Габорио Эмиль - Рабы Парижа

bsp;    Работодатель тотчас же овладел собой и принял благородную, внушающую доверие осанку.

   - К вашим услугам, - ответил он, вежливо раскланиваясь, - я имею удовольствие видеть господина Поля Виолена?

   Молодой человек почтительно поклонился.

   - В таком случае я сию минуту буду к вашим услугам.

   И в тот же миг господин Маскаро исчез в боковой двери, из которой выходил вместе с маркизом.

   Вскоре Поль услышал, что его зовут.

   - Господин Поль, пожалуте, сюда! От вас у меня нет и не будет тайн!

   По сравнению с первой комнатой, где помещалась контора, частный кабинет Маскаро был образцом удобства и роскоши. Занавеси на окнах, судя по всему, периодически стирались, обои на стенах тоже были довольно свежими, а пол устлан ковром.

   По всему было видно, что в эту свою обитель господин Маскаро приглашал только избранных клиентов.

   Теперь господин Маскаро сидел у камина в великолепном кресле, опершись на стоявшее рядом бюро. Бюро явно принадлежало вполне деловому человеку, имеющему множество разнообразных забот. Карты и реестры унизывали заднюю стену, выдвижная доска была завалена квадратиками из толстого картона, носящими в коммерческом мире название марок, и громадными конвертами с четко обозначенными на них адресами.

   Широким, радушным жестом Маскаро предложил Полю кресло напротив себя.

   - Поговорим! - ободряющим голосом произнес он, и его мягкий взор был олицетворением самого человеколюбия.

   Поль все более и более восторгался благородством этого господина. Как и всякую слабую натуру, его тянуло к характерам решительным и твердым.

   - Вот так-то! - начал свою речь Маскаро, - положение ваших финансов сейчас не блестяще, но не беда. Главное, что вы твердо решили выйти из своего скверного положения... По крайней мере, я слышал об этом от старого забулдыги Тантена.

   - Совершенно верно, милостивый государь.

   - Прекрасно! Но должен вам сказать: прежде, чем заниматься будущим и строить различные планы, необходимо обстоятельно рассмотреть наше прошлое...

   При этих словах лицо Поля передернула нервная гримаса. Это заметил господин Маскаро, и очень мягко, почти по-родственному прибавил:

   - Вы уж простите это маленькое принуждение к исповеди. Она необходима, потому что я отвечаю за каждую личность, которую рекомендую. Тантен утверждает, что вы превосходный молодой человек, честный и отлично образованный. Я убеждаюсь, что он не ошибся. Но прежде мне необходимы гарантии более твердые...

   - Да, это справедливо, милостивый государь, - торопливо перебил его Поль. - Я готов отвечать на любые вопросы...

   Тонкая улыбка промелькнула на губах белоснежного старца. Аккуратно и медленно он вытер очки и снова насадил их себе на нос.

   - Я благодарен вам за это доверие, - сказал он, - но что касается того, чтобы утаить от меня что-то, это не так-то легко...

   Он взял со стола несколько марок и принялся вертеть их между пальцами.

   - Зовут вас Поль Виолен, не правда ли?Поль кивнул головой в знак согласия.

   - Вы родились в Пуатье на улице Вьен 5 января 1843 года?

   - Именно так, милостивый государь.

   - Вы рождены от незаконного брака.

   Последний вопрос совершенно смутил и поразил Поля.

   - Да, это так, - ответил он, - но я не предполагал, что Тантен настолько сведущ о моем прошлом. Значит, стены, разделяющие нас с ним, еще тоньше, чем я предполагал.

   Будь Поль хоть немного опытнее, он давно бы заметил в руках старика бланки с инициалами П и В.

   - Ваша матушка, - продолжал его новый покровитель, - в последние пятнадцать лет жизни держала небольшой магазинчик скобяных товаров.

   - Да, это так.

   - Но что могла приносить торговля подобного рода, да еще в Пуатье? Разумеется, очень мало. К счастью, у нее была, кроме этой торговли, еще тысяча франков ежегодного пенсиона, с помощью которого она жила и воспитывала вас.

   На этот раз Поль вскочил со своего места.

   - Милостивый государь, - бормотал он, вконец оглушенный, - кто мог вам открыть тайну, которую я никому не доверял с тех пор, как нахожусь в Париже? Это обстоятельство моей жизни не было известно даже Розе!

   Маскаро добродушно пожал плечами.

   - Вы должны понимать, что человек в моем положении обязан знать многое, что другим обыкновенным лицам кажется недоступным... Помилуйте, да без этих сведений меня бы постоянно обманывали.

   Больше часа находился Поль в конторе Маскаро. Все же он не мог никак постичь, к какому разряду принадлежит это любопытное заведение.

   Он вспомнил приказание, которое, сломя голову, пустился исполнять Бомаршеф. Нет, он решительно ничего не понимал...

   - Но, если я и любопытен, - продолжал почтенный старик, - то смею вас уверить, что и скромен, поэтому не бойтесь говорить мне самую горькую правду. Скажите, каким образом ваша матушка получила эту ренту?

   - Каждые три месяца по переводному векселю от одного парижского нотариуса.

   - Гм, а известно ли вам лицо, которое выдавало эту сумму?

   - Нет, я его не знаю.

   Поля уже не на шутку начинали тревожить все эти объяснения. Тысячи странных ощущений и мыслей роились в его голове, а вопросы из уст Маскаро продолжали сыпаться - вежливо и даже несколько беспечно. В нем чувствовался человек, которому вменено в обязанность испытывать совесть другого.

   Немного помолчав, господин Маскаро продолжил разговор.

   - Мне кажется, что сумму эту выделял не кто иной, как ваш отец.

   - Нет, нет, этого быть не может!

   - Но почему вы так думаете?

   - Моя мать клялась мне в этом на смертном одре. Смею вас уверить, она была святая женщина. Я слишком любил и уважал ее, чтобы часто говорить с ней о подобных вещах. Но как-то мной овладело это скверное любопытство, и я начал выспрашивать, кто же был наш тайный благодетель? Но слезы ее убедили меня в том, что я причинил ей боль... По рассказам моей матери, отец мой умер раньше, чем я родился.

   Господин Маскаро, казалось, даже не замечал сильного волнения своего собеседника.

   - Стало быть, после смерти вашей матушки вам прекратили выплачивать ренту?

   - Нет, она прекратилась еще раньше. С того дня, как наступило мое совершеннолетие. Этот день до сих пор живет в моей памяти. Вечером, в самый день моего рождения, мать приготовила кое-что к столу, она всегда пыталась как-то отметить день моего появления на свет...

   - ...Бедный мой Поль, - сказала она, - когда ты у меня родился, один добрый и великодушный друг обещал мне помочь воспитать тебя. Он сдержал свое обещание. Сегодня тебе минуло 20 лет, и рассчитывать далее на его помощь не следует. Отныне ты совершеннолетний и не должен брать ни от кого и ничего даром. Ну, а я теперь могу надеяться только на тебя и зависеть только от тебя. Отныне трудись сам, будь честен и помни: в твоем положении человек вынужден трудиться вдвое больше других, чтобы проложить себе честную дорогу в жизни...

   Поль прервал свой рассказ, волнение овладело им так сильно, что две крупные слезы медленно скатились по его щекам.

   - Год и восемь месяцев спустя, - продолжал он, - моя мать вдруг умерла, не успев даже приготовиться к смерти. Я остался совсем один в жизни, без семьи, без друзей. Если бы мне случилось умереть, некому бы даже было проводить меня до кладбища, я просто могу исчезнуть, и никто даже не вспомнит обо мне, никому нет дела до моего существования...

   Физиономия господина Маскаро становилась все более серьезной.

   - Мне кажется, вы несколько преувеличиваете свое одиночество. Я знаю, что у вас есть близкое существо...

   Поднявшись со своего места, как бы затем, чтобы рассеять владевшее им волнение, он начал расхаживать взад и вперед. Потом остановился и быстро подошел к молодому человеку, который, казалось, полностью ушел в себя.

   - Я не хочу, мой юный друг, - тихо произнес он, - продолжать далее этот разговор, который так неприятен вам.

   - Но ведь этот разговор ведет к моей же пользе, милостивый государь, - дипломатически заметил Поль, - именно так я понимаю вас...

   - Мне нужно было немного испытать вас, чтобы судить, насколько вы откровенны и правдивы. Зачем мне это, я бы мог и сейчас вам открыть. Но будет лучше, если вы узнаете все несколько позже. Отныне вам следует знать одно: обо всем, что касается вас, я буду осведомлен во всех подробностях.

   До сих пор Поль был лишь заинтригован, но последние слова внушили ему просто ужас, и это тут же отразилось на его выразительном лице.

   - Ну, что же это с вами, мой милый, - продолжал достойный господин, глядя сквозь синие очки прямо в душу своего подопечного. - Или вы начинаете меня немного побаиваться?

   - По правде сказать, да, - в замешательстве ответил Поль.

   - Напрасно! Я даже не могу представить себе, чего может бояться человек в вашем положении. Доверьтесь мне полностью. Я не желаю вам зла!

   Слова эти были сказаны ласково и убедительно. Усевшись в кресло, старик продолжал:

   - Возвратимся к нашему разговору. Благодаря вашему искреннему рассказу о характере вашей матери, я понял, что она достойная во всех отношениях женщина. Мы уже знаем, что вы получили свое образование в лицее города Пуатье наравне с другими порядочными детьми. В восемнадцать вы имели ученую степень бакалавра. После этого вы, пожалуй, целый год гонялись за каким-то неземным вдохновением. Не найдя его, вы разочаровались и поступили помощником к одному присяжному. Ваша матушка мечтала, чтобы вы когда-нибудь заняли солидную, почетную должность. Возможно, тут заключался некоторый расчет - отдать долг тому, кто платил за ваше образование...

   - Мне тоже всегда так казалось.

   - Но, к несчастью, гербовая бумага вам не пришлась по сердцу...

   Услышав эти слова, Поль не мог удержаться от самодовольной улыбки. Эта улыбка не понравилась Маскаро, и он продолжал уже более строго.

   - Да, я понимаю вас, но и повторяю - к несчастью. Судя по всему, вы жестоко поплатились за это впоследствии. Вместо того, чтобы совершенствоваться в науках, чем вы занимались тогда? Музыкой? Сочиняли романсики, или даже оперы, и были близки к мечте видеть себя музыкальным гением?

   Поль был готов выслушать многое в разговоре с Маскаро, но прозвучавший сарказм больно задел его. Он вспыхнул и хотел было возмутиться.

   Опытный старик не дал ему даже заговорить.

   - И что же вышло в итоге? - продолжал он спокойным тоном. - В одно прекрасное утро вы додумались окончательно оставить науку. В ожидании, пока общество признает вас великим композитором, объявили вашей матери, что станете давать уроки на фортепиано. Ну, взгляните вы на себя повнимательнее и скажите беспристрастно: можно ли такого учителя, как вы, с такой внешностью, допускать давать уроки музыки молоденьким девушкам?

   Восстанавливая детали прошлой жизни Поля, Маскаро заглянул в свои карточки.

   - Остальное тоже мне известно. Ваш отъезд из Пуатье был последней и самой большой глупостью с вашей стороны. Вы бежали оттуда чуть ли ни на другой день после похорон вашей матери, распродав все, что имелось в доме за какие-нибудь три тысячи франков. И с этими деньгами храбро пустились по железной дороге в Париж.

   - Но ведь я жил надеждой, милостивый государь!

   - На что? Доехать до счастья и до карьеры по железной дороге? Ежегодно тысячи молодых людей являются сюда Бог весть зачем! Словно и впрямь здесь растут одни апельсины да ананасы! И знаете, чем эти потехи кончаются? Десять процентов так и не находят того, зачем они явились, половина умирает от нищеты и голода; другие, обозлившись на судьбу, идут в армию наемниками.

   Поль внимательно слушал все, что ему говорили. Он не мог не признать, что все сказанное, к несчастью, горькая правда. По личному опыту он знал, какой громадный запас энергии и сил нужно иметь, чтобы ежедневно все начинать заново. Не находя ответа, он молча опустил голову.

   - Хорошо еще, если бы вы явились сюда один. А то ведь вы притащили с собой другое существо, некую Розу Фигаро, простую работницу, с которой еще можно водиться в таких местах, как ваш благословенный Пуатье.

   - Но позвольте, милостивый государь, я вам объясню...

   - Бесполезно, милейший, результаты ведь налицо. За полгода ваших трех тысяч франков как ни бывало! Затем настали стесненные обстоятельства, нужда, а там и чистейший голод, со всеми его ужасами в виде переселения в отель "Перу" и прочее, и прочее... Короче - вы помышляли уже о самоубийстве, и если бы не встреча с моим старикашкой Тантеном...

   Тяжело было слушать Полю все эти страшные истины, его не раз подмывало вспылить. Но тогда уж, конечно, пришлось бы навеки отказаться от протекции господина Маскаро, в могуществе которого он все более и более убеждался. Поэтому он постарался сдержать себя.

   - Ну, что же делать, - с горьким смирением отвечал он, - я был дураком, однако нужда научила меня быть умнее. Уже то, что я нахожусь сейчас здесь, показывает, насколько я отрешился от своих прежних фантазий.

   - Откажитесь еще от одной - от обладания девицей Фигаро.

   Молодой человек даже побледнел от негодования.

   - Я люблю Розу, милостивый государь, - сухо заметил он, - мне кажется, я уже имел честь довести это до вашего сведения. До сих пор она доверялась моей чести и разделяла мое незавидное положение. Я глубоко верю в ее привязанность ко мне. Рано или поздно она будет моей женой.

   Маскаро понял, что дальнейшие разговоры на эту тему будут бесполезны, и потому заговорил о другом.

   - Вот к чему ведет ваше идеальное воспитание, - сказал он. - Вы должны иметь какое-нибудь дело и получить его безотлагательно. Вы мне понравились. Не было еще случая, чтобы мои друзья не находили себе достойного места в жизни. Скажите, а что если бы я вам предложил место хотя бы на двенадцать тысяч франков в год?

   Такого рода цифра показалась Полю даже устрашающей. Он был еще под влиянием только что испытанного унижения и невольно подумал, что господин Маскаро просто потешается над ним.

   - С вашей стороны не очень великодушно, милостивый государь, так третировать мою неопытность! - с упреком сказал он.

   Маскаро стоило добрых четверть часа, чтобы убедить своего ученика в серьезности своих слов. Возможно, его красноречие и пропало бы даром, если бы он не догадался материализовать его. Он отправился к своему бюро, достал из него банковский билет и небрежно протянул Полю.

   Бедняга, как ужаленный, вначале оттолкнул билет, но ему ли было устоять против столь сильной аргументации? Как ни велики были его трепет и ужас, однако он поинтересовался, что же ему следует исполнять за столь громадное вознаграждение и хватит ли у него на это сил.

   - Э, пустяки! Разве предложил бы я вам то, чего вы не в состоянии выполнить, - весьма разумно заметил достойный основатель конторы по найму. - И потому не стоит волноваться. Если бы я не спешил сейчас по другому, более важному делу, я бы сегодня же объяснил вам, в чем будут заключаться ваши обязанности. Поэтому я прошу вас подождать до завтра. Завтра будьте снова здесь между двенадцатью и часом пополудни.

   Взволнованный, Поль поднялся со своего места.

   - Еще одно слово, - удержал его почтенный господин, - вам нельзя больше оставаться в вашем отеле "Перу". Ищите себе немедленно комнату в здешнем квартале, и, как только найдете, сейчас же сообщите мне адрес. А теперь - до свидания. Сумейте быть твердым и в случае необходимости переносить удары судьбы.

   Минуты две Маскаро простоял у своего бюро, прислушиваясь к удаляющимся шагам Поля. Потом он подошел к стеклянной двери, ведущей во внутренние комнаты и, отворив ее, крикнул:

   - Ортебиз! Ты можешь войти!

   В тот же миг вошел человек, который бросился в кресло, стоявшее перед камином.

   - Бр-р-р! - произнес он, - ноги у меня до того закоченели, что можно было бы их отрезать и я бы не почувствовал! Твоя комната - настоящий погреб, мой дружище. В другой раз изволь распорядиться, чтобы в ней был разведен огонь.

   Но Маскаро был всецело занят своими мыслями.

   - Ты все слышал? - спросил он.

   - Разумеется! Все видел и слышал.

   - Ну, и какого же ты мнения об этом болване?

   - А такого, что вы с Тантеном ловкие люди! Этот молодчик под вашим руководством далеко пойдет!

    

    

   Доктор Ортебиз, свой человек при агентстве, был весьма близок к Маскаро и относился к нему с дружеской фамильярностью, называя его запросто уменьшительным именем "Батистен", несмотря на то, что этому Батистену давно уже стукнуло шестьдесят лет. Сам же Ортебиз утверждал, что ему сорок пять, впрочем, не без оснований. На вид ему нельзя было дать и этих лет: он был крепок, здоров, сохранил все волосы, даже без малейшей проседи, Живой юношеский взгляд.

   Человек с прекрасными светскими манерами, всегда веселый, остроумный, он скрывал под своей иронией изрядный цинизм, но это в нем больше всего и нравилось. Он был вечно окружен обществом, его всюду приглашали, всюду принимали.

   В душе он был большой эпикуреец, но скрывал это. Для окружающих он был просто врачом и ученым.

   Очевидно было и то, что, никогда не будучи тружеником, он всегда умел срывать для себя всевозможные цветы удовольствий.

   Так, например, несколько лет назад он некоторое время был совсем без практики. И тогда, недолго раздумывая, изменил свою специальность и объявил себя гомеопатом. И даже стал издавать журнал, хотя журнал этот скончался ровно на пятом номере своего существования, вызвав только смех в образованном мире. Впрочем, он и тут не растерялся, начав смеяться злее и беспощаднее, чем другие, обнаруживая в себе задатки философа.

   Короче, доктор Ортебиз ни к чему не относился всерьез и с уважением.

   Но в эту минуту Маскаро, отлично знавший эту его манеру обращения, все-таки был несколько обижен его легкомысленным тоном.

   - Если я тебе писал и просил прийти сегодня утром затем, чтобы ты, спрятавшись в моей комнате...

   - Там окончательно замёрз! - подхватил, как ни в чем не бывало, доктор.

   - Мы затеваем сейчас громадное дело, Ортебиз, громадное... В случае неудачи его последствия могут быть для нас весьма опасны... Ты должен принять участие в этой игре...

   - Ну, что ж, я, разумеется, всегда и везде с тобой... Зажмурив глаза, иду на все, ты хорошо знаешь... Раз ты берешься, значит, дело верное. Ты ведь не такой человек, чтобы проигрывать...

   - Ты прав. И все-таки в этом деле есть шансы на проигрыш...

   Доктор перебил своего приятеля, молча указав ему на маленький золотой медальон, висевший у него на часовой цепочке. Этот жест, видимо, не понравился Маскаро.

   - Что ты мне все тычешь в глаза свою побрякушку, - гневно бросил он, - разве я без тебя не знаю, что всегда могу отравиться тем, что ты в нем таскаешь? Нечего сказать - хороша предосторожность! Я думаю, лучше было бы с твоей стороны вместо этой глупости дать мне какой-нибудь дельный совет!

   В ответ на это доктор с улыбкой развалился в кресле, подобно какому-нибудь средневековому барону, приготовившемуся держать речь перед своими вассалами.

   - Ну, что ж, если тебе так вдруг захотелось мудрых советов, то было бы лучше вместо меня пригласить нашего общего друга Катена. В таких делах он больше меня смыслит, как адвокат и стряпчий.

   Имя Катена настолько возмутило Маскаро, что он в бешенстве сорвал с себя свою греческую шапочку и забросил ее куда-то в угол за бюро.

   - И ты, Ортебиз, всерьез позволяешь себе говорить мне подобные вещи?

   - А почему бы и нет?

   Достойный директор конторы даже сорвал с носа очки. Он хотел поближе рассмотреть своего друга - до того невероятным показалось ему сделанное предложение.

   - Ну, и что же тут удивительного? - вел свое доктор, - месяца два, как он перестал бывать даже у Мартена-Ригала...

   - Ах, перестань! Твои шутки более, чем странны... Вспомни, как поступил с нами этот человек, которому мы помогли сделать карьеру. Теперь он богач, хотя и тщательно скрывает это!

   - Ты думаешь?

   - Если бы он сейчас был передо мной, я бы ему, как дважды два, доказал, что у него, по крайней мере, миллион!

   Глаза доктора-весельчака вспыхнули.

   - Неужели миллион? - спросил он.

   - Да, если не больше! Он не то, что мы с тобой, Ортебиз. Мы все еще настолько глупы, что золото течет у нас между пальцами, как песок. Мы не отказывали себе в удовольствиях и капризах, а он все копил и копил!

   - Ну, что ж, если он создан без желудка, без темперамента и без страстей...

   - Это он-то?! Да он развратничает больше нас с тобой, вместе взятых, да-да! Пока, например, мы с тобой кутили, он за это время брал в свою пользу больше двадцати на сто! Сосчитай, сколько ему перепадет таким образом за год...

   - За год? Ты меня утомляешь. Знаешь, я плохой математик. Полагаю, тысяч до сорока наберется...

   - Ну, а теперь умножь эту сумму на двадцать лет, в течение которых он пребывал с нами в компании.

   Но арифметика всегда была камнем преткновения для доктора; впрочем, чтобы доставить удовольствие другу, он попытался сложить...

   - Сорок и сорок, - начал он рассчитывать с помощью пальцев, - это восемьдесят, затем еще сорок...

   - В целом составит восемьсот тысяч франков, - подсказал ему Маскаро, - теперь клади на мою долю столько же - и выйдет, что мы миллион шестьсот тысяч франков пропустили мимо своего носа!

   - Ужасно!

   - Еще бы не ужасно! Теперь ты видишь, что Катен не может не быть богатым. Вот почему я его начал избегать: у нас отныне разные интересы. Он, пожалуй, не прочь по-прежнему получать свою долю, но рисковать он уже больше не желает. Вот уже два года, как он не предоставил нам ни одного дела. С тех пор, как он нажил деньги, ему везде чудятся опасности, и все его советы, как отрыжка сытых обедов.

   - Но изменить нам он все-таки, надеюсь, не способен. Маскаро не ответил, продолжая размышлять.

   - Да, пожалуй, ты прав, - ответил он, помолчав, - есть вещи, в силу которых он должен нас бояться. Он знает, что если один из нас сорвется, сорвутся и остальные двое. В этом наша гарантия, что он не предаст. Знаешь ли, какую штуку загнул он мне, когда мы в последний раз виделись? Он сказал, что пора нам закрыть свою лавочку и заняться чем-нибудь другим! Будто для нас, как и для него, успевшего набить карманы, могут существовать какие-то другие занятия! Для нас, для нищих! Ну, назови, Ортебиз, сумму своего капитала!

   Достойный врач со смехом вытащил из кармана свое портмоне и начал считать...

   - Триста двадцать семь франков, - весело произнес он, - а у тебя?

   Но Маскаро не счел нужным прибегать к тому же способу доказательств, он ответил с кислой миной:

   - Ну, я немногим дальше тебя уехал...

   При этом тяжело вздохнул и как бы в наставление себе прибавил:

   - А у меня, брат, есть еще так называемые "священные обязанности", от которых ты вполне свободен.

   Доктор обернулся к своему приятелю, лицо его, чуть ли не впервые в жизни, омрачилось тенью заботы.

   - Ах, черт возьми, - произнес он огорченно, - а я ведь думал, что ты миллионер и хотел даже у тебя занять несколько тысяч, в которых весьма нуждаюсь...

   Волнение ученого врача весьма позабавило Маскаро.

   - Успокойся, - насмешливо сказал он, - я могу их дать тебе... Всегда необходимо иметь в кассе семь или восемь тысяч.

   Доктор вздохнул свободнее.

   - Но это все, что мы имеем, весь наличный капитал нашей ассоциации, плод стольких усилий, трудов и многолетнего риска...

   - Да, и нам уже не по двадцать лет...

   В знак согласия Маскаро снова надел очки.

   - Стареем, стареем, дружище, - продолжал он в том же печальном тоне. - Нам нужно дельце позначительнее. Не этими же крохами мы обеспечим себе будущее! Ведь сколько приносят нам наши занятия - четыре, пять тысяч в месяц! Содержание агентов слишком разорительно. А попробуй я заболеть завтра - вот все и стало...

   - А ведь это справедливо! - согласился врач, холодея при мысли о подобном обороте дел.

   - Стало быть, следует во что бы то ни стало, сорвать сразу большой куш... Я уже не один год обдумываю, готовлю все нужные нити и пружины. Теперь ты понял, почему не с Катеном, а с тобой я хочу говорить об этом деле? Понял, зачем я битых два часа разъяснял тебе наше незавидное положение? У меня возникло два проекта...

   - О, хотя бы один удалось привести в исполнение, и то бы неплохо!

   - Разумеется. Вопрос лишь в том, хватит ли у нас наличного капитала, чтобы начать столь сложное и опасное дело? Подумай, прежде чем отвечать...

   Тонкий аналитик в делах фривольного содержания, доктор Ортебиз был поставлен последним вопросом в весьма затруднительное положение. Он понимал, что смехом тут не отделаться и необходимо дать исчерпывающий ответ. Тем более, что их незавидное положение толкало к решительным мерам.

   Именно на это более всего и рассчитывал Маскаро, ставя свои вопросы.

   Закинув ногу за ногу, размышляя над двумя перспективами - средством в золотом медальоне и развеселой жизнью, - доктор Ортебиз всерьез задумался.

   Облокотясь на спинку кресла, он, подобно полководцу, начал обдумывать план будущего сражения и подсчитывать собственные силы. Размышления эти, судя по всему, не привели его к отрадным выводам. И потому Маскаро, зорко следивший за ним, под конец и сам начал улыбаться.

   - Надо полагать, что мы одолеем! - после долгого молчания резюмировал доктор Ортебиз. - Однако, надо сознаться: у твоих проектов есть весьма опасные стороны. Мало-мальски неверный шаг может затащить нас в преисподнюю. Это одна сторона медали. Другая же - если мы будем ждать только верных, безопасных дел, то, пожалуй, подохнем с голоду. В этом деле из ста - двадцать против нас. Но зато восемьдесят, бесспорно, за нас! На таких условиях можно начинать дело, в особенности, когда за спиной ничего, кроме нужды, нет. Нужно начинать, мой друг! Начинать и начинать!

   Приподнявшись, он подал руку своему приятелю и прибавил:

   - Я весь твой и пойду за тобой, куда угодно!

   Это решение ободрило Маскаро, ведь сомнения все-таки закрадывались в его душу. Но если рядом человек, готовый разделить с вами все опасности, это не только большое подспорье, но и сила, которая помогает действовать с утроенной энергией.

   - Все ли ты проверил и взвесил? - осведомился он еще раз, - из двух моих предприятий ты знаешь одно - маркиз Круазеноа...

   - Да, знаю.

   - Что же касается другого, в котором фигурирует герцог Шандос, там еще нужны многие необходимые условия для успеха. Так, например, в жизни герцога и герцогини есть обстоятельство, скрывающее одну крупную тайну. Мне кажется, я угадал эту тайну. Все подозрения, мне кажется, неопровержимы, но для ведения нашего дела мало одних подозрений. Нужна полная и незыблемая уверенность, а также улики.

   - Ну уж это твое дело, я же со своей стороны согласен на все.

   Чтобы избавиться от скучных тем, доктор уже был готов дать согласие на все, но он жестоко ошибся: Маскаро только начал приступать к сути дела.

   - Итак, возвратимся к этому юноше, который должен служить орудием в нашем деле. Поговорим о Поле Виолене, которого я принимал сегодня здесь...

   Ортебиз встал, побродил по комнате и сел напротив своего друга. Помолчав, он произнес:

   - Я думаю, этот мальчик имеет все то, что нам нужно, подобный экземпляр нужно ценить. Он дитя свободного брака и, притом, из числа тех ублюдков, которые всегда воображают себя не иначе, как сыновьями королей. Имя отца ему не известно, а это дает ему пищу для множества предположений. Он одинок, а значит открыт нашему влиянию. К тому же, он беден, правда, чуть глуповат, но зато обладает некоторым блеском и красноречием в разговоре. Главное же его достоинство - он очень хорош собой. Одно только...

   - Значит, все-таки существует "только"...

   - И даже не одно, а целых три. Прежде всего - эта девушка, красота которой пленила нашего достойного Тантена. По-моему, она представляет для нас серьезную опасность в будущем...

   В ответ Маскаро только махнул рукой.

   - Будь покоен, от этой девицы мы скоро избавим Поля! Эту опасность ты несколько преувеличиваешь. Ты думаешь, что он любит эту девчонку, а я уверен, что он завтра же ее забудет, если только чем-нибудь занять его непомерное самолюбие.

   - Согласен. Однако, эта девица, возненавидевшая своего Аполлона, тоже ведь жестоко заблуждается, она просто подавлена нуждой. Дайте ей месяц-другой вздохнуть свободно, дайте пожить комфортно и роскошно, и вы увидите, что она снова побежит за ним! И вам еще придется спасать его от ее преследований и сумасбродства! Знаешь ли ты, на какие выходки способны женщины ее сорта? Они ни перед чем не останавливаются и не гнушаются базарными скандалами.

   - Ну, так пусть Бог хранит ее от таких поступков, - произнес угрожающим тоном добродетельный Маскаро.

   - Ну, что ты болтаешь? Ну, что мы можем сделать? Ведь ты же не зажмешь ей рот! А Поля она знает с самого детства, знала его мать, жила и росла с ними чуть ли не на самой улице. Поверь моему опыту в делах подобного рода и постарайся как-нибудь понадежнее оградить его...

   - Хорошо, я приму нужные меры.

   - Мое второе "только", - продолжал доктор, - объясняется существованием этого таинственного благодетеля, о котором говорил тебе этот мальчишка. Заметь! Отец его умер, в этом перед смертью клялась его мать. Следовательно, какие мотивы действий того господина, который помогал мадам Виолен? Тут что-то не так...

   - Да, ты прав, тысячу раз прав. Но я не дремлю, мой друг, я постоянно ищу и пытаюсь открыть тайну...

   - Но в любом случае, - заключил доктор, - нужно, как можно быстрее, не позднее завтрашнего дня, пустить в дело этого молодца. Разумеется, не следует открывать ему всего сразу. Он должен войти в свою роль как можно быстрее и не иметь времени ни одуматься, ни рассуждать... Если же он вдруг окажется столь принципиален, что на все твои блестящие предложения ответит категорическим "Нет", вот тогда следует...

   Маскаро вскочил со своего кресла.

   - Ну, что ты несешь! - крикнул он. - Есть ли в этом хоть капля здравого смысла?

   - А почему бы и нет?

   - А потому, что Тантен выбирал его из тысячи! И одного из тысячи привел сюда, к нам! Он его изучал дольше тебя. Да этот мальчик слабее любой женщины, непостоянен и изменчив, как сочинитель бездарных романов! Самолюбие его съедает, нищеты он стыдится. И чтобы такая вот глина в моих руках не приняла той формы, какую я пожелаю? Да после этого я просто жить не захочу! Я вылеплю из него все, слышишь, все, что мне нужно!

   Ортебиз больше не желал спорить.

   - Ну, а уверен ли ты, что эта Флавия не станет противиться твоему выбору?

   - На этот вопрос позволь мне не отвечать, - сухо сказал Маскаро. Потом он насторожился, как бы прислушиваясь к чему-то.

   - Кто-то стучится! - с беспокойством произнес он.

   Стук повторился. Ученый врач уже хотел было скрыться, но Маскаро его удержал.

   - Останься! Это Бомаршеф, - проговорил он, успокаиваясь.

   Действительно, через несколько минут в комнату вошел бывший кавалерист (он любил, чтобы его называли так).

   Почтительно поклонившись сначала доктору как гостю, затем уже своему патрону, он остановился в дверях, держа руки по швам.

   - Что скажешь, Бомар? - весело обратился к нему доктор, - по-прежнему выпиваешь помаленьку? А?...

   - Очень мало, господин доктор, - отвечал кавалерист, скромно опустив глаза, - даже совсем почти ничего...

   - Ну, видно, еще достаточно! Меня, как врача, брат, обмануть трудно! Взгляни на свой цвет лица, нос и подпухшие веки... Сразу видно, что того...

   - Это потому, что я бежал быстро, господин доктор.

   - Ну ладно, ладно, - прервал их беседу Маскаро, - скажите лучше, Бомар, удалось ли вам выполнить задание?

   - В наших руках, начальник! - отвечал тот с торжествующей улыбкой.

   - Кто в наших руках? - спросил его доктор.

   Маскаро незаметно приложил палец к губам, давая понять товарищу, чтобы он прекратил пока что свои вопросы, и самым беспечным тоном ответил:

   - Каролина Шимель, старая служанка Шандосов, принесла мне кое-какие сведения. Продолжайте же, Бомар, и скажите, как вам удалось ее поймать?

   - Благодаря одной мысли, патрон, которая мне пришла в голову...

   - Ну, вот еще! Если ты начнешь добавлять к моим поручениям свои мысли...

   Агент поспешил исправить свою ошибку.

   - Итак, дело шло следующим образом, начальник... Когда мы с Тото-Шупеном вышли из дому, то я подумал: быть не может, чтобы эта губка прошла целый бульвар, не заглянув ни в один погребок.

   - Дельная мысль! - произнес доктор.

   - Таким образом, мы заглянули во все погребки, мимо которых нам пришлось идти. В конце улицы Пети-Каро нам, наконец, удалось заприметить нашу даму в табачной лавочке, которая, впрочем, торгует и ликерами...

   Маскаро с удовольствием потер руки.

   - Это шаг вперед! - произнес он. - Бомар, я вами сегодня доволен.

   Эти слова очень приятно подействовали на отставного кавалериста, он меланхолически потер себе лоб, но с места не тронулся.

   - Я еще не все доложил вам, патрон, - начал он, переминаясь с ноги на ногу.

   - А именно?

   - Я встретил еще Ванделя, который возвращался с площади Пети-Пон...

   - А! Ну, что же ему удалось там увидеть?

   - Прелестную молодую особу, которую мчала пара превосходных лошадей в великолепной карете! Разумеется, он проследил за ней до конца ее путешествия. В эту минуту она находится на улице Дуэ в квартире, которую можно представить разве что во сне... И, должно быть, патрон, она удивительно хороша собой, эта молодая особа, потому что Вандель, когда мне про нее рассказывал, был как шальной. Говорит, что у нее такие глаза, что могут заставить человека спрыгнуть с Нотр-Дам!

   При этих словах глаза доктора стали масляными, как у кота.

   - Значит, все это правда? - спросил он, - то, что наболтал дедушка Тантен?

   - Может, и правда, - отвечал Маскаро, нахмурившись, - и это отчасти подтверждает твои опасения относительно вреда, который нам может принести эта красавица... Да, такая прекрасная женщина всегда может стать довольно опасной. Ее всякий заметит. Войдя во вкус, она всегда раздобудет дурака, который хвостом увяжется за ней... Все это весьма и весьма настораживает...

   Бомаршеф осмелился коснуться руки своего патрона. Он был в ударе, его голову посетила еще одна плодотворная мысль.

   - Если все дело в том, чтобы избавиться от этого субъекта, - заметил он тихо, - то это не представляет труда.

   - И каким же образом?

   Вместо ответа бывший кавалерист стал во фрунт, шагнул вперед и произнес командирским тоном:

   - Раз, два!... На линию! Раз, два, заряжай, прицеливайся и пали!

   - Ну, этот способ мне не по вкусу! Я не люблю кровавых сцен - они могут компрометировать. Да и от девчонки все равно не отделаешься. Избавимся от одного - у нее может появиться другой.

   Он принялся размышлять, после чего, взглянув на доктора, многозначительно продолжал:

   - Нет ли у вас, почтенный доктор, какой-либо эпидемии в запасе?... Оспы там, что ли? Лишь бы нам как-нибудь обуздать эту красотку. Судя по всему, она нас погубит.

   Теперь уже задумался доктор.

   - При современном состоянии науки можно выдумать какую угодно эпидемию. Только какая будет от этого польза? Обезображенная Роза уже не отстанет от Поля. Сумасшествие женщин растет соразмерно их безобразию.

   - Ну, пока она еще станет оправляться да собираться с силами, мы можем уже далеко уйти. Главное - отражать все опасности, которые налицо. Итак, Бомар, следуй тем инструкциям, которые я тебе дал относительно этого Ганделю. Да, каковы его денежные средства?

   - Он по уши в долгах, но кредиторы его щадят, учитывая громадное наследство, которое он должен получить. К тому же, Клиши ведь уже не существует...

   Маскаро нетерпеливо пожал плечами.

   - Ты просто болван, Бомар, - заявил он. - Этот Ганделю, запутавшийся в долгах и влюбленный в такую девушку, как Роза, клюнет на любой крючок, пойдет на любую сделку... Быть не может, чтобы в числе его кредиторов не было кого-нибудь из наших. Узнай это и сегодня же вечером принеси ответ. А пока оставь нас одних.

   Оставшись вдвоем, приятели долго молчали, погруженные в свои мысли. Пока что еще в их воле было начинать или не начинать эту авантюру. Но они знали, что потом возвращаться назад будет уже поздно...

   Впрочем, оба они были энергичными людьми и, не обманываясь ни в чем, смело глядели в лицо предстоящей опасности.

   Обычная улыбочка доктора на время исчезла с его лица, и он задумчиво вертел рукой свой золотой медальон.

   Маскаро первым преодолел волнение, которое они оба испытывали.

   - Ну, довольно сомнений! Все, что можно было обдумать и просчитать, обдумано и просчитано. Теперь только следует зажмурить глаза и - вперед! Ты знаешь, что маркиз Круазеноа идет с нами в долю, однако, не без некоторых условий. Ему необходимо стать мужем девицы Мюсидан.

   - А разве этот брак еще не заключен?

   - Кому же было