Алданов Марк Александрович - Живи как хочешь

из "Cavaleria Rusticanа") : "Сантуцца, не раздражай меня, я не твой раб"...

   МАРТА: Какой у тебя голос! (Поспешно оглядывается на Макса) . Какой у вас голос, сэр!

   МАКС: У сэра голос как у Карузо. Но голоса великих певцов портятся от алкоголя.

   БАРОН: С вашего позволения, Карузо был тенор, а у меня баритон. Отчего бы вам не уйти, глупый старик?

   МАКС: Уйти надо не мне, а ей. В этой гостинице может не понравиться, что она у вас сидит до одиннадцати вечера и что, вместо стука машинки, в коридоре слышится ваш дивный голос. Ее могут уволить.

   МАРТА (испуганно вскакивает) : Это правда, я ухожу... Когда прийти завтра, сэр?

   БАРОН: Я вас вызову по телефону.

   МАРТА: Добрый вечер. (Уходит. Из дверей бросает на барона нежный взгляд. Макс с досадой отворачивается) .

   МАКС: Вам не стыдно, сэр?

   БАРОН: Идите к чорту.

   МАКС: Уйти к чорту, не сказав вам о результате моих переговоров с вашей женой?

   БАРОН: Нет, сначала это сообщите: чорт вас подождет. Что же слышно на фронте?

   МАКС: All quiet on the Western Front... Ho прежде всего, чтобы потом не забыть, вот вам какое-то лекарство. (Смотрит на него) Его принес вам аптекарь Тобин и просил меня вам отдать еще сегодня. Я кстати позвонил вам с четверть часа назад и вы не изволили подойти к аппарату. (Небрежно) . Что это за лекарство? Разве вы больны?

   БАРОН (не сразу) : Это какое-то снотворное (Кладет бутылочку в карман) .

   МАКС: Вот как... А мне казалось, будто вы еще сегодня сказали, что вы спите как сурок.

   БАРОН: Перейдем к делу. Она дает сто тысяч?

   МАКС: О ста тысячах не было и речи. Но я надеюсь, что она вам даст пятьдесят тысяч.

   БАРОН: Пятьдесят тысяч это для меня мало.

   МАКС: Конечно, за ваши заслуги перед ней и за ваши добродетели вообще, вам полагалось бы гораздо больше. Но так и быть, великодушно согласитесь принять пятьдесят тысяч.

   БАРОН: Что я с ними сделаю? У меня девяносто тысяч долгов.

   МАКС (с изумлением) : Девяносто тысяч долгов! Каких долгов? Кому?

   БАРОН: Не стоит перечислять. Долгов портным и т. п. я, разумеется, не считаю. Все старые долги. Векселя переписывались, пока кредиторы знали, что она моя жена. Но как только газеты объявят о нашем разводе, на меня набросится вся свора кредиторов.

   МАКС: Так... (Думает с минуту. С все возрастающей яростью) . - Что же вы намерены делать, высокопочтенный представитель Синг-Синга?.. Вы видите, я говорю, как в британском парламенте.

   БАРОН: Я еще не знаю.

   МАКС: Я тоже не знаю, сэр!

   БАРОН (после некоторого молчания) : Если она не даст мне денег, я покончу с собой.

   МАКС (не совсем уверенно) : Так говорят все подобные вам люди.

   БАРОН (вынимает из кармана ту же бутылочку) : Вот вам доказательство. Это лекарство, но в большом количестве это смертельный яд. Я его достал по чужому рецепту.

   Макс смотрит на него растерянно. Затем вдруг заливается смехом.

   БАРОН: Вы, кажется совершенно пьяны.

   МАКС (понемногу успокаивается) : Пьян, но не совершенно. Я мысленно оклеветал вас, высокопочтенный джентльмен!.. Даже совершенные шалопаи лучше, чем они кажутся!.. Даже вы!.. Но самоубийством вы не покончите.

   БАРОН (серьезно) : Вы ошибаетесь. Я не дам опозорить имя, которое получил от предков.

   МАКС: Пожалуйста, бросьте этот вздор из светских мелодрам девятнадцатого века. Вы не покончите с собой: вы слишком любите красивых женщин и сухое шампанское!

   БАРОН: Едва ли у меня будет много красивых женщин и сухого шампанского, если меня посадят в тюрьму.

   МАКС: За долги в тюрьму не сажают. Вы заплатите кредиторам пятьдесят сентов за доллар... Кстати, что же вам дали бы и сто тысяч? У вас, значит, осталось бы десять. Это мало для обеспечения блестящего будущего?

   БАРОН (смеется) : Мое будущее! Похож ли я на человека, который думает о том, как бы обеспечить свою старость?

   МАКС: Нет, вы все-таки не отравляйтесь. Прежде всего, химические самоубийства не очень эстетичны. Платон слишком красиво описал смерть Сократа. Я не знаю, что такое цикута, но, верно, она действовала не совсем так... Ну, что будет хорошего, если вам сделают промывание желудка? Нет, бросим это и подумаем, как вам заплатить долги.

   БАРОН: Она наверное не даст больше пятидесяти тысяч?

   МАКС (подумав) : Почти наверное. Я еще поговорю, но, кажется, не даст. (Решительно) . Не даст! Она не очень скупа, но и не очень щедра. Как большинство людей. Мы все середка на половину... У вас, однако, есть ценные вещи, она вам много дарила. Подарков она назад не потребует. Покажите это кольцо, я знаю толк в бриллиантах. (Барон подает ему свое кольцо) . Оно стоит три тысячи долларов. Если продавать, то вам дадут две. Ваши часы? Триста долларов. И того не дадут. Портсигар, запонки, еще тысячи две. Мало... Позвольте, но ведь вы ей купили к свадьбе прекрасные серьги. Сколько вы за них дали?

   БАРОН: Семь тысяч двести.

   МАКС: Отдаю вам справедливость, вы гораздо щедрее ее. Правда, вы покупали ей подарки на ее же деньги.

   БАРОН: Нет, я выдал ювелиру вексель на семь тысяч двести.

   МАКС: Я именно это и говорю. Серьги она вам вернет. Если сама не догадается, я ей напомню. А вы верните ей часы, чтоб было совершенно благородно. Они стоят всего триста долларов. Кольца, портсигар и запонок не возвращайте: мы сделаем вид, что о них вы забыли. За серьги вам дадут тысяч пять. Итого (считает) : пять, и две, и две: девять. И ее пятьдесят: пятьдесят девять. (Соображает) . Мало. Пятидесяти процентов кредиторы не возьмут. Они, к несчастью, догадаются, что на баронессу можно подействовать скандалом. Она больше всего на свете боится, как бы из светской хроники не попасть на первую страницу газет... Первая страница газеты это вообще великое сдерживающее моральное начало в мире... Попробуйте предложить кредиторам шестьдесят процентов. Шестьдесят сентов за доллар это совершенно джентльменский расчет. (Соображает) . Шестьдесят процентов с девяноста тысяч это будет...

   БАРОН: Чтобы быть совершенно точным, у меня девяносто шесть тысяч долга.

   МАКС (Яростно) : Вы могли бы сказать это сразу, а не подавать мне по столовой ложке! Наверное, не больше девяноста шести?

   БАРОН: Наверное.

   МАКС: Шестьдесят процентов от девяносто шести это будет почти пятьдесят восемь тысяч. У вас ничего не останется. Чем же вы будете жить?

   БАРОН (Нерешительно) : Может быть, мою книгу о франкентальском фарфоре возьмет Book of the Month или Literary Guild?

   МАКС: Непременно, непременно. Или даже оба эти клуба. Кроме того, ее перепечатает Readers Digest, и в Холливуде вам за фильмовые права заплатят миллион долларов. Но если ваш писательский гений не будет сразу признан, что тогда? Что тогда?

   БАРОН: Не знаю.

   МАКС: Ну, хорошо, вы забудете отдать этой скряге и часы. (Все более яростно) Вы не подрядились быть джентльменом! (Почти кричит) . Ну хорошо, я вам дам полторы тысячи взаймы! Разумеется, без отдачи! Это половина моих сбережений.

   БАРОН (Он тронут, но говорит иронически) : По какой причине такая милость, old fool?

   МАКС: По той причине, именно, что я old fool!.. Кроме того, я сегодня чувствую себя перед вами виноватым... Все равно в чем, это не ваше дело!

   БАРОН: Кстати, вы мне как-то говорили, будто у вас всего две тысячи сбережений.

   МАКС; Я на всякий случай обычно говорю немного меньше. У меня есть три тысячи. Я вам отдам половину! Вы мне вернете, когда женитесь на другой богатой южноамериканке!.. Больше я вам не дам! И не просите! Почему я вам должен отдавать мои трудовые сбережения?

   БАРОН: Да я ничего у вас и не возьму. Я очень тронут, но это для меня не выход.

   МАКС (Кричит) : Какое мне дело до того, что вы тронуты? Если кредиторы не согласятся, то кончайте с собой! (Орет диким голосом) . Или идите ко всем чертям! (Успокаивается) . Дайте мне еще виски.

   ЗАНАВЕС.

  

  

   Салон баронессы. После предыдущей картины прошло несколько дней. Восемь часов вечера. За столом Макс и Аптекарь. На этот раз и у Макса вид необычно мрачный и озабоченный.

   АПТЕКАРЬ: Что вы вообще можете понимать в болезни этой баронессы? Какое право вы собственно имеете говорить о психиатрии? Знаете ли вы, что такое кататония?

   МАКС (потягивая коньяк) : Нет.

   АПТЕКАРЬ: Знаете ли вы, что такое экопраксия?

   МАКС: Нет, и горжусь этим.

   АПТЕКАРЬ: Знаете ли вы, что такое дезоксикортикостерон?

   МАКС (возмущенно) : Такие слова должны быть запрещены Конгрессом! Но до психиатрии мы говорили о политике и литературе. Знаете ли вы, в каком году был заключен Утрехтский мир? Читали ли вы полное собрание сочинений болгарского поэта Петко Рачева Славейкова? Какое же вы имеете право говорить о политике и литературе?

   АПТЕКАРЬ (смотрит на него) : Вы болели раза два воспалением легких. У вас расстроенная печень. Вам, верно, уже вырезали желчный пузырь?

   МАКС: Воспалением легких я болел только один раз. Печень у меня действительно не в порядке, но желчного пузыря мне не вырезывали. Вы угадали на пятьдесят процентов. Если бы я пытался угадывать болезни знакомых по их лицу, то, по теории вероятности, быть может, на пятьдесят процентов угадал бы и я, не имея глубоких медицинских познаний и вашего пронизывающего душу и тело взгляда... Вероятно, вы, как все старые психиатры, считаете всех людей психически ненормальными? (подливает ему коньяку) .

   АПТЕКАРЬ: Разумеется... Нет, я больше пить не буду. Я выпил три стакана. Этого совершенно достаточно для того, чтобы жизнь казалась несколько менее отвратительной, чем она есть.

   МАКС: Вы и в молодости не были весельчаком, но с годами это у вас, повидимому, очень усилилось. Хорошо, что вы стали аптекарем. Не знаю, как другие люди, а психиатры действительно с годами понемногу сходят с ума. У вас, повидимому, мания в том, что вам кажется, будто вы всех людей видите насквозь. А какая мания у меня?

   АПТЕКАРЬ: У вас явно выраженная форма Дон-Кихотизма.

   МАКС: Это излечимо?

   АПТЕКАРЬ: Нет.

   МАКС: Опасно для окружающих?

   АПТЕКАРЬ: Опасно только для вас самих и особенно для вашего кармана.

   МАКС: Может быть, вы и правы... Так вы думаете, что баронесса не поправится?

   АПТЕКАРЬ: Это скоро выяснится. Сейчас у нее полная амнезия. Все зависит от того, какую порцию Квиеталя ей подлили.

   МАКС (очень сердито) : Вы сегодня уже во второй раз намекаете, что ей кто-то подлил Квиеталя! Что за вздор! Она просто ночью, в полутьме, сама, вместо десяти капель, налила себе гораздо больше.

   АПТЕКАРЬ: Ее горничная однако сказала, что в бутылочке баронессы оставалось разве только капель тридцать. Такая доза не могла вызвать длительной амнезии.

   МАКС (еще более сердито) : "Капель тридцать"! Кто их считал? Может быть, их было шестьдесят? Скажите прямо, на что вы намекаете?

   АПТЕКАРЬ: Я ни на что не намекаю, и вообще все это меня совершенно не интересует. Я отпускал Квиеталь по рецептам, рецепт у меня, конечно, сохранился. Какое же мне дело до того, сама ли отравилась эта малопривлекательная женщина или ее отравили?

   МАКС (быстро) : Так что вы никому о вашем подозрении не сообщали?

   АПТЕКАРЬ: Никому, кроме вас. Да и вам я сказал больше потому, что вы об этом, как будто незаметно, меня расспрашивали. И вдобавок я выпил слишком много коньяку. Я не думал, что это такой крепкий коньяк... А знаю я только то, что барон несколько дней тому назад купил у меня бутылочку Квиеталя.

   МАКС (очень серьезно) : Теперь вы прямо назвали барона. Это не шутка! Нельзя говорить такие вещи, доктор Тобин!

   АПТЕКАРЬ (поправляет) : Аптекарь Тобин.

   МАКС: Напоминаю вам, что вы отдали лекарство баронессе, а не барону. (Смущенно) . Может быть, она ему этой бутылочки не отдавала? Может быть, она оставила ее себе, и именно из нее по ошибке налила себе много больше, чем было нужно.

   АПТЕКАРЬ: Тогда и эта бутылочка должна была бы остаться на ее ночном столике. А на нем оказалась только старая, с другим номером.

   МАКС (так же) : Вы сами сказали, что если б человек выпил всю бутылочку, то он умер бы. Уж если бы предположить такую нелепую чудовищную мысль, что барон хотел отравить свою жену, то он вылил бы в ее рюмку все .

   АПТЕКАРЬ: А чем же ему плохо так? Над его женой будет устроена опека. Скорее всего, опекуном назначат именно его. Или же, в крайнем случае, он будет получать от опеки большую часть дохода. Так даже гораздо лучше: будет меньше того, что называется "угрызениями совести". Я за свою долгую жизнь, впрочем, никогда не видел, чтобы люди очень страдали от угрызений совести. Кажется, угрызения совести вообще выдумал Шекспир. Или же еще до него какой-либо другой искавший сюжета писатель.

   МАКС (нерешительно) : Стыдно даже обсуждать серьезно такое предположение!.. Ведь у властей могли возникнуть подозрения, тогда барона предали бы суду.

   АПТЕКАРЬ: Как видите, ни у кого никаких подозрений не возникло.

   МАКС (так же) : Да и зачем бы он это сделал! Он и так пользовался богатством своей жены... Кроме того, у него есть собственное родовое состояние.

   АПТЕКАРЬ: Этого я не знал. (С отвращением) Но, может быть, он влюбился в другую женщину?

   МАКС: Чего же он тогда добился? Вы сами сказали, что жизни баронессы опасность не грозит. Значит, он жениться на другой не может и будет до конца дней состоять при больной жене?.. Лучше все-таки иметь здоровую жену, чем сумасшедшую!

   АПТЕКАРЬ: Не знаю, не знаю. Не всегда... Значит, есть другая женщина?

   МАКС: Я отвечаю на ваше предположение.

   АПТЕКАРЬ: И отвечаете не очень убедительно. Может быть, жениться на другой барон совершенно не собирается? Но при невменяемой жене он может завести себе хотя бы целый гарем, и так называемое "общественное мнение" даже не очень его за это осудит... Впрочем, почему вы так об этом беспокоитесь? Не все ли равно? Ну, отравил, не отравил. При условии полной безопасности, очень немногие люди отказались бы совершенно от убийств. Будьте спокойны, я властям ни о каких подозрениях не сообщу.

   МАКС: Позвольте, почему вы говорите "будьте спокойны"! Мне-то что?

   АПТЕКАРЬ: Я говорю потому, что вы его приятель. И добавлю, что, в некотором противоречии с самим собой, я стараюсь предостеречь вас от этого приятеля: будьте от него подальше. У вас, повидимому, слабость к людям несколько более преступным, чем другие. Но он при случае может отравить и вас.

   МАКС: Какой вздор! (Без уверенности) . Ваши подозрения бред! Барон в конце концов не очень дурной человек. Хуже Ганди, лучше Гитлера.

   АПТЕКАРЬ: Это очень ценное определение. Вы слишком снисходительны к людям.

   МАКС: С каждым годом все больше. Послушайте, с той поры, как появились в мире Гестапо, Чека, Сигуранца - скажем в одном сокращенном слове Гестачекаранца, - вообще очень трудно карать обыкновенных уголовных преступников. Теперь на свете безнаказанно гуляют тысячи самых страшных людей в истории, проливших и проливающих моря крови. Некоторые из них были министрами. Повешены в Нюрнберге очень немногие, да и те по случайному отбору. Другие министрами остались, с ними встречаются, им улыбаются, им жмут руки. Когда они умрут спокойной естественной смертью, им устроят пышные похороны и над ними будут произноситься трогательные надгробные речи... Видите ли, мы с вами родились в девятнадцатом столетии, а это было единственное цивилизованное столетие в истории. Теперь пошел снова пятнадцатый век или даже десятый. И не знаю, как вы, а я себя чувствую в нем каким-то выродком. Нет, меня нисколько не соблазняет мысль посадить в тюрьму обыкновенного уголовного преступника. Теперь надо прощать гораздо больше, чем полвека тому назад. Просто по чувству справедливости. Все люди ведь слабы.

   АПТЕКАРЬ: Я исхожу из противоположного принципа: все люди стоят того, чтобы их повесили. Но так как это, к сожалению, невозможно, то в выводах между нами большой разницы нет.

   МАКС (успокаивается) : По этому случаю надо выпить еще! (Наливает ceбe коньяку) : Баронесса очень дорожила этим коньяком, но, если она, бедная, оправится, как я надеюсь, от своей амнезии, то верно она не будет помнить, что у нее здесь была бутылка с этим божественным напитком. Я непременно выпью все и выброшу бутылку. Я ведь теперь провожу здесь целый день и пользуюсь ее салоном, как своим собственным.

   АПТЕКАРЬ: Почему у вас красные пятна на руке?

   МАКС (смотрит) : Да. Шерлок Тобин, вы правы: это кровь, я тоже сегодня совершил убийство!.. Начните психологическое расследование. Нет? Тогда поговорим о баронессе. Как лечат от амнезии?

   АПТЕКАРЬ: Амнезия бывает полная или локализированная, т. е. такая, когда человек не помнит только какой-либо определенной группы фактов. Происходит амнезия от старости, от тяжелых ранений головы, от некоторых видов отравления. В том числе и от отравления Квиеталем. Если действие не проходит само собой, то врачи пользуются гипнозом.

   МАКС: Да, оба врача так и сказали, что они попробуют гипноз. Это помогает?

   АПТЕКАРЬ: Нет. Но так лечат. Знаменитый Шарко так лечил... Он все виды психоза впрочем приписывал libido. Эту идею у него, мягко выражаясь, заимствовал Фрейд. Слава Фрейда пройдет, как слава Калиостро. Все пройдет: пройдет даже Кока-Кола... По-моему, кроме отравления Квиеталем, баронесса страдала и страдает от неудовлетворенной любви.

   МАКС: Как же, к чорту, тут может помочь гипноз?

   АПТЕКАРЬ (с усмешкой) : Гипнотизеры очень изобретательны. Одни действуют на дам грубостью, другие лаской. Эти идут иногда даже дальше, чем допускают приличия. В общем, все шарлатаны. Что же касается лекарств, то они тут совершенно бесполезны. Тот же Шарко, умнейший человек, на старости лет говорил, что в результате своей долгой врачебной практики, верит только в одно лекарство: в хинин. Да и то больше потому, что повредить оно никак не может.

   МАКС: С такими взглядами вам неудобно быть и аптекарем. Перемените опять профессию. Вы могли бы, например, стать судебным следователем.

   Входит горничная баронессы.

   МАКС (Встает. Как Людовик XIV, он с горничными так же учтив, как с дамами из общества. Жюли видимо его обожает. Аптекарь смотрит на нее с таким же отвращением, как во второй картине на баронессу, переводит взгляд на Макса, и отвращение на его лице еще усиливается) : - Добрый вечер.

   ГОРНИЧНАЯ: Добрый вечер. Я хочу убрать комнату мадам. Мадам пока перейдет сюда. Можно?

   МАКС: Конечно, можно (На всякий случай прячет на нижнюю полку передвижного столика почти опорожненную бутылку коньяка и заслоняет ее другими бутылками, чтобы ее не было видно) .

   АПТЕКАРЬ (встает) : Прощайте. (Уходит, стараясь из отвращения не смотреть на горничную) .

   МАКС: До свиданья, Тобин. Никогда не забывайте, что жизнь прекрасна! (Смеется, когда дверь затворяется за аптекарем. Жюли тоже смеется) .

   ГОРНИЧНАЯ: Он не очень веселый человек, этот аптекарь!

   МАКС: Веселый, но не очень... Вы сегодня особенно хорошенькая, мадмуазель Жюли. Как вы это делаете? Можно поцеловать вас в лобик?

   ГОРНИЧНАЯ (весело) : Можно, если это вам доставляет удовольствие.

   МАКС (обиженно) : А вам? (Целует ее) . Это все, что я теперь могу вам предложить.

   ГОРНИЧНАЯ: Этого совершенно достаточно... Так я переведу сюда мадам. (Выходит в спальную. Макс прохаживается по салону, фальшиво напевая: Whether уоu young, whether уоu old. Что-то обдумывает. Через минуту горничная вводит под руку баронессу и усаживает ее в кресло. Вид у баронессы измученный и растерянный. Она, видимо, почти ничего не соображает) .

   МАКС: Здравствуйте, дорогая. О, у вас вид сегодня неизмеримо лучше, чем был вчера!

   ГОРНИЧНАЯ: Так мосье теперь посидит с мадам? Минут через пять спальная будет убрана. А я, если вы разрешите, еще отлучусь на минуту, выпью Tomato Juice.

   МАКС: Разумеется, разумеется. Только вместо Tomato Juice выпейте Scotch and soda. (Горничная уходит) . - Как же вы себя чувствуете, дорогая?.. Вы меня не помните?

   БАРОНЕССА: Не помню... Ничего не помню... Что такое диагональ?

   МАКС: Нашли, о чем думать! Я тоже этого не помню. Какая-то линия. Но вы наверное помните, сколько вам лет?

   БАРОНЕССА (без запинки) : Тридцать два года.

   МАКС: Кто бы подумал! Вам на вид нельзя дать более двадцати семи... Ваше состояние составляет восемь миллионов долларов, правда?

   БАРОНЕССА (так же) : Нет, у меня не более шести.

   МАКС: Вот видите, вы многое отлично помните... А кому вы это оставляете? У вас наверное есть завещание? Кому вы завещали ваше богатство? Вашему мужу? (Ждет) . Не помните? Это скоро пройдет. Я вам дам Квиеталя... Когда вы в последний раз принимали Квиеталь?

   БАРОНЕССА: Не помню.

   МАКС (очень внушительно) : Постарайтесь вспомнить, дорогая. (Баронесса молчит) . Не помните?.. Так я сам вам скажу! Три дня тому назад ночью кто-то к вам зашел в спальную и налил вам чего-то в рюмку. (Смотрит на нее. Баронесса отвечает ему непонимающим взглядом. Продолжает еще энергичнее и настойчивей) . К вам зашел ваш муж и подлил в вашу рюмку Квиеталя! Правда это?.. Отвечайте!.. (Баронесса удивленно на него смотрит и не отвечает. Он думает с полминуты и, вдруг меняя тон, пробует совершенно ему не свойственную грубую манеру, о которой говорил аптекарь) . Глупая женщина, сейчас же вспомните, я вам приказываю! Отвечайте!

   БАРОНЕССА (как будто что-то припоминал) : Gо to hell.

   МАКС (Опять принимает самый ласковый тон) : Отчего же вы сердитесь, дорогая? Я должен это знать, ведь я ваш друг.

   БАРОНЕССА: У меня нет друзей.

   МАКС: Ну, как нет? (Вкрадчиво) . А вот враг у вас действительно есть. Я уверен, что кто-то вам чего-то подлил. К вам никто не входил ночью три дня тому назад? (Не сводит с нее глаз. Она молчит. Он подсаживается к ней ближе. Тоном влюбленного) . Я ведь не только ваш друг. Я ваш горячий поклонник! Я люблю вас! Вы так красивы, так умны! (Баронесса как будто оживляется и слушает внимательно. Лицо у нее светлеет. Он все внимательнее на нее смотрит) . Как могли другие мужчины не оценить вас! Мне не нужны ваши деньги. Пожертвуйте все ваше состояние на благотворительные дела (Баронесса без колебания энергично мотает отрицательно головой) . Я женюсь на вас без всяких денег. Мы будем очень счастливы! Но для этого надо убрать ваших врагов. Кто заходил к вам ночью три дня тому назад? Кто? (Баронесса молчит. Он безнадежно машет рукой) . Проклятые психиатры! Все шарлатаны!

   ЗАНАВЕС.

  

  

   Салон барона. Поздно вечером. Барон сидит за столом с Максом. Как всегда, они пьют. Но оба трезвы. Радио передает музыку "Девятой Симфонии". Минуты две они не разговаривают. Затем барон резким движением закрывает радиоаппарат.

   БАРОН: Скверно играют!

   МАКС: Не могу понять, почему вы музыкальны. Вам полагалось бы иметь слух как у глухаря.

   БАРОН: Вы вообще в людях разбираетесь плохо, а меня вы совершенно не знаете. Есть у меня Эдипов комплекс?

   МАКС: Его не было и у самого Эдипа. Это сочинил Фрейд. Я отроду не видел человека, который был бы влюблен в свою мать... Однако других комплексов Фрейд не сочинил. У вас комплекс предопределения.

   БАРОН (зевает) : Может быть (полминуты молчания) . Очень может быть.

   Еще пауза.

   МАКС: Отчего бы вам не съездить заграницу?

   БАРОН (удивленно) : Заграницу? Зачем?

   МАКС: Так, просто, без всякой причины. Вы никогда не бывали в Южной Америке?

   БАРОН: Нет, никогда.

   МАКС: Там есть чудесные страны. Например, Венецуэла. Никогда там не были?

   БАРОН: Если я не был в Южной Америке, то, очевидно, не был и в Венецуэле.

   МАКС: Вы рассуждаете очень правильно. Прекрасная страна... Три миллиона жителей... Анды чудесные горы... Ориноко прекрасная река... Там растет какао, кофе... Какие хорошие напитки! А индиго, какая превосходная краска, а? Среди минеральных богатств есть золото и серебро. Вы так любите золото и серебро. Столица Венецуэлы Каракас. Вы никогда там не были?

   БАРОН (терпеливо) : Если я не был в Венецуэле, то, очевидно, не был и в Каракасе.

   МАКС: Совершенно верно, я просто об этом не подумал. Жители Венецуэлы занимаются земледелием, скотоводством и государственными переворотами.

   БАРОН (зевая) : Вы глупеете не по дням, а по часам.

   МАКС: Кроме того, как я где-то слышал, у Венецуэлы есть еще хорошая особенность. (Значительным тоном) . - Она никогда не выдает людей... Как бы сказать? Людей слишком верящих в предопределение... Людей, которых в других странах несправедливо хотят посадить в тюрьму... С Венецуэлой очень удобное сообщение на аэропланах. Кажется, аэропланы улетают из Нью-Йорка каждый день. Кажется, свободные места есть всегда.

   Пауза.

   БАРОН (очень спокойно) : Судя по вашей сегодняшней болтовне, по всем вашим глупым намекам, я предполагаю, что вы подозреваете меня в убийстве моей жены, которая, кстати сказать, жива и здорова?

   МАКС (все же несколько ошарашенный) : Еще не здорова, но выздоравливает. Сегодня оба доктора мне сказали, что через несколько дней она совершенно оправится от амнезии.

   БАРОН: Как я им благодарен. Я переходил от отчаянья к надежде.

   МАКС (смеется) : Вы сами видите. У вас, значит, иногда бывала мысль, что было бы недурно, если бы она скончалась? Так, просто в порядке wishful thinking?

   БАРОН: У меня иногда бывали мысли, что было бы недурно, если б я был Карлом Великим.

   МАКС (вкрадчиво) : Собственно ведь ваш предок был убийцей колдуньи: именно он отправил ее на эшафот... Вы, быть может, подумали, что вашей бедной жене будет много лучше, если она лишится памяти. А заодно лишится гражданской правоспособности, а?.. Я в мыслях не имею допрашивать вас, и вам от меня ни малейшая опасность не грозит. Но все-таки давайте уточним дело. Я на днях принес вам бутылочку Квиеталя. Где она? (Все настойчивее) . Что вы с ней сделали барон? Покажите ее мне. Это тотчас же рассеет чьи бы то ни было подозрения... Покажите ее, наконец, просто для того, чтобы меня успокоить!

   БАРОН: На зло вам, не покажу. Мне очень приятно, что вы беспокоитесь. Понимаю и то, что вам, как психологу, было бы приятно, если б я убил свою жену, а вы меня в этом уличили, но я не могу доставить вам это удовольствие.

   МАКС: А если я все-таки, вопреки всем своим принципам, объявлю о своих подозрениях властям?

   БАРОН: Это чрезвычайно меня устроит. Во-первых, вас посадят в дом умалишенных, и я навсегда от вас избавлюсь. А во-вторых, я до того предъявлю вам иск. С вас за libel присудят мне сто тысяч долларов. У вас их нет, но обожающая вас баронесса, которая к тому времени, Бог даст, совершенно поправится, заплатит за вас. Они очень мне пригодятся.

   МАКС: У вас, кроме комплекса предопределения, есть еще комплекс ста тысяч долларов.

   БАРОН: Это комплекс довольно распространенный.

   МАКС: Фрейд о нем ничего не сообщает. (Очень просто) . Так вы не пытались убить свою жену?

   БАРОН (стучит себя пальцем по лбу) : Лечитесь, дорогой друг.

   МАКС (с угрозой) : Вы не ответите мне так, когда я пущу в ход мой Detector?

   БАРОН (с внезапным бешенством) : Если вы посмеете только вытащить из ящика эту вашу дрянь, я ею проломлю вам череп!

   МАКС (вздыхает) : Типичный delirium tremens. А как ваши денежные дела?

   БАРОН: Катастрофические.

   МАКС (опять вздыхает) : Как вы догадываетесь, пока баронесса совершенно не выздоровеет, с нее нельзя получить ни гроша.

   БАРОН: Отчего бы вам к ней сейчас не пойти? Вы очень мне надоели.

   МАКС: Я ушел бы, но боюсь, что после сегодняшнего разговора между нами может остаться легкий холодок.

   Дверь отворяется без стука. Входит Марта.

   МАРТА (очень взволнованно) : Простите, что я так врываюсь! (Максу) Мне спешно надо поговорить с бароном!

   МАКС (смотрит на нее не без тревоги) : Я все равно собирался уйти. Только не засиживайтесь здесь, Марточка. Вы рискуете потерять репутацию и, главное, место. А вы не стреляйте из револьвера, вам еще гостиница поставит в счет убыток. Прощайте, дети мои... Ах, какая прекрасная страна Венецуэла! (Отворяет выходную дверь. Барон вдруг его окликает и подходит к нему у двери) .

   БАРОН: Дорогой друг, я забыл вам что-то передать. Это лекарство баронессы. Пожалуйста, отдайте ей. Квиеталь... Вот она, эта бутылочка... Нераспечатанная и полная. (Макс растерянно на него смотрит, берет бутылочку, проверяет надпись и номер, затем кладет ее в карман) .

   МАКС (с восторгом) : Дорогой друг, разрешите вас обнять!

   БАРОН: Благодарю вас. Вы идиот.

   МАКС (так же) : Это преувеличение, но я не смею с вами спорить! (Уходит) .

   БАРОН (не без скуки в голосе) : Что случилось, моя милая?

   МАРТА: Швейцар вечером передал мне для тебя какое-то расписание. Я просунула тебе под дверь: я тогда пришла для диктовки как было условлено, а тебя не было.

   БАРОН: Да, мне необходимо было отлучиться. Но в чем дело?

   МАРТА: Как в чем дело? Это было расписание аэропланов! Ты хочешь уехать? Куда? Зачем? Без меня? Ты уезжаешь в Париж с ней? Скажи правду!

   БАРОН (с досадой) : Какой вздор ты несешь! Какой Париж? Как я с ней поеду, когда она больна и когда тотчас по ее выздоровлении будет развод!

   МАРТА (смотрит на него с недоверием) : Ты говоришь правду? Но зачем же ты потребовал расписание аэропланов?

   БАРОН: Я неопределенно думал, что если ее болезнь затянется, то нам надо было бы с тобой уехать куда-нибудь отдохнуть. В Майами, например, или куда-нибудь дальше. Я совершенно измучен.

   МАРТА (смотрит на него с нежностью. У него действительно измученное лицо) : Я понимаю! Так ты хотел улететь со мной! Какое это было бы счастье!

   БАРОН (импровизирует) : К сожалению, это не так просто. Если мы оба покинем гостиницу в один день и улетим на одном аэроплане, то мы оба будем скомпрометированы. Ты потеряешь место, а меня все ее друзья очень осудят. Мы должны будем поехать отдельно и не в один и тот же день.

   МАРТА: Какое тебе дело до ее друзей! Все равно они с тобой раззнакомятся, как только ты женишься на мне. Да они осудят тебя и если ты уедешь теперь один, когда она больна.

   БАРОН: Есть и еще одно препятствие, о котором мне неприятно говорить. У меня нет денег. Осталось несколько сот долларов. Ведь за все платила она (Марта опускает глаза) . Теперь она не в состоянии подписать чека, и я просто не знаю что делать. Придется продать одну из моих драгоценностей.

   МАРТА: Все равно, это ее деньги!

   БАРОН: Что же мне делать? После развода я начну искать работу... И у меня к тебе просьба: не могла ли бы ты продать это кольцо? Мне самому это неудобно сделать. Ювелиры спрашивают фамилию, а если я назову свое имя, то ты понимаешь, какой может пойти шум. Это дойдет и до газет!.. Ты мне оказала бы большую услугу.

   МАРТА (Колеблясь) : Мне это не очень приятно, это ее вещь... Хорошо, я это сделаю. Только не надо продавать. Лучше заложить. Ведь ты обещал мне вернуть ей при разводе все ее подарки. (Смотрит на него вопросительно) . Ты помнишь, что ты мне это обещал?

   БАРОН: Конечно, конечно. Хорошо, заложи это кольцо (отдает его ей) . А ты сумеешь это сделать?

   МАРТА (смеется) : Папа и мама всегда закладывали что у них было. Да и мне тоже случалось, когда я бывала без работы. Получала двадцать-тридцать долларов. И бывали неприятности, я должна была скрывать, что я несовершеннолетняя. Но один чиновник ломбарда хорошо ко мне относился и закрывал глаза. (Нерешительно) Нельзя ли обойтись без этого? На какие деньги мы выкупим кольцо, если это будет до того, как Book of the Month возьмет твою книгу? Правда, откуда мы возьмем такую сумму, оно ведь очень дорогое?.. Послушай, вместо того, чтобы закладывать ее кольцо, возьми мои сбережения. У меня есть триста семьдесят долларов в Saving Bank и я могу взять еще в долг здесь, у управляющего: он мне охотно даст.

   БАРОН (холодно) : Ты хочешь, чтобы я жил на твои деньги! Подумай, что ты говоришь. Что сказали бы мои предки?

   МАРТА (Запальчиво) : А что сказали бы они о том, что ты живешь на ее деньги? (Спохватывается) . Прости меня, я не то хотела сказать. Я знаю, что пока она твоя жена... Умоляю тебя, возьми эти 370 долларов. (Улыбается) Твои предки и знать не будут.

   БАРОН (пожимает плечами) : Один наш недельный счет в гостинице составляет больше тысячи долларов.

   МАРТА: Гостиница будет ждать сколько угодно! Они понимают, что... Они понимают. (Видит, что он сердится. Испуганно) . Хорошо, я завтра же заложу это кольцо. Взять столько, сколько дадут?

   БАРОН: Да, но чем больше, тем лучше.

   МАРТА: Они дают не больше половины стоимости.

   БАРОН: Кажется, она заплатила за кольцо три тысячи.

   МАРТА (грустно) : Я тебе никогда не буду делать таких подарков.

   БАРОН (он невольно тронут) : Ты сама для меня божественный подарок! (Долгий поцелуй) .

   МАРТА: Сегодня я не могу, не могу, долго оставаться. Горничная видела в коридоре, что я к тебе зашла! Но она не донесет. Они все здесь меня любят. А я сейчас зайду к ней. (С хитрым видом) . Я ей скажу, что занесла тебе рукопись, и она будет знать, что я тотчас ушла... Так до завтра (Второй долгий поцелуй. Марта уходит. Из дверей, как всегда, бросает на него нежный взгляд) .

   БАРОН (прохаживается по комнате. Затем смотрит на часы. Нерешительно подходит к телефону, роется в телефонном указателе и составляет номер) : Colony Club! Это вы, Джон?.. Да, это я, хелло. Скажите, мрс. Патришиа сегодня у вас? (С досадой) . Нет? Кто же у вас из моих друзей?.. А, хорошо. Скажите им, что я сейчас приеду в клуб. Хелло. (Кладет трубку и напевает арию торреадора. Надевает пальто. Затем тушит люстру салона, при слабом свете настольной лампочки подходит к зеркалу над камином и зажигает сильные лампочки у зеркала. На камине стоит тот же бюст, но уже не белого, а ярко-красного цвета. На лице барона вдруг изображается дикий ужас. Он проводит рукой по лбу.

   ЗАНАВЕС.

  

  

   Салон баронессы. Восемь часов вечера. Баронесса сидит в кресле, уже не в пеньюаре, а в платье. Вид у нее не такой, как в четвертой картине, но еще очень усталый. С ней Макс.

   МАКС: Я совершенно поражен тем, что вы только что сообщили! Он уехал, не сказав никому ни слова? Куда? Зачем?

   БАРОНЕССА (подозрительно) : Вы уверяете, что ничего об этом не знали?

   МАКС: Даю вам честное слово, что не имел ни малейшего понятия. Я расстался с ним позавчера, а вчера, из-за своего насморка, целый день не выходил. Погода ужасная.

   БАРОНЕССА (так же) : Вы как-то мне сказали, что честное слово - вещь условная: его будто бы в принципе надо соблюдать, но если это влечет за собой что-либо печальное, то можно и не соблюдать.

   МАКС (чихает) : Мало ли что я говорю!..

   БАРОНЕССА: Вероятно, вы и теперь говорите неправду, чтобы меня "утешить". (Со злобой) . Я не нуждаюсь в утешениях!

   МАКС: Разумеется, нет. В сущности это самое лучшее, что могло с вами случиться. Вы теперь еще легче получите развод. Я вам советую возможно раньше уехать в Европу, например в Париж или в Монте-Карло. Пока вы будете в отсутствии, ваш адвокат подготовит все для развода.

   БАРОНЕССА: Барон, вероятно, улетел именно в Париж или в Монте-Карло.

   МАКС (продолжает) : И вы сбережете сто тысяч долларов, которые вы обещали подарить ему.

   БАРОНЕССА: Речь была не о ста, а о пятидесяти тысячах, и я ровно ничего не обещала!.. Вы видите, что никакой амнезии у меня нет, да и не было... Но как подло он поступил! Велел снести вещи вниз и уехал тайком, не сказав мне ни слова. Разумеется, он уехал в Европу с этой подлой женщиной. Как вы догадываетесь, я не могла спросить об этом швейцара. Я должна была даже делать вид, что мне известно, зачем и куда он уехал. Но я вижу, что швейцар догадывается! Это еще попадет в газеты или к какому-нибудь сплетнику-радиокомментатору!

   МАКС: Ничего не попадет, да и не так важно, если попадет. Ведь все равно о вашем разводе скоро станет известно.

   БАРОНЕССА: Но мне было бы крайне неприятно, если б к этому примешали имя вашей приятельницы! Ведь не барон бросает меня, а я его бросаю!

   МАКС (поспешно) : Разумеется... Я сегодня же незаметно разузнаю, уехала ли она с ним. Во всяком случае все для вас кончилось недурно. Вы уедете в Европу, отдохнете, затем получите развод и скоро выйдете замуж за какого-нибудь не титулованного, но порядочного человека, скажем мистера Смита, который женится на вас, а не на ваших миллионах. Европейцы нас обвиняют в материализме, между тем именно у нас браки из-за приданого редки... Вы так привлекательны, что в вас должны влюбляться люди. Просто нельзя поверить, что вам тридцать четыре года.

   БАРОНЕССА: Мне тридцать два.

   МАКС (поспешно) : Простите, я обмолвился... Главное, поправьте здоровье.

   БАРОНЕССА: Я совершенно здорова!

   МАКС (так же) : К счастью, вы теперь здоровы, но вы были больны...

   БАРОНЕССА: Не была! Никакой амнезии у меня не было, я все помню!

   МАКС (не без тревоги) : Помните и мой разговор с вами?

   БАРОНЕССА: Разве мы с вами разговаривали? О чем?

   МАКС (с облегчением) : Да нет, о всяких пустяках. Об этом и нельзя помнить. (Переводит разговор) . Не могу понять: где ваш очаровательный дегенерат взял деньги? И что именно его так напугало? Я перемудрил, играя на его суеверии. (Опять переводит разговор) . Так вы обещаете уехать заграницу?

&