Адамов Григорий - Изгнание владыки

л Иван Павлович. - Вода для них значит больше, чем земля. Вода - это пища, а значит - жизнь.

  Через несколько минут, когда люди пересекли уже путь стаи и поднялись ближе к поверхности, новое зрелище представилось их глазам.

  Среди рыб начали быстро мелькать небольшие вытянутые фигурки с длинными гибкими шеями и крыльями, работающими, как весла.

  - А это кто, Иван Павлович? - с недоумением спросил Дима. - Неужели птицы?

  - Совершенно верно. Чайки на охоте.

  Чайки с раскрытыми крючковатыми клювами преследовали рыб, пожалуй, так же ловко и быстро, как тюлени. Но справляться с добычей под водой им, несомненно, было трудней. Тюлень тут же проглатывал захваченную рыбу, не опасаясь благодаря особому строению горла проникновения воды в легкие. А чайка должна была извлечь свою извивающуюся и бьющеюся добычу из воды на воздух, чтобы полакомиться ею. Но чайки справлялись и с этой трудной задачей.

  Вскоре стая и ее преследователи остались позади. Опять потянулась однообразная дорога в мутно-зеленой мгле. Время от времени вдали мелькала то одинокая рыба, то куча рачков-креветок, быстро сновавших во все стороны, то студенистая медуза, равномерно сжимавшая края своего прозрачного, как стекло, розового колокола. Порой величественно проплывала, испуская слабый зеленоватый свет, замечательная обитательница полярных морей, красно-бурая "северная цианея" - гигантская медуза с колоколом до двух метров в поперечнике и щупальцами, достигающими в длину часто тридцати метров. Они тянулись из-под колокола, как пучок бесконечно длинных, извивающихся водорослей.

  Встречавшиеся на пути айсберги1 Иван Павлович со своими спутниками большей частью огибал снизу. Иногда айсберги сидели так глубоко, что приходилось плыть под их изъеденными водой основаниями, совсем близко от дна. Тогда под лучами фонарей были видны ползающие по коричневому илу разноцветные морские звезды с длинными, раскинутыми по дну лучами-шупальцами, некоторые из них - с тельцами не больше крупной сливы и щупальцами длиной с человеческий палец. Они сплошь покрывали отдельные участки дна, и когда над ними проносились струи взволнованной винтами воды, они вспыхивали и сверкали фосфорическими искорками желтовато-зеленого цвета. Тогда по дну за проплывающими людьми тянулся длинный, переливающийся цветными огоньками хвост.

  

  

   1 Айсберг - ледяная гора

  Попадались и знаменитые "головы горгоны" - большие офиуры2 терракотового цвета с длинными ветвистыми лучами, сплетающимися вокруг в кружевную корзинку или шевелящимися на грунте, словно змеи в поисках добычи.

  2 О ф и у р а, или змеехвостка, - морское иглокожее животное, близкое по типу к морским звездам; отличается тонкими членистыми и подвижными лучами.

  Подводные камни были покрыты похожими на мох бесцветными серовато-белыми мшанками, или асцидиями3, напоминавшими то лимоны, то помидоры - иногда прозрачные, как слеза, иногда словно заросшие давно не чесанной бородой. На камнях, как красивые кубки и вазы из длинных, тесно прижавшихся друг к другу волнистых перьев, сидели морские лилии. Диму приводили в восторг придонные цветы морей - прекрасные "северные кисти" - колонии полипов4, похожие на настоящие растения с тонким, как карандаш, стеблем высотой до двух метров и гроздью склонявшихся на его вершине крупных цветов с длинными живыми, извивающимися, как змейки, лепестками. Раздражаемые струями воды, они зажигались разноцветными слабыми искорками и, долго не успокаиваясь, мерцали в подводной темноте.

  3 Асцидия - мягкотелое морское животное; имеет вид мешка со студенистой оболочкой.

  4 Полип - морское животное с телом в виде длинного мешка, неподвижно прикрепленного одним концом ко дну; на другом конце мешка расположен рот с венчиком щупалец.

  Встречались бледно-лиловые голотурии5, или морские огурцы, наполовину зарывшиеся в ил, которым они питались. Камни бывали покрыты букетами из пестро окрашенных "морских роз" - актиний6 с распущенными лепестками, колебавшимися в струях воды, словно от ветра.

  5 Голотурия - морское иглокожее животное.

  6 Актиния - морское животное; имеет форму мешка с отверстием, окруженным щупальцами в виде лучей

  Попадались и заросли водорослей, особенно морской капусты, широкие вырезанные листья которой напоминали зеленые лопухи. Дно было усеяно множеством моллюсков7 в ракушках, полузарытых в ил.

  7 Моллюски - мягкотелые животные, большей частью покрытые раковинами, водятся в воде и на суше.

  Иван Павлович едва успевал отвечать на беспрерывные вопросы Димы и даже майора, которого эти картины молчаливой подводной жизни нередко отвлекали от тревожных мыслей.

  Но большая часть пути проходила в средних глубинах, где можно было более или менее безопасно развивать наибольшую скорость.

  Темнота все больше сгущалась, все реже и реже встречались просветы наверху. Иван Павлович объяснил, что, вероятно, на поверхности простирается сплошной лед. На короткие минуты слабый свет пробивался на ту небольшую глубину, которой держались путешественники. То были просветы небольших разводьев и трещин или просто тюленьих лунок.

  Иван Павлович решил выбраться на лед через одну из таких лунок, чтобы еще при дневном свете определиться.

  Первые лунки были слишком узки. Лед был сравнительно тонок, и Ивану Павловичу удавалось высунуть руку на поверхность, но плечи, несмотря на все усилия, не пролезали. После долгих поисков удалось наконец найти более широкую лунку, которую, вероятно, проделал крупный тюлень.

  - Ну, здесь, наверное, пройду, - сказал Иван Павлович, осмотрев нижнее отверстие лунки. - В крайнем случае, подрубим лед топориком.

  Помогая себе вращающимся винтом, он выбросил свою закованную в гибкую сталь руку на лед.

  В тот же момент что-то очень тяжелое придавило его руку ко льду. Правда, Иван Павлович не почувствовал боли, но глухой и мягкий удар по металлу скафандра достиг его слуха.

  Он рванул руку назад, но освободиться не удалось: что-то крепко держало ее на поверхности льда. Иван Павлович дернул еще раз, уже изо всех сил, но результат был тот же.

  - Что за черт! - в недоумении произнес Иван Павлович, вися на руке. - Глыба свалилась на руку, что ли?

  Раскачавшись слегка, он выбросил на лед вторую руку и, вцепившись в край лунки, одним усилием подтянулся кверху. Но едва его шлем показался у края отверстия, как на Ивана Павловича вдруг обрушился такой удар, что подбородок его стукнулся о стальной воротник скафандра, зубы лязгнули и Иван Павлович больно прикусил язык. Оглушенный, он висел некоторое время на придавленной руке и, лишь придя немного в себя, посмотрел наверх.

  Он увидел над собой голову белого медведя.

  Вероятно, зверь сам был озадачен не менее Ивана Павловича. Однако он не снимал своей лапы с руки Ивана Павловича - потому ли, что просто забыл о ней, или надеялся овладеть этим странным тюленем, которого он так долго и терпеливо поджидал у лунки. Так или иначе, но Ивану Павловичу приходилось ожидать, пока владыка ледяных пустынь смилостивится и отпустит его.

  Майор и Дима, наблюдая странные упражнения Ивана Павловича, сопровождаемые глухими стонами, наперебой забрасывали его вопросами:

  - Что там случилось?

  - Что с вами, Иван Павлович?

  - Дьяво-о-ол!.. Че-орт!.. - неистово закричал вдруг каким-то плачущим голосом Иван Павлович, обретя наконец дар речи. - Отпусти, каналья!

  Он шарил по бедру свободной рукой, но, как назло, кобура со световым пистолетом висела на другом бедре, и бедный Иван Павлович, извиваясь в тесной лунке, напрасно старался достать его.

  - Да что с вами, Иван Павлович? - ничего не понимая, спрашивал майор.

  - Медведь меня держит! - в отчаянии крикнул Иван Павлович, удивляясь недогадливости своих товарищей! - Ага! Вот, получай!.. - торжествующе закричал он.

  Блеснул яркий свет, раздался короткий рев, и Иван Павлович рухнул на майора, увлекая его в глубину. Веревка, связывавшая обоих, запуталась вокруг них, работавшие винты то гнали их в разные стороны, то прижимали друг к другу, а Дима с Плутоном, оказавшиеся между ними, увеличивали суматоху и неразбериху. Испуганные крики, недоумевающие вопросы, советы, лай Плутона - все смешалось в их ушах в невообразимый галдеж.

  Лишь остановив винты, люди понемногу стали приходить в себя и распутываться. Когда минут через пять Иван Павлович получил свободу действии, он мигом кинулся к лунке и в два приема очутился на льду.

  Медведь лежал мертвый, опрокинувшись на спину, словно пораженный молнией. Из простреленного горла текла тонкая струйка крови. Пуля, вероятно, снизу прошла в мозг, и смерть была моментальной.

  Шторм продолжался, но снег падал не так густо, как раньше. Видимость все же была скверная. Кругом тянулась бесконечная ледяная равнина. Судя по быстро замерзающим капелькам и струйкам воды на скафандре, по прилипающим ко льду подошвам, мороз был сильный. Быстро определившись с помощью захваченных с вездехода инструментов и взглянув еще раз на убитого медведя, Иван Павлович скользнул в лунку и скрылся подо льдом.

  - Ну, как там ваш медведь? - спросил Комаров.

  - Лежит... целехонек... - ответил Иван Павлович, обвязывая себя концом веревки и становясь на свое место, впереди цепи. - Жаль, шкуру нельзя взять. Замечательный мех! Ну, плывем, товарищи.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

  

  

  

   В ШАХТЕ э 6

  До параллели пролива Шокальского плыли без особых приключений.

  За проливом Иван Павлович лег на новый курс - прямо на северо-запад, к центру северной части Карского моря, к шахте.

  Глубины здесь были сравнительно большие для такого мелководного моря - примерно от пятидесяти до двухсот метров. Иван Павлович старался держаться подводного желоба, тянувшегося по дну между прибрежным мелководьем Северной Земли и огромной банкой, лежащей к западу.

  Непосредственно подо льдом стояли густые сумерки. Вероятно, большие ледяные поля покрывали море, и более или менее значительные просветы попадались редко. Поэтому Иван Павлович вел свой небольшой отряд поближе ко дну, чтобы незаметно для себя не потерять желоб и не очутиться на мелководье.

  Время приближалось к полудню, когда Иван Павлович со своими спутниками взобрался на край большого ледяного поля. Надо было определиться, проверить правильность пути, пообедать и отдохнуть.

  Погода была морозная, тихая, облачная. На черной спокойной воде плавали голубоватые, словно фарфоровые, льдины. На облаках вплоть до горизонта лежал светло-стальной отблеск ледяных полей. Лишь изредка то там, то сям по "ледяному небу" проходили узкие темные полосы "водяного неба", указывавшие на присутствие пока еще свободных пространств чистой воды.

  Зима уверенно вступала в свои права.

  На лед втащили ящик с аварийными запасами, сняли скафандры. Плутона выпустили на свободу, чтобы дать ему размяться. Привыкнув к подводному путешествию, он уже не так страдал под водой, но все же радость его была безмерна, когда он очутился на снегу.

  Иван Павлович вынул из оболочки ящика свои портативные инструменты и готовил их для определения координат. Майор и Дима достали продукты, электроплитку и утварь. Пакет-палатку развернули и поставили на лед в виде чума. Через десять минут в ее уютной тесноте шипели поджариваемые на электросковороде ломтики медвежьего мяса, в кофейнике попискивала начинавшая закипать вода из растопленного снега, электроплитка распространяла приятную теплоту.

  Ровно в двенадцать часов Иван Павлович определил координаты льдины. Сделав короткие вычисления, он вернулся в палатку, сел на свое место и с удовлетворением сказал:

  - Чуть уклонились к западу. А вообще идем правильно. К вечеру будем на траверзе острова Домашний.

  - Хорошо было бы там остановиться минут на десять, - сказал Комаров, всыпая кофе в кофейник, - послать оттуда радиограмму в Москву.

  - Ну, ничего, - ответил Иван Павлович, - часов через восемь после острова сделаем это из шахтного поселка.

  С аппетитом пообедав и накормив Плутона, путники вздремнули на непромокаемом полу палатки и снова двинулись вперед.

  Часов в восемнадцать, сделав подсчет, Иван Павлович объявил, что скоро будет параллель на которой находится остров Домашний.

  - А вот опять сайки! - заметил Дима.

  Маленькие рыбки сначала в одиночку, потом все гуще неслись с севера. Огромная стая, как черная туча, скоро совершенно закрыла слабый свет, проникавший сверху. Стая шла так густо, что казалось, если бы проткнуть ее толщу, палка так стоймя и пошла бы вместе с рыбой.

  Неожиданно среди скопища саек мелькнуло несколько огромных белых тел. Это были животные желтовато белого или голубовато серого цвета, длиной около четырех-пяти метров, с тонким сравнительно туловищем и круглой головой. Очень выпуклый лоб почти отвесно спускался к короткой и тупой морде. Широкая пасть с мелкими конусовидными зубами раскрывалась, захватывая сразу массу саек, которые тут же и заглатывались. Сайкам, в сущности, невозможно было спасаться: они шли так плотно, что податься им было некуда.

  - Иван Павлович, а это что за охотники? - спросил Дима.

  - Белухи. Киты такие, из той же породы, что кашалот, дельфин, касатка.

  - Значит, опасные?

  - Нет, смирные. Охотятся вот за такой мелочью.

  - Можно к ним поближе? Интересно посмотреть, как они охотятся.

  - Ну, немножко поднимемся. Только надо глядеть в оба, чтобы не попасть в самую гущу саек

  Иван Павлович, а за ним и остальные, повернув горизонтальные рули на крагах скафандров, поднялись повыше.

  Белухи спокойно двигались вместе со стаей, изредка удаляясь в сторону и исчезая в зеленоватой полутьме.

  - Уходят наверх подышать свежим воздухом, - говорил Иван Павлович. - Ну, подойдем к краю стаи. Гам, наверное, еще больше белух работает. Они всегда ходят стадами.

  Метров на сто пришлось отплыть в сторону, чтобы заметить некоторое разрежение саек Здесь было просторней, и сайки сплоченной массой то бросались в сторону, то погружались вниз, спасаясь от белух.

  Белухи держались вместе, их было не менее ста пятидесяти голов. Они молниеносно врезались в гущу саек, набивали пасть добычей, взмывали кверху, спускались оттуда вниз и вновь принимались за пиршество.

  Путники плыли под ними на замедленном ходу, и даже свет фонарей, по видимому, не пугал пришедших в азарт охотников.

  Вдруг в зеленоватой тьме глубин, словно торпеды, пронеслись какие то широкие белые полосы. Еще миг - и над этими полосами возникли черные длинные круглые спины с высокими треугольными лезвиями спинных плавников. Лезвия высоко торчали, как широкие косы или сабли, посреди спин.

  Иван Павлович встревоженно крикнул:

  - Касатки! Вот это уже будет поопаснее. А ну-ка. товарищи, отойдем в сторону. Здесь сейчас такая бойня начнется...

  Между тем среди белух началось дикое смятение. Забыв об охоте, они в панике бросились врассыпную. Но отовсюду из темноты с быстротой молнии возникали огромные шести-семиметровые тела, широкие короткие морды с раскрытыми пастями, в которых торчали острые конусовидные зубы.

  Уже пролилась первая кровь. Одна касатка, пронесясь словно тень под своей жертвой, острым плавником прошлась по ее брюху и разрезала белуху почти до позвоночного столба. Как будто уверенная, что эта добыча теперь не уйдет от нее, изогнувшись дугой, касатка набросилась на другую белуху и мгновенно растерзала ее в куски.

  Отрезанные от свободного моря, белухи в панике бросились в самую гущу стаи саек, словно ища среди них спасения. Но напрасно. Разбойницы морей преследовали и настигали их всюду.

  Да и где было белухам устоять против этих смелых хищников, вооруженных такими страшными зубами! Касатки наводят ужас на все живое в обитаемых водах. Они нападают даже на кита, затравливая его, словно стая собак оленя. Моржи и медведи остерегаются входить воду, если заметят поблизости устрашающие лезвия плавников, режущих поверхность моря. Разве лишь один кашалот не боится этих "убийц китов", как с ненавистью зовут касаток китоловы. Люди знают: там, где замечены в море касатки, распуганных китов не найдешь на огромном расстоянии.

  Майор со своими спутниками находились в стороне от стаи саек, которая продолжала дефилировать перед ними бесконечной скученной массой.

  Избиение белух уже заканчивалось. Лишь немногим удалось прорвать кольцо касаток и спастись в открытом море.

  - Ну, пойдемте, товарищи, - сказал Иван Павлович. - Хватит! Средним ходом вперед, за мной!

  Все, что произошло через минуту, можно объяснить лишь догадками и только приблизительно.

  Пока люди наблюдали избиение белух касатками, яркие лучи фонарей освещали участников битвы, скрывая в то же время наблюдателей за собой в глубокой тьме. Но как только фонари после команды Ивана Павловича повернулись в другую сторону, силуэты людей стали, вероятно, достаточно заметны в слабо освещенной сверху зеленоватой мгле.

  Одна из касаток, свернувшись почти в кольцо, стремительно развернулась и с неуловимой для глаза быстротой бросилась на уходившую цепочку людей.

  Майор никак не мог потом объяснить ни себе, ни другим, каким образом он заметил какую-то смутную черно-белую полосу, несущуюся к нему из темноты. Может быть, он ничего и не заметил, просто почувствовал какую-то опасность, но, не размышляя - потому что и времени не было для этого, - он выхватил из кобуры световой пистолет. И в тот самый момент, когда раздался отчаянный скрежет его скафандра в страшных челюстях, майор ткнул пистолетом в скользкую впадину и нажал кнопку. Короткий ослепительный блеск - и, не разжимая челюстей, не выпуская из них майора, касатка завертелась словно в конвульсиях, свертываясь и развертываясь, как чудовищная пружина, хлеща хвостом по шару с аварийным ящиком, вертя с собой майора и всех связанных с ним общей веревкой. Беззвучные вспышки выстрелов следовали одна за другой, сопровождаемые отрывистыми словами майора:

  - Не подпускайте других касаток... Боли не чувствую... Дайте полный ход винтам... Старайтесь не запутаться... Дима, держи крепче Плутона... Ну, вот...

  Последняя вспышка, и касатка, разжав челюсти, медленно стала опускаться на дно, извиваясь в последних судорогах.

  Иван Павлович и Дима пустили винты на всю мощность моторов и увлекли за собой майора. Через минуту в прозрачной мгле исчезли место кровавой бойни, бесконечная туча саек и зловеще рыскающие черно-белые тени подводных страшилищ.

  Прошло некоторое время, пока люди восстановили строй и пришли окончательно в себя.

  - А знаете, - говорил майор, отвечая на вопросы, - в первый момент я даже забыл, что на мне скафандр. Мне показалось, что я совершенно гол, беззащитен и что через секунду кости мои захрустят в этой ужасной пасти. Бр-р... И вспоминать неприятно... Мороз по коже подирает.

  - Ну, и так-таки никакой боли? - спросил с любопытством Иван Павлович.

  - Абсолютно! Я это объясняю тем, что она схватила меня за бедро. Если бы в ее пасть попала ступня, касатка могла бы, дернув, вывихнуть мне ногу.

  - Ну-ну... - покачал головой Иван Павлович. - По правде сказать, я ни разу в такой переделке не бывал. И все с опаской подумывал: а что если на зубы кашалоту или акуле попасть - выдержит скафандр или нет? Конечно, все теоретические расчеты относительно его выносливости и огромное давление воды, которое он выдерживает, я знал и сам на практике испытал. Но на себе, честно говоря, не хотелось бы устраивать первый опыт с таким чудовищем.

  Разговоры о касатках, белухах, об их повадках продолжались долго. Уже давно с поверхности перестал достигать хотя бы слабый свет. Сплошной лед тянулся теперь над головами путников. Лишь изредка поднимаясь кверху, люди обнаруживали полынью, разводье и канал...

  Около девятнадцати часов все вылезли на лед. Солнце еще не зашло, хотя стояло на юге, у самого горизонта. Впрочем, Иван Павлович узнал это только по приборам, когда определял координаты ледового лагеря.

  Все небо было затянуто тучами, жестокая пурга свирепствовала вокруг. Было почти совсем темно, и наснятых скафандрах зажгли фонари, чтобы легче было разбить палатку.

  Под сбивающим с ног ветром, с трудом укрепив палатку, втащили туда ящик с продовольствием, уложили и прикрыли от снега скафандры. Вспыхнула электролампочка, загорелась электроплитка.

  Отдыхали не больше часа. Майора охватывало все большее нетерпение и беспокойство. Он несколько раз выходил из палатки, быстро возвращался, заснеженный, молчаливый, односложно отвечал на вопросы и наконец попросил ускорить отплытие.

  Никто не возражал. Быстро собрались, надели скафандры и ушли под воду.

  Ивану Павловичу, видимо, передалось настроение майора. Он вел отряд с максимальной быстротой. Никто не разговаривал, все стремились скорей достичь шахты. Там закончится наконец миссия майора. Там должны разрешиться его сомнения, опасения, беспокойства. Что там произойдет? Найдет ли майор Коновалова? Задержит ли он его? Не будет ли Коновалов сопротивляться? Может быть, и там суждено разыграться какой-нибудь трагедии? Коновалов, по-видимому, опасный враг, он не сдастся покорно.

  Эти мысли волновали всех участников отряда, долгие часы плывших в молчании.

  Наконец Дима не выдержал.

  - Иван Павлович, - нерешительно спросил он, - далеко еще?

  - Минут через сорок будем на месте.

  У Димы сильнее забилось сердце. Страх перед встречей с Коноваловым смешивался с радостью при мысли, что через сорок минут он станет ногой на первую ступеньку лестницы, а по ней - к Вале, к Вале! Что с ним?.. Все время шторм... Наверное, не смогли начать поиски... Бедный Валя! Скорее бы!

  Лучи фонарей, словно серебряные мечи с расширяющимися и тающими в темноте клинками, резали воду. Все как будто спало вокруг, тени одиноких рыб или медуз мелькали изредка во тьме и бесшумно исчезали. Сердца людей трепетали от нетерпения и ожидания, которое казалось бесконечным.

  - Не понимаю, - после долгого молчания донеслось вдруг во все шлемы бормотание Ивана Павловича. - По-моему, давно уже должно было появиться зарево поселочных огней...

  В голосе Ивана Павловича звучали нотки тревоги.

  - Неужели я сбился с курса? - неуверенно спрашивал он сам себя, вглядываясь в свой маленький компас. - Да нет, не может быть... Не впервой, кажется. Знаете, Дмитрий Александрович, - обратился он к майору, - пожалуй, надо идти медленней, а то еще проскочим, если уклонились в сторону. Малый ход, товарищи!

  Отряд быстро разрезал воду, жадно всматриваясь в тьму.

  - А скоро покажется зарево? - нетерпеливо спросил Дима.

  - Да, конечно, скоро, - заторопился Иван Павлович. - Собственно, оно должно было уже давно появиться. Не понимаю...

  Время уходило, но зарево не появлялось.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

  

  

   ДОЛГОЖДАННЫЕ ВСТРЕЧИ

  Беспокойство Ивана Павловича возрастало. Он поминутно подносил компас к глазам, пристально всматривался в его синевато поблескивающий язычок, разворачивал непромокаемую карту и, наклонив над ней шлем с фонарем, изучал ее сквозь мутную пелену воды.

  - В чем дело, Иван Павлович? - спросил наконец майор, обеспокоенный поведением моряка. - Не сбились ли мы в самом деле с пути?

  - Да, все не видно поселка. И банки вроде подводного порога все нет и нет... Сам начинаю думать, что сбились. Магнитное склонение1 в этом районе Карского моря огромное, и стрелка компаса вертится, словно голову потеряла...

  1 Магнитное склонение - угол между географическим меридианом и направлением магнитной стрелки компаса,

  - Может быть, пойти зигзагами? Все же больше шансов наткнуться на поселок.

  - Еще больше времени потеряем, если действительно уклонились от истинного пути, - возразил Иван Павлович и вздохнул: - Придется, видно, вылезать на лед и определяться... Этак вернее будет.

  Наверх выбрались через первое встретившееся разводье, пробивая шлемами тонкий ледок, успевший за ночь покрыть воду.

  Сняв скафандры и вытащив на лед ящик с аварийными запасами, живо распаковали его и вынули необходимые моряку астрономические инструменты.

  На юго-востоке, за тучами, покрывавшими весь небосклон, алела полоска зари. Ветра не было. Кругом, по обе стороны извилистого, не очень широкого разводья, громоздились в диком беспорядке торосы. Все было покрыто кроваво-красным снегом, искрившимся под первыми багровыми лучами еще не видимого солнца.

  - Пользуйтесь случаем! - провозгласил Иван Павлович, к которому вернулось хорошее расположение духа. - Даю полчаса на завтрак и отдых.

  Искаженное рефракцией солнце выглянуло из-за горизонта, когда Комаров и Дима, усевшись вокруг вскипавшего кофейника, ожидали к завтраку Ивана Павловича. Покончив с наблюдениями и расчетами, моряк объявил:

  - Ну конечно! Уклонились к востоку на два градуса. Эх, горе-штурман у вас, дорогие товарищи! Дайте стаканчик горячего кофе в наказание...

  Уже кончили завтракать, когда с севера, из-за торосов, подул легкий ветерок.

  - Если усилится, - сказал Иван Павлович, укладывая инструменты и посуду в ящик, - как бы не привел в движение лед. Разводье сойдется... Надо торопиться.

  Смирно лежавший после сытного завтрака Плутон внезапно встрепенулся и вскочил, повернув голову к северу и усиленно поводя носом.

  - Что ты, Плутон? - спросил его Дима.

  - Не медведя ли почуял наш медвежатник? - отозвался майор.

  - Новую профессию, видно, себе нашел, - пошутил Иван Павлович, завязывая ящик сложным морским узлом.

  - А все-таки, - сказал майор, - пойду проверю.

  Он быстро и легко вскарабкался на ближайший торос, посмотрел на север и вскрикнул:

  - Лагерь! Лагерь с геликоптером! Иван Павлович, сюда скорей!

  Иван Павлович буквально взлетел на торос. За ним неслись Дима, кричавший "ура", и Плутон.

  На ровном поле, за торосами, чернела большая палатка, несколько человек суетились возле высокого геликоптера с тихо гудящим ротором. Вдруг люди отбежали от машины, ротор взревел, геликоптер высоко подскочил над площадкой и сразу взмыл на сотню метров, сверкая пропеллерами на солнце.

  - Знаков, знаков на фюзеляже нет! - крикнул Иван Павлович, указывая на поднимавшуюся машину.

  - Странно... - проговорил майор, не сводя глаз с нее. - Кто бы мог залететь сюда?

  - А чего проще? Сходим и посмотрим, - предложил Иван Павлович.

  - Посмотреть, конечно, надо, но будем осторожны. Не следует обнаруживать себя раньше времени, - говорил майор, спускаясь с тороса вслед за моряком.

  Через торосы перебирались скрытно, прячась за обломками льда и придерживая рвавшегося вперед Плутона. На последней гряде, по предложению майора, залегли, наблюдая за людьми, быстро разбиравшими палатку, складывавшими в ящики и мешки предметы, разбросанные на снегу.

  Неожиданно, в разгаре суеты, люди прекратили работу и, словно по команде, повернулись к торосам, на которых скрывались наши друзья.

  - Неужели мы обнаружили себя? - с беспокойством спросил Комаров.

  - Кажется, нет, - ответил Иван Павлович, - Лежим, как припечатанные...

  Люди у палатки - их было пятеро - начали суетиться. Они разбежались по лагерю, что-то хватали, затем бросились бегом к торосам.

  - Что за диковина? - удивился Иван Павлович. - Бегут, словно в атаку. И ружья у них в руках...

  Плутон, лежавший с Димой позади, вдруг зарычал.

  Дима взглянул в его сторону и тихо вскрикнул:

  - Смотрите, смотрите... И с той стороны люди!

  Майор обернулся. На востоке среди нагроможденного льда мелькали, то появляясь, то исчезая, три человеческие фигуры, тоже, по-видимому, спешившие к месту, где скрывался отряд.

  - Понятно! - сказал майор. - Нас заметили с геликоптера и по радио дали знать людям на льду.

  Со стороны бежавших по ровному полю донеслась отрывистая команда, и люди разбежались в цепь, словно стремясь окружить отряд майора.

  - Вы слышали? - быстро спросил майор, повернувшись к Ивану Павловичу. - Они говорят не по-русски.

  - Мне тоже так показалось, - ответил моряк.

  Уже не больше полукилометра отделяло бегущих от гряды торосов. Люди, пробиравшиеся среди льдов справа, были еще ближе.

  - Назад! - скомандовал майор. - К скафандрам! Скрытно, не обнаруживая себя!

  Когда, усталые и запыхавшиеся, они прибежали к разводью, на торосах, только что покинутых ими, появились фигуры людей. Трое, бежавшие с востока, тоже приблизились: очевидно, с геликоптера им велели изменить направление и бежать наперерез отступающему отряду.

  - Пожалуй, успеем, - сказал Иван Павлович, помогая Диме надеть скафандр.

  Майор тем временем сшивал электроиглой скафандр на Плутоне, который, по приказанию Димы, сразу, без обычных проволочек, влез туда.

  Раздалось несколько выстрелов. Пули взрыли лед, его осколки звякнули о скафандр Димы. Вокруг возникло несколько струек дыма. Гонимые ветерком, вырастая и ширясь, они неслись на майора и его друзей. В воздухе разлился сладкий запах, глаза заслезились.

  - Скорее в скафандр, Иван Павлович! - приказал майор. - Газовые пули!

  Сам он, окончив работу над скафандром Плутона и выхватив из кобуры световой пистолет, выбежал за газовую полосу, припал на колено за глыбой льда и прицелился.

  - Надо немного умерить их пыл... - говорил он, нажимая кнопку на рукоятке пистолета.

  Послышался резкий свист. Один человек из ближайшей группы упал и исчез среди нагромождения торосов.

  - Ото! - воскликнул Иван Павлович, скрепляя на себе иглой стальные, брюки и обувь. - Недурно для дистанции в триста метров! Дима, подтащи Плутона к разводью и сам будь готов.

  Послышался новый свист пистолета. Люди моментально скрылись, словно провалившись. Над дальними торосами, где была первая группа, взвилось и заискрилось в лучах солнца облачко снежной пыли.

  Сверху послышались тихое жужжание и одновременно несколько выстрелов. Дымок на льду сгустился. Майор поднял голову. На высоте пятисот метров в воздухе висел геликоптер.

  - Кончайте одеваться, Иван Павлович, - сказал майор, не повышая голоса. - Что же вы стоите, голубчик, как на параде? Недолго и пулю получить или отравиться. Не забывайте, что нам еще в поселок надо попасть...

  Иван Павлович поспешно заканчивал одевание. Все же время от времени он успевал посылать выстрелы то в одну, то в другую сторону.

  - Готово! - откликнулся через минуту бравый моряк и закашлялся.

  Но кашель резко оборвался под шлемом, который в это мгновение он надел на голову.

  - Дима, стреляй в белый свет, - сказал майор. - Попадешь не попадешь - лишь бы головы не поднимали или ползком ползли. Иван Павлович, поддерживайте огонь! Я одеваться буду.

  Он выпустил еще несколько пуль по геликоптеру. Дима и Иван Павлович продолжали стрельбу. Очевидно, одна из пуль майора попала в самолет, так как тот резко взмыл кверху, посылая вниз выстрел за выстрелом. С торосов тоже усилилась стрельба, хотя людей не было видно. Вокруг маленького отряда и лед и вода в разводье словно кипели, но усилившийся ветер быстро разгонял ядовитые дымки. Осколки льда летели со всех сторон. Пули свистели: две ударили в Диму, стоявшего на виду, одна угодила в скафандр Плутона, но все отскочили, не причинив никому вреда.

  Пригнувшись и не дыша, майор бросился сквозь сизый дымок, закрывавший разводье, вытащил свой скафандр и вновь скрылся за торосом. Под неумолчный свист пистолетов Ивана Павловича и Димы он, по своей обычной манере, не торопясь оделся и отдал команду:

  - Дима с Плутоном - в воду! Иван Павлович - в воду. Я буду прикрывать отступление.

  Он возобновил стрельбу, теперь уже почти не скрываясь. Несколько пуль защелкало по его скафандру, прозрачные струйки дыма окружили его.

  - Живей, Иван Павлович! - повторил майор, заметив какое-то движение среди нападающих. - Сейчас бросятся в атаку...

  - Пошли в воду, - ответил голос Ивана Павловича, прерываемый легким кашлем.

  Послышались звон и хруст молодого ледка и три сильных всплеска воды. Одновременно донеслись громкие крики со стороны торосов. Метрах в двухстах от разводья во весь рост поднялись люди. Крича и стреляя, оступаясь и падая, они начали быстро скатываться с торосов. Две пули одновременно щелкнули о скафандр майора. Майор покачнулся от этого двойного удара, но, выпрямившись, послал ответные две пули и успел заметить, как еще один человек, схватившись за грудь, упал на снег. Майор повернулся к разводью и вдруг остановился, окаменев: в стороне, метрах в пятнадцати, полускрытая ропаками и мелкими торосами, медленно и тяжело вылезала из воды на лед фигура в скафандре, точь-в-точь таком же, как на майоре и его друзьях.

  Крики атакующих приближались, и долго думать не приходилось. Было ясно: кто-то из шахты номер шесть приплыл сюда за каким-то делом, не зная, что здесь враги. И, не медля ни минуты, со всей быстротой, какую допускал скафандр, майор заковылял к неожиданному гостю. Он уже почти вплотную приблизился к неизвестному, когда тот наконец встал на ноги у самого края льда и выпрямился.

  В то же мгновение, схватив незнакомца в свои стальные объятия, майор бросился в воду, увлекая его за собой.

  - Что случилось? - встревоженно воскликнул Иван Павлович, запуская винт и бросаясь к месту, где в зеленоватой тьме, сплетаясь и вертясь, опускались все ниже два скафандра.

  - Вяжите ему ноги... - услышал Иван Павлович хриплый, задыхающийся голос Комарова.

  Ошеломленный, ничего не понимая, но привыкший в экстренных случаях, не раздумывая, выполнять распоряжения своего командира, Иван Павлович сорвал с пояса веревку и... остановился: в темноте он не мог разобрать, на какую пару из четырех энергично работающих ног накинуть петлю. Привычным движением он зажег фонарь на своем шлеме. Яркий луч скользнул по синеватым скафандрам, по прозрачному шлему, сквозь который виднелось побагровевшее от напряжения лицо майора, и задержался на знакомом смуглом лице с горбатым носом и небольшим розовым шрамом на лбу.

  - Коновалов! - вскрикнул Иван Павлович.

  Даже когда его ноги были крепко стянуты веревкой, Коновалов продолжал биться и извиваться, пытаясь вырваться из объятий майора.

  - Вы не имеете права... - хрипел он, отбиваясь ногами. - Вы ответите... Пустите... Я со срочным поручением Лаврова на лед... Отпустите сейчас же... Я опоздаю туда... Вы ответите...

  - Спокойно... спокойно... - уговаривал его Комаров, выворачивая руки Коновалова за спину. - Ваши друзья на льду подождут... Вяжите, Иван Павлович... Я придержу... Дима, подай веревку...

  Еще через минуту Коновалов со связанными руками и ногами беспомощно висел в воде между майором и Иваном Павловичем.

  - Это вам не пройдет, - продолжал хрипеть Коновалов. - Вы за это ответите...

  - Ответим, ответим! - подхватил уже пришедший в себя Иван Павлович. Ответим и за появление иностранного самолета на территории Союза и за стрельбу в советских граждан... Будьте спокойны...

  Он уже закончил приготовление двух больших петель на концах веревки, связывавшей Коновалова, и надевая одну из них себе через плечо, обратился к майору:

  - Ну-с, Дмитрий Александрович, начнем буксировать этот мертвый груз к поселку? Надевайте вторую петлю...

  - К поселку... - хрипло засмеялся вдруг Коновалов. - К поселку?! Плывем, плывем... Если вы его еще найдете...

  - Там посмотрим, - после минуты молчания сдавленным голосом отозвался майор, запуская одновременно с Иваном Павловичем винт. - И горе вам...

  Горло его что-то перехватило, и слова оборвались...

  В полном молчании отряд понесся на запад, увлекая за собой Коновалова.

  Море было пустынно. Лишь тени каких-то неразличимых рыб изредка мелькали по сторонам да одинокие тюлени появлялись и тут же исчезали, взмывая к поверхности. Через десять минут стремительного и молчаливого плавания далеко впереди показалось слабое сияние, похожее на пятнышко светящегося тумана.

  - Поселок впереди по правому борту! - радостно закричал Иван Павлович.

  Это прозвучало так неожиданно, что в первое мгновение ни майор, ни Дима не смогли проронить ни звука. Неужели конец всем лишениям, тревогам и опасностям?

  Звонкий, радостный голос Димы переплелся со сдержанным густым голосом майора:

  - Где? Где?

  - А вон направо чуть виднеется светлое пятнышко...

  Оно медленно росло, светлело, это пятнышко, постепенно распространяясь все шире и выше по темному подводному горизонту.

  И вдруг посреди этого туманного сияния сверкнула ослепительная молния, вспыхнуло огромное багровое зарево, сейчас же потухшее, раздался громовой удар. Грохочущее эхо, многократно отраженное дном океана и льдами на поверхности, прокатилось и заглохло. Что-то мягкое, но непреодолимо мощное толкнуло оглушенных и ослепленных людей, потащило их назад, несмотря на работу винтов. Спокойное туманное сияние, заполнившее было почти четверть подводного неба, исчезло, и перед глазами ослепших на мгновение людей опустилась тьма, еще более черная и непроницаемая, чем обычная ночь морских глубин.

  - Что это? Что случилось? - спрашивал Дима.

  - Катастрофа... - дрогнувшим голосом произнес майор. - Катастрофа в шахте...

  - Гибель!.. Гибель поселка!.. - не своим голосом закричал Иван Павлович.

  - Вперед! Вперед! Там люди гибнут... - раздалась команда майора. - Горе вам, Коновалов...

  Не докончив, он выхватил из ножен кортик, одним ударом рассек веревку, связывавшую Диму с аварийным ящиком, и устремился вперед на все десять десятых хода, увлекая за собой Коновалова и Диму с Плутоном. Теперь, без груза, двигаться было легче.

  Вновь из тьмы, далеко-далеко впереди, начало возникать широкое туманное сияние. Первым его заметил Иван Павлович. Робко, едва слышно он прошептал:

  - Поселок, кажется, живет... Живет... Живет, Дмитрий Александрович!

  Последние слова он уже кричал уверенно и радостно. Но голос его вдруг смешался с каким-то гулом, непонятным шумом, сквозь которые прорывались едва различимые голоса и крики.

  Тревога опять возвратилась в сердце майора и Ивана Павловича.

  - Что там такое? - бормотал Иван Павлович. - Что делается в поселке?

  Дима плыл позади, прижимая к себе Плутона, не имея сил собрать мысли, подумать, представить себе ясно, в какой вихрь событий он попал. Он чувствовал себя жалкой соломинкой в яростной толчее каких-то могучих волн.

  Сияние вдруг как-то сразу выросло, охватило половину горизонта, сделалось ярким и сильным.

  И под все шлемы ворвались звонки, уханье подводных клаксонов1, зазвучали ясные, возбужденные, перебивающие друг друга голоса:

  1 Клаксон - механический или электрический звуковой сигнал

  - Листы подавай!..

  - Цемент! Цемент сюда!

  - Дорогу! Дорогу!..

  Световое пятно росло и ширилось, превращаясь в светящееся желтое облако, отсветы которого ложились солнечными бликами на шлемы и скафандры мчащегося вперед отряда.

  - Ура! Поселок живет! - неистово закричал Иван Павлович. - Мы слышим их!

  - Осторожней, Арсеньев! - переплетаясь с голосом Ивана Павловича, ясно прозвучал чей-то тревожный голос. - Подальше! Подальше от края...

  - Лавров! Лавров! - словно безумный, закричал вдруг Дима. - Сергей Петрович! Милый... родной... Это я! Это Дима! Сергей Петрович!.. Сергей Петрович!

  Голос