Главная » Книги

Белый Андрей - Котик Летаев, Страница 12

Белый Андрей - Котик Летаев


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

align="justify">  сжимая мне грудку: -
  
  
  
  - Он пришел - ко мне:
  
  Меня взять, меня взять -
  
  
  
  
  - и увести за собой:
  
  - "Не забудь!..
  
  - "И возьми!..
  
  - "В свою красную комнату!.." Красноречие течет к нам оттуда!
  
  . . . . . . . . . .
  
  
  
  
  "Которым вы свою любовь открыли..."
  
  
  Клоуна подарила мне Соня Дадарченко - девочка с длинными волосами и
  какая-то вся, как мое пунцовое платьице, о которое мне приятно тереться,
  которое хочется мять, -
  
  - а пунцовый наш абажур с двумя глазами совы и совиным клювом
  красноречиво посматривает! грустным, ласковым, древним:
  
  - "Не - папин, не - мамин..."
  
  - "Я - Сонин..."
  
  Он же, клоунчик, все зовет:
  
  - "За ним - все, все, все!"
  
  И - ослепительна будущность: моей любви... - я не знаю к чему: ни к
  чему, ни к кому: -
  
  
   - Любовь к Любви!
  
  
  
  
  - "Я помню все: тот миг красноречивый,
  
  
  
  "Которым вы свою любовь открыли".
  
  
  Желто-красные пятна заката - в черноватеньких облачках: догорели -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - последние!
  
  - "Мой леопардовый клоунчик!.."
  
  . . . . . . . . . .
  
  И я - мыслю без мысли: -
  
  
  
  
  - Раиса Ивановна, милая, там иголкою делает:
  "красненький шерстяной червячок";
  
  - "Was ist das?"
  
  - "Das ist die Jakke".
  
  Как же мог я забыть. _Яккэ_ - красненький шерстяной червячок в красной
  комнате клоуна: -
  
  
   - когда время окончится, будет... комната клоуна; там он
  делает _Яккэ_ - всем, всем!..
  
  Он - за мною, ко мне, - меня взять: в свою красную комнату!
  
  Я прижался к нему: и он пах деревянным; уже убегаю: решение роковое -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  я завтра утром: к нему!..
  
  - А пунцовый наш абажур с двумя глазами совы красноречиво посматривает:
  я - не папин, не - мамин; я - даже, не Сонин; я - клоунов.
  
  Пунцовые отблески гонятся:
  
  
  
  
  "Я помню все: тот миг красноречивый,
  
  
  
  "Которым вы свою любовь открыли".
  
  
  . . . . . . . . . .
  
  Засыпаю: и клоунчик - желто-красный! - до ужаса узнанным ликом без
  слов:
  
  - "О, вспомни!..
  
  - "Ведь это - я!..
  
  - "Старая старина!.."
  
  
  
  
  
   СОНЯ ДАДАРЧЕНКО
  
  
  Соня Дадарченко -
  
  
  
  - в желтых локонах, с бледным бантом: какая-то вся -
  "т_е_п_л_о_т_а", которую подавали нам в церкви - в серебряной чашке, -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - ее
  бы побольше хлебнуть:
  
  не дают! -
  
  
  - в желтых локонах: из-под них удивляются два фиалковых глаза
  на мир; опустились безмолвно в меня, прожигая меня, бархатен и ластясь -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - и
  милым, и древним! -
  
  
   - и мне изнутри вылагая грудь - чашу, в которой,
  колышется сердце фиалковой синью и ширью, чтоб малым алмазиком звездочка
  прокатилась туда бы... Сияющим ощущеньем тепла; -
  
  
  
  
  
  
  
  - и все это вносится
  взглядами Сони Дадарченко, девочки в желтых локонах, о бледным бантом.
  Подходит ко мне;
  
  - "Ты - не папин!..
  
  - "Не - мамин!..
  
  - "И ты - не Раисин Ивановнин,
  
  - "Мой!"
  
  И хочет вести за собою - туда, куда катится звездочка малым алмазиком.
  
  Убегаю за ней.
  
  . . . . . . . . . .
  
  Но она - от меня: прямо в дверь.
  
  Деревянная дверь в долгих складках портьеры свисает сребристыми
  струями; а струи слетают блистающим током: туда -
  
  
  
  
  
  
  
  - улетает она!
  
  Оттуда - просунулась Сонечка: лобиком, локоном, глазками, бантиком, в
  блесках и шелестах -
  
  
  
  - милая!
  
  Все, что было, что есть и что будет: теперь между нами: но локоны,
  лобик и бантик пропали; и нет ничего! рябь.
  
  И - утекло все, что было.
  
  Ничего и не было: струи.
  
  Что же это такое, что - есть?
  
  Соня Дадарченко - е_с_т_ь: ничего больше нет.
  
  . . . . . . . . . .
  
  Она водилась меж кресел: садилася в кресло; и раздавалось оттуда, из
  складок портьеры;
  
  - "Ау!"
  
  И я, тихий мальчик, сидел перед нею, - в малиновом кресле, с поджатыми
  ножками: все, что случится, что есть и что было, опять возникало меж нами;
  Сонечка не посмотрит, бывало, своими алмазными глазками; у нее закушена
  губка, дрожащая от улыбок, когда она, отталкивая меня от себя своей ручкой,
  мне что-то такое лепечет -
  
  - про Диму Илёва, которого у Дадарченок видел я и которого невзлюбил:
  
  - "Не папы-мамина я...
  
  - "Не твоя я.
  
  - "Я - Димина..."
  
  А сама улыбается ясненьким личиком. Это ясное личико - мило,
  
  Целую ее.
  
  . . . . . . . . . .
  
  Пятна заката в окне догорают: последние!
  
  Сумерки.
  
  Сонечку я не вижу, но - знаю, что там, из угла, два фиалковых глаза
  безмолвно проходят в меня, бархатен и ластясь мне синью и ширью -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - куда -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  самоцветная звездочка... скатится!..
  
  Косяк пурпура - на стене; косяк пурпура - на полу: там - закат, на
  который глядят...
  
  
  
  
  
  
  ЗАКАТЫ
  
  
  В эту пору впервые мне и открылись закаты...
  
  Закат: -
  
  
  - все отряхнуто: комнаты, дома, стены, тучи: все - четко; все -
  гладко; земля - пустая тарелка; она - плоска, холодна и врезана лишь одним
  своим краем -
  
  
  - туда! -
  
  
  
  - где из багровых
  
  
  расколов блистает он золотом, -
  
  
  
  
  
  
  - тянет нам руки из-за багровых
  
  
  расколов: и руки, желтея, мрачнеют и переходят во тьму: -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - все -
  отряхнуто: комнаты, дома, стены, тучи: все - четко; все гладко; земля -
  пустая тарелка; она - плоска, холодна и мы - в хрупком круге -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - почти на
  тарелке! -
  
   - А кто-то стоит и глядится из полосатых закатов, чтобы уйти в
  стародавнюю, черную, зонную Древность; и до ужаса узнанным ликом -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - говорит
  мне без слов:
  
  - "Вспомни же!..
  
  - "Ведь это - я: старая старина..."
  
  . . . . . . . . . .
  
  Уже ширятся огромные очи ночи; и восстает она, ночь; и - страшное,
  роковое решение, -
  
  
   - улыбался, -
  
  
  
  
   - томной тайной приходит: -
  
  
  
  
  
  
  
  
  - и мне кануть с
  ним: отблистать в серной Древности: -
  
  
  
  
  
   - "За ним!" -
  
  
  
  
  
  
  
  - "Все!" -
  
  
  
  
  
  
  
  
   - "Туда!.."
  
  . . . . . . . . . .
  
  Но световые пятна заката уже потухают; желто-красною леопардовой
  шкурою...
  
  
  
  
  
  ПРИХОД... ОТ ГУТХЕЙЛЯ
  
  
  Я не верил ночам: -
  
  
  
   - красноярая свора огней, мне казалось, неслась по
  печам: накалять печи нам... -
  
  
  
  
  - Там, бывало, зиял раскаленный оскал... -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - Я
  кричал над раскалом:
  
  - "Спасите!..
  
  - "Нет мочи!.."
  
  . . . . . . . . . .
  
  Красноречивые миги случались, -
  
  
  
  
  
  - И если бы уплотнить мне при помощи
  слов эти миги! -
  
  
   - Когда понимания, мысли, понятия начинали кричать очень
  громко и пухнуть в огромных рассказах; а вещи немели, струясь и расплавленно
  утекая, чтоб Вечность, как вещь, возникала в летучем безвещии: и - объясняла
  себя -
  
  - очень тихим звонком к нам во входную дверь -
  
  
  
  
  
  
  
   - (ни глазами, ни ухом
  его не уловит никто, потому что спадают очками глаза; уши, тоже, - не уши:
  наушники) -
  
   - звонок, знаю я, - от Гутхейля; Дуняша бежит отпирать: кто-то -
  желтый и красный - древнеет, как прежде, в дверях перед дрожащей Дуняшею; -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  подает картонную карточку с красным крапом; на другой стороне - т_у_з
  ч_е_р_в_е_й: - это сердце мое; пламенеет оно; решено, суждено: пронзено! -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  а картонная карточка капает красным краном нам на пол,
  
  Клоун кланяется: -
  
  
  
   - кипарисовой, деревянной рукою откроет он деревянные
  двери столовой: половою щеткой окрасит бестенные стены; красноречивые миги в
  спокойных покоях растут на обоях кровавыми крапами, точно древнее древо: -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  красноречивые карусели кипят; кипятками калят: колесят краснолетом; и он -
  пролетел в коридор: бьет в упор: -
  
  
  
  
  
  - фыркнул фейерверк азиатскими змеями:
  тетками. Тетки тикают!
  
  - "Ай!
  
  - "Помогите!
  
  - "Спасите меня.
  
  - "Унесите от теток!" -
  
  
  
  
  - Так бы я закричал, если б мог; так кричать я
  не мог: и я - вскакивал; вскакивала и Раиса Ивановна из белеющих простынь: и
  - чиркала спичкой; и вспыхивал ярый мир; темнота исходила багрово расколами.
  
  . . . . . . . . . .
  
  Утро.
  
  Детская. Девять: не двигаюсь... Десять!
  
  Довольно.
  
  Там, бывало, Раиса Ивановна заволнится сквозной рубашонкой; белеет
  босою ногою; покрадется с черным чулком и с фланелевым лифчиком:
  
  - "Кофе готово!"
  
  Упираюсь коленом в колено ее.
  
  Она - милая, мягкая: мну ее; -
  
  
  
  
  
  - будто мягкое платье мое, с крупным
  кремовым кружевом, о которое так приятно тереться и которое так приятно
  трепать, мять и рвать -
  
  
  
   - ее стисну: повисну на ней; и - затихну.
  
  . . . . . . . . . .
  
  Рукомойники плещут, по лощатся; мылятся руки - до локтя; намылены -
  личико, лобик: до локонов; все - яснеет.
  
  И ясно.
  
  Припоминаю сегодняшний сон, то есть красную комнату клоуна: в красной
  комнате клоуна древняя змея, Я_к_к_э, - ждала.
  
  Может быть, еще ждет.
  
  Жутко и чутко: жужжат рукомойники; отжужжали! иду коридором - туда!
  может быть, она - там.
  
  Но, бывало, войду - погляжу; безвременное временее? вещами.
  
  Столовая - мерзленеет; стенным отложением, точно надводными льдами -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  на легких спиралях, с обой, онемели давно: лепестки белых лилий легчайшим
  изливом; кружевные гардины, как веки, тишайшие нависли, как иней; смотрю: -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  и окнами, как глазами, без слов отвечаю" мне стены; и - бледноглазая
  ясность: покроет покоем.
  
  . . . . . . . . . .
  
  У Дадарченок была елка: -
  
  
  
  
   - Христофор Христофорович Помпул, влезая на
  стул, начинал очень громко кричать, отцепляя хлопушки, бросая их детям;
  Николай Васильевич Склифосовский, чернобородый, веселый, сгибаясь под ветви,
  ловил те хлопушки; свечи таяли, заструясь и расплавленно утекая в безвещие;
  и безвещие трепетало огромнейшим световым ореолом вкруг елочки, объясняя
  себя очень громким звонком -
  
  
  
  
  - мы уж знали: то - ряженый; фыркал бенгальский
  огонь; в комнату вбегал клоун: и желтый, и красный, но... в масочке.
  
  
  
  
  
  
  ТАМАРА
  
  
  Полиевкт Андреевич Дадарченко раз с Еленой Кирилловной, Сониной мамой,
  - читали: какое-то такое... свое.
  
  Не пойму: хорошо!
  
  Понимаю одно я - "Тамара".
  
  И - Т_а_м_а_р_а сидит; и - Т_а_м_а_р_а молчит: перед окнами; в окнах -
  стылое небо: дрожит; и -
  
  
  
   - самоцветная звездочка, -
  
  
  
  
  
  
  
  - в звездолучие ширяся,
  падает из огромного синерода, настоя из блещущих звезд, становяся -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   дву-
  лучием: -
  
   - перемещаются два луча вокруг диска; диск - ширится; и - лебединые
  перья свои протянул он к Тамаре, лаская Тамару сияющим ощущеньем тепла;
  описывал дуги над нею, начался над нею в темнеющем воздухе: -
  
  
  
  
  
  
  
  
   - и - Тамара
  сидит; и Тамара молчим перед окнами; в окнах стылое небо дрожит, а какое-то
  в ней "с_в_о_е" - запевает:
  
  
  
  
   "Я тот, которому внимала
  
  
  
   "Ты в полуночной тишине..."
  
  
  Полиевкт же Андреевич, Сонин папа, окончил тут чтение, приподымая на
  нас толстый нос, ущемленный пенснэ.
  
  Полиевкт Андреевич, из-за книги прояснись, ко мне наклонялся подчао
  великаньим лицом с преогромною лысиной:
  
  - "Тоже слушает!.."
  
  - "Нервный мальчик какой..."
  
  И принимался меня он подкидывать на огромных, тяжелых ладонях; и
  напевал громким басом:
  
  - "Ша-ша...
  
  - "Антраша!..
  
  - "Ша-ша-ша!"
  
  А когда опускал меня на руки он, то смотрел я на два бирюзеющих Сонина
  глаза; Сонечка, клонясь из качалки, меня целовала; но я, -
  
  
  
  
  
  
  
  
   - простирая над
  Сонечкой руку, - я пел:
  
  
  
  
   "Я тот, которому внимала
  
  
  
   "Ты в полуночной тишине..."
  
  
  Быстротечное небо кипело, дрожало, дышало, переливаяся звездочкой.
  
  
  
  
  
   КЛОУН КЛЁСЯ
  
  
  Поликсена Борисовна Блещенская появлялася в бьющихся, вьющихся лентах:
  черноглазая, с черной мушкой на щечках; прядали пышные перья: белело боа;
  точно небо на ней, стрекозящая сетка стекляруса вся кипела, дрожала, дышала,
  переливайся блеснами.
  
  Поликсена Борисовна, обнимая мне мамочку, сопровождала слова многим
  смыслом, передо мною гонимых значений.
  
  Я вникал в те значенья: -
  
  
  
  
   - являлась не наша вселенная, где и я был
  
   когда-то: как знать - до рождения? Слушая речи Блещенской,
  
   закрываю глаза -
  
  
  
   - встают комнаты Блещенских: это - комнаты
  
   Космоса, где клокочут лучи миллионами светлых пылиночек: где -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  
   Валериан Валерианович, черноусый, в мундире - со шпагой, встает
  
   из-за кресла пред ярким камином - с бокалом шампанского... -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  -
  
   Валериан Валерианович, поднимая бокал высоко, запевает:
  
  
  
  
   "Ах, сколько надежд дорогих..."
  
  
  Выпивает бокал; разбивает бокал. Длинный же Клёся, который не Клёся, -
  а - Костя ("Клёся" - прозвище Кости) - маленький, юркий и пестрый, подхватит
  уже:
  
  
  
  
   "Сколько счастья!"
  
  . . . . . . . . . .
  
  Эти речи о "К_л_ё_с_е", о "К_л_ё_с_ь_к_е", о "К_л_ё_с_и_н_ь_к_е", - без
  которого Блещенские не могли обходиться, который пришел к ним зажить, им
  устраивать сферу света -
  
  
  
   - за сферою - сферу! -
  
  
  
  
  
  
   - кружить эти сферы: все речи о
  "К_л_ё_с_и_н_ь_к_е" сопровождали мне воспоминания маминой жизни у
  Блещенских: -
  
  
  - где за круглым столом подают "к_р_е_м-б_р_ю_л_э" в виде
  
   формочки с выступцами, где за круглым столом сидят д_я_д_и и
  
   т_е_т_и перед зажженными канделябрами: -
  
  
  
  
  
  
  
  - мне казалося: -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - гости те
  
   - Азаринов, Миловзориков, Глянценроде, Гринев - быстро выскочат
  
   из-за кушанья и, схватив канделябры, вдруг пустятся в пляску они,
  
   угоняемые под арку, раскрытую Клёсей, - туда -
  
  
  
  
  
  
  
  
  - где их всех
  
   поджидает драгун: "д_р_а_к_о_н" Даков - в розово-рдяных рейтузах,
  
   с женою, цыганкою, в бархатном платье: все - Клёся устроил,
  
   смеется, с гитарой в руке:

Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (27.11.2012)
Просмотров: 453 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа