| Главная » Книги |
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции..., Страница 17
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 годатвою. Долины здешние так гладки, что
дальние предметы на них за несколько верст открыты глазам. На
берегах Вислы расположена Запасная армия. Ничто не может быть
умнее и полезнее, как учреждение этой армии. Под главным надзором
неусыпного, благоразумного и опытного генерала князя Лобанова
новые войска составляются из рекрут, образуются, учатся и, как
рои из ульев, идут вперед заслонять грудью своею проломы в
полках. От Сохачева до Ловича течет река Бзура, которой правый
берег, состоя из беспрерывных холмов и возвышений, может
пригодиться в военное время для крепкого стана и прочего.
Лович преизрядный городок. Доселе принадлежал он Давусту и с
округом своим из 75000 душ приносил ему огромный доход.
Здешние крестьяне-извозчики одною вожжою управляют четырьмя
конями. Вместо действия вожжами они говорят лошадям. Извозчик
закричит: "Гекса! Икса!" - и лошади тотчас поворачивают вправо
или влево. "Скажи лошадям своим, чтоб они скорее бежали", -
говорили мы; но этого слова на конском языке не было: оно было в
руках извозчика.
Сухачев, Лович и Лончиц, городки, расположенные на возвышенных
холмах, среди гладких как ток полей, доставят большие выгоды в
войне, если их укрепить. Они могли бы составить ряд преград на
одном из путей к Варшаве. Вся сторона к Унеиову более и более
лесиста. Варта, текущая чрез Познань и впадающая в Одер под
стенами Кистрина, есть сокровище для герцогства: она доставляет
ему сообщение с Пруссиею и Балтийским морем. Оживающая торговля
уже приготовляется загребать золото и богатить свои области. Все
пространство за Вартою удивительно песчано и довольно лесисто.
Местечко Доброе, за Вартою. 25 апреля
Нам отвели ночлег подле самого местечка на мызе одного барона.
Ночь была претихая. Я лег в бричке, подле цветущих черемховых
дерев. Вдали извивался голос соловья; вблизи пел ночной сторож. Я
не спал, долго смотрел на полную луну и вслушивался в слова
ночного певца. Речи песни его достойны внимания: вот что я
запомнил из них:
СТОРОЖ ПОЕТ:
Простерлись ризы мрачной ночи,
И гаснет на небе заря;
И сон равно смыкает очи
У всех, от нищих до царя!
Там мед звучит - се время глас!
Возвысь свои, о смертный! мысли:
Спеши, дела свои исчисли;
Пройдет в жизнь твоя - как час!
Не бойтесь страшных привидений,
Безгробных мертвецов, теней!..
В груди невинной нет смятений:
Покойно сердце дремлет в ней.
В одних злодеях совесть, ноя,
Лишает их услады сна,
Лишает сладкого покоя:
Страшна им ночь и тишина!
О люди! час бежит, спешите
Добро сегодня довершать;
Надежд на завтра не кладите:
Подходит к жизни смерть как тать!
Се, звезд полки нисходят стройно!
И утру быть пришла пора:
Блажен, кто встанет так спокойно
Сегодня, как уснул вчера!..
26 апреля проехали мы Калиш. Проедем городки: Остров, Сюльмержиц,
Милич - и очутимся в Силезии! По русской езде можно б в одни
сутки быть из Польши в Силезии и Саксонии. Но здесь возят страх
как тихо!
Около Калиша стороны весьма изобильны; деревни часты, велики и
зажиточны. Мужики, наши подводчики, едят ситный хлеб с сливочным
маслом! Увижу ли когда-нибудь столь счастливыми земледельцев моей
родины? Но разорение слишком жестоко постигло ее!
Вот уже в глазах Силезия; бросаю на Польшу последний прощальный
взгляд.
Взгляд на Польшу
Следуй за мною все вверх на гору, которую я представляю себе в
воображении; я поведу тебя так высоко, что мы увидим оттуда всю
Польшу с края в край. Вообрази, что мы уже там, на высоте, и
смотрим, и рассуждаем. Мы будем обращаться на все четыре стороны
попеременно. Взгляни на восток - и простри взор твой чрез большие
реки: Варту, Вислу, Нареву, Неман, Березину и Двину. Что видишь
ты на сем великом и ровном пространстве? С первого взгляда
дремучие леса, много болот и довольно пашни. Но в густой тени сих
лесов, с которыми огонь и секира ведут вечную брань, среди болот,
осушенных трудолюбием, есть города, славящиеся своею древностию и
блистающие еще поныне остатками прежнего великолепия. Есть там
места цветущие, живописные: замки и дома, расположенные на
берегах светлых озер или при шумном течении полноводных рек.
Древние нравы, древние обычаи вместе с лучшим из всех
гостеприимством еще цветут и утешают там людей. Роскошь, по
удалению мест сих от столиц, не может утвердить в них вредного
владычества своего. Но любовь не покидает сих стран!..
Польша с давних времен считалась отечеством ее. Ни мрак глубоких
лесов, ни кипение бурных рек устрашить ее не могут. Осенью бродит
она, вместе с задумчивостию, по развалинам старинных замков и
сетует о прошедшем; зимою ходит по оледенелым пустыням из хижины
в хижину, из дома в дом. Весною, обновляясь вместе с природою,
гуляет она по зеленеющим мхам и древним рощам, наполненным
отзывами жизни. Здесь все любит. Нигде, как здесь, женщины такого
владычества в обществах не имеют. Музыка также охотно гостит в
сих местах. Часто странник, ехавший целую ночь по лесам,
засыпанным снегами, слышит на утренней заре приятные звуки
органа: это предвозвещает ему близость селения и костела
польского. Часто, застигнутый темнотою, останавливается он в
простом сельском домике и находит в нем скрипку, гитару и
фортепиано; находит двух или трех девушек, которые играют
отечественные песни: мазурки или краковяки; читают стихи; говорят
о любви к своему отечеству - и вечер проходит в очаровании. Воин
напрасно будет искать славных крепостей в сей стороне; их очень
мало, да и те построены вновь. Влево к северу та же дикость
уединенной природы; те же почти нравы людей. К западу - ровное,
плодоносное, немноголюдное и больших замков и огромных домов
почти не имеющее герцогство Варшавское. Но обратимся вправо к
Югу: какая счастливая сторона!.. Полистая Волынь - Италия Польши.
Она усеяна замками; украшена прелестными садами. Стада и табуны
находят там тучную паству, а земледелец благодарную землю,
возвращающую десятерицею вверенное ей верно. Довольство видно там
в хижинах; богатство блещет в домах; гостеприимство повсеместно.
Буг, Горен и Днестр, вместе со множеством других речек, усыряя
землю, доставляют большие пользы лугам и нивам и великие средства
торговле. Далее, Подолия с своими живописными горами; а там обе
Галиции, сопредельные Моравам и горам Силезским. Пространна была
Польша: от Днестра до Балтийского моря; от Двины и до Одера!..
Слышишь ли ты там, в далекой глубине лесов, и там, по уединенным
развалинам древних замков, стон, подобный стону человека,
умирающего в пустыне? Это стонет древний дух польский! Дух,
блиставший некогда в красоте царства своего и стяжавший венцы
побед на гремящих полях славы. Ныне лежит он уничижен, под тяжким
бременем забвения, лежит связанный властями трех сопредельных
держав. Многие века будут слышать стон его - и пройдут мимо.
Напрасно надежда щекотит сердца; напрасно жены и девы польские,
пылающие духом древних рыцарей, заставляют юношей своих петь
любимую песню их:
Еще Польша не погибла, доколе мы живы:
Все, что прежде потеряли, саблями воротим![8]
"Трудно воротить потерянное!" - говорит здравый рассудок и опыт.
<...>
---------------------------------
[1] Берд (б¹рдо) - гребень, являвшийся одной из основных частей
ткацкого станка.
[2*] Суворов послал вперед русских, совершенно знавших польский
язык и в польские мундиры переодетых, которые тотчас сорвали
передовые пикеты без выстрела.
[3] Стерн Лоренс (1713 - 1768) - английский писатель. Зачинатель
литературы сентиментализма.
[4] Радклиф Анна (1764 - 1823) - английская писательница. Ее
романы воссоздают атмосферу "ужасного" и "таинственного".
[5] Ключ-войт (ключовойт) - староста волости, голова.
[6] Эта записка получена мною от почтенного Федора Ивановича
Лыкошина, который при последнем выборе общим голосом дворян
избран в губернские предводители.
[7] Фиял - кубок, чаша.
[8] Ф. Глинка приводит первые строки стихотворения Ю. Выбицкого
"Мазурка Домбровского", ставшего национальным гимном Польши.
-----------------------------------
00, Интернет-проект "1812 год". Текст подготовлен Эдуардом Фрелихом.
IV
ОПИСАНИЕ СИЛЕЗИИ И ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ СОЮЗНИКОВ ЗА РЕЙНОМ ДО ВЗЯТИЯ
ПАРИЖА
27 апреля 1814. Силезия
Какая благословенная сторона! Земля обетованная! Из Польши в
Силезию въезжаешь точно с таким чувством, как переходишь из
бедного, опустелого в богато убранный и людьми наполненный дом. В
Силезия убирают поля как комнаты. Право, так! Ну посмотри: здесь
камни в своем месте; а дрова в своем - и все в порядке! Население
удивительное: на всякой версте - деревня; на всякой миле - город.
Город Милич
Первый пограничный городок. Ландрат рассматривает паспорта наши
внимательно; рассуждает благоразумно. Тут нет ни прижимок, ни
зацепок, ни крючков. Заготовляют лошадей; дают билет на квартиру.
Старый, еще Фридрихов солдат, провожает нас. Хозяева принимают
русских офицеров, как друзей. Пьем, едим, отдыхаем, все даром. В
Польше этого не было! И кошелек наш очень исхудал от того, что
там ничего не было даром. "Зачем вы сами услуживаете нам?" -
спросил я у премилой хозяйской дочери. "Я знаю, - отвечала
девушка, - что ваши барыни белоручки, ничего сами не делают; у
них много служанок и слуг; но мы в доме имеем только одного
человека и по обычаю трудимся. Притом вы ведь сами же освобождали
отечество наше из неволи: и нам приятно угождать благородным
защитникам нашего счастия. Поверьте, что трудиться весело;
надобно только привыкнуть к трудам. Для чего же дал вам бог руки?
Для работы!" Я с непритворным удовольствием расцеловал сии
трудолюбивые руки.
Тотчас по приезде дал я одному бедному, босоногому, просившему
милостыню мальчику несколько злотых на покупку мне бумаги. Он
скрылся и чрез несколько времени возвратился с бумагою. Кто мешал
ему уйти! Я бы никогда не мог узнать его после. Но - вот образец
немецкой честности!
Право, тут все так порядочно, как в Нортоновых часах, и уважать
русских здесь также в порядке вещей. Извозчик, который нас вез,
гордился тем, что часто возит наших офицеров. Русский мундир и
русская ассигнация здесь в большой цене.
Тут женщины не только трудятся дома, но часто видим их работающих
и в поле; мужчины сражаются за отечество: почтенный народ!
Город Трахенберг
будет знаменит в истории. Здесь прошлого года имели свидание:
Александр I, король Прусский и принц Шведский. Огромный замок
здешнего князя Герцфельда имел счастие вмещать в себе сих
венценосных особ.
В Трахенберге отвели нас в дом одной бедной старушки. Молодая
Амалия Лаубе, внучка ее, готовила на кухне, читала немецкие
стихи, накрывала на стол и играла на фортепиано.
Все почти силезские девушки воспитываются в девичьих училищах в
Бреславле. Надобно думать, что училища эти очень хороши; ибо
воспитанницы их преблагонравны и довольно учены. Многие из
здешних жителей записывают в особую книгу имена всех добрых
русских офицеров, которые у них бывают на постое. "А разве бывают
и недобрые?" "О, случается, - отвечала Амалия с невинною
простотою, - однако ж довольно редко!" Мы нашли имена многих
наших знакомых в книге добрых.
Едем по очаровательным местам: Силезия лежит пред нами, как
прелестная картина!.. На лугах тучная зелень, тучные стада и
веселые пастухи. Здесь кажется всякий очень доволен своим
состоянием. Жаль, что во все сии дни погода очень худа: то
брызнет дождь, то посыплет снег - и везде слякоть. Прелестная
Силезия достойна позлащаться вечно прекрасным италиянским
солнцем; но для удобрения песчано-каменистой земли ее дожди
необходимы. Все здешние дороги и даже тропинки обсажены
деревьями. В начале весны вколачивают рядами лозовые колья,
которые чрез год или два превращаются в прекрасные ивы. Здесь
люди так же хороши, как их природа; а это очень редко! Не один
русский в молитвах сердца своего повторяет: "Дай, боже, всякого
счастья сим добрым, гостеприимным людям!"
О, как счастлив должен быть король Прусский, имея такие
прекрасные области, как Силезия! Друг мой! Не лучше ли делать
народы счастливыми, нежели их покорять?
29 апреля
Чрез Винциг в Штейнау
Здесь, в городе Штейнау, переезжали мы Одер на прекрасном плоту.
Дул сильный северный ветер; буря пенила мутные волны, и река,
казалось, хотела выплеснуть из берегов. Здесь Одер не так широк,
как выше при Бриге и ниже при Глогау.
С нами переезжала прекрасная молодая девушка с старою матерью
своею. Здесь так много хороших, что не знаешь, которой отдать
преимущество. Только что пленишься Амалиею и целую станцию о ней
мечтаешь, вдруг бросается в глаза Луиза, там Каролина, Шарлота -
и одна другую вытесняют из воображения. За Одером проезжаем
местами, чрезвычайно от французов пострадавшими; но глубоких
следов войны уже не видать. В здоровом теле раны скоро
залечиваются. И такое благотворное и благоразумное правительство,
как прусское, может залечить всякие государственные раны! Читал
ли ты Одиссею? Разумеется, читал! Ну, так разве там только
найдешь такое гостеприимство, какое находим мы здесь. Как-то
примут нас в Отечестве нашем, когда бог судит воротиться?
Здесь все единообразно и порядочно. Приезжаешь в город, идешь к
бургомистру или коменданту, оттуда в квартирную комиссию и в
комиссию для выдачи лошадей. В первой получают билет на квартиру;
в другой - на лошадей. Покуда отдыхаем на квартире, в красивом
светленьком домике, при котором садик, цветник и беседка; покуда
разговоримся с угостительным хозяином, услужливые жандармы
приводят лошадей - и едем! Жандармы тут препочтенные люди;
почтенные по их честности, расторопности, прежней и настоящей
службе. Они отводят приезжих на квартиры, доставляют им лошадей,
указывают, что нужно, и все с наилучшим усердием, без всяких
взяток; они то ж, что полицейские, но без крючков. У нас добрые
отставные солдаты могли бы также быть употребляемы.
Спрашиваю: отчего здешние девушки так белы, румяны и свежи?
Отвечают: оттого, что они не проводят ночей без сна, а дней без
дела. Их видишь всегда за работою; всегда в движении большею
частию на открытом воздухе; не читают они пустых романов, не
воспаляют воображения, не спешат жить. Зато не знают ни спазмов,
ни мигреней, ни страшных нервных горячек. Всегда веселы, опрятны,
проворны, встают рано, ложатся впору. Когда сгрустится - поют или
тихо кружатся под свой плавный вальс. В обществе веселятся они от
всей души и не зевают под шумом музыки и блеском освещения,
потому что съезжаются только изредка. Наслаждение у них известно,
а о пресыщении и слыхом не слыхать.
В Штейнау остановились только на минуту. Оттуда проехали в Любен,
где обедали у мельника. Не пугайся! Он имеет прекрасный дом и
двух премилых дочерей, которые играют на фортепиано, говорят
по-французски, знают историю, географию и заведывают всем
хозяйством в доме.
29 апреля. Город Гайнау
Город сей знаменит победою, одержанною в окрестностях его
генералом Блюхером в прошлом году. Когда союзные армии отступали
из Саксонии и неприятель уже вломился в Пруссию, то искусный и
неустрашимый Блюхер, указав солдатам на стенящую в пожарах
Бунцлау, стал твердо за землю свою. Одну часть скрывает он в
лесистых оврагах, позади бугров; а другой умышленно велит
отступать. Пылкие французы нагло стремятся в сеть. Условлено:
когда загорится стоявшая в стороне на холме мельница, то нападать
со всех сторон. Все исполнилось. Благоразумнейшее предприятие
увенчалось блистательнейшим успехом. Знамена и пушки были
трофеями победы. В Гайнау мы ночевали. Недалеко от сего города
показались слева величественные исполины, окутанные туманами в
синих венцах своих. Впереди под небом темнели знакомцы мои, холмы
Саксонские. Необозримая даль манила к себе воображение.
Воспоминания мелькали одни за другими; мечты и надежды ласкали
сердце.
30 апреля. Бунцлау
Этот город разорен и укреплен французами. Сады вырублены, ворота
завалены; везде рогатки, туры, рвы и окопы. Жители бунцлавские
менее всех прочих славятся гостеприимством. Они были богаты и
скупы. Здесь-то умер фельдмаршал, Светлейший Князь Кутузов. Дом,
где он скончался, откуплен и превращен будет в храм. Так пусть
неугасимая лампада теплится над могилою того, к кому почтение в
сердцах россиян неизгладимо!
31 апреля. Город Лаубан
Силезия кончилась; мы в Саксонии! Здесь прошлого года было
последнее арьергардное дело, в котором начальствовал Милорадович.
Тут принял, угостил и обласкал нас, как добрый соотечественник,
комендант города майор Канищев.
1 мая. Саксония
"Вот здесь дрались; здесь сражались; в этом лесу скрывались
стрелки; по этому полю неслась на неприятеля конница!" - так
говорили мы, подъезжая к Герлицу. Война коротко познакомила нас с
окрестностями его. Герлиц уже опять цветет, и вся Саксония,
стрясая с себя пожарный пепел, является в прежней красоте.
Торговля и благоустройство залечивают раны.
Видал ли ты разоренный муравейник, приводимый в прежнее состояние
трудолюбивыми его жителями? Видал ли, как движутся тысячи
насекомых, сносят листья, сучки, зерна, травки, и прежнее
становится по-прежнему? Так и Саксония!
Рассуждают, отчего здесь так скоро обгорелые развалины обеляются
и дома рождаются из пепла? Узнаю, что здесь издавна копились
суммы пожарные; суммы для вспоможения бедным: они уцелели и
теперь пригодились кстати как нельзя лучше. Притом же
сострадание, свойственное доброму и просвещенному народу, щедро
изливает целение на раны страдальцев. Бури, потрясавшие Европу,
пробудили чувства милосердия в самых оцепенелых сердцах. К чести
Саксонии, в ней нет ни одного города, в котором бы не было
какого-нибудь богоугодного и бедным полезного заведения.
2 мая
Анхен, Мальхен, Юльхен хоть кого очаруют здесь! Какие стройные
талии! Какие живописные лица!.. Я видал здесь женщин знатного
рода; большая часть из них также бледны, томны и унылы, как и у
нас. Почему же в среднем состоянии так хороши? Потому, что они
ближе к природе. Природа мстит первым и лелеет последних, как
милых дочерей своих. "Что ты получаешь в год от своего хозяина?"
- спросил я вчера у одной прекрасной, преумной и прерасторопной
Юльхен. "20 талеров" (80 руб. ассигн.), - отвечала она. "И ты
довольна!.. Сыта и одета - стало, довольна!" Видите, как здесь
люди не гоняются за большим!
Завтра, коли даст бог, едем чрез Бауцен, опять чрез поля
сражений!.. Но теперь уже перестают литься кровь и слезы,
замолкают громы, начинают куриться алтари добродетели, и мир
лобзается с тишиною под сладким пением оживленных муз. Там, где
за год пред сим разъяренные воины с таким усилием стремились
истреблять человечество, мирные поселяне стараются теперь о
пропитании оного. Одни поколения живут на разрушении других:
целые народы мрут, истлевают и превращаются в глыбы земные! Но
долго ль, долго ль будет существовать такой порядок вещей под
солнцем?
До Бауцена, в Бауцене и далее к Дрездену нет места, которое
почему-нибудь не было бы нам знакомо, почему-нибудь замечательно.
Еще нет года (и сколько перемен!), как мы, уступая сие
пространство шаг за шагом, дрались за каждую сажень земли. Битва
на полях Будисинских [1*] будет памятна в летописях Европы.
Сражение под Бауценом было общее и великое. Французы в
собственных своих известиях сознаются, что они потеряли 15000, а
в самом деле потери их гораздо больше.
Вся дорога к столице Саксонской возбуждает во мне тысячу
напоминаний! Как разорена злополучная страна сия! Развалины на
развалинах, пепел на разрушении; но деятельность извлекает из
тления новые села, новые города. Кровли из новой черепицы,
повсюду алеющие среди черных огарков, чрезвычайно нравятся
глазам. Саксоння похожа на прекрасную женщину, восстающую с одра
тяжелой болезни.
3 мая
Дрезден! Дрезден вижу я! Он тот же; но окрестности его уже не те.
Где девались сии величественные рощи, сии волшебные сады, которые
такую прелесть всему придавали? Наполеон сорвал их, как волосы, с
главы красавицы. Он ощипал их, как золотые перья с фазана. На
месте зеленеющих окрестностей явились грозные валы - и мирный
беспечный Дрезден превращен в страшную крепость и хмурится за
окопами, и грозит своими пушками. Давно ль входил я в него, как в
цветущий сад!.. Кто ж превратитель царств, городов и Европы? -
Наполеон!
Обнес прелестный град он грозными валами;
Ко стогнам прилегла ночей дремучих мгла,
Драконы сели вкруг с гремящими жерлами,
И смерть у ног его легла. -
Исчез прекрасный свет лазури,
Под блеском варев воют бури,
Гром в день, гром слышен в ночь,
Рев смерти, жизни стон,
Мечами поросли и копьями дороги...
В таком виде был Дрезден за несколько пред сим месяцев; теперь
опять расцветает. Многолюдство возросло гораздо против прежнего.
Люди, скрывавшиеся в лесах, по горам и вертепам, возвратясь в
дома свои, усугубили жизнь и деятельность в городе, улицы кипят
народом, сады наполнены гуляющими; только Эльба что-то обмелела.
4 мая. Дрезден. Брилевский сад u дворец (Brillischer Garten)
Сей сад, принадлежавший министру Брилю, разведен на валах и
бастионах, окружавших некогда древний Дрезден. Он украшает собою
левый берег Эльбы.
Там, где были прежде грозные валы, высокие окопы, твердые оплоты
старого Дрездена, там теперь на этих валах и бастионах, одетых
камнем, разведены прелестнейшие сады, устроено очаровательное
гулянье. Где гремела война, где жили суровые воины, где воздух
наполнен был серным запахом, там поют птицы, гуляют красавицы и
благоухают цветы. Вот что значит возращать розы в пустынных
дебрях! Всего более гулянье это украшается свободою; здесь всякий
по себе. Один курит трубку; другая, сидя, вяжет чулок; там пьют
пунш, тут говорят или читают. Сладкие звуки музыки мешаются с
пением вольных и по клеткам рассаженных птиц. Тут никому ни до
кого дела нет. Полицейских и не слыхать, а все так тихо, так
порядочно! Гуляя на бастионах по берегу, находишься между
картинами природы и искусства. Идя туда, взгляни налево: река,
мост, с узорчатыми виноградниками горы, села, рощи, башни и замки
в златорозовом мерцании тихого майского вечера представляют
прекраснейшие картины природы. Поверни направо: войдешь в галерею
Королевского дворца - и восхитишься произведениями искусства.
Вот редкие картины! Опишу некоторые из них.
Видел ли ты Лас-Казаса за час-до его смерти? А я видел его здесь.
Какая мастерская живопись в картине: видение Лас-Казаса! Невольно
переселяюсь в Новый Свет и вижу все как наяву. Сей питомец
добродетели, сей друг человечества лежит под открытым небом, на
соломенном ложе, в виду синею 
| |
| Просмотров: 474 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры