Сервантес Мигель Де - Дон-Кихот Ламанчский (Часть вторая)

y">   Пастушка смолкла и Донъ-Кихотъ отвѣтилъ ей: "прекрасная и благородная дама! Встрѣтивъ купающуюся Д³ану, Актеонъ вѣроятно удивленъ былъ не болѣе, чѣмъ я теперь, встрѣчая вашу красоту. Я не могу не отозваться съ похвалой объ устроенномъ вами развлечен³и и очень благодаренъ вамъ за ваше приглашен³е. Если я могу быть, съ своей стороны, чѣмъ-нибудь полезнымъ, вамъ остается только сказать и будьте увѣрены, васъ послушаютъ. Мое зван³е обязываетъ меня быть благодарнымъ и благосклоннымъ во всѣмъ, въ особенности къ такимъ дамамъ, какъ вы. Если-бы эти сѣтки, занимающ³я такое маленькое пространство, покрывали бы весь земной шаръ, я направился бы отъискивать новые м³ры, чтобы только не испортить работы вашихъ рукъ; и чтобы вы могли сколько-нибудь повѣрить этой гиперболѣ, узнайте, что вамъ говоритъ это Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, если только когда-нибудь вы слышали это имя".

   - Безцѣнный другъ души моей! воскликнула другая пастушка, какое счаст³е, душа моя! съ нами говоритъ самый мужественный, самый влюбленный, самый вѣжливый рыцарь, какой когда либо существовалъ на свѣтѣ, если только напечатанная истор³я дѣлъ его не лжетъ. Рядомъ съ нимъ - готова биться объ закладъ, - стоитъ оруженосецъ его, Санчо-Пансо, самый милый и остроумный человѣкъ на свѣтѣ.

   - Правда ваша, сказалъ Санчо, я этотъ самый остроумный оруженосецъ, а это мой господинъ, тотъ самый Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, о которомъ говорятъ и печатаютъ.

   - Душа моя, обратилась пастушка въ своей подругѣ, попросимъ ихъ остаться, и обрадуемъ этимъ нашихъ знакомыхъ и родныхъ. Я слышала про мужество и подвиги этого рыцаря. Говорятъ, онъ въ особенности прославился вѣрностью дамѣ своей Дульцинеѣ Тобозской, увѣнчанной всей Испан³ей пальмой красоты.

   - И она вполнѣ заслуживаетъ этого, подхватилъ Донъ-Кихотъ, если только не встрѣтитъ соперника въ вашей несравненной красотѣ. Но только вы напрасно стали бы терять время, удерживая меня здѣсь; обязанность моего зван³я не позволяетъ мнѣ отдыхать нигдѣ.

   Въ это время къ нимъ подошелъ богато и нарядно разодѣтый братъ одной изъ пастушекъ. Пастушки сказали ему, что съ ними разговаривалъ знаменитый Донъ-Кихотъ Ламанчск³й и оруженосецъ его Санчо, извѣстные очень хорошо молодому человѣку изъ напечатанной истор³и ихъ дѣлъ. Услышавъ это, нарядный пастухъ обратился къ рыцарю съ предложен³емъ услугъ и такъ настоятельно приглашалъ его въ палатки, что Донъ-Кихотъ принужденъ былъ уступить. Возлѣ палатокъ въ это время происходила охота и сѣтки на полнились множествомъ птицъ; обманутыя цвѣтомъ сѣтокъ, онѣ кидались въ ту западню, отъ которой убѣгали со всевозможной быстротой. На охотѣ было больше тридцати человѣкъ, одѣтыхъ какъ пастухи и пастушки. Узнавши, что къ нимъ пр³ѣхалъ Донъ-Кихотъ и Санчо, всѣ они, знакомые съ истор³ей этихъ знаменитыхъ искателей приключен³й, невыразимо обрадовались.

   Охотники возвратились въ палатки, гдѣ стояли столы съ свѣжей, дорогой, обильной провиз³ей, и Донъ-Кихоту, возбуждавшему общее удивлен³е, предложили мѣсто за верхнемъ концѣ стола. Послѣ закуски, когда со стола сняли скатерть, Донъ-Кихотъ сказалъ: "хотя мног³е утверждаютъ, будто величайш³й грѣхъ - гордость, но и, вѣруя съ другими, что адъ населенъ неблагодарными, величайшимъ грѣхомъ называю неблагодарность. По мѣрѣ силъ моихъ, я старался избѣгать его съ тѣхъ поръ, какъ сталъ жить разсудкомъ. И если я не могу отплатить всѣмъ людямъ добромъ за сдѣланное мнѣ добро, то у меня является, по крайней мѣрѣ, всегда желан³е сдѣлать это; и когда я принужденъ ограничиваться однимъ желан³емъ, тогда я разглашаю сдѣланное мнѣ благодѣян³е. Кто разсказываетъ о сдѣланномъ ему добрѣ, тотъ выказываетъ готовность при случаѣ отблагодарить за него дѣломъ. Получающ³е въ большей части случаевъ стоятъ ниже дающихъ; надъ всѣми нами стоитъ Богъ, нашъ общ³й благодѣтель, и всѣ наши дары не могутъ сравняться съ его дарами; ихъ раздѣляетъ неизмѣримое пространство. Но этой бѣдности нашей помогаетъ благодарность. И я, благодаря за лестный пр³емъ, сдѣланный мнѣ здѣсь, но не имѣя возможности отплатить за него такимъ же пр³емомъ, заключаю себя въ тѣсныя границы возможнаго и объявляю, что помѣстясь посреди этой большой дороги въ Сарагоссу, я стану въ течен³е двухъ дней утверждать съ оруж³емъ въ рукахъ, что эти прелестныя пастушки прекраснѣе и любезнѣе всѣхъ дамъ за свѣтѣ, кромѣ несравненной Дульцинеи Тобозской, единой владычицы моихъ помысловъ, и да не оскорбитъ это исключен³е никого изъ моихъ слушателей".

   Слушавш³й внимательно своего господина, Санчо не могъ удержаться, чтобы не воскликнуть: "найдется ли на свѣтѣ такой дерзостный человѣкъ, который станетъ утверждать еще, что господинъ мой безумецъ! Скажите на милость, господа, найдется ли въ любой деревнѣ такой ученый и краснорѣчивый священникъ, который сказалъ бы то, что сказалъ с³ю минуту мой господинъ. И найдется ли на всемъ свѣтѣ такой храбрый и прославленный рыцарь, который предложилъ бы то, что предложилъ мой господинъ".

   Въ отвѣтъ за это Донъ-Кихотъ, повернувшись къ своему оруженосцу, гнѣвно сказалъ ему: "найдется ли на всемъ свѣтѣ человѣкъ, который не сказалъ бы, что ты болванъ, подбитый какой-то хитрой, плутоватой злостью? Къ чему мѣшаешься ты не въ свои дѣла; - кто велитъ тебѣ повѣрять - умный я, или безумный? Молчи и не возражай мнѣ ни слова, а поди и осѣдлай Россинанта, если онъ разсѣдланъ, и я отправлюсь исполнить мое обѣщан³е; правота моя торжествуетъ заранѣе надъ всякимъ, это дерзнетъ противорѣчить мнѣ". Сказавши это, онъ всталъ съ недовольнымъ видомъ со остула и привелъ всѣхъ въ несказанное удивлен³е. Что онъ - умный или безумный? - невольно подумали всѣ.

   И напрасно старались отклонить Донъ-Кихота отъ его рыцарскаго намѣрен³я; напрасно увѣряли его, что никто не сомнѣвается въ благородствѣ его чувствъ, и ему нѣтъ никакой нужды предпринимать какой бы то ни было подвигъ, въ доказательство его благодарности и чувства, потому что истор³я его слишкомъ хорошо доказываетъ это; ничто не въ силахъ было поколебать Донъ-Кихота. Сѣвъ верхомъ на Россинанта, онъ прикрылся щитомъ, вооружился копьемъ и помѣстился на серединѣ дороги, пролегавшей мимо зеленаго луга. Санчо послѣдовалъ за нимъ на ослѣ, въ сопровожден³и всей пасторальной компан³и, желавшей узнать, чѣмъ кончится это безумное, единственное въ своемъ родѣ предпр³ят³е.

   Помѣстившись верхомъ на срединѣ дороги, Донъ-Кихотъ потрясъ воздухъ этимъ восклицан³емъ: "рыцари, оруженосцы, верховые и пѣш³е, проходящ³е или пройдущ³е въ течен³е двухъ дней по этой дорогѣ! Услышьте, что странствующ³й рыцарь, Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, стоитъ и утверждаетъ здѣсь, что красота и все изящество м³ра, кромѣ красоты владычицы моей Дульцинеи Тобовской, не можетъ сравниться съ красотой и любезностью нимфъ, обитающихъ на этомъ лугу, вблизи этихъ дубравъ, и тотъ, кто говоритъ противное, пусть предстанетъ передо мною; я ожидаю его". Дважды повторилъ рыцарь слово въ слово это восклицан³е, и дважды не услышалъ его ни одинъ странствующ³й рыцарь. Но благопр³ятствовавшая ему болѣе и болѣе судьба пожелала, чтобы спустя нѣсколько времени на дорогѣ показалась толпа всадниковъ, вооруженныхъ большею частью копьями; они ѣхали безпорядочно смѣшанной толпой, замѣтно торопясь. Увидѣвъ ихъ, общество, окружавшее Донъ-Кихота, удалилось съ большой дороги, понимая, что было бы опасно ожидать этой встрѣчи. Одинъ Донъ-Кихотъ твердо и безстрашно оставался на своемъ мѣстѣ, Санчо же прикрылся возжами Россинанта. Между тѣмъ безпорядочная толпа съ копьями приближалась въ рыцарю, и ѣхавш³й впереди всадникъ изо всей силы сталъ кричать Донъ-Кихоту: "посторонись чортъ, посторонись, съ дороги, или тебя уничтожатъ быки".

   - Нѣтъ такихъ быковъ, которые бы устрашили меня, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, хотя бы они были самые ужасные изъ тѣхъ, которыхъ питаетъ Жираца на тучныхъ брегахъ своихъ. Признайте, волшебники, признайте вмѣстѣ и по одиночкѣ то, что я сейчасъ скажу вамъ, или я вызываю васъ на бой".

   Пастухъ не успѣлъ отвѣтить Донъ-Кихоту, а Донъ-Кихотъ не успѣлъ отвернуться (онъ не успѣлъ бы этого сдѣлать еслибъ даже хотѣлъ), какъ стадо быковъ съ шедшими вмѣстѣ съ ними волами и множествомъ пастуховъ и людей всякаго зван³я, сопровождавшихъ это стадо въ городъ, гдѣ должна была происходить на другой денъ битва, - свалили съ ногъ Донъ-Кихота, Санчо, Россинанта, осла и перетоптали ихъ своими ногами. Прохожден³е это помяло кости Санчо, ужаснуло Донъ-Кихота, чуть не изувѣчило осла, да не поздоровилось отъ него и Россинанту. Тѣмъ не менѣе они поднялись наконецъ, и Донъ-Кихотъ, шатаясь въ ту и другую сторону, пустился бѣжать за стадомъ рогатыхъ животныхъ, крича во все горло: "остановитесь, сволочь, волшебники! Васъ ожидаетъ всего одинъ рыцарь, не изъ тѣхъ, которые говорятъ: убѣгающему врагу поставь серебряный мостъ". Крики эти не остановили, однако, торопившихся бѣглецовъ, обращавшихъ столько же вниман³я на угрозы рыцаря, какъ на прошлогодн³я облака. А между тѣмъ уставш³й Донъ-Кихотъ принужденъ былъ остановиться, и болѣе воспламененный гнѣвомъ, чѣмъ насыщенный мщен³емъ, сѣлъ за краю дороги, ожидая Санчо, Россинанта и осла. Увидавъ себя вмѣстѣ, господинъ и слуга сѣли верхомъ, и, не простясь съ прекрасной Аркад³ей, продолжали путь свой не съ радостью, а со стыдомъ.

  

  

   Въ чистомъ, прозрачномъ ручьѣ, протекавшемъ въ тѣни густо насаженныхъ деревьевъ, обрѣли Донъ-Кихотъ и Санчо лекарство отъ пыли, которой покрыли ихъ невѣжливые быки. Пустивъ пастись Россинанта и осла безъ сбруи и узды, господинъ и слуга сѣли на берегу ручья. Донъ-Кихотъ выполоскалъ ротъ, умылъ лицо и возстановилъ такимъ образомъ упадшую энерг³ю своего духа. Санчо же обратился въ котомкѣ и досталъ оттуда то, что онъ называлъ своей провиз³ей. Опечаленный рыцарь ничего не ѣлъ, а Санчо изъ вѣжливости не смѣлъ дотронуться до разложенныхъ передъ нимъ яствъ, прежде чѣмъ отвѣдаетъ ихъ Донъ-Кихотъ. Видя однако, что Донъ-Кихотъ, погруженный въ свои размышлен³я, молчалъ, забывая о пищѣ и о всякихъ жизненныхъ потребностяхъ, Санчо принялся набивать желудокъ свой хлѣбомъ и сыромъ; лежавшими у него подъ рукой.

   - Ѣшь, другъ Санчо, сказалъ ему Донъ-Кихотъ; поддерживай свою жизнь; тебѣ это нужнѣе, чѣмъ мнѣ, и допусти меня умереть подъ тяжестью моихъ размышлен³й, подъ ударами моей несчастной судьбы. Я рожденъ жить - умирая, а ты - умереть съ кусомъ хлѣба во рту, и чтобы ты убѣдился въ этомъ, взгляни на меня въ моей напечатанной истор³и, взгляни на меня прославленнаго въ битвахъ, мягкаго и предупредительнаго въ моихъ дѣйств³яхъ, уважаемаго великими м³ра сего, искушаемаго красавицами, и вотъ теперь, когда я ожидалъ получить наконецъ пальмовый вѣнецъ, заслуженный моими подвигами и мужествомъ, я вижу себя истоптаннымъ и измятымъ ногами нечистыхъ животныхъ, О, при этой мысли я скрежещу зубами и, презрѣвая пищей, желалъ бы умереть съ голоду, - этой ужаснѣйшей изъ смертей.

   Набивая себѣ ротъ и двигая съ невообразимой скоростью челюстями Санчо отвѣтилъ: "вы значитъ несогласны, ваша милость, съ этой пословицей: "околѣвай курица, но только сытой". Что до меня, то я вовсе не думаю убивать себя, а какъ кожевникъ стану тянуть кожу зубами, пока не сдѣлаю того, что мнѣ нужно; то есть, кушая, буду тянуть эту жизнь, пока она не достигнетъ поставленнаго ей небомъ предѣла. Нѣтъ ничего глупѣе, какъ отчаяваться, подобно вашей милости. Закусивши въ плотную, да потомъ всхрапнувши на этомъ зеленомъ лугу, вы, вѣрьте мнѣ, ваша милость, встанете совсѣмъ другимъ человѣкомъ.

   Донъ-Кихотъ послушалъ Санчо, находя, что онъ совѣтовалъ ему скорѣе какъ мудрецъ, чѣмъ какъ глупецъ.

   - Если-бы ты захотѣлъ, другъ мой, сдѣлать для меня то, что я попрошу тебя, сказалъ онъ своему оруженосцу, ты бъ облегчилъ мои страдан³я и я обрадовался и успокоился бы скорѣе и плотнѣе. Санчо, тѣмъ времененъ какъ я буду спать, отойди въ сторону и дай себѣ по голому тѣлу триста или четыреста ударовъ Россинантовскими возжами въ счетъ трехъ тысячъ трехсотъ, назначенныхъ для разочарован³я Дульцинеи. Стыдно же, въ самомъ дѣлѣ, оставлять эту даму очарованной по твоей нерадивости.

   - Многое можно сказать на это, отвѣтилъ Санчо; теперь лучше заснемъ, а тамъ Богъ скажетъ, что дѣлать намъ? Хладнокровно отхлестать себя по голодному, измученному тѣлу это, ваша милость, очень тяжело. Пусть госпожа Дульцинея подождетъ; и когда она наименьше будетъ думать, она увидитъ меня исколотаго ударами, какъ рѣшето; до смерти же все живетъ на свѣтѣ; этимъ я хочу сказать, что я живу еще и при жизни намѣренъ исполнить то, что обѣщалъ.

   Поблагодаривъ Санчо за его доброе намѣрен³е, Донъ-Кихотъ закусилъ - немного, а Санчо - много; послѣ чего наши искатели приключен³й легли и заснули, оставивъ двухъ нераздѣльныхъ друзей Россинанта и осла свободно пастись на тучномъ лугу. Рыцарь и его оруженосецъ проснулись довольно поздно, сели верхомъ и пустились въ путь, торопясь поспѣть въ какую-нибудь корчму; - они нашли ее, однако, не ранѣе, какъ проѣхавши съ милю. Въ корчмѣ, которую Донъ-Кихотъ принялъ, противъ своего обыкновен³я, за корчму, а не за замокъ, наши искатели приключен³й спросили хозяина есть-ли у него помѣщен³е. Хозяинъ сказалъ, что есть такое спокойное и удобное, лучше какого не найти и въ Сарагоссѣ, послѣ чего Санчо отнесъ сначала свои пожитки въ указанную ему комнату, ключь отъ которой далъ ему хозяинъ, и отведши затѣмъ осла и Россинанта въ конюшню, засыпавъ имъ корму и поблагодаривъ Бога за то, что господинъ его принялъ эту корчму не за замокъ, отправился за приказан³ями къ Донъ-Кихоту, усѣвшемуся на скамьѣ.

   Между тѣмъ наступило время ужинать, и Санчо спросилъ хозяина, что дастъ онъ имъ закусить?

   - Все, что угодно, сказалъ хозяинъ; воздушныя птицы, земныя животныя, морск³я рыбы - всего у меня вдоволь.

   - Не нужно такъ много, сказалъ Санчо, пары жареныхъ цыплятъ съ насъ будетъ довольно; господинъ мой кушаетъ немного, да и я не особенный обжора.

   - Цыплятъ нѣтъ, сказалъ хозяинъ, потому что иного здѣсь коршуновъ.

   - Ну такъ зажарьте курицу, но только понѣжнѣе.

   - Курицу! пробормоталъ хозяинъ, я вчера послалъ штукъ пятьдесятъ курицъ для продажи въ городъ, но кромѣ курицы, приказывайте, что вамъ угодно.

   - Въ такомъ случаѣ за теленкомъ или козленкомъ дѣло вѣрно не станетъ.

   - Теперь вся провиз³я у меня вышла и нѣтъ ни теленка, ни козленка, сказалъ хозяинъ, но на будущей недѣлѣ всего будетъ вдоволь.

   - Будьте здоровы, сказалъ Санчо; но готовъ биться объ закладъ, что сала и яйцъ найдется у васъ вдоволь.

   - Гости мои не могутъ, кажись, пожаловаться на память, отвѣтилъ хозяинъ. Я говорю, что у меня нѣтъ ни куръ, ни цыплятъ, а они просятъ яицъ. Спрашивайте, ради Бога, чего-нибудь другаго, и отстаньте отъ меня съ вашими курами.

   - Полноте шутить, воскликнулъ Санчо; говорите, что у васъ есть и довольно переливать изъ пустаго въ порожнее.

   - Есть у меня воловьи или телячьи ноги, сказалъ хозяинъ, похож³я немного на бараньи, приготовленныя съ лукомъ, чеснокомъ и салонъ: варясь въ печи онѣ сами просятъ скушать ихъ.

   - Давайте ихъ всѣхъ сюда, воскликнулъ Санчо; я заплачу за нихъ лучше всякаго другаго: - это блюдо самое по мнѣ; и все равно воловьи или телячьи эти ноги, лишь бы онѣ были ноги.

   - Я оставлю ихъ для васъ однихъ, сказалъ хозяинъ, къ тому же здѣсь находятся теперь все люди порядочные, которые возятъ съ собою провиз³ю, кухню и поваровъ.

   - Ужь не знаю, есть ли кто порядочнѣе моего господина, отвѣтилъ Санчо, но его зван³е не позволяетъ ему возить съ собою корзинъ съ провиз³ей и винами. Мы располагаемся съ нимъ среди луговъ и закусываемъ жолудями и ягодами.

   Такого-то рода разговоръ велъ Санчо съ хозяиномъ, и когда послѣдн³й спросилъ оруженосца, это такой его господинъ? Санчо ничего не отвѣтилъ на это. Между тѣмъ къ ужину Донъ-Кихотъ вошелъ въ свою комнату, хозяинъ принесъ бараньи ноги, и рыцарь сѣлъ за столъ.

   Скоро въ сосѣдней комнатѣ, отдѣленной отъ комнаты Донъ-Кихота только легкой перегородкой, рыцарь услышалъ что этого говоритъ.

   - Донъ ²еронимъ, заклинаю васъ жизнью, прочтите, въ ожидан³и ужина, другую главу второй части Донъ-Кихота Ламанчскаго {Намекъ за вторую часть Донъ-Кихота, написанную неизвѣстнымъ авторомъ подъ вымышленнымъ именемъ лиценц³анта Алонзо Фернандо Авелланеда. Она появилась въ то время, когда самъ Сервантесъ писалъ вторую часть своего безсмертнаго произведен³я. По чрезвычайному сходству нѣкоторыхъ мѣстъ оригинала съ поддѣлкою, нужно думать, что въ рукахъ этого мнимаго лиценц³анта была рукопись 2-й части Донъ-Кихота Сервантеса.}. Услышавъ свое имя, Донъ-Кихотъ приподнялся со стула, и, весь обратившись въ слухъ, сталъ слушать, что говорятъ про него.

   - Донъ-Жуанъ, отвѣтилъ донъ ²еронинъ, къ чему читать эти глупости? Кто прочелъ первую часть Донъ-Кихота, тотъ не можетъ читать этой второй.

   - И однако, сказалъ Донъ-Жуанъ; намъ все таки не мѣшало бы прочесть ее; нѣтъ такой дурной книги, въ которой не было бы чего-нибудь хорошаго. Одно мнѣ не нравится въ ней - это то, что Донъ-Кихотъ перестаетъ любить Дульцинего.

   Услышавъ это, Донъ-Кихотъ съ негодован³емъ воскликнулъ: "тому, кто скажетъ, что Донъ-Кихотъ Ламанчск³й забылъ или можетъ забыть Дульцинею Тобозскую, я докажу равнымъ оруж³емъ, что онъ сильно ошибается; Донъ-Кихотъ не можетъ забывать, а Дульцинея не можетъ быть забываема. Девизъ Донъ-Кихота постоянство, а произнесенный имъ обѣтъ быть неизмѣнно вѣрнымъ своей дамѣ."

   - Кто это говоритъ? спросили въ другой комнатѣ.

   - Никто, другой, какъ самъ Донъ-Кихотъ Ламанчск³й отвѣтилъ рыцарь, который станетъ поддерживать съ оруж³емъ въ рукахъ не только все сказанное имъ, но даже все то, что онъ скажетъ: у хорошаго плательщика за деньгами дѣло не станетъ.

   Въ ту же минуту два благородныхъ господина (по крайней мѣрѣ за видъ они казались такими) отворили дверь своей комнаты и одинъ изъ нихъ, кинувшись на шею Донъ-Кихоту, дружески сказалъ ему: "вашъ образъ не можетъ скрыть вашего имени, ни ваше имя вашего образа. Вы, безъ всякаго сомнѣн³я, истинный Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, путеводная звѣзда странствующаго рыцарства, вопреки тому автору, который вознамѣрился похитить у васъ ваше имя и уничтожить ваши подвиги въ этой книгѣ." При послѣднемъ словѣ онъ взялъ изъ рукъ своего товарища книгу и передалъ ее Донъ-Кихоту. Рыцарь взялъ книгу, молча перелисталъ ее и не много спустя отдалъ назадъ. Въ этомъ немногомъ, что я прочелъ здѣсь, сказалъ онъ, я нашелъ три несообразности: первое, нѣсколько словъ прочитанныхъ въ предислов³и {Въ этомъ предислов³и грубо ругаютъ Сервантеса.}; во вторыхъ ея аррагонск³й языкъ, и въ третьихъ, это особенно доказываетъ невѣжество автора, ложь въ самомъ важномъ мѣстѣ: онъ называетъ жену Санчо Пансо - Терезу Пансо - Мар³ей Гутьерецъ {Здѣсь Сервантесъ не помнитъ, что онъ говоритъ.}; если же онъ лжетъ въ главномъ, то можно думать, не лжетъ ли онъ и во всемъ остальномъ.

   - Нечего сказать, славный историкъ, воскликнулъ Санчо; видно отлично знаетъ онъ насъ, если жену мою Терезу Пансо называетъ Мар³ей Гутьерецъ. Ваша милость, возьмите, пожалуйста, эту книгу и посмотрите помѣщенъ-ли я тамъ и изуродовано ли и мое имя.

   - Должно быть вы - Санчо Пансо, оруженосецъ господина Донъ-Кихота? сказалъ донъ-²еронимъ.

   - Да, я этотъ самый оруженосецъ и горжусь этимъ, отвѣтилъ Санчо.

   - Ну такъ, клянусь Богомъ, воскликнулъ донъ-²еронимъ, историкъ этотъ описываетъ васъ вовсе не такимъ порядочнымъ человѣкомъ, какимъ я вижу васъ. Онъ выставляетъ васъ глупцомъ и нисколько не забавнымъ обжорой, - словомъ далеко не тѣмъ Санчо, какимъ изображены вы въ первой части истор³и господина Донъ-Кихота.

   - Прости ему Богъ, отвѣтилъ Санчо, лучше бы онъ оставилъ меня въ моемъ углу и не вспоминалъ обо мнѣ; устроить пляску можно только умѣючи играть на скрипкѣ и святой Петръ только въ Римѣ находится у себя дома.

   Путешественники пригласили Донъ-Кихота отъужинать вмѣстѣ съ ними, говоря, что въ этой корчмѣ нельзя найти кушанья, достойнаго такого рыцаря, какъ Донъ-Кихотъ. Всегда вѣжливый и предупредительный, Донъ-Кихотъ уступилъ ихъ просьбамъ и поужиналъ вмѣстѣ съ ними, оставивъ Санчо полнымъ хозяиномъ поданнаго ему ужина. Оставшись одинъ Санчо сѣлъ на верхнемъ концѣ стола, а рядомъ съ нимъ хозяинъ, тоже большой охотникъ до воловьихъ ногъ;

   За ужиномъ Донъ-Жуанъ спросилъ Донъ-Кихота: вышла ли Дульцинея Тобозская замужъ, родила ли, беременна ли она, или, храня обѣтъ непорочности, она помнитъ о влюбленномъ въ нее рыцарѣ.

   - Дульцинея чиста и невинна еще, сказалъ Донъ-Кихотъ, а сердце мое болѣе постоянно теперь чѣмъ когда-нибудь; отношен³я наши остаются по прежнему платоническими, но только увы! красавица превращена въ отвратительную крестьянку. И онъ разсказалъ имъ во всей подробности очарован³е своей дамы, свое приключен³е въ Монтезиносской пещерѣ и средство, указанное мудрымъ Мерлиномъ, для разочарован³я Дульцинеи, состоявшее, какъ извѣстно въ томъ, чтобы Санчо отодралъ себя. Съ необыкновеннымъ удовольств³емъ слушали путешественники изъ устъ самого Донъ-Кихота его удивительныя приключен³я. И они столько же удивлялись безум³ю рыцаря, сколько изяществу, съ какимъ онъ разсказывалъ свои безумства, являясь то умнымъ и мыслящимъ человѣкомъ, то заговариваясь и начиная городить чепуху; слушатели его рѣшительно не могли опредѣлить, на сколько далекъ онъ отъ безумца и отъ мудреца.

   Санчо между тѣмъ поужиналъ и, оставивъ хозяина, отправился въ своему господину; "пусть меня повѣсятъ", сказалъ онъ, входя въ комнату, "если авторъ этой книги не хочетъ разсорить насъ. И если онъ называетъ меня, какъ вы говорите, обжорой, такъ пусть не называетъ хоть пьяницей".

   - А онъ именно пьяницей и называетъ васъ, перебилъ донъ-²еронимъ. Не помню гдѣ и какъ, но знаю, что онъ выставляетъ васъ не совсѣмъ въ благопр³ятномъ свѣтѣ.

   - Повѣрьте мнѣ, господа, отвѣтилъ Санчо, что Донъ-Кихотъ и Санчо, описанные въ этой истор³и, совсѣмъ не тѣ, которые описаны въ истор³и Сидъ-Гамедъ Бененгели; - у Сидъ-Гамеда описаны мы сами: господинъ мой мужественный, благоразумный, влюбленный; я - простой, шутливый, но не обжора и не пьяница.

   - Я въ этомъ увѣренъ, сказалъ Донъ-Жуанъ, и скажу, что слѣдовало бы запретить, еслибъ это было возможно, кому бы то ни было, кромѣ Сидъ-Ганеда, описывать приключен³я господина Донъ-Кихота, подобно тому какъ Александръ не позволилъ срисовывать съ себя портретовъ никому, кромѣ Аппеллеса.

   - Портретъ мой пусть пишетъ кто хочетъ, замѣтилъ Донъ-Кихотъ, но только пусть не безобразятъ меня; - всякое терпѣн³е лопаетъ наконецъ, когда его безнаказанно оскорбляютъ.

   - Какъ можно безнаказанно оскорбить господина Донъ-Кихота, отвѣтилъ Донъ-Жуанъ; какого оскорблен³я не отмститъ онъ, если только не отразилъ его щитомъ своего терпѣн³я, которое должно быть могуче и широко.

   Въ подобныхъ разговорахъ прошла большая часть ночи; и хотя Донъ-Жуанъ и его другъ упрашивали Донъ-Кихота прочесть еще что-нибудь въ новой истор³и его и увидѣть какимъ тономъ поетъ онъ тамъ, но Донъ-Кихотъ на отрѣзъ отказался отъ этого. Онъ сказалъ, что считаетъ книгу эту прочтенной имъ, негодной отъ начала до конца, и вовсе не желаетъ обрадовать автора ея извѣст³емъ, что ее читалъ Донъ-Кихотъ. "Къ тому же," добавилъ онъ, "не только глазъ, но даже самая мысль должна отворачиваться отъ всего грязнаго, гаерскаго и неприличнаго.

   Донъ-Кихота спросили, куда онъ намѣренъ отправиться? "Въ Сарагоссу," сказалъ Донъ-Кихотъ, "чтобы присутствовать на каждогодно празднуемыхъ тамъ играхъ". Донъ-Жуанъ сказалъ ему на это, что въ новой истор³и его описывается, какъ онъ, или кто-то другой прикрывш³йся его именемъ, присутствовалъ въ Саррагосѣ на турнирахъ и добавилъ, что это описан³е блѣдно, вяло, убого въ описан³и нарядовъ, и вообще весьма глупо.

   - Въ такомъ случаѣ я не поѣду въ Саррагоссу, сказалъ Донъ-Кихотъ, и обнаружу передъ цѣлымъ свѣтомъ ложь этой истор³и; пусть убѣдится м³ръ, что я не тотъ Донъ-Кихотъ, о которомъ пишетъ этотъ самозваный историкъ.

   - И отлично сдѣлаете, сказалъ донъ-²еронимъ; въ тому же въ Барселонѣ тоже готовятся турниры, на которыхъ вы въ состоян³и будете выказать вашу ловкость и мужество.

   - Это я и думаю сдѣлать, отвѣтилъ Донъ-Кихотъ; но пора ужъ спать и я прошу васъ позволить мнѣ проститься съ вами и считать меня отнынѣ вашимъ преданнѣйшимъ другомъ и слугой.

   - Я тоже прошу объ этомъ, сказалъ Санчо; быть можетъ и я на что-нибудь пригожусь.

   Простившись съ своими новыми знакомыми, Донъ-Кихотъ и Санчо воротились въ свою комнату, изумивъ Донъ-Жуана и ²еронима этимъ удивительнымъ смѣшен³емъ ума съ безум³емъ. Они повѣрили, что это дѣйствительно Донъ-Кихотъ и Санчо, вовсе не похож³е на тѣхъ, которыхъ описалъ аррагонск³й историкъ.

   Донъ-Кихотъ вставъ рано по утру и постучавъ въ перегородку, отдѣлявшую отъ него сосѣднюю комнату, попрощался съ своими новыми знакомыми. Санчо щедро заплатилъ хозяину, и на прощан³е посовѣтовалъ ему умѣреннѣе расхваливать удобства и изобил³е своего заѣзжаго дома, или же держать въ немъ побольше припасовъ.

  

  

   Свѣжее утро обѣщало прохладный день, когда Донъ-Кихотъ покидая корчму, просилъ показать ему дорогу въ Барселону; о Сарагоссѣ онъ и не вспомнилъ, такъ сильно хотѣлось ему обличить во лжи этого новаго, грубо обошедшагося съ нимъ историка. Въ продолжен³и шести дней съ нимъ не случилось въ дорогѣ ничего такого, что стоило бы быть описаннымъ. Но за шестой день, удалясь съ большой дороги, онъ былъ застигнутъ ночью въ густомъ дубовомъ или пробковомъ лѣсу; - Сидъ Гамедъ говоритъ объ этомъ не такъ опредѣленно, какъ обо всемъ другомъ. Господинъ и слуга слѣзли съ своихъ верховыхъ животныхъ, и Санчо, успѣвш³й уже четыре раза закусить въ этотъ день, устроился себѣ подъ деревомъ и скоро захрапѣлъ. Но Донъ-Кихотъ, бодрствовавш³й не столько отъ голоду, сколько подъ тяжестью своихъ размышлен³й, не могъ сомкнуть глазъ. Воображен³е его витало въ многоразличныхъ пространствахъ. То видѣлъ онъ себя въ Монтезиносской пещерѣ, то видѣлъ свою даму Дульцинею, превращенной въ крестьянку и прыгавшую на осла, то слышались ему слова мудраго Мерлина, напоминавш³я рыцарю о бичеван³и, которымъ можно было разочаровать Дульцинею. Его терзало это хладнокров³е, эта безчувственность оруженосца, давшаго себѣ до сихъ поръ всего пять ударовъ, - капля въ морѣ въ сравнен³и съ тѣмъ, что онъ долженъ былъ дать себѣ. Волнуемый этими мыслями, онъ съ досадою сказалъ себѣ: если Александръ Велик³й, разсѣкая горд³евъ узелъ, сказалъ, что можно одинаково разрѣзать, какъ и развязать, и если это не помѣшало ему покорить всю Аз³ю, то не понимаю, почему бы мнѣ самому не отодрать Санчо. Если Дульцинея можетъ быть разочарована только тогда, когда Самчо дастъ себѣ три тысячи и столько-то ударовъ, такъ не все ли равно, дастъ ли онъ ихъ самъ себѣ, или ему дадутъ ихъ? все дѣло въ томъ, чтобы дать ихъ, а какой рукой, это все равно. Подъ вл³ян³емъ этой мысли онъ устроилъ себѣ изъ Россинантовской узды родъ кнута, подошелъ въ Санчо и принялся разстегивать ему штаны. Но чуть только онъ приступилъ къ этому дѣлу, какъ Санчо въ ту же минуту пробудился, открылъ глаза и тревожно спросилъ: "кто это?"

   - Я, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; я прихожу исправить твою небрежность и облегчить свои страдан³я. Я пришелъ отодрать тебя, Санчо, и немного разсчитаться за тебя съ тяготѣющимъ на тебѣ долгомъ. Дульцпнея погибаетъ, ты ни о чемъ не думаешь, я умираю съ горя; скидай же добровольно штаны и я отсчитаю тебѣ въ этомъ уединенномъ мѣстѣ тысячи двѣ ударовъ.

   - Нѣтъ, нѣтъ, воскликнулъ.Санчо, успокойтесь ваша милость, или мы надѣлаемъ такого шуму, что глух³е услышатъ насъ. Я долженъ отхлестать себя добровольно, а не насильно: и теперь у меня нѣтъ ни малѣйшей охоты приниматься за это дѣло; довольно если я дамъ вашей милости слово отхлестать и согнать съ себя мухъ, когда мнѣ будетъ угодно.

   - Я не могу положиться на тебя, сказалъ Донъ-Кихотъ, у тебя черствое сердце, и хотя ты вилланъ, но тѣло у тебя нѣжное; говоря это, Донъ-Кихотъ силился развязать Санчо штаны. Но не тутъ то было. Санчо вскочилъ на ноги, обхватилъ своего господина руками, свалилъ его на землю и упершись правымъ колѣномъ въ грудь Донъ-Кихота, взялъ его за руки, такъ что тотъ не могъ ни двинуться, ни дохнуть. Напрасно Донъ-Кихотъ хриплымъ голосомъ кричалъ ему: "измѣнникъ! что ты дѣлаешь? ты возстаешь на своего господина? ты нападаешь на того, кто тебя кормитъ хлѣбонъ".

   - Я не возвожу и не низвожу короля! отвѣтилъ Санчо; я защищаю отъ своего господина самого себя. Оставьте меня въ покоѣ, не упоминайте пока ни о какихъ ударахъ и я васъ пущу, или "ты умрешь измѣнникъ, врагъ донъ-Санчо".

   Донъ-Кихотъ пообѣщалъ Санчо оставить его въ покоѣ, поклялся жизнью своихъ мыслей, что онъ не коснется и ворса на его камзолѣ и предоставитъ ему заботу отодрать себя когда ему будетъ угодно. Санчо всталъ и поспѣшно отошелъ въ сторону, но прислонясь къ дереву, онъ почувствовалъ, что кто-то дотрагивается до его головы. Протянувъ руку, онъ ощупалъ одѣтыя человѣческ³я ноги. Не помня себя отъ страха, онъ побѣжалъ укрыться вблизи другаго дерева, но тамъ случилось тоже самое, и испуганный оруженосецъ кликнулъ на помощь рыцаря. Донъ-Кихотъ поспѣшилъ на зовъ Санчо и спросилъ, что испугало его? "Эти деревья наполнены человѣческими руками и ногами", отвѣтилъ Санчо. Прикоснувшись къ деревьямъ Донъ-Кихотъ сразу догадался въ чемъ дѣло.

   - Чего бояться? сказалъ онъ; это должно быть руки и ноги какихъ-нибудь бандитовъ, повѣшенныхъ здѣсь на деревьяхъ; явный знакъ, что мы должны быть возлѣ Барселоны. - Все это было совершенно справедливо. Проснувшись, ваши искатели приключен³й увидѣли на зарѣ тѣла бандитовъ, покрывавш³я лѣсныя деревья. Наступилъ день, и если мертвые бандиты испугали нашихъ искателей приключен³й, тѣмъ сильнѣе испугались они, увидѣвши утромъ возлѣ себя сорокъ живыхъ бандитовъ, окружившихъ рыцаря и его оруженосца; бандиты приказами имъ на кадодонскомъ нарѣч³и не двигаться съ мѣста до прихода атамана. Донъ-Кихотъ стоилъ пѣшкомъ, конь его былъ безъ уздечки, копье прислонено въ дереву, такъ что рыцарь лишенъ быхъ всѣхъ средствъ защиты. Скрестивъ руки и опустивъ на грудь голову, онъ принужденъ быхъ безмолвно сохранить себя для лучшихъ временъ. Бандиты осмотрѣли осла и не оставили ничего въ чемоданѣ и котомкѣ Санчо, и благо еще, что онъ спряталъ въ кушакѣ деньги, подаренныя ему герцогомъ и тѣ, которыми онъ запасся дома.

   Тѣмъ не менѣе молодцы обшарили бы его и узнали, что спрятано у него между тѣломъ и кожей, еслибъ въ эту минуту не появился атаманъ, - человѣкъ лѣтъ тридцати четырехъ, брюнетъ, съ строгимъ, повелительнымъ взглядомъ. Онъ быхъ верхомъ на сильномъ конѣ и съ боку возлѣ кольчуги его красовались двѣ пары пистолетовъ. Видя, что его оруженосцы (такъ называютъ себя разбойники) собираются обобрать Санчо Пансо, онъ велѣлъ имъ остановиться, и бандиты въ ту же минуту послушали его; такимъ то образомъ поясъ остался при Санчо. Атаманъ удивился, увидѣвъ прислоненное въ дереву копье, лежащ³й на землѣ щитъ и закованнаго въ желѣзо Донъ-Кихота, стоявшаго съ самымъ грустнымъ лицомъ, какое могла родить печаль.

   "Успокойтесь," сказалъ атаманъ Донъ-Кихоту, "вы попали не къ какому-нибудь варвару Озирису, а къ Рокѣ Гинару, болѣе сострадательному, чѣмъ жестокому."

   - Безстрашный Рокъ! отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, меня томитъ не то, что я очутился въ твоихъ рукахъ, но что нерадивый, я допустилъ взять себя въ плѣнъ, оставивъ коня своего безъ узды; какъ странствующ³й рыцарь я обязанъ быть всегда на стражѣ самаго себя. Скажу тебѣ, велик³й Гинаръ, что еслибъ меня застали верхомъ на конѣ, съ щитомъ въ рукахъ, то не скоро бы овладѣли мною, потому что я Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, наполнивш³й м³ръ славою моихъ подвиговъ.

   Рокъ Гинаръ въ ту же минуту понялъ, что Донъ-Кихотъ больш³й безумецъ чѣмъ храбрецъ, и хоть онъ слышалъ это имя, тѣмъ не менѣе никогда не вѣрилъ разсказамъ объ этомъ рыцарѣ и никакъ не могъ вообразить, чтобы на свѣтѣ пришла кому-нибудь дурь сдѣлаться странствующимъ рыцаремъ. И онъ чрезвычайно обрадовался этой встрѣчѣ, увидѣвъ глазъ на глазъ то, о чемъ онъ слышалъ.

   - Мужественный рыцарь! сказалъ онъ ему, не отчаивайтесь, и не кляните судьбу, приведшую васъ сюда. Быть можетъ въ роковыхъ этихъ встрѣчахъ, заблудш³й жреб³й вашъ найдетъ свои истинный путь; ибо непредугаданными путями небо воздвигаетъ падшихъ и обогащаетъ бѣдныхъ.

   Донъ-Кихотъ собирался благодарить Рока, но въ эту минуту въ лѣсу раздался шумъ, похож³й на топотъ нѣсколькихъ всадниковъ. На дѣлѣ оказался однако всего одинъ всадникъ, молодой человѣкъ лѣтъ двадцати, скакавш³й во всю прыть; онъ быхъ въ широкихъ панталонахъ и въ зеленомъ штофномъ камзолѣ съ золотой бахрамой, въ валонской шляпѣ, въ навощенныхъ сапогахъ съ золотыми шпорами, съ шпагой, кинжаломъ, маленькимъ мускетомъ и двумя пистолетами за поясомъ. Заслышавъ конск³й топотъ, Рокъ обернулся и встрѣтился глазами съ молодымъ щеголемъ, сказавшимъ атаману: "я искалъ тебя, безстрашный Рокъ, въ надеждѣ, что ты облегчишь, если не исцѣлишь мои страдан³я. Но, чтобы не держать тебя въ недоумѣн³и, скажу тебѣ, это я такой; ты, какъ я вижу, не узнаешь меня. Я - ²еронима Клавд³я, дочь Симона Форта, твоего искренняго друга и заклятаго врага Клокель Торелльясъ, принадлежащаго въ враждебной тебѣ сторонѣ. У твоего личнаго врага Торелльяса, ты знаешь, есть сынъ донъ Винцентъ, по крайней мѣрѣ онъ назывался такъ два часа тому назадъ. Но, чтобы не распространяться слишкомъ о своихъ несчаст³яхъ, я разскажу тебѣ все дѣло въ немногихъ словахъ. Винцентъ любилъ меня и я любила его взаимно, тайно отъ отца; что дѣлать! нѣтъ въ м³рѣ такой безстрастной женщины, у которой не было бы времени удовлетворить ея желан³ямъ, когда она позволяетъ имъ овладѣть собой. Винцентъ поклялся быть моимъ мужемъ, я поклялась быть его женой, и все ограничилось пока взаимно данными клятвами. Вчера я узнала, что Винцентъ, презрѣвъ свои клятвы, женится на другой и что сегодня утромъ должна быть его свадьба! Эта потрясающая новость положила предѣлъ моему терпѣн³ю. Отца моего не было дома, и потому мнѣ легко было одѣться въ это платье и поскакать къ Винценту, котораго я нагнала за милю отсюда. Не теряя времени на пустыя жалобы и оправдан³я, я выстрѣлила въ него сначала изъ одного карабина, потомъ изъ этихъ пистолетовъ, всадила ему въ тѣло болѣе двухъ пуль, и открыла въ немъ выходы, изъ которыхъ честь моя вытекла съ его кровью. Окровавленный, онъ остался на мѣстѣ въ рукахъ своихъ слугъ, которые не могли или не смѣли защищать его. Теперь я прихожу къ тебѣ съ просьбою помочь мнѣ бѣжать во Франц³ю, гдѣ у меня есть родные, у которыхъ я въ состоян³и буду безопасно жить, и вмѣстѣ съ тѣмъ прошу тебя, защити отца моего отъ мщен³я многочисленной родни Винцента.

   Удивленный прекрасной наружностью, энерг³ей и страннымъ приключен³емъ прекрасной Клавд³и, Рокъ отвѣтилъ ей: "отправимся, прекрасная дама, прежде всего взглянуть умеръ ли вашъ врагъ, а потомъ подумаемъ, что дѣлать намъ?"

   "Пусть никто не трудится защищать эту даму!" воскликнулъ въ эту минуту Донъ-Кихотъ, слушавш³й съ большимъ вниман³емъ Клавд³ю и отвѣтъ Рока. "Дайте мнѣ коня, оруж³е, и ожидайте меня здѣсь. Я отправлюсь за этимъ рыцаремъ, и живаго или мертваго заставлю его сдержать слово, данное имъ этой обворожительной красавицѣ".

   - И пусть никто въ этомъ не усумнится, добавилъ Санчо, у господина моего счастливая рука въ дѣлѣ устройства супружествъ. Не болѣе двухъ недѣль тому назадъ онъ заставилъ одного молодаго господина обвѣнчаться съ одной молодой дѣвушкой, которой онъ далъ слово жениться, а потомъ отперся отъ него, и еслибъ волшебники, преслѣдующ³е моего господина, не преобразили этого молодаго человѣка въ лакея, то эта дѣвушка не была бы теперь дѣвушкой.

   Думавш³й въ эту минуту болѣе о приключен³и прекрасной Клавд³и, нежели о своихъ плѣнникахъ, Рокъ не слышалъ ни господина, ни слуги, и приказавъ своимъ оруженосцамъ отдать Санчо все, что они забрали у него, велѣлъ имъ отправиться туда, гдѣ они провели ночь, а самъ поскакалъ съ Клавд³ей отыскать Винцента раненаго или мертваго. Они пр³ѣхали туда, гдѣ Клавд³я оставила своего жениха, но нашли тамъ только слѣды пролитой крови. Оглянувшись по сторонамъ, они замѣтили нѣсколько человѣкъ на вершинѣ одного холма и догадались, что это должно быть слуги донъ-Винцента, уносящ³е своего господина живымъ или мертвымъ, чтобы перевязать или похоронить его. Пришпоривъ коней, Рокъ и Клавд³я догнали медленно двигавшихся слугъ донъ-Винцента, умолявшаго ихъ угасающимъ голосомъ, оставить его умереть въ этомъ мѣстѣ; боль отъ ранъ не позволяла ему отправиться дальше. Соскочивъ съ коней Рокъ и Клавд³я приблизились въ умирающему. При видѣ Гинари слуги донъ-Винцента перепугались, еще болѣе перепугалась Клавд³я взглянувъ за своего жениха. Полу-суровая, полу-смягченная подошла она къ Винценту и, взявъ его за руку, сказала ему: "еслибъ ты отдалъ мнѣ, какъ обѣщалъ эту руку, никогда не очутился бы ты въ подобномъ положен³и". Раненый Винцентъ открылъ почти уже закрытые смертью глаза свои и узнавъ Клавд³ю отвѣтилъ ей: "прекрасная, обманутая Клавд³я! я вижу, что ты меня убила; но не того заслуживала моя любовь къ тебѣ: никогда не желалъ я оскорбить тебя ни поступкомъ, ни намѣрен³емъ".

   - Какъ, воскликнула Клавд³я, развѣ не отправлялся ты сегодня утромъ обвѣнчаться съ богатой наслѣдницей Бальбастро - Леонорой?

   - Никогда, отвѣтилъ Винцентъ; злая звѣзда моя принесла тебѣ эту ложную вѣсть; она пожелала, чтобы ты убила меня въ припадкѣ ревности; но я счастливъ, оставляя жизнь мою въ твоихъ рукахъ, и, чтобы ты повѣрила мнѣ, возьми, пожми, если хочешь, эту руку и стань моей женой. Ни чѣмъ другимъ не могу я уничтожить нанесенное мною тебѣ, какъ думаешь ты, оскорблен³е.

   Клавд³я пожала ему руку, но сердце ея вмѣстѣ съ тѣмъ такъ сжалось, что она безъ чувствъ упала на окровавленную грудь умиравшаго донъ-Винцента; смущенный Рокъ не зналъ, что дѣлать. Слуги побѣжали за водой, чтобы освѣжить двухъ любовниковъ и успѣли призвать къ чувству Клавд³ю, но увы! не призвали къ жизни донъ-Винцента. Увидѣвъ его лежащимъ безъ чувствъ, убѣдившись, что онъ пересталъ ужь жить, Клавд³я потрясла воздухъ стонами и наполнила небо своими жалобами; она рвала за себѣ волосы и бросала ихъ на вѣтеръ, раздирала лицо и являла всѣ признаки самаго тяжелаго отчаян³я. "Жестокая, неблагоразумная женщина!" воскликнула она. "Какъ легко исполнила ты свое ужасное намѣрен³е! О, яростная ревность, въ какому ужасному концу приводишь ты тѣхъ, которые позволяютъ тебѣ овладѣть ихъ сердцами! Безцѣнный женихъ мой! теперь, когда ты мой, неумолимая судьба уноситъ тебя съ брачнаго ложа въ могилу!" Въ словахъ Клавд³и было столько горечи и отчаян³я, что даже на глазахъ Рока выступили слезы, а онъ не проливалъ ихъ напрасно. Слуги также рыдали на взрыдъ; Клавд³я то и дѣло падала въ обморокъ, и весь холмъ казался мѣстомъ скорби и слезъ. Рокъ Гинаръ приказалъ, наконецъ, слугамъ донъ-Винцента отнести прахъ несчастнаго господина ихъ въ отцовск³й домъ, - до него было недалеко, - чтобы предать его тамъ землѣ. Клавд³я же изъявила желан³е удалиться въ монастырь, въ которомъ одна изъ ея тетокъ была настоятельницей, желая окончить жизнь свою подъ кровомъ безсмертнаго и болѣе прекраснаго Жениха. Одобривъ ея святое рѣшен³е, Рокъ предложилъ проводить ее до того мѣста, гдѣ она желала укрыться, и защищать отца ея отъ мести родныхъ донъ-Винцента. Клавд³я отказалась отъ этого и съ растерзаннымъ сердцемъ удалилась съ холма. Слуги домъ Винцента понесли домой трупъ господина ихъ, а Рокъ возвратился къ своей шайкѣ. Таковъ былъ конецъ любви Клавд³и ²еронимы. Удивляться ли этому? ничѣмъ неудержимый порывъ слѣпой ревности направлялъ волю несчастной невѣсты.

   Рокъ Гинаръ нашелъ своихъ оруженосцевъ такъ, гдѣ приказалъ имъ ожидать себя. Посреди ихъ - верхомъ на Россинантѣ - сидѣлъ Донъ-Кихотъ, уговаривая бандитовъ отказаться отъ этой жизни, одинаково опасной для тѣла и души. Но большая часть его слушателей были грубые гасконцы, и рѣчь Донъ-Кихота не производила на нихъ особеннаго впечатлѣн³я. Воротившись, Рокъ прежде всего опросилъ Санчо, получилъ ли онъ назадъ взятыя у него вещи?

   - Получилъ, отвѣтилъ Санчо, и теперь не досчитываюсь только трехъ головныхъ платковъ, дорогихъ для меня, какъ три больш³е города.

   - Что ты городишь? воскликнулъ одинъ изъ бандитовъ, эти платки у меня, они трехъ реаловъ не стоятъ.

   - Твоя правда, сказалъ Донъ-Кихотъ, но оруженосецъ мой цѣнитъ ихъ такъ высоко во вниман³ю къ той особѣ, которая дала ихъ мнѣ.

   Рокъ Гинаръ велѣлъ отдать Санчо его платки, и выстроивъ затѣмъ свою шайку приказалъ разложить передъ бандитами вещи, деньги, одежду, словомъ все, что было награблено ими со дни послѣдняго раздѣла; послѣ чего, быстро оцѣнивъ всю эту добычу и переведши на деньги то, чего нельзя было раздѣлять, онъ распредѣлилъ все это между своими оруженосцами съ такой справедливостью, что ни въ чемъ не преступилъ ни одного пункта распредѣлительнаго права. Всѣ остались довольны, и Рокъ сказалъ Донъ-Кихоту: "если-бы съ этими людьми не быть такимъ справедливымъ и точнымъ, такъ не сладить съ ними никому". Услышавъ это, Санчо добавилъ, "по тому, что я вижу здѣсь, можно судить, какъ иного значитъ справедливость даже у воровъ". Въ отвѣтъ на это, одинъ бандитъ поднялъ аркебузъ, и вѣроятно размозжилъ-бы имъ голову Санчо, если-бы Рокъ не удержалъ его. Санчо весь затрясся и поклялся не раскрывать рта, пока онъ будетъ въ обществѣ этихъ господъ. Въ эту минуту прискакалъ бандитъ-часовой, поставленный слѣдить на дорогѣ за всѣми прохожими и проѣзжими и увѣдомлять атамана обо всемъ, что случится. "Господинъ мой!" сказалъ онъ Року "неподалеку отсюда на дорогѣ въ Барселону показалось много народу".

   - Какого? того ли, что мы ищемъ или того, что насъ ищетъ? спросилъ Рокъ.