| Главная » Книги |
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции..., Страница 3
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 годsp; 26 сентября. Город Таруса
В Рязани простились мы с братом Сергеем: он поехал отыскивать
жену свою и семейство, которое составляло все утешение, все
счастие трудами и бурями исполненной жизни его. Кажется, Плутарх
сказал, что брат есть друг, данный нам природою; мы испытали это,
особенно в теперешнем странствии.
От Рязани проехали опять Зарайск, потом Каширу и Серпухов.
Какие прелестные места!.. Здесь берега Оки унизаны селениями,
расположенными на прекрасных холмах, между зелеными рощицами.
Почти на всякой версте видим красивые господские домы, каменные
церкви, больницы и сады. Какое приятное соседство! Как счастливы
должны быть здесь люди, если только они так хороши, как их
природа! Женщины здешние имеют живой, алый румянец на белом лице,
белокуры и вообще очень хороши собою. Здесь, верно, проводят
приятные летние месяцы в хозяйственных занятиях, во взаимных друг
другу посещениях, в прогулках по светло-голубой Оке и живописным
берегам ее. Зимою здесь, верно, пользуются таким близким
соседством: катаются на легких санях или бегают на коньках по
светлому льду из дому в дом. Занимаются приятными разговорами,
музыкою, полезным чтением и, важность бесед услаждая невинными
забавами, живут в дружбе, любви и простоте, вовсе не заботясь о
шумных городах и большом свете. Так думаешь, но совсем не то
находишь. К сожалению, с того времени, как французские моды
вскружили головы французских питомцев, на Руси изредка стали
заглядывать в поместья свои. Собрав сельские доходы, тотчас
спешат приносить их на алтарь моде во храмах, воздвигнутых ею в
Москве. Французские торговки и рассеянная жизнь все поглощают!..
Питомцы французов, не заботясь о наследии отцов, входят в долги,
читают французские романы и не могут поверить, что б стране своей
родной с счастьем можно в селах знаться!
Опустелые каменные домы и различные заведения свидетельствуют,
что здесь некогда люди пользовались выгодами и приятностями
сельской жизни. Может быть, теперь, вразумленные пожаром Москвы,
сожженной их любимцами, дети возвратятся к благим обычаям отцов
своих.
Друг мой! Французы-учители не менее опасны и вредны
французов-завоевателей: последние разрушают царства, первые -
добрые нравы, которые, неоспоримо, суть первейшим основанием всех
обществ и царств. Рассказывают, что одна несчастная, не россиянка
по воспитанию, слюбившись с французом, воспитателем ее детей,
выгнала из дому доброго, честного и генеральский чин уже имевшего
мужа своего. Она могла это сделать, ибо, к несчастью, все имение
принадлежит ей. Нежный отец украдкою только видается с детьми
своими. Когда велено было всех французов высылать за границу, то
этот назвался прежде итальянцем, а потом жидом! Каковы французы!
Нет брани, которой бы стоил этот превратный и развратный народ!
Теперь здесь побережье Оки совершенно пусто; все господа уехали в
степи от французов, так как прежде, заражаясь иноземною дурью,
ездили в Москву и в Париж к французам.
Признаюсь тебе, что сколько я ни люблю прежних французских, а
особливо драматических, писателей, однако желал бы, чтоб язык их
менее употребителен был у нас. Он такой же вред делает нашему,
как ничтожный червь прекрасному величественному древу, которого
корни подтачивает.
Крайне прискорбно видеть и в армии язык сей в излишнем
употреблении. Часто думаешь, что идешь мимо французских биваков!
Я видел многих нынешнего воспитания молодых людей, которые
прекрасно говорят и пишут по-французски, не умея написать
правильно нескольких строк на своем природном языке. Я приметил,
что люди эти умны только по-французски. Послушай их, говорящих
по-русски, - и вся ловкость, все обороты, вся замысловатость
исчезают! Это очень легко объяснить. Ты знаешь, что у французов
почти все умники суть фразеры (fraseurs), которые умны чужим
умом. Память их испещряется выражениями разных писателей, и они
беспрестанно повторяют то в разговорах, что затвердили в книгах.
Множество каламбуров, пословиц и памятных стихов (des vers a
reteniv) придают разговорам их какую-то пестроту и приятность...
на первый только раз! Однажды спросили у Дидерота, каких он
мыслей о том человеке, с которым недавно проговорил целый час?
"Он умен", - отвечал. Дидерот. Но те, которые знали его коротко,
начали смеяться и доказали, что он дурак. "Ну, так я не виноват,
- возразил Дидерот, - что он на один только час запасся умом!"
Стало, у французов можно запасаться умом? По-русски совсем иначе:
надобно сочинять свой разговор, изобретать выражения, а для этого
нужен незаемный ум. Суворов знал прекрасно французский язык, а
говорил всегда по-русски. Он был русский полководец!
27 сентября
Я сделал бы великое преступление, если б в то время, как загружаю
некоторые письма мои к тебе разными подробностями, не упомянул о
деяниях одного из знаменитых соотечественников наших. Эти деяния,
весьма полезные теперь, почтенные во всякое время и драгоценные
для истории, пролагают сами себе верный путь чрез благородные
сердца современников в память и сердца потомков. Я говорю о
подвигах доброго, человеколюбивого генерала графа Воронцова. В
самых молодых летах, получа одно из величайших наследств в
России, он не уснул на розах. Напротив, по стезе трудов и терний
пошел за лавровыми венцами. Не стану распространяться о его
храбрости - она известна. Но не могу не разделить с тобою
удивления моего тому, что ни богатство, в котором так легко
черствеют сердца, ни блеск воинской славы не могли отвлечь его
внимания от страданий ближних.
Никто больше его не вникал в нужды бедных офицеров, в никто не
был ближе к принесению им помощи. Он привлекал к себе любовь
подчиненных и славился ею еще в то время, как водил отряд свой по
вертепам Балканских гор. Отгремев на берегах Дуная, явился он в
войсках Второй Западной армии. В день ужаснейший Бородинской
битвы долго отстаивал с преданными ему гренадерами место свое на
левом крыле. Наконец, покрытый ранами и славою, с потерею крови и
памяти унесен с поля. Теперь, остановясь в одном из своих
поместий, лежащем на одной из больших дорог, ведущих из Москвы в
глубь России, он открыл весь дом свой к помещению, а сердце к
просьбам несчастных. Все раненые офицеры, солдаты и бесприютные
странники русские заходят к нему, как в собственный дом. Весьма
приличное содержание, пища и покров. Многих благотворительность
его оделяет втайне и деньгами. Слухи о сем, доходя до сих мест,
восхищают всех истинно русских. А я сердечно рад, когда могу
золотитъ письма мои немерцающим блеском отечественных
добродетелей. "Где девал ты свое имение?" - спросил некогда царь
Иван Васильевичу боярина Своего Шереметева. "Чрез руки бедных
отправил к богу!" - отвечал он царю. Вот лучшее употребление
богатств, употребление, достойное русских вельмож! В царствование
Елисаветы, когда проповеди начинали уже становиться необходимыми
к умягчению дебелевших в роскоши сердец, Гедеон в одной из
проповедей, произнесенной им в день сошествия св. духа, жарко
вступается за бедных. Он сильно и красноречиво доказывает, что
богачи суть люди, которых бог удостоил быть блюстителями сокровищ
земных, не для чего иного, как для вернейшего подела оных бедным
собратиям своим. Ударит последний час, те и другие явятся с
отчетом: первые в раздаче, последние в получении. Молитвы бедных
отворят врата райские богачам.
Богачи нашего времени! Какой ответ дадите вы, если глас царя
небесного или голос Отечества спросит у вас: "Где деваете вы свои
имения?" Горе тем, которые, указав на лиющееся море роскоши,
скажут: "Там утопают они!" Не думаете ли вы, питомцы неги,
пресыщаться спокойно отрадами жизни, когда придут грозы и вы
по-прежнему в домах расставите ломкие сокровища - зеркала и
фарфоры свои? Нет! Тогда громкие Стоны бедных, которые роями
притекут к пеплу пожарищ своих, заглушат все песни вашей
радости!..
29 сентября
Наконец, среди опустошенных селений, по лесистой проселочной
дороге, соединяющей большую Тульскую с Калужской, прибыли мы к
Тарутину. Небольшие отряды, рассеянные для фуражирования, служили
нам проводниками. Обширное зарево, пылавшее на горизонте, еще
издалека указало место, где стояла армия на биваках. Выезжаем из
леса - и видим пространное поле, ряды высоких укреплений; вправо
крутые берега Нары, далее представляется множество огней, ярко
светящихся в вечерних сумерках, и многочисленное воинство,
стройно расположенное в соломенных шалашах по обеим сторонам
большой дороги. Веселые клики, повсеместное пение и музыка, в
разных местах игравшая, ясно доказывали, что дух войск не был еще
удручен печалью. Здесь-то остановились наконец храбрые тысячи
русских, безмолвно следовавшие за своими вождями, беспрестанно
сражавшиеся и при всегдашней победе уступавшие села, города,
целые области хищному неприятелю. Здесь остановились они для
того, чтобы всем до одного умереть или нанести смертельный удар
нашествию.
Около ста тысяч войск чудесно укрепленное местоположение и
большое число пушек составляют в сем месте последний оплот
России. Но войско наше кипит мужеством; на любовь к отечеству
овладела сердцами всего парода; но бог и Кутузов с нами - будем
надеяться!
Сентября 30
На месте, где было село Тарутино Анны Никитишны Нарышкиной, и в
окрестностях оного явился новый город, которого граждане -
солдаты, а дома - шалаши и землянки. В этом городе есть улицы,
площади и рынки. На сих последних изобилие русских краев
выставляет все дары свои. Здесь, сверх необходимых жизненных
припасов, можно покупать арбузы, виноград и даже ананасы!.. тогда
как французы едят одну пареную рожь и, как говорят, даже конское
мясо! На площадях и рынках тарутинских солдаты продают отнятые у
французов вещи: серебро, платье, часы, перстни и проч. Казаки
водят лошадей. Маркитанты торгуют винами, водкой. Здесь между
покупщиками, между продающими и меняющими, в шумной толпе
отдохнувших от трудов воинов, среди их песен и музыки, забываешь
на минуту и военное время, и обстоятельства, и то, что Россия уже
за Нарою...
Отдых, некоторая свобода и небольшое довольство - вот все, что
тешит и счастливит военных людей!
1 октября
Брат мой, у которого рана еще не зажила, явясь на службу, был
очень благосклонно принят генерал-майором Талызиным и дивизионным
начальником своим почтенным генерал-лейтенантом Капцевичем. Я
приехал сюда также с тем, чтоб непременно определиться в полк. Но
мне надо было найти генерала, который, зная прежнюю мою службу,
принял бы бедного поручика хотя тем же чином, несмотря на то что
все свидетельства и все аттестаты его остались в руках неприятеля
и что на нем ничего более не было, кроме синей куртки, сделанной
из бывшего синего фрака, у которого от кочевой жизни при полевых
огнях полы обгорели. Я пошел к генералу от инфантерии
Милорадовичу, живущему в авангарде впереди Тарутинской позиции.
Он узнал меня, пригласил в службу; и я уже в службе - тем же
чином, каким служил перед отставкой и каким отставлен, то есть
поручиком, имею честь находиться в авангарде, о котором теперь
гремит слава по всей армии.
4 октября. Село Тарутино
Сегодня генерал Милорадович взял меня с собой обедать к генералу
Дмитрию Дмитриевичу Шепелеву, который имел свои биваки за правым
крылом армии. Обед был самый великолепный и вкусный. Казалось,
что какая-нибудь волшебница лила и сыпала из неистощимого рога
изобилия лучшие вина, кушанья и самые редкие плоды. Хозяин был
очень ласков со всеми и прекраснейший стол свой украшал еще более
искусством угощать. Гвардейская музыка гремела. Итак, твой друг,
в корень разоренный смоленский помещик, бедный поручик в синей
куртке, с пустыми карманами, имел честь обедать вместе с
тридцатью лучшими из русских генералов...
К большому моему удовольствию я познакомился здесь с любезным
молодым человеком графом Апраксиным, адъютантом генерала Уварова.
7 октября. Тарутино
Еще звенит в ушах от вчерашнего грома. После шести мирных лет я
опять был в сражении, опять слышал шум ядер и свист пуль.
Вчерашнее дело во всех отношениях удачно. Третьего дня к вечеру
генерал Беннигсен заезжал к генералу Милорадовичу с планами. Они
долго наедине советовались. Ночью знатная часть армии сделала,
так сказать, вылазку из крепкой Тарутинской позиции. Славный
генерал Беннигсен имел главное начальство в этом деле. Генерал
Милорадович командовал частью пехоты, почти всей кавалерией) и
гвардией. Нападение на великий авангард французской армии, под
начальством короля Неаполитанского, сделано удачно и неожиданно.
Неприятель тотчас начал отступать и вскоре предался совершенному
бегству. 20 пушек, немалое число пленных и великое множество
разного обоза были трофеями и плодами этого весьма искусно
обдуманного и счастливо исполненного предприятия. Движениями
войск в сем сражении управлял известный полковник Толь,
прославившийся личной храбростью и великими познаниями в военном
деле. Предупреждаю тебя, что все мои описания с этой поры будут
очень кратки: в авангарде нет ни места, ни времени к пространным
письменным занятиям. Подожди! Когда-нибудь при удобнейшем случае
я сообщу тебе подробнейшее описание действий войск под
начальством генерала Милорадовича. Не знаю, почему большая часть
знаменитых подвигов этого генерала не означена в ведомостях; но
он, как я заметил, нимало этим не огорчается. Это значит, что он
не герой "Ведомостей", а герой Истории и потомства.
Скажу тебе, что этот генерал, принявший, по просьбе Князя
Светлейшего, начальство над арьергардом после страшного
Бородинского сражения, дрался с превосходным в числе неприятелем
с 29 августа по 23 сентября, т. е. 26 дней беспрерывно. Некоторые
из этих дней, как-то: 29 августа, 17 сентября и 20 и 22 того же
месяца, ознаменованы большими сражениями, по десяти и более часов
продолжавшимися. Известно ли все это у вас?
9 октября. Дача Кусковникова близ Тарутина
Как живуч может быть человек!.. Сегодня поехал генерал
Милорадович, и мы все за ним, осматривать передовые посты,
оставшиеся на том самом месте, где было сражение. В разных местах
валялись разбросанные трупы, и между ними один, весь
окровавленный, казалось, еще дышал. Все остановились над ним.
Этот несчастный за три дня пред сим оставшийся здесь в числе
мертвых, несмотря на холодные ночи, сохранял еще в себе искру
жизни. Сильный картечный удар раздробил ему половину головы: оба
глаза были выбиты, одно ухо, вместе с кожей и частию черепа,
сорвано; половина оставшейся головы облита кровью, которая густо
на ней запеклась, и за всем тем он еще жил!.. Влили ему в рот
несколько водки, игра нерв сделалась живее... "Кто ты?" -
спрашивали у него на разных языках. Он только мычал. Но когда
спросили наконец: "Не поляк ли ты?", он отвечал по-польски: "Да!"
"Когда ранен?" - "В последнем деле, то есть третьего дня". -
"Чувствуешь ли ты?" "Бывают минуты, когда чувствую - и мучусь!" -
отвечал он с тяжким вздохом и просил убедительно, чтоб его
закололи. Но генерал приказал дать ему опять водки и отвезти в
ближайшую деревню. - Нет, друг мой! Славный Гуфланд еще не все
изъяснил нам в красноречивейших умствованиях своих о жизни.
Надобно было ему увидеть этого несчастного, чтоб понять, сколь
долго сей тончайший духовный спирт[13*] может держаться в
полураздробленном скудельном сосуде своем.
Вчера приехал к нам из Пажеского корпуса сын Г. П. М...ча, о
котором я тебе столько раз писал и которого благорасположение ко
мне поставляю в великой цене. Сын его, племянник генерала нашего,
- прекрасный, благовоспитанный молодой человек. Я душевно рад,
что он остается у нас. Теперь он был вместе с нами и в первый раз
отроду видел поле сражения, где хотя замолкли громы, но еще не
обсохла кровь. Генерал приказывал ему смотреть на все
внимательнее, чтобы привыкать к ужасам войны. В самом деле,
посинелые трупы, кровью и мозгом обрызганные тела, оторванные
руки и ноги, в разных местах разметанные, должны возмущать мирные
чувства кроткого юноши, пока не привыкнет он к таковым плачевным,
но необходимым позорищам[14]!
Мы теперь переместились со всем дежурством в один огромный
каменный дом, который, по-видимому, был некогда убран богатою
рукою. Теперь все изломано и разорено. На биваках у казаков
сгорают диваны, вольтеровы кресла, шифоньерки, бомбоньерки,
кушетки, козетки и проч. Что сказала бы всевластная мода и
роскошные баловни ее, увидя это в другое время?
23 октября. Город Вязьма
Среди дымящихся развалин города, под громом беспрерывно
лопающихся бомб и гранат, повсюду злодеями разбросанных, в тесной
комнате полусожженного дома, пишу к тебе, друг мой!..
Торжествуйте великое празднество освобождения Отечества!.. Враги
бегут и гибнут; их трупами и трофеями устилают себе путь русские
к бессмертию. До сих пор я не имел ни одной свободной минуты. В
течение 12 суток мы или шли, или сражались. Ночи, проведенные без
сна, а дни в сражениях, погрузили мой ум в какое-то затмение - и
счастливейшие происшествия: освобождение Москвы, отражение
неприятеля от Малого Ярославца, его бегство - мелькали в моих
глазах, как светлые воздушные явления в темной ночи. Печатные
известия из армии, рассылаемые по губерниям, конечно, уже
известили тебя подробно обо всем. Итак, я скажу несколько слов
только о том, что при свободном досуге надобно бы описать на не-,
скольких страницах. Еще повторяю, что о делах генерала
Милорадовича (который почти всякий раз доносит главнокомандующему
в двух или трех строках, не более того, что он отразил или побил
неприятеля там и тогда-то) я постараюсь представить тебе
подробнейшее описание, если останусь жив и записная книжка моя
уцелеет.
Вскоре после Тарутинского дела, 6 октября, Князь Светлейший
получил известие, что Наполеон, оставляя Москву, намерен
прорваться в Малороссию. Генерал Дохтуров, с корпусом своим,
отряжен был к Боровску. Вслед за ним и вся армия фланговым маршем
передвинулась на старую Калужскую дорогу, заслонила собой ворота
Малороссии и была свидетельницей жаркого боя между нашим 6-м и
4-м французским корпусами при Малом Ярославне.
Генерал Милорадович, сделав в этот день с кавалерией 50 верст, не
дал отрезать себя неприятелю и поспешил к самому тому времени,
когда сражение пылало и присутствие его с войсками было
необходимо. Фельдмаршал, удивленный такой быстротой, обнимал его
и называл крылатым. В наших глазах сгорел и разрушился Малый
Ярославец. На рассвете генерал Дохтуров, с храбрыми войсками
своего корпуса, присоединился к армии, которая двинулась еще
левее и стала твердой ногой на выгоднейших высотах.
Генерал Милорадович оставлен был с войсками своими на том самом
месте, где ночь прекратила сражение. Весь следующий день проведен
в небольшой только пушечной и ружейной перестрелке. В сей день
жизнь генерала была в явной опасности, и провидение явно оказало
ему покровительство свое. Отличаясь от всех шляпой с длинным
султаном и сопровождаемый своими офицерами, заехал он очень
далеко вперед и тотчас обратил на себя внимание неприятеля.
Множество стрелков, засев в кустах, начали метить в него. Едва
успел выговорить адъютант его Паскевич: "В вас целят, ваше
превосходительство!" - и пули засвистали у нас мимо ушей.
Подивись, что ни одна никого не зацепила. Генерал, хладнокровно
простояв там еще несколько времени, спокойно поворотил лошадь и
тихо поехал к своим колоннам, сопровождаемый пулями. После этого
генерал Ермолов, прославившийся и сам необычайной храбростью,
очень справедливо сказал в письме Милорадовичу: "Надобно иметь
запасную жизнь, чтоб быть везде с вашим превосходительством!"
Через два дня бегство неприятеля стало очевидно, и наш арьергард,
сделавшись уже авангардом, устремился преследовать его. Темные,
дремучие ночи, скользкие проселочные дороги, бессонье, голод и
труды - вот что преодолели мы во время искуснейшего флангового
марша, предпринятого генералом Милорадовичем от Егорьевска прямо
к Вязьме. Главное достоинство этого марша было то, что он
совершенно утаен от неприятеля, который тогда только узнал, что
сильное войско у него во фланге, когда мы вступили с ним в бой,
ибо до того времени один генерал Платов теснил его летучими
своими отрядами. Вчера началось сражение, с первым лучом дня, в
12 верстах от Вязьмы. У нас было 30000, а вице-король италиянский
и маршалы Даву и Ней наставили против нас более 50000. Неприятель
занимал попеременно шесть выгоднейших позиций, но всякий раз с
великим уроном сбиваем был с каждой победоносными нашими
войсками. Превосходство в силах и отчаянное сопротивление
неприятеля продлили сражение через целый день. Он хотел было
непременно, дабы дать время уйти обозам, держаться еще целую ночь
в Вязьме и весь город превратить в пепел. Так уверяли пленные; и
слова их подтвердились тем, что все почти печи в домах наполнены
были порохом и горючими веществами. Но генерал Милорадович,
послав Паскевича и Чоглокова с пехотой, которые тотчас и
ворвались с штыками в улицы, сам с бывшими при нем генералами,
устроя всю кавалерию, повел в объятый пламенем и неприятелем
наполненный еще город. Рота конной артиллерии, идя впереди,
очищала улицы выстрелами; кругом горели и с сильным треском
распадались дома; бомбы и гранаты, до которых достигало пламя, с
громом разряжались; неприятель стрелял из развалин и садов; пули
свистели по улицам. Но, видя необоримую решимость наших войск и
свою гибель, оставил он город и бежал, бросая повсюду за собой
зажигательные вещества. На дымящемся горизонте угасало солнце.
Помедли оно еще час - и поражение было бы совершеннее; но мрачная
осенняя ночь приняла бегущие толпы неприятеля под свой покров. До
пяти тысяч пленных, в числе которых известный генерал Пелетье,
знамена и пушки были трофеями этого дня. Неприятель потерял,
конечно, до 10000. Путь на 12 верстах устлан его трупами. Генерал
Милорадович остановился в том самом доме, где стоял Наполеон, и
велел тушить горящий город. Сегодня назначен комендант, устроена
военная полиция,. ведено очищать улицы от мертвых тел, разослано
по уезду объявление, сзывающее жителей к восстановлению по
возможности домов и храмов божьих в отечественном их городе,
исторгнутом ныне из кровавых рук нечестивых врагов.
Со временем благородное дворянство и граждане Вязьмы, конечно,
почувствуют цену этого великого подвига и воздадут должную
благодарность освободителю их города. Пусть поставят они на том
самом поле, где было сражение, хотя не многоценный, но только
могущий противиться временам памятник, и украсят его, по примеру
древних, простой, но всеобъясняющей надписью: "От признательности
благородного дворян сословия и граждан Вязьмы начальствовавшему
российским авангардом генералу от инфантерии Милорадовичу за то,
что он, с 30000 россиян, разбив 50-тысячное войско
неприятельское, исторгнул из рук его горящий город их, потушил
пожары и возвратил его обрадованному Отечеству и утешенным
гражданам в достопамятный день, 23 октября 1812 года". В
одержании победы участвовали: известный генерал граф Остерман;
князь Сергей Николаевич Долгорукий, который, отличаясь прежде на
дипломатическом поприще, горел желанием служить в Отечественной
войне и променял перо на шпагу. Но, служа в поле, он не перестает
украшать бесед своих той же неподражаемой остротой ума, которой
блистал некогда при дворах государей. Русские ко всему
способны!.. Генералы: Ермолов, Паскевич, Олсуфьев и Чоглоков
храбростью и благоразумием своим содействовали к совершенному
поражению врага. Полковник Потемкин, со свойственным ему
мужеством, как начальник штаба по авангарду, наблюдал за
движениями наших войск в опаснейших местах. Перновский и
Белозерский полки и батарейная рота Гулевича отличились.
Р.S. В это самое время, как я пишу к тебе, генерал Вильсон,
бывший личным свидетелем вчерашнего сражения, описывает также это
своим соотечественникам. Из Петербурга нарочный отправится с
известием об этой победе в Лондон.
26, в два часа пополудни. Дорогобуж
Вот сейчас только кончился штурм крепостного замка в Дорогобуже.
Мы вырвали его из рук французов, захватили город, который они уже
начали жечь, и провожали их ядрами, покуда не скрылись из наших
глаз; а теперь сильная буря, веющая к западу, и генерал Юрковский
с легкой конницей гонят их далее. Стужа увеличилась, метель
потемнила воздух. Мы забрались в дом к протопопу, в котором
уцелели окна и немного тепло. Я нашел старую чернильницу, отмочил
засохшие чернила и пишу к тебе как могу. Позамедлив несколько в
Вязьме, я должен был скакать 30 верст, чтоб догнать наши войска,
неослабно преследовавшие неприятеля. Я ехал вместе с генералом
Вильсоном, который не отстает от авангарда и по доброй воле
бывает в огнях. В каком печальном виде представлялись нам
завоеватели России!.. На той дороге, по которой шли они так гордо
в Москву и которую сами потом опустошили, они валялись в великом
множестве мертвыми, умирающими или в беднейших рубищах,
окровавленные и запачканные в саже и грязи, ползали, как
ничтожные насекомые, по грудам конских и человеческих трупов.
Голод, стужа и страх помрачили их рассудок и наложили немоту на
уста: они ни на что не отвечают; смотрят мутными глазами на того,
кто их спрашивает, и продолжают глодать конские кости. - Так
караются враги, дерзающие наступать на святую Русь! Подобная
казнь постигла татар, дерзко набежавших на Россию в дни
малолетства паря Ивана Васильевича. "Великие снега и морозы
познобили татар; а остальных "казаки добивали", - так говорит
Царственная книга. Во все эти дни неприятель беспрестанно
забавлял нас потешными огнями: он подрывал много своих пороховых
ящиков. Бог знает каких только неистовств не делает этот
неприятель! Он отряжает нарочные толпы для сжигания деревень,
прикалывает наших пленных и расстреливает крестьян. Зато и
крестьяне не спускают им! Большими ватагами разъезжают они с
оружием по лесам и дорогам, нападают на обозы и сражаются с
толпами мародеров, которых они по-своему называют миродерами. По
их толкам, это люди, обдирающие мир!
Генерал Вильсон говорит, что война эта подвинула Россию на целое
столетие вперед на пути опытов и славы народной. Мой друг! Молнии
и зарницы электрической своей силой способствуют зрелости жатв;
молнии войны пробуждают дух народов и также ускоряют зрелость их.
Таков порядок вещей под солнцем!..
Я не сказал тебе еще о сегодняшних трофеях наших. Они состоят в
600 пленных и двух пушках. Все это досталось нам после довольно
жаркого боя. Укрепленные высоты Дорогобужа должны мы были взять
открытым штурмом, а из города выйти неприятеля заставил генерал
Милорадович искусным направлением дивизии принца Виртембергского
в обхо 
| |
| Просмотров: 359 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры