Адамов Григорий - Изгнание владыки

его затерялся в отчаянном многоголосом крике:

  - Держи! Держи! Арсеньев! Арсеньев!..

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

  

  

   ДОЛГОЖДАННЫЕ ВСТРЕЧИ

  

  

  

  (Продолжение)

  Вот что произошло в поселке после гибели Грабина.

  Двери всех секторов были раскрыты, и клубы пара неслись из них, заполняя весь тоннель едва проницаемым для глаз туманом. Если бы не эскалаторы, добраться до щита было бы трудной задачей.

  Кундин догнал Лаврова недалеко от входа в тоннель, и они вместе, став на движущуюся ленту эскалатора, понеслись к щиту.

  - Туман стал как будто реже, Григорий Семенович, - сказал Лавров. - Вы не замечаете?

  - Определенно реже, - ответил Кундин. - Еще рано утром, когда я после совещания спустился сюда, в двух шагах ничего нельзя было разобрать...

  - Кажется, дело идет к концу. Могло быть хуже. Это будет для нас хорошим уроком. Какая бы ни была на пути горная порода, надо проходить ее обязательно с глубокой разведкой. Все равно, встретится ли мягкая осадочная порода или интрузивная.

  - Да, Сергей Петрович... - согласился Кундин, и его голос сразу потускнел. - Это все упущение... Моя вина. И я дорого заплатил за этот урок... Человеческой жизнью заплатил...

  В нарастающем гуле воды работающих вентиляторов и насосов оба замолчали.

  - Где тело Грабина? - спросил через некоторое время Лавров.

  - В его комнате...

  - Врачи уже дали заключение?

  - Да. Он умер от удара о щит во время падения с этой огромной высоты.

  - Скафандр был цел?

  - Да. Тело совершенно не пострадало от высокой температуры.

  Эскалатор то всползал на крыши галерей, то спускался с них на дно тоннеля. На встречной ленте показывались время от времени расплывчатые силуэты людей, ящиков, машин.

  Сквозь туман стало понемногу пробиваться оранжевое пятно.

  - Цвет лавы изменился, - заметил Лавров.

  - Да, да! - встрепенулся Кундин. - Влияние холодильных машин сказывается.

  - А мощность потока лавы?

  - Сильно уменьшилась. Вязкость увеличилась. Выход газов почти прекратился. Внутреннее давление упало на три четверти.

  - Хорошо. Думаю, ничего ужасного не будет, - говорил Лавров. - Вероятно, дня через два все будет ликвидировано, и мы сможем возобновить проходку. Вы слушали статью Герасимова? Перед сном я пропустил тонленту с этой статьей через аппарат. И эта авария и гибель Грабина произвели тяжелое впечатление на некоторых участников строительства.

  - Ничего, - сказал Кундин. - Строительство будет доведено до конца. Никакое великое дело не проходит без потерь.

  У самого щита, где было множество мощных вентиляторов, туман стал реже и прозрачнее. Лава лилась откуда-то сверху, из облаков пара, несколькими тягучими струями красноватого цвета и расползалась внизу, за щитом. Количество брандспойтов здесь было увеличено, вода растворяла лаву, а насосы выкачивали горячую пульпу из-за щита и выбрасывали наверх.

  Людей почти не было видно. Под шлемами скафандров лишь изредка звучали человеческие голоса. Было незаметно, что здесь происходит напряженная борьба с могучей стихией, идет поединок между волей человека и взбунтовавшимися силами природы. Люди спокойно, без суеты работали у своих аппаратов и механизмов.

  За щитом сквозь пелену оранжево-красного тумана едва видна была стена породы, усеянная мерцающими основаниями проникших в нее сверл. К ним сквозь двери в щите тянулись черные змеи переплетавшихся шлангов. Еще выше темнело несколько выдвинутых площадок, откуда со свистом и жужжанием входили в породу новые сверла, ведя наступление на магмовую жилу.

  Средний горизонтальный эскалатор высоко вверху переносил Лаврова и Кундина из бокового сектора щита на его центральную площадку, к одинокой фигуре гидромониторщика у пульта, когда какой-то мощный глухой гул мягко ворвался в тоннель и проник под шлемы людей. Лавров почувствовал, как внезапно дрогнул под его ногами гигантский щит. На одно мгновение ему показалось, будто щит качнулся вперед, потом назад, готовый рухнуть вместе с людьми и сотнями машин.

  Сердце Лаврова замерло, он схватился рукой за бегущие перила эскалатора.

  И в тот же миг все необъятное пространство тоннеля наполнил ужасный, леденящий душу вой сирены, и среди множества ламп и прожекторов, звездным роем освещавших тоннель, внезапно засветились, как раскаленные метеоры, огромные кроваво-красные шары.

  И сирена и шары, казалось, кричали и звали на помощь: "Все наверх!.. Смертельная опасность!.. Спасайтесь!.."

  Зловещие сигналы были понятны без слов. И внезапно отовсюду показались тени бегущих людей - из галерей, с площадок щита, со дна тоннеля. Все спешили к центральному эскалатору.

  Меньше минуты длились вопли сирены, потом они сразу оборвались, и гул продолжавших работу брандспойтов и машин показался людям сладостной тишиной. Но кровавые круглые глаза ламп продолжали изливать свой тревожный свет, окрашивая туман в зловещий оттенок.

  В наступившей тишине под всеми шлемами прозвучал твердый голос:

  - Молчание! Говорит дежурный диспетчер шахты. Ищу Лаврова и Кундина.

  - Я и Кундин в тоннеле, - ответил Лавров, подбегая вместе с Кундиным к центральному эскалатору. - Что случилось?

  - Огромной силы взрыв, - отчетливо докладывал диспетчер, - разрушил нижнюю часть поселкового свода возле главного склада материалов. Механизм заградительного щита на своде не действует. Предполагаю, что сотрясение от взрыва повредило его. Предохранительный слой выдержал удар, но парабола быстро приближается к острому углу склада. Грозят осложнения. Необходимо присутствие Кундина на месте аварии.

  - Я перехожу в скоростной лифт... - срывающимся голосом ответил Кундин. - Скоро будем на месте...

  - Ваши распоряжения, товарищ Кундин? - настойчиво требовал диспетчер.

  - Нужно вызвать людей... принимайте скорее меры... Сейчас буду...

  Кровь ударила Лаврову в голову, и, резко отодвинув Кундина в сторону, словно от невидимого микрофона, он почти прокричал:

  - Товарищ диспетчер, говорит Лавров! С этого момента слушать только меня!

  - Есть, товарищ Лавров! - с живостью, словно обрадованный, ответил диспетчер.

  - Всем из поселка перейти в порт-тоннель и одеться в подводные скафандры. Ворота порт-тоннеля закрыть, оставив лишь калитку. Вышлите на дно к пролому аварийную команду с ремонтными материалами и механизмами...

  - Курилин не отзывается, - сказал диспетчер. - Не могу найти его. Прикажу взломать склад.

  - Курилин исчез? - воскликнул Лавров.

  Страшная догадка, смутное подозрение мелькнуло в его мозгу, но останавливаться на нем не было времени.

  - Взламывайте склад! Сейчас буду у пролома. Прекращаю разговор.

  Не дожидаясь приближения кабины лифта к остановке и не обращая внимания на Кундина, Лавров лихорадочно стаскивал с себя подземный скафандр.

  - Откуда взрыв? - бормотал Кундин, дрожащими руками снимая свой скафандр. - Нас затопит... Мы погибнем...

  - Замолчите! - возмущенно крикнул Лавров. - Сейчас же из кабины вы отправитесь со всеми детьми и свободными людьми в порт-тоннель! Слышите? И не выходите оттуда!

  - Сергей Петрович... - продолжал бормотать Кундин, словно не слыша Лаврова. - Мне нужно в порт-тоннель... Там мой подводный скафандр... Я сбегаю за ним, Сергей Петрович...

  Лавров ничего не ответил. Он презирал, он ненавидел сейчас этого человека.

  Едва кабина лифта остановилась, Лавров, не оглядываясь, выскочил из нее и устремился из башни в поселок.

  Поселок напоминал встревоженный жужжащий улей. Люди бежали в разных направлениях: одни - к закрытым воротам порт-тоннеля, другие - в противоположную сторону, к главному складу.

  Голос диспетчера громко и внятно разносился под сводом поселка:

  - Распоряжения заместителя министра Лаврова обязательны для всех...

  У разбитых ворот склада несколько человек при помощи выдвижной стрелы электрокрана быстро и почти безмолвно нагружали большие электрокары пластинами прозрачного металла, мешками из черного непромокаемого материала, пузатыми баллонами с какой то зеленоватой жидкостью разными аппаратами и механизмами. Лавров заметил знакомое полное лицо под высоким "философским" лбом.

  "Арсеньев... - подумал на бегу Лавров. - В аварийной команде... Хорошо... "

  Молодая женщина в спортивном костюме неслась впереди Лаврова большими легкими прыжками. Ее черные подстриженные волосы развевались на бегу. Она оглянулась показала на мгновение смуглое лицо с горящими черными глазами, и Лавров машинально отметил про себя: "Сеславина... Молодец..."

  Из-за здания склада стремительно выбежал человек и резко остановился перед Лавровым Это был Садухин.

  - Товарищ Лавров! - запыхавшись, произнесен. - Хорошо, что пришли... Парабола своей вершиной уже уткнулась в угол склада... Деформируется под огромным давлением воды...

  Лавров молча кивнул головой и быстро обогнул здание. Необычная картина, до сих пор знакомая ему только по лабораторным опытам, предстала его глазам.

  Огромная рваная пробоина зияла в своде, начинаясь от его подножия. От краев пробоины выпячивалась внутрь поселка прозрачная парабола, закругленная вершина которой достигла задней стены склада и упиралась в его острый угол.

  Тревога диспетчера и Садухина сразу стала понятной Лаврову и передалась ему.

  Вся чудовищная сила взрыва израсходовалась на разрушение мощного материала свода. Свод был разрешен, но его внутренний предохранительный слой из искусственного прозрачного каучука, как податливый пластырь, принял на себя огромное давление наружной воды и, медленно уступая ему, стягивая к себе на помощь прозрачный каучук с соседних, не пострадавших участков свода, выпячивался огромным тупым конусом внутрь поселка. Но растяжимость каучукового пластыря, по-видимому, уже достигла предела. Аварийная команда должна была сейчас же после взрыва поставить на пути параболы горизонтальный домкрат с раздвижной параболической "шапкой" для встречного давления на параболу, пока другая аварийная команда снаружи заделает пробоину свода. Это не было сделано.

  Парабола, выдерживая огромное наружное давление, растянулась уже в длину по шести метров и, очевидно, скоро должна была лопнуть. Угрозу усиливало и то обстоятельство, что парабола, соприкасаясь своей закругленной вершиной с углом склада, начала деформироваться. В то же время здание склада под огромным давлением начало подозрительно скрипеть.

  Человек десять

  аварийной

  команды,

  очевидно

  плохо инструктированных Кундиным, беспомощно топтались на месте, не зная, что делать.

  Надо было поскорее принять меры, чтобы предотвратить катастрофу. Домкрат с параболической "шапкой" был уже бесполезен.

  - Садухин, - приказал Лавров, - возьмите несколько человек и разрушьте, чем можете, угол склада!

  - Егоров и Анохин, за мной! - крикнул Садухин. - В склад за ломами и кирками!

  По микротелефону Лавров на всякий случай приказал диспетчеру открыть восточный котлован под поселком, наглухо закрыть шахту, выключить все ее механизмы, кроме света, и уйти с поста.

  Но едва он успел закончить приказ, как здание склада со скрипом, похожим на стон, пошатнулось и стало крениться набок. Одна сторона вершины параболы расползалась по стене склада, другая выпятилась за его углом.

  Разрыв был неизбежен...

  - Садухин, вон из склада! - закричал во весь голос Лавров. - Все в порт-тоннель!

  В то же мгновение раздался грохот, покрывший последние слова Лаврова. Угол склада отделился и полетел вниз, словно пушинка, подхваченная ветром. Верхняя часть стены обвалилась и рассыпалась градом пустотелых кирпичей. Мощная струя воды, толщиной больше метра, с воем ударила в стену здания, окружив его облаком водяной пыли и брызг.

  Здание рухнуло, словно карточный домик.

  Грохот падающих стен, шум воды, крики людей смешались.

  Лавров и все находившиеся возле него бросились вправо, по улице поселка. Выбежав из-за склада, Лавров успел заметить, как перед воротами здания, позади бегущих людей, медленно раскрывалось стекло мостовой, обнаруживая черную пустоту. Садухин последним успел перескочить через длинную расходящуюся трещину, в которую, пенясь и бурля, уже падал нарастающий поток воды. Еще дальше, ближе к порт-тоннелю, катилась вереница нагруженных

  электрокаров, сопровождаемая бригадой Арсеньева.

  Уже почти достигнув раскрывшихся перед электрокарами ворот порт-тоннеля, Лавров остановился. Внезапная мысль, словно обухом, ударила его. Он побледнел и, выхватив из кармана свой микротелефон, крикнул:

  - Диспетчер! Диспетчер!

  - Диспетчер слушает, - прозвучал спокойный ответ.

  Ярость охватила Лаврова.

  - Что же вы там торчите? - закричал он вне себя. - Я приказал уходить! Вон из башни немедленно!

  - Прошу прощения, товарищ Лавров, - ответил с некоторым смущением диспетчер. - Гидромониторщик Георгиевский упал с эскалатора, получил сильный ушиб и задержался. Теперь поднимается в лифте. Жду его, кабина подходит.

  - Простите... - пробормотал Лавров. - Вы управитесь с ним? Я пошлю на помощь...

  - Спасибо, товарищ Лавров. Не беспокойтесь. Он свободно передвигается. Кабина подошла. Выключаю лифт... Задраиваю шахту... Прекращаю разговор...

  Лавров оглянулся. Вдали, между центральной башней поселка и развалинами склада, зиял огромный квадратный котлован. Гигантская, уже во всю ширь пролома, струя воды, с ревом проносясь над грудой развалин, почти достигла краев котлована. Мощный, белый от пены водопад с грохотом низвергался в его черную пустоту.

  "Наполнится минут через восемь... - быстро подумал Лавров. - Успею... Что за чудесный народ!.. А я орал на диспетчера".

  Через маленькую калитку Лавров вошел в уже закрытый порт-тоннель.

  Все население поселка, человек сто вместе с детьми, собралось здесь. Люди разместились на причалах для подводных лодок, на грудах нераспакованного груза, на штабелях ящиков, тюков, мешков. Мужские, женские и детские голоса тревожно перекликались, слышался детский плач. Большинство людей было уже в подводных скафандрах, но пока без шлемов, остальные поспешно заканчивали одевание. Возле ворот порт-тоннеля несколько человек в обычной одежде быстро нагружали электрокары, пользуясь малыми электрокранами. Бригада Садухина в полном подводном снаряжении, с нагруженными электрокарами стояла у наглухо запертых дверей выходной камеры. Из камеры доносился глухой гул наполняющей ее воды.

  - Сюда, сюда, товарищ Лавров! - послышался знакомый голос из гардеробной. - Здесь скафандры...

  Это был Садухин.

  - Вызовите ко мне портового коменданта, товарищ Садухин, - проговорил Лавров, надевая скафандр.

  - Вызываю коменданта, - ответил Садухин, нажимая на стене одну из кнопок, и произнес в невидимый микрофон, скрытый в стене: - Коменданта порт-тоннеля к заместителю министра товарищу Лаврову в гардеробную!

  Слова его прокатились под сводом тоннеля, покрывая разноголосый шум.

  - Где бригада Арсеньева? - сшивая брюки электроиглой, спросил Лавров.

  - В выходной камере, - быстро ответил Садухин. - Отправилась к пролому.

  - Передайте главному автоматчику шахты Егорову, - продолжал Лавров, обращаясь к Садухину, - чтобы он немедленно по выходе из поселка всплыл над сводом и принялся за исправление механизмов аварийного щита. И скажите своей бригаде, товарищ Садухин, чтобы захватила с собой несколько малых электрокранов...

  В гардеробную донесся шум насосов: бригада Арсеньева вышла на дно, камера освобождалась от воды.

  - Есть захватить с собой малые электрокраны! - ответил Садухин. - Иду к бригаде...

  - В гардеробную вбежал комендант порт-тоннеля.

  - По вашему вызову, товарищ Лавров...

  - Лично следите за калиткой в воротах порт-тоннеля, - прервал его Лавров, поднимая шлем над головой. - В центральной башне задержались диспетчер и гидромониторщик. Если через три минуты они не появятся, вызовите охотников для оказания им помощи...

  Завинчивая на ходу воротник шлема, Лавров вслед за комендантом поспешно заковылял из гардеробной.

  Дверь в опустевшую выходную камеру была уже открыта. В камеру входила бригада Садухина с гружеными электрокарами и электрокранами. Лавров присоединился к ней.

  - Всем настроить телефоны на общую волну, - сказал он.

  - Готово! Настроены! - послышались под шлемом Лаврова разноголосые ответы, перепутавшиеся с другими возникшими откуда-то голосами и шумом.

  Вода уже заливала пол камеры.

  - Товарищ Арсеньев! - вызвал Лавров.

  - Здесь! - ответил знакомый голос.

  - Что делаете на дне?

  - Подходим к пролому. Ил очень вязкий, электрокары идут с трудом...

  - Листы с вами?

  - Со мной.

  - Они значительно меньше пролома. Начинайте закладывать и приваривать их снизу на рваных углах. Постепенно наращивайте листы к центру, с противоположных сторон пролома.

  - Будет сделано, товарищ Лавров... Пришли...

  - Будьте осторожны... Держитесь в стороне от пролома... Струя захватит...

  - Не беспокойтесь...

  - Товарищ Садухин!

  - Здесь...

  - Ту же работу ваша бригада будет делать в верхней части пролома...

  - Есть, товарищ Лавров!

  - Товарищ Егоров!

  - Здесь! - отозвался густой рокочущий бас.

  - Вам к механизмам заграждения на вершине свода...

  - Знаю, товарищ Лавров...

  Вода заполнила камеру. Лавров нажал кнопку у выходных дверей, двери медленно вползли в стены. Все устремились на дно. Одна человеческая фигура тотчас взвилась и через минуту исчезла где-то над сводом поселка.

  У пролома в облаке взмученного ила суетились люди Арсеньева, с треском и шипением горели синеватые огни, гудели электрокраны, поднимая с электрических тележек и подавая к пролому большие толстые листы прозрачного металла. Люди, стараясь держаться подальше от пролома, подхватывали висевшие над дном пластины, подтягивали их к своду и накладывали на рваные края пролома, уже залитые горящей цементирующей жидкостью. Иногда приподнятая над дном тяжелая плита вдруг взлетала, словно лист бумаги, подхваченный бурей, и, вертясь в воде, рвалась на тросе к пролому, притягиваемая к нему силой потока. Крановщик с трудом отводил подпрыгивающий тяжелый кран в сторону, и успокоенный лист ложился в разлившееся пламя на другой лист, высунувшись за его край к центру пролома.

  Бригада Садухина приступила к установке своих электрокранов. Два человека поднялись над дном, держа в руках баллоны с вязким полужидким цементом и пытаясь приблизиться к верхнему краю пролома. Но мощная струя чуть не увлекла их с собой. Они едва успели вырваться, быстро переведя винты на полную мощность.

  - Засасывает, товарищ Лавров! - послышался крик.

  - Обвязаться металлическим тросом! - приказал Лавров. - Свободный конец приварить к своду! Товарищ Садухин, без этого не допускать людей к работе!

  Работа внизу, в бригаде Арсеньева, уже наладилась.

  - Листы подавай! - крикнул Арсеньев замешкавшемуся крановщику.

  - Цемент! Цемент сюда!..

  - Дорогу! Дорогу! - кричал крановщик.

  В глухом гуле рвущейся сквозь пролом воды, в шуме перекликающихся голосов, гудения электрокаров и кранов, шипения и треска горящего цемента под всеми шлемами вдруг прозвучал чей-то крик:

  - Ура! Поселок живет!

  "Кто это? - подумал Лавров. - Слишком рано..."

  И вдруг громко с внезапной тревогой закричал:

  - Осторожней, Арсеньев! Подальше! Подальше от края!..

  Но Арсеньев как-то странно подпрыгнул вверх и в сторону и неуловимо быстро, вертясь с раскинутыми руками, понесся прямо в пролом.

  Раздались полные отчаяния крики:

  - Держи! Держи! Арсеньев! Арсеньев!

  Арсеньев мелькнул в последний раз и пропал в зеленоватой струе воды за проломом.

  На мгновение все застыли от ужаса. А в ушах у всех звенел детский ликующий голос:

  - ...Это я! Это Дима! Сергей Петрович!..

  "Я с ума сошел... - пронеслось в голове Лаврова. - Откуда Дима?"

  И тут же, перекрывая шум и гул, сверху донесся мощный бас Егорова:

  - Все прочь от свода! Пускаю аварийный щит! Все прочь от свода!.. Щит пошел!..

  Все отхлынули в сторону.

  Сверху, по прозрачному своду, с нарастающей быстротой скользнула широкая прозрачная тень. Сорвав только что приваренные листы и взметнув облако ила, щит врезался в дно. Закрыв пролом, он только прилип к своду под огромным давлением океана.

  И сразу, словно отрезанный ударом ножа, оборвался страшный рев воды и наступила тишина.

  За проломом, сквозь прозрачное вещество спасительного щита, среди груды залитых водой развалин склада, в спокойном свете солнечных фонарей виднелась сверкающая синеватой сталью фигура Арсеньева с раскинутыми в сторону руками...

  - Люди!.. Люди!.. - раздался чей-то радостный голос.

  Все растерянно оглянулись, словно пробуждаясь от сна.

  Из тьмы глубин к поселку стремительно неслась странная процессия в скафандрах: два человека влекли за собой третьего, связанного по рукам и ногам, за ним следовали еще две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры...

  - Сергей Петрович! - звенел детский голос. - Где вы? Это я! Дима...

  - Дима! - закричал Лавров, запуская винт и стрелой летя навстречу. - Дима!.. Голубчик!..

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

  

  

  

  ПЕРВЫЕ РАЗГОВОРЫ

  Казалось, прошла вечность с того момента, когда впервые под ногами вздрогнул эскалатор и щит устрашающе покачнулся. События пронеслись с такой быстротой, что Лавров не поверил своим глазам, когда, случайно посмотрев на часы, увидел, что прошло всего лишь час тридцать минут. Но Дима, радостный, возбужденный, с блестящими глазами, немного похудевший - тут, рядом. Как он похож сейчас на Ирину!.. Плутон трется у ног, размахивая тяжелым пушистым хвостом и стараясь просунуть огромную голову между Лавровым и Димой.

  Крепко обняв Диму, Лавров входит с ним в свою комнату, и комната кажется какой-то новой и радостной, наполняясь звуками детского голоса. Дима и Лавров, торопясь и перебивая друг друга, говорят вместе.

  - Как же ты дорогу нашел?

  - Я Плутона запряг в лыжи... Он меня повел... А Дмитрий Александрович такой добрый... и Иван Павлович...

  - А страшно было, когда льдины раздавили вездеход?

  - Ой, как страшно!.. Но я не думал об этом... Надо было спасать оружие, палатку... А Плутон ни за что сначала не лез в скафандр... А потом сам...

  - Бедная Ира... Она так боялась за тебя... Что, Плутонушка? Что, мой хороший?

  - Ира очень сердится?.. Знаешь, Плутон научился медведей ловить! Он настоящий медвежатник!.. Иван Павлович говорил... Иван Павлович все знает...

  - Кто? Как ловить? А Ира все плакала... Она хотела лететь с Порскуновым искать вас...

  - С Порскуновым? С Юрием Сергеевичем? Он опять будет драть меня за уши...

  - И следует... Как ты очутился здесь? Почему ты удрал из дому? Мало горя было из-за Вали, так ты еще и от себя добавил!

  Дима нахмурился, поджал губы, и его ребяческое лицо стало вдруг замкнутым и далеким:

  - Я ради Вали и уехал. Я буду искать его на Северной Земле... И ты мне должен помочь, а не бранить меня.

  Лавров не узнавал Диму. Эти поджатые губы, это решительное лицо... Совсем как у Иры, когда она заявила, что полетит с Порскуновым.

  Впервые видя превращение ребенка в юношу, Лавров даже немного растерялся. Не зная, что сказать на категорическое заявление Димы, он инстинктивно увильнул от ответа:

  - Надо же поскорее радиограмму Ирине послать... И Хинскому... И в министерство... Но ты, наверное, голоден! И устал, спать хочешь... Раздевайся и ложись. Я закажу поесть что-нибудь... А сам сяду писать радиограммы...

  Лавров укладывал Диму в постель, заказывал завтрак, убегал в кабинет писать радиограммы и вновь возвращался в комнату - оживленный, радостный, безмерно счастливый. Как будто гроза прошла: обрушилась, загремела, напугала, и вот в какие-нибудь полтора часа все так счастливо кончилось... И пролом заделан, и Арсеньев жив, и Дима здесь...

  "Ирине Денисовой. Дима с друзьями только что прибыл в поселок шахты номер шесть. Все здоровы. Дима лег спать. Плутон тоже. Все благополучно. Отмени полет. Сережа".

  Уже подписывая радиограмму, Лавров мельком подумал было: "То есть как "Плутон тоже"? Но останавливаться было некогда. "Ира разберет..." И нетерпеливая рука уже набрасывала другую радиограмму:

  "Лейтенанту Хинскому; В отмену моей предыдущей 188. Коновалов, он же Курилин, задержан майором Комаровым, после попытки взрыва поселка шахты номер шесть. Все благополучно. Комаров, Карцев и Дима Денисов у меня, в поселке шахты. Коновалова доставлю в Москву в ближайшее время. Замминистра ВАРа Лавров 189".

  Дальше следовало подробное радио министру ВАРа. Вызванный по телефону радист вошел в кабинет, получил депеши и исчез с ними, как бесплотный дух. Непрерывно гудел телевизефон. Садухин сообщил из тоннеля, что поток лавы багровеет и густеет, брандспойты работают и удаляют все, что накопилось у щита, холодильные машины продолжают действовать.

  Егоров, сменивший Арсеньева, докладывал, что аварийная команда начала уже заделывать пролом изнутри поселка. Необходимо предварительно выровнять пламенем термита его рваные края, но склад разрушен, среди развалин невозможно отыскать термитно-паяльные аппараты. Что делать?

  - Требуйте их у коменданта порт-тоннеля, - ответил Лавров. - Я привез с собой в подлодке новую партию этих аппаратов. Котлованы осмотрели?

  - Оба котлована - восточный и северный - уже закрыты. Они полны почти доверху...

  - Спасибо Карелину, - весело засмеялся Лавров. - Это его идея, котлованы-то: выгадать время на случай прорыва воды в поселок...

  - И выгадали, товарищ Лавров...

  - Как держится щит на проломе?

  - Отлично. Стоит, словно припаянный...

  - Ну, очень хорошо. Действуйте быстро. Щит надо поскорей вернуть на место...

  Лавров выключил телевизефон, глубоко передохнул и вызвал к экрану телевизора госпитального врача. На экране появился врачебный кабинет. В кресле сидел Арсеньев, которому врач массировал обнаженное плечо. Врач обернулся и вопросительно посмотрел на Лаврова.

  - Как здоровье Арсеньева? - спросил Лавров.

  - Здоров, здоров, Сергей Петрович... - ответил Арсеньев, широко улыбаясь. - Не беспокойтесь...

  - Очень рад за вас, дорогой, - тепло сказал Лавров. - Я хотел бы попозднее зайти к вам поговорить, как со старым горняком.

  - Пожалуйста, Сергей Петрович, всегда готов. Хоть сейчас.

  - Нет, уж вы полежите, отдохните. Вы знаете, Кундин уезжает со мной. Я увожу его.

  - Разве? - недоуменно наморщил свой высокий лоб Арсеньев. - Что это вдруг такая спешка?

  - Он вел себя позорно в эти критические часы, оказался трусом. Кроме того, полная неподготовленность аварийных команд... Одним словом, я хочу поговорить с вами о многом... Ну, не буду пока мешать... До свиданья. Часов в семнадцать зайду.

  Лавров выключил экран, откинулся на спинку кресла и задумался.

  Да, Арсеньев, кажется, самая подходящая кандидатура. Смелый, решительный человек. Работает с самого начала строительства. Что толку от более опытного Кундина, если в ответственный момент он теряется, нервничает, боится за себя?

  А других Кундиных не может оказаться на трассе?..

  Быстрой чередой промелькнули в памяти знакомые лица - Красницкий, Грабин, Егоров, Садухин, Гуревич, Калганов, Сибирский, Малинин и еще и еще...

  Одни уже испытаны на деле, в трудную минуту, другие показали себя на прежней работе. За них можно быть спокойным. Вот только Сибирский... Сибирский с шестнадцатой шахты бис. Все спрашивает, по каждому пустяку, по каждой мелочи просит совета, ни на что сам не решается. Не сдаст ли и он, как Кундин, в момент опасности? Надо крепко подумать о нем...

  Лавров вздохнул.

  Да, нелегко нести эту огромную ответственность за жизнь людей, за великое дело, дело всей страны.

  Он провел рукой по глазам и оглянулся.

  У дверей стоял Дима в длинной ночной сорочке Лаврова и с беспокойством смотрел на него.

  - Димочка, ты? - улыбнулся ему Лавров. - Что же ты не спишь?

  - Ты чем-то расстроен, дядя Сергей? - тихо спросил Дима.

  - Нет, нет, голубчик, - поспешно ответил Лавров, опускаясь в кресло. - Заботы... Поди ко мне. Садись на колени. Помнишь, как бывало дома? Усядешься, а я что-нибудь рассказываю.

  - Хорошо тогда было, дядя Сергей... Только я сяду рядом. Кресло широкое, - говорил Дима, втискиваясь в глубокое кресло Лаврова и поджимая под себя босые ноги. - А какие у тебя заботы? Тоже о других думаешь?..

  "Совсем как Ира, - с согревшимся сердцем подумал Лавров. - Эти задумчивые глаза... И манера ноги поджимать... Как он переменился, милый мой мальчик!.."

  Он крепко прижал к себе Диму и сказал:

  - Почему "тоже"? Ты про кого?

  - Иван Павлович все время заботился о нас... О Дмитрии Александровиче, и обо мне, и о Плутоне. Если бы не он, плохо бы нам пришлось! А Дмитрий Александрович все думал о вас, о шахтах. Очень беспокоился, что Коновалов как-нибудь навредит. А ты о чем думаешь?

  - Я? - машинально переспросил Лавров, всматриваясь в похудевшее лицо мальчика. - Что же я?.. И я думаю... Так и должно быть, Димочка. Иван Павлович, милый человек, думал о вас, Дмитрий Александрович думал и беспокоился о нас. Все должны думать и беспокоиться о других. Тогда всем будет хорошо. Вот Красницкий... Помнишь, Красницкого?

  - Помню, - серьезно кивнул головой Дима. - Он разбился тогда на шахте. Ира часто вспоминала его.

  - Помни и ты о нем, не забывай его. И он тогда думал о других. И, может быть, всех, кто был тогда в шахте, спас. А нынче Арсеньев бросился мне на помощь. Могло и так случиться, что мы вместе погибли бы...

  - Дядя Сережа! - с испугом закричал Дима.

  - Но это его не остановило... Да, Димочка, нужно думать о других. И нельзя бояться ответственности за них. Надо о них заботиться. Другие, может быть, заботятся в это время о тебе.

  Лавров уже не видел внимательных глаз Димы. Он смотрел куда-то вдаль, в огромный родной мир, пославший сюда Красницких и Арсеньевых, Садухиных и Сеславиных, Комаровых и моряков Карцевых и многих других. И все, что говорил сейчас Лавров, он говорил не столько Диме, сколько себе, и на душе у него становилось яснее, светлее. Все тяжелое и горестное таяло в этом свете, как утренний туман перед восходящим солнцем. Этим солнцем была великая родина, полная неисчерпаемых сил, могущественная и непобедимая любовью своих детей.

  Тихая радиомузыка, незаметно наполнившая комнату, замолкла. Из радиоаппарата послышалось неразборчивое бормотанье. Но Дима вдруг побледнел, сорвался с кресла и, подбежав к аппарату, усилил звук. Голос диктора загремел:

  "...Крушение произошло на острове Октябрьской Революции, на двадцать шестом, самом южном его квадрате, недалеко от пролива Шокальского. Лишенные радиосвязи и не получая помощи, люди решили самостоятельно пробираться к поселку Мыс Оловянный в проливе Шокальского. Свирепствовавшая пурга не остановила их. Они уже успели пройти на электролыжах с гружеными электросанями около трети расстояния до поселка, когда были замечены спасательным геликоптером (пилот Красавин), бесстрашно вылетевшим в пургу для обследования своего квадрата. Пилот Александров легко ранен, конструктор Денисов здоров".

  - Валя! - отчаянно закричал Дима и с сияющими глазами бросился Лаврову на грудь.

x x x

  Словно черная лилия на длинном стебле, стоял на столе диктофон. Казалось, что раскрытый цветок рупора и широкий глаз окуляра внимательно и настороженно глядели на Курилина, сидевшего в кресле, у стола. В ящике с тихим непрерывным шуршанием разворачивалась визетонлента.

  В другом кресле сидел майор Комаров. Два человека из комендатуры поселка со световыми пистолетами в руках стояли за спиной майора, не сводя глаз с Курилина.

  Из-за стены глухо доносился могучий храп Ивана Павловича.

  Спокойный голос майора звучал в комнате:

  - ...Предупреждаю вас, что все ваши ответы и все поведение ваше во время допроса будут точно зафиксированы этим аппаратом на визетонленте, которая впоследствии может быть, в случае надобности, воспроизведена в ходе судебного следствия и на суде. Заявлений по этому поводу у вас нет никаких?

  Курилин, тяжело дыша, с опущенными глазами, помолчал, потом хрипло произнес:

  - Я протестую против этого незаконного задержания...

  Майор тем же спокойным, ровным тоном ответил:

  - Ответственность перед законом за это задержание мне известна. Итак, прошу назвать вашу фамилию, имя, отчество.

  Короткое молчание, потом Курилин кашлянул и поднял воспаленные глаза:

  - Вам известно...

  - Все-таки?

  - Курилин... Степан Матвеевич.

  - А раньше?

  Курилин злобно сверкнул глазами, помолчал, потом крикнул:

  - Да что вы комедию ломаете! Не знаете?

  - Все-таки?

  - Коновалов... Коновалов Георгий Николаевич, если это вам доставляет удовольствие!

  - Это все? - спокойно и настойчиво продолжал майор. - Других фамилий не было?

  - Н-нет... - ответил Курилин, бросив быстрый подозрительный взгляд на майора.

  - Ваша национальность?

  - Русский.

  - Ваше подданство?

  Молчание. Потом медленный отпет:

  - Советского Союза...

  Из дальнейших ответов Курилин а выходило, что он уроженец города Саратова, инженер-электрик по образованию, работал в разных городах Советского Союза, что ему сорок пять лет, что прибыл он сюда на "Полтаве", куда перешел с "Чапаева" после его гибели. К взрыву на "Чапаеве" он никакого отношения не имеет, и то, что взрыв произошел именно в трюме, где он работал, вероятно объясняется тем, что в трюме находились взрывчатые вещества, о которых он, Курилин, ничего не знал и которые могли взорваться от самовозгорания. Причины взрыва поселка он тоже не знает, но, направляясь на дно океана для работы по уборке грузов, услыхал страшный грохот и в страхе, потеряв голову, старался уйти подальше от места катастрофы. От майора же и Ивана Павловича он пытался скрыться, сам не зная почему - вероятно, все в том же страхе, будучи почти без памяти... Он вообще человек нервный и подвержен припадкам... О лагере иностранцев? О самолете на льду? Нет, об этом он ничего не знает... Что касается перемены фамилии, вместо Коновалова - Курилин, то документы на имя Курилина он нашел на палубе "Чапаева" в момент его гибели. Их, вероятно, обронили в панике, и он с радостью взял их себе. Зачем это ему нужно было? Это объясняется тяжелой личной историей, тяжелыми личными переживаниями. Он хотел покончить со старым, забыть о нем, постараться, чтобы и другие о нем забыли, и зажить новой жизнью в Арктике, участвуя в великом строительстве. Почему? Неприятно вспоминать... Но если это необходимо... что же, он может сказать, что недавно от него ушла горячо любимая женщина, и он сам в этом виноват: ему показалось, что она полюбила его старого друга, и в припадке ревности он чуть не убил ее и его. Вот... Ее имя?.. Жаль, конечно... Не хотелось бы вмешивать любимого человека, тем более женщину, в эту неприятную историю... Но, видно, ничего не поделаешь: ее зовут Антонина Васильевна Лебедева. Она живет в Ростове-на-Дону, на Средней улице, дом э 87.

  Голос Курилина, по мере того как он давал показания, делался все тверже, спокойнее, даже предупредительней, Под конец в нем уже звучали, правда сдержанно, нотки чуть интимной откровенности. Он свободно держал себя, откинулся на спинку кресла, перебросил ногу на ногу.

  Майор с любопытством присматривался к Курилину и к перемене, происшедшей с ним. Все ожесточение, все волчьи повадки, которыми так злобно бравировал Курилин в начале допроса, исчезли. Перед майором сидел вежливый, доверчивый человек, которому нечего скрывать, жертва недоразумения.

  "Зачем этот поток лжи? - думал майор. - Ведь отлично знает, что все будет проверено. Время хочет выгадать. Пока приедем, пока проверим... Так, так..."

  Майор почувствовал, что наступил момент для удара.

  - Назовите, пожалуйста, места, где вы работали последние пять лет.

  - Их немного, Дмитрий Александрович...

  - С вами говорит не Дмитрий Александрович, а майор государственной безопасности...

  - Простите, майор, - поспешно и как бы смущенно поправился Курилин. - За последние пять лет я работал в Казани на генераторном заводе, потом... в этом... в Воронеже на электромашиностроительном и, наконец, до последнего времени - в Ростове-на-Дону на аккумуляторном.

  - Приходилось разъезжать по Советскому Союзу в эти годы?

  - Нет... немного... Бывал в Москве, в Ленинграде, в Риге, в Энгельсе... больше нигде.

  - А в этом году?

  - Нет. Вот только недавно в Москве, проездом в Архангельск...

  - В Вишневске или в его районе не бывали?

  - В Вишневске? - По лицу Курилина пробежала тень, глаза с испугом метнулись в сторону майора и скрылись под веками. - Нет, в Вишневске никогда не был.

  - Может быть, если не в самом городе, то в его районе?

  - Нет... и в районе не был...

  - Где вы были в августе этого года?

  Восковая бледность медленно разливалась по лицу Курилина; тяжело дыша, он машинально провел рукой по несуществующим усам.

  - В августе? - переспросил он чуть охрипшим голосом. - В августе я был там же... то есть в Ростове-на-Дону...

  - Фамилия Кардан вам известна?

  Курилин вздрогнул и поднял на майора глаза, в которых отразились растерянность и ужас. Губы его беззвучно шевелились, но так ничего и не произнесли.

  - Ваша рана на бедре уже не беспокоит вас, гражданин Кардан?

  Оцепенелое молчание было ответом майору