и руками, подъ страхомъ погубить душу и жизнь. Онъ до того изнашивается иногда, что кожаный камзолъ служитъ ему въ одно время мундиромъ и рубашкой; и спрашиваю, чѣмъ защитится онъ отъ стужи, въ открытомъ полѣ, среди глубокой зимы? Развѣ только воздухомъ, выпускаемымъ изъ рта, да и этотъ воздухъ, выходя изъ пустого пространства, долженъ быть холоденъ по закону природы. Но вотъ наступаетъ ночь, въ продолжен³и которой солдатъ долженъ былъ бы отдохнуть отъ дневныхъ трудовъ. Конечно, это ужь его вина, если постель его будетъ не достаточно широка, потому что онъ можетъ отмѣрить для себя сколько ему угодно земли и сколько угодно ворочаться на ней, не опасаясь измять простынь. Наступаетъ, наконецъ, день битвы, въ которой онъ можетъ разсчитывать на повышен³е; въ этотъ день ему надѣнутъ на голову, какъ докторскую шапку, компрессъ изъ корп³и и перевяжутъ рану, сдѣланную пулей,- прошедшей, быть можетъ, черезъ оба виска, или ядромъ, оторвавшимъ у него руку или ногу. Но допустимъ, что ничего подобнаго не случится и что милосердое небо поможетъ солдату выйти неизувѣченнымъ изъ битвы; чтожъ? онъ и теперь можетъ очень легко остаться такимъ же бѣднякомъ, какимъ былъ; придется ожидать другихъ сражен³й, и выходить постоянно цѣлымъ и побѣдоноснымъ изъ встрѣчей съ непр³ятелями, чтобы, наконецъ, чего-нибудь достигнуть; - это чудеса, рѣдко случающ³яся. Скажите мнѣ, господа, если только вы обращали на это какое-нибудь вниман³е, велико ли число воиновъ, вознагражденныхъ войной, въ сравнен³и съ числомъ погибшихъ въ ней. Вы, конечно, согласитесь, что сравнен³я въ этомъ отношен³и невозможны, что число мертвыхъ безконечно, между тѣмъ какъ число вознагражденныхъ живыхъ можетъ быть изображено тремя цифрами. Не то мы видимъ въ средѣ людей, посвятившихъ себя письменности. Они полой, не говорю рукавомъ, своего платья, всегда добудутъ средства въ существован³ю; между тѣмъ вознагражден³е, получаемое испанскимъ солдатомъ, на столько слабѣе, на сколько тяжелѣе его труды. Мнѣ, я предугадываю, отвѣтятъ на это, что легче вознаградить прилично двѣ тысячи ученыхъ дѣятелей, чѣмъ тридцать тысячъ воиновъ; тѣмъ болѣе, что первыхъ вознаграждаютъ зван³ями и должностями, которыя могутъ принадлежать только этимъ людямъ и никому болѣе; тогда какъ солдатъ долженъ быть вознагражденъ изъ собственныхъ средствъ того, кому онъ служитъ, но эта самая невозможность прилично вознаградить воина краснорѣчивѣе всего говорить въ мою пользу. Оставимъ, однако, это въ сторонѣ, иначе мы забредемъ въ безвыходный лабиринтъ, и возвратимся въ вопросу о преимуществѣ оруж³я надъ книгой и письмомъ. Споръ между ними до сихъ поръ не рѣшенъ еще. Каждая сторона представляетъ доводы въ свою пользу. Письмена утверждаютъ, что безъ нихъ оруж³е не могло бы существовать, такъ какъ война имѣетъ свои законы, которымъ она подчиняется; законы же создаетъ письменность и наука. Противная сторона отвѣчаетъ на это, что законы могутъ быть поддерживаемы только оруж³емъ, что оруж³е ограждаетъ государства, является защитникомъ царствъ, стражемъ селъ и городовъ; что оно дѣлаетъ безопасными дороги и очищаетъ отъ пиратовъ моря, что безъ него республики, монарх³и, всяк³я гражданск³я общества, - сухопутные и морск³е пути были бы вѣчно подвержены всѣмъ ужасамъ войны, имѣющей свои права на злоупотреблен³я и насил³я. Дѣло извѣстное: что стоитъ дороже, то лучше. Чтобы возвестись за поприщѣ гражданскомъ, нужно время, бодрствован³е, голодъ, нагота, головныя боли, несварен³я желудка и друг³я, подобныя имъ непр³ятности, о которыхъ я уже упоминалъ. Но тотъ, кто стремится вознестись на поприщѣ военномъ, долженъ потерпѣть столько же невзгодъ и лишен³й, какъ и студентъ, съ тою разницею, что всѣ эти невзгоды и лишен³я становятся несравненно тяжелѣе, потому что для воина они всегда сопряжены съ опасност³ю для жизни. Какъ можно сравнить голодъ или недостатокъ обуви, испытываемой студентомъ, съ лишен³ями воина, въ то время, когда, стоя, въ осажденной крѣпости, на часахъ, у исходящаго угла какого-нибудь равелина, онъ слышитъ въ направлен³и, занимаемаго имъ поста, подземную работу врага, вырывающаго минную галлерею, и не смѣетъ бѣжать отъ опасности. грозящей ему такъ близко. Онъ можетъ только извѣстить обо всемъ своего начальника, тотъ позаботится отвести непр³ятельск³й ударъ устройствомъ контръ-машины; а часовой, между тѣмъ, долженъ стоять, ежеминутно ожидая взрыва, который подыметъ его до облаковъ и опрокинетъ потомъ въ бездну, не спрашивая на это его соглас³я. Если же эта смерть кажется вамъ не особенно ужасной, въ такомъ случаѣ представимъ себѣ, двѣ галеры, сцѣпивш³яся на абордажъ, среди безбрежнаго моря, оставляя солдату для движен³й и дѣйств³й нѣсколько футовъ за доскахъ, расположенныхъ у носа корабля. Солдату грозитъ теперь столько смертей, сколько онъ видитъ передъ собою пушечныхъ жерлъ и наведенныхъ на него аркебузъ; онъ видитъ, что при первомъ неловкомъ шагѣ онъ отправится въ бездну владѣн³й Нептуна, и однако, одушевляемый честью, движимый мужествомъ, неустрашимо подставляетъ грудь свою подъ вражьи мушкеты и стремится достигнуть тѣмъ узкимъ путемъ, на которомъ онъ обреченъ дѣйствовать, непр³ятельской галеры. И не успѣетъ одинъ солдатъ опуститься туда, откуда не возстанетъ онъ до конца м³ра, какъ уже другой стоитъ на его мѣстѣ; когда же этотъ, въ свою очередь исчезнетъ въ волнахъ, сторожащаго это, какъ свою добычу, моря, новый солдатъ появляется въ ту же минуту на мѣстѣ прежняго, за нимъ является слѣдующ³й прежде, чѣмъ успѣетъ умереть его товарищъ: смѣлость и мужество, которыхъ ничто не въ силахъ превзойти. Блаженны времена, не знавш³я ужасовъ, распространяемыхъ этими оруд³ями смерти, изобрѣтателя которыхъ я считаю проклятымъ и низверженнымъ въ бездны ада, гдѣ онъ получаетъ достойное возмезд³е за свое изобрѣтен³е. Благодаря имъ, безчестная рука поражаетъ благороднаго рыцаря; и въ разгарѣ мужества, воспламеняющаго какое-нибудь безстрашное сердце, шальная пуля, Богъ вѣсть откуда прилетѣвшая, пущенная, быть можетъ, наудачу, бѣглецомъ, испуганнымъ огнемъ его собственнаго оруж³я, пресѣкаетъ мысль и жизнь такого воина, который заслуживалъ счастливо жить здѣсь мног³я лѣта. И, право, когда я подумаю объ этомъ, то въ глубинѣ души сожалѣю, что я сдѣлался странствующимъ рыцаремъ въ тотъ отвратительный вѣкъ, въ который мы имѣемъ несчаст³е жить. Меня, конечно, не ужасаетъ никакая опасность и, однако, мнѣ грустно думать, что немного пороху и свинцу можетъ лишить меня возможности прославиться на всемъ земномъ шарѣ мужествомъ моей руки и остр³емъ моего меча. Но, да будетъ воля Господня: если я достигну того, чего желаю, я тѣмъ большаго достоинъ буду уважен³я, чѣмъ больш³я преодолѣю опасности, сравнительно съ странствующими рыцарями минувшихъ временъ".

Эту длинную рѣчь, Донъ-Кихотъ говорилъ тѣмъ временемъ, какъ друг³е обѣдали, забывая самъ о пищѣ, не смотря на неоднократныя напоминан³я Санчо, упрашивавшаго его сначала закусить, и потомъ ораторствовать сколько ему будетъ угодно. Слушатели же его не могли не пожалѣть, что такой умный человѣкъ, такъ здраво разсуждающ³й обо всемъ, сошелъ съ ума на этомъ проклятомъ и роковомъ для него рыцарствѣ. Священникъ сказалъ, что хотя самъ онъ принадлежитъ къ классу людей, получившихъ ученую степень и посвятившихъ себя книгамъ, онъ тѣмъ не менѣе совершенно согласенъ съ Донъ-Кихотомъ во всемъ, что онъ говорилъ о преимуществѣ службы съ оруж³емъ въ рукахъ надъ всѣми другими родами общественной дѣятельности. Послѣ ужина, тѣмъ временемъ, какъ хозяйка, дочь ея и Мариторна приготовляли для дамъ ту комнату, въ которой спалъ Донъ-Кихотъ, донъ-Фернандъ попросилъ плѣнника разсказать истор³ю своей жизни. "Она должна быть интересна", сказалъ онъ, "судя по дамѣ, которую вы привезли съ собою". Плѣнникъ сказалъ, что онъ отъ души готовъ исполнить просьбу донъ-Фернанда, но боится разсказомъ своимъ обмануть общ³я ожидан³я; тѣмъ не менѣе онъ согласился разсказать истор³ю своей жизни. Священникъ и друг³я лица, окружавш³я плѣнника, поблагодарили его и повторили просьбу донъ-Фернанда.

- Къ чему просить о томъ, что вы можете приказать, сказалъ плѣнникъ въ отвѣтъ на просьбы, посыпавш³яся на него со всѣхъ сторонъ. Прошу вашего вниман³я, и вы услышите истинную истор³ю, далекую отъ тѣхъ вымысловъ, которые создаетъ съ такими усил³ями, обогащенное знан³ями воображен³е. При этихъ словахъ всѣ присутствовавш³е поправились на своихъ мѣстахъ, и въ комнатѣ воцарилось глубокое молчан³е. Видя, что всѣ готовы слушать его, плѣнникъ пр³ятнымъ голосомъ такъ началъ разсказъ свой:

Глава XXXIX.

Разсказъ Плѣнника.

Корень нашего рода, къ которому природа была благосклоннѣе судьбы, слѣдуетъ искать въ небольшомъ городкѣ, въ Леонскихъ горахъ. Въ этой бѣдной мѣстности отецъ мой успѣлъ прослыть за богача, и онъ дѣйствительно былъ бы богатъ, еслибъ собиралъ богатство также старательно, какъ расточалъ его. Эту наклонность въ щедрости онъ пр³обрѣлъ, служа, въ молодыхъ лѣтахъ, въ военной службѣ, составляющей, какъ это извѣстно всякому, школу, въ которой скряга дѣлается щедрымъ, а щедрый расточительнымъ; скупой солдатъ составляетъ рѣшительный феноменъ. Отецъ мой обладалъ такого рода щедростью, которая граничитъ съ расточительностью; качество не совсѣмъ похвальное въ человѣкѣ семейномъ, чье имя и средства должны наслѣдовать его дѣти. У него было трое сыновей въ такомъ возрастѣ, когда человѣку слѣдуетъ уже позаботиться объ избран³и извѣстнаго рода жизни. Зная свое неумѣнье распоряжаться деньгами, чего онъ нисколько не скрывалъ, отецъ мой хотѣлъ устранить отъ себя возможность быть расточительнымъ, передавъ въ друг³я руки свое имѣн³е; то есть, отказавшись отъ того, безъ чего самъ Александръ казался бы жалкимъ скрягою. Задумавъ это, онъ позвалъ насъ однажды въ кабинетъ, и тамъ, затворивши двери, сказалъ намъ: "дорог³е сыновья мои! что я желаю вамъ всего лучшаго, въ этомъ нельзя усумниться, потому что вы мои дѣти; а что я не желаю вамъ ничего дурного, въ этомъ вы увѣритесь, узнавши, что я не хочу прибрать въ свои руки вашего имѣн³я. И дабы окончательно убѣдить, что я люблю васъ какъ отецъ, и не ищу вашего разорен³я, я сообщу вамъ, теперь, мое намѣрен³е, о которомъ я давно уже размышлялъ, и которое, какъ кажется, зрѣло обдумалъ наконецъ. Вы находитесь въ такомъ возрастѣ, что каждому изъ васъ пора избрать себѣ родъ занят³й, который доставилъ бы вамъ почести и деньги. Я, съ своей стороны, раздѣлю все мое имущество на четыре равныя части; изъ нихъ три части отдамъ вамъ, а четвертую приберегу на свой вѣкъ себѣ. Я желаю только, чтобы каждый изъ васъ, получивъ слѣдующую ему часть имѣн³я, пошелъ по одной изъ трехъ указанныхъ мною дорогъ. Есть у насъ въ Испан³и старая, умная и справедливая поговорка, - всѣ поговорки впрочемъ таковы: Церковь, или море, или дворъ короля, то есть, говоря яснѣе, каждый желающ³й добиться денегъ и славы долженъ сдѣлаться монахомъ, или пуститься въ море съ торговой цѣлью, или служить при дворѣ королю; касательно этого послѣдняго у насъ, вы знаете, говорятъ: "лучше королевск³я крохи, чѣмъ барск³я щедроты". И я желаю, продолжалъ онъ, чтобы одинъ изъ васъ занялся торговлей, другой посвятилъ себя наукамъ, а трет³й служилъ бы королю въ войскахъ, потому что ко двору его попасть очень трудно, война же если и не обогащаетъ, то за то прославляетъ насъ. Черезъ недѣлю я отдамъ каждому изъ васъ вашу часть денегъ, и разсчитаюсь съ вами до послѣдняго мараведиса; теперь же скажите мнѣ: согласны ли вы послѣдовать моему совѣту и исполнить мои желан³я?

Мнѣ, какъ старшему, пришлось отвѣчать первому. Попросивъ отца не раздѣлять имѣн³я и распоряжаться имъ по своему желан³ю, не заботясь о насъ, такъ какъ мы молоды и сами можемъ добыть себѣ средства къ жизни, я прибавилъ, что слушаться его я тѣмъ не менѣе готовъ, и желаю служить съ оруж³емъ въ рукахъ Богу и королю. Братъ мой, также предложивъ отцу все свое достоян³е, изъявилъ желан³е отправиться съ своею частью наслѣдства въ Инд³ю и тамъ заняться торговлей. Самый меньш³й, и какъ кажется, самый благоразумный изъ насъ, сказалъ, что онъ избираетъ духовное зван³е, или, по крайней мѣрѣ, желаетъ окончить курсъ учен³я въ Саламанкѣ. Когда всѣ мы высказали свое желан³е, тогда отецъ, нѣжно обнявъ насъ, поспѣшилъ исполнить данныя намъ обѣщан³я. Онъ отдалъ каждому изъ насъ его часть, состоявшую, я это хорошо помню, ровно изъ трехъ тысячъ червонцевъ чистыми деньгами, которыми заплатилъ отцу его братъ, лупивш³й у него имѣн³е, желая, чтобы оно не выходило изъ рукъ вашего семейства. Когда наступило время проститься съ нашимъ добрымъ отцомъ, я уговорилъ его взять изъ моей части двѣ тысячи червонцевъ, находя, что не хорошо было бы съ моей стороны оставить его на склонѣ дней съ тѣми скудными средствами, которыя онъ отдѣлилъ себѣ; у меня же оставалось довольно денегъ, чтобы снабдить себя всѣмъ нужнымъ солдату. Два брата мои послѣдовали моему примѣру и оставили отцу по тысячѣ червонцевъ каждый, такъ что старикъ получилъ четыре тысячи, сверхъ приходившихся на его долю при раздѣлѣ имѣн³я. Простившись за тѣмъ съ отцомъ и съ дядей, мы разстались съ ними не безъ грусти и слезъ. Они просили насъ извѣщать ихъ, при удобномъ случаѣ, о нашихъ удачахъ и неудачахъ. Мы обѣщали имъ это, и когда они благословили насъ и дали намъ прощальный поцалуй, тогда одинъ изъ насъ отправился въ Саламанку, другой въ Севилью, а я въ Аликанте, гдѣ стоялъ въ это время генуезск³й корабль, готовый возвратиться съ грузомъ шерсти въ Итал³ю. Сегодня ровно двадцать два года, какъ я покинулъ домъ моего отца, и въ течен³и этого долгаго времени я не имѣлъ извѣст³я ни отъ одного изъ братьевъ, хотя и писалъ имъ нѣсколько разъ.

Теперь я постараюсь покороче разсказать вамъ, что случилось со мною съ тѣхъ поръ. Сѣвъ на корабль въ Аликанте, я счастливо прибылъ въ Геную, а оттуда въ Миланъ, гдѣ купилъ оруж³е и сдѣлалъ военную обмундировку, желая поступить въ п³емонтск³я войска; но на пути въ Алеясандр³ю, я узналъ, что герцогъ Альба отправился во Фландр³ю. Тогда я перемѣнилъ свой первоначальный планъ и отправился въ слѣдъ за герцогомъ. Я участвовалъ съ нимъ во многихъ битвахъ, присутствовалъ при смерти графовъ Эгмонта и Горна, и произведенный въ поручики поступилъ подъ команду знаменитаго офицера Д³его Урбины, уроженца Гвадалаксарскаго. Спустя нѣсколько времени, по прибыт³и ноемъ во Фландр³ю, мы узнали о лигѣ, составленной, въ Бозѣ почившемъ, его святѣйшествомъ, папой П³емъ V, съ Венец³ей и Испан³ей противъ общаго врага христ³анскаго м³ра Турокъ, отнявшихъ тогда у Венец³анцевъ, при помощи своего флота, знаменитый островъ Кипръ; роковая и невознаградимая для Венец³анцевъ потеря. До насъ дошли также слухи, что главнокомандующимъ союзными войсками будетъ назначенъ свѣтлѣйш³й принцъ Донъ-Жуанъ Австр³йск³й, побочный братъ нашего великаго короля Филиппа II. Повсюду говорили о повсемѣстныхъ огромныхъ приготовлен³яхъ въ войнѣ. Все это побуждало меня принять участ³е въ готовящейся открыться морской компан³и; и хотя я ожидалъ производства въ капитаны при первой ваканс³и, я тѣмъ не менѣе отправился въ Итал³ю. Судьбѣ угодно было, чтобы я пр³ѣхалъ туда въ то время, когда Донъ-Жуанъ Австр³йск³й, высадившись въ Генуѣ, готовъ былъ отправиться въ Неаполь, гдѣ онъ намѣревался соединить свой флотъ съ венец³анскимъ, что удалось сдѣлать, однако, не ранѣе какъ въ Мессинѣ. Но что сказать мнѣ теперь? Дослужившись до капитанскаго чина, почетное зван³е, которымъ я обязанъ былъ скорѣе счастливымъ обстоятельствамъ, нежели своимъ заслугамъ, я участвовалъ въ великой и навѣки памятной Лепантской битвѣ. Въ этотъ счастливый для христ³анства день, разубѣдивш³й христ³анск³й м³ръ въ непобѣдимости Турокъ на морѣ, и сразивш³й отоманскую гордость, въ этотъ день мнѣ одному не суждено было радоваться между столькими осчастливленными людьми; ибо погибш³е въ этой великой битвѣ христ³ане узнали еще большее счаст³е, чѣмъ побѣдители, оставш³еся въ живыхъ. Вмѣсто того, чтобы быть увѣнчаннымъ, какъ во дни Римлянъ, морскимъ вѣникомъ, я увидѣлъ себя въ ночь, смѣнившую велик³й день, скованнымъ по рукамъ и по ногамъ. Вотъ какъ это случилось: смѣлый и счастливый корсаръ Ухали, король алжирск³й, сцѣпился на абордажъ съ главной галерой мальт³йскаго коменданта, на ней оставались въ живыхъ только три рыцаря, и то тяжело раненые; на помощь имъ двинулась галера ²оанна Андрея Дор³я, на которую я вошелъ съ моими матросами. Исполняя свой долгъ, я вскочилъ на непр³ятельскую галеру, но она быстро удалилась отъ преслѣдовавшихъ ее кораблей, и мои солдаты не могли послѣдовать за мной. Такъ остался я одинъ, окруженный многочисленными врагами, которымъ не могъ долго сопротивляться. Они овладѣли мною совершенно израненнымъ, и такъ какъ вамъ извѣстно, господа, что Ухали удалось уйти изъ этой битвы съ своей эскадрой, то я остался у него въ плѣну, и оказался однимъ несчастнымъ между столькими счастливцами, однимъ плѣннымъ между столькими освобожденными; въ этотъ день возвратили свободу пятнадцати тысячъ христ³анъ, служившихъ, въ неволѣ, гребцами на турецкихъ галерахъ. Меня отвезли въ Константинополь, гдѣ султанъ наименовалъ моего господина, особенно отличившагося въ Лепантской битвѣ, и захватившаго, какъ трофей и свидѣтельство своего мужества, мальт³йское знамя, главнокомандующимъ флотомъ. Въ слѣдующемъ 1572-мъ году я былъ въ Наваринѣ и служилъ гребцомъ на галерѣ Три листа. Тутъ я увидѣлъ, какъ упустили мы послѣ Лепантской битвы случай захватить въ гавани весь Турецк³й флотъ, потому что находивш³еся на корабляхъ Альбанцы и Янычаре, ожидая нападен³я въ самой гавани, приготовляли платье и туфли, намѣреваясь убѣжать на берегъ, не ожидая сражен³я; такой ужасъ навелъ на нихъ побѣдоносный флотъ нашъ. Но небу не угодно было даровать намъ это счаст³е, не потому, чтобы наши начальники были небрежны или неискусны, но за грѣхи христ³анскаго м³ра Богъ пожелалъ оставить вблизи христ³анъ палачей, готовыхъ во всякую минуту наказать насъ. Ухали между тѣмъ удалился на островъ Модонъ, находящ³йся близъ Наварина, высадилъ тамъ войска и укрѣпивъ входъ въ гавань, спокойно остался на островѣ, пока не удалился Донъ-Жуанъ. Во время этой кампан³и, начальникъ неаполитанской галеры Волчица, этотъ боевой громъ, счастливый и непобѣдимый капитанъ, отецъ своихъ солдатъ, донъ-Альваро де-Базанъ, маркизъ Санта-Крузск³й захватилъ турецкое судно Добычу, находившееся подъ командой одного изъ сыновей славнаго корсара Барбаруссы. Это былъ человѣкъ чрезвычайно жесток³й; онъ обходился съ своими невольниками до того дурно, что когда гребцы на его галерѣ увидѣли шедшую на нихъ Волчицу, они не слушая болѣе приказан³й грести скорѣе, разомъ сложили весла, бросились на своего начальника и повлекли его отъ корчмы къ носу, нанося ему так³е удары, что прежде чѣмъ онъ добрался до мачты, душа его была уже въ аду; такъ жестоко онъ обращался съ своими невольниками, и такъ ужасно они ненавидѣли его.

Мы возвратились въ Константинополь въ 1573 году; тамъ мы узнали, что Донъ-Жуанъ Австр³йск³й взялъ штурмомъ Тунисъ, и передалъ этотъ городъ Мулей-Гамету, отнявъ, такимъ образомъ, у одного изъ ужаснѣйшихъ и храбрѣйшихъ людей въ м³рѣ, Мулей-Гамида всякую надежду возвратить когда-нибудь потерянное имъ царство. Султанъ почувствовалъ всю тяжесть этой потери и съ благоразум³емъ, наслѣдованнымъ имъ отъ своихъ славныхъ предковъ, предложилъ Венец³анцамъ миръ, въ которомъ они нуждались еще болѣе, чѣмъ Турки. Въ 1574 году турецк³я войска появились передѣ Гулеттой и фортомъ, воздвигнутымъ Донъ-Жуаномъ передъ Тунисомъ, но, къ несчаст³ю, остававшимся недостроеннымъ. Въ течен³и всей этой войны, я оставался гребцомъ на галерѣ, не имѣя никакой надежды возвратить свободу, по крайней мѣрѣ посредствомъ выкупа, потому что я твердо рѣшился ничего не писать отцу о моихъ несчаст³яхъ. Гулетту между тѣмъ взяли, а вскорѣ за тѣмъ палъ и офртъ. Подъ стѣнами этихъ укрѣплен³й собралось, какъ тогда считали, шестьдесятъ пять тысячъ турецкихъ войскъ, состоявшихъ на жалованьи у султана и 400,000 мавровъ и арабовъ изъ Африки. Эта безчисленная толпа везла за собою столько продовольственныхъ и боевыхъ припасовъ, за нею слѣдовало столько мародеровъ, что враги наши, кажется, могли закрыть руками и закидать землей Гулетту и фортъ. Первые удары разрушили Гулетту, считавшуюся до тѣхъ поръ неодолимой. Она пала не по винѣ своихъ защитниковъ, сдѣлавшихъ, съ своей стороны, все, что могли, но потому, что на окружавшемъ ея песочномъ грунтѣ чрезвычайно легко было, какъ показалъ опытъ, рыть траншеи; при построен³и ея предполагали, что грунтовыя воды находились тамъ на глубинѣ двухъ футъ отъ поверхности земли. между тѣмъ какъ турки не нашли ихъ и на глубинѣ четырехъ. При помощи безчисленнаго количества мѣшковъ съ пескомъ, они воздвигли высок³е траншейные бруствера и, стрѣляя въ насъ съ командующаго надъ крѣпостью вала, уничтожали всякую возможность съ нашей стороны не только защищаться, но даже показываться за укрѣплен³яхъ. Общее мнѣн³е было тогда таково, что намъ слѣдовало защищаться не въ Гулеттѣ; а ожидать непр³ятеля въ полѣ и воспрепятствовать его высадкѣ. Но люди, говоривш³е это, не имѣли, какъ видно, никакого понят³я о военномъ дѣлѣ, потому что въ Гулеттѣ и фортѣ насчитывали едва семь тысячъ человѣкъ солдатъ. Какимъ же образомъ, предположивъ даже, что эта горсть воиновъ оказалась бы еще храбрѣе, чѣмъ она была въ дѣйствительности, могла сразиться она въ открытомъ полѣ съ безчисленными силами противника? И можно ли оборонить крѣпость, обложенную со всѣхъ сторонъ, расположенную въ непр³ятельской землѣ и не вспомоществуемую войсками въ полѣ. Мног³е, подобно мнѣ, видятъ, напротивъ, особенную милость неба къ Испан³и въ томъ, что оно допустило разрушен³е этого гнѣзда разврата, этого гложущаго червя, этой ненасытной пасти, пожиравшей безплодно столько денегъ, единственно, быть можетъ, для того, чтобы сохранить воспоминан³е о взят³и ее непобѣдимымъ Карломъ V, какъ будто для его безсмерт³я нужны эти каменья. Вмѣстѣ съ Гулеттой, какъ я вамъ говорилъ, палъ и фортъ; Турки овладѣли имъ шагъ за шагомъ. Его защищали такъ мужественно, что въ двадцати двухъ отбитыхъ штурмахъ мы убили болѣе двадцати пяти тысячъ непр³ятелей, и изъ трехъ сотъ оставшихся въ живыхъ, защитниковъ его, никто не былъ взятъ цѣлымъ и здоровымъ; что можетъ краснорѣчивѣе свидѣтельствовать о героизмѣ, съ которымъ осажденные защищали крѣпость? Вмѣстѣ съ тѣмъ сдался на капитуляц³ю и другой маленьк³й фортъ или башенька, выстроенная посреди острова Эстано; ее оборонялъ мужественный валенс³анск³й воинъ Донъ-Жуанъ Заногера. Турки взяли въ плѣнъ коменданта Гулетты донъ-Педро-Пуэрто Кареро, который сдѣлалъ нее, что было возможно для защиты крѣпости, и съ горя, что не ногъ оборонить ее, умеръ на дорогѣ въ Константинополь, куда его везли плѣннымъ. Турки взяли въ плѣнъ также и коменданта форта, Габр³о Цервеллона, славнаго и безстрашнаго миланскаго инженера. Много значительныхъ лицъ погибло при осадѣ этихъ двухъ мѣстъ, между прочимъ великодушный ³онитск³й рыцарь Пагано-Дор³а, такъ благородно поступивш³й въ отношен³и брата своего Ивана Андрея Дор³а. Смерть его была тѣмъ ужаснѣе, что онъ погибъ подъ ударами нѣсколькихъ арабовъ, которымъ онъ ввѣрилъ себя, видя неминуемое паден³е форта. Они взялись провести его въ мавританскомъ платьѣ до Табарки, маленькаго форта, которымъ владѣютъ на этомъ берегу генуезцы въ видахъ добыван³я коралловъ; но на дорогѣ отсѣкли ему голову и отнесли ее турецкому адмиралу, подтвердившему на нихъ нашу поговорку: измѣна можетъ нравиться, но измѣнникъ никогда. Говорятъ, будто онъ велѣлъ повѣсить измѣнниковъ, поднесшихъ ему въ подарокъ мертвую голову Дор³а за то, что они передали въ руки его этого рыцаря мертвымъ, а не живымъ.

Между христ³анами, взятыми въ фортѣ, находился нѣкто донъ-Педро Агиларъ, уроженецъ какого-то андалузскаго города, служивш³й юнкеромъ въ гарнизонѣ форта. Это былъ человѣкъ чрезвычайно умный и храбрый; обладавш³й, кромѣ того, замѣчательнымъ поэтическимъ талантомъ. Мнѣ это очень хорошо извѣстно; потому что злая судьба поэта предала его въ руки того самаго человѣка, въ неволю къ которому попался и я; онъ служилъ даже на одной галерѣ со мной. Прежде чѣмъ мы отплыли отъ берега, донъ-Педро написалъ одно стихотворен³е, родъ эпитаф³и Гулеттѣ и форту. Я помню его до сихъ поръ, и прочту вамъ, потому что, сколько мнѣ кажется, оно должно понравиться вамъ. Когда плѣнникъ произнесъ имя Педро, донъ-Фернандъ взглянулъ на своихъ товарищей, и всѣ они улыбнулись, когда же рѣчь зашла о стихахъ, тогда одинъ изъ друзей донъ-Фернанда, прервавши разсказъ, сказалъ плѣннику; прежде чѣмъ вы прочтете эти стихи, не скажете ли вы мнѣ, что сталось съ донъ-Педро Агиларскимъ?

Знаю только, отвѣчалъ плѣнникъ, что пробывъ два года въ Константинополѣ, онъ убѣжалъ оттуда въ албанскомъ костюмѣ, съ греческимъ проводникомъ, но возвратилъ ли онъ себѣ свободу? этого не могу вамъ сказать; думаю, что да, потому что менѣе чѣмъ черезъ годъ, я встрѣтилъ въ Константинополѣ, провожавшаго его грека, но переговорить съ нимъ, въ несчаст³ю, не ногъ.

- Такъ позвольте сказать вамъ, добавилъ путешественникъ, что донъ-Педро родной мой братъ; онъ живетъ теперь безбѣдно, спокойно и счастливо у себя дома; женатъ и имѣетъ троихъ дѣтей.

- Благодарен³е Богу, отвѣчалъ плѣнникъ, за всѣ милости, которыми Онъ осыпалъ его; не знаю существуетъ ли на свѣтѣ что-нибудь отраднѣе возвращенной свободы.

- Знаю я очень хорошо и эти стихи, замѣтилъ путешественникъ.

- Въ такомъ случаѣ потрудитесь прочесть ихъ, отвѣтилъ плѣнникъ; вы, вѣроятно, прочтете ихъ лучше меня.

- Съ большимъ удовольств³емъ, сказалъ путешественникъ, вотъ они:

Глава XL.

Счастливыя, прославленныя души!

Стряхнувъ съ себя, какъ прахъ, покровъ вашъ смертный,

Вы отъ земли въ край горн³й вознеслись.

Пылая доблестью и гнѣвомъ благороднымъ,

Своей и вражьей кровью обагрили вы

Песокъ земной и волны океана.

Не мужество, покинула васъ жизнь.

Но смертью побѣжденные, вы пали

Съ вѣнкомъ побѣднымъ на челѣ, стяжавъ

Въ погибели, межъ камней и желѣзомъ,

Безсмертную извѣстность на землѣ

И славу вѣчную за небесахъ.

Стихи понравились слушателямъ, и плѣнникъ, обрадованный хорошими вѣстями о товарищѣ своей неволи, стадъ продолжать разсказъ.

Овладѣвъ Гулеттой и фортомъ, турки велѣли разрушить ихъ; въ фортѣ, впрочемъ, нечего было разрушать. Чтобы поскорѣй кончить дѣло, ихъ минировали съ трехъ сторонъ; но ни съ одной нельзя было взорвать того, что казалось наименѣе прочнымъ; именно старыхъ стѣнъ, тогда какъ стѣны новой постройки инженера Фратина легко были подорваны. Послѣ этого побѣдоносный турецк³й флотъ съ торжествомъ возвратился въ Константинополь, гдѣ немного спустя умеръ, господинъ мой, Ухали. Его звали Ухали Фортаксъ, что значитъ, по турецки, паршивый ренегатъ, какимъ онъ и былъ дѣйствительно. У турокъ, нужно вамъ сказать, въ обычаѣ называть людей по присущимъ имъ достоинствамъ или недостаткамъ; у нихъ всего четыре отоманскихъ фамил³и: всѣ остальныя получаютъ свое наименован³е отъ тѣлесныхъ качествъ или душевныхъ свойствъ главы семейства. Этотъ паршивый ренегатъ, во время своего рабства, былъ четырнадцать разъ гребцомъ на султанскихъ галерахъ. Достигнувъ тридцати четырехъ лѣтъ, и оскорбленный однимъ туркомъ, давшимъ ему оплеуху, въ то время, какъ онъ дѣйствовалъ весломъ, Ухали, желая отмстить ему, отрекся отъ своей вѣры, и благодаря своему мужеству сдѣлался королемъ алжирскимъ и адмираломъ морей, то есть третьимъ лицомъ въ импер³и, не пресмыкаясь по тѣмъ извилистымъ путямъ, которыми обыкновенно входятъ въ милость къ султанамъ. Онъ былъ родомъ Калбр³ецъ, и въ сущности хорош³й человѣкъ; съ невольниками своими, которыхъ у него было тысячи три, онъ обращался весьма человѣколюбиво. Послѣ его смерти, согласно оставленному имъ завѣщан³ю, невольники были раздѣлены поровну между его наслѣдниками и султаномъ, считающимся наслѣдникомъ всѣхъ своихъ подданныхъ; онъ имѣетъ право на получен³е одинаковой части съ родными покойнаго изъ его наслѣдства. Я достался одному венец³анскому ренегату, взятому въ плѣнъ Ухали въ то время, когда онъ былъ юнгой на христ³анской галерѣ и сдѣлавшимся въ послѣдств³и его любимцемъ. Новый хозяинъ мой, Гассанъ Ага, былъ однимъ изъ самыхъ жестокихъ ренегатовъ; пр³обрѣвши огромное богатство, онъ былъ сдѣланъ впослѣдств³и королемъ алжирскимъ. Я послѣдовалъ за нимъ изъ Константинополя въ Алжиръ, восхищенный тѣмъ, что буду находиться близко отъ Испан³и; не потому, чтобы я намѣренъ былъ писать кому нибудь о моемъ несчастномъ положен³и, но потому, что я думалъ, не будетъ ли въ Алжирѣ судьба благопр³ятнѣе для меня, чѣмъ въ Константинополѣ, гдѣ и много разъ пытался бѣжать, но всегда безуспѣшно. Въ Алжирѣ я думалъ поискать новыхъ средствъ достигнуть того, чего я такъ пламенно желалъ, - надежда возвратить свободу не покидала меня ни на минуту; и когда въ моихъ прежнихъ попыткахъ успѣхъ не оправдывалъ ожидан³й, я никогда не падалъ духомъ; - послѣ всякой неудачи въ умѣ моемъ рождалась новая мысль и въ душѣ новая надежда, и какъ ни слаба она была, она, тѣмъ не менѣе, поддерживала мое мужество.

Такъ проводилъ я жизнь, заключенный въ тюрьмѣ, называемой турками баньо, въ которыхъ мусульмане содержатъ безъ разбора всѣхъ плѣнныхъ христ³анъ: частныхъ, королевскихъ и рабочихъ. Послѣдн³е съ трудомъ могутъ ожидать возвращен³я изъ неволи; они принадлежатъ всѣмъ вмѣстѣ и никому въ частности, и потому ихъ некому выкупить. Мног³е частные люди приводятъ въ эти баньо своихъ невольниковъ, особенно когда послѣдн³е ожидаютъ быть выкупленными, и оставляютъ ихъ здѣсь до дня выкупа. Тоже бываетъ и съ невольниками султана. Ихъ не гоняютъ на работы, но если ихъ не скоро выкупаютъ, въ такомъ случаѣ, чтобы заставить невольниковъ настоятельно хлопотать о выкупѣ, ихъ посылаютъ, какъ другихъ, таскать лѣсъ; работа, я вамъ скажу, не легкая. Не смотря на мои увѣрен³я, что у меня нѣтъ никакого состоян³я и никакой надежды быть выкупленнымъ, меня помѣстили между плѣнниками, ожидавшими выкупа, узнавши, что я капитанъ, и на меня надѣли цѣпи, скорѣе въ знакъ того, что я подлежу выкупу, чѣмъ съ цѣл³ю удерживать меня въ неволѣ. Такъ очутился я въ тюрьмѣ съ множествомъ значительныхъ лицъ. Хотя мы испытывали постоянно голодъ и друг³я лишен³я, ничто, однако, не мучило насъ такъ сильно, какъ зрѣлище тѣхъ неслыханныхъ истязан³й, какимъ подвергалъ на нашихъ глазахъ христ³анскихъ невольниковъ мой господинъ. Не проходило дня, чтобы онъ не приказывалъ кого-нибудь повѣсить; сегодня садилъ на колъ одного, завтра отрѣзывалъ уши другому, и нее это за так³е пустяки, а иногда и вовсе безъ причины, - что, по словамъ самихъ турокъ, онъ дѣлалъ зло, единственно изъ любви къ нему, слѣдуя внушен³ю своей свирѣпой натуры, заставлявшей его быть плаченъ человѣческаго рода. Одинъ только плѣнникъ умѣлъ ладить съ нимъ, это былъ испанск³й солдатъ Саведра; съ цѣл³ю освободиться изъ неволи, онъ прибѣгалъ къ такимъ средствамъ, что память о нихъ будетъ долго жить въ томъ краю. И однако Гассанъ Ага никогда не рѣшался не только ударить его, но даже сказать грубое слово, между тѣмъ какъ мы всѣ боялись, - да и самъ онъ не разъ ожидалъ, - что его посадятъ на колъ, въ наказан³е за его постоянныя попытки къ побѣгу. Еслибъ у меня было время, я разсказалъ бы вамъ столько интереснаго про этого солдата, что, вѣроятно, успѣлъ бы занять васъ разсказами о немъ несравненно болѣе, чѣмъ разсказомъ о себѣ самомъ, къ которому я теперь возвращаюсь.

На дворъ нашей тюрьмы выходили окна (въ тѣхъ странахъ ихъ дѣлаютъ чрезвычайно узкими), богатаго и знатнаго мавра, закрытыя частыми и толстыми рѣшетками. Однажды, сидя на террасѣ нашей баньо съ тремя изъ моихъ товарищей (всѣ остальные были въ то время на работѣ), и пробуя, для препровожден³я времени, скакать съ цѣпями на ногахъ, я случайно поднялъ глаза и увидѣлъ, что изъ окошечка въ домѣ мавра, опускается трость съ привязаннымъ на концѣ ея пакетикомъ. Тростью этой махали сверху внизъ, какъ бы подавая намъ знать пр³йти и взять ее. Мы внимательно оглянулись по сторонамъ, и одинъ изъ моихъ товарищей, убѣдившись, что насъ никто не видитъ, подошелъ къ опущенной изъ окна трости, но ее въ ту же минуту приподняли и стали качать направо и налѣво, подобно тому, какъ качаютъ толовой въ звавъ отрицан³я; товарищъ нашъ вернулся назадъ, и трость стали опять опускать. Другой мой товарищъ отправился по слѣдамъ перваго и испыталъ ту же неудачу. Наконецъ, трет³й также возвратился ни съ чѣмъ. Послѣ нихъ я рѣшился попытать счаст³я, и не успѣлъ подойти въ стѣнѣ, какъ трость лежала уже у моихъ ногъ. Я оторвалъ привязанный къ концу ея пакетъ и нашелъ въ немъ, завернутыми въ платкѣ, десять маленькихъ золотыхъ монетъ, называемыхъ sianis, каждая изъ нихъ равна нашимъ десяти реаламъ. Говорить ли, какъ обрадовался я этой находкѣ? радость моя была также велика, какъ и недоумѣн³е о томъ, откуда пришло намъ, или лучше сказать мнѣ, это богатство; такъ какъ трость опустили на землю только при моемъ приближен³и, то ясно было, что деньги предназначались мнѣ. Я взялъ драгоцѣнный подарокъ, сломалъ трость, вернулся на террасу, чтобы взглянуть на дорогое окно и увидѣлъ мелькавшую въ немъ руку ослѣпительной бѣлизны. Мы подумали тогда, что вѣрно одна изъ женщинъ, жившихъ въ домѣ мавра, подала намъ милостыню, и въ знакъ благодарности сдѣлали нѣсколько поклоновъ по мавритански, скрестивъ руки на груди, наклоняя голову и нагибаясь всѣмъ тѣломъ. Немного спустя намъ показали въ окно маленьк³й крестъ изъ тростника и въ ту же минуту спрятали его. Это заставило насъ предположить, что въ донѣ мавра находилась какая-нибудь невольница христ³анка. Но бѣлизна руки, но драгоцѣнные браслеты заставили насъ усомниться въ справедливости этого предположен³я. Не ренегатка ли это? подумали мы, зная, что мавры уважаютъ ихъ болѣе, нежели своихъ женщинъ и часто женятся на нихъ. Во всѣхъ нашихъ предположен³яхъ мы были, однако, далеки отъ истины. Съ этихъ поръ взоры наши постоянно обращались въ завѣтному окну, въ этому полюсу, на которомъ явилась намъ невѣдомая звѣзда. Въ продолжен³и двухъ недѣль мы, однако, не видѣли бѣлой руки, и изъ окна намъ не подавали никакого знака. Хотя мы употребляли всѣ усил³я узнать, это жилъ въ домѣ противъ насъ, и не было ли тамъ какой-нибудь ренегатки; мы узнали только, что тамъ живетъ знатный и богатый мавръ Аги-Морато, начальникъ форта Бота, должность весьма значительная въ томъ краю. Но въ то время, когда мы потеряли всякую надежду получить другой подарокъ, въ окнѣ, неожиданно, опять появилась трость съ привязаннымъ на концѣ ея другимъ, гораздо большимъ пакетомъ; - и въ этотъ день въ баньо не было никого. Къ трости опять подошли трое моихъ товарищей, и опять безуспѣшно; ее опустили на землю только при моемъ приближен³и. Въ этотъ разъ я нашелъ въ платкѣ сорокъ испанскихъ червонцевъ и написанное по арабски письмо, на концѣ котораго былъ нарисованъ большой крестъ. Я поцаловалъ крестъ, взялъ деньги и возвратился на террасу, гдѣ всѣ мы поклонились, какъ въ прошлый разъ, въ знакъ благодарности; въ окнѣ еще разъ появилась рука, и когда я показалъ знаками, что прочту письмо, окно затворилось. Никто изъ насъ, къ несчаст³ю, не зналъ по арабски, и если велико было наше желан³е прочесть письмо, то намъ представлялась еще большая трудность найти кого-нибудь, кто бы могъ это сдѣлать. Я рѣшился, наконецъ, довѣрить нашу тайну одному ренегату изъ Мурс³и, давно желавшему сдѣлаться моимъ другомъ, принявъ напередъ всевозможныя предосторожности, помощью которыхъ можно было бы заставить его хранить ввѣренную ему тайну: Въ магометанскихъ странахъ встрѣчаются так³е ренегаты, которые, желая возвратиться на свою христ³анскую родину, стараются добыть себѣ рекомендац³ю какого-нибудь знатнаго плѣнника, свидѣтельствующаго о честности ренегата, объ услугахъ, оказанныхъ имъ христ³анскимъ плѣнникамъ и о тонъ, что онъ желаетъ покинуть магометанъ при первомъ удобномъ случаѣ. Нѣкоторые ренегаты добиваются этихъ рекомендац³й, движимые истинно хорошими намѣрен³ями; друг³е хитрятъ и стараются получитъ ихъ, преслѣдуя разныя нечистыя цѣли. Они посѣщаютъ христ³анск³я стороны только для грабежа, и въ случаѣ несчаст³я, показываютъ свои рекомендац³и, какъ доказательство того, что они, желая возвратиться въ лоно христ³анской религ³и, воспользовались случаенъ пр³ѣхать вмѣстѣ съ турками. Они получаютъ, такимъ образомъ, очень легкое церковное прощен³е и примиряются съ людьми; потомъ, обдѣлавъ за родинѣ свои дѣла, возвращаются опять въ Варвар³йск³я земли, чтобы приняться за старое ремесло. Но нѣкоторые ренегаты, повторяю, пользуются этими рекомендац³ями, какъ честные люди, ищутъ ихъ съ хорошими намѣрен³ями и остаются навсегда въ христ³анскихъ странахъ. Одной изъ подобныхъ личностей былъ ренегатъ, сошедш³йся со мною; онъ имѣлъ отъ всѣхъ моихъ товарищей рекомендательныя письма, въ которыхъ мы отзывались о немъ съ самой выгодной стороны. Еслибъ турки нашли у него эти рекомендац³и, то сожгли бы его живымъ. Я узналъ, что онъ можетъ не только говорить, но даже писать по арабски. Прежде, однако, чѣмъ довѣриться ему, я просилъ его прочесть одну бумажку, найденную мною, какъ я увѣрялъ, въ щели моего сарая. Взявши письмо, онъ внимательно осмотрѣлъ его и принялся читать про себя; я спросилъ его, понимаетъ ли онъ, что такъ написано?

- Все рѣшительно понимаю, отвѣчалъ ренегатъ, и если вы хотите, чтобы я перевелъ его вамъ, такъ дайте мнѣ бумаги и чернила; на бумагѣ мнѣ это легче сдѣлать чѣмъ на словахъ. Мы дали ему чернилъ и бумаги, и онъ принялся потихоньку писать. Вотъ вамъ полный испанск³й переводъ этого письма, отъ слова до слова, сказалъ онъ, окончивши свое писан³е. Замѣтьте только, что Лельля Мар³емъ значитъ Дѣва Мар³я. Письмо было такого рода.

"Когда я была ребенкомъ, у отца моего жила невольница христ³анка, научившая меня на моемъ языкѣ христ³анскимъ молитвамъ и много говорившая мнѣ о Лельлѣ Мар³емъ. Христ³анка умерла, и душа ея отправилась не въ огонь, а вознеслась въ престолу Аллаха, потому что съ тѣхъ поръ я видѣла ее два раза, и она велѣла мнѣ отправиться въ христ³анск³е края, чтобы увидѣть такъ Лельлу Мар³емъ, которая очень любитъ меня. Но я не знаю, какъ мнѣ отправиться туда? Я видѣла черезъ мое окно многихъ христ³анъ, но изъ нихъ только ты показался мнѣ дворяниномъ. Я молода и красива, и могу взять съ собою много денегъ. Можешь ли ты сдѣлать такъ, чтобы я уѣхала съ тобою; въ христ³анской странѣ ты сдѣлаешься, если захочешь, моимъ мужемъ; если же не захочешь, тогда Лельля Мар³емъ пошлетъ кого-нибудь, кто женится на мнѣ. Письмо это я пишу тебѣ; выбери хорошаго человѣка, который бы прочелъ его; не довѣряйся только маврамъ, они обманутъ тебя. Все это очень огорчаетъ меня. Я хотѣла бы, чтобы ты никому не довѣрялся, потому что если отецъ узнаетъ, что я пишу къ тебѣ, то броситъ меня въ колодезь и завалитъ каменьями. Къ моей трости я привяжу ниточку, а ты привяжи въ этой ниточкѣ отвѣтъ; если же тебѣ некому написать его по арабски, такъ напиши какъ-нибудь; Лельла Мар³емъ сдѣлаетъ такъ, что я его пойму. Пусть хранитъ тебя Аллахъ и этотъ крестъ, который я цалую такъ часто, какъ мнѣ велѣла христ³анка невольница".

Господа, вы не удивитесь, если я вамъ скажу, что эта записка удивила и восхитила насъ. Видя нашу радость, которой мы не могли скрыть, ренегатъ понялъ, что это письмо не случайно найдено нами, и умолялъ насъ довѣриться ему, обѣщая рисковать жизнью для нашего освобожден³я. Говоря это, онъ вынулъ, хранившееся у него на груди, металлическое распят³е, и со слезами на глазахъ клялся, изображаемымъ этимъ распят³емъ Богомъ, въ котораго онъ не смотря на свое отступничество, питалъ живую вѣру, свято хранить все, что мы ему откроемъ. Онъ говорилъ, что ему кажется, или вѣрнѣе онъ предчувствуетъ, что при помощи женщины, написавшей намъ это письмо, мы должны возвратить себѣ свободу, а онъ надѣется достигнуть цѣли самыхъ пламенныхъ желан³й своихъ, состоящихъ въ томъ, чтобы возвратиться въ лоно святой его матери церкви, отъ которой онъ былъ отторгнутъ, какъ гнилой удъ, грѣхомъ и невѣжествомъ. Говоря это, ренегатъ обливался такими слезами и обнаруживалъ такое глубокое раскаян³е, что всѣ мы единодушно рѣшились сказать ему, какъ получили это письмо, не скрывая отъ него ничего. Мы ему показали то окошечко, изъ котораго опускалась трость, и онъ обѣщалъ узнать, кто живетъ въ томъ домѣ. Отвѣтъ на письмо мавританки ренегатъ написалъ тотчасъ же подъ мою диктовку. Я вамъ повторю его^отъ слова до слова, потому что живо помню до сихъ поръ всякую мелочь, касающуюся этого событ³я; память о немъ превратится только съ послѣднимъ вздохомъ моимъ. Вотъ что отвѣтилъ я мавританкѣ:

"Да хранитъ тебя Аллахъ и Присноблаженная Лельля Мар³емъ, истинная Матерь Бога нашего. Нѣжно любя тебя, она внушила тебѣ мысль отправиться въ христ³анск³е края. Попроси Ее открыть намъ, какъ исполнить то, что она велѣла; Она такъ добра, что сдѣлаетъ это. Я же и всѣ мои товарищи христ³ане готовы умереть за тебя. Напиши мнѣ, что думаешь ты дѣлать, а я отвѣчу тебѣ. велик³й Аллахъ послалъ въ намъ христ³анскаго плѣнника, умѣющаго читать и писать на твоемъ языкѣ, что доказываетъ это письмо, и ты безъ страха можешь теперь писать намъ все, что тебѣ будетъ угодно. Касательно же того, что по пр³ѣздѣ въ христ³анск³е края, ты хочешь сдѣлаться моей женой, то я даю тебѣ слово христ³анина жениться на тебѣ, если ты этого пожелаешь; христ³ане, какъ тебѣ извѣстно, лучше мавровъ сдерживаютъ свои обѣщан³я. Да хранятъ тебя Аллахъ и Лельля Мар³емъ святымъ своимъ покровомъ".

Написавъ и запечатавъ это письмо, я обождалъ двое сутокъ, и когда въ тюрьмѣ не было никого, я отправился на террасу взглянуть - не появится ли въ знакомомъ окнѣ трость? ожидан³е мое скоро исполнилось. Увидѣвши трость, я въ ту же минуту подалъ знакъ, хотя я и не видѣлъ кому, привязать къ ней нитку, но оказалось, что она была привязана уже. При помощи ее, я отправилъ отвѣтъ мавританкѣ, и нѣсколько минутъ спустя въ окнѣ показалась опять наша звѣзда съ бѣлымъ знаменемъ мира, маленькимъ платкомъ. Его опустили на землю, и мы нашли въ немъ болѣе пятидесяти золотыхъ монетъ, увеличившихъ въ пятьдесятъ разъ нашу радость и утвердившихъ насъ въ надеждѣ возвратить себѣ свободу. Въ ту же ночь вернулся ренегатъ. Онъ сказалъ, что въ указанномъ нами домѣ живетъ дѣйствительно мавръ Аги-Морато, что онъ баснословно богатъ, имѣетъ всего одну дочь, первую красавицу во всей Варвар³йской странѣ, на которой хотѣли жениться мног³е вице-короли Алжирск³е, но она постоянно отказывала всѣмъ, и что у нее была невольница христ³анка, недавно умершая. Все это совершенно согласовалось съ тѣмъ, что было сказано въ письмѣ. За тѣмъ мы посовѣтовались съ ренегатомъ на счетъ того, какъ похитить мавританку и возвратиться въ христ³анск³я страны. Ренегатъ совѣтовалъ обождать отвѣта Зораиды (такъ называлась та женщина, которая хочетъ называться теперь Мар³ей), такъ какъ мы всѣ согласны были въ томъ, что она одна могла найти средства преодолѣть всѣ предстоявш³я намъ трудности. Ренегатъ клялся умереть или освободить насъ.

Въ продолжен³е слѣдующихъ четырехъ дней, тюрьма наша была полна народу, а потому во все это время мы не видѣли трости. На пятый день мы остались наконецъ одни, и знакомая трость не замедлила появиться съ такимъ большимъ грузомъ, что мы не могли сомнѣваться въ новомъ богатомъ подаркѣ. На этотъ разъ я нашелъ въ платкѣ письмо и ровно сто золотыхъ монетъ. Бывш³й съ нами въ ту пору ренегатъ перевелъ намъ тутъ же письмо мавританки. Вотъ что она писала намъ:

"Не знаю, господинъ мой, какъ уѣхать намъ въ Испан³ю; Лельла Мар³емъ не сказала мнѣ этого, хотя я и спрашивала у нее. Все, что я могу сдѣлать, это дать вамъ много золотыхъ денегъ чрезъ окно. Выкупитесь этими деньгами ты и твои друзья, и одинъ изъ васъ пускай сейчасъ же отправится въ христ³анск³я страны, купитъ тамъ лодку и возвратится назадъ. Меня вы найдете въ саду моего отца; я буду у главныхъ воротъ, на берегу моря, на которомъ проведу все лѣто съ отцомъ и нашими невольниками. Ночью вы можете легко похитить меня тамъ и привести въ лодкѣ. Помни, что ты обѣщалъ быть