, сказалъ герцогъ, Санчо не въ состоян³и будетъ ошибиться ни въ чемъ.

   Въ эту минуту пришелъ Донъ-Кихотъ. Узнавши, что Санчо долженъ въ скоромъ времени отправиться на островъ, онъ взялъ его за руку и, съ позволен³я герцога, повелъ въ свою комнату, съ намѣрен³емъ подать тамъ своему бывшему оруженосцу нѣсколько совѣтовъ, относительно исполнен³я имъ правительственныхъ обязанностей.

   Вошедши въ свою комнату, Донъ-Кихотъ заперъ за собою дверь, усадилъ почти насильно Санчо возлѣ себя и сказалъ ему важнымъ и внушительнымъ голосомъ: "Другъ мой, Санчо! я безконечно благодарю небо за то, что судьба улыбнулась тебѣ прежде, чѣмъ мнѣ. Я, надѣявш³йся частью ея даровъ вознаградить твои услуги, я еще стою на началѣ моей дороги, тогда какъ ты прежде времени, вопреки всякому, сколько-нибудь вѣрному расчету, видишь себя на верху твоихъ желан³й. Одни расточаютъ подарки, проявляютъ вездѣ и во всемъ щедрость, хлопочутъ, безпокоятся, просятъ, умоляютъ, встаютъ до зари и все таки не достигаютъ желанной цѣли. Друг³е же, не зная, какъ и почему, видятъ себя вознагражденными такимъ зван³емъ, котораго домогаются толпы претендентовъ. Видно, правду говорятъ, что для искателей должностей и зван³й существуетъ своего рода счаст³е и несчаст³е. Ты, напримѣръ, Санчо, ты въ сущности только большое животное, не бодрствуя по ночамъ, не вставая до зари, безъ малѣйшаго труда съ твоей стороны, но потому только, что тебя коснулось дыхан³е странствующаго рыцарства, дѣлаешься, ни больше, ни меньше, какъ губернаторомъ острова. Говорю это тебѣ, Санчо, въ тому, чтобы ты не приписалъ своимъ достоинствамъ оказанной тебѣ милости, но чтобы ты поблагодарилъ за нее прежде всего небо, такъ счастливо устроившее твои дѣла, а потомъ велич³е странствующаго рыцарства. Теперь, когда сердце твое готово вѣрить тому, что я тебѣ скажу, будь же, о, сынъ мой, внимателенъ къ словамъ новаго Катона, желающаго подать тебѣ нѣсколько совѣтовъ и привести тебя въ пристани спасен³я на этомъ бурномъ морѣ, за которомъ тебѣ предстоитъ плыть; высок³я должности, Санчо, - это глубокая бездна, покрытая мракомъ и украшенная раковинами".

   "Во-первыхъ, сынъ мой, имѣй въ сердцѣ страхъ Бож³й, ибо въ немъ начало премудрости; мудрый же никогда не впадаетъ въ ошибку".

   "Во-вторыхъ, думай всегда о томъ, кто ты, и старайся познать самого себя; это познан³е дается труднѣе всякаго другаго. Познавъ себя, ты никогда не уподобишься лягушкѣ, хотѣвшей надуться до вола. И тебѣ не пр³йдется распускать хвоста, взглянувъ на некрасивыя ноги свои {Намекъ на павлина.}; ты забудешь о нихъ, размышляя о томъ, что когда-то ты пасъ въ деревнѣ свиней".

   -"Я точно пасъ ихъ, отвѣчалъ Санчо, но только бывши маленькимъ мальчикомъ, а когда изъ маленькаго мальчика я сдѣлался маленькимъ человѣкомъ, тогда я пасъ не свиней, а гусей. Но это совсѣмъ, какъ мнѣ кажется, не ждетъ къ дѣлу; вѣдь не всѣ же губернаторы происходятъ изъ королевскихъ фамил³й.

   - И потому то, именно, всѣ тѣ, которые достигаютъ высокихъ зван³й изъ низкаго состоян³я, сказалъ Донъ-Кихотъ, должны соединять съ важностью своего сана мягкость характера; украшенная мудростью, она предохранитъ ихъ отъ яда злослов³я, отъ котораго не въ силахъ спасти никакой санъ, никакой почетъ".

   "Гордись, Санчо, своимъ скромнымъ происхожден³емъ и не стыдись говорить, что ты сынъ крестьянина. Если ты самъ не устыдишься его, тогда никто не пристыдитъ тебя имъ. Гордись лучше тѣмъ, что ты незнатный праведникъ, чѣмъ тѣмъ, что знатный грѣшникъ. Не ты первый, не ты послѣдн³й; множество лицъ низкаго зван³я достигали высокихъ почестей т³ары и короны; и бы могъ утомить тебя, перечисляя ихъ."

   "Если ты изберешь добродѣтель своимъ руководителемъ, и постановишь всю славу свою въ добрыхъ дѣлалъ, тогда тебѣ нечего будетъ завидовать людямъ, считающихъ принцевъ и другихъ знатныхъ особъ своими предками. Кровь наслѣдуется, а добродѣтель пр³обрѣтается и цѣнится такъ высоко, какъ не можетъ цѣниться кровь".

   "И если въ то время, когда ты будешь на твоемъ островѣ, къ тебѣ пр³ѣдетъ кто-нибудь изъ родныхъ, до отошли его и не сдѣлай ему дурнаго пр³ема; напротивъ, обласкай его и отпразднуй его пр³ѣздъ. Этимъ ты исполнишь обязанности свои въ отношен³и къ Богу, не любящему, чтобы кто-нибудь отталкивалъ творен³е рукъ Его и вмѣстѣ исполнишь обязанности въ отношен³и къ природѣ".

   "Если ты привезешь къ себѣ жену, а властителю не слѣдуетъ оставаться долго безъ жены, позаботься смягчить, образовать и ослабить ея природную грубость; ибо все, что пр³обрѣтетъ мудрый губернаторъ - расточитъ его грубая и глупая жена".

   "Если бы тебѣ пришлось остаться вдовцомъ, - дѣло не невозможное, - и ты, благодаря своему положен³ю, могъ бы найти жену высокаго происхожден³я, не женись на ней, если она послужитъ тебѣ приманкой къ грѣху. Истинно говорю тебѣ, Санчо, за все, что пр³обрѣтаетъ жена суд³и, мужъ ея отвѣтитъ на послѣднемъ судѣ; и послѣ смерти взыщется съ него четверицей по тѣмъ счетамъ, которые вели за него при жизни друг³е".

   "Не отдавай никакого дѣла на судъ другому, что такъ любитъ невѣжды, претендующ³е на тонкость и проницательность".

   "Пусть слезы бѣдняка найдутъ въ сердцѣ твоемъ больше сострадан³я, но не справедливости, чѣмъ дары богатаго".

   "Старайся открыть во всемъ истину; старайся прозрѣть ее сквозь обѣщан³я и дары богатыхъ и сквозь рубище и воздыхан³я бѣдныхъ".

   "И когда правосуд³е потребуетъ жертвы, не обрушай на главу преступника всей кары суроваго закона, суд³я неумолимый не вознесется надъ судьею сострадательнымъ".

   "Но смягчая законъ, смягчай его подъ тяжестью сострадан³я, но не подарковъ".

   "И если станешь ты разбирать дѣло, въ которомъ замѣшанъ врагъ твой, забудь, въ ту минуту, личную вражду и пожни только правду. Да никогда не ослѣпитъ тебя личная страсть въ дѣлѣ, касающемся другаго. Ошибки, въ которыя ты впадешь при этомъ, будутъ почти всегда неисправимы; и если даже можно будетъ исправить ихъ, то только цѣною твоей репутац³и и на счетъ твоего кошелька".

   "Если придетъ къ тебѣ съ просьбой красивая женщина, не гляди за ея слезы, не слушай ея рыдан³й, но хладнокровно и строго обсуди то, чего она требуетъ, если ты не захочешь потопить правды въ слезахъ ея и въ ея вздохахъ заглушить голосъ добродѣтели".

   "Не оскорбляй словами того, кого ты принужденъ будешь наказать дѣломъ; человѣка этого и безъ того будетъ ожидать наказан³е, къ чему же усиливать его пепр³ятными словами?"

   "Когда пр³йдется тебѣ судить виновнаго, смотри на него, какъ на слабаго и несчастнаго человѣка, какъ на раба нашей грѣховной натуры. И оставаясь справедливымъ.къ противной сторонѣ, яви, на сколько это будетъ зависѣть отъ тебя, милосерд³е къ виновному, потому что хотя богоподобныя свойства наши всѣ равны, тѣмъ не менѣе милосерд³е с³яетъ въ нашихъ глазахъ ярче справедливости".

   "Если ты станешь, Санчо, слѣдовать этимъ правиламъ, ты долго проживешь на землѣ, стяжаешь славу вѣчную, всѣ твои желан³я исполнятся, и миръ и счаст³е поселятся въ домѣ твоемъ. Ты пристроишь дѣтей своихъ по твоему желан³ю, дѣти и внуки твои будутъ дворянами; люди благословятъ тебя при жизни, тихая кончина будетъ ожидать тебя въ глубокой старости и нѣжныя руки твоихъ правнуковъ закроютъ тебѣ глаза. Все, что я до сихъ поръ говорилъ тебѣ Санчо, касалось украшен³я души твоей; выслушай теперь какъ и чѣмъ можешь ты украсить тѣло".

  

  

   Услышавъ то, что говорилъ теперь Донъ-Кихотъ, это не счелъ бы его умнымъ и благороднымъ человѣкомъ. Но онъ заговаривался, какъ уже упоминаемо было много и много разъ въ этой большой истор³и только тогда, когда дѣло касалось рыцарства; во всѣхъ другихъ случаяхъ онъ обнаруживалъ здравый и воспр³имчивый умъ; такимъ образомъ слова его на каждомъ шагу противорѣчили дѣйств³ямъ, а дѣйств³я словамъ. Но въ поданныхъ имъ Санчо совѣтахъ, умъ и безум³е его достигаютъ самой высокой степени.

   Санчо слушалъ Донъ-Кихота чрезвычайно внимательно и, твердо рѣшившись слѣдовать его совѣтамъ, старался всѣми силами запомнить ихъ, чтобы счастливо губернаторствовать на своемъ островѣ.

   - Что касается управлен³я своимъ дѣломъ и самимъ собой, продолжалъ Донъ-Кихотъ, то прежде всего, Санчо, я посовѣтую тебѣ обстричь ногти и не подражать въ этомъ отношен³и нѣкоторымъ людямъ, вообразившимъ, въ своемъ невѣжествѣ, будто больш³е ногти украшаютъ руки, точно они отращиваютъ себѣ дѣйствительно ногти, а не грязные и отвратительные вороньи когти.

   "Не показывайся никогда безпорядочно одѣтымъ, въ дырявомъ платьѣ; - это признакъ лѣнивой и малодушной натуры; если только человѣкъ не съ умысломъ одѣвается небрежно, какъ думали о Цезарѣ".

   "Пощупай хорошенько пульсъ своей должности и узнай, что можетъ она дать тебѣ; и если ты увидишь, что ты въ состоян³и одѣть прислугу въ ливреи, сдѣлай ей ливреи, не блестящ³я и странныя, а чистыя и удобныя. Но только раздѣли ихъ между слугами твоими и бѣдными, и если ты будешь въ состоян³и одѣть шесть пажей, одѣнь трехъ, а остальныя отдай тремъ бѣднымъ. Тогда у тебя будетъ три пажа на небѣ и три на землѣ; это новый способъ содержать прислугу, неизвѣстный знатнымъ".

   "Не ѣшь никогда луку и чесноку, чтобы запахъ ихъ не выдалъ твоего происхожден³я. Ходи тихо и чинно, но не до такой степени, какъ будто ты прислушиваешься въ самому себѣ; всякая натяжка не хороша. Ѣшь за обѣдомъ немного, за ужиномъ еще меньше; потому что здоровье цѣлаго тѣла вырабатывается въ желудочной лаборатор³и".

   "Соблюдай умѣренность въ питьѣ, помня, что голова отягченная виномъ не умѣетъ ни сохранить тайны, ни сдержать слова. "

   "Никогда не рыгай и не двигай за столомъ челюстьми".

   - Вотъ этотъ совѣтъ, перебилъ Санчо, я непремѣнно запомню и постараюсь исполнять его, потому что я то и дѣло рыгаю.

   - Санчо, продолжалъ Донъ-Кихотъ, не примѣшивай ты также въ словамъ своимъ столькихъ пословицъ, какъ это ты дѣлаешь обыкновенно. Пословицы, это безспорно кратко высказанныя истины, но ты ихъ до такой степени насильно вытаскиваешь за волоса, что въ твоихъ устахъ онѣ болѣе походятъ на чепуху, чѣмъ на истину.

   - Ну ужь, горбатаго могила исправитъ, сказалъ Санчо; что стану я дѣлать, когда въ головѣ у меня больше пословицъ, чѣмъ въ любой книгѣ, и какъ только я заговорю, такъ ихъ столько лезетъ ко мнѣ въ ротъ заразомъ, что онѣ дерутся тамъ изъ-за того, какъ бы имъ выйти на свѣтъ Бож³й. Но съ этихъ поръ я постараюсь говорить только так³я пословицы, которыя будутъ приличны моему знан³ю; потому что въ хорошемъ домѣ ужинъ не заставляетъ ждать себя, когда продаютъ товаръ за сходную цѣну, о немъ не торгуются, тотъ въ безопасности, кто звонитъ въ колоколъ, и давай и получай, да только не зѣвай.......

   - Продолжай, продолжай, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; благо некому тебя остановить. Меня сѣкетъ мать, а я сѣку палку; вѣдь а только что просилъ тебя, Санчо, не говорить при каждомъ словѣ пословицъ; а ты въ туже минуту, какъ изъ мѣшка посыпалъ ихъ; и главное такъ кстати, точно онѣ упали съ луны. Ради Бога, Санчо, думай немного о томъ, что ты говоришь; сказанная у мѣста пословица, очень хороша, но если совать ихъ вездѣ, какъ дѣлаешь ты, такъ это значитъ опошлять и пословицы и разговоръ.

   "Садясь верхомъ, Санчо, продолжалъ Донъ-Кихотъ, не кидайся на арчакъ, отваливши корпусъ назадъ; не вытягивай, какъ палка, ногъ и не держи ихъ далеко отъ живота лошади; но и не сиди на конѣ такъ небрежно, какъ будто ты ѣдешь на ослѣ. Сидя верхомъ, одни всадники кажутся всадниками, друг³е верховыми животными".

   "Не спи долго, и помни, что тотъ, кто не встаетъ съ восходомъ солнца, не наслаждается днемъ. Помни, что трудолюб³е мать довольства, а лѣность врагъ его, и лѣнивый никогда не достигнетъ цѣли своихъ желан³й".

   "Теперь, Санчо, я хочу подать тебѣ послѣдн³й советъ, и хотя онъ не можетъ послужить къ украшен³ю твоего тыла, ты, однако не забывай его; онъ будетъ полезенъ для тебя не менѣе другихъ, поданныхъ тебѣ мною совѣтовъ. Никогда, Санчо, не затѣвай спора о знатности двухъ фамил³й, потому что одной изъ нихъ пр³йдется отдать предпочтен³е; и та, которую ты унизишь, возненавидитъ тебя, между тѣмъ какъ вознесенная - не наградитъ тебя".

   "Одежда твоя должна состоять изъ брюкъ, длиннаго камзола и еще болѣе длиннаго плаща; никогда не надѣвай туфлей, онѣ не идутъ ни губернаторамъ ни дворянамъ. Вотъ, Санчо, совѣты, которые въ настоящую минуту пришли мнѣ въ голову. Со временемъ, смотря по обстоятельствамъ, я постараюсь не оставлять тебя своимъ руководительствомъ, смотря по тому, что сообщишь ты мнѣ о своихъ дѣлахъ".

   - Господинъ мой, отвѣчалъ Санчо, вы подали мнѣ, я это очень хорошо понимаю, нужные, полезные, святые совѣты. Но только въ чему они послужатъ мнѣ, когда я не помню теперь ужъ ни одного; только вотъ развѣ на счетъ ногтей и вторичной женитьбы запомнилъ, а обо всемъ остальномъ, я помню столько же, какъ о прошлогоднихъ тучахъ. поэтому, ваша милость, потрудитесь написать мнѣ все это, хотя я самъ не умѣю читать, но я дамъ ваши писанные совѣты своему исповѣднику, чтобы онъ напоминалъ мнѣ о нихъ при случаѣ и вбилъ ихъ мнѣ въ голову.

   - О я грѣшникъ, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; дѣлать губернаторомъ человѣка не умѣющаго ни читать, ни писать. Быть лѣнивымъ, или человѣкомъ неграмотнымъ, значитъ быть или сыномъ родителей низкаго происхожден³я, или такимъ негодяемъ, котораго никакими силами нельзя было сдѣлать сколько-нибудь порядочнымъ человѣкомъ. Неграмотность - Санчо, большой въ тебѣ недостатокъ, и я тебѣ совѣтую выучиться хоть подписывать свое имя.

   - Это то я знаю, отвѣтилъ Санчо, когда я былъ деревенскимъ старостой, тогда я выучился дѣлать нѣсколько буквъ, такихъ огромныхъ, какъ знаки на тюкахъ, и мнѣ оказали, что эти буквы обозначаютъ мое имя; къ тому же, ставши губернаторомъ, я притворюсь, будто у меня отнята правая рука и заставлю другаго подписывать за себя. На свѣтѣ, ваша милость, противъ всего, кромѣ смерти, есть лекарство; а когда управлен³е будетъ въ моихъ рукахъ, такъ и буду дѣлать, что захочу. У того,у кого отецъ алькадъ........ а я не то что алькадомъ, я буду губернаторомъ, что значитъ гораздо больше; тогда милости просимъ пожаловать, съумѣемъ принять васъ, или пусть перекрестятъ и отчестятъ меня; и так³е значитъ другихъ постричь поѣхали, которыхъ самихъ обстригли; если Господь добра тебѣ желаетъ, такъ въ дому твоемъ Онъ обитаетъ; глупости богатаго считаются умными вещами на свѣтѣ, и когда я буду богатымъ, а я буду богатымъ, потому что буду губернаторомъ, и буду щедрымъ губернаторомъ, я такъ полагаю, по крайней мѣрѣ, тогда хотѣлъ бы я знать, кто чѣмъ попрекнетъ меня? Въ концѣ концовъ станьте медомъ и мухи скушаютъ васъ; ты стоишь столько, имѣешь сколько, говорила моя бабушка, и нечего бояться человѣка, у котораго есть домъ.

   - Будь ты проклятъ Богомъ, Санчо, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, чтобы шестьдесятъ тысячъ чертей взяли тебя съ твоими пословицами. Вотъ уже больше часу, какъ ты нанизываешь ихъ одну на другую и съ каждой пословицей переворачиваешь во мнѣ всѣ внутренности. Вспомни мое слово, если онѣ не приведутъ тебя когда-нибудь къ висѣлицѣ, если не отыметъ у тебя твой народъ губернаторство и не подымутся на твоемъ островѣ смуты и волнен³я, и все это изъ-за твоихъ пословицъ. Скажи на милость, гдѣ ты ихъ находишь, какъ ты ихъ всасываешь въ себя, глупецъ? чтобы найти одну пословицу кстати, я пропотѣю столько, какъ будто копалъ заступомъ землю.

   - Вы на пустяки жалуетесь, ваша милость, перебилъ Санчо. Какой чортъ можетъ попрекнуть меня за то, что я пользуюсь своимъ добромъ, когда кромѣ пословицъ никакого другаго у меня нѣтъ ни въ деньгахъ, ни въ земляхъ, все оно въ однихъ пословицахъ. Вотъ уже и теперь у меня вертятся на языкѣ четыре пословицы, и такъ онѣ приходятся кстати всѣ четыре, какъ постъ въ мартѣ мѣсяцѣ; но я промолчу: на нашемъ языкѣ Санчо называютъ человѣка годнаго для молчка.

   - Только этотъ Санчо не ты, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; если ты и годенъ на что-нибудь, такъ ужь никакъ не для молчка, а развѣ для того, чтобы городить вздоръ и ставить на своемъ. Хотѣлось бы мнѣ, однако, узнать, как³я это четыре пословицы такъ кстати завертѣлись у тебя на языкѣ? У меня тоже кажется не плохой языкъ, но сколько я не ищу, никакой пословицы кстати не нахожу.

   - Какихъ же вамъ лучшихъ пословицъ, какъ вотъ эти, отвѣчалъ Санчо: никогда не клади пальца между чужими зубами; милости просимъ убираться и что вамъ угодно отъ моей жены? пусть ко отвѣтятъ что-нибудь на это, и если камень стукнулся о кружку или кружка о камень, тѣмъ хуже для кружки. Вотъ вамъ пословицы самыя кстати, потому что онѣ значатъ: никто не затѣвай спора съ губернаторомъ и вообще съ старшимъ, потому что онъ прижметъ тебя, какъ зубы - вложенный между ними палецъ. И что сказалъ губернаторъ, значитъ дѣло кончено, совершенно также, какъ когда говорятъ: милости просимъ убираться, и что вамъ угодно отъ моей жены? Что значитъ четвертая пословица, на счетъ кружки и камня, это разглядитъ и слѣпой. Поэтому, ваша милость, тому, кто видитъ соломинку въ чужомъ глазу, слѣдуетъ видѣть бревно въ своемъ собственномъ, чтобы не сказали о немъ, что смерть боится умереть, а вашей милости должно быть извѣстно, что дуракъ лучше знаетъ свой домъ, чѣмъ умниуъ чужой.

   - Ну нѣтъ, я съ этимъ не согласенъ, отвѣтилъ ДонъКкхотъ; дуракъ ничего не знаетъ ни въ своемъ, ни въ чужомъ домѣ, потому что на глупомъ фундаментѣ не построишь ничего умнаго. Но пока довольно, Санчо. Если ты будешь дурно управлять, тѣмъ хуже для тебя и стыдно будетъ для меня. Меня утѣшаетъ, по крайней мѣрѣ, то, что я сдѣлалъ, съ своей стороны, все, что долженъ былъ, подавши тебѣ нѣсколько такихъ совѣтовъ, какихъ могъ. Я расквитался съ долгомъ и исполнилъ свое обѣщан³е. Да руководитъ же и хранитъ тебя теперь Богъ на твоемъ губернаторствѣ, и да освободитъ Онъ меня отъ остающагося во мнѣ сомнѣн³я; и, правду сказать, боюсь, - какъ бы ты не перевернулъ своего острова вверхъ дномъ. Я могъ бы отвратить это, сказавши герцогу откровенно, что ты ничего больше, какъ грубый, тяжелый мѣшокъ, наполненный глупостью и пословицами.

   - Господинъ мой! сказалъ Санчо; если вамъ кажется, что я не достоинъ быть губернаторомъ, такъ я сейчасъ откажусь отъ этого губернаторства, потому что я больше дорожу ноготкомъ души своей, чѣмъ всѣмъ своимъ тѣломъ; и я такъ же поживу простымъ Санчо съ лукомъ и хлѣбомъ, какъ Санчо губернаторомъ съ каплунами и куропатками. Когда мы спимъ, тогда всѣ мы равны: велик³е и малые, богатые и бѣдные, сильные и слабые. И если ваша милость подумаете немного, такъ увидите, что вы же сами смутили мнѣ голову этимъ губернаторствомъ, потому что я столько же понимаю въ немъ, какъ гусь: и если вы полагаете, что черти стащутъ меня съ него, такъ Богъ съ нимъ; лучше простымъ Санчо я отправлюсь въ рай, чѣмъ губернаторомъ въ адъ.

   - Клянусь Богомъ, Санчо! воскликнулъ Донъ-Кихотъ; за одни эти слова ты стоишь быть губернаторомъ. Ты человѣкъ хорош³й, а это главное; безъ этого же мало въ чему служатъ зван³е; поручи же себя, мой другъ, Богу и старайся только не согрѣшить первымъ намѣрен³емъ. Имѣй всегда въ сердцѣ правду, твердо рѣшись быть справедливымъ во всякомъ дѣлѣ, и вѣрь, небо всегда помогаетъ благимъ намѣрен³ямъ. Теперь отправимся обѣдать; насъ вѣроятно ждутъ.

  

  

   Говорятъ, что въ оригиналѣ Сидъ Гамедъ начинаетъ настоящую главу пропущеннымъ переводчикомъ вступлен³емъ, въ которомъ мавританск³й историкъ изъявляетъ передъ самимъ собой сожалѣн³е, что онъ задумалъ писать такую сухую и поставленную въ так³я тѣсныя границы истор³ю, принужденный постоянно говорить только о Донъ-Кихотѣ и Санчо, и не смѣя заняться описан³емъ болѣе серьезныхъ и интересныхъ эпизодовъ. Онъ утверждаетъ, что занимать постоянно умъ, перо и руку писан³емъ все объ одномъ, да объ одномъ лицѣ и говорить только устами немногихъ людей, это тяжелый трудъ, который не въ состоян³и вознаградить авторскихъ усил³й. Чтобы избѣжать этого неудобства, историкъ, прибѣгнувъ въ первой части своей истор³и къ маленькой хитрости, вставилъ въ нее два эпизодическ³е разсказа: Безразсудно любопытный и Разсказъ плѣннаго капитана, выходящ³е изъ тѣсныхъ рамокъ его труда; о другихъ же эпизодическихъ разсказалъ онъ умолчать не могъ, потому что въ нихъ дѣйствовалъ Донъ-Кихотъ.

   Съ другой стороны онъ думалъ и даже открыто высказалъ, что нѣкоторые читатели, заинтересованные подвигами Донъ-Кихота, прочтутъ вставные разсказы на скоро, или съ замѣтнымъ неудовольств³емъ, и не обратятъ никакого вниман³я на ихъ достоинства, которыя были бы замѣчены, еслибъ эти разсказы, не опираясь на съумашеств³е Донъ-Кихота и глупости Санчо Пансо, были бы изданы отдѣльно, предоставленные самимъ себѣ.

   Вотъ почему, ко второй части этой истор³и, историкъ не пришилъ ни одной повѣсти, а разсказываетъ только эпизоды, вышедш³е изъ дѣйствительныхъ событ³й этой истор³и; да и тѣ онъ излагаетъ весьма коротко, въ нѣсколькихъ словахъ.

   Обладая достаточнымъ количествомъ ума, ловкости и дарован³я, чтобы говорить о происшеств³яхъ цѣлаго м³ра, историкъ удерживаетъ себя, однако, въ тѣсныхъ границахъ своего разсказа и проситъ поэтому читателей не пренебрегать его трудомъ и похвалить его, если не за то, о чемъ онъ говоритъ, то хоть за то, о чемъ онъ молчитъ. Послѣ этихъ словъ Сидъ Гамедъ продолжаетъ такимъ образомъ свою истор³ю:

   Вечеромъ того дня, въ который Донъ-Кихотъ подалъ Санчо свои совѣты, онъ вручилъ ихъ своему оруженосцу написанными, сказавши, чтобы онъ отыскалъ кого-нибудь, кто бы прочелъ ихъ ему. Писанные эти совѣты были потеряны, однако, въ ту самую минуту, когда ихъ передали Санчо. Они попали въ руки герцога, который передалъ ихъ герцогинѣ, и оба они еще разъ удивились уму и безум³ю Донъ-Кихота.

   Рѣшаясь продолжать свои шутки, герцогъ и герцогиня въ тотъ же вечеръ отправили Санчо съ большою свитой въ одну деревеньку, которая должна была сдѣлаться для Санчо островомъ. Губернатора поручили герцогскому мажордому, человѣку чрезвычайно умному и ловкому, - да и можно ли быть ловкимъ, не будучи умнымъ, - представлявшаго графиню Трифалды такъ мило, какъ мы это видѣли. Слѣдуя наставлен³ямъ, даннымъ ему герцогомъ, на счетъ того, какъ обходиться съ Санчо, мажордомъ съ его талантомъ великолѣпно устроилъ дѣло.

   Увидѣвъ его, Санчо въ ту же минуту узналъ въ немъ графиню Трифалды, и обратясь къ Донъ-Кихоту сказалъ ему: "господинъ мой, пусть чортъ меня возьметъ, или вы должны согласиться со иною, что дуэнья Долорида и этотъ мажордомъ одно и тоже".

   Посмотрѣвъ внимательно на мажордома, Донъ-Кихотъ отвѣтилъ Санчо: "не понимаю, Санчо, къ чему ты себя въ чертямъ посылаешь? изъ того, что лицо этого мажордома похоже на лицо Долориды вовсе не слѣдуетъ, чтобы мажордомъ былъ Долоридой, иначе тутъ вышло бы какое то непонятное противорѣч³е. Но теперь не время разсуждать объ этомъ, если мы не хотимъ углубляться въ безвыходвый лабиринтъ. Вѣрь мнѣ только, мой другъ, намъ обоимъ слѣдуетъ изъ глубины души молиться Богу: да освободитъ Онъ насъ отъ злыхъ волшебниковъ и колдуновъ".

   - Кромѣ того, - я не шутя это говорю, - замѣтилъ Санчо, у меня только что какъ будто раздался подъ ушами голосъ графини Трифалды. Теперь я замолчу; но съ этой минуты буду зорко смотрѣть: не замѣчу ли чего-нибудь такого, что могло бы подтвердить или разсѣять мои подозрѣн³я.

   - Вотъ именно, что тебѣ слѣдуетъ дѣлать, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; и ты извѣстишь меня обо всемъ, что узнаешь и что случится на твоемъ островѣ.

   Наконецъ, одѣтый въ судейское платье, съ бурой камлотовой шапкой на головѣ, покрытый сверху мант³ей тоже изъ бураго камлота, отправился Санчо на островъ въ сопровожден³и цѣлой толпы.

   Онъ ѣхалъ верхомъ за мулѣ, а сзади его, по распоряжен³ю герцога, шелъ въ новой сбруѣ, покрытый шелковыми попонами, оселъ его. Отъ времени до времени Санчо оборачивался, чтобы взглянуть на своего осла, и такъ ему нравилось это общество, что онъ не промѣнялъ бы теперь своего положен³я на санъ германскаго императора. Простившись передъ отъѣздомъ съ герцогомъ и герцогиней и поцѣловавъ имъ руки, Санчо отправился принять благословен³е своего господина. Со слезами на глазахъ благословилъ его Донъ-Кихотъ; Санчо же плакалъ, какъ ребенокъ, чуть не задыхаясь отъ всхлипыван³й.

   Теперь, любезный читатель, оставь въ мирѣ добраго Санчо и пожелавъ ему удачи, потерпи немного - въ ожидан³и поправлен³я твоего здоровья, что случится, когда ты узнаешь, какъ губернаторствовалъ онъ на своемъ островѣ; а пока удовольствуйся разсказомъ о томъ, что случилось въ эту ночь съ Донъ-Кихотомъ. Если прочитавъ этотъ разсказъ, ты не разсмѣешься во все горло, то по крайней мѣрѣ состроишь уморительную мину, потому что приключен³я Донъ-Кихота возбуждаютъ постоянно смѣхъ или удивлен³е.

   Говорятъ, что едва Санчо отправился на свой островъ, какъ Донъ-Кихотъ въ туже минуту почувствовалъ глубокое сожалѣн³е объ отъѣздѣ его и всю тяжесть своего одиночества; такъ что если бы онъ могъ отнять у Санчо губернаторство и воротить его назадъ, онъ непремѣнно сдѣлалъ бы это.

   Замѣтивъ грустное настроен³е его духа, герцогиня спросила Донъ-Кихота: о чемъ онъ груститъ? "Если васъ огорчаетъ отсутств³е Санчо", сказала она, "такъ у меня въ замкѣ найдется довольно оруженосцевъ, дуэн³й и молодыхъ дѣвушекъ, которыя съ радостью согласятся служить вамъ".

   - Мнѣ дѣйствительно немного скучно безъ Санчо, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, но не это главная причина грусти, которую вы читаете на моемъ лицѣ. Изъ вашихъ безчисленныхъ, предупредительныхъ предложен³й, я принимаю, герцогиня, только побужден³е, за. ставившее ихъ сдѣлать, и прошу объ одномъ: позволить мнѣ одному распоряжаться и служить себѣ въ своей комнатѣ.

   - Этого я ни за что не позволю, воскликнула герцогиня; я хочу, чтобы вамъ служили выбранныя мною четыре дѣвушки, прелестныя какъ розы.

   - Мнѣ онѣ покажутся не розами, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, а терн³ями, которые будутъ колоть мою душу. И эти дѣвушки войдутъ въ мою комнату развѣ тогда, когда я полечу, какъ птица. Если вашей свѣтлости угодно по прежнему осыпать меня вашими безцѣнными милостями, которыхъ я не заслуживаю, такъ позвольте мнѣ распоряжаться самимъ собою, какъ я знаю, безъ посторонней помощи, потому что я скорѣе лягу въ постель совсѣмъ одѣтый, чѣмъ позволю раздѣть себя кому бы то ни было.

   - Довольно, довольно, господинъ Донъ-Кихотъ, замѣтила герцогиня; я прикажу, чтобы въ вашу комнату не впускали даже мухи, не только дѣвушки; я вовсе не намѣрена позволить кому бы то ни было покуситься за вашу непорочность, с³яющую, какъ я замѣтила, съ особеннымъ блескомъ между другими добродѣтелями вашими. Одѣвайтесь же и раздѣвайтесь вдали отъ нескромнаго взора, какъ и когда вамъ будетъ угодно; никто не станетъ мѣшать вамъ, и въ вашей комнатѣ вы найдете рѣшительно все, что можетъ понадобиться вамъ. Да здравствуетъ тысячу вѣковъ великая Дульцинея Тобозская, да прозвучитъ имя ея по всему пространству земли, она достойна этого, потому что ее любитъ такой мужественный и непорочный рыцарь! Да преисполнитъ небо душу губернатора нашего Санчо Пансо желан³емъ поскорѣе совершить свое искупительное бичеван³е, чтобы м³ръ насладился вновь лицезрѣн³емъ несравненныхъ чертъ вашей чудесной дамы.

   Слова эти достойны вашего велич³я, сказалъ Донъ-Кихотъ; съ устъ высокой дамы не можетъ - сорваться слово зависти или злобы. И Дульцинея тѣмъ болѣе прославится, тѣмъ счастливѣе будетъ, что вы похвалили ея; похвалы эти возносятся надъ похвалами самыхъ прославленныхъ ораторовъ.

   - Довольно комплиментовъ, господинъ Донъ-Кихотъ, перебила герцогиня; теперь время ужинать, и герцогъ, вѣроятно, ожидаетъ насъ. Прошу васъ сопровождать меня въ столовую, а послѣ ужина вы отправитесь пораньше спать; путешеств³е въ Бандаю было не такъ коротко, чтобы не утомить васъ.

   - Я, по крайней мѣрѣ, не чувствую никакого утомлен³я, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, и могу поклясться, что никогда въ жизни не ѣздилъ я на такомъ легкомъ животномъ, какъ Клавилень; и я не могу понять, что могло заставить Маламбруно сжечь такого чуднаго коня.

   - Вѣроятно, раскаяваясь въ томъ злѣ, которое онъ сдѣлалъ графинѣ Трифалды съ компан³ей и другимъ лицамъ, сказала герцогиня, раскаяваясь въ своихъ волшебныхъ злодѣян³яхъ, онъ хотѣлъ истребить всѣ оруд³я своего волшебства, и сжегъ Клавиленя, какъ главнѣйшаго изъ нихъ, какъ оруд³е наиболѣе тревожившее его, переноса его изъ края въ край. Но пепелъ этого коня и писанный трофей станутъ вѣчными свидѣтельствами мужества великаго Донъ-Кихота Ламанчскаго.

   Донъ-Кихотъ еще разъ разсыпался въ любезностяхъ передъ герцогиней, и поужинавши, отправился одинъ въ свою комнату, не позволивъ никому войти въ нее; до того боялся онъ натолкнуться на что-нибудь такое, что могло бы поставить въ опасность вѣрность, хранимую имъ къ своей дамѣ Дульцинеѣ, нося постоянно въ своемъ воображен³и незапятнанный образъ Амадиса, этого цвѣта и зеркала странствующихъ рыцарей. Онъ затворилъ дверь и при свѣтѣ двухъ свѣчей началъ раздѣваться. Но снимая панталоны, онъ, о несчаст³е недостойное такой особы, замѣтилъ около двухъ дюжинъ дырьевъ въ одномъ изъ своихъ чулковъ, просвѣчивавшемъ какъ сѣтка; это очень огорчило добраго рыцаря, и онъ дорого бы далъ теперь за свитокъ зеленаго шелку, такъ какъ чулки его были зеленые.

   Здѣсь Бененгели, продолжая писать, восклицаетъ: "о, бѣдность, бѣдность! Не знаю, что заставило великаго Кордуанскаго поэта назвать тебя: святымъ, дурно принятымъ даромъ. Что до меня, то хотя я мавръ, я узналъ, однако, въ сношен³яхъ съ христ³анами, что святость у нихъ заключается въ милосерд³и, умиленности, вѣрѣ, покорности и бѣдности, и тѣмъ не менѣе говорю, что тотъ, кто радуется своей бѣдности, долженъ считать себя человѣкомъ, особенно взысканнымъ Богомъ; если только это не та бѣдность, о которой одинъ изъ величайшихъ святыхъ сказалъ: владѣйте велми вещами такъ, какъ будто вы ими не владѣете; это то, что называется быть нищимъ духомъ. Но ты, бѣдность другаго рода, о которой и теперь говорю, къ чему ты гнѣздишься по преимуществу между гидальго и дворянами? Къ чему ты заставляешь ихъ глотать башмаки свои и на одномъ и томъ же камзолѣ носить пуговицы всякаго рода: шелковыя, костяныя, стеклянныя. Почему воротники ихъ большею частью измяты, какъ цикорейные листы и не выкрахмалены? О, несчастный гидальго съ твоею благородною кровью", добавляетъ историкъ, "затворивш³й двери, питаешься ты одною честью своею и къ чему, выходя изъ дому, лицемѣрно употребляешь зубочистку ты, не съѣвши ничего такого, что могло бы тебя заставить чистить себѣ зубы. Несчастны эти щекотливо самолюбивые люди", говоритъ онъ, "воображающ³е будто всѣ видятъ за милю заплатку на ихъ башмакѣ, вытертыя нитки на ихъ плащѣ, потъ на шляпѣ и голодъ въ ихъ желудкѣ".

   Подобнаго рода мысли пришли въ голову Донъ-