Главная » Книги

Житков Борис Степанович - Виктор Вавич, Страница 25

Житков Борис Степанович - Виктор Вавич



align="justify">  - Толком говори, толком! - удерживал ее Тиктин. Анна Григорьевна искала глазами Башкина.
  - Да говори же толком, - поворачивал ее к себе Андрей Степанович.
  - Саня, Саня где? - озиралась Анна Григорьевна; она нашла глазами вешалку: ни шинели, ни Санькиной шапки не было. - Иди, иди сейчас же! - говорила Анна Григорьевна и притоптывала ногой. - Да иди же! Иди! - вдруг зло толкнула Тиктина Анна Григорьевна. - Сейчас же! Да иди же ты! - и вдруг повернулась и бросилась к вешалке. Она сорвала свое пальто. Андрей Степанович, подняв брови, топтался возле.
  - Да скажи, ей-богу, толком же...
  - Убирайся! - оттолкнула его Анна Григорьевна.
  
  
  
  
   Разойдись!
  
  ВИКТОР проснулся среди ночи: очень больно врезался в шею воротник, а снилось, что кто-то обнимал, давил шею, и нельзя было вырваться. Спустил впотьмах ноги с постели, и стукнулся об пол полуснятый ботфорт. И Виктор нахмурился, по-деловому. Потом глядел в темноту. Зубки вспомнились, такие остренькие, ровненькие, и будто прикусила что и держит и радуется. И Виктор в темноте вдруг оскалился, стиснул прикус, и поскрипывали зубы. И головой затряс, будто рвет что. Виктор захватил на бедре кожу и сжал до боли, сколько сил, повернул. И сам не заметил, как зубами хрустнул.
  - А дрянь какая! - дохнул шепотом Виктор и ткнулся головой в подушку, закинул ноги на кровать, и сразу прильнуло усталое тело к постели, и жарким кругом пошла голова, и теплой водой подмыл, закачал сон.
  И вдруг звонок, настоящий звонок. Ну да! Виктор вздернул голову. Застучало в кухне, Фроська идет отворять. Виктор вскочил, дохромал до двери, нашарил выключатель. Свет мигом поставил вокруг всю комнату, стол с портфелем.
  - Кто? Кто? - вполголоса спрашивала в двери Фроська. Виктор со всей силы рвал на место ботфорт. Фроська же отворяла двери. Виктор высунулся. Фроська, в пальтишке внакидку, жалась, пропускала грузного городового.
  - Здравия желаю, - тихим басом сказал городовой.
  - Что случилось? - шепот хрипел у Виктора. Городовой подымал и опускал брови.
  - Приказано... приказано, - шептал городовой и присунулся к самому лицу Виктора, - что всем надзирателям сейчас собраться до господина пристава.
  - А что? Не слыхал? - Виктор спрашивал шепотом.
  - Не могу знать, а распоряжение есть. И коло вокзала, слышно, дела, - и городовой тряхнул головой. - Дела, одним словом. А не могу знать.
  И городовой отступил полшага.
  - Стой, сейчас! - и Виктор стал снимать с вешалки шинель. Городовой схватил подать. Виктор видел, как из темного коридора белела Грунина голова, плечи, и слышал, как звала:
  - Витя! Витя!
  - Ну пошли, пошли, - громко заговорил Виктор, затоптал сапогами на месте, пока городовой заправлял ему портупею.
  - Витя! - громко крикнула Груня.
  - Что? Ни минуты, моментально надо, - уж повернувшись, говорил Виктор и шумно возился с замком, отворял двери. Он слышал, как сзади шлепала на бегу туфлями Груня.
  Виктор чуть не бегом выскочил на улицу, заспешил ногами по тротуару. Городовой топал на полшага за плечом.
  - Чего это у них спешка такая, - говорил, запыхавшись Виктор, - загорелось вдруг?
  - Да пока все соберутся, поспеете, - городовой пошел рядом, - теперь пятый час, должно. К шести всех, не раньше, сберут.
  - Стой! - вдруг крикнул Виктор и стал на месте. - Я ж портфель забыл - на столе. В кабинете у меня. - Виктор сделал шаг назад. - Нет, ты беги, нагонишь меня.
  Городовой прихватил рукой шашку и тяжелой рысью побежал в темноту. Виктор шел спешной походкой. Улица была совсем темная. Белесым пятном маячила мостовая. И одни свои шаги слышал Виктор, и в такт позвякивала шашка.
  "Теперь он там, - думал Виктор про городового, - наболтает еще, дурак. Сказать было, чтоб молчал, наглухо".
  Виктор топнул ногой и стал. Слушал. Достал папиросу, шарил по карманам, не находил спичек и грыз и отрывал, выплевывал картонный мундштук папироски. Хлопнула вдали железная калитка, и зашагал, зашагал. "Не успел, не болтал", - думал Виктор.
  - Ну, скорей! - крикнул Виктор в темноту; глухим камнем стукнул голос в улице. Шаги быстро затопали.
  - Вот-с, - городовой подавал портфель, - и записочка от супруги. Велели вручить.
  Бумажка белела в воздухе. Виктор схватил и сунул в карман шинели.
  - Ты там ничего не говорил? - спросил Виктор через минуту.
  - Никак нет. Чего же говорить? Нема чего говорить В участке желтым светом горели окна - одни во всей улице. Двое городовых ходили по панели, и слышно было, как хлопали двери вверху. Виктор остепенил походку и твердым шагом подымался на крыльцо.
  На верху лестницы через двор Виктор услышал крик, обрывистый, ругательный. Виктор распахнул дверь. Пристав, прежний помощник, с черными крепкими усами, стоял среди дежурной, весь красный, а перед ним Воронин и еще какой-то новый надзиратель, в очках, замухрышка, и пристав пек их глазами.
  - А по-вашему, по-дурацкому, - кричал пристав, - так значит и надо! Да? да? Я спрашиваю! - и пристав топнул ногой, будто гвоздь пяткой заколотил. - В шею всех тогда гнать! Всех нас к чертовой рваной бабушке. Войска! А вы кто? Бабы недомытые? Это что же, полиция, выходит, и караул кричать? - Пристав шагнул было прочь, но вдруг круто повернул назад: - Мне чтоб во! - хриплым шепотом говорил пристав. Он засучил кулак и по очереди подносил в самое лицо и Воронину, и плюгавому. - Во! Мне чтоб во как! - и красный пристав аккуратно подошел к Виктору и под самым носом с судорожной силой потряс кулаком. - Во мне как! Рви вашу тещу - бабушку. Свистоплюи! Всех на свалку! Подобрать мне слюни! - крикнул пристав. - И через пять минут чтоб готово. Марш!
  Пристав повернулся и широко затопал в темную канцелярию, к себе в кабинет.
  - Тьфу! - плюнул Воронин и выругался матерно. Виктор осторожно подступил:
  - А что такое?
  - А идите все к чертям собачьим! Тьфу, якори ему в душу, в смерть, в гроб черта-матери... - и Воронин хлопнул за собой дверью. Плюгавый моргал под очками, шевелил губой с рыженьким волосом, он шагнул следом за Ворониным.
  - Стойте, - шепотом сказал Виктор, взял его за рукав.
  - Да я прикомандированный, - бабьим голосом говорил плюгавый. - Да вот не знаю, выступать, говорит, - и он обиженно кивнул на кабинет пристава, на свет за матовым стеклом. А оттуда вдруг послышалось, как вертят телефонную ручку, и плюгавый быстро распахнул дверь на лестницу.
  Виктор шел за ним по лестнице и слышал на ходу:
  - В депо вооружились... все с револьверами... солдат бы туда, а он - сами. Пальба там... косят, говорят, прямо.
  Они уж входили во двор. В темном дворе глухо гудели люди. Слышно было, как Воронин кричал:
  - С резерва всех, всех гони сюда, сукиного сына, гони! гони! всех!
  Вавич протолкался через городовых, наглядел, где суетилась серая шинель Воронина, мутно летала среди черных городовых.
  - Куда вести? - ловил он Воронина за рукав. - Давай, я построю.
  Вдруг Воронин на миг остановился. Он в темноте приглядывался.
  - А, ты! Да чего суешься, ты ж откомандирован. В Соборный же. - И Воронин махнул рукой, повернулся. - Выходи, выходи, на мостовой рассчитаешься. Ну, ну, сукиного сына, а ну, жива! Глушков! Глушков! Где?
  Плюгавый совался, не поспевал за Ворониным.
  - Здесь я, здесь.
  - Здесь, здесь, запел тоже рыбьим голосом, - ворчал Воронин.
  На мостовой городовые молча строились в две шеренги, и рогатый штык берданки шатался возле каждой головы. С крыльца сбежали еще двое квартальных. Воронин шлепал вдоль черного фронта - глухим голосом считал ряды. Старший городовой черной горой шатался сзади.
  Виктор стоял на тротуаре. Он в досаде сверлил панель каблуком. "Эх, мне бы" - и хотелось крикнуть - он даже откашлялся - "по порядку номеров рассчитайсь!.. на первый и второй рассчитайсь!"
  Воронин вышел из-за фронта, он шел к крыльцу и стал, повернулся, поглядел на Вавича. Вдруг быстрым шагом подошел вплотную.
  - Иди, дурак, домой, иди скорей, сукиного сына, сейчас пристав придет, - зашептал Воронин. - Иди, тут такое будет... и черт его знает.
  И Воронин махнул рукой и быстрым шагом зашлепал к крыльцу.
  Городовые стояли недвижно, и шепота не слышно было.
  Как черный забор стояли черные спины. И стало слышно, как треск лучины: где-то загоралась и затухала стрельба. Среди темной тишины.
  Виктор повел плечами. Наверху хлопнули двери, и шевельнулись черные спины. Громко было слышно, как спускались по лестнице.
  "Сейчас, сейчас", - подумал Виктор и задышал часто. Шаги стали. Виктор не оборачивался. Прошла секунда.
  - А это что за франт? - крепко ударил в воздух голос пристава. - Марш в строй, нечего торчать! Виктор скачком шагнул с тротуара.
  - Смирна! - скомандовал пристав. Городовые замерли, придавились друг к другу.
  И тонко-тонко звенел вверху в участке в открытую форточку телефонный звонок. Прерывисто, тревожно, требовательно. Все слушали.
  - Ряды! - произнес пристав.
  И вдруг затопали сверху сапоги, не бежали, враскат катились вниз, и вот городовой размахом летел с крыльца.
  - Что случилось? - крикнул пристав.
  - Господин полицмейстер к телефону, чтоб немедленно, - запыхавшись, крикнул городовой.
  Пристав злой походкой заспешил в участок. Люди зашевелились, легкий гул пошел над головами. Воронин подошел к крыльцу, стал боком, поднял ухо. Махнул серым рукавом на людей. Стало тихо.
  - Слушаю. Виноват, как говорите? Только резерв? - слышно было в форточку.
  Люди зашептали, загомонили глухим гамом, и только выкрики без слов долетали из форточки.
  Воронин махал рукой, чтоб молчали, чтоб дослушать, но ровным гулом стоял говор.
  - Смирно! - крикнул Воронин. Гул оборвался. Но сверху не слышно было слов. Воронин ждал. Люди замолкли. Опять стало слышно, как потрескивала стрельба вдалеке и где-то совсем близко прокатился воем по улице ружейный выстрел. Старший городовой подходил осторожными шагами, как по болоту, он стал в трех шагах, глядел на Воронина, на завернутое к форточке ухо. Прошло минут пять. Воронин не шевелился.
  И вдруг:
  - Разойдись!! - будто ахнуло что сверху и разбилось вдребезги. Люди не двинулись, замерли. Минуту молчали.
  - Ну пошли! - глухо сказал Воронин. Он быстро затопал к крыльцу, приподнял спереди шинель, шагал через две ступени. Вавич спешил следом. Воронин толкнул дверь и тем же ходом зашагал к светлому матовому стеклу, к пристанской двери. Он схватился за ручку и на ходу буркнул: - Разрешите?
  - К чертям! - как выстрелил пристав. Воронин отдернул руку, как от горячего.
  - Что за е... ерунда, - шептал Воронин и в полутьме глядел на Вавича.
  
  
  
  
  
  Иди
  
  САНЬКА запыхался, расстегнул шинель для ходу - вон оно, крылечко, столовка. Нет, кажется, нет городовых. Никто не идет в столовку - опоздал, или закрыта. Санька вбежал на крылечко, еще ступеньки, еще дверь. Не поддается. Нет, вот туго пошла. Приоткрылась. Глядит в щель в папахе. Впустил. Битком. И вон по колено над всеми, оперся локтем в колонну, подпер рукой голову, в очках - Батин, наверно. Батин, насупясь, строго глядел очками - темными, может, нарочно. И волосы прямые косо висят на лбу. Вот, не спеша, говорит учительным усталым баском:
  - ...завтра, может быть, товарищи, меня уж не будет меж вами, - провел по лбу, откачнул волосы и строгими очками поводил кругом, - но я прямо вам говорю, что вовсе не близок победы час, и не голыми руками берут победу. Нет победы без жертв. И боя нет без крови. Заря взошла - в крови горизонт. Самодержавие не сдается даром.
  Батин встряхнул вбок нависшую желтую прядь.
  - Нет, товарищи! Бастовать сложа руки и отсиживаться по домам, когда там, - Батин вытянул руку над людьми и острой ладонью потряс вперед, - там люди, которым нечего терять, кроме жизни, люди эти вышли против штыков, вышли на смерть, на погибель, вышли умереть за лучшую долю...
  Батин секунду молчал.
  - ...они погибнут, и мы ответственны за их гибель и смерть. И напряженный вздох прошумел над головами и летел к Батину.
  - Но уж колеблются штыки...
  И холодом, стальным вороненым холодом пало слово на все головы. Батин откашлялся. И пристальными зрачками глядела на него тысяча глаз.
  - Товарищи, - вдруг новым голосом сказал громко Батин, - мы вышли на революционную дорогу и отдали руку, - Батин вскинул руку, - рабочему классу!
  И снова опустил брови, и одни очки блестели из лица.
  - И завтра же нам придется быть в бою... ни на шаг позади, - совсем глухо сказал Батин.
  Он замолчал и медленно обводил взглядом лица.
  - Прощайте, товарищи, - еле слышно сказал Батин, он слез вниз, и голова его потонула в толпе. Все молчали, и тогда стало слышно возню у дверей. И вдруг загудели, заплескали голоса. Все глядели на двери, как они распахнулись, - вошло несколько человек студентов. Санька стоял на подоконнике, он глядел туда, где стоял Батин, тряс головой.
  - Героем каким, - шептал Санька. - А, может быть, настоящий. - И зависть горячей кровью бросилась в грудь, в лицо. - Сделать такое что-нибудь, чтоб прямо... и язык потом ему показать. Нет! А просто не посмотреть. - Санька слезал с подоконника, среди гула голосов кто-то выкрикивал резким голосом:
  - ...освобождения арестованных...
  - ...до Учредительного...
  Санька пробивался к двери.
  Санька сбежал с крыльца, глядел под ноги, круто повернул влево и быстрым шагом заспешил прочь.
  "И тужурка у него, - думал Санька, - поверх русской рубахи, волосы, очки... рисуют таких. "Ничем не жертвуете!" Наверно, чем-нибудь пожертвовал и теперь уж назидательно". - Санька греб ногами землю все жарче и жарче. - "Кого арестовали, сидят теперь героями; потом выйдут и будут по домам ходить и все с почтением. Ах, подумаешь, какой! К нам - "ах" - пришел. А он этак недоговаривает, чтоб подумали. А его в куче забрали, на углу стоял". Санька шел все дальше, куда несли ноги. И все резкий, крепкий тенор этот стоял в ушах: "бастуем до Учредительного"... - и это уж затвердил как дьячок... Санька вдруг круто повернул назад. Он почти бежал назад к столовке. Студенты сплошной струей валили с крылечка. Санька, красный, голова потная и зубы сдавлены, пробивался сбоку перил против густого хода. Еле вломился в дверь, вскочил на стул, губы дрожали чуть - черт с ними, с губами. Санька злыми глазами, запыхавшись, обвел кругом - все глянули, и видно, как тревога ударила во все лица.
  - Товарищи! - крикнул Санька. Все стихли, ход в дверях застыл. - Вот вы... мы то есть, все, - выкрикивал Санька со всего голоса и видел, как все потянули головы к нему, на спешную, на орущую ноту, - все ведь подымали руки - бастовать до Учредительного собрания? Да?
  Санька глядел на всех и на миг было совсем намертво тихо.
  - Так почему же бумаги ваши в университете? Чего ж бумаги не взять всем! из канцелярии! Документы! Заворошились голоса.
  - А чего? - кричал Санька с силой, с злобой. - Ведь коли всерьез, а не для слов, для красных, так чего там! Коли до Учредительного собрания, так ведь оно всех обратно примет! В первую голову!
  А гул уж громко пошел волнами, выше, и Санька спешил докричать:
  - А если не берете бумаг, так значит ерунда одна! Хвастовство! - Санька уж рвал голос и знал, что не перекричать толпы - "лазейку! да! трусы! хвастуны! тьфу!" - Санька плюнул на этом себе под ноги и соскочил на пол, его вжала в себя струя, что уж снова прожималась в двери. Санька ни на кого не глядел и знал, что сейчас такая у него рожа, что всем видно. И черт с вами, глядите - до самого Учредительного собрания. Санька вырвался из толпы, перешел сразу на другую сторону и не знал даже, шел ли он, будто без ног двигался, свернул в улицу, студентов попадалось меньше, Санька обгонял их. Городовой, отворотясь, смотрел вбок. Вон квартальный в воротах, в глубине, не высовывается, глядит, поднял брови. Санька уж шел по Дворянской. Он сбавил ходу, застегнул шинель, хоть был весь мокрый. Наладил дыхание. Он видел, что идет к Танечкиному дому, прогнал себя мимо - "Что это вдруг с бою, подумаешь" - он уже дошел почти до угла и вдруг повернул и спешным ходом пошел прямо к Таниной парадной.
  - Чего лезу, спрашивается? - шепотом, задыхаясь, говорил Санька и шагал через две ступеньки. Около двери он стал. Старался надышаться. - Постою и назад! - Санька нахмурился, смотрел в порог. И вдруг легкий шум за дверью, клякнул замок, и тотчас распахнулась дверь, и Анна Григорьевна чуть ткнулась в Саньку. Она быстро шептала - назад, а сзади над ней Танины глаза, и ровно, не мигая, во весь взгляд глядит Таня, как будто знала, что он тут стоит. И лицо серьезное какое, твердое.
  Анна Григорьевна повернулась.
  - Ах, ты это! Как это? Да, да! Знаешь что...
  Санька закивал головой, понял - случилось и с Надей. Танечка не выходила из дверей, чуть нахмурилась. Санька оттолкнул мать, он не успел покраснеть, а Таня держала в передней его за лацкан шинели, глядела в самые глаза и говорила тихо и раздельно, как человеку спросонья:
  - Надю арестовали. Ничего не известно. Найди Филиппа и узнай все. Иди! - и она повернула его за лацкан к двери.
  Санька прошагнул мимо матери, и ноги покатили вниз по ступенькам. Не оглянулся, знал, что смотрят в спину. И в груди высоко встал воздух, и только на улице выдохнул его Санька. Ручка осталась Танечкина на лацкане, как держала она, как зажала в кулачок. И Санька не трогал лацкан, не застегивал шинели, украдкой нагибал голову и глядел. Настоящая - без перчатки еще. Санька нес ее и обходил прохожих, чтоб не задели за то место, не обтерли, не дернули. Санька шел прямо на Слободку. Он не видел лиц прохожих, они черными тенями мелькали мимо, как живые деревья в лесу, а он шел тропкой, и вилась тропка, что меж деревьев, чтоб не толкаться. И воздух, сырой и свежий, шел в лицо, шел сам, как будто первый раз заработал внимательно, ласково воздух. Вот уже деревянные мостки стучат под ногами. Санька легко спрыгивал, давал дорогу встречным. Вон церковь стоит, присела в голых тополях и длинной колокольней высматривает из веток. Какой-то человек и хмуро и пристально глядит на Саньку вон у ограды, и Санька почувствовал, будто щипнул его человек глазами, а человек уж отвернулся и полез в карман, вытянул табачницу, тихонько зашагал. Санька все смотрел на его сутулую спину и уж шел посреди мостовой через площадь, а человек скручивал на ходу папироску, медленно шагал у ограды. Санька был уже в трех шагах, человек стал, оглянулся злым, опасливым взглядом.
  "Надо что-нибудь..." - и Санька быстро полез в карман брюк. Он увидал, что на мостках кое-кто стал, глядят, а человек вобрал голову в плечи, откинулся чуть назад и взглядом уперся в Саньку и чуть выставил папироску вперед. Санька вытянул из кармана портсигар, и прохожие на мостках двинулись дальше.
  - Позвольте прикурить, - Санька достал папиросу. Человек не сводил глаз с Саньки, доставал спички. Лицо готовым кулаком глядело на Саньку. Он ничего не говорил и торкал спички, как отталкивая Саньку. Санька чиркнул и с папиросой в зубах через затяжки бурчал: - Шел бы домой... торчишь... как шиш... на юру... все видят. Бери спички-то, - сказал Санька громко. - Работник!
  Человек молчал и короткими пальцами ловил спички, глядел куда-то Саньке через плечо. Санька оглянулся. Человек пять парней кучкой стояли сзади. Человек двинулся.
  - Стой! - крикнул парнишка. - А нам закурить! Я думал, что-сь будет, - сказал он Саньке и мотнул подбородком. - Что же ты текаешь? - крикнул он человеку вдогонку.
  Городовой медленно шел к ним через площадь. Парнишки пошли вбок к мосткам. Санька двинул дальше - куда же я иду? Он слышал, что городовой зашагал крепче, шире. Над головой вдруг ударил колокол, раз и еще и еще. Санька свернул в ворота ограды и быстро прошел в церковную дверь. В церкви было пусто, две нищих старухи крестились у стенки да два белых платочка. И вот один у клироса, справа. Санька сразу узнал сутулую спину. Староста глядел из-за свечного прилавка. Санька крестился и серьезно глядел в иконостас. Перестали звонить. Пономарь вошел, шептался со старостой. Санька перекрестился широко три раза и тихо вышел на паперть. И вот слева дверка, должно, на колокольню. Санька оглянулся и тихонько вошел. Каменная лестница, Санька поднялся до поворота. Глядел вниз, притаившись. Он поднял руку, взялся за борт шинели.
  - Да чего ж я дремлю-то! - и Санька топнул о каменную ступеньку, и гулко побежал звук по узкой лесенке, и дернулись ноги, Санька сбежал и вышел вон без оглядки прямо из ограды. - К чертям, - говорил громко Санька, - ко всем чертям!
  Он вышел на площадь, городового не было. Санька свернул в улицу и, не глядя, осторожно пошарил лацкан - провел два раза: иду, иду!
  Санька, не стуча, дернул дверь к Карнауху, он еще в коридоре слышал жаркий разговор. Санька распахнул дверь. Карнаух, еще двое - все дернули головами, все замолчали, глядели на Саньку.
  - Черт тебя! Аж напугал, - и Карнаух улыбнулся на миг, будто светом ударило, и вдруг насупился раздраженно: - Да на чертовой матери ты в этой амуниции, сменки нема штатской, и сам ты и на нас наведешь.
  - Я сейчас вон, - сказал Санька, - скажу, искал... слесаря, машинку швейную, навру! Ерунда! Говори, где Филипп, не знаешь? - Санька держался за ручку двери, стоял боком.
  - Васильев? - и Карнаух прищурился. - А что? Нема? Забрали тоже? - он уж говорил полушепотом, подошел близко к Саньке. Двое других убрали лица в себя и исподнизу глядели на Саньку.
  - Да нет, не знаю, - быстро говорил Санька. - Сестру мою забрали и неизвестно где. Филипп должен знать, Филиппа надо.
  - Теперь вам, товарищ, - сказал солидно, назидательно мастеровой со стула, - никто не укажет, где находится вот... кого вы ищете.
  - Ты иди, иди сейчас, - шептал в самое ухо Карнаух, - иди, жди где-нибудь... ну, у церкву иди, там на час еще дела хватит, жди мене. Я, черт с ним, смотаюсь. Иди веселей отседа.
  - Там... - начал Санька, но Карнаух уж кивал головой и моргал нахмуренными глазами, махал спешно рукой.
  - Иди, иди моментом!
  Санька быстро вышел, спешно отшагал от крыльца, оглянулся. Улица была пуста. Баба с ведрами осторожно переходила через грязь.
  - Ах, ерунда какая! Ерунда! - шептал Санька. - Был же там. Опять: и шпик там. Сам же, выходит, и загнал. Городовой...
  "Вот чепуха какая! И чего я бегу?" - Санька сбавил ходу и неторопливо перешел площадь.
  Какой-то старик шел по паперти, шаркая гулко сапогами, навстречу Саньке. Приостановился, мял ртом, шевелил бородой. Санька стоял и крестился истово в икону над дверью. Дошаркал старик и вот слышно стукнул со ступеньки. "Да шлепай ты скорей!" - Санька быстро повернулся, краем глаза видел, как старик брал вторую ступеньку, ловил ногой землю. Санька мигом вскочил в дверку направо и ветром пролетел наверх, на поворот, замер. И вдруг снова назад те же сапоги, скребут по каменным плиткам. Откупорил дверь, притворил за собой.
  "Пошел глядеть, куда я делся! - думал Санька. - Ах черт какой! все в кучу сбилось".
  Карнауха рано было ждать, но Санька все равно глядел на кусок пола, что виден был сверху. Прошло минут пять, и снова дверь и сапоги. Санька легко побежал вверх по темной лесенке, и вот свет, вот выход - какой огромный колокол, живым куполом висит в воздухе, будто смотрит изнутри тяжелым языком. А вон деревянная лесенка вверх и там пролаз. Санька мигом вбежал по лесенке мимо колокола. Какие-то веревки шли из потолка. Санька вышел в пролаз. Маленькие колокола висели на балке над каменной балюстрадой в окне. Голуби с шумом сорвались, и стало тихо. Санька слушал - никто не шел. Верхушки тополей тихо качались вровень окнам, веяло ровным ветром, и Саньке стало казаться, что тихо летит колокольня в воздухе, и он с ней, и вперед глядят колокола, рассекают воздух. Вон впереди далеко соборная колокольня и серебряный купол собора, и прямо к ней летит Санька с колоколами, ровным полетом. Санька присел за каменными перилами, глянул в пролет: ограда, близкая, скамейки в ограде - и сразу стал полет, и камнем уперлась на месте колокольня. Вон к воротам по дорожке везет ноги тот старик.
  "Оглянется!" - Санька отсунулся от перил. Пристально глядел на площадь, чтоб не пропустить Карнауха.
  Следил издали каждого человека. Все шли спешно, все шли мимо. Далекая улица загибается вниз, и видно вон, как во дворе вешает женщина белье на веревку: скучными обвислыми платочками протянулось белье.
  - Пшол! Пшол! Анафема! - Санька глянул вниз. Старик сидел на скамье, внизу в ограде, махал рукой на собаку. Санька видел сквозь ветки, как он нагнулся и кинул камнем и визгнула собака, и вон другой человек стал и кричит:
  - Век прожил, ума не нажил. Что она тебе сделала? Бога она твоего съест? Да?
  Санька узнал голос - Карнаух, Митька Карнаух - и опрометью бросился вниз. Карнаух уж схватился за ручку, за двери. Санька громко дохнул:
  - Митька! Карнаух обернулся.
  - Идем.
  Старик стоял у скамьи и едким глазом провожал Карнауха с Санькой.
  - Рондовая! - сипло сказал старик, когда они огибали ограду, оборачивал голову следом и кивал.
  - Идем скорей, - дергал Санька.
  Карнаух вдруг круто повернул назад, прошел около ограды и просунул голову в решетку против старика:
  - Сиди, твою тещу в гроб, пока целый, паскуда. Сиди! - и Карнаух дернулся к воротам. Старик сел, как упал.
  - А туда его в смерть, в закон, - говорил Карнаух Саньке. - "Золотой якорь" - знаешь? Трактир? Пошли в проулок, гайда! Ни черта не арестовали Надьку вашую, это она у Фильки ночевала, я сейчас слетал до него. Как? После того, говоришь? А после не знаю. Фильки нема там, дома то есть. А тут арестованных, аж совать нема кудой, - Карнаух говорил наспех и шел все быстрей, быстрей. - Тут такая этую ночь жара была коло депа, будь здоровый. Одиннадцать человек, - Карнаух стал вдруг, - одиннадцать человек убитых. Насмерть! Ну и им, сукам, тоже попало, попало, расперерви их через семь гробов в кровь доски матери, - и Карнаух тряс у пояса кулаком, судорожно тряс, весь красный и так яро глядел на Саньку, как два ножа всадил в брови. - Митинг охватили, ночью в депе, а оттеда хлопцы как двинут со шпаеров, так пока те стрелять - уж прорвали облаву ихнюю и назад хода! А тут стрельба, а им сдачи: на! на! - и Карнаух постукивал в воздухе кулаком. - Одного вашего студента тоже подранили, не слыхал?
  Санька помотал головой.
  - Чернявый такой, - хмурился Карнаух Саньке в глаза, - видный такой из себя, с кавказских? Фартовый парень! Не знаешь? Ну, может... Сестру ищешь? - сказал Карнаух и глядел вбок, в забор. - Ничего не можем сказать. - Он вздернул плечи. - Здесь нема. Ну, ищи! - вдруг громко сказал Карнаух и мотнул головой. Он повернулся и пошел назад, к площади. Он прошел пять шагов, стал, обернулся. - А Алешка - того: сел. В ломбарде. Если накопают дело, так... - и Карнаух чиркнул пальцем по горлу.
  Он, насупясь, глядел секунду на Саньку.
  - Ну, вали! - и он быстро зашагал прочь.
  
  
  
  
  
  Режь
  
  ВИКТОР следом за Ворониным вернулся в дежурную. Глушков и еще два надзирателя бросили шептаться, глядели на Воронина. Воронин ни на кого не глядел, прошел за стол, сел, навалился совсем в самую чернильницу козырьком, засунул в рот папиросу, перекатывал в губах и молчал. Виктор осторожно присел на подоконник. Слышно было, как вздохнул городовой у двери. Виктор украдкой наводил взгляд на Воронина. Воронин сидел, не шевелился, и папироска без огня торчала из угла рта. Вдруг все встрепенулись, дернулись: звонил телефон у пристава.
  - Слушаю, Московский. Ничего! Так точно, ничего, - злым напруженным голосом сказал пристав, и слышно было - кинул трубку на крючок.
  - Непонятно, - шепнул Глушков, обвел других глазами. Поглядел на Воронина.
  Воронин по-прежнему глядел, насупясь, в стол.
  - А я вот слышал, господа, - говорил тихонько Глушков и повернул головку к Вавичу.
  Вавич небрежно бросил взглядом и снова в окошко.
  - Тут прибежал один исправник из -ского уезда, прямо в свитке в мужицкой, - совсем шепотом сказал Глушков, - в шапке бараньей, такое, говорит, у них...
  - Стой! - вдруг крикнул Воронин. - Герасименко, сходи, проверь у ворот и туда... на углу. Городовой вышел.
  - При ком говоришь! - повернулся Воронин к Глушкову, и Вавич увидел, что уж не мятой подушкой глядит лицо у Воронина, а булыжниками пошло, и глаза прицелились из-за серых скул. - Балда! - крикнул Воронин. Глушков вытянул всю шею из воротника, повернул голову, и вздрагивала фуражка. - С исправником с твоим, с дураком. Страхи распускать!
  - Он... ей-богу... - запинался Глушков, - ей-богу, удрал. Верно: дурак.
  - И кто болтает, тоже! - притопнул ногой Воронин.
  - Ну, когда, - говорил Глушков и поворачивался ко всем, - когда... прямо весь народ перебунтовался, жгут и бьют. Все стражники эти... уездные... Одним словом, урядники, кто куда. А те в дреколья. И на город, говорят, пойдем. И прут, говорит, прут, прямо...
  Воронин вскочил со стула и хлопнул с размаху Глушкова по лицу. Глушков повалился вместе со стулом, уцепился за барьер.
  - Вон! - крикнул Воронин. - Вон, сволочь! Свистун! Паршивец!
  Глушков быстро прошел в дверь.
  Воронин стоял, дышал на всю дежурную, ворочал глазами по лицам. Вавич стоял, сдвинул брови - строго, серьезно глядел в лицо Воронину.
  - К чертовой суке-бабушке! - Воронин всем духом плюнул перед собою и вышел в двери. Дверь с размаху хлопнула как выстрел и дрожала, тряслась.
  Виктор прошел мимо барьера. Надзиратели провожали его глазами. Все молчали. Виктор ходил из канцелярии в дежурную и назад, заложил за борт руку. Часы в канцелярии пробили пять. Вернулся городовой, стал у дверей.
  - Ну что? - спросил тихо Виктор.
  - По местам усе... И стрельба на манер больше от Слободки... Редкая совсем.
  - Редкая? - и Виктор сделал деловое лицо и дернул дверь.
  - А дежурный кто же? - в голос спросили оба надзирателя.
  - Я ведь уж не здешний, - сказал Виктор спокойной нотой. - Я ведь, собственно, в Соборном. - Он еще глядел, как подняли они брови, вскинули головами, и повернулся в дверь.
  Виктор вышел на крыльцо, постоял - оправлял портупею и не спеша спустился со ступенек. Размеренным шагом пошел по панели в тень улицы. Отошел квартал. "В Соборный, что ли? Сеньковского вызвать?" - помотал головой и быстро зашагал по пустой улице. Стекла мутно отсвечивали в домах и будто тайком провожали глазами Виктора.
  - Наплевать! Наплевать! - шептал Виктор. Он завернул за угол, вот сейчас маленькое крылечко - номера. Виктор дробно тыкал в кнопку, в звонок. И сейчас же замелькал, зашмыгал свет стеклом двери. Заспанная рожа секунду присматривалась, и заторопился, завертелся ключ. "Пожалуйте-с!" - и глядит испуганно, ждет. Виктор выдержал секунду, обмерил взглядом.
  - Швейцар?
  - Так точно! - и лампа подрагивает в руке.
  - Без прописки не пускаешь? Смотри! Да, "никак нет", а потом... А ну, давай номер! Без клопов мне, гляди.
  Швейцар, в пальто поверх белья, схватил с доски ключ.
  - Пройдемте-с.
  Две свечи разгорались на крашеном трюмо. Швейцар побежал за бельем. Виктор глянул на себя в зеркало - бочком поглядел. "Недаром струсил - есть что-то", - и еще нажал глазом искоса. Подошел ближе. Попробовал рукой подбородок. Швейцар заправлял подушку в свежую наволочку.
  - Разбудишь завтра в девять. Цирюльник когда открывает? В десятом? Ну, проваливай.
  - Барышню не прислать? - шепотом спросил швейцар.
  - С барышнями тут, дурак! Проваливай, марш!
  Виктор стал раздеваться. Полез в шинель: в кармане браунинг, положить под подушку - черт ведь их знает! - и вдруг бумажка: "Ах да! Грунина".
  Виктор, нахмуренный, с приоткрытым ртом подошел к свече.
  "Витенька, страх боюсь, пришли весточку с городовым". Карандашом синим, наспех. Виктор скомкал в шарик бумажку, швырнул в сухую чернильницу на столе. Завернулся в одеяло, с силой дунул в свечку. Через минуту встал, нашарил спички, - и пока разгоралась свеча, подбежал к столу, достал из чернильницы комочек и босиком прошлепал к вешалке - сунул в шинель.
  "И тревожить не к чему - спит уж, поди. Какие тут весточки? Шестой час! А в двенадцать быть - это все равно как приказ".
  Виктор повернулся на бок, натянул на голову одеяло. "Зубки! Мало что зубки, а, может быть, просто дело. Насчет Соборного и еще там черт знает чего... тайного даже..." - Виктор нахмурил брови и зажал глаза.
  
  Вавич вышел из парикмахерской, и сырой ветер холодил свежевыбритый подбородок, повернул на ходу поясницей, ладно в талии облегал казакин. Как в дорогом футляре нес себя Виктор. Ботфорты - уж перестарался швейцар - вспыхивают на шагу. Отсыреют дорогой. "Ведь пошлет еще, того гляди, Фроську в участок справляться. Оттуда в Соборный еще эту дуру погонят. Послать, может быть!" Виктор поддал ходу - на углу против собора всегда толкутся посыльные, застать бы хоть одного дурака. Виктор зашел в ворота, быстро достал из портфеля клок бумаги.
  "Жив и здоров, - писал Виктор, - жди"... Надо "Грунечка" и никак... и крупными буквами медленно вывел "Грунечка"... "к четырем".
  Сложил аптекарским порошком и написал адрес. Вон торчит красная щапка. Виктор чуть бегом не побежал, чтоб не перехватил кто.
  - Мигом, ответа не надо. Подал и вон, без разговорчиков. Получай! - Виктор сунул письмо и двугривенный.
  К дому полицмейстера Виктор подходил с деловым, почтительным лицом. Он еще раз обдернул шинель перед дверью и нажал коротко звонок: ровно двенадцать.
  Он услыхал, как легко подбежали каблучки, дверь распахнулась, сама Варвара Андреевна раскрыла дверь, в легком желто-розовом шелке, коричневый пояс на узкой талии и широкие концы еще качались с разлету.
  Виктор сдвинул каблуки и козырнул, наклонившись.
  Варвара Андреевна держалась за раскрытую дверь, улыбалась с лукавой радостью. Виктор краснел.
  - Ну! - тряхнула головой Варвара Андреевна. - Скорей! Виктор перешагнул порог. Она тянула его кушак.
  - Сюда, сюда! Ноги вот тут покрепче, без калош ведь, франт какой.
  Виктор тер ноги, краснел, улыбался. Варвара Андреевна отстранилась и сбоку яркими глазами смотрела. И вдруг на миг, как молния, оскалились зубки, она прянула к Виктору, поцеловала в губы, как грызнула на ходу, и отскочила к портьере.
  - Нет, нет, не снимай здесь шинель, - шептала весело Варвара Андреевна, - идем ко мне, ко мне. - Она взяла Виктора за руку и пошла на цыпочках впереди, высоко поднимала на ходу ноги, как дети подкрадываются, и легкий широкий шелк веял около ног и волновал складками, чуть шуршал, и чуть пахли духи. Было тихо кругом, и ковер внизу заплел все узором, и Виктор смотрел, как впереди узкая туфелька на остром каблучке ступала в один узор, в другой, и воздух шел тонкий, как ветер из неведомой страны - от духов. А она, как девочка - за ручку и ножками как! Они прошли в столовую. Варвара Андреевна остановилась на миг, огляделась, как будто кралась в чужой дом, улыбнулась воровски Виктору и тихонько ступила на глянцевый паркет, и тонкие ножки стульев длинно отражались в полу. Стулья стояли по стенам и, будто отвернув лицо, не глядели.
  Она вдруг быстро засеменила ножками в полутемный коридор и в раскрытую дверку, направо, круто свернула Виктора. И в большом зеркальном шкафу увидал Виктор ее и у ней за плечом, над желтым шелковым плечом, свое лицо и полицейскую фуражку - и удивился фуражке, как будто не знал, что она на его голове. Совсем другая, думал, его голова. Варвара Андреевна секунду стояла перед зеркалом, глядела радостно на себя. Потом быстро обернулась:
  - Запирай двери! На ключ. Ключ сюда дай! - она засунула ключ куда-то в платье.
  Вавич стоял и обводил глазами розовую в цветах мебель и китайскую ширму с птицами.
  Варвара Андреевна села с размаху на диванчик, и вздулся на платье легкий шелк, и чуть, на миг один, Виктор увидал длинные желто-розовые чулки и пряжки на шелковой ленте.
  - Ну, раздевайся, - смеялась Варвара Андреевна. Виктор снял шашку, расстегивал шинель.
  - Сюда, сюда, на крючок вешай. Шашка у тебя острая? Настоящая? Вынь! Ух, какая! Дай сюда. Вытри масло это.
  Виктор вынул новенький носовой платок, обтер шашку. Шашка строго блестела, как полузакрытый настороженный глаз.
  - Дай, дай! - Варвара Андреевна приоткрыла зубки, и глаза напряглись над шашкой. Она пробовала пальчиком лезвие, острие конца.
  - Ух, какая... - жадно шептала Варвара Андреевна.
  Виктор вешал шинель и видел, как она повернула шашку концом в грудь, в самый низ треугольного выреза, и тихонько давила. Она сидела прямо и скосилась широким глазом в зеркало. Потом она встала, подняла высоко руку, и Виктор видел в зеркало, как она дышала и вздрагивала - и медленно засовывала шашку в декольте, за платье, пока эфес не остановился у выреза, медный, блестящий.
  - Что вы делаете?..
  Виктор подошел сзади, вплотную и чувствовал, как вздрагивало тело и скользило под шелком.
  Варвара Андреевна вдруг резко повернулась к нему.
  - Режь! Режь платье! - сквозь сжатые, сквозь оскаленные зубки приказала и откинула в стороны руки и кинула вверх головку. - Режжь! - и Варвара Андреевна затрясла головой.
  Виктор взялся за эфес, и теплота груди влилась в руку.
  - Поверни... к платью... так! Режь!
  Виктор осторожно стал двигать шашкой, слышал, как лопался шелк, отлетали кнопки. Он не мог уж удержать руки, и зубы сжались, как у Вари, и Виктор дернул под конец шашку.
  - Хах! - Варя запрокинула голову, закрыла глаза. Платье распалось.
  
  Варвара Андреевна плескала себе в лицо над мраморным умывальником, стукала ножкой педаль.
  - Фу! И чего я тебя так люблю, - говорила Варвара Андреевна сквозь всплески воды, - дурак ты мой! Ведь ты дурак, - и Варвара Андреевна засмеялась, глядела веселым, мокрым лицом на Виктора. - Поверь мне, честное слово - ду-рак. А прямо, - и она снова заплескалась, - прямо замечательный... Как ты к бомбе-то! ух! и пошел, и пошел! А бомба-то, знаешь, не настоящая. То есть ужасная, ужасная! - Варвара Андреевна встряхивала мокрыми руками. - В ней масса взрыву, только она не могла взорваться, офицеры сказали - можно гвозди заколачивать... А Грачек умный... Сеньковский глупее. То есть и так и сяк. А ты... Да! А третий вовсе был дурак! Ура!
  - Грачек мерзавец, - сказал Виктор, насупился.
  - А ты? - и Варя вытянула к нему головку, личико смешное в мыле.
  Виктор краснел, в висках стучало, и смотрел вбок, на дверь.
  Варвара Андреевна была уже в коричневом бархатном платье с высокой талией, с белыми кружевами и пахла свежим душистым мылом.
  

Другие авторы
  • Прокопович Николай Яковлевич
  • Нэш Томас
  • Мамышев Николай Родионович
  • Малышкин Александр Георгиевич
  • Нарежный Василий Трофимович
  • Григорьев Петр Иванович
  • Петров Александр Андреевич
  • Бахтиаров Анатолий Александрович
  • Гуро Елена
  • Иванчина-Писарева Софья Абрамовна
  • Другие произведения
  • Мирович Евстигней Афиногенович - Е. А. Мирович: биографическая справка
  • Слонимский Леонид Захарович - Периодическая печать и капитализм
  • Шекспир Вильям - Гамлет, принц датский
  • Купер Джеймс Фенимор - Мерседес из Кастилии
  • Крыжановская Вера Ивановна - Два сфинкса
  • Ходасевич Владислав Фелицианович - Книга о Фете
  • Башкирцева Мария Константиновна - Жертва самообожания и культ Марии Башкирцевой
  • Успенский Николай Васильевич - Д. В. Григорович
  • Станюкович Константин Михайлович - Отмена телесных наказаний
  • Скабичевский Александр Михайлович - Скабичевский А. М.: Биобиблиографическая справка
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (27.11.2012)
    Просмотров: 446 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа