Габорио Эмиль - Рабы Парижа

lign="justify">   Схватив лопату, которой несколько минут назад несчастный маркиз копал себе могилу, де Шандос стал лихорадочно забрасывать его землей.

   Засыпав яму доверху, герцог старательно утоптал грунт. Потом перенес на это место большую кучу навоза.

   Все...

   Норберт оглядел площадку.

   - Если завтра будет дождь, то не останется никаких следов, - пробормотал он. - Вот как герцог де Шандос мстит за поругание своей чести!...

   Тут он осекся.

   В нескольких шагах, за кустами, виднелась чья-то голова, блестящими глазами следившая за каждым его движением.

   Герцог пошатнулся.

   Сколько было сделано предосторожностей - и все насмарку!

   Теперь его ожидают бесчестье, суд, каторга...

   Де Шандос подобрал окровавленную шпагу и кинулся на свидетеля, чтобы похоронить его вместе с ужасной тайной.

   При первом же движении Норберта раздался пронзительный визг. Из кустов выскочила женщина и со всех ног побежала во дворец герцогов де Шандосов.

   Норберт догнал ее у самой двери и схватил за платье.

   Она бросилась перед ним на колени и закричала:

   - Пощадите, не убивайте меня!

   Герцог отвел ее на пустырь, к фонарю.

   При свете он увидел, что перед ним - некрасивая, плохо одетая девчонка лет восемнадцати. Ее лицо показалось ему смутно знакомым.

   - Кто ты? - спросил Норберт.

   Она билась в истерике.

   Герцог понял, что ничего не сможет добиться, пока не успокоит ее.

   - Не плачь, - сказал он как можно мягче. - И не трясись. Я не сделаю тебе ничего плохого.

   Рыдания девушки стали немного тише.

   - Как тебя зовут? - повторил свой вопрос герцог.

   - Каролина...

   Это имя было Норберту незнакомо.

   - Каролина? - повторил он, пытаясь вспомнить, где ее видел.

   - Каролина Шимель, ваша светлость.

   - Ты знаешь меня?

   - Я служу у вас на кухне уже три месяца, господин герцог.

   - Почему ты не на свадьбе у моего второго конюха?

   - Я не виновата!

   - И все же, почему?

   - Я хотела туда пойти, но...

   - Что?

   - У меня нет хорошего платья.

   - Сколько ты получаешь?

   - Пятнадцать франков в месяц, ваша светлость.

   - Почему же ты не одолжила платье у кого-нибудь?

   - Горничные не дают. Они говорят, что я слишком...

   - Слишком?...

   - Некрасива, господин герцог. А еще - что от меня воняет кухней...

   - Как ты попала в парк?

   - Мне было очень скучно. Я сидела в своей комнате и плакала от обиды на горничных...

   - И что же?

   - Я случайно взглянула в окно и увидела свет вашего фонаря.

   - И ты пошла посмотреть, кто это?

   - Я думала, что еще кто-нибудь из прислуги остался дома и мне не будет с ним так одиноко.

   - Что ты увидела в парке? - решился, наконец, Норберт задать самый главный вопрос.

   Каролине снова стало страшно.

   - Отвечай же, - настаивал герцог.

   Она молчала.

   "Черт побери! - думал Норберт. - Не убивать же ее... Это было бы позорно. А на дуэль девчонку не вызовешь... Дьявол ее сюда принес! Придется хорошо заплатить ей за молчание. После пятнадцати франков в месяц это произведет достаточно сильное впечатление".

   - Не бойся, - продолжал он. - Скажи мне всю правду - и я награжу тебя.

   - Вы не обманете бедную девушку?

   - Даю честное слово дворянина, - поклялся де Шандос.

   - Я видела все, ваша светлость.

   У Норберта потемнело в глазах.

   - Расскажи по порядку. Когда ты пришла?

   - Вы только начинали рыть яму. Я решила, что вы с этим господином...

   - Ну?

   - Ищете клад, - закончила она. - Господи, как я ошиблась!

   Девушка опять заплакала.

   - Что же было дальше?

   - Этот господин что-то говорил, но я ничего не расслышала.

   "Хоть в этом повезло", - мрачно подумал герцог.

   - А потом вы взялись за шпаги и начали драться. Это было так красиво...

   - Все?

   - Нет. Этот чужой господин упал.

   - Продолжай.

   Каролина дрожала так сильно, что у нее стучали зубы.

   - И вы...

   - Что я?

   - Вы его зарыли в яму.

   - Ты хорошо разглядела этого человека?

   - Да, господин герцог.

   - Знаешь ли ты, как его зовут?

   - Нет.

   - Видела ли ты его прежде?

   - Нет, ваша светлость.

   Норберт перевел дух.

   - Послушай, девочка, - сказал он. - Ты умеешь держать язык за зубами?

   - Да. У меня нет ни подруг, ни поклонников: я слишком некрасива. Мне не с кем даже поговорить...

   - Если ты будешь молчать, а еще лучше - забудешь все, что видела сегодня в парке, то я сделаю тебя счастливой.

   - Клянусь вам, господин герцог, что никому ничего не скажу!

   - Завтра я дам тебе много денег.

   - Спасибо, ваша светлость!

   - Ты станешь богатой невестой и у тебя сразу появятся поклонники.

   - Дай-то Бог!

   "Куда бы ее услать подальше?" - соображал де Шандос.

   - Есть ли такой молодой человек, за которого ты мечтаешь выйти замуж?

   Девушка покраснела.

   - Вижу, что есть. А где он живет?

   - Он уехал в Америку...

   - Прекрасно! - вырвалось у Норберта. - То есть, я хочу сказать, у тебя теперь все будет прекрасно. Ты получишь деньги и поедешь к нему в Америку. Перед богатой невестой он не устоит. А теперь иди в свою комнату и ложись спать, а утром Жан скажет тебе, что делать дальше.

   - Слушаюсь, ваша светлость.

   - Но помни: я рассчитываю на твое молчание. Не проболтаешься - будешь счастлива. Скажешь хоть одно слово - и ты погибла.

   - Клянусь Богоматерью, господин герцог!

   - Иди.

   Каролина ушла, смеясь и плача одновременно.

   Де Шандос снял с дерева фонарь и еще раз осмотрел пустырь.

   Все было в порядке.

   Норберт направился во дворец.

   Ему хотелось верить, что Каролина Шимель сдержит свою клятву Деньги и страх - могущественные повелители человеческих душ!

   Но женщины болтливы... Она может нечаянно сказать лишнее в разговоре с подругой или в порыве страсти поделиться тайной с женихом. Хорошо еще, что он в Америке...

   Вот до чего дошел потомок славного рода герцогов де Шандосов! Его честь и свобода зависят от ничтожной кухарки...

   Норберт чувствовал себя как связанный пленник, сидящий на бочке с порохом, у фитиля которой дети играют со спичками.

   Теперь он - раб этой уродины... Когда она это поймет, малейшее ее желание будет равносильно приговору суда!

   Чего только не взбредет в голову женщине, получившей власть...

   Герцог вспомнил, что его тайна известна не одной лишь кухарке Каролине. Есть еще женщина, приславшая анонимное письмо, есть его жена и Жан, которому придется все рассказать.

   В Жане он не сомневался. Старый слуга не раз доказал свою преданность и осторожность. Но три женщины... Боже мой, три женщины, когда достаточно и одной, чтобы завтра же все полицейские ищейки Парижа наизусть знали, в каком углу его парка зарыт труп!

   Де Круазеноа был прав: лучше смерть, чем такая жизнь...

   С этой мыслью Норберт вошел в спальню герцогини.

   Она сидела в кресле у камина и уже не плакала.

   При появлении де Шандоса Мари встала и посмотрела ему в глаза.

   Герцог невольно отвел взгляд в сторону, но тут же снова устремил его на жену, стыдясь минутной слабости.

   - Я убил вашего любовника, мадам. Моя честь отомщена.

   Мари не упала в обморок, потому что была готова к самому худшему. Слез у нее тоже почти не было: бедняжка выплакала их за долгие месяцы своего замужества.

   Герцогиня де Шандос с презрением отпарировала:

   - Маркиз де Круазеноа не был моим любовником.

   - Не лгите!

   - А зачем? Чего мне теперь бояться?

   Непривычная твердость ее голоса раздражала Норберта.

   - Я вас ни о чем не спрашиваю, - грубо ответил он.

   - Но вы же хотите знать истину. Так я вам ее скажу. Жорж пришел сегодня сюда по моему приглашению, хотя и уверял вас в обратном, защищая меня. Я назначила ему это свидание и специально для него оставила незапертыми ворота.

   - Замолчите!

   - Почему? Мне нечего скрывать, поскольку я перед вами ни в чем не виновата. Маркиз пришел ко мне...

   - Говорите хотя бы потише: слуги уже возвращаются со свадьбы!

   - Маркиз пришел ко мне в первый раз, - продолжала Мари, ничуть не понизив голос, - и вошел всего за минуту до вашего прихода. Я признаюсь, что могла бы вам изменить, но Жорж был слишком благороден, чтобы пойти на это. Когда вы появились, он как раз умолял меня уехать с ним навсегда. Если бы я согласилась, то он был бы жив и мы оба были бы счастливы.

   Взбешенный де Шандос напрасно пытался подобрать достаточно язвительное выражение, чтобы вывести жену из этого непонятного и грозного спокойствия. Он чувствовал, что в этой дуэли побеждает она.

   - Я любила его.

   - И вы осмеливаетесь говорить это мне?

   - Я полюбила Жоржа задолго до того, как, на свое горе, узнала о вашем существовании. Если бы не злая воля моего отца, который готов был продать родную дочь за право нарисовать на дверцах своей кареты герцогскую корону, то я бы никогда не вышла ни за кого, кроме Жоржа. Вы думаете, что убили его? Нет. В моем сердце жив он, а мертвы вы.

   - Берегитесь! - вскричал Норберт. - Не то...

   - Что? Вы и меня хотите убить? Начинайте! Я не буду защищаться, потому что я и так уже убита вами. Смерть - это единственное благо, которое вы можете мне дать. Соедините нас с Жоржем на небе, раз уж нам не суждено было соединиться на земле. Убейте меня - и я, умирая, благословлю вас!

   Герцог был усмирен.

   Он слушал ее, разинув рот от изумления: неужели эта смелая и страстная женщина - его жена, которую он всегда сравнивал со льдом?... Он забыл обо всем, любуясь ею.

   Красота преобразившейся Мари казалась неземной. Как сверкали ее черные глаза, как прекрасны были рассыпавшиеся по ее обнаженным плечам густые темные волосы...

   Вот женщина, умеющая любить! Не то, что Диана, для которой любовь - всего лишь игрушка.

   Сколько времени он потратил на погоню за призраком счастья, а оно, быть может, ожидало его здесь, в собственном доме...

   Если бы можно было вернуть прошлое!

   Если бы жена простила его!

   Норберт шагнул к герцогине.

   - Мари!

   Она обожгла его взглядом, полным непримиримой вражды.

   - Я запрещаю вам называть меня по имени.

   Очарованный де Шандос подошел еще ближе и попытался ее обнять.

   Она отшатнулась от него и громко вскрикнула:

   - Ваши руки в крови Жоржа!

   Герцог взглянул на руки.

   Мари сказала правду.

   Не только ладони, но даже манжеты его были в крови.

   Все-таки он осмелился бросить на нее умоляющий взгляд.

   Герцогиня указала ему на дверь.

   - Уходите! - приказала она. - Уходите. Я не выдам вас, скрою ваше преступление. Больше не требуйте от меня ничего. Помните, что между нами труп и что я вас ненавижу!

   Гнев и ревность разрывали сердце Норберта.

   Мертвый Жорж де Круазеноа победил его...

   - А вы, мадам, не забывайте, что я - ваш муж и вы принадлежите мне! Завтра в десять часов я буду здесь. До свидания!

   Герцог выбежал из дворца.

   ...На Доме Инвалидов пробило два часа, когда он подошел к солдату, чтобы забрать свою лошадь.

   - Долго же вы ходите в гости, - сказал тот. - Мне давно пора быть в казарме. Теперь придется сидеть под арестом. Вы думаете, это приятно?

   - Я тебе обещал двадцать франков?

   - Да.

   - Вот тебе сорок.

   - Благодарю вас. Если еще соберетесь в гости, можете на меня рассчитывать. Я по вечерам всегда в этом кабачке...

   Норберт, не дослушав солдата, вскочил в седло.

   Через час он уже стучал в окно Жана.

    

    

   Утром горничная вошла в спальню герцогини де Шандос и увидела, что госпожа, совершенно одетая, лежит на полу без сознания.

   Герцога еще не было.

   Слуги растерялись. Сразу четыре лакея побежали за врачом.

   В десять часов, как и обещал, приехал Норберт.

   Герцогиня открыла глаза, но не узнала его.

   Де Шандос заволновался. Что могла означать внезапная болезнь жены? Не приезжала ли в его отсутствие полиция? Не было-ли, не дай Бог, обыска?

   Он стал осторожно расспрашивать горничных.

   Они ничего не знали.

   Герцог несколько успокоился.

   Ему доложили, что приехали сразу два врача. Они осмотрели мадам де Шандос и заявили, что болезнь очень серьезная и что больная может уже не встать. Ее надо вовремя поить лекарством и нельзя оставлять одну.

   Последнее распоряжение было излишне. Норберт не отходил от жены, боясь, что она в бреду выдаст его.

   Он не ошибся.

   Ему множество раз пришлось выслушать историю ее любви и своего преступления.

   Герцог вспомнил, как он когда-то так же сидел у постели отца, чтобы никто другой не услышал о яде. Если бы не Жан...

   Норберт выглянул в коридор.

   - Жан!

   - Его нет, ваша светлость, - ответила горничная герцогини.

   - Как только он вернется, пришлите его ко мне.

   Этот диалог повторялся потом через каждые полчаса.

   Жан появился только к вечеру.

   Де Шандос отошел с ним к окну.

   - Ну, что? - спросил вполголоса Норберт;

   - Все идет на лад, господин герцог, - шепотом ответил слуга.

   - Каролина?...

   - Уехала.

   - Сколько ты ей дал?

   - Двадцать тысяч.

   - Ты уверен, что ее уже нет в Париже?

   - Я сам посадил ее в почтовую карету.

   Норберт с облегчением вздохнул.

   - А второе мое поручение?

   Старый слуга печально покачал головой.

   - Опасное дело, ваша светлость.

   - Ты мне это уже говорил.

   - И еще раз повторяю.

   - Но я ведь тебе приказал!

   - Ваше повеление выполнено. Но...

   - Никаких "но"! Что ты сделал?

   - Заказал молодому торговцу египетские товары. По хорошей цене. Он сегодня же выезжает в Каир.

   - Ты отдал ему письма маркиза де Круазеноа?

   - Еще нет, господин герцог.

   - Почему?

   - Мало ли что может случиться...

   - Ты опять за свое? Сейчас же отдай ему письма! Одно пусть пошлет из Марселя, второе - из Каира.

   - Будет исполнено, ваша светлость. Хоть бы он письма не перепутал...

   Двое суток герцогиня непрерывно бредила. Норберт не смел сомкнуть глаз: она все время говорила об окровавленном Жорже, падающем в могилу от удара шпаги.

   На третий день болезни она, наконец, спокойно уснула.

   Де Шандосу тоже надо было отдохнуть. Однако прежде, чем прикорнуть в кресле у постели жены, он послал мадам де Мюсидан письмо, в котором сообщал о болезни герцогини.

   Когда он проснулся, ему передали ответ:

    

   "Мой муж решил провести зиму в Италии. Мы уезжаем сегодня вечером. Не пытайтесь больше меня увидеть. Прощайте.

   Диана де Мюсидан."

    

   Эта записка отняла у Норберта последнюю надежду. Он понял, что уже не найдет счастья в этом мире.

   От мрачных мыслей его отвлек врач, который сказал, что герцогиня уже вне опасности.

   Затем доктор отвел де Шандоса в сторону и прошептал:

   - Я принес вам радостную весть. У вас будет ребенок!

   Норберт пришел в такую ярость, что ему едва удалось скрыть ее от врача.

   - Благодарю вас, доктор, благодарю! Какая прекрасная новость! Извините, я должен сейчас же побежать к жене и поздравить ее!

   Он поспешно ушел, но не в спальню герцогини, а в библиотеку, и там заперся.

   - Как же меня, дурака, ловко провели! - рычал герцог, метаясь по комнате и опрокидывая кресла. - Значит, она уже давно начала встречаться с этим де Круазеноа!

   Норберту, ослепленному гневом и ревностью, даже в голову не пришло, что он сам мог быть отцом ребенка.

   - Неужели она надеется, что я признаю дитя ее любовника и буду терпеть в доме живое доказательство моего позора? А потом я буду вынужден передать ублюдку месье Жоржа свое имя, титул и состояние... Неплохо задумано, господа! Вы нашли для меня жестокую пытку: следить, день за днем, как ребенок становится все больше похож на папашу, лицо которого так хорошо знает весь Париж!...

   Де Шандос запнулся и похолодел от страха.

   - Господи Иисусе! - еле слышно пробормотал он. - Его лицо не только сделает меня посмешищем как обманутого мужа. Оно еще выдаст мою причастность к исчезновению маркиза де Круазеноа...

   В душе герцога нарастало безумное желание задушить этого ребенка, как только он появится на свет.

   Но о беременности жены знает врач, ее заметят слуги... Герцог вызвал Жана.

   - Под дверью никого нет? - спросил он слугу, когда тот явился.

   - Никого, ваша светлость.

   - Жан, герцогиня беременна.

   - Позвольте вас поздравить!

   - С чем? Я уверен, что это ребенок маркиза...

   - Почему вы так думаете?

   - Жена скрывала от меня свое состояние. Я узнал о ее беременности от врача.

   Норберт сел на опрокинутое кресло.

   - А что, если она просто не успела вам об этом сообщить, господин герцог?

   - Я бы поверил этому, если бы не застал ее однажды с любовником. Жан, я не желаю, чтобы плод этой преступной связи имел права наследника герцогов де Шандосов! Ребенка надо подменить. Как только герцогиня родит...

   - Боже мой, что вы говорите!

   - ...Ты найдешь подходящего мальчика где-нибудь в деревне или в приюте для незаконнорожденных. Главное, чтобы он был здоровым.

   - Ваша светлость, я никуда не пойду.

   - Ты отказываешься мне повиноваться?

   - Для вашего же блага. Подмена принесет в будущем горе дому де Шандосов.

   Герцог вскочил.

   - Жан, - угрожающе заговорил он, хватая старого слугу за воротник. - Если ты не выполнишь мой приказ...

   - Наказывайте меня, как хотите, ваша светлость, но я не стану этого делать.

   - Ты думаешь, что твой отказ что-то изменит? Я просто обращусь к кому-нибудь другому...

   - ...Который пойдет и выдаст вас полиции! - воскликнул несчастный Жан.

   - Вот поэтому я и поручаю это тебе.

   Выбора не было. Старик со слезами на глазах обещал выполнить страшный приказ своего господина.

   ...Месяц спустя он доложил герцогу, что купил уединенный замок недалеко от Монтуара. Герцог немедленно переехал туда вместе с женой.

   Там они жили, как совершенно чужие люди, неделями не видя друг друга и изредка обмениваясь записками.

   После родов Жан отвез сына герцогини в Вандомский приют для сирот, а вместо него в Монтуранской церкви был крещен ребенок бедной девушки из глухой деревни.

   Маленький нищий получил имя Рене-Гонтран де Донпер, маркиз де Шандос...

    

    

   ...На этом рукопись Батиста Маскаро неожиданно обрывалась.

   Поль Виолен положил ее на стол и сказал:

   - Конец!

   Он устал от долгого чтения вслух и радовался возможности помолчать, пока остальные будут обсуждать услышанное.

   Как Поль ни торопился, длинная, печальная история сумасбродств и преступлений знаменитых герцогов де Шандосов около шести часов подряд занимала внимание слушателей.

   За все это время ему удалось передохнуть только четверть часа, когда Бомаршеф отвлек господина Маскаро по какому-то спешному делу.

   Правда, Поль получал немалое удовольствие от того глубокого интереса, с которым его слушали адвокат Катен и доктор Ортебиз. Они ни разу не пошевельнулись и не произнесли ни слова.

   Что же касается Батиста Маскаро, то он следил за выражением лиц слушателей, как обычно делает автор при первом чтении его творения.

   Он был доволен произведенным впечатлением.

   Повествование оборвалось буквально на полуслове. Поль, Катен и Ортебиз долго молчали, теряясь в догадках, почему Маскаро не написал продолжения.

   Адвокат решился заговорить первым.

   - Я всегда говорил, что наш друг Батист рожден писателем. Стоит ему взять в руки перо, как он сразу же превращается из хозяина агентства в талантливого беллетриста. Вместо обещанных заметок мы прослушали целый роман.

   - По-твоему, это роман? - спросил Ортебиз.

   - Да. По крайней мере, по форме.

   Доктор пожал плечами.

   Маскаро встал с кресла и прислонился к камину.

   - Роман ли это, - иронически сказал он, поправляя очки, - нам может объяснить господин Катен, поверенный того самого Людовика-Норберта де Шандоса, молодость которого здесь описана со всеми заслуживающими внимания подробностями.

   - Я совершенно не оспариваю содержание, - живо отозвался адвокат.

   - А что ты оспариваешь?

   - Ничего. Я только позволил себе пошутить насчет формы, на мой взгляд несколько романтической. Вот и все. Разве это преступление?

   - Нет, - холодно ответил Маскаро. - С твоей стороны это просто глупость.

   Доктор Ортебиз засмеялся. Он очень любил, когда господин Батист говорил колкости адвокату.

   Маскаро сейчас было не до смеха.

   - Наш друг Катен, - сказал он, - получил от своего благородного клиента, герцога де Шандоса, важные сведения, но не захотел поделиться ими со мной. Очевидно, он думает, что мы идем ко дну, и не желает составлять нам компанию.

   Адвокат попытался протестовать против этого обвинения, но хозяин агентства жестом остановил его.

   - Одной кости животного достаточно, чтобы хороший анатом описал весь скелет. Я был бы никуда не годным наблюдателем, если бы, идя от известного к неизвестному, не смог сделать точный очерк жизни людей, за которыми слежу уже столько лет. Несколько романтическая форма, - передразнил Маскаро адвоката, - происходит не от меня, а от герцога де Шандоса и графини де Мюсидан.

   - То есть, Норберта и Дианы?

   - Да, друг Катен. Я уверен, что те фразы, которые больше всего подействовали на твое воображение, принадлежали им. Ведь я только делал выписки из их собственных писем.

   - Откуда они у тебя?

   - Графиня де Мюсидан заботливо сохранила свою переписку с герцогом. Мы взяли ее всю. Совершеннейший роман в письмах. Впрочем, там немало точной информации, полезной для нашего дела.

   - Теперь я понимаю страх мадам де Мюсидан! - вскричал Ортебиз в полном восторге. - А я еще обвинял тебя в неосторожности, Батист! Ты прав: с таким оружием в руках мы можем смело требовать что угодно. Графиня отдаст руку своей дочери любому, кого мы ей назовем!

   - Это еще не все, - продолжал Маскаро. - Для прояснения некоторых темных мест я познакомился с зачинателем описанной интриги, месье Доманом.

   - Где ты его нашел?

   - В Париже. Он - один из наших коллег. Вы его знаете. Правда, он сменил имя, постарел и плохо видит, но голова у него работает по-прежнему.

   - Должен признаться, что я, поверенный герцога, узнал сегодня о своем клиенте много нового, - сказал Катен.

   - Описание дуэли де Шандоса с маркизом де Круазеноа тоже документально. Оно сделано под диктовку Каролины Шимель. Девчонка действительно думала поехать на поиски жениха в Америку, но добралась только до Гавра. Нежный взгляд истосковавшегося по женщине матроса заставил ее изменить свои намерения. Парень прожил с ней все деньги, полученные от Жана, и исчез с последней тысячефранковой бумажкой. Каролина вернулась в Париж и попросила помощи у герцога де Шандоса. С тех пор он постоянно дает ей деньги, чтобы девчонка его не выдала, а она их тут же проматывает на вино и парней. Впрочем, она держала слово, данное герцогу, и если бы Тантен ее как следует не напоил, то вряд ли узнал бы о дуэли герцога с Жоржем.

   Маскаро скорее размышлял вслух, чем обращался к окружающим. Казалось, он убеждает в чем-то самого себя или ищет изъяны в собственных рассуждениях.

   - Очень может быть, что Каролина Шимель совсем не такая испорченная по своей натуре, как кажется. Просто легкие деньги привели ее на парижское дно. Если это так, то она, протрезвившись, вспомнит о том, что проболталась - и предупредит де Шандоса.

   - Десять тысяч чертей! - подскочил в кресле Катен. - Но тогда все пропало!

   Господин Маскаро презрительно пожал плечами.

   - Ты опять боишься призраков.

   - Хорошенькие призраки!

   - Конечно! Разве я был бы так спокоен, если бы видел хотя бы тень опасности?

   - Но что, если Каролина действительно пойдет к герцогу?

   - А на кого она укажет? Кто вырвал у нее тайну? Какой-то старый писарь Тантен. Кто найдет какую-то связь между этим грязным стариком и почтенным адвокатом Катеном?

   - Это и в самом деле трудно.

   - Скажи лучше - невозможно, - вмешался Ортебиз. - А при малейшем шуме добряк Тантен провалится сквозь землю, как дьявол в конце спектакля.

   Батист кивнул.

   - К тому же, - продолжал он, - нам нечего бояться герцога де Шандоса. Он в нашей власти и мы держим его так же крепко, как мадам де Мюсидан.

   - Чем? - спросил Катен.

   - А его письма к Диане?

   - Ах, да...

   - Кроме того, мы прекрасно знаем, почему садовники не должны копать землю в конце его парка.

   - Как ты докажешь, что лежащий там скелет принадлежал Жоржу де Круазеноа?

   - У него в карманах было на тысячу франков золотых португальских монет, это указано в объявлении о розыске пропавшего маркиза.

   - Вы так меня успокаиваете, словно я не в вашем распоряжении и не должен следовать за вами куда угодно, - произнес Катен.

   - Мы хотим, чтобы ты был с нами не только из страха за прошлое, но и в надежде на будущее.

   Адвокат протянул руку господину Маскаро.

   - Я буду действовать честно, даю тебе слово. Расскажи нам о своих планах, а затем я поделюсь новостями, которые узнал от де Шандоса.

   Батист самодовольно улыбнулся и пожал руку Катену.

   - Прежде всего, - начал Маскаро, - я должен рассказать вам конец истории, которую вы только что услышали. Он прост и печален. Герцогам Шандосам не было еще и пятидесяти лет на двоих, когда они потеряли всякую надежду на будущее. Их семейная жизнь превратилась в ад и они с трудом скрывали это от посторонних. Вечно больная герцогиня занималась благотворительностью, а господин Норберт - повышением своего образования.

   - А мадам де Мюсидан? - спросил Катен.

   - Она решила, что ее месть будет неполной, если герцог не узнает, кому он обязан всеми несчастьями. Вернувшись из Италии, она рассказала ему, как толкнула герцогиню в объятия Жоржа и как, узнав о назначенном свидании, написала ему анонимную записку.

   - И он ее не убил? - вскричал Ортебиз.

   Господин Маскаро присвистнул.

   - Он не тронул ни одного волоска на ее прекрасной голове.

   - Я бы на его месте...

   - На его месте, доктор, ты поступил бы точно так же.

   - Почему?

   - У нее были все его письма и она угрожала разоблачением.

   - Графиня-шантажистка? Это что-то новенькое!

   - Она заставляет герцога платить ей за молчание, как простая мошенница. И не слишком стесняется. На днях потребовала десять тысяч, чтобы заплатить Ван-Клопену.

   Все были поражены.

   - Какая женщина! - тихо проговорил доктор. - А я еще жалел ее как нашу будущую жертву...

   Маскаро жестом велел ему замолчать.

   - Теперь пора вспомнить о маленьком нищем, известном в свете под именем Гонтрана де Шандоса. Ты ведь его знал, доктор?

   - Да, я его лечил пару раз. Хорошенький был мальчик.

   - Верно. Но большой негодяй. Он получил воспитание принца, однако обладал вкусами лакея. Если бы он остался жив, то непременно опозорил бы имя, которое носил. Его поведение приводило в отчаяние герцога и герцогиню. Месяцев десять назад он умер.

   - После одной из диких оргий у него началась горячка, - вставил Ортебиз, - и через три дня его не стало.

   - Умирая, он просил прощения у тех, кого считал своими родителями. Норберт и Мари горько рыдали и, позабыв взаимную ненависть, помирились над смертным ложем приемного сына.

   Батист развалился в кресле и удовлетворенно вздохнул.

   - Они остались без наследника, - сказал он.

   Все придвинулись к нему и стали слушать с удвоенным вниманием.

   - Гонтран умер, - продолжал Батист, - и род герцогов де Шандосов должен был угаснуть. Только тогда Норберт решил отыскать своего настоящего сына. Теперь он страдал от того, что не мог изменить прошлое. Но у него еще оставалась возможность усыновить собственного ребенка и таким образом передать ему имя и состояние.

   - Ублюдку маркиза де Круазеноа, как его назвал когда-то сам Норберт? - усмехнулся доктор.

   - Герцог уже не сомневался в том, что это был его сын.

   - С чего же он начал поиски?

   - Поехал в Вандомский приют, - сказал Маскаро. - Там сообщили, что в указанный им день действительно был принят ребенок в таких-то пеленках и с серебряной медалькой на шее. Ему даже показали эту медальку.

   - Но ребенка там, конечно, уже не было, - вставил Ортебиз. - Он вырос и ушел. Сейчас это совершенно взрослый молодой человек.

   - Когда этому молодому человеку еще было двенадцать лет и воспитатели восхищались его умом и красотой, он убежал из приюта. Его долго искали, но так и не нашли.

   Катен слушал все эти подробности с плохо скрытой досадой. Почему он, поверенный де Шандоса, не сообщил их первым? Какой просчет!

   - Это был страшный удар для герцога. Норберт вернулся домой и объявил жене, что все кончено: Бог не простил им прежних прегрешений. Однако через несколько дней, немного успокоившись, он решил продолжать поиски. Конечно, мир велик и несчастный мальчик без имени так же незаметен в нем, как атом. Но время и деньги могут творить чудеса, а де Шандос готов потратить на поиски сына всю жизнь и все состояние. С его миллионами можно привести в действие полицию всей Европы.

   Поль, Катен и Ортебиз обеспокоенно переглянулись.

   - Герцог поклялся не прекращать поиски до тех пор, пока не найдет сына или неоспоримые доказательства его смерти. Жене он не сказал об этом: ее здоровье настолько подорвано, что сильное волнение может стоить ей жизни.

   - И что же нашла полиция? - спросил Поль.

   - Ничего, - ответил Маскаро. - Ведь он едва объяснил дело, боясь проговориться о своих преступлениях. Хотя ему, в конце концов, дали толковый совет: обратиться к соседу нашего друга Мартен-Ригала, известному сыщику Лекоку.

   При звуке этого имени Ортебиз так резко вскочил с кресла, словно его ударили хлыстом. Он взялся рукой за свой мрачный медальон, как будто цепочка сдавила ему горло, и, задыхаясь, проговорил:

   - Подождите... Если в этом деле участвует Лекок, то я ухожу. Извините...

   Катен усмехнулся.

   - Успокойтесь, доктор. Лекок отказался.

   - Не может быть! Де Шандос ведь предложил ему, наверно, целое состояние!

   - Лекок - чудак, капризный, как хорошенькая женщина. Он ответил, что это дело его не интересует. Герцог посулил ему миллион, а он стал объяснять, что работает не за деньги, а из любви к искусству, - пояснил Батист.

   - Между прочим, это правда, - сказал адвокат.

   - Плохо уже то, что с Лекоком советовались по этому делу, - пробурчал Ортебиз.

   - Ты что, веришь, как и все, что он ясновидец?

   - Если во что-то верят все, то это не обязательно ложь, - ответил доктор, но все же сел.

   - Отка