| Главная » Книги |
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции..., Страница 16
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 годalign="justify"> возросшие в бедности некоторым образом привыкают к ней. Они не
знают выгод лучшего состояния и часто довольны бывают своим. Для
кого ж ужасна и даже нестерпима бедность? Для тех, которых
ввергают в нее превратные случаи и незаслуженное несчастие. Как
больно променять порядочный, светлый дом, на дымную избу; кусок
чистого хлеба на черствый сухарь! Должно признаться, что такое
положение горестно, и в таком-то положении находится семейство, к
которому я осмеливаюсь обращать внимание сострадательных
соотечественников наших. Птр. Всльвч. Т . . . ий лишился всего
своего имущества при нашествии неприятелей. Он живет теперь в
крайней бедности в Смоленской губернии в Д . . .м уезде. Я видел
этого бедного отца большого семейства; видел я горестную мать, в
простой крестьянской избе, ухаживающую за пятью малолетними и
больными детьми! Она теперь беременна и содрогается при мысли,
что вскоре еще одним невинным страдальцем должно умножиться
семейство ее, и без того едва могущее получить скудную и слезами
окропленную пищу. Но в самой нищете, среди шума зимних бурь и
вопля болящих детей, подкрепляет ее вера и надежда на
сострадательность русских. Вам, чувствительные соотечественники,
до которых провидение не допустило бурь военных, вам прежде всех
должно оправдать надежду сию. Вы не видели страшной картины -
пожара городов, полей сражения; не слыхали воплей разоренного
народа и стона умирающих тысяч. Пусть вечно не возмущают чувств
ваших подобные явления!.. Но в приятной тишине, вас окружающей,
среди удовольствий семейственной жизни, в изобилии и покое
вспомните, что есть несчастные, не наслаждающиеся ни одним из сих
благ. Вспомните, что есть истинно несчастные страдальцы,
требующие необходимой помощи от великодушного сострадания вашего!
И когда услышите глас его, не ожесточите сердец ваших! Теперь
глас сей слышен в горестном стоне страдальцев!
Письма из Польши
Минск. 23 марта
Проедешь Оршу, Дубровну, Борисов, Минск и ничего не заметишь,
кроме бедности в народе и повсеместного разрушения - неминуемого
последствия войны! Представьте себе длинное, почти беспрерывное
протяжение дремучих лесов по обеим сторонам дороги, и вы будете
иметь понятие о дороге к Минску. Сколько надобно времени, сколько
надобно рук, чтоб превратить сию лесистую, угрюмую местность в
цветущую и населенную сторону!.. Минск, стоящий на берегах речки
Свилощи, текущей в Березину, довольно изрядный город; но в
весеннее время так нечист, что я не могу надивиться, как могут
люди дышать столь вредным и тяжелым воздухом?
Большая часть жителей состоит из евреев. Они не орут, не сеют, но
кормятся и богатеют. Чем же? Проворством и промыслами!..
Мы едем на почтовых, и езда не спора: везде остановки! В каждой
станции увидишь стену, оклеенную большими и малыми, в лист и в
четверку, печатными бумагами, непроницаемыми щитами для
содержателей станций (большей частию жидов). Но в десяти печатных
листах нет десяти строк в пользу проезжающих. Нет никакого
равновесия между правами смотрителя и путешественника. Первый,
ссылаясь на свои стенные учреждения, всегда находит способы
стеснить, остановить и обидеть; а последнему предоставляется
писать жалобу за несколько сот верст в почтамт и никогда не
знать, удовлетворен ли он или нет! Люди, сочинявшие сии строгие
постановления в тишине великолепных кабинетов, конечно, никогда
не езжали под именем простых офицеров или бедных
путешественников. Побыв в когтях станционных хозяев, они
заговорили бы совсем другим языком.
24 марта. Минск
Знаешь ли ты существа, которым отец - воображение, а мать - ложь?
Они невидимы, но слышимы. Будучи ничем, составляют нечто. Не имея
ни ног, ни крыльев, быстро ходят и летают из страны в страну, из
области в область. Ничто не может так восхитить или опечалить
душу, возмутить или успокоить чувства, как они! Им нет нигде
преград. Они втесняются в каждую дверь, садятся в кареты,
бросаются в скачущие почтовые повозки, кружатся в обществах и
носятся по свету. Но полно, говоришь ты, сплетать загадки: кто
эти существа? - Слухи! Нет ничего вреднее распространения пустых
вестей и слухов. Теперь Польша наводняется ими, и, между тем как
русские завоевывают Францию штыками, здесь губят их слухами.
Трудно ладить с людьми неблагорасположенными: они толкуют все в
свою пользу!..
Р. S. Вся здешняя сторона еще с самых древних времен была
принадлежностью России. Минск то к Полоцкому, то к Смоленскому
княжеству принадлежал попеременно. В 1066 году город сей был взят
и жестоко наказан за вероломство князьями русскими, детьми
Ярослава.
27 марта, местечко Смургонъ
Мы не едем, а тащимся. Дорога ни на санях, ни на колесах!
Туманное небо, воды, шумящие под снегами, беспрерывные леса,
развалины домов и разоренные французами села - вот что
представляется глазам нашим! Много надо времени, чтоб изгладить
следы войны! Между Минском и Смургонем в нескольких местах цепи
холмов, пересекая дорогу, образуют твердые и выгодные военные
позиции. В Смургони видишь небольшое довольство, порядочные дома
и свежие лица; а причина? - торговля! В двух верстах отсюда течет
Вилейка, по которой сплавливают брусья через Вильну и Ковно по
Неману в Пруссию. Дремучие здешние леса еще долго будут
доставлять способ к такому торгу. Взамен за проданное
промышленники привозят красный товар, вина, сахар и прочие
произведения.
Наполеон в быстро-поспешном бегстве своем из России ночевал в
Смургони. Сегодня проехали мы Молодечно, где написано, столько
шуму наделавшее, 29 известие из французской армии.
Люблю видеть людей, хранящих закон, нравы и обычаи праотцов
своих. Теперь смотрю на тех, которые молятся, живут и действуют
точно так, как молились, действовали и жили предки их за 2000
лет. Мы останавливаемся у евреев, содержателей гостиниц, и в это
время торжествуют они важное празднество свое: исход из Египта.
Согласись, друг мой! что Моисей был великий законодатель! Он так
умел скрепить израильтян узами уставов, обрядов и обычаев, что
без государя, отечества и прав, рассыпанные по лицу земли, они
все еще составляют народ.
Они заблуждаются... согласен! Но для чего мы, просвещенные, не
столь постоянны в законе, основанном на истинах непреложных, как
они в своем заблуждении? Вот что должно нас устыжать! Чем богаче
еврей, тем строже и ненарушимее исполняет он даже малейшие обряды
свои. У нас, напротив, богатство, смеясь, попирает златою стопою
уставы веры и обычаи праотцов.<...>
Бедная корчма, близ Вильны. Ночь
Сквозь шум весенней непогоды слышу звон колоколов в городе и, при
слабом мерцании луны, вижу остроглавые высоты, которые, подобно
рядам исполинов, стоят на вечной страже сидящей в долине Вильны.
Кажется, слышу, как город движется, шумит и разговаривает -
переношусь в него воображением, но не могу быть в нем! Опять
остановка: сломилась другая ось! Все мечтания исчезли; все
надежды молчат! Не так ли, друг мой! и на пути, через поле жизни,
одно мелкое, непредвиденное обстоятельство подрывает на воздух
все, что ни строим в уме!.. Не так ли, среди быстрейшего
стремления к цели, останавливаемся внезапно и среди пламенных
желаний цепенеем! Ах, кто успел насмотреться, как вянут
прелестнейшие радости, как умирают лучшие надежды людей, тот
никогда не положится на будущее и не станет делать расчетов
вперед! Опыт! Опыт спасителен для жизни!.. Но вместе с опытом
заходит в сердце грусть! Где вы, златые дни моей юности!
беспечное время мечтаний и надежд!Тогда не умел я еще читать в
будущем... Теперь, брошенный в бури жизни, прикупил себе ума
бедами... Теперь стал, правда, я умнее; но стал ли ты счастливее?
говорит, вздыхаючи, сердце.
Что же отвечать на вопрос? Что отвечать! Молчать и читать чаще:
"О напрасных ожиданиях философа Гарве!.."
Вильна, 1 апреля
За 509 лет пред сим Гедемин князь Литовский, расчистив дремучие
леса, основал Вильну на берегах реки Вилии а Вилейки. И вот уже
пять веков, как, повинуясь основателю своему, не оставляет она
своего места: растет, богатеет, ширится, но все в своей долине,
не смея взойти на горы, смыкающиеся вокруг нее кольцом. Вильна
один из лучших городов в России; она почти вся каменная. Дома
просторны, улицы тесны, площадей мало. Все почти военные дороги
проходят теперь чрез сей город, а потому он чрезвычайно
многолюден. В нем и всегда считалось до 25000 жителей. Притом
Вильна - средоточие торговли всего здешнего края. Хлеб, воск, лес
строевой и даже мачтовый отпускается отсюда вплавь по рекам в
Кенигсберг, Ригу и Мемель. Зато деятельность в городе неусыпна;
улицы кишат народом. Все дома в тесном соседстве; многие
построены сплошь под одну крышу. В этот раз застали мы Вильну
спокойною, в чистоте и опрятности; а за год пред сим завалена
была она тысячами трупов мерзлых французов: каждый день нагружали
ими сотни подвод. Я никогда не видел в большем унижении
человечество!
2 апреля
Только что мы дали о себе знать брату Владимиру, находившемуся за
сорок отсюда верст при своей роте, и он уже здесь! Он выехал на
дрожках, потом скакал верхом, а во многих местах принужден был
идти пешком: так дурна дорога! Как обрадовался я свиданию с ним!
Все неприятности пути награждены!.. Мы поневоле должны пробыть
здесь, чтоб дорога хоть немного получшела. Здесь люди живут
весело: поляки и русские, кто кого перещеголяет гостеприимством!
Смолянин наш, почтенный Василий Иванович Путята, начальник
здешней комиссии, прослыл другом русских в Вильне. Все русские
почти каждый день у него. Из здешних граф Манучи дает вечеринки и
завтраки. Здесь, к удовольствию нашему, нашли мы еще родственника
И. П. Глнк., полковника артиллерии. Мы были по должности и в
гостях у полковника Говена, здешнего коменданта: все не
нахвалятся им. Он также воспитанник 1-го корпуса. На всяком шагу
встречаюсь с знакомыми офицерами и знакомлюсь с другими. У
военных открыты сердца: в изгибах нужды нет!
4 апреля
Здесь уже совершенная весна!.. Горы первые сбросили с себя
снежную одежду и зазеленели; вода хлынула в улицы и смыла весь
сор; теперь их подмели и они чисты и сухи!
Тут и дома сидя видишь людей. Выглянешь из своего окна и видишь
длинный ряд других. Почти в каждом прекрасное личико! Здешние
красавицы любят всех видеть и быть видимыми. Небольшая площадь в
средине города с утра до вечера пестреет от множества гуляющих.
Теперь слывут здесь первыми красавицами две сестры Г ** из Жмуди.
В самом деле, меньшая прелестна!
Университет
Я видел здешний университет. Он известен и в Европе. Епископ
Валериян Протазевич основал его в 1570 году. Спустя девять лет
король Стефан утвердил существование его. Здание университета
пространно. Мы были в библиотеке и на обсерватории: всего
любопытнее последняя. С самой вершины превысокой башни наблюдают
здесь за всем, что ни делается в небе. Мы рассматривали разные
снаряды, инструменты, астрономические часы; смотрели в
микроскопы, телескопы, зрительные трубы и заглядывали в
преогромный октан, посредством которого подстерегают светила,
расхаживающие в небесах, означая в точности час, минуту и секунду
прохождения какого-либо из сих небесных странников чрез Виленский
меридиан. Внизу показывали вам целую комнату, занятую образцами
различных механических снарядов. Тут можно видеть все, что
изобретено людьми к тому, чтоб самою малою силою огромные тяжести
поднимать и двигать. Университет сей всегда находился и теперь
состоит под управлением иезуитов.
По двумстам пятидесяти ступеням взошел я на самый верх колокольни
Св. Иоанна, откуда весь город, со всеми его церквами, монастырями
и замками, как на ладони... Вчера поутру смотрел оттуда на
Вильну, опоясанную цветущими холмами. Она еще спала, когда я
взошел наверх. Сперва любовался я картинами небесными, потом
оглянулся на земные. Я видел, как Вильна просыпалась. Начали
растворяться ворота, вышли мести улицы, потом отворились окна - и
резвые ветерки бросились целоваться с красавицами и нежным
дыханием освежать их расцветающие груди и лелеять мягкие кудри.
Сегодня обошли мы с братом Владимиром весь город по горам,
любовались течением Вилейки и мечтали о древности, отдыхая на
развалинах старинного замка, в котором некогда русские защищались
с необычайным мужеством против Казимира, отнявшего у них
завоеванную ими Вильну. В 1658 году, когда знаменитый Хмельницкий
вырвал уже Малороссию из рук польских, войска казацкие вместе с
воеводами царя Алексея Михайловича брали Вильну и победоносное
оружие свое подносили даже к берегам Вислы.
Мы были в русском лазарете в Вильне, и хвалили, и любовались, и
дивились: какая чистота! какой порядок! какая внимательность к
больным! В сем лазарете и самый строгий наблюдатель, кажется, не
найдет ничего такого, что бы нельзя было похвалить. <...>
Дороговизна
Дороговизна в Вильне так велика, что без великодушного
вспомоществования благотворительных людей люди бедные должны бы
непременно исчезнуть от нужд и голоду. Друг мой! Дороговизна
стоит нашествия неприятелей! Она также наводит уныние на все
сердца, отъемлет первейшие потребности в жизни и погружает целые
семейства в сетование и скорбь. Где делись те счастливые времена
- и давно ль они были? Не более как за 100 с небольшим лет, когда
за две копейки можно было купить то, что теперь купишь ли за
рубль!.. Ты смеешься! Но это истина: я докажу это исторически.
При царе Алексее Михайловиче несколько сот шотландцев, гонимых за
веру, переселились в Россию. Гостеприимное Отечество наше приняло
странников, как родных сынов. Один из них, Петр Гордон, бывший
уже генерал-лейтенантом в российской службе, живя в Киеве, вел
подробные записки всем своим домашним расходам. Ему понадобилось
70 аршин лучших лент; что, думаешь, он заплатил за них тогда?
Поверишь ли: 1 рубль 20 копеек!.. За курицу и утку платил он по
копейке; за гуся и индейку по две; а теперь все эти вещи
рублевые!.. Как переменчивы времена! Но количество вещей не
убавилось: отчего же так возросли на них цены? Об атом надо много
толковать; однако же мне кажется, что главнейшими причинами всех
беспорядков суть: мода и роскошь. Эти два чудовища делят между
собою все достояния нынешних обществ.
6 апреля
"Париж взят!" Весть сия распространяется в городе. Русские в
восторге, поляки - смотрят сентябрем!.. Эта весть укусила их за
сердце. Площадь, где гуляют, вдруг опустела; все присмирели в
домах. Известия о взятии Парижа получены с нарочным из
Кенигсберга. Русские вошли в столицу Франции 19 марта 1814.
Император Александр I ввел сам войска свои в Париж, а слава
введет его в храм бессмертия! Думаю, однако ж, что война еще
продолжится, ибо Наполеон не в руках...
7 апреля
Мы пировали сегодня у брата Владимира. Мысль, что русские в
Париже, приводила всех в неизъяснимый восторг. В доме играла
музыка; народ столпился под окнами. Вспомнили празднество
Фрауштатское и начали бросать деньги, которые чернь хватала с
неописанною жадностию. Один русский солдат с простреленною ногою
замешался в толпе. Его тотчас зовут наверх. "В пользу русского
раненого солдата!" - говорит хозяин и ставит блюдо, положа на
него несколько червонцев. Все сыплют, и в одно мгновение
собралось 250 рублей; на то же блюдо ставят стакан пуншу и все
сие подносят в дар израненному воину, который, не веря глазам
своим и не зная, что говорить от восхищения, молится только богу
и кричит: "Ура!"
Через два дня Вильна будет освещена. Начнутся пиры и мы спешим и
празднества; но война еще не кончена - и мы спешим далее. Прощай
в Вильне!
9 апреля. Станция
Вырвавшись из Вильны, наполненной шумом многолюдства, стуком
карет, толпами движущегося народа, радости русских, смущением
поляков - о взятии Парижа, - мы поехали в Варшаву. Добрые
приятели проводили нас далеко за заставу.
От Вильны до Лиды дорога лесиста; далее поля и много воды.
Рощицы, перелески, деревни и господские домики я дома составляют
прекрасные картины. Дорога песчана, земля камениста; климат
прелестный: здесь уже сеют!.. Соловья поют полным свистом. Небо
ясно, воздух чист. Природа, как пробужденная от сна красавица,
сама, кажется, любуется собою! Как сладко, как утешительно
действуют на душу красоты природы! Если буря зашумит в сердце
твоем, выдь в поле в тихий весенний вечер: где денется грусть!..
Возвратишься домой
с какою-то неизъяснимо-сладостною
задумчивостию, мечтая о погасающей заре и восходящем месяце. Как
милостив бог! Он всем равно позволяет любоваться картинами своего
неба и утешаться прелестями весны.
10 апреля. Гродно
Гродно гораздо меньше и малолюднее Вильны; но зато окрестности ее
несравненно красивее. В Вильне на одной улице увидишь больше
народа, нежели в целой Гродно.
Нас перевезли через Неман; он быстр, светл и величественен. Давно
ли был он пограничною рекою? Теперь русские раздвинули границы до
Вислы и за Вислу; а славу свою расширили по всей земле.
Сколь удивительных, сколь неслыханных происшествий был ты
свидетелем, величественный Неман! Пространно и шумно течение твое
теперь; а придут, придут времена, когда сольются лета в столетия
и века утекут в вечность, что и ты, река великая, сделаешься
малым ручейком и, может быть, исчезнешь в глубоких песках! Но не
исчезнет слава моего Отечества, слава Александра I! Не исчезнет,
если История успеет передать ее векам и народам. Проснитесь,
Тацит, Фукидид и Миллер! Ваш ум, ваше сердце и ваше перо
необходимы для описания чудеснейших подвигов наших времен!
Все пространство к Гродне и Белостоку полисто; деревеньки
маленькие, земля песчано-камениста, но плодоносна. В ином месте
не бывает столько колосьев на нивах, сколько здесь малых и
больших камней. Трудолюбие немецкое прибрало бы их к месту: да у
него, право, много рук, а тут их мало!.. Речки здешние быстры, и
берега их высоки.
Станция за Белостоком
Мы проехали Белостокскую область. Область прелестная, но почти
пустая! Природа отменно живописна; красивые холмы, быстрые речки,
обширные долины, деревеньки и рощицы, быстро мелькая в глазах
скачущего на почтовых, составляют цепь прекрасных сельских видов.
Здешние леса - рощи, а рощи - сады. На мшистых развалинах древних
лесов цветут и зеленеют новые стройные рощицы. В одном месте
видишь семью молодых березок, собранную вокруг старого дуба, их
прадеда. В другом - кущи яблонь и вишен среди истлевающих пней.
Везде просеки и просади; по сторонам зеленеют еловые рощи. Здесь,
как видно по множеству огромных утлых пней, были некогда дремучие
леса; века, секира и огонь истребили их. Здесь все восстает из
разрушения и пепла в новом и лучшем виде. Но не ищите тут ни
замков, ни господских домов, ни великолепных храмов и зданий.
Здесь люди, кажется, только что приготовились было жить; ад
дохнул войною - и все опустело! Местечек, однако ж, довольно.
Город Белосток
Прелестнейший городок, погруженный в густоту зеленых рощей.
Кажется, что какая-нибудь волшебница взяла его из средины
Германии и перенесла сюда. Дома одни других красивее. Липовая
улица отличается от прочих; но теперь город, как мы его видели,
можно назвать только прекрасною гробницею. Из каждого окна
выглядывают бледные лица; смерть и болезни, кажется, перебегают
из дома в дом. Большая часть домов превращены в военные больницы.
Здесь есть огромный замок с прекрасными садами.
В Тихочине переехали мы угрюмую Нареву, которая здесь в
пространном разливе топит окрестности. Длинное протяжение лесов,
обширные воды и красный месяц, утопающий в пасмурно-синих волнах
- все это вместе составляло ночную, Оссияновскую картину. Места
сии не богаты ни жителями, ни населением; но они богаты
воспоминаниями. Мы проехали Остроленко и с почтением остановились
на том поле, где сражался сын величайшего из героев с мужеством,
достойным отца. Я говорю о покойном молодом Суворове, отличившем
себя в битве при Остроленко в 1807 году. В Тихочине в первый раз
заплатили мы прогоны серебром; это значит, что мы въехали в
герцогство Варшавское. Теперь уже везде плата одинаково для
путешественников тяжела. В России несравненно и скорее и сходнее
ездить на почтовых!
Вот и Пултуск! где кажется в первый еще раз в жизни своей разбит
был Наполеон. Генерал Беннигсен первый имел славу задеть его за
сердце русским штыком. Проезжая мимо, я окинул взглядом поле
сражения. Левое крыло наше (думаю) опиралось на Нареву, по берегу
которой извивается и дорога; правое крыло терялось в лесах. Пред
лицом войск чистое поле - разгул для конницы, слава для Кожина!
Отсюда повели войну вправо, по дороге в Северную Пруссию, до
самого Кенигсберга.
Вот маленькое местечко Сиротск при слиянии больших рек Буга и
Наревы. "Отчего так быстро катишь ты волны свои, широкая Нарева!
Зачем ломаешь леса и раздираешь горы, пролагая сквозь все
препятствия путь свой? Далеко слышен шум твоего нетерпения, к
кому стремишься так? Там величественный Буг, сей светлый сын
полей Волынских, спокойно протекая, ожидает в объятия к себе
кипящую Нареву, невесту свою. Здесь (у Сиротска) слились они,
смешались волны, зашумели и потекли по холмам и долинам, не зная
берегов. Но не долго потекут они вместе! Уже Висла, река древняя,
открывает хлябь свою и готова поглотить неразлучных под гремящими
стенами нового Модлина!" - Так скажет, проезжая, Стихотворец,
придающий всему чувства и жизнь! Воин, смотря на скорую, по
слиянии, кончину двух рек, скажет про себя: так два друга-витязя,
расставшиеся с юных лет, после многих превратностей в жизни
встречаются на поле битв, заключают друг друга в объятия,
меняются оружием, стремятся к славе - и вместе падают в могилу!
"Здесь, - скажет в описаниях своих Историк, - при слиянии Наревы
с Бугом, Наполеон вздумал сделать огромные укрепления. Тысячи
польских рук и миллионы злотых употреблены для этой работы.
Наконец возникли высокие валы; показались, погрозили - и
рассыпались!.." "Это дело очень сбыточное, - прибавит
внимательный путешественник, - ибо тут нет другой земли, кроме
песка; а песчаные валы не долго стоят!"
Друг мой! падение сих валов не предвещало ли, что и
скоропоспешная слава основателя их рассыплется так же, как они?..
Впрочем, твердое положение Сиротска защищает Варшаву с лица от
Праги, а Модлин надежно оберегает ее с левой стороны. Реки,
текущие в Вислу, широки; пространства, орошаемые ими, лесисты и
болотисты: сколько природных оборон имеет Польша! сколько
способов для оборонительной войны и сколько выгод для торговли!
Сия последняя оживает, несмотря на горящую в пожаре Европу. Плоты
и барки плывут по течению. Белокрылые суда летают по разливам
вод. Торговля придает какой-то вид жизни сим безмолвным
наводнениям и лесам.
Варшава, 18 апреля
Переплывя Вислу, также широко распахнувшую воды свои за берега,
мы очутились опять в Варшаве. Здесь, посла всех превратностей с
1812 года, после всех неисчислимых трудов и опасностей, увиделись
мы с братом Иваном, служащим адъютантом при князе Д. И. Лобанове.
Высмотря и пересмотря Варшаву два раза, в третий не найдешь в ней
ничего любопытного. Это книга, которую больше двух раз не читают.
Но то, о чем удостоверились мы совершенно в Варшаве, так важно,
дивно и единственно, так чудно, любопытно и приятно, что кажется,
с самых давних времен еще ничего подобного не бывало. Восхищайся,
друг мой! уже великий, страшный, могущий Наполеон - нигде; а
храбрые русские - везде!..
"Старайтесь только преградить течение главной реки, тогда малые
источники сами собою иссохнут". - так говорил славный наш министр
Безбородко, и так сделал ныне Александр Первый. "Бей змея по
голове!" - повторял герой Рымникский; сломили голову Парижу - и
все буйные головы французов преклонились. Вот что значит задавить
змея в его норе! "Для чего не умер я на полях Италии!" - говорил
Суворов в последние минуты жизни. Вот истинно великий человек!..
А Наполеон не хотел умереть, хотя при последних лучах догорающей
славы своей он плакал, как дитя, о потере короны. Сбылось
пророчество Лафатера: когда принесли этому почтенному мужу
портрет Бонапарте, бывшего тогда только еще генералом, и
требовали изъяснения будущей его судьбы, он попросил несколько
времени на рассмотрение, а через три дня возвратил портрет с сими
словами: "Он пойдет высоко; будет очень славен, но - переживет
славу свою!" Чудесно сбылось! Где слава разорителя царств?
Умерла! Наполеон, похоронив честь и славу свою, сидит над могилою
их, и боится смерти, и плачет!..
24 апреля
Герцогство Варшавское может быть прекраснейшим краем. Верхний
слой земли кажется песчан, но под песком кроется чернозем - и
нивы златятся лучшею ж 
| |
| Просмотров: 457 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры