Габорио Эмиль - Рабы Парижа, Страница 26 - Книги

align="justify"> Похоже было, что де Круазеноа не особенно рад был видеть маркиза де Ганделю.

Генрих даже слегка нахмурился.

Однако он, не снимая перчатки, все же пожал кончиками пальцев руку Гастона и не слишком любезно произнес:

- Очень рад вас видеть.

После этого Генрих повернулся к сыну подрядчика спиной и продолжал разговор с господином Вермине:

- Теперь дорога каждая минута. Сегодня же сходите к Мартен-Ригалу и Маскаро.

Мартен-Ригал и Маскаро, - повторил про себя Андре, чтобы лучше запомнить. - Это, по-видимому, их сообщники. Да тут целая шайка!"

- Я буду у Маскаро в четыре часа. Папаша Тантен заходил сегодня утром. Он уже встречался с Ван-Клопеном и говорил ему о той даме. - ответил Вермине.

"Папаша Тантен, Ван-Клопен. Да сколько же их? И кто эта неизвестная дама?"

Маркиз пожал плечами и захохотал.

- Черт побери! - воскликнул он. - А я и забыл о ней! Сейчас праздники... Ей, конечно, нужны платья, кружева, ленты... Скажите об этом Ван-Клопену, но не будьте слишком щедры. Сара для меня теперь значит ровно столько...

И он выразительно щелкнул пальцами.

"Даму зовут Сара и она, очевидно, любовница этого негодяя. Щелчок пальцами означает, что он уверен в своей женитьбе на бедной моей Сабине. С Сарой знаком Гастон и притом ближе, чем этого хотелось бы его Розе. Ван-Клопену сорванец Ганделю заказывал для Розы платья: он - модельер. Имеет ли он отношение к этой компании или просто шьет платья их дамам?"

- Прекрасно вас понимаю, - отозвался господин Вермине, - но будьте осторожны. Не торопитесь...

"Он не уверен, удастся ли настолько запугать графов де Мюсидан, чтобы они отдали Сабину. Это уже несколько обнадеживает", - думал Андре.

- Нам нечего опасаться, - усмехнулся де Круазеноа.

Он пожал руку директору Общества взаимного дисконта и ушел, слегка кивнув головой Гастону и не обратив ни малейшего внимания на Андре.

- Какой шик! - шепнул Ганделю скульптору. - За три километра видно, что настоящий маркиз! И мой друг, как вы только что могли убедиться.

Его прервал Вермине.

- Я к вашим услугам, господа, - крикнул он. - Заходите в мой кабинет. Прошу извинить, я очень спешу.

Когда Гастон и Андре вошли, он уже сидел за письменным столом.

Скульптор окинул взглядом финансиста. Этот человек не имел возраста, словно серебряная монета. Он был полный, свежий, белокурый, с ледяным взглядом ничего не выражающих глаз.

- Садитесь, господа. Не будем терять драгоценное время, - торопливо сказал директор.

Ганделю-сын, казалось, спешил еще больше.

- Благодарю, нам некогда. Только одно слово, как говорит Жоффруа. На прошлой неделе я взял у вас деньги...

- Да. Не хотите ли еще?

- Нет. Напротив, я хотел бы вернуть те, что уже взял.

Легкая тень пробежала по лицу господина Вермине.

- Выкуп векселей назначен через две недели, - холодно произнес он.

- Ну и что? У меня есть деньги и я хочу оплатить их раньше.

- Невозможно.

- Почему?

- Они переданы.

Гастон был потрясен.

- Переданы?

- Да.

- Вы передали в чужие руки мою подпись?

- Это мое право.

- Но вы же обещали мне этого не делать!

- Обещал.

- Только с таким условием я подписал, бумаги. Разве не так?

- Так.

- Значит, вы нарушили свое слово?

- Точнее, был вынужден это сделать.

- Но это же бесчестно!

- Ну и что? - в свою очередь спросил господин Вермине. - Выгода - прежде всего.

Гастон побледнел от злости.

Андре не удивился: он и ожидал чего-то в этом роде.

Видя, что молодой Ганделю совершенно растерялся, скульптор решил вмешаться в разговор.

- Извините, месье, - сказал он, - мне кажется, что вы упустили из виду одно чрезвычайно важное обстоятельство. Вы обязаны вернуть бумаги, потому что...

Финансист поклонился ему и перебил:

- С кем имею честь говорить?

Андре решил скрыть свое имя.

- Я - друг господина Ганделю, - коротко представился он.

- Превосходно. Я вас слушаю.

- Вы одолжили моему другу десять тысяч франков.

- Нет.

- Нет? Как вас прикажете понимать?

- Только пять тысяч.

Удивленный скульптор обернулся к Гастону. Тот из бледного стал красным.

- Что это значит?

- Я нарочно сказал на пять тысяч больше, чтобы сделать подарок Зоре.

- Хорошо. Пусть будет пять тысяч. Значит вы, господин Вермине, дали Гастону Ганделю пять тысяч франков под векселя?

- Да, - подтвердил финансист.

- Мне непонятно лишь одно. Зачем вы принудили его подделать чужую подпись? Это же подлог, господин Вермине.

Директор вскочил с кресла.

- Подлог? Не может быть! Мне ничего об этом не известно.

- Ну, это уж слишком! - вскричал Гастон, возмущенный столь наглой ложью. - Не вы ли, Вермине, говорили мне тогда, что для большей надежности нужно, чтобы на векселе было еще одно имя, кроме моего собственного?

- Я такого не говорил.

- Вы положили передо мной письмо и сказали: "Скопируйте как можно точнее это имя: Мартен-Ригал, банкир, улица Монмартр"!

- Я не веду переписки с этим банкиром.

- У вас было это письмо! Я не соглашался ставить чужую подпись, но вы убедили меня, что это пустая формальность, которая просто заставит меня вернуть долг вовремя! Вы мне дали честное слово, что бумаги не выйдут из вашего кабинета! И после всего этого вы теперь отпираетесь? Это просто бессовестно!

- Клевета.

- Клянусь, что говорю сущую правду!

- Никаких доказательств у вас нет. Наше Общество пользуется уважением в финансовом мире и подлогами не занимается.

- А между тем, - сказал Андре, - вы не стесняетесь передавать в чужие руки подложные векселя. Подумали ли вы о последствиях? Что, если они попадут на стол к господину Мартен-Ригалу?

- Это практически невозможно. Ганделю подписал сверху, Мартен-Ригал - снизу. Документ всегда возвращается к владельцу верхнего имени.

Гастон снова начал обвинять финансиста, но Андре уже понял, что это бесполезно. Все равно любые доводы разобьются о ледяную учтивость господина Вермине.

"Совершенно очевидно, что мальчишку поймали в заранее расставленную ловушку, - думал Андре. - Но с какой целью?"

- Я полагаю, - сказал скульптор, - что есть только одно средство предотвратить беду. Надо срочно разыскать векселя и выкупить их.

- Это - ваше дело, - сказал директор.

- Кому вы их передали?

Финансист развел руками.

- Не помню.

- Вспомните!

- Извините, не могу.

Наглость Вермине, наконец, вывела Андре из терпения.

- Все же поройтесь хорошенько в памяти, - заговорил он таким же ледяным тоном, как и его противник. - Потому что если она вас подведет, то я, к моему большому сожалению, буду вынужден выбросить вас в окно.

- Вы не имеете на это никакого права, - ответил хозяин кабинета.

- Ну и что? Выгода - прежде всего. Мне очень понравилось ваше выражение.

Вермине вышел из-за стола.

- Я пойду поищу нужные вам сведения в той комнате, - сказал он и направился к двери.

Андре преградил ему путь.

- Вы найдете их здесь. И - черт возьми! - прошу вас искать поскорее.

Минуты две они стояли неподвижно, молча глядя в глаза друг другу.

Директор позеленел от страха. Холодный взгляд противника пугал его не меньше, чем мощные мускулы скульптора.

Господин Вермине признал свое поражение:

- Вспомнил! - вскричал он, хлопая себя по лбу. - Книга у меня здесь.

Он вытащил из ящика стола толстую тетрадь и стал ее быстро перелистывать.

Андре встал за его спиной и тоже просматривал страницы, опасаясь обмана.

- Вот, - произнес директор, найдя нужную запись. - Векселя Ганделю и Мартен-Ригала на пять тысяч франков. Переданы Ван-Клопену.

Андре задумался.

Теперь он уже почти не сомневался, что Ван-Клопен в одной шайке с де Круазеноа, Вермине, Мартен-Ригалом и Маскаро.

Но зачем им понадобилось заманивать в ловушку Гастона?

Или они так поступают со всеми неопытными юнцами, или им нужно прибрать к рукам именно сына Ганделю...

Какая им от этого выгода?

Размышления Андре прервал директор:

- Вы удовлетворены, господа?

- Не передал ли Ван-Клопен мои векселя кому-нибудь другому? - пролепетал Гастон.

- Не знаю. Это - дело господина Ван-Клопена.

- Все равно он скажет нам, где они, - подвел итог Андре.

Выйдя из здания Общества взаимного дисконта, скульптор взял под руку своего подопечного.

- Поспешим, - сказал он. - Надо застать Ван-Клопена врасплох, пока его не предупредил негодяй Вермине!

Застать врасплох знаменитого Ван-Клопена было невозможно.

Даже самые выгодные клиенты подолгу ожидали его в гостиной.

Если женщинам изредка и удавалось избежать ожидания, то мужчинам - никогда.

Причина заключалась в том, что мужчина мог оказаться скупым и ревнивым мужем какой-нибудь клиентки и, застав ее за примериванием новых нарядов, устроить скандал.

Процветание господина Ван-Клопена зависело от сохранения тайн его заказчиц.

Поэтому слуги короля мод останавливали на лестнице всех клиентов и вежливо, но непреклонно провожали их в гостиную.

Не избежали этой участи и Андре с Гастоном, несмотря на все просьбы, угрозы и даже попытку дать взятку.

Пришлось отправиться в зал ожидания, который Ван-Клопен называл "чистилищем".

- Пока мы будем здесь прохлаждаться, один негодяй успеет предупредить другого, и мы ничего не узнаем, - сердито шепнул Гастону Андре.

В "чистилище" сидели пять-шесть заказчиц и обсуждали фасоны платьев.

Заметив молодых людей, дамы оставили в покое выкройки и стали рассматривать вошедших.

Андре оглядел зал и увидел у окна еще одну женщину.

Она смотрела на улицу и рассеянно барабанила пальцами по стеклу.

Скульптор узнал госпожу де Буа-д'Ардон и подошел к ней.

Дамы зашушукались.

- Здравствуйте, виконтесса...

Женщина резко обернулась.

- Ах, это вы!

- Я, как видите.

- Сегодня утром я видела де Брюле, - тихо заговорила она.

Дамы умолкли и навострили уши, но ничего не смогли расслышать.

- Он сказал, - продолжала виконтесса, - что ради вас я должна немедленно помириться с Ван-Клопеном и собрать сведения о его связях с Генрихом.

- Как мне вас благодарить? - воскликнул Андре.

- Тише, мы не одни, - шепнула де Буа-д'Ардон, указывая взглядом в сторону любопытствующих дам.

Гастон был вне себя: никто не обращал на него внимания.

- Вот уж не ожидал такой прыти от этого скромника, - ворчал он. - А его милашка очень недурна, надо признаться...

Между тем виконтесса продолжала свой рассказ.

- Де Брюле уже собрал о Круазеноа несколько весьма неблаговидных фактов. Я представила их графу де Мюсидану. Их было бы вполне достаточно, чтобы отказать трем маркизам! Видно, де Мюсидану очень уж плохо приходится, раз он никак на все это не реагировал. Похоже, что вы не ошиблись.

- Бедная Сабина...

- Я заметила, что родители смотрят на нее с нежностью, грустью и благодарностью. Граф и графиня раньше не особенно ладили между собой, а теперь так и жмутся друг к другу. Человек, впервые попавший к ним в дом, может позавидовать их трогательным семейным отношениям. Но я-то знаю их много лет и вижу, что за этой трогательностью скрывается отчаяние.

- А как Сабина?

- Неподражаема! По ее виду невозможно было бы догадаться, что она добровольно приносит себя в жертву. Она по-прежнему спокойна и серьезна, вот и все. Правда, мне показалось, что бедная девушка немного похудела и побледнела. Когда же я, уходя, поцеловала ее в лоб, то он обжег мне губы, как раскаленное железо.

По щеке Андре скатилась слеза.

- Я должен ее спасти, - прошептал он.

- Торопитесь. Надо как можно скорее отыскать в прошлом маркиза такую страшную тайну, чтобы он испугался разоблачения и отступил. Другого способа нет.

- Боюсь, что у нас слишком мало времени...

- Зато Бог за нас, - ответила виконтесса.

В эту минуту появился Ван-Клопен.

Обычно он входил в "чистилище" с громким криком:

- Кто следующий?

На этот раз сакраментальный возглас не прозвучал.

Ван-Клопен, увидев Гастона, приветливо улыбнулся и, не обращая внимания на протесты дам, увел его в свой кабинет вне очереди.

Скульптор последовал за ними.

- Вы, без сомнения, желаете заказать еще одно платье для прелестной мадам Зоры? - обратился модельер к Ганделю. - Почему же вы не привели ее с собой?

- К сожалению, она не совсем здорова, - с тяжелым вздохом ответил тот.

Андре поспешил перехватить инициативу.

- Мы пришли по более серьезному делу. Мой друг Гастон собирается на некоторое время уехать из Парижа и потому хотел бы оплатить векселя, срок которых истечет в его отсутствие. Иначе отец на него рассердится, - сказал он, разыгрывая из себя простака.

- Конечно, - согласился Ван-Клопен. - Но при чем тут я?

- Его векселя были переданы вам.

- Верно.

- Так отдайте их моему другу и получите деньги.

- Не могу этого сделать.

- Почему?

- Ваших векселей у меня нет.

- Но вы же их получили! - вскричал Гастон.

- Получил и прекрасно их помню. Пять векселей по тысяче франков. Подписаны Ганделю и Мартен-Ригалом. Они мне были переданы Обществом взаимного дисконта.

- Где же они сейчас? - спросил Андре.

- У моих фабрикантов.

- Кто они?

- Господа Сент-Этьен, Роллон и компания. У меня есть их расписка. Показать?

- Не нужно, месье, - сказал скульптор. - Достаточно вашего честного слова.

- Я вам его даю. Но все же позвольте мне отыскать их расписку...

Ван-Клопен стал рыться в бумагах.

- Благодарю вас. Мы пойдем. Все равно векселей у вас нет. Придется подождать срока их оплаты. Не лишит же господин Ганделю своего сына наследства из-за каких-то пяти тысяч франков...

И Андре насильно увел упирающегося Гастона, который хотел еще посоветоваться с модельером насчет нового платья для Зоры по случаю ее освобождения из Сен-Лазара.

Выйдя на улицу, скульптор остановился и записал в блокнот имена всех соучастников Генриха де Круазеноа и фабрикантов господина Ван-Клопена.

Затем он обратился к своему подопечному:

- Как вы думаете, где ваши векселя?

Гастон уже совершенно успокоился.

- У Сент-Этьена и Роллана, конечно, - ответил он.

Андре пожал плечами.

Они дошли до Итальянского бульвара и свернули на улицу Ришелье.

- Слушайте меня внимательно, Гастон.

- Говорите.

- Вы сказали, что Ван-Клопен отказался шить платье для Зоры в кредит.

- Да.

- И по этой самой причине вы обратились в Общество взаимного дисконта.

- А что мне еще оставалось?

- Кто посоветовал вам попросить денег у Вермине?

- Ван-Клопен.

- Пока все ясно и совершенно естественно. Не так ли?

- Да.

- А теперь подумайте над таким интересным вопросом. Как вы объясните, что Ван-Клопен, недавно отказавший вам в кредите, сегодня переводит ваши долговые обязательства своим фабрикантам?

- Если он считает, что у меня нет денег, то не должен платить моими векселями вместо наличных...

- Вот именно.

- Тут что-то не так...

- А теперь я еще раз спрашиваю: где ваши векселя?

- Боже мой! Конечно, у Ван-Клопена... Значит, он водит меня за нос?

Скульптор покачал головой.

- Все гораздо сложнее и опаснее.

- Опаснее? Какая опасность в том, что портной мне солгал?

- Вы забыли, что именно он послал вас к Вермине.

- Он сделал это просто потому, что у меня не было больше денег.

- Еще один интересный вопрос. Почему Ван-Клопен, зная что у вас нет денег, принял ваши долговые расписки вместо наличных?

- Не понимаю.

- У кого он их принял?

- У Вермине.

- А почему вы выдали их Вермине?

- Меня послал к нему за деньгами Ван-Клопен...

- Теперь понимаете?

Молодой Ганделю впервые в жизни задумался.

- Выходит, Ван-Клопену зачем-то нужны были мои векселя? - несмело проговорил он. - Но зачем?

- Чтобы вместе со своим сообщником Вермине хорошо поживиться за ваш счет.

- Ну, нет! Я не так прост!

- В таком случае представьте себе, что срок оплаты ваших векселей уже наступил.

- К тому времени я их найду!

- У господ Сент-Этьена и Роллона?

Гастон сник.

- Раз Ван-Клопен лжет, значит, бумаг не отдаст, - уныло проговорил он.

- Вы векселей не найдете, - сказал Андре.

- И что же будет?

- Векселя сами вас найдут.

- Как?

- Вас пригласил господин Вермине.

- И примет деньги? Тогда почему он не взял сегодня?

- Нет, Гастон, пять тысяч франков он брать не станет.

- А сколько же?

- Например, сто тысяч.

- Я не дам!

- Дадите.

- Ни за что!

- И не только дадите, но еще и попросите, чтобы он взял.

- Но почему же?

- Господин Вермине тихо и вежливо скажет вам, что предъявит векселя к оплате вашему отцу.

- Господи Иисусе! Там же фальшивые подписи!

- Вот это вы ему и ответите.

- А он?

- Потребует сто тысяч. И вы дадите.

- Но у меня нет таких денег!

- Вы попросите Вермине подождать.

- И он подождет?

- До вашего совершеннолетия.

- Сто тысяч щелчков в нос! Вот что я ему дам, когда стану совершеннолетним!

- Нет. Вы отсчитаете ему сто тысяч полновесных франков.

- Почему?

- Потому что Вермине согласится подождать только при одном условии: если вы тут же подпишете вексель на сто тысяч с оплатой в тот день, когда получите право тратить папины деньги.

- Платить этому негодяю? Да лучше умереть! - вскричал Гастон. - Вот тогда уже папе хоть на глаза не попадайся!

Он выражал свой гнев громкими восклицаниями, как это принято у молодых фатов, украшающих собой парижские бульвары.

- Мне кажется, - сказал Андре, - что это подействует на господина Ганделю даже сильнее, чем тот мерзкий случай, когда вы вызвали врача, чтобы узнать, сколько часов еще проживет ваш отец.

- О, чёрт!

- Но все-таки он, может быть, простит, потому что он - ваш отец. Он любит вас.

- Лучше уже сейчас пойдем к папе и расскажем ему все... Тогда я смогу не подписывать вексель на сто тысяч.

- Не сможете.

- Да что же Вермине придумает еще?

- Если вы не испугаетесь отца, то он пригрозит, что отнесет ваши расписки прокурору - и вас арестуют.

Гастон остановился так резко, словно ударился лбом о стену.

- Только за то, что я подписал векселя чужим именем?

- Да.

- Так это, выходит, серьезное преступление?

- Конечно. Теперь вы понимаете, зачем Вермине уговорил вас скопировать подпись Мартен-Ритала?

- Ого! А что за это полагается?

- Сначала тюрьма, потом - ссылка.

Молодой Ганделю со страхом смотрел на Андре и дрожал всем телом.

- Анатоль говорит, что и там жить можно, особенно если есть протекция... Но, Боже мой, какой позор! Нет... Я не буду плясать под дудку негодяев! Если подлог откроется, то я поступлю, как Кортес. Это бесподобно! Я приглашу друзей на обед в наше излюбленное кафе и на глазах у всех застрелюсь из пистолета. Об этом будут говорить по всей Франции и у хозяина кафе не будет отбоя от желающих пообедать в том зале, где это случится! А в кармане у меня найдут остроумное письмо, которое напечатают во всех журналах!

- Перестаньте кричать. На нас все смотрят. Вы не хотите ждать, пока подлог откроют и разглашаете это сами?

Гастон умолк.

Потом продолжал, но уже гораздо тише:

- Несчастный отец! Как я мучил его... Теперь еще и проклятые векселя... А сделанного не вернешь... Двадцать лет, богат, меня любит Зора - и умереть?... Это ужасно. Но - тюрьма?... Нет, лучше пистолет! Я - сын честного человека!

Ганделю-младший произнес последнюю фразу решительно и почти спокойно.

Андре взглянул на него с таким же, вероятно, удивлением, какое было бы у врача, с которым вдруг в анатомичке заговорил труп.

- Вы действительно это сделаете? - спросил скульптор.

- Я несерьезен в мелочах. А тут уже не до шуток. Рановато, конечно... Но делать нечего. Следовало быть умнее...

- Не отчаивайтесь. Я попробую исправить вашу ошибку. Но помните: вы можете мне понадобиться в любую минуту. Сидите дома и не делайте глупостей.

- Хорошо. Только, Бога ради, позаботьтесь о Зоре!

- Обещаю. До завтра, мне дорога каждая минута.

С этими словами Андре быстро ушел по направлению к улице Святой Анны.

Гастон, опустив голову, побрел домой.

Куранты Публичной библиотеки пробили три часа, когда Андре входил в кабачок, расположенный как раз напротив Общества взаимного дисконта.

Потребовав ветчины и вина, он сразу же расплатился, чтобы иметь возможность в любую минуту уйти.

Затем устроился у окна, из которого был отлично виден вход в заведение господина Вермине, и стал ждать, одновременно поглощая завтрак, превратившийся в обед.

"Вермине сказал маркизу, что в четыре часа будет у Маскаро, - размышлял молодой человек. - Надо проследить за ним и выяснить, кто такой Маскаро, где он живет и какое имеет отношение к Генриху де Круазеноа".

Не успел он доесть, как директор Общества взаимного дисконта вышел из обшарпанной двери под раззолоченной вывеской.

Андре выскочил на улицу и пошел за ним.

Следить за Вермине не составляло никакого труда даже для такого неопытного сыщика, как наш скульптор.

Погода стояла прекрасная и финансист не спеша двигался по бульвару, покуривая сигару и часто останавливаясь, чтобы пожать руку кому-нибудь из встречных.

У Андре даже мелькнула мысль, что он, может быть, ошибся в этом человеке, с которым так приветливо раскланивается каждый второй прохожий.

Дело же было попросту в том, что парижане - да только ли они? - презирали лишь бедных подлецов, никогда не спрашивая богачей о происхождении их состояния.

Между тем господин Вермине, свернув за угол бульвара Пуассоньер, отшвырнул сигару и ускорил шаг.

Затем он быстро прошел несколько кварталов по улице Монторгейль и исчез в дверях ничем не примечательного дома напротив рынка.

На медной табличке, прикрепленной к этой двери, было написано, что здесь находится контора господина Б. Маскаро, подыскивающая места для прислуги.

Андре был разочарован..

Сомнительно, чтобы владелец такой конторы мог оказаться в одной компании с блестящим маркизом де Круазеноа. Тем не менее надо было подождать.

Чтобы не привлекать к себе внимания, Андре лениво прислонился к стене одного из окружающих домов и сделал вид, что полностью поглощен созерцанием толчеи на рынке и вокруг него.

Ждать пришлось недолго.

Не прошло и четверти часа, как Вермине снова показался на улице.

Следом за ним вышли еще два человека.

Один был высокий и худой, с очками на носу.

Другой - веселый толстяк со светскими манерами.

Обоих Андре видел впервые.

Все трое остановились на тротуаре и стали оживленно беседовать.

Хорошо было бы услышать хоть слово из их разговора!

Но как только неопытный сыщик стал приближаться к ним через толпу, раздался пронзительный свист, заглушивший на миг уличный шум.

Высокий господин в очках прервал разговор и настороженно огляделся по сторонам.

Андре продолжал пробиваться вперед.

Свист повторился.

Мошенники попрощались друг с другом и разошлись.

Вермине с толстяком пошли в сторону рынка.

Господин в очках вернулся в дом.

Нескольких секунд Андре колебался.

Недалеко от конторы Б. Маскаро он заметил продавца жареных каштанов. Тот наверняка мог бы назвать имена троих собеседников - если, конечно, давно торгует на этом месте.

"Каштанов у юнца еще много. Он никуда не денется, пока я прослежу за этими господами", - решил скульптор.

Путешествие оказалось коротким.

Директор и толстяк свернули на улицу Монмартр и вошли в роскошный особняк.

"Гастон подделывал подпись банкира Мартен-Ригала с улицы Монмартр. По-видимому, это его дом".

Предположение Андре подтвердила вывеска у подъезда.

"Теперь - скорее к продавцу каштанов!"

Продавец был на месте.

- Эй, сорванец!

- Сколько вам, месье?

- Мне не нужны каштаны, - ответил скульптор.

- Тогда проваливайте отсюда и не мешайте мне торговать!

- У тебя есть и другой товар, который я непрочь приобрести.

- Чего?!

- Недавно из этого дома вышли три господина и долго разговаривали на улице. Видел?

- Ну...

- Я хочу купить у тебя их имена.

- А что вы мне дадите?

- Десять су.

Надув одну щеку, юнец стукнул по ней кулаком, издав при этом тот не слишком приличный звук, которым парижские гамены выражают высшую степень презрения.

- Вот это плата, не будь я Тото-Шупен! Не желаете ли, чтоб я их вам подарил?

Андре пожал плечами.

- А ты думал, что я предложу тебе двадцать тысяч годового дохода?

К его удивлению, Тото расхохотался.

- Выиграл!

- Что?

- Я держал пари с самим собой, что вы не шпик! И выиграл!

- Почему же ты так думаешь? - усмехнулся начинающий сыщик.

- Шпик предложил бы мне не десять су, а сто. Я бы отказался. Тогда он дал бы столько франков, сколько вы - су.

- А за что я должен тебе платить десять франков, если я сам знаю их имена?

- Врете.

- Ничуть. Вот ты-то их и не знаешь. Только деньги с меня требуешь.

- Докажите.

- Пожалуйста. Одного из этих господ зовут Вермине.

- Точно!

- Высокий, в очках - Маскаро. Так?

- Да. А третий?

- Третьего назовешь ты, иначе я не поверю, что ты действительно их знаешь.

- Толстый - доктор Ортебиз, друг Маскаро.

- Держи.

Андре бросил ему пять франков.

Тот на лету поймал монету и сунул ее в карман.

- Месье, не уходите!

- В чем дело?

- Вы мне понравились. Поэтому я хочу сказать, что за то время, пока вы здесь, вашей жизни дважды угрожала опасность. Будьте осторожны.

И он повернулся к странному покупателю спиной.

Слова мальчишки напомнили ошеломленному Андре о предупреждении де Брюле.

"Как бы и в самом деле не пырнули ножом в спину", - подумал он и взглянул на часы.

Давно пора было отправляться на встречу с бароном.

Он взял на рынке фиакр и велел кучеру ехать на Елисейские поля.

Быстро сгущались сумерки.

Андре прикрыл глаза и погрузился в размышления.

Мальчишка прав. Надо быть как можно осторожнее.

Хорошо, что он догадался не называть кучеру кафе, в котором его ждет де Брюле.

Два раза Андре угрожала опасность. И два раза раздавался свист.

Совпадение?

Скульптор покачал головой.

Тут действует не просто шайка, а целая организация с четко разработанной системой охраны и сигнализации!

Дважды его жизни угрожала опасность...

Почему же он до сих пор жив?

По-видимому, объяснение может быть только одно: они хотят выяснить, кто стоит за его спиной...

Точно так же, как он сам выяснял, кто стоит за спиной Генриха де Круазеноа!

Значит, сейчас за ним следят?

Андре выглянул в окно.

Уже достаточно темно, чтобы попробовать ускользнуть...

Опустив переднее стекло наемной кареты, он дернул кучера за одежду.

- Что вам угодно? - спросил тот.

- Не останавливайтесь и слушайте меня.

- Слушаю.

- Прежде всего возьмите плату. Вот пять франков, держите.

- За что так много?

- Слушайте же! Вместо того, чтобы ехать прямо на Енисейские поля, гоните в предместье Сент-Оноре. Там поверните на улицу Матиньон и при этом придержите лошадей, а затем снова гоните галопом. На повороте я выскочу. А вы, доехав до Елисейских полей, отправляйтесь, куда хотите.

Кучер засмеялся и стегнул лошадей.

Колеса застучали громче.

- Вас ловят и вы хотите удрать, - сказал он. - Угадал?

- Да.

- Так вот что я вам скажу. Выскакивайте не на самом повороте, а после него, так безопаснее.

Выпрыгнув из фиакра, Андре быстро спрятался за выступом ближайшего дома и стал ждать.

Но напрасно он напрягал зрение и слух: за его фиакром никто не гнался.

После пяти минут ожидания он сердито проворчал:

- Неужели я ошибся?

Теперь надо было в темноте добираться до места встречи пешком.

...Когда он наконец подошел к маленькому кафе на Елисейских полях, на аллее все еще стоял экипаж де Брюле.

Барон прохаживался рядом.