"> - Да, - улыбаясь, продолжал Лавров, - на этот раз наш Лев
Маркович привезет из Баку особую награду...
- Какую же это? - недоумевал Вадим.
- Жену привезет! - расхохотался Лавров. - Он мне уже давно
говорил, что встретил замечательную девушку в Баку и что она,
вероятно, самая милая девушка в мире... Впрочем, он при этом
оговорился: если, конечно, не считать Ирину Васильевну. Но я ему не
верю. В глазах любящего любимая женщина всегда самая лучшая и
единственная во всем мире... У тебя есть на этот счет какое-либо
мнение?
Вадим густо покраснел и отвел глаза в сторону: перед ним вдруг
возникла русая головка Нади, дочери Ивана Павловича...
- Не знаю... - пробормотал он. - Мне кажется, что ты прав.
- Тем лучше. А еще лучше, когда такими же глазами человек смотрит
на свою жену в течение долгих-долгих лет совместной жизни. Ну,
Димочка, иди к себе, Я с тобой заговорился, а у меня еще уйма работы.
- Ухожу, ухожу, Сергей, - вскочил с кресла Вадим. - Одно только
слово. Ты будешь отвечать Ивану Павловичу?
- Я с ним сегодня говорил по телевизефону. Он нас ожидает на
своем ледоколе в Амбарчике, у входа в Чукотское море. Там увидимся с
ним и поговорим подробнее.
- Ну, прощай. Спокойной ночи...
Караван шел на восток. Длинной цепочкой огней он растянулся на
несколько километров. Спокойная ясная погода сменялась бурями, дожди и
туманы - снегопадами. Иногда суровый норд приносил с собой колючий
мороз, но не надолго. Он уже ничего не мог изменить случайными
вспышками своей ярости.
Изредка встречались небольшие айсберги, оторвавшиеся от ледников
Северной Земли, не везде еще отступивших от моря в глубь острова под
действием общего потепления. Встречались и ледяные поля, случайно
прорвавшиеся через пояс Гольфстрима из Центрального бассейна
Ледовитого океана. Но чувствительные радиолокаторы обнаруживали
заранее эти огромные массы льда, и суда обходили их.
На мелководьях, среди подводных скал и рифов, в узких проливах
архипелагов, путь указывал двойной ряд мощных подводных прожекторов,
укрепленных якорями на дне. Корабли шли словно по световой дороге, и
казалось, что они парят подобно легким дирижаблям над прозрачными
глубинами вод. Однажды на обширном мелководье караван встретил
айсберг, севший рядом с прожектором на мель. Айсберг был пронизан
красными лучами и сиял в темноте, как гигантский рубин.
Задев подводный прожектор, айсберг выключил в нем белую лампу и
включил красную. Одновременно из нижней части прожектора автоматически
вырвался рои воздушных шаров с горящими внутри красными лампочками.
Шары облепили айсберг со всех сторон, а один из них, самый большой и
на самом длинном тросе, высоко парил в воздухе.
Таким образом, айсберг превратился в огромный, далеко заметный
маяк, предупреждавший о своем присутствии и предостерегавший от
приближения к себе.
Навстречу кораблям то и дело попадались суда, идущие на запад.
Они дружески гудели, приветствуя караван, каждый корабль отвечал им, и
долго в темноте звучала эта перекличка невидимых и незнакомых друзей,
пока не замирала, словно растворившись в ночи.
После Диксона караван должен был зайти в три пункта,
расположенные на побережье: порт Челюскин, Тикси-порт и Амбарчик,
чтобы взять срочные грузы и пассажиров.
Многотысячное население этих заполярных городов торжественно
встречало караван, открывавший великий путь в будущее всему Советскому
Заполярью.
Новые пассажиры заполняли каюты электроходов, звонкие голоса,
оживленные разговоры и споры не умолкали в столовых и кают-компаниях.
Все свободное от вахт время Вадим проводил среди этих людей -
жителей городов и портов, работников морей и рек, тундры и тайги. Он
был молчаливым, но усердным слушателем их рассказов.
Потамологи и гидрологи рассказывали, как возрос за последние три
года уровень воды в реках, какими они стали полноводными, какие
огромные пространства они затопили бы, если бы заранее не была
подготовлена сеть каналов, дающих выход водам в море или в расширенные
внутренние озера.
Гидрологи моря подтверждали это, указывая, что соленость морских
прибрежных вод значительно понизилась из-за увеличения количества
пресной воды, изливаемой реками в море. Гидробиологи1 сообщали о
появлении из Атлантики и Тихого океана огромных стай новых
теплолюбивых видов рыб, избегавших раньше холодных вод северных морей.
Теперь эти рыбы постепенно продвигаются все дальше на север и идут
навстречу друг другу с запада и востока.
1 Гидробиология - наука, изучающая жизнь организмов в водной
среде.
Тундровики рассказывали о медленном оседании почвы в различных
местах тундры вследствие таяния подпочвенного льда. Кое-где, как и
предвиделось, уже образовались провальные озера, в которых скопившаяся
вода ускоряет процесс таяния льда.
У лесоводов-таежников дело обстояло иначе. По их словам, опасения
за тайгу оказались пока напрасными. Там, под покровом многолетних
наслоений опавшей хвои и листвы, процесс оттаивания мерзлоты
происходил гораздо медленнее, чем в открытой тундре. Обычно слабые,
характерные для мерзлотной полосы горизонтальные корни деревьев
укрепляются, внедряются все глубже в почву, следуя за отступающей вниз
мерзлотой. Тайга уже начала наступление на тундру, выдвигая все дальше
к северу свою молодую поросль.
С приближением к Амбарчику заметно похолодало. Воздушная разведка
доносила, что восточные ветры нагнали в Чукотское море много льда,
попадаются большие ледяные поля, но лед слабый, всюду видны
многочисленные каналы, широкие разводья и полыньи, и проходимость
обеспечена, особенно с помощью ледоколов, даже маломощных.
Честь проводки первого сквозного каравана была предоставлена
флагману восточного отряда ледоколов - мощному ледоколу-дредноуту.
На дредноуте работал главным электриком Иван Павлович, и в
Амбарчике он посетил "Майора Комарова", чтобы повидать Лаврова и
Вадима. Годы прошли над Иваном Павловичем, не оставив на нем своих
разрушительных следов. Все такой же живой, словоохотливый, с теми же
черными, без признаков седины, приглаженными на пробор волосами, с той
же подвижной сеточкой морщин на сухом лице.
Он горячо обнял Вадима, своего любимца и воспитанника, жившего у
него в семье в течение последних пяти лет, дружески жал руки Лаврову,
по-отцовски ревниво допрашивал Вадима, как идет его практическая
работа на "Майоре Комарове", хотя уже все отлично знал об этом от
капитана и старшего штурмана электрохода, своих старых
друзей-полярников.
Встреча была недолгой, и, с радостью узнав, что Ирина с сыном
Дмитрием будет встречать всех во Владивостоке, Иван Павлович поспешил
на свой дредноут. Разросшийся в пути караван, задержавшись в Амбарчике
всего на несколько часов, готовился уже к выходу в море.
Последний этап перехода оказался довольно трудным. Восточный
ветер усиливался, лед сплачивался и был в непрестанном движении,
полыньи и разводья закрывались и открывались с невероятной быстротой,
и могучему ледоколу пришлось немало поработать. Но льды пришли сюда
рыхлые, полуизъеденные туманами и потеплевшей водой. Ледокол-дредноут
крошил их, словно подтаявший сахар, прокладывая судам широкий канал.
Все же не раз ему приходилось останавливаться, возвращаться к концу
каравана, чтобы освободить его от напиравших льдов и прочистить
забитый ими канал.
- Ничего, - говорил Лавров Вадиму, стоя с ним на капитанском
мостике под прозрачным колпаком и наблюдая за трудной работой
ледокола. - Ничего... В будущую зиму этого не будет. Усилится влияние
действующих шахт, и войдет в строй шахта номер двадцать три...
- Последняя? - спросил Вадим.
- По старому плану - последняя, но по новому проекту густота шахт
на гольфстримовской трассе удваивается. В будущем году между
действующими шахтами начнется проходка новых, и первой из них теперь
будет шахта у Берингова пролива. Тогда и перед Чукотским морем встанет
такая стена, которую никакой ветер с востока не одолеет...
- И плавать по Великому Северному пути можно будет так же
спокойно, как в домашней ванне, - почти с огорчением добавил Вадим. -
И, стало быть, напрасно я проходил в мореходном училище курс ледовой
навигации...
- Бедняжка, - рассмеялся Лавров. - Мне тебя очень жаль. Но
история мало считается с отдельными романтиками, если их стремления
идут вразрез с романтикой великого народа... В нашу эпоху его
романтической идеей было окончательное покорение Арктики, изгнание
холода из его владений. Эта идея увлекла миллионы людей, и народ
победил природу еще в одной ее крепости.
- Ты просто скромничаешь, Сергей, - заметил Вадим. - Это твоя
идея. Ведь все так и говорят: "Проект Лаврова", "Идея Лаврова"...
Народ подхватил твою идею, сделал своей и этим обеспечил ее
осуществление.
Лавров медленно и задумчиво покачал головой:
- Это ошибка, Дима... Народ никогда не увлечется, не подхватит
идею, которая ему чужда, непонятна, не задевает каких-то его прежних
дум, надежд, часто не осознанных еще, но постоянно в нем живущих. Идея
Северного морского пути давно жила в нашем народе. Еще Ломоносов смело
и уверенно говорил об этой мечте своей. Брусилов и Георгий Седов уже
боролись за нее. А армия большевиков-полярников частично даже решила
проблему. Оставалось лишь сказать последнее слово. Это я сделал. Если
бы не я - это сделал бы какой-нибудь другой советский человек. Идея
уже носилась в воздухе. Оставалось только подхватить ее...
- Что говорить! - вздохнул Вадим, - Правильно, конечно... Но
многие из полярников в душе посетуют на тебя за то, что исчезнет
теперь своеобразная, неповторимая красота борьбы со свирепой
Арктикой... Уходит в прошлое героическая страница истории...
- Ну, мой дорогой, - усмехнулся Лавров, - тоска одиночек по
милому их сердцу прошлому, по красоте героической борьбы со льдами
напоминает мне сожаление любителей путешествий о старинных омнибусах,
вытесненных в свое время железными дорогами. Впрочем, если тебе
нравится быть пленником льда, ты сможешь испытать это сомнительное
удовольствие, участвуя в научно-исследовательских экспедициях. Мы их,
вероятно, ежегодно будем отправлять в загольфстримовскую арктическую
область, в Центральный бассейн Ледовитого океана... Ну вот, ледокол
"Сталин" вернулся на свое место, и караван пойдет дальше. Скоро будем
на траверзе мыса Шмидта...
На черном экране ночи, далеко на юге, вдруг вспыхнуло зарево
далеких огней, и через минуту воздух потряс громовой гул орудий. Залп
следовал за залпом. Это мощные форты береговой охраны приветствовали
караван.
Долго сверкали в ночи далекие вспышки огней, гремели могучие
залпы...
Через сутки караван проходил по Берингову проливу, мимо мыса
Дежнева, который устроил ему такую же встречу, как и мыс Шмидта.
Теперь перед караваном лежал открытый путь вплоть до
Владивостока.
Задолго до появления родных берегов караван встретила
многочисленная эскадра боевых кораблей Советского Тихоокеанского
военно-морского флота.
Эскадра эскортировала караван до Владивостока, где его ожидала
радостная встреча.
Когда прошли первые взволнованные часы торжеств, Ирина, веселая и
цветущая, взошла со своим маленьким сыном Дмитрием на палубу "Майора
Комарова" и горячо обняла мужа и брата.
В первый же вечер на электроходе, в празднично убранной
кают-компании, состоялось маленькое "семейное" торжество: экипаж
корабля принимал в свою среду нового штурмана. Капитан поздравил
Вадима Денисова с благополучной сдачей его практической работы и
торжественно вручил ему диплом штурмана дальнего полярного плавания.
Лавров тут же передал своему юному шурину полную штурманскую форму -
подарок, обещанный ему еще в порту Диксон.
Веселый пир продолжался до рассвета...
1938-1942 гг.