Главная » Книги

Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции...

Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

iv align="justify">  
  
  
  
   Ф. Глинка
  
  Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год[1]
  
  
  
  
   ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
  
  В 1817 году, когда мне довелось быть Председателем известного в
  то время Литературного общества и, в чине полковника гвардии,
  членом Общества военных людей и редактором Военного журнала, -
  посетили меня в один вечер (в квартире моей в доме Гвардейского
  штаба) Жуковский, Батюшков, Гнедич и Крылов. Василий Андреевич
  (Жуковский) первый завел разговор о моих Письмах русского
  офицера, заслуживших тогда особенное внимание всех слоев
  общества.
  
  "Ваших писем, - говорил Жуковский, - нет возможности достать в
  лавках: все-де разошлись. При таком требовании публики необходимо
  новое издание. Тут, кстати, вы можете пересмотреть, дополнить, а
  иное (что схвачено второпях, на походе) и совсем, пожалуй,
  переписать. Теперь ведь уже уяснилось многое, что прежде казалось
  загадочным и темным".
  
  Гнедич и Батюшков более или менее разделяли мнение Жуковского, и
  разговор продолжался. Крылов молчал и вслушивался, а наконец
  заговорил: "Нет! - сказал он, - не изменяйте ничего: как что
  есть, так тому и быть. Не дозволяйте себе ни притачиваний нового
  к старому, ни подделок, ни вставок: всякая вставка, как бы хитро
  ее ни спрятали, будет выглядывать новою заплатою на старом
  кафтане. Оставьте нетронутым все, что написалось у вас где
  случилось, как пришлось... Оставьте в покое ваши походные строки,
  вылившиеся у бивачных огней и засыпанные, может быть, пеплом тех
  незабвенных биваков. Представьте историку изыскивать, дополнять и
  распространяться о том, чего вы, как фронтовой офицер, не могли
  ни знать, ни ведать! И поверьте, что позднейшим читателям и
  любопытно, и приятно будет найти у вас не сухое официальное
  изложение, а именно более или менее удачный отпечаток того, что и
  кок виделось, мыслилось и чувствовалось в тот приснопамятный
  XII-й год, когда вся Россия, вздрогнув, встала на ноги и с
  умилительным самоотвержением готова была на всякое
  пожертвование". <...>
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ф. Глинка
  
  ---------------------------------
  
  [1] Печатается с сокращениями по тексту: Глинка Ф. Письма
  русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и
  Франции, с подробным описанием Отечественной и заграничной войны
  с 1812 по 1814 год. М., 1870 (Здесь и далее примечания
  составителя, примечания Ф. Н. Глинки отмечены
  *).
  
  -----------------------------------
  00, Интернет-проект "1812 год". Текст подготовлен Эдуардом Фрелихом.
  
  
  
  
   I
  
   ОПИСАНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 ГОДА ДО ИЗГНАНИЯ НЕПРИЯТЕЛЯ ИЗ
  
  
  РОССИИ И ПЕРЕХОД ЗА ГРАНИЦУ В 1813 ГОДУ
  
  
  
  
  
  
  
  Мая 10, 1812. Село Сутоки
  
  Природа в полном цвете!.. Зеленеющие поля обещают самую богатую
  жатву. Все наслаждается жизнью. Не знаю, отчего сердце мое
  отказывается участвовать в общей радости творения. Оно не смеет
  развернуться, подобно листьям и цветам. Непонятное чувство,
  похожее на то, которое смущает нас перед сильною грозою, сжимает
  его. Предчувствие какого-то отдаленного несчастья меня пугает...
  Но, может быть, это мечты!.. "Недаром, - говорят простолюдины, -
  прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда;
  недаром горели города, села, леса, и во многих местах земля
  выгорала: не к добру это все! Быть великой войне!" Эти добрые
  люди имеют свои замечания. В самом деле, мы живем в чудесном
  веке: природа и люди испытывают превратности необычайные. Теперь
  в "Ведомостях" только и пишут о страшных наводнениях, о трясении
  земли в разных странах, о дивных явлениях на небе. Мы читаем в
  Степенных книгах[1], что перед великим нашествием татар на Россию
  солнце и луна изменяли вид свой, и небо, чудесными знамениями,
  как бы предуведомляло землю о грядущем горе... Нельзя не
  согласиться с знаменитым Махиавелем[2], что мыслящие умы так же
  легко предузнают различные приключения в судьбе царств и народов
  по известным обстоятельствам, как мореплаватели затмение светил и
  прочее по своим исчислениям.
  
  Известно, до какой степени маркиз Куева де Бедмар[3], описанный
  Сент-Реалем, силен был в науке предузнавать!.. К чему, в самом
  деле, такое притечение войск к границам? К чему сам государь,
  оставя удовольствия столицы, поспешил туда разделять труды
  воинской жизни? - К чему, как не к войне!.. Но война эта должна
  быть необыкновенна, ужасна!.. Наполеон, разгромив большую часть
  Европы, стоит, как туча, и хмурится над Неманом. Он подобен
  бурной реке, надменной тысячью поглощенных источников; грудь
  русская есть плотина, удерживающая стремление, - прорвется - и
  наводнение будет неслыханно! - О, друг мой! Ужели бедствия
  нашествий повторятся в дни наши?.. Ужели покорение? Нет! Русские
  не выдадут земли своей! Если недостанет воинов, то всяк из нас
  будет одной рукой водить соху, а другой сражаться за Отечество!
  
  Кого не мучит теперь любопытство, чтоб разгадать загадку
  будущего? - Я читаю славную Гедеонову[4] проповедь на разрушение
  Лиссабона - и живо представляется воображению моему, как
  величавый муж сей в священных сумерках пространного храма, где
  голос его в таинственных отзывах повторяется, перед лицом
  императрицы Елисаветы, описывая бедствия колеблющейся природы и
  страшную гибель Лиссабона, смело укоряет блестящий сонм вельмож в
  отставлении праотеческих нравов, в неге и роскоши, которым
  предаются, и вдруг, устами боговдохновенного пророка, гласит им в
  последнее наставление сии священные слова: и когда услышите голос
  его, не ожесточите сердец ваших. Прощай! Я иду в свой садик
  поливать цветы и слушать громкого соловья - пока это еще можно!
  "Жить невидимкой - значит быть счастливу!" - говорит славный
  философ Декарт. Еще раз: прощай!..
  
  
  
  
  
  
  
  16 июля 1812 - Смоленск
  
  Сейчас приехал я в Смоленск. Какое смятение распространилось в
  народе!.. Получили известие, что неприятель уже близ Орши. В
  самом деле, все корпуса, армию нашу составляющие, проходя
  различными путями к одной цели, соединились в чрезвычайно
  укрепленном лагере близ Дриссея [5] и ожидали неприятеля.
  Полагали, что он непременно пойдет на то место, чтоб купить себе
  вход в древние пределы России ценой сражения с нашими войсками;
  ибо как отважиться завоевывать государство, не разбив его войск?
  Но дерзкий Наполеон, надеясь на неисчислимое воинство свое,
  ломится прямо в грудь Отечества нашего. Народ у нас не привык
  слышать о приближении неприятеля. Умы и души в страшном волнении.
  Уже потянулись длинные обозы; всякий разведывает, где безопаснее.
  Никто не хочет достаться в руки неприятелю. Кажется, в России,
  равно как и в Испании, будет он покорять только землю, а не
  людей...
  
  
  
  
  
  
  
  
  17 июля. Смоленск
  
  Мой друг! настают времена Минина и Пожарского! Везде гремит
  оружие, везде движутся люди! Дух народный, после двухсотлетнего
  сна, пробуждается, чуя угрозу военную. Губернский предводитель
  наш, майор Лесли, от лица всего дворянства испрашивал у государя
  позволения вооружить 20000 ратников на собственный кошт
  владельцев. Государь с признательностью принял важную жертву сию.
  Находящиеся здесь войска и многочисленная артиллерия были
  обозреваемы самим государем. К ним, по высочайшему повелению,
  должны немедленно присоединиться идущие из Дорогобужа и других
  депо рекрутские баталионы. Уже передовой отряд, под начальством
  храброго генерала Оленина, выступил к Красному. Старый генерал
  Лесли, поспешно вооружив четырех сынов своих и несколько десятков
  ратников, послал их присоединиться к атому же отряду, чтоб быть
  впереди. Вчера принят Е. И. В. из отставки в службу Г.-М. Пассек
  и получил начальство над частью здешних войск. - Земское
  ополчение усердием дворян и содействием здешнего гражданского
  губернатора барона Аша со всевозможной скоростью образуется.
  Смоленск принимает вид военного города. Беспрестанно звенят
  колокольчики; скачут курьеры; провозят пленных, или шпионов.
  Несколько польских губерний подняли знамя бунта. Недаром они
  твердили пословицу: "Слышит птичка весну". О заблуждение! Они
  думают воскреснуть среди всеобщего разрушения!.. Обстоятельства
  становятся бурны. Не знаю, буду ли с тобой видеться, но
  письменное сношение заменяет половину свидания - так говорит
  персиянин Бек-али; я верю ему - и буду стараться к тебе писать. -
  Прощай!..
  
  
  
  
  
  
   18 июля, 1812. Село Сутоки
  
  Наконец поля наши, покрытые обильнейшей жатвой, должны будут
  вскоре сделаться полями сражений. Но счастливы они, что послужат
  местом соединения обеих армий и приобретут, может быть, в
  потомстве славу Полтавских: ибо Первая Западная армия, под
  начальством Барклая-де-Толли, а вторая - князя Багратиона, после
  неисчислимых препятствий со стороны неприятеля, соединились
  па-конец у Смоленска. Г. Платов прибыл сюда же с 15000 Донского
  войска. Армия наша немногочисленна; но войска никогда не бывали в
  таком устройстве, и полки никогда не имели таких прекрасных
  людей. - Войска получают наилучшее продовольствие; дворяне
  жертвуют всем. Со всех сторон везут печеный хлеб, гонят скот и
  доставляют все нужное добрым нашим солдатам, которые горят
  желанием сразиться у стен смоленских. Некоторые из них изъявляют
  желание это самым простым, но, конечно, из глубины сердца
  исходящим выражением: мы уже видим седые бороды отцов наших,
  говорят они: отдадим ли их на поругание? Время сражаться!
  
  
  
  
  
  
  
  
   19 июля. Там же
  
  Я имел удовольствие обнять брата моего Григория, служащего в
  Либавском пехотном полку. Общество офицеров в этом полку
  прекрасное, солдаты отменно хороши. Объехав несколько полков, я
  везде находил офицеров, которые принимали меня как истинные
  друзья, как ближайшие родные. Кто же такие эти прекрасные люди? -
  спросишь ты. - Общие наши товарищи: кадеты! - О! Как полезно
  общественное воспитание! Никакие уставы, никакие условия обществ
  не могут произвести таких твердых связей между людьми, как свычка
  ранних лет. Совоспитанники по сердцу и душе встречаются везде с
  непритворным, сердечным удовольствием... Многие из товарищей
  наших уже полковниками и в крестах; но обхождение их со мной
  точно то же, какое было за 10 перед этим лет, несмотря на. то,
  что я только бедный поручик! Как сладко напоминать то время,
  когда между богатыми и бедными, между детьми знатных отцов и
  простых дворян не было никакой разницы; когда пища, науки и
  резвости были общими; когда, не имея понятия о жизни и свете, мы
  так сладостно мечтали о том и другом!.. Помнишь, как, повторяя
  бессмертные слова Екатерины, что корпус кадетский есть рассадник
  великих людей, мы любили воображать себе, что все до одного будем
  полезны Отечеству. Но сколько из юных растений этого рассадника,
  поверженные в бури случаев, утратили способности свои от
  бездействия, сделались бесполезными от несправедливости людей и
  увяли от бедности - или в тени неизвестности, лишенные
  спасительных лучей - ободрения!..
  
  Вчера армии двинулись от Смоленска, вниз по течению Днепра, к
  окрестностям озера Катани. Авангард пошел к Рудне; оттуда ожидают
  неприятеля, который теперь толпится на пространстве между Двиной
  и Днепром. Это наступательное движение войск наших много
  обрадовало народ.
  Всякий стал дышать свободнее!..
  
  Дай бог нашим вперед! Помоги бог оттолкнуть дерзких от древних
  рубежей наших!.. Однако ж, идя вперед, кажется, не забывают о
  способах, обеспечивающих и отступление... На этих днях военное
  начальство требовало у гражданского губернатора надежного и
  деятельного дворянина для особенных важных препоручений. Зная из
  многих опытов усердие и деятельность брата моего Ивана,
  губернатор представил начальству его. Тотчас поручено было ему,
  со всевозможной скоростью, без лишней огласки, устроить сколько
  можно более переправ на Днепре у Соловьева, что на большой
  Московской дороге. Мосты спеют с удивительной поспешностью.
  Работают день и ночь. Великие толпы народа, бегущие из разных
  занятых неприятелем губерний, переправляются беспрестанно. "Но
  неужели и войска пойдут через них?" "Ужели и Смоленск сдадут?.."
  Солдаты будут драться ужасно! Поселяне готовы сделать то же.
  Только и говорят о поголовном наборе, о всеобщем восстании.
  "Повели, государь! Все до одного идем!" Дух пробуждается, души
  готовы. Народ просит воли, чтоб не потерять вольности. Но война
  народная слишком нова для нас. Кажется, еще боятся развязать
  руки. До сих пор нет ни одной прокламации, дозволяющей сбираться,
  вооружаться и действовать, где, как и кому можно. "Дозволят - и
  мы, поселяне, готовы в подкрепу воинам. Знаем места, можем
  вредить, засядем в лесах, будем держаться - и удерживать; станем
  сражаться - и отражать!.."
  
  
  
   Августа 4 дня. Село Сутоки, в 2 часа, за полдень
  
  В сии минуты, как я пишу к тебе дрожащей рукой, решается судьба
  Смоленска. Неприятель, сосредоточив где-то великие силы, ворвался
  вчера в Красное; и между тем как наши смотрели на Рудню, он
  полетел к Смоленску, чтоб овладеть им внезапно. Дивизия
  Неверовского принесла сегодня французов на плечах; а храбрый
  генерал Раевский встретил их с горстью войск и не впустил в
  город. Сегодня все обыватели высланы; батареи расставлены.
  Неприятель с двумястами тысяч наступает на Смоленск, защищаемый
  150000 наших. Покровская гора еще в наших руках. Теперь сражение
  горит под самыми стенами. Когда получишь эти строки, то знай, что
  чей-нибудь жребий уже решился: или отбит Наполеон, или - дверь в
  Россию отперта!..
  
  Я сейчас иду помолиться в последний раз на гробах родителей и еду
  к старшему брату Василию: от него видно сражение. Прощай!
  
  
  
  
  
  
  
  Августа 8. Село Цуриково
  
  Я видел ужаснейшую картину - я был свидетелем гибели Смоленска.
  Погубление Лиссабона не могло быть ужаснее. 4 числа неприятель
  устремился к Смоленску и встречен, под стенами его, горстью
  неустрашимых Россиян. 5 числа, с ранней зари до позднего вечера,
  12 часов продолжалось сражение перед стенами, на стенах и за
  стенами Смоленска. Русские не уступали ни на шаг места;
  
  дрались как львы. Французы, или, лучше сказать, поляки, в бешеном
  исступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы
  и в бесчисленных рядах теснились около города по ту сторону
  Днепра. Наконец, утомленный противоборствием наших, Наполеон
  приказал жечь город, которого никак не мог взять грудью. Злодеи
  тотчас исполнили приказ изверга. Тучи бомб, гранат и чиненных
  ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви. И дома, церкви и
  башни обнялись пламенем - и все, что может гореть, - запылало!..
  Опламененные окрестности, густой разноцветный дым, багровые зори,
  треск лопающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук
  барабанов, вопль старцев, стоны жен и детей, целый народ,
  падающий на колени с воздетыми к небу руками: вот что
  представлялось нашим глазам, что поражало слух и что раздирало
  сердце!.. Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в
  огонь; одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву. Длинный ряд
  подвод тянулся с ранеными...
  
  В глубокие сумерки вынесли из города икону смоленской божьей
  матери. Унылый звон колоколов, сливаясь с треском распадающихся
  зданий и громом сражений, сопровождал печальное шествие это.
  Блеск пожаров освещал его. Между тем черно-багровое облако дыма
  засело над городом, и ночь присоединила темноту к мраку и ужас к
  ужасу. Смятение людей было так велико, что многие выбегали
  полунагими и матери теряли детей своих. Казаки вывозили на седлах
  младенцев из мест, где свирепствовал ад. Наполеон отдал приказ,
  чтоб Смоленск взят был непременно 5 числа; однако ж русские
  отстояли его грудью, и 5 числа город не был взят. Но 6 рано - о
  превратность судьбы! - то, что удерживали с таким усилием, отдали
  добровольно!.. Главнокомандующий имел на то причины. Теперь
  Смоленск есть огромная груда пепла; окрестности его - суть
  окрестности Везувия после извержения. Наши поспешно отступают к
  Дорогобужу, но сейчас, т. е. 8 числа к вечеру, приостановились
  недалеко от Бредихи. Третьего дня дрались, вчера дрались, сегодня
  дерутся и завтра будут драться! Злодеи берут одним многолюдством.
  Вооружайтесь все, вооружайся всяк, кто только может, гласит,
  наконец, главнокомандующий в последней прокламации своей. Итак -
  народная война!
  
  Его императорское высочество Константин Павлович, усердно
  разделяющий с войском труды и опасности, был свидетелем
  кровопролитного боя и страшного пожара смоленского. С душевным
  прискорбием взирал он на разрушение одного из древнейших городов
  своего отечества. Жители Смоленска неутешны. Несчастия их
  неописанны. О, друг мой! Сердце твое облилось бы кровью, если бы
  ты увидел злополучие моей родины. Но судьбы вышнего неиспытанны.
  Пусть разрушаются грады, пылают села, истребляются дома, исчезает
  спокойствие мирных дней, но пусть эта жертва крови и слез, эти
  стоны, народа, текущие в облако вместе с курением пожаров,
  умилостивят, наконец, разгневанные небеса! Пусть пострадают
  области, но спасется Отечество! Вот общий голос душ, вот
  искренняя молитва всех русских сердец!
  
  Я и старший брат с нетерпением ожидали, пока выйдет брат наш
  Григорий из огня. Он был 12 часов в стрелках и дрался так храбро,
  как только может драться смолянин за свой отечественный город. В
  этом уверили нас все офицеры его полка. Бригадой их командовал
  генерал-майор Оленин и водил ее в самый жаркий огонь. Все жалеют
  о смерти отличного по долговременной службе, необычайной
  храбрости и доброте душевной генерала Баллы, который убит 5 числа
  в передней цепи стрелков. Кровопролитные битвы еще продолжаются.
  Мы ложимся и встаем под блеском зарев и громом перестрелок. Мне
  уже нельзя заехать домой; путь отрезан! Итак, иду туда, куда
  двигает всех буря войны!.. Сколько раненых! Сколько бегущих!
  Бесконечные обозы тянутся по полям; толпы народа спешат, сами не
  зная куда!.. Мы теперь нищие, с благородным духом, бродим уныло
  по развалинам своего отечества. Бедный С...! В то время как брат
  его сражается и отечественный город в глазах его горит, узнает
  он, что отец впал в жестокую горячку, а мать, испуганная
  приближением врага, умерла!.. Вот пример ужаснейшего положения, в
  котором находятся теперь многие! Повсюду стон и разрушение!.. Мы
  живем в дни ужаса! Прощай!.. Может быть, в атом мире уже
  навсегда!..
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  13 августа
  
  Итак, я теперь -
  Наследия отцов и родины лишен,
  Как птицы без гнезда стал, бурей унесен!..
  
  Странствую по сгорающей земле, под небом, не внемлющим жалобам
  смертных. Всякий день вижу уменьшение отечества нашего и
  расширение власти врагов. Каждая ночь освещается заревами
  пожарищ.
  
  Полнеба рдеет, как раскаленное железо. Я веду совершенно кочующую
  жизнь, переезжая из шалаша в шалаш, от огня к огню. В
  окрестностях Дорогобужа ехали мы некоторое время с конницей
  генерала Корфа. Старший брат мой, знающий там все тропинки,
  служил ей лучшим путеуказателем. Теперь пристаем чаще всего в
  дежурстве генерала Дохтурова. Нередко хожу я и с гренадерами,
  которых ведет граф Строганов. Смотря на сего вождя, не подумал ли
  какой-либо себялюбец: имея неисчислимые способы к жизни, имея
  чины, заслуги, почести и дома у себя имея рай, зачем ему
  бросаться в бури, которыми дышит сам ад в дни наши; зачем наряду
  с простым солдатом, терпя потому труд и голод, стремиться в
  опасности, на раны в смерть? Но вот что значит любовь к
  Отечеству!.. Потомки не уступают предкам. О, чувство благородное,
  чувство
  священное! Обладай вечно сердцами россиян!..
  
  Помнишь, как мы вместе читали Шиллерову трагедию "Разбойники"?
  Помнишь, как пугала нас страшная картина сновидения Франца Мора,
  картина, которую Шиллер с искусством Микеланджело начертал
  пламенным пером своим? Там, среди ужасного пожара вселенной,
  леса, села и города тают как воск, и бури огненные превращают
  землю в обнаженную пустыню! Такие-то картины видим мы всякий раз,
  ложась спать! Каковы же должны быть сновидения? - спросишь ты. Их
  нет: усталость лишает способности мечтать. Уже и Дорогобуж и
  Вязьма в руках неприятеля: Смоленская губерния исчезает! Прощай!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Августа 16
  
  Я часто хожу смотреть, когда он проезжает мимо полков, и смотрю
  всегда с новым вниманием, с новым любопытством на этого
  необыкновенного человека. Пылают ли окрестности, достаются ли
  села, города и округи в руки неприятеля; вопиет ли народ,
  наполняющий леса или великими толпами идущий в далекие края
  России: его ничто не возмущает, ничто не сильно поколебать
  твердости духа его. Часто бываю волнуем невольными сомнениями:
  куда идут войска? для чего уступают области? и чем, наконец, все
  это решится? Но лишь только взглядываю на лицо это-то вождя сил
  российских и вижу его спокойным, светлым, безмятежным, то в ту же
  минуту стыжусь сам своих сомнений. Нет! думаю я, человек, не
  имеющий обдуманного плана и верной цели, не может иметь такого
  присутствия, такой твердости духа! Он, конечно, уже сделал
  заранее смелое предначертание свое; и цель, для нас непостижимая,
  для него очень ясна! Он действует как провидение, не внемлющее
  пустым воплям смертных и тернистыми путями влекущее их к
  собственному их благу. Когда Колумб, посредством глубоких
  соображений, впервые предузнал о существовании нового мира и
  поплыл к нему через неизмеримые пространства вод, то спутники
  его, видя новые звезды, незнакомое небо и неизвестные моря,
  предались было малодушному отчаянию и громко возроптали. Но
  великий духом, не колеблясь, ни грозным волнением стихии, ни
  бурею страстей человеческих, видел ясно перед собой отдаленную
  цель свою и вел к ней вверенный ему провидением корабль. Так,
  главнокомандующий армиями, генерал Барклай-де-Толли, проведший с
  такой осторожностью войска паши от Немана и доселе, что не дал
  отрезать у себя ни малейшего отряда, не потеряв почти ни одного
  орудия и ни одного обоза, этот благоразумный вождь, конечно,
  увенчает предначатия свои желанным успехом. Потерянное может
  возвратиться; обращенное в пепел возродиться в лучшей красоте.
  Щедроты Александра обновят края, опустошенные Наполеоном... Всего
  удивительнее для меня необычайная твердость ведущего армии наши.
  Смотря на него, я воображаю Катона и прекрасное место из
  Лукановой поэмы [6], где автор представляет этого великого мужа
  под пламенным небом Африки, среди раскаленных песков Ливии <...>
  Тут же и прекрасный Горациев стих сам собой приходит на ум:
  
  "И на развалинах попранныя вселенной,
  Катон, под бурями, неколебим, стоит!.."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  17 августа
  
  С какой грустью оставляют они дома, в которых родились, выросли и
  были счастливы! Бедные жители злополучных стран!
  
  В одном прекрасном доме, близ дороги, написаны на стене женскою
  рукою простые, но для всякого трогательные слова:
  
  
  
  
  Прости, моя милая Родина!
  
  Друг мой! Настают времена, когда и богатые, оставляя великолепные
  чертоги, равняются с бедными и умножают толпы бегущих... Война
  народная час от часу является в новом блеске. Кажется, что
  сгорающие села возжигают огонь мщения в жителях. Тысячи поселян,
  укрываясь в леса и превратив серп и косу в оборонительные оружия,
  без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины
  сражаются!.. Сегодня крестьяне Гжатского уезда, деревень князя
  Голицына, вытесненные из одних засек, переходили в другие,
  соседние леса через то селение, где была главная квартира. Тут
  перевязывали многих раненых. Один 14-летний мальчик, имевший
  насквозь простреленную ногу, шел пешком и не жаловался. Перевязку
  вытерпел он с большим мужеством. Две молодые крестьянские девки
  ранены были в руки. Одна бросилась на помощь к деду своему,
  другая убила древесным суком француза, поранившего ее мать.
  Многие имели простреленные шапки, полы и лапти. Вот почтенные
  поселяне войны! Они горько жаловались, что бывший
  управитель-поляк отобрал у них всякое оружие при приближении
  французов. Долго ли русские будут поручать детей своих французам,
  а крестьян - полякам и прочим пришельцам?..
  
  
  
  
  
  
  
  
   Того же числа
  
  Теперь начальствует арьергардом и почти ежедневно сражается
  генерал-лейтенант Коновницын, воин, почтенный летами, заслугами и
  подвигами. У него адъютантом и правителем канцелярии общий
  совоспитанник и друг наш Ахшарумов, с которым я иногда видаюсь.
  Быть бою кровавому, быть великому сражению! Всякий раз, когда,
  идя с солдатами во время ночных переходов, завожу с ними разговор
  или слушаю их, разговаривающих, то во всех поступках их замечаю
  ревностное и пламенное желание стать и сражаться! Горящие
  окрестности, разоряемые церкви, поруганная святыня и стон жителей
  с неизъяснимой силой действуют на души их. О! Как добры и
  благочестивы солдаты русские! Чего нельзя с ними сделать? Никто
  не умеет так оценить и помнить храбрости офицера, как они. Один
  усатый гренадер, когда я с ним вчера разговаривал и объявил свое
  имя, сказал мне: "Да не родня ли вам Глинка, в Либавском полку
  что был под Смоленском в стрелках?" "Это брат мой", - отвечал я.
  "Он прехрабрый, сударь, человек! - говорил гренадер, - с ним
  весело ходить вперед!" Вот нечаянное приветствие - и самое
  лестное! От часу более распространяется слух о скором прибытии к
  армии Светлейшего Князя Голенищева-Кутузова. Говорят, что народ
  встречает его повсюду с неизъяснимым восторгом. Все жители
  городов выходят навстречу, отпрягают лошадей, везут на себе
  карету; древние старцы заставляют внуков лобызать стопы его,
  матери выносят грудных младенцев, падают на колени и подымают их
  к небу! Весь народ называет его спасителем. Государь сказал ему:
  "Иди спасать Россию!" Россия, указывая на раны свои, вопиет:
  "Спаси меня!" Бессмертие уже готовит место на скрижалях своих,

Категория: Книги | Добавил: Armush (24.11.2012)
Просмотров: 769 | Комментарии: 3 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа