Курицын Валентин Владимирович - Томские трущобы

век, который хотя бы раз на одну секунду увидевший мое лицо, долго не живет! Это запомните!

   Невольный трепет пробежал по членам Егорина при этих словах, полных страшного значения.

   - Я позвал вас, чтобы поговорить об очень важном деле, - начал человек в маске, разваливаясь в кресле и спокойно глотая шампанское.

   Егорин подобострастно подался вперед, весь превратившись во внимание.

   - По донесениям моих агентов, приблизительно через месяц мы можем взять около трехсот тысяч рублей. Сумма, как видите, большая, но и риск немалый! Хотя план действий будет разра-ботан мной всесторонне. Но рисковать все же придется. От вас я требую быть готовым на все, вполне подчиняться моим указаниям и в известную минуту явиться к моим услугам с двумя лошадьми в отдельных экипажах, и двумя надежными помощниками. За это вы можете получить одну треть взятой суммы... Согласны ли вы.

   - Под вашим руководством - на все согласен! - решительно ответил Егорин.

   Сто тысяч рублей уже рисовались в его воображении и заставляли забыть о грозящих опасностях.

     

     

   Изъявив согласие на участие в предприятии, хотя и опасном, но заманчивым по выгодности, Егорин задумался над тем, кого взять себе в помощники. Требовалось двое. И оба должны были быть люди смелые, решительные.

   Разве Ваньку взять, - думал Егорин. - Он хоть и прикидывается теперь тихоней, а от фарта не откажется.

   Предположение Егорина оправдалось: когда он в дружеской беседе с глазу на глаз, рассказал Кочерову о готовившемся предприятии. Не передавая, впрочем, подробностей его, то Иван Семе-нович хотя и колебался видимо, но решительного отказа не высказал...

   - Ты-то подумай, - уговаривал его Егорин, - сейчас, промежду нас сказано, ладишь ты бабу свою околпачить. Это я давно заметил уже. Скоро тебе жену не провести: хитра шельма! Не гляди, что смиренницей прикидывается... Скажем так даже: обделаешь ты дельце, хотя тоже хлопот много будет, переведет она дома на тебя. Много ли тебе отчислится! А ждать надо да камедь ломать! Нет, если ты уж хочешь деньгу иметь, да вольной волей жить, то бей с налета. Ты рассуди: в один, может, час какую фортуну составить можно. На худой конец тысяч двадцать на твой пай придется.

   Перспектива положить в карман двадцать тысяч была заманчивой и Иван Семенович, отбросив колебания, решил примкнуть к Егорину.

   Была, не была! - мысленно успокаивал себя он. - По крайней мере, сразу могу на ноги встать. И Катю опять взять... Правду говорит Кондратий: нечего, у моря сидя, погоды ждать...

   Заручившись согласием Кочерова, Егорин посоветовался с ним относительно выбора второго помощника.

   - Стой, брат! Я знаю! - ответил после некоторого размышления Кочеров.

   - Есть подходящий человек!

   - Кто такой.

   - Видишь ли, в трактире у Чебукидзе я познакомился с одним молодым человеком, тоже из грузин, Гришкой Махаладзе зовут... В Томск он приехал места искать и сейчас без дела шатается. Парень отчаянный, на что хочешь пойдет. Товарищ хороший - не выдаст!

   - Это такой черненький, невысокого роста. Тот самый с которым мы тогда у Орлихи гуляли... осенью, помнишь.

   - Этот, самый...

   - Ладно, поговори с ним. Где он теперь живет.

   - У Чебукидзе. Земляки ведь.

   После этого разговора прошло более трех недель. От инициатора дела - человека в маске - никаких еще распоряжений не поступало. Егорин начал уже сомневаться, не расстроилось ли дело, как однажды утром почтальон принес ему письмо с городским штемпелем. Это было приглашение от человека в маске явиться на собрание. Мы не останавливаемся на подробностях этого свидания, потому что результаты переговоров Егорина с человеком в маске будут выяснены позже. Получив подробную инструкцию, Кондратий Петрович оповестил своих помощников о необходимости собраться и потолковать между собой.

   Был конец марта. В воздухе уже чувствовалась весна, которая в этом году обещала быть ранней. Ездили уже на колесах. В один из этих дней, поздно вечером, Кондратий Петрович выехал на собственных лошадях без кучера. Он отправился на свидание с Кочеровым и Махаладзе. Свида-ние это, имеющее целью объяснить план действий, было назначено у Махаладзе, занимающего маленькую комнату в верхних этажах трактира Чебукидзе.

   Последний не был посвящен в этот заговор и поэтому предполагаемое свидание должно было происходить в строгой тайне.

   Сдав лошадь на попечение дворника, Егорин поднялся на верхний этаж. В небольшой комнате, куда вошел Кондратий Петрович, было жарко и сильно накурено. На столе горела свеча, воткнутая в пустую пивную бутылку. Тут же стояла водка и неизменный шашлык, блюдо, приго-товлением которого особенно славился трактир Чебукидзе. Хозяин комнаты, безусый юноша, стройный и сухощавый, со смуглым лицом, поднялся навстречу Егорину. Они обменялись рукопожатием.

   - Давно пришел. - Спросил Кондратий Петрович Кочерова, лежащего на кровати.

   - Засветло еще. Мы уже графин водки успели раздавить.

   Кондратий Петрович присел к столу и, помолчав немного, обратился к Махаладзе:

   - Нас здесь никто не подслушает.

   Тот отрицательно покачал головой.

   - В соседней комнате никто не живет, а эта стена капитальная, так что можно говорить смело.

   Но Егорин, тем не менее, понизил голос до шепота.

   - Садитесь поближе к столу и слушайте хорошенько, - начал он.

   Те двое подвинули стулья и приготовились слушать. Кочеров нервно пощипывал свои усики и смотрел куда-то в угол. Махаладзе был серьезен, но очень спокоен.

   - Дело, за которое мы беремся, - продолжал Егорин, - предстоит скоро.

   Послезавтра. В этот день, в десять часов утра, поедут на томский вокзал железнодорожные артельщики - жалованье на линию повезут. Сумма большая - десятками тысяч пахнет! Действовать мы будем так: ты, Ваня, запряги часов в девять свою лошадь и приезжай сюда. Выедете отсюда вы вместе. Махаладзе поедет на томский вокзал, а ты сам около обруба слезай и иди к главной бухгалтерии, где касса помещается.

   - Это - на Ямском переулке.

   - Там мы встретимся с тобой и будем следить за артельщиками. А ты Махаладзе, поезжай шагом и обязательно надевай белую шапку. Это сигнал. Так доедешь до кладбища, тебе встретятся двое и спросят: "не видал ли белого зайца". Ты говори: "собаки сзади". Смотри не перепутай. Это наши ребята будут.

   Махаладзе аккуратно записал условный пароль.

   - С ними поезжай вперед, проедете кладбище, сверните с дороги - будто тяж лопнул. Смотрите в оба на дорогу и как увидите меня, я за артельщиками следом поеду, то вертайтесь на дорогу навстречу. Ну, а уж там само дело подскажет.

    

     

   Махаладзе сосредоточенно нахмурился и переспросил:

   - Нет уж вы, Кондратий Петрович, говорите так, чтобы все ясно было, чтобы все роли распределены были.

   - Да, конечно, чтобы все было на виду, - поддержал Кочеров.

   - Ну, да теперь нечего толковать вам, ты со мной будешь. - Бросил Кочерову Егорин. - А вот ты, Махаладзе, слушай. Править лошадью ты умеешь!

   Махаладзе утвердительно кивнул головой.

   - Когда ты будешь подъезжать к нам, смотри в оба - не выпуская вожжей. Тут ребята перебросят тебе на телегу чемодан, заскочит к тебе на телегу еще один человек из наших же и дуйте вы с ними, куда он укажет. В этом все твое дело.

   Махаладзе внимательно выслушал объяснение Егорина, молча кивнул головой, отодвинул свой стул и прошелся по комнате.

   - Видите ли, Кондратий Петрович, - заговорил он, - я на это дело согласен. Трусу праздновать не буду. Не знаю как кто, а по мне все равно.

   Черные глаза Махаладзе блеснули и весь он точно вырос.

   - Ну, этот назад не попятится! - невольно залюбовался им Егорин.

   Иван Семенович в продолжение всего разговора, молча, сидел на кровати и нервно вздра-гивал при каждом слабом стуке, доносившемся из коридора.

   Теперь, когда он увидел, что всякое отступление уже поздно, и что ему не удалось не далее как послезавтра, придется рисковать собой, в его душе зашевелилось позднее опасение. Егорин сразу обратил внимание на побледневшее лицо Кочерова, поймал его смущенный, виноватый взгляд и резко заметил:

   - Ну, Ванька, теперь танцевать поздно. Взялся за гуж - не говори, что не дюж!

   - С чего ты взял! - обиженным тоном отозвался Кочеров.

   - Так, между прочим, - прикоснулся к его плечу Егорин - дело это не мной начато и не одному мне с вами всей этой каши не расхлебать! От кого начало пошло, тот человек серьезный. Ежели, кто из вас сдрейфит, тут тому и карачун будет.

   - Больно уж стращаешь ты, Кондратий Петрович, - слегка улыбнулся Махаладзе, расха-живая по комнате. - Ты ли этому делу зачинщик, или другой кто, по мне все равно.

   - Секим башка! - некстати рассмеялся Кочеров.

   Махаладзе даже не удостоил его взглядом и продолжал, обращаясь к Егорину.

   - Ну, так вот, я говорил: ты ли будешь верховодить, или другой кто, меня это не касается. Помни! Хоть молод я, усов еще себе не нажил, а уж на что пошел, так пойду да конца. Не в нашей породе пятки показывать.

   Горячий и возбужденный тон молодого грузина, уверенного в себе и в своих силах, подбодрил и Кочерова.

   - Что тут толковать, - вставил он, протягиваясь за гитарой, висящей на стене. - Сказано: дело, или пан, или пропал, какие тут могут быть разговоры.

   Кондратий Петрович подкрутил усы и, обращаясь к Махаладзе предусмотрительно добавил.

   - Ты дорогу-то на томский вокзал знаешь.

   Тот утвердительно ответил.

   - Ну, теперь вот что, парнюги, - поднялся Егорин, - засиживаться мне долго не прихо-дится. С Ванькой-то я еще увижусь. А вот тебе... Есть у тебя револьвер.

   Махаладзе вместо ответа подошел к кровати и вынул из-под подушки блеснувшее никелем оружие.

   - Да ладно, - пробормотал Егорин, берясь за фуражку. - Теперь я и домой могу пойти. Ну, ты, Иван, завтра зайди ко мне утром.

   - Погоди, Кондратий Петрович, мы вместе пойдем, - отозвался Кочеров, надевая пальто.

   - Ну ладно, пойдем вместе, найдем двести, разделим пополам! Мне две Катеньки - тебе остальное!

   Рассмеявшись своей шутке, Кондратий Петрович пожал руку Махаладзе и вышел вместе с Кочеровым из комнаты.

   - Пойдем через трактир, - предложил Кочеров.

   Егорин недоверчиво покосился на него.

   - Что ты - за галстук опять хочешь заложить?

   Иван Семенович смущенно улыбнулся и, застегивая пуговицы пальто, тихо пояснил:

   - Видишь ли, мне не хочется проходить мимо той комнаты.

   - Где жила она! - грубо подхватил Егорин. - Эх ты, Ваня, мало тебя маленького пороли. Господи, бог приведет, не на кобыле полежишь, как отпустят тебе сто горяченьких, так всякая любовь из головы выскочит.

   Иван Семенович ничем не отозвался на этот циничный возглас.

   - Идем! - кратко сказал он.

   В трактире, куда они спустились, несмотря на поздний час, было много народу.

   Александр Иванович Чебукидзе сумел завоевать себе популярность среди известных слоев общества. Его постоянными посетителями были люди, в большинстве случаев хорошо осведомле-нные о том, что несет за собой та или другая статья уголовного уложения. Здесь были или только вышедшие из тюрьмы или кандидаты в нее. Мелкие карманные мазурики чередовались здесь с крупными рыцарями осенних ночей. В общем это был народ, все безродный, не жалеющий свои легко нажитый деньги и поэтому дающий хороший доход заведению.

   Когда Кочеров и Егорин спустились в трактир, их сразу охватила атмосфера близкой кухни, чадного дымного воздуха, пьяного беспорядка.

   - Здорово торгует твой твой квартирант, - вполголоса уронил Егорин, сторонясь, чтобы дать дорогу официанту, который спешил из кухни с блюдом горячего шашлыка.

   - Да, - неопределенно отозвался Кочеров, втягивая носом приятный, щекочущий обоня-ние аромат мяса с поджаренным луком.

   - Ага, Ивану Семеновичу, дорогому гостю, наше почтение! Какими это ветрами вас сюда занесло. - Приветствовал их хозяин трактира, выходя из-за угла стойки. - Да куда же это вы спешите, - продолжал он, видя, что неожиданные посетители направляются к дверям.

   - Иван Семенович, дорогой, куда ты так скоро собрался! Посидели бы, шашлычку поели!

   - Спасибо, Александр Иванович, некогда, домой надо. Жена ждет!

   Кочеров и Егорин вышли на улицу. Теплый влажный воздух мартовской ночи, говорящий о близости весны, охватил их, лишь только они спустились с грязного трактирного крыльца.

   - Скоро, гляди, река пойдет! - вздохнул полной грудью Кочеров.

   Егорин ничего не ответил на это.

   - Помни же... послезавтра! - многозначительно подчеркнул он Кочерову, прощаясь с ним.

     

     

   Утром, в тот достопамятный день, когда разыгралась кровавая драма на вокзальном шоссе, Егорин проснулся раньше обыкновенного. Накануне вечером он получил дополнительную инстру-кцию от человека в маске, вносящую некоторые изменения в первоначально выработанный план. Поэтому Кондратию Петровичу необходимо было увидеть Кочерова раньше, чем он выйдет из дома.

   - Куда это ты собрался в такую рань? - спросила его жена, видя, что Егорин, наскоро одевшись, собирается уходить.

   - Дело есть, с человеком одним нужно увидаться.

   - Ты бы хотя стакан чая выпил. Самовар уже подан.

   - Некогда! В гостях напьюсь...

   Кондратий Егорович поспешил к Кочерову, которого застал сидящим за чайным столом в обществе своей супруги. Старики Кочерова помещались в другой половине дома, предоставляя сыну жить совершенно самостоятельно...

   - Ну, Иван, запрягай скорее лошадь, да поедем! - заговорил Кондратий Петрович, еще из прихожей, где он задержался несколько, снимая пальто.

   - Куда это вы ехать собрались? - полюбопытствовала молодая женщина, здороваясь с Егориным.

   Тот ответил, не моргнув глазом.

   - Иноходца я у одного прасола торгую, так вот надо съездить посмотреть. Муженек-то ваш в лошадях толк знает, поэтому я и беру его с собой.

   - Если бы молодая женщина была более наблюдательнее, то она наверное обратила бы внимание на взволнованный вид мужа. Иван Семенович, оставив недопитый чай, начал одеваться. Руки его заметно дрожали.

   - В телегу вели запрячь-то! - крикнул Кочерову Кондратий Петрович. - Да рогожу надо бросить - ноги закрыть, а то больно грязи на улице много.

   - Ладно! - отозвался Кочеров, выходя, чтобы сделать работнику нужные распоряжения.

   Полчаса спустя, друзья направились к центру города. Грязь за ночь подстыла и образовала кочки. Телега немилосердно тряслась и потряхивала наших спутников. Несмотря на такое неудобство езды. Они подгоняли лошадь, обмениваясь краткими замечаниями.

   - Больно вчера только, вечером, известно стало, что артельщики раньше на вокзал поедут, - объяснил Егорин.

   - А точно ли известно, что они без конвоя поедут.

   - Они поедут двое, как всегда.

   - Риску-то все-таки много!

   - Без риска-то какой фарт найдешь! На печи сидя, денег не наживешь.

   - Главное то, что среди бела дня...

   - Эх, Ванька, что после время скулишь! Было б тебе раньше соглашаться.

   - Ладно уж... Чего там...

   Кочеров сердито передернул вожжи.

   - Стой! Тут я слезу, а ты поезжай к Махаладзе. Торопи его, чтоб сейчас же собрался!

   Они остановились на углу Никитской и монастырской улиц. Егорин слез с телеги.

   - Поезжай... Дальше все делайте, как и раньше было говорено. А встречу тебя около магазина Щепкина и Сковородина.

   Иван Семенович молча кивнул головой и стеганул лошадей.

   - Ну, приведет ли бог завтрашний день увидеть, - думал он, рисуя себе опасность близкого дела.

   - Дернула меня нелегкая впутаться в эту чащу! Куш-то положили можно взять... Хорошие деньги... Только и влопаться хорошо можно!

   Терзаясь такими сомнениями, Кочеров подъехал к трактиру Чебукидзе. По случаю праздничного дня трактир был закрыт. Кочеров привязал лошадь около калитки и зашел на двор.

   - А, Иван Семенович! С праздником! - окликнул его Чебукидзе, попавший ему навстречу.

   Кочеров сухо кивнул головой и, не отвечая на слова, стал подниматься по лестнице. Он застал Махаладзе занятым чем-то около стола.

   - Готов ты? - спросил Кочеров.

   Не бросая своего дела и не повертывая головы, Махаладзе весело ответил:

   - Сейчас буду готов; револьвер вот только заряжу! Садись пока покури.

   - Поскорее шевелись! - угрюмо пробормотал Кочеров. - Как бы не опоздать!

   - Зачем опаздывать! Поспеем на тот свет, там кабаков нет! - небрежно заметил Махаладзе, пряча револьвер в карман.

   Слова эти не понравились Кочерову. Он неодобрительно покосился на Махаладзе.

   - Каркаешь на свою голову!

   - Ну, ну, чего ты, как старая баба, ворчишь себе под нос... Чему быть, того не миновать!

   Махаладзе сдвинул тонко очерченные брови. На его красивом лице отразилась слепая вера в судьбу - выражение чисто восточного фатализма.

   Серьезно, сохраняя полное спокойствие, он подтянул ремень черкески, сунул за пазуху револьвер и надел белую папаху.

   - Идем!

   Они быстро спустились вниз и вышли за ворота. Пока Кочеров отвязывал лошадь, Махала-дзе посмотрел на грязную, еще пустынную улицу, на серое облачное небо и повел плечами от тянувшего холодного ветра.

   - Ну и сторона, Сибирь проклятая! - обратился он к Кочерову, садясь рядом с ним в телегу. - Апрель месяц на дворе, а еще снег лежит и холодно чертовски! А у нас уже цветут цветы... айва... тепло... солнце...

   Кочеров ничего не ответил на эти слова. Он подстегнул вожжами лошадь и мельком сердито взглянул на красивый смуглый профиль своего спутника. А тот, точно угадывая мысли Кочерова, продолжал:

   - Ты скажешь, зачем дескать, в Сибирь приехал, если на родине так хорошо... Деньги нажить, вот зачем, друг любезный! Если удастся нам сегодня хорошо заработать только вы меня и видели: сейчас же домой уеду... Женюсь на родине... Торговлю открою, ресторан сниму...

   Ишь ты, какой прыткий, - подумал Кочеров. - Смотри, брат, как бы вместо родины в могиле не очутиться или в тюрьму не попасть! Эх, рискованное дело!

   Он не высказал Махаладзе своих опасений и только вздохнул.

   - Ну, поезжай теперь один, а я пойду к Егорину навстречу, - остановил лошадь Иван Семенович, когда они доехали до обруба. Он передал вожжи и соскочил с телеги.

   Махаладзе повернул лошадь направо по взвозу на воскресенскую гору, а Иван Семенович быстро зашагал по большой улице, торопясь встретить Егорина. Неопределенные, быстро сменяю-щиеся ощущения страха и беспечности, опасений и надежд, охватили его душу, как в ту памятную июньскую ночь, перед его дебютом на опасном поприще легкой наживы. Иван Семенович торопливо шагал по скользким обледенелым тротуарам, рассеянно пробегал глазами по вывескам запертых магазинов и думал:

   - Скоро 9 часов! Если все хорошо сойдет, уж и напьюсь я сегодня на радостях. А завтра в Красноярск покачу с Катей повидаться... Нет, впрочем, завтра-то уехать нельзя будет, дома, пожа-луй, заподозрят. Надо будет выждать время! Письмо Кате напишу: так и так, мол, приготовляйся. Скоро приеду за тобой!

   Погрузившись в эти воспоминания приятные мысли, Кочеров не заметил, как дошел до условленного места. Его вывел из задумчивости оклик Егорина.

   - Иван Семенович! Постой.

   Кочеров вздрогнул, остановился и только сейчас увидел своего сообщника, сидящего на лавочке около магазина Щепкина и Сковородина.

   Они пошли дальше вместе, разговаривая вполголоса. Егорин осведомился о Махаладзе и, получив успокоительный ответ, что все обстоит благополучно, в свою очередь сообщил Кочерову о результатах своих наблюдений. Артельщики еще не выезжали.

   - Извозчик под них уже приехал, на дворе стоит. Сейчас должны отправляться!

   Проходя мимо дома, в котором помещалась главная касса Сибирской железной дороги, они заглянули во двор. Около кассы стояла извозчичья пролетка.

   - Видишь! - шепнул Егорин.

   Они заняли наблюдательный пост на лавочке, около одного дома, находящегося на противо-положной стороне улицы. Егорин посмотрел на часы.

   - Ого, уже 12 минут десятого... Что они там копаются.

   В это время из кассы выехала пролетка, с двумя седоками.

   - Это они - артельщики! Идем скорее!

    

     

   - Куда идем? - не понял Кочеров.

   - Иди за мной... поедем сейчас. Тут у меня лошадь приготовлена! - торопливо на ходу пояснил Егорин.

   Они завернули за угол переулка. Здесь около крыльца одного из домов стоял извозчик. Они обменялись с Егориным взглядами и Кочеров спросил:

   - Подавать, что ли?

   - Подавай. Садись, Иван! - торопил своего спутника Егорин, быстро заскакивая на проле-тку, шепотом добавил: - Это из наших ребят, переодет только извозчиком. Погоняй, брат, живее!

   Последнее восклицание относилось к вознице, который не не спрашивал указаний, действуя, очевидно, по заранее выработанному плану, свернул на большую улицу, по которой поехали артельщики.

   В описываемое нами утро, приблизительно за час до выезда артельщиков из города, вышли двое пешеходов и направились к томскому вокзалу. В одном из них, высоком крепко сложенном парне, одетом в короткую шведскую куртку и сапоги с длинными голенищами, наши читатели узнали бы старого знакомого Сеньку Козыря. Его спутник, стройный, сухощавый брюнет, с мрач-ным и решительным выражением смуглого лица, был одет в малиновую черкеску с нашитыми на груди патронами. На голове у него была мохнатая черная папаха.

   На его поясе сбоку болтался небольшой кинжал в металлической оправе.

   - Верст пять до вокзала будет, - спросил черкес у своего спутника, легко и уверенно ступая по кочкам замерзшей грязи. Говорил он по-русски вполне правильно без всякого акцента и только в своеобразном тембре его гортанного голоса сквозило что-то нерусское, что-то жестокое и властное.

   - Три версты, не больше, - ответил Козырь, на ходу закуривая папиросу. Помолчав немного, он спросил:

   - Разве ты никогда не ходил по этой дороге, Асан.

   Тот отрицательно покачал головой.

   - Сам атаман ходил осматривать местность... Я же здесь еще не бывал.

   Надо справиться с планом, далеко ли идти.

   При этих словах Асана вынул из карман листок бумаги и внимательно осмотрел окружаю-щую местность, обратился к заметкам, сделанным на плане.

   - Вот как пройдем кладбище, то можно назад повернуть - дальше идти незачем! - поделился он с Козырем своими соображениями.

   Сенька сплюнул в сторону и поправил шапку.

   - Можно и на дороге подождать, - нерешительно заметил он, - зачем зря ноги ломать.

   - Асан ничего не ответил на это и молча пошагал дальше. В шайке "мертвой головы" он занимал такое же место, которое раньше занимал Пройди-свет, то есть был помощником, правой рукой атамана, посредником между ним и остальными членами организации. Козырь недолюбли-вал нового товарища. Ему было обидно, что этот неизвестно откуда взявшийся черкес, занял важный пост есаула, на что он, Козырь, имел большее право. Кроме того, Козырь при выходе из тюрьмы, он сложил в себе убеждение, что виновником в убийстве Пройди-света, является никто иной, как этот черкес. Но так как прямых улик, подтверждающих это подозрение не было, то Козырь решил молчать, исподтишка наблюдая за черкесом. Сегодня в предстоящем деле, Асан должен был играть роль руководителя и дисциплина в шайке требовала от Козыря полного подчинения ему.

   - Садись, отдохнем немного, да покурим, - предложил Асан, опускаясь на землю около кладбищенской ограды. - Недолго уже ждать осталось: девять часов утра.

   Козырь не замедлил последовать его примеру и в свою очередь присел на корточки, прислонясь к стене. Они закурили.

   - Вот если засыплемся сегодня, так ночевать, пожалуй, там будем! - нарушил молчание Козырь, кивнув головой на видневшиеся постройки пересыльной тюрьмы.

   - Ну так что же, кому тюрьма, а нам с тобой - добрый дом, - рассмеялся Асан коротким сухим смехом.

   По дороге мимо наших героев, изредка проезжали экипажи с седоками, спешащими на вокзал к утреннему поезду. Прошел какой-то мужик с мешком за плечами.

   - Пассажир первого класса. - Сострил на его счет Козырь.

   В это время до их слуха со стороны города долетел протяжный гул благовеста.

   - К обедне ударили, должно 9 часов.

   Асан поднялся на ноги. Его зоркие глаза усмотрели вдали медленно движущуюся телегу, запряженную серой лошадью.

   - Никак наш, - пробормотал он, пристально всматриваясь. - Так и есть наш, в белой папахе. Идем навстречу.

   Они, поравнявшись с телегой, остановились.

   - Не видал ли, земляк, белого зайца. - Уверенно крикнул Асан, подходя к телеге.

   Махаладзе натянул вожжи и торопливо ответил:

   - Собаки сзади.

   Обменявшись этим паролем, сообщники уселись в телегу и тронулись далее... Махаладзе искоса посматривал на своих новых товарищей, но не решался заговорить с ними.

   - Стой, земляк, слегка дотронулся до его плеча Асан - сверни с дороги, ждать будем.

   Долго ждать им не пришлось, почти сейчас же Махаладзе обратил их внимание на две пролетки, показавшиеся на шоссе.

   - Это они, артельщики. Вон сзади наши едут! - взволнованно прошептал он, заворачивая лошадь.

   Роковая минута приближалась.

    

     

   - Поезжай им навстречу, - тихо, но решительно сказал черкес.

   Телега медленно двинулась вперед.

   - Вот оно, сейчас начнется! - подумал Махаладзе, нервно передергивая вожжами.

   Расстояние между телегой и первой пролеткой все уменьшалось.

   - Право держи! - крикнул извозчик, видя, что телега с тремя незнакомцами преграждает ему путь.

   - Стой, земляк, - живо заговорил черкес, соскакивая с телеги, - погоди маленько. Нет ли у вас огонька прикурить. - говоря это, он быстро подошел к пролетке и вытащив из-за пазухи револьвер, направил его на опешивших седоков.

   В тот же момент Козырь, выскочив на дорогу, схватил под уздцы лошадь извозчика. Все это произошло так быстро и неожиданно, что Махаладзе не успел даже моргнуть глазом. Он замотал вожжи на облучок телеги и нерешительно замялся на месте, не зная, что ему делать.

   Артельщики соскочили с пролетки в противоположную сторону.

   - Держи коня! - крикнул Козырь, бросаясь вперед и на ходу вытаскивая револьвер.

   Махаладзе сильно дернул за вожжи. Лошадь сделала неловкое движение и пролетка перевернулась.

   - Бросай револьвер, тебе говорят, ты, - ухватился Козырь за руку одного из артельщиков, попробовавшего сопротивляться.

   После короткой борьбы Козырю удалось обезоружить своего противника и сильным толчком бросить его на землю.

   Второй артельщик, соскочив с пролетки, отбежал немного в сторону и как-то странно топтался на месте, прижимая левой рукой объемистый кожаный портфель, а правой шаря в кармане оружие.

   Черкес медленно приближался к нему, спокойно наводя револьвер.

   Махаладзе все еще держал за вожжи испуганную лошадь. Из-за перевернутой пролетки перед ним промелькнуло бледное растерянное лицо Кочерова.

   В то же мгновение раздался резкий револьверный выстрел. Другой, третий.

   Артельщик, в которого стрелял черкес, грузно повалился в снег своим туловищем, как-то нелепо взмахнув руками. При падении фуражка соскочила с его головы и откатилась в сторону к ногам лошади.

   Первый из артельщиков, пользуясь тем, что никто не обращает на него внимания отполз в сторону, вскочил на ноги и пустился бежать по направлению к пересыльной тюрьме.

   - Убежал, ну черт с ним, догонять не стоит, посмотрел ему вслед Асан, заряжая револьвер.

   - Кладите чемодан в телегу. Живее! - крикнул он, обращаясь в сторону своих сообщни-ков.

   Кочеров и Егорин торопливо принялись исполнять это приказание.

   Лошадь Кочерова, запряженная в телегу, напуганная звуками выстрелов, начала биться. С уст черкеса сорвалось злобное ругательство. Время было дорого, нельзя было терять ни одной минуты. Со стороны города к месту происшествия приближался извозчик, - кто-то, очевидно, ехал на вокзал.

   - Ну, скорее, вы шевелитесь! Возьми ее, Сенька, под уздцы!

   Лошадь фыркала и пятилась назад, пугаясь чужого человека.

   - Караул, грабят! Убивают! - донеслось со стороны остановившегося экипажа.

   Неожиданные свидетели разыгравшегося злодеяния не осмеливаясь активно вмешаться, ограничились только криками о помощи.

   Иван Семенович, после того, как чемодан был положен на телегу, распутал вожжи и, уже не отдавая отчета в своих поступках, забыв о выработанном плане и об участии своих товарищей, вскочил на телегу, ударил коня, закричал...

   Егорин последовал его примеру.

   Лошадь, послушная голосу своего хозяина, понеслась с места в карьер.

   Лицо Асана исказилось судорогой и бешенством.

   - Собаки, - прокричал он, увидев измену своих сообщников. - Беги, парень, уноси ноги!

   Последнее восклицание относилось к Махаладзе. Тот не заставил повторять это приказание и, как молодой олень уходящий от своих преследователей, бросился бежать.

   - Садись, Семен! - крикнул черкес товарищу, прыгая в пролетку, на которой приехали Кочеров и Егорин. - Портфель захвати, может, деньги там! - вспомнил он.

   Молчавший возница, беспристрастно наблюдавший все время за происходящим, повернул лошадь к городу, шевельнул вожжами и свистнул.

   На месте разыгравшейся драмы остались перевернутая пролетка, извозчик, онемевший от страха, и неподвижный труп убитого артельщика.

   Все выше описанное нами произошло за десять минут времени, но, когда пролетка с Асаном и Козырем приблизилась к черте города, из домов уже высыпал народ. Образовалась погоня... Но, к счастью, для наших героев преследователи были пешие и не были в состоянии преградить путь беглецам.

   Пролетка нырнула в один из узеньких переулков и скрылась из глаз толпы.

   Посмотрим, как удалось скрыться Кочерову и Егорину.

   Свернув с дороги на пустырь, отделяющий городские постройки от кладбищенской ограды, они долго колесили по городским окраинам, пока не попали в переулок, в котором им не встре-тилось ни души.

   - Куда поедем-то, - спросил Кочеров, начиная оправляться от пережитого волнения. - Домой ехать нельзя, живо сцапают.

   - Чемодан-то больно велик, с ним надо разделаться, - добавил Егорин.

   И тут же накинулся на Кочерова.

   - Ремни из тебя резать надо, сволочь! Пошто коня зря угнал! Весь план перепутал. Место было приготовлено, куда ехать. Теперь туда не попадешь. Одно разве к Орлихе поехать!

   - И то правда! - согласился Кочеров. Он шевельнул вожжами.

   - Ну, Ванька, не сносить нам своей головы, ежели да засыплемся!

   - Одно слово - петля! - беззвучно уронил Кочеров, вновь поддаваясь чувству страха, нахлынувшему на него при словах Егорина.

   Тот, очевидно, понял настроение Кочерова и, хлопнув рукой по чемодану, вызывающим тоном произнес:

   - Была, не была! По крайности денег-то куча.

   Перспектива сделаться обладателем двадцатитысячного состояния и не далее как сегодня приободрила Кочерова.

   - Ну, бог не выдаст, свинья не съест! - пробормотал он, погоняя лошадь.

   На дворе Орлихи их ожидало новое разочарование: хозяйки квартиры не было дома. На их звонок вышла какая-то девочка в засаленном платье и пропищала, кутаясь в рваный платок:

   - Тетеньки нету дома. Оне в гости ушедши.

   Сообщники обменялись взглядами.

   - Вот всегда так, - с отчаянием в голосе произнес Кочеров, заворачивая лошадь. - Куда мы теперь поедем.

   Егорин пропустил мимо ушей негодующее замечание Кочерова. Сознавая всю опасность создавшегося положения, он старался найти какой-нибудь выход.

   - К тебе попрем, - наконец решил он.

   - Куда ко мне, - недоуменно отозвался Кочеров.

   - Да в женины дома, в трактир. Ну, шевели руками! Чего замерз, что ли!

   Девчонка все еще вертелась на крыльце. Ее детское воображение было заинтересовано этими двумя прилично одетыми людьми с такими испуганными лицами и растерянными движениями.

   - Ай-ай, поклажу-то выронили, - крикнула она тоненьким голоском, увидев, как от неловкого положения Кочерова телега зацепилась за крыльцо и опрокинулась.

   - О, чтоб тебя, черт! - выругался Егорин, поднимая чемодан.

   - Да куда мы его там спрячем? - растерянно шептал Кочеров, выезжая за ворота.

   - А вот к Андросихе заедем. У нее ведь каретники пустые, биржи она теперь не держит, у ней и спрячемся в каретнике. Ты уж молчи только, да мне поддакивай, а я уж знаю, что говорить.

   - Чего говорить ты будешь! И деньгам не рад. Влопались мы с тобой, брат, - тоскливо покачал головой Иван Семенович.

   - Молчи! Скажем, что тебя завтра описывать будут, что вот де некоторые вещи от описи уберечь хочем. Только делов. Что она, дура-баба, понимает!

   Последний план был выполнен нашими героями без затруднения.

   Андросиха, увидав Кочерова и Егорина, всех забрызганных грязью, и не доверяясь их сбивчивым объяснениям, наотрез отказалась дать им свой каретник.

   - Ну, чего тут обращать на бабу внимание. Кто хозяин дома. Ты или кто. Ты, старая кочерга, молчи у меня. Будешь ежели что болтать - на свою голову.

   Они спрятали злополучный чемодан в углу каретника, прикрыв его рогожей.

   - Вечером вернемся, тогда возьмем.

   Разделавшись таким образом с вещественными следами рокового утра, сообщники поспе-шили домой. Проезжая по улицам города, Кочеров испуганно озирался направо и налево, точно ожидая, что вот-вот кто-нибудь из встречных закричит: "Держи их! Убийцы!.."

   Это болезненное состояние не прошло даже и тогда, когда Кочеров, простившись с Егориным, въехал к себе во двор.

   На лице работника, который вышел принять лошадь, он усмотрел выражение скрытого злорадства. Точно вялый, сонный парень будто хотел сказать своему хозяину: "Доплясался, голубчик, въехал в петлю."

      

    

   - Ну, ребята, кажись, на этот раз счастливо отделались. - Облегченно вздохнул Козырь, когда пролетка остановилась. Сообщники оставили далеко позади себя своих преследователей.

   Они ехали в это время по пустынной, малозаселенной улице. Редкие прохожие не обращали внимания на них.

   Весть о совершившемся нападении еще не успела распространиться по городу.

   - Куда ехать-то, - спросил вполоборота через плечо угрюмый возница.

   Он теперь, когда опасность осталась далеко позади был также хладнокровен и молчалив, как и в то то время, когда на его глазах разыгрывалась кровавая драма.

   - Что еще спрашивает, чудак! Поезжай, куда было говорено.

   Асан нетерпеливо толкнул его в спину и полушутливо, полусерьезно добавил:

   - Гони живей! На чай получишь!

   - Одно только у меня на уме неспокойно: засыплют нас те собаки, попадутся.

   - Не посмеют, не бойся! - отрывисто проворчал черкес, хмуря брови при воспоминании о трусливом бегстве сообщников.

   - А Кондратий-то меня не узнал, - заметил Козырь. - А, положим, давно и не виделись мы с ним.

   - Когда ему было узнавать: душа в пятки ушла. Ты не о том толкуй, что засыплют они нас, когда попадутся, а вот беда: деньги зря пропадут.

   Разговаривая таким образом, наши герои подъехали к старому двухэтажному дому, в кото-ром помещалась пивная Голубка, уже знакомая читателям.

   Около запертых ворот Асан и Козырь слезли с пролетки и, захватив, портфель, прошли во двор.

   Обедня еще не кончилась, поэтому наружные двери пивной и окна были еще заперты.

   На крыльце их встретил Голубок