| Главная » Книги |
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции..., Страница 6
Глинка Федор Николаевич - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 годalign="justify"> гибель!..
26. Около вечера. Мокатово
Прекрасный замок вдовы фельдмаршала князя Любо-мирского, той
самой, которой принадлежит Ландс-Гут. Дом убран с большим вкусом.
В нем есть целые зеркальные комнаты, бронзы, мраморы и проч. Сады
обширные, с красивыми беседками и домиками. Вот несколько слов
собственно о Мокатове. Теперь расскажу тебе о том важном и для
истории незабвенном происшествии, которому мы сегодня были здесь
свидетелями. Я хочу сказать о покорении Варшавы, приславшей сюда
ключи свои. В первый еще раз в жизни был я при таком обряде.
Суета, шум и волнение, сопровождавшие оный, имели в себе что-то
похожее на свадебные сборы. С самого еще утра начали взаимно
пересылаться; конные гонцы скакали взад и вперед. Анштет был в
страшных хлопотах. Условливались о месте, часе и порядке вручения
ключей. Принять их назначено в Мокатове в два часа пополудни. К
сему времени все мы в нарядных мундирах собрались в небольшом
садовом домике, где остановился генерал Милорадович. Тут было
человек 12 генералов. Пред крыльцом стоял в строю прекраснейший
эскадрон Ахтырского полка: зрители пленялись его картинным видом.
Ровно в два часа передовой посланный возвестил скорое прибытие
депутатов. Любопытство подвинуло всех к окнам. Сперва показались
вершники из Польской народной гвардии, и вдруг богатая карета,
восьмью английскими лошадьми запряженная, сопровождаемая отрядом
сей же гвардии, загремела и остановилась у крыльца. Эскадрон
отдал честь. Вслед за первою подъехала такая же другая. Эскадрон
повторил приветствие. Префект Варшавы, мэр, подпрефект, два члена
духовенства, бургомистр и еще пять или шесть человек в нарядных
шитых мундирах, с разноцветными перевязями через плечо, собрались
на крыльце. Двери настежь! - И гости вступили в комнату. Между
ними находился тот самый старик, который вручал ключи Суворову.
Толпа отшатнулась - генерал Милорадович выступил вперед.
"Столица герцогства Варшавского, в знак миролюбивого приветствия
победоносному русскому воинству, посылает сие", - сказал префект,
поднося хлеб и соль. "Вот и залог ее покорности знаменитому
оружию всеавгустейшего императора Александра Первого", - прибавил
мэр, подал знак - и старец вручил генералу золотые ключи. Все
поклонились очень низко. У некоторых блеснули слезы на глазах.
Генерал Милорадович отвечал с свойственным ему благородством и
красноречием. Он говорил между прочим, что для государя, который
подъемлет меч только для расторжения оков, воюет - для мира и
покорять народы желает одною благостию, ключи сии будут тем более
драгоценны, что они не обагрены кровью. "Ваши храмы, законы и
самые обычаи, - продолжал он, - останутся неприкосновенны. Пища
кроткой души императора - благотворение. Первым доказательством
попечении его Варшаве есть уже то, что он освобождает ее от
постоя. Все войска расположены будут в окрестных селениях и на
полях около города; но дабы не обременить участи поселян,
городские жители постараются доставить войскам нужное
продовольствие. О сем сделаем особое постановление. Так действует
государь мой, - говорил генерал. - Мщение чуждо великой душе его.
Он не желает проливать кровь за кровь и платить разрушением за
разрушение; и для самых виновных отложил он суд свой, карая их
одною милостию". "Александр Первый хочет жить для Истории", -
прибавил дипломат Анштет - и все кончилось. Депутаты уехали,
назначив завтра в 10 часов собрание в замке Виланов. Ключи тотчас
отправлены были к государю с полковником Сипягиным, начальником
штаба по авангарду.
Мы пересекли все дороги из Варшавы и Модлина. Беспрестанно
приносят с передовых постов в квартиру генерала Милорадовича
чемоданы с письмами, отправленные по почте. Воинская осторожность
велит читать все, что пишется в Варшаву и из Варшавы. Много есть
писем из разных мест Франции, Италии и Германии. По надписям все
почти принадлежали знаменитой покойнице - большой французской
армии. Много в них есть смешного, жалкого. Вообще странно в
окрестностях Варшавы узнавать все сокровеннейшие тайны семейств,
живущих в Париже, Вене или Касселе. Есть много прекрасных писем.
Когда-нибудь я тебе пришлю их кучу. Между прочим, попались мне
целая любовная переписка одной Шарлоты, жительницы
Наполеонс-гиоге, что близ Касселя, с каким-то Людовиком,
капитаном Вестфальской гвардии. Перехватные письма и глаза
невидимок, которых рассылаем в разные стороны, доставляют нам
весьма нужные сведения: мы узнаем задушевные тайны наших
неприятелей. Недавно изумил я одного выходца из Модлина,
рассказав ему, сколько в крепости улиц, сколько ворот, имена тех
и других; сколько магазинов, с чем именно, чем они крыты; где
хранится порох, сколько каких войск и каких полков; сколько у них
колодцев, когда и в котором испортилась вода; в какие дни пекут
они хлеб и когда терпят большой недостаток в воде. Наконец
рассказал ему свойства коменданта, его занятия, его связи, - даже
имя любовницы eгo! - Все это узнается через некоторые посредства.
В войне необходимо иметь свои глаза и свои уши в стане
неприятельском: чем вернее видишь и слышишь, тем надежнее разишь.
Распознав места и выщупав силы неприятеля, почти можно ручаться
за успех.
27. Виланов
Приметил ли ты, как мы, имея Варшаву центром, движением нашим
описывали около нее дугу, переходя из одного места в другое,
делая приготовления, скрывая намерения свои и в город не вступая.
Так ходит темная буря над селами и пугает земледельцев, грозя
рассыпать губительный град. Австрийцы уже давно выступили из
Варшавы; а мы еще не занимаем ее. "Для чего же мы медлим, скоро
ли вступим? Или еще не решена судьба Варшавы? Что будет с нею?" -
так все спрашивали, и никто не отвечал. "Что будет с Варшавою?" -
спрашивали у барона Анштета. "Один бог и Александр знает про то",
- отвечал он с таинственным видом. Поляки все это знали,
чувствовали и трепетали. Они видели, что мрачная туча носится над
их головами, и не знали, благотворительным ли дождем, или
палящими молниями разрешится она. Вчерашний день облегчил их от
тяжкого бремени сомнений. Все это делано было, однако ж, очень
кстати; ибо страх над волнующимися умами народа имеет действие
стужи, сжимающей бурные волны рек и озер. Между перехваченными
письмами нашли мы одно, в котором уведомляли, что весь арсенал
Варшавский роздан народу. К чему бы, например, это? Теперь ведено
сносить, и сносят все это оружие в Виланов. Офицеры наши не иначе
могут въезжать в Варшаву, как по билетам, и то с строжайшим
запрещением в ней ночевать. Впрочем, Варшава, как говорят, очень
нам рада и гораздо охотнее желала бы иметь войска наши в себе,
нежели около себя. Но покуда отпрошусь в Варшаву, спешу осмотреть
прекрасный здешний замок.
Виланов
Древний замок короля Собиеского, который в 1683 г. выручил
осажденную турками Вену. Теперь принадлежит он молодому
Станиславу Потоцкому, Это подлинно королевский замок! Какое
величие в расположении, в зодчестве, в уборах! Стенная живопись
прекрасна. Лепной работы множество. Две больших галереи наполнены
картинами, в числе которых есть прекрасные, драгоценные, наприм.:
Пуссеневы сельские виды; все семейство Собиеского; сам он на
коне. Прелестная Собиеского жена представлена здесь в разных
видах: в одном месте видишь ее прекрасною пастушкою, сидящей над
чистым ручьем и в зеркале вод поправляющею свой цветочный наряд;
в другой картине видите вы ее прелестным ангелом, летающим под
голубыми небесами. Жаль, что нет здесь картины, представляющей
самого Собиеского в торжественный час освобождения Вены. Здесь
более всего портретов. Прекрасные женские лица стоят подле
усатых, железными латами покрытых и лаврами увенчанных поляков. В
таком наряде они были героями. Вместе с латами и кунтушами[23]
сложили они с себя древнее мужество и твердость душ.
Варшава
Обширный, садами окруженный и гуляньями наполненный город. Летом
может она назваться цветущею. Есть много огромных палат, дворцов;
но мало таких, которых бы наружность поражала блеском и
великолепием. Следы времени не заглаживаются здесь стараниями
людей. Одно только мирное время сзывает искусства для украшения и
обновы городов; а Варшава с давних уже лет, как древо на высокой
скале, была жертвою бурь и непогод. Лучшие трактиры: Виленский,
Гамбургский, Английский и Дрезденский. Все знатные оставили
столицу, хотя русские и вошли в нее как друзья. Днем народ
толпится на площадях; по вечерам пустота и уныние пугают на
улицах.
29
Сипягин возвратился с Владимиром на шее[24]. Его служба достойна
сей награды. Государь восхищен был сдачею Варшавы. Он обнимал
Князя Светлейшего - войска кричали: ура! - генерал Милорадович
получил вензелевые изображения имени государя на эполеты, с
лестным правом находиться при особе его императорского
величества. Князь Светлейший сопроводил сей монарший дар
приятнейшим письмом, в котором, в свойственных красноречию его
выражениях, говорит между прочим, относясь к лицу генерала
Милорадовича: "Великие заслуги ваши столь много сблизили вас со
всеавгустейшим императором нашим, что сие даруемое им вам
преимущество, находиться при особе его императорского величества,
сделалось необходимым для вас и для него".
Напрасно ожидали мы отдыха в Варшаве: войскам ведено выступить в
поход; через три дня поспешим мы за ними. Расстаться с Варшавою,
не насладясь ее удовольствиями, это все равно что в жаркий день
только прикушать воды из студеного колодца и, не утоля палящей
жажды, идти далее в знойный путь.
Вчера генерал Милорадович с великолепным конвоем проезжал
Варшаву. Народ теснился в улицах и кричал ему: "Виват!" Приятно
было видеть, что в домах, на улицах и рынках все было покойно;
никакие занятия, работы и упражнения не прерывались. Сами жители
сознаются, что при французах, приятелях их, не так было.
Известный дарованиями своими действительный (датский советник
Фукс[25] написал по случаю занятия Варшавы несколько следующих
строк:
"И так паки повергает Варшава главу свою к стопам Августейшего
Александра Первого. Герцогство Варшавское принадлежит России. Те
же ключи, которые поднесены были некогда бессмертному Суворову,
подносятся ныне знаменитому сподвижнику Италийского Милорадовичу.
Суворов, приняв их, возблагодарил бога, что не орошены они были
кровию, и Милорадович, по полям, трупами усеянным, по кровавым
токам туда притекший, приемлет ключи сии с такими же теплыми ко
всевышнему молениями. Век Екатерины сливается с веком Александра,
и пророчество великого мужа свершается. Суворов сказал:
"Милорадович будет славным генералом!"
Понимаю, для чего не оставляют войск в Варшаве. Она могла бы
сделаться для нас тем, что Капуя для Аннибаловых. Прекрасные
трактиры, театр, лазенки и всякого рода удовольствия могли бы
очаровать, разнежить закаленных в боях и заставить их забыть, что
война не окончилась; ибо Европа еще не спасена!
Варшава
Я был в театре. Он довольно велик для всякого другого города,
кроме Варшавы: она, столица. Ложи в пять ярусов. Лучший актер и
содержатель театра Дмушевский. Я был в лазенках. Это бани или
ванны, где купаются. Одни из них близ Пражского моста - на судах.
Какая роскошь купаться в лазенках! Входишь в прекрасную комнату,
убранную зеркалами и диванами, там изготовлено все нужное:
полотенце, гребень, мыло, губка и даже подставка для удобнейшего
снятия сапог. Погружаешься в глубокую, внутри свинцом обложенную
ванну. Отворяешь кран - льется теплая вода; другой - брызжет
прямо из Вислы студеная. Вы можете составить себе ванну, какую
хотите: летнюю, осеннюю или зимнюю. Вода станет мутна, потяните
за шнурок - и она исчезнет! Свежая льется из кранов. Теплой очень
довольно; холодной - хоть пол-Вислы выпустите! И все это стоит 2
злота (120 коп. медью).
Я видел Вислу в прекрасную лунную ночь. Золотые лучи сыпались на
хрустальный лед. На другом берегу, за длинным мостом, мелькала
Прага. Виола - прекрасная, широкая река, не уже Невы. Жаль, что
жители Варшавы менее всего занимались ею. Если б берега сей реки
одеты были камнем, как в Петербурге; если б какой-нибудь
волшебник, собрав все лучшие 4-этажные дома, рассеянные по всему
городу между лачужек и грязных переулков, выдвинул их на
набережную; если б высокие холмы, на одном конце Варшавы лежащие,
украсились хорошими строениями и садами, то Варшава была бы одним
из прекраснейших городов в свете!
Если б Висла, как Волга и Нева, покрыта была торговыми лодками,
балками и галиотами, то Польша была бы счастлива. Торговля!
Торговля! Сия душа царств не существует в герцогстве Варшавском:
Наполеон задушил ее раздором своим с Англией. Бывало, пшеница
степной Украины, стада волов плодоносной Волынии и произведения
Подолии шли в Данциг, который отплачивал винами, сахаром и
прочими потребностями, сделавшимися необходимыми. "Прежде, -
говорил нам один обыватель, - нагрузив галиот свой в Варшаве
пшеницею и поташом, я ехал по Висле в Данциг и привозил оттуда
чистое золото; а теперь все бедно!" Прежде Литва снабжала степи
лесом; степи, отдаривались лучшими из своих произведений.
Варшава была некоторым образом средоточием торговли. Оттого-то
поляки были так богаты, несмотря на все разорения войны, -
богаты!.. Все это, однако ж, не так давно. Под правлением
прусским торговля цвела - и Варшава благоденствовала. Наполеон
все отнял! Жители герцогства стонут о потере своей торговли.
Колониальные товары здесь ужасно дороги.
Как ведут себя русские войска в Варшаве? - Как самые благородные
рыцари Баярдова[26] времени. Щедрость офицеров наших особенно
удивительна. В трактирах сыплют деньги. Приходит, например,
старик с дочерью: он играет на скрипке, она на арфе; сыграла,
пропела несколько арий - куча серебра очутилась пред нею!
Приходит бедная монахиня, одна из сестер милосердия, просит, чтоб
ей заказали какую-нибудь работу - и Милорадович[27*] дает ей
тысячу рублей и велит сшить себе три манишки!.. Зато поляки
дивятся русским: народ полюбил нас чрезвычайно. Подумаешь, что
все офицеры у нас богачи; напротив, самая большая часть из них
очень небогаты - но тароваты. Вчера генерал Вильсон [28] ,
провождающий время по большей части у нас в авангарде, угощал
прекрасным обедом генералов наших в трактире "Лондон".
Я сказал, что народ нас любит; а вельможи? - Называют Северными
варварами; а сами любят, чтоб их называли Северными французами!!!
Но теперь, кажется, то и другое можно почесть бранным словом.
Бедные крайне сетуют здесь на богачей. "Они недовольны тем, -
говорят они, - что слепое счастие отдало им все преимущества,
которые должны быть ровно поделены в обществе людей; они живут,
как боги, в великолепных палатах, разъезжают в раззолоченных
каретах; а мы гнездимся в дымных лачужках и скитаемся по улицам,
как отверженные. Дети их родятся графами и князьями; рождение их
празднуется великолепными пирами; их младенчество лелеется в
шелках и богатых тканях: вырастут, и все почести, все
преимущества, все выгоды жизни - их собственность. А наши дети
родятся в горести, возрастают в слезах; нередко умирают от
недостатка молока в груди матерей, голодом истомленных. Их удел -
нищета; их жизнь - борение с нею! И к довершению всего, вельможи
подружились с разорителями Европы, вздумали воскрешать усопший
край польский, данными и налогами иссосали из нас последнюю
собственность; сами разъехались, а нас оставили горевать как мух
без крыльев!" - Так сетуют бедные на богатых и вельмож, хотя
вельможи в Польше и довольно еще благотворительны; ибо они
воспитывают на свой счет бедных молодых дворян, часто заменяют
место отцов сиротам, не скупы на подаяния и устраивают много
богоугодных заведений. На сих днях прибыл в Варшаву министр
полиции Александр Дмитриевич Балашев. Для прочности здешнего
порядка необходимо присутствие человека с его умом, деятельностью
и опытностью.
1 февраля
У вас, конечно, еще тонут в снегу; стены трещат от мороза, и в
окна бьет вьюга; а здесь уже весна! Здесь солнце светит в полном
блеске, сады начинают оживать, в домах открывают окна, и самый
благорастворенный воздух нежит чувства. Варшава находится под
52¿28¿¿ северной широты. Весна! Весна! Прелесть природы! Какая
сладость разливается в мире! Как приятно жить и дышать в это
время! Ах! Если б я был на родине, с друзьями!.. Но родина
далеко; а мы идем вперед, идем в Калиш, идем в Силезию, на Одер к
крепости Глогау.
В Варшаве есть липовая улица, которая в летнее время должна
придавать большую красу городу и освежать воздух. Прежняя
Королевская улица удостоена ныне названием Наполеоновой!.. Здесь
есть люди, которые живут в Новом свете - так называется одна из
улиц Варшавских... Костелы Варшавские извне огромны, высоки, но
мрачны; внутри красивы и богаты. Церковное служение здесь пышно и
затейливо; музыка сильно действует на чувства. На стенах видно
много портретов усопших и надписей в честь им. Вот надпись одному
вельможе; она заключается сими словами: "Дай боже ему небо, а
Польше более таких граждан!"
2 февраля
Итак, едва взглянув на Варшаву, едва коснувшись ее наслаждений, я
уже должен сказать ей: прости! - и может быть, навсегда!.. Уже мы
выезжаем из Варшавы, удаляемся от ее забав. Уже исчезает она, как
великолепное сновидение, из глаз, но не из памяти!.. Все тает
вокруг нас. Снега превращаются в воды, воды шумят по необозримым
долинам. Мы едем на колесах, или, лучше сказать, плывем в
бричках.
Дорожные записки
3 февраля. С восходом солнца услышали мы голос жаворонка -
вспомни, что это 3 февраля!.. Мы ночевали в местечке Блоне. Очень
порядочная площадь о колодцем и фонтаном: красивые дома, ее
окружающие, ратуша, гостиный двор и башня с часами с первого
взгляда доказывают, что это местечко не литовское, а той части
Польши, которая в соседстве с Пруссиею, и получила уже от мудрой
соседки своей некоторое образование. Далее на дороге прекрасно
обстроенное село Неборов княгини Радзивиловой. В нескольких
верстах оттуда ее же - Аркадия: достойна сего имени. На
прекрасном месте прекрасный Английский сад, украшенный
развалинами. Из всех подделанных я отроду не видал лучше этих.
Они готические, и пусты, и заросли травою, и совы гнездятся в
них, и ветры воют. Кто-то выбрал себе один уголок сих развалин и
отделал в нем одну комнатку. Неразбитое стекло, с белою
занавескою, делает приятную противоположность с пустотою
необитаемых стен. Длинная мостовая в саду, с столпами, пирамидами
и триумфальными воротами, представляет бег или ристалище древних
греков, описанное Гомером и Пиндаром воспетое. Лучше всего здесь
сельский домик во всей простоте. На резных воротах представлены
серп, коса и прочие полевые орудия. Войдите в него - первая
комната проста: это хижина; но далее видно превращение. Какая-то
волшебница, может быть в благодарность за ласковое
гостеприимство, захотела преобразить хижину в великолепнейший
чертог. Она махнула жезлом - и чудо вполовину свершилось. Явились
хрустальные стены, и одна из величайшего цельного зеркала;
явились мраморные столпы. Золото, серебро и фарфор украсили все
прочее. Но в одном углу, среди зеркал, хрусталей, мрамора и
золота, к удивлению, видите вы простые полу-согнившие брусья,
сквозь которые торчит солома и слышно воркование горлиц. Что бы
это значило? - А вот что, богиня или волшебница, превращая хижину
в храм, заметила в одном простенке гнездо голубей и - чтоб не
обеспокоить сих невинных тварей - оставила гнездо и брусья, в
которых оно заложено, неприкосновенными. И теперь, среди
великолепнейших предметов роскоши, служит оно напоминанием
прежней простоты и неложным знамением совершившегося чуда. -
Какова выдумка! Видно, что хозяйка имеет воображение. Такие-то
чудеса могут творить богачи! О, если б они делали такие же
превращения с бедными хижинами своих соседей! Богач, имеющий
вкус, есть уже человек; но богач-благотворитель - есть ангел! В
одном из здешних гротов можно видеть собрание самых редких
древностей из архипелага.
Далее по сей же дороге город Лович имеет также красивую площадь и
очень хорошее каменное строение. Хозяин, у которого мы ночевали,
рассказывал, что французы, возвращаясь из России, горько
жаловались на судьбу свою и ругались над портретом Наполеона.
Рассказывают, что король Саксонский, приезжавший в герцогство
Варшавское, плакал о погибели стольких тысяч войск польских и
своих. Сколько отцов! сколько матерей! сколько невест вместе с
ним плачут и клянут войну и завоевателей!..
4 февраля. Получено известие, что граф Платов, обложивший Данциг,
разбил сделанную из него большую вылазку. Часть герцогства за
Вислою покрыта лесами; здешняя полиста. Почва земли по большей
части каменистая. Народонаселение немалое. Много господских домов
мелькают около дороги. Город Лович, с целым округом своим,
принадлежит, или, лучше сказать, принадлежал, маршалу Давусту. Он
сдирал с него 700 000 злотых годового дохода. Почти все
герцогство роздано было таким образом маршалам французским, и все
серебряные источники Польши поглощались пучиною французской
ненасытности. Наводнение здесь повсеместно. Дорога представляется
рекою. Едущий из Варшавы примечает склонение плоскости земной к
северу по течению Вислы. Может быть, тому причиною близость моря.
Все сии места могут называться понизовыми; наводнение же оных
происходит от тающих снегов на лесистых горах близ Ченстохова.
Весною артиллерии и даже легким войскам проходить здесь очень
трудно. Удобнейшее время для войны в болотистом герцогстве
Варшавском есть зима. Во всех, даже беднейших, домах, видим
портрет Костюшки[29].
5 февраля. Мы обедаем в Пионтке (в Пятнице); а здесь есть среда,
четверг и воскресенье. Кому-то вздумалось поместить по этой
дороге целую неделю.
5 февраля. Ночлег в Бартковице. Прекрасный дом, окруженный садами
и большим разлитием вод, принадлежит графу Залужскому, который
живет здесь с семейством своим и очень приветливо принимает
русских офицеров. Войска наши беспрестанно идут по сей дороге - и
обыватели спокойны.
6. Ночлег в Унеиове. Это местечко при реке Варте. Ранье, бегущий
с остатком корпуса своего, сжег здесь большой мост. Лед тронулся,
и в переправе великое затруднение. Обозы и полки обходят
несколько верст левее на местечко Варту, где мост уцелел. На
другой стороне развалины замка Архибискупа Гнезденского. За
несколько пред сим лет местечко это было очень богато. Здесь было
много людей, живущих и приезжающих; были иностранные конторы, и
деньги звенели в каждом доме. Догадываешься, что это было в
благословенные времена торговли. По Варте гоняли лес и прочее в
Пруссию; барыш с избытком награждал труды и издержки. Прервалась
торговля - и местечко опустело; праздность, уныние и пустота
заступили место деятельности, шума и движения.
7. Дорога за Вартою через песчаные боры менее наводнена.
8. Город Калиш при реке Просне, очень красивый, по большей части
немцами населенный город. Здесь, за 4 пред сим дня, сражался
генерал барон Винценгероде. Две тысячи пленных, 8 пушек и два
знамя были трофеи в одержанной им над неприятелем победе. После
сего сражения Ранье, как говорят, ускакал в Саксонию; а остаток
войск его присоединился к Понятовскому, запершемуся в Ченстохове.
9. Движения войск останавливаются. Причиною этому здешние дороги,
на которых все вязнет. Корпуса и отряды располагаются на
временных, или
так называемых
кантонир-квартирах.
22 февраля. Местечко Ярочево
Погода была прекрасная, воды шумели, и окрестности расцветали,
когда генерал и мы приехали верхами в это местечко. Все обещало
нам весну; все надеялись наслаждаться ею. Но надежды обманывают
часто. Вот уже десять дней, как мы стоим здесь, и десять дней
скучаем. Ветры сливаются в бури; и бури воют в воздухе. Со всех
сторон сходятся тучи; то сыплют снег, то льют дожди. Рыхлая
здешняя земля везде расступается. Прощайте прогулки! Грязь не
дозволяет выходить из квартир. Я стою в маленькой комнате у
ксендза; генерал в довольно большом, на образец голландских
построенном господском доме. Железные печи нагревают его. Хочешь
знать, как проводим мы здесь время? Довольно нескучно при самой
скучной погоде. По вечерам ходим к полковнику или собираемся у
генерала. Там читают, рисуют, чертят, говорят, шутят.
Снисходительность начальника и приятная свобода в обращении
украшают эти вечерние беседы. Не правда ли, что у вас очень часто
какой-нибудь статский советник представляет лицо великого
человека, требует всеобщего внимания, отличного уважения и
холодною важностию застуживает беседы, где сердца хотят
раскрыться для искренности и приязни; а здесь полный генерал,
генерал саном и делами, славный в России, известный в Европе, так
ласков, великодушен, любезен! Зато всякий подчиненный его любит,
уважает его в душе и умереть с ним почитает за удовольствие.
Сам генерал Милорадович большую часть времени проводит в чтении.
Во все это время перечитывал он Плутарха. Он встречается с
великими людьми его, как с давними знакомцами, и много
занимается. их делами и участию. "Найди мне, - сказал он однажды,
- хотя несколько великих полководцев, которым бы отдали полную
справедливость прежде смерти и которые умерли бы без огорчений,
довольны жизнию и судьбою своею!" Правду сказать, что с таким
условием трудно найти и одного. Неблагодарность народов,
несправедливость государей, зависть, клевета и происки
сопровождают великих от колыбели до гроба. Жизнь их есть
беспрестанное борение. Где ж награда? - В потомстве, в истории!..
25 февраля
После десятидневного заключения мы переменили квартиры, и все
дежурство наше переехало в Ждуни. Это очень маленький, но очень
красивый и чистый городок на самой границе Силезии. Завтра
генерал едет в Калиш благодарить государя за пожалованные ему
вензеля на эполеты.
&n 
| |
| Просмотров: 463 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры