Главная » Книги

Верн Жюль - Дети капитана Гранта, Страница 16

Верн Жюль - Дети капитана Гранта


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

т. Отсюда, держась как можно ближе к сто сороковому меридиану, они направились к северу.
   Седьмого января они под палящим солнцем пересекли тропик. Их часто морочили обманчивые миражи; они страдали от жажды; но время от времени их освежали сильные грозы. Кое-где они встречали кочующих туземцев, которые относились к ним довольно радушно. В общем, надо сказать, путь их, не преграждаемый ни озерами, ни большими реками, ни горами, не представлял особых трудностей.
   Двенадцатого января на севере показалось несколько холмов из песчаника, в их числе гора Форбса, а дальше пошли одна за другой гранитные горные цепи. Здесь двигаться вперед стало очень утомительно, животные еле плелись, порой совсем отказываясь идти дальше. "Мы все еще среди горных цепей. Наших верблюдов от страха бросает в пот", - писал Бёрк в своем путевом дневнике. Однако ж исследователям благодаря их энергии удалось добраться сначала до берегов реки Тернер, а затем и до верхнего течения реки Флиндерс, которую в 1841 году видел Стокс. Неся свои воды в зарослях из пальм и эвкалиптов, Флиндерс впадает в залив Карпентария.
   Там уже сказывалась - множеством болотистых мест - близость океана. Один верблюд погиб в болоте, а остальные отказались идти дальше. Кинг и Грей принуждены были остаться с ними. Бёрк и Уилс продолжали вдвоем двигаться к северу, и, преодолев трудности, о которых весьма смутно упоминается в дорожном дневнике Бёрка, они достигли болотистого места, заливаемого морским приливом. Но самого океана они так и не увидели. Произошло это одиннадцатого февраля 1861 года...
   - Значит, этим отважным людям не удалось продвинуться дальше? - спросила леди Элен.
   - Нет, сударыня, - ответил Паганель. - Болотистая почва уходила из-под ног, и им оставалось только попытаться вернуться к своим спутникам, оставшимся в форте Уилс. Поистине печальное возвращение. Слабые, изнуренные, едва передвигая ноги, дотащились они до Грея и Кинга. Отсюда экспедиция, спускаясь к югу по уже пройденной дороге, направилась к Куперс-Крик. Нам не известны в точности все перипетии, опасности, муки этого путешествия, ибо в дорожном дневнике нет соответствующих записей, но, несомненно, все это было ужасно.
   В апреле в долину Куперс-Крик прибыли только трое: Грей изнемог в пути и скончался. Четыре верблюда погибли. Однако, доберись путешественники до форта Уилс, где ждал их Браге со своим складом провианта, и они были бы спасены.
   Они удвоили усилия и брели еще несколько дней. Двадцать первого апреля показалась наконец ограда форта. Они входят - и что же: в этот самый день, тщетно прождав пять месяцев, Браге ушел из форта Уилс!..
   - Ушел? - воскликнул Роберт.
   - Да, ушел, по роковой игре случая... И, судя по оставленной Браге записке, всего за каких-нибудь семь часов до их появления. Нечего было и думать догнать его. Несчастные, брошенные на произвол судьбы люди немного подкрепились оставленными на складе продуктами. Но у них не было средств передвижения, а до реки Дарлинг оставалось еще целых полтораста лье.
   Тут Бёрку пришла в голову мысль идти к австралийским поселениям, находящимся у подножия горы Хоплесс, в шестидесяти лье от форта. И вот, несмотря на то, что Уилс был против этого плана, трое путешественников пустились в путь. Из двух еще уцелевших верблюдов один утонул в тинистом притоке Куперс-Крик, а другой был не в силах больше сделать ни шагу; пришлось прикончить верблюда и питаться его мясом. Вскоре припасы иссякли. Трем несчастным пришлось питаться только "нарду" - съедобным водяным растением.
   Отдалиться же от реки они не могли, так как в стороне от нее нет воды, а нести запас ее они не могли. Хижина, в которой они ночевали, сгорела вместе со всеми дорожными вещами. Они были обречены на гибель. Оставалось лишь умереть.
   Бёрк подозвал к себе Кинга и сказал ему: "Мне осталось жить всего несколько часов. Вот мои часы и мой дневник. Когда я умру, вложите в мою правую руку пистолет и оставьте меня так, не зарывая". Это было последнее, что сказал Бёрк. На следующий день, в восемь часов утра, его не стало. Кинг, в страхе и отчаянии, бросился искать туземцев. Вернувшись, он застал мертвым и Уилса. Самого Кинга приютили туземцы. У них нашла его в сентябре экспедиция Хоуита, которая одновременно с экспедициями Ландсборо и Мак-Кинли была послана разыскивать Бёрка. Так из четырех исследователей, предпринявших переход через Австралийский материк, уцелел лишь один...
   Рассказ Паганеля произвел на всех слушателей тяжелое впечатление. Каждый думал о капитане Гранте, который, быть может, подобно Бёрку и его спутникам, бродил по этому роковому материку. Удалось ли потерпевшим кораблекрушение избежать участи отважных исследователей? Это сопоставление было так естественно, что слезы заблестели на глазах Мери Грант.
   - Отец, бедный отец!.. - прошептала она.
   - Мисс Мери, мисс Мери! - воскликнул Джон Манглс. - Чтобы подвергнуться всем этим бедам, нужно углубиться внутрь материка, а капитан Грант, как Кинг, попал к туземцам и, как Кинг, будет спасен. Ваш отец никогда не был в таких страшных условиях.
   - Никогда, - подтвердил Паганель. - И я еще раз говорю вам, дорогая мисс Мери, что австралийцы очень гостеприимны.
   - О, если бы это было так! - промолвила девушка.
   - Ну, а Стюарт? - спросил Гленарван, желая отвлечь своих товарищей от этих грустных мыслей.
   - Стюарт? - отозвался ученый. - О, ему больше повезло, и имя его внесено и прославлено в анналах австралийской истории. Еще в 1848 году Джон Мак-Доуэлл Стюарт, ваш соотечественник, друзья мои, начал свои странствия по Австралии, приняв участие в путешествии Стерта в пустыню, простирающуюся к северу от Аделаиды. В 1860 году Стюарт, в сопровождении всего двух человек, тщетно пытался проникнуть в глубь Австралии. Но он не падал духом. Первого января 1861 года, во главе одиннадцати смелых спутников, он двинулся в путь с берегов Чамберс-Крик и остановился всего лишь в шестидесяти лье от залива Карпентария. Пересечь весь этот опасный материк он так и не смог - из-за недостатка съестных припасов пришлось вернуться в Аделаиду.
   Все же Стюарт отважился еще раз попытать счастья и организовал третью экспедицию. На этот раз ему суждено было достигнуть цели, к которой он так пылко стремился.
   Парламент Южной Австралии поддержал это начинание и постановил выдать Стюарту пособие в две тысячи фунтов стерлингов. Стюарт, обладая уже опытом исследователя, принял все меры предосторожности. Друзья его: естествоиспытатель Уотерхауз, Фринг, Кэкуик, его бывшие спутники; Вудфорд, Олд и другие - всего десять человек - присоединились к нему. Он взял с собой двадцать бурдюков из американской кожи, вместимостью по семь галлонов каждый, и пятого апреля
   1862 года экспедиция в полном составе уже находилась в бассейне Ньюкасль-Уотерхаус, за восемнадцатым градусом широты, в том самом пункте, дальше которого Стюарт не смог продвинуться в прошлый раз. Дальнейший путь экспедиции лежал приблизительно вдоль сто тридцать первого меридиана, то есть на семь градусов отклонялся на запад от маршрута Бёрка.
   Базой этих новых исследований должен был служить бассейн Ньюкасль-Уотерхаус. Стюарт тщетно старался пройти через густые леса на север и северо-восток. Также не удалось ему достичь на западе реки Виктории: путь преграждала непроходимая чаща кустарников. Тогда Стюарт решился перенести свой лагерь в другое место, и ему удалось раскинуть его немного севернее, среди Говеровых болот. Отсюда, идя к востоку, он встретил на своем пути среди равнин, поросших травой, реку Дейли и поднялся по ее течению приблизительно миль на тридцать.
   Места становились чудесными: роскошные пастбища обрадовали и обогатили бы любого скваттера; эвкалипты изумляли своей вышиной. Восхищенный Стюарт продолжал двигаться вперед. Он достиг берегов реки Странгуэйс, притока реки Ропер, открытой Лейххардтом. Эти реки несут свои воды среди великолепных пальмовых рощ, достойных детищ этого тропического края. Здесь жили туземные племена. Они радушно приняли исследователей.
   Отсюда экспедиция направилась к северо-западу, разыскивая среди песчаника и железистых горных пород истоки реки Аделейд, впадающей в залив Ван-Димена. Ее русло проходит по области Арнхемленда, среди пальм, бамбука, сосен и панданусов. Река Аделейд делалась все шире, а берега ее становились болотистыми. Чувствовалась близость моря.
   Во вторник, двадцать второго июля, Стюарт разбил лагерь среди болот Фришуотер. Его продвижение очень затрудняли бесчисленные ручьи, и он решил послать троих из своих спутников на поиски более удобных путей. На следующий день, то огибая непроходимые озера, то увязая в топях, Стюарт выбрался на более высокие места, поросшие травой. Там и здесь виднелись рощицы камедных деревьев и каких-то деревьев с волокнистой корой. Носились стаи ибисов, гусей, совершенно диких водяных птиц. Туземцев не было, только вдалеке виднелись дымки их кочевий.
   Двадцать четвертого июля, через девять месяцев после выступления из Аделаиды, Стюарт, желая достигнуть в тот же день берега океана, двинулся на север в восемь часов двадцать минут утра. Он проходил по холмистой местности, усеянной железной рудой и обломками горных вулканических пород. Деревья становились ниже, как всегда на берегу моря. Перед глазами открылась широкая долина с наносной почвой, окаймленная деревцами. Стюарт отчетливо слышал шум прибоя, но ничего не говорил своим спутникам. Они вошли в заросли дикого винограда. Стюарт сделал несколько шагов - и вот он на берегу Индийского океана!
   "Море, море!" - закричал изумленный Фринг.
   Подбежали остальные, и путешественники приветствовали Индийский океан троекратным продолжительным "ура".
   Австралийский материк был пересечен в четвертый раз.
   Выполняя обещание, данное губернатору сэру Ричарду Макдонеллу, Стюарт ступил в море и умыл лицо и руки соленой водой. Вернувшись в долину, он вырезал на стволе дерева свои инициалы: Д. М. Д. С. Лагерь раскинули у ручья. На следующий день Фринг отправился в разведку: надо было выяснить, можно ли с юго-запада подойти к устью реки Аделейд. Почва оказалась слишком болотистой для лошадей, и пришлось отказаться от этого намерения.
   Тогда Стюарт выбрал на поляне высокое дерево, срубил его нижние ветки, а на верхушке водрузил австралийский флаг. На коре дерева он вырезал следующие слова: "Ищи под землей на один фут к югу".
   И если какой-нибудь путешественник когда-либо разроет землю в указанном месте, то он найдет там в жестяной коробке документ, каждое слово которого врезалось в мою память:
   "Великое исследование и переход с юга на север Австралии.
   Исследователи, возглавляемые Джоном Мак-Доуэллом Стюартом, достигли этого места двадцать пятого июля 1862 года. Перед тем они пересекли всю Австралию от Южного моря до берегов Индийского океана, пройдя через центр материка. Они покинули город Аделаиду двадцать шестого октября 1861 года, а последний населенный пункт английских колоний в северном направлении - двадцать первого января 1862 года. В память этого счастливого события они водрузили здесь австралийский флаг с начертанным на нем именем главы экспедиции. Все обстоит благополучно. Боже, храни королеву".
   За этим следуют подписи Стюарта и его спутников. Так было увековечено это крупное событие, слух о котором прокатился по всему земному шару.
   - А свиделись ли эти мужественные люди со своими друзьями на юге? - спросила леди Элен.
   - Да, - ответил Паганель, - до юга добрались все, но чего им это стоило! Больше всех страдал Стюарт. Когда он двинулся обратно в Аделаиду, здоровье его было очень расшатано цингой. В начале сентября болезнь стала так прогрессировать, что Стюарт уже потерял надежду когда-нибудь увидеть обитаемые места; он был не в силах держаться в седле и двигался вперед, лежа на носилках, подвешенных между двумя лошадьми. В конце октября у него началось кровохарканье, совершенно его истощившее. Пришлось убить одну из лошадей, чтобы сварить ему бульон. Двадцать восьмого октября Стюарт чуть не умер, но наступил спасительный кризис, и десятого декабря маленький отряд в полном составе достиг первых поселений.
   Семнадцатого декабря восхищенные жители Аделаиды встречали Стюарта. Но здоровье его все же было подорвано, и вскоре, получив от Географического общества большую золотую медаль, он на судне "Инд" отплыл на родину - в Шотландию, где мы можем по возвращении встретиться с ним[*].
  
   [*] - Жак Паганель действительно встретился по возвращении в Шотландию со Стюартом, но недолго наслаждался обществом знаменитого путешественника. Стюарт умер 5 июня 1866 года в скромном доме в Ноттингем-Хилле. (Примеч. автора.)
  
   - А после Стюарта никто не пытался делать новые открытия? - спросила леди Элен.
   - Как же, - ответил Паганель, - я не раз упоминал о Лейххардте. Этот исследователь уже в 1844 году совершил замечательное путешествие на север Австралии. В 1848 году он организовал экспедицию на северо-восток Австралии. Вот уже семнадцать лет, как он исчез. В прошлом году ботаник доктор Мюллер из Мельбурна организовал сбор средств на снаряжение поисковой экспедиции. Нужная сумма была в короткое время собрана, и отряд скваттеров во главе с Мак-Интайром покинул двадцать первого июня 1864 года берега реки Пару. Сейчас, когда я рассказываю вам об этой экспедиции, она, вероятно, уже далеко углубилась внутрь страны. Пусть же поиски Лейххардта увенчаются успехом, и пусть мы сами, подобно этой экспедиции, отыщем дорогих нам друзей!
   Так закончил географ свое повествование. Час был поздний. Поблагодарив Паганеля, слушатели разошлись. Несколько минут спустя все уже мирно спали. Только птица-часы, спрятавшись в листве белого камедного дерева, равномерно отбивала секунды этой безмятежной ночи.
  

Глава XII

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ИЗ МЕЛЬБУРНА В САНДХЕРСТ

  
   Майор с некоторым опасением отнесся к поездке Айртона за кузнецом на станцию Блэк-Пойнт. Но он ни словом не обмолвился о своем недоверии к бывшему боцману, а ограничился наблюдением за окрестностями реки. Спокойствие, царившее над соседними лугами, ничем не нарушалось. Прошла короткая ночь, и над горизонтом снова появилось солнце.
   Что касается Гленарвана, то он боялся только одного: что Айртон вернется один. Повозка без починки не сможет продолжать путь. Задержка могла затянуться на несколько дней, а Гленарван, которому не терпелось поскорее добиться успеха, не допускал никаких промедлений.
   К счастью, Айртон не потратил времени и усилий даром Он явился на следующий день, на рассвете, в сопровождении человека, назвавшегося кузнецом из Блэк-Пойнт. Это был рослый, крепкий парень, но в лице его было что-то отталкивающее, зверское. Но, в сущности, это было не так уж важно, если он знал свое ремесло. Во всяком случае, он был чрезвычайно молчалив и даром слов не тратил.
   - А он хороший кузнец? - спросил Джон Манглс боцмана.
   - Я знаю его не больше вашего, капитан, - ответил Айртон. - Посмотрим.
   Кузнец принялся за работу. По тому, как он чинил повозку, видно было, что он знает свое дело. Работал он проворно и с незаурядной силой. Майор заметил вокруг кистей рук кузнеца кольцо черноватой, запекшейся крови - следы недавних ран, которые рукава грязной шерстяной рубахи плохо скрывали. Мак-Наббс спросил кузнеца о происхождении этих, вероятно, очень болезненных ссадин, но тот ему ничего не ответил, а молча продолжал работать.
   Через два часа колымага была починена. Лошадь Гленарвана кузнец подковал очень быстро, так как захватил с собой готовые подковы. Подковы эти имели особенность, которая не ускользнула от майора: на их внутренней стороне был грубо вырезан трилистник. Мак-Наббс указал на это Айртону.
   - Это клеймо Блэк-Пойнта, - пояснил боцман. - Оно помогает находить след убежавших со стоянки лошадей и не смешивать их с чужими.
   Подковав лошадь, кузнец потребовал плату за свою работу и ушел, не произнеся за все время и двух слов.
   Полчаса спустя путешественники снова ехали вперед. Из-за поднимавшихся по сторонам мимоз открывались обширные пространства, вполне заслуживавшие свое местное название: "open plain" - "открытая равнина". Среди кустов, высоких трав и изгородей, за которыми паслись многочисленные стада, валялись обломки кварца и железистых горных пород. Несколькими милями дальше колеса повозки начали довольно глубоко врезаться во влажный грунт. Здесь журчали извилистые ручьи, полускрытые зарослями гигантских тростников. Позднее пришлось огибать обширные высыхающие соленые озера. Путешествие совершалось без всяких затруднений, а также, надо добавить, и без скуки.
   Из-за тесноты "салона" леди Элен приглашала к себе в гости всадников по одному, всех по очереди. Каждый отдыхал от верховой езды и приятно проводил время, беседуя с этой милой женщиной. Леди Элен вместе с Мери с очаровательной любезностью принимала гостей в своем передвижном доме. Конечно, не был обойден этими приглашениями и Джон Манглс. Его несколько серьезная беседа отнюдь не утомляла путешественниц. Даже наоборот.
   Двигаясь таким образом, отряд пересек почтовую дорогу из Крауленда в Хоршем, - дорогу очень пыльную, по которой мало кто ходит. Близ границы округа Толбот путешественники проехали мимо ряда невысоких холмов, а вечером они разбили лагерь в трех милях севернее Мэриборо. Шел мелкий дождь. В любой другой стране он размыл бы почву, но здесь воздух так поразительно впитывает сырость, что лагерь нисколько не пострадал от дождя.
   В течение следующего дня, 29 декабря, отряд двигался немного медленнее, из-за того что ехать пришлось по гористой местности, напоминавшей Швейцарию в миниатюре. Надо было то подниматься, то опускаться; трясло при этом довольно изрядно, поэтому путешественники часть пути сделали пешком, что было гораздо приятнее.
   В одиннадцать часов подъехали к Карлсбруку, довольно значительному городу. Айртон считал, что его надо объехать стороной, чтобы не терять времени. Гленарван согласился с ним, но Паганелю, жадному до всяких достопримечательностей, очень хотелось побывать в Карлсбруке. Ему представили эту возможность, повозка же медленно продолжала свой путь.
   Паганель, по своему обыкновению, взял с собой Роберта. Пробыли они в Карлсбруке недолго, но этого времени оказалось достаточно для ученого, чтобы составить себе точное представление об австралийских городах. В Карлсбруке имелись банк, суд, рынок, школа, церковь и сотня совершенно схожих между собой кирпичных домов. Все это было расположено по английской системе - правильным четырехугольником, пересеченным параллельными улицами. Ничего не может быть проще, но и скучнее этого. По мере того как город растет, улицы его просто удлиняются, как штанишки подрастающего ребенка, и первоначальная симметрия не нарушается.
   В Карлсбруке царило большое оживление - любопытная особенность всех таких лишь вчера народившихся городов. Кажется, в Австралии города растут, как деревья под жарким солнцем. Люди, озабоченные делами, бежали по улицам. Агенты по пересылке золота толпились у транспортных контор. Драгоценный металл под охраной местной полиции привозился сюда с заводов Бендиго и с горы Александра. Все эти люди, охваченные жаждой наживы, настолько были погружены в свои дела, что даже не заметили проезжавших мимо них иностранцев.
   Паганель и Роберт, осмотрев город за час, поехали тщательно обработанными полями и вскоре догнали своих спутников. За полями потянулись обширные луга с бесчисленными стадами овец и разбросанными там и сям хижинами пастухов. Затем вдруг, без всякого перехода, как это часто бывает в Австралии, перед путниками раскинулась пустыня. Холмы Симпсон и гора Таранговер отмечали южную границу округа Лоддон под 144R долготы.
   До сих пор экспедиция не встретила на своем пути ни одного туземного племени. Гленарвану уже приходило в голову, что в Австралии, пожалуй, так же не окажется австралийцев, как в аргентинских пампасах не оказалось индейцев. Но Паганель объяснил ему, что дикие племена кочуют главным образом по равнине у реки Муррей, милях в ста на восток.
   - Мы приближаемся к стране золота, - продолжал он. - Не пройдет и двух дней, как мы окажемся в богатейшем районе горы Александра. Туда в 1852 году устремилось множество золотоискателей. Коренным жителям пришлось уйти в пустыни Центральной Австралии. Мы с вами теперь - в цивилизованном крае, хоть это и незаметно, и еще сегодня мы пересечем железную дорогу, соединяющую берега Муррея с морем. Но все же должен признаться, друзья мои, что в Австралии железная дорога мне кажется чем-то совершенно удивительным.
   - Почему же, Паганель? - поинтересовался Гленарван.
   - Почему? Да потому, что это неестественно! О, я знаю: вы, англичане, привыкли заселять свои отдаленные владения, вы провели телеграф в Новой Зеландии и даже устраиваете там всемирные выставки, и для вас это в порядке вещей. Но ум француза железная дорога приводит в замешательство и спутывает все его представления об Австралии.
   - Потому что вы смотрите в прошлое, а не в настоящее, - заметил Джон Манглс.
   - Согласен, - ответил Паганель. - Но свист паровоза, мчащегося по пустыням; клубы его пара, обволакивающие ветви мимоз и эвкалиптов; ехидны, утконосы и казуары, убегающие от курьерских поездов; дикари, садящиеся в три тридцать в скорый Мельбурн - Каслмейн, - все это не может не привести в изумление любого человека, если только он не англичанин и не американец. Из-за вашей железной дороги уходит поэзия пустыни.
   - Что из этого, зато приходит прогресс! - отозвался майор.
   Громкий свисток паровоза прервал этот спор. Путешественники находились всего в какой-нибудь миле от железной дороги. Паровоз, шедший малой скоростью с юга, остановился как раз в том месте, где дорога, по которой ехала повозка, пересекала железнодорожный путь.
   Железнодорожная линия, как сказал Паганель, соединяла столицу провинции Виктория с самой большой рекой Австралии - Мурреем. Эта огромная река, открытая в 1828 году Стертом[*], берет свое начало в Австралийских Альпах, затем, обогащенная водами притоков, Лаклан и Дарлинг, течет вдоль всей северной границы провинции Виктория и впадает в залив Энкаунтер, близ города Аделаиды. Муррей несет свои воды по цветущим, плодородным местам, и благодаря хорошему железнодорожному сообщению с Мельбурном по его берегам вырастают все новые и новые фермы. Эта железнодорожная линия эксплуатировалась на протяжении ста пяти миль, от Сандхорста до Мельбурна, обслуживая также Кайнтон и Каслмейн. Дальнейший ее участок, длиной в семьдесят миль, только еще строился. Шла она в Эчуку, столицу провинции Риверина, лишь в этом году основанную на берегах Муррея.
  
   [*] - Река Муррей была открыта в 1824 году Г. Юмом и У. Ховеллом.
  
   Тридцать седьмая параллель пересекла полотно железной дороги в нескольких милях севернее Каслмейна, у Кемденского моста, переброшенного через Лоддон, один из многочисленных притоков Муррея.
   К этому месту Айртон и направил свою повозку, а всадники помчались туда галопом. Их любопытство привлекало множество устремившихся к железнодорожному мосту людей. Жители соседних поселений покинули свои дома, пастухи бросили стада, и все они запрудили подступы к полотну железной дороги. Слышались крики:
   - Сюда, сюда!
   Видимо, это смятение было вызвано каким-то важным событием, быть может крупной катастрофой.
   Гленарван и его спутники еще быстрее погнали своих лошадей. Через несколько минут они уже были у Кемденского моста. Здесь им сразу стала понятна причина скопления народа.

 []

   Произошла ужасающая катастрофа. Поезд не столкнулся с другим, а сошел с рельсов и рухнул; это напоминало самые крупные катастрофы на американских линиях. Река, через которую шла железная дорога, была завалена обломками вагонов и паровоза. Мост ли не выдержал тяжести поезда, или поезд сам сошел с рельсов, но из шести вагонов пять вместе с паровозом свалились в русло Лоддона. Лишь последний вагон, чудом уцелевший благодаря лопнувшей цепи, один стоял на рельсах в каком-нибудь метре от пропасти. Внизу зловеще громоздились почерневшие, погнутые оси, обломки вагонов, исковерканные рельсы, обуглившиеся шпалы. Далеко кругом валялись куски парового котла, разорвавшегося от удара. Из этого скопления бесформенных обломков поднимались языки пламени и клубы пара, смешанные с черным дымом. После ужасного крушения - еще более ужасный пожар. Виднелись кровавые останки, обуглившиеся, обезображенные трупы. Никто не решался подумать о том, сколько жертв погребено под этими обломками.
   Гленарван, Паганель, майор, Джон Манглс, смешавшись с толпой, прислушивались к тому, что говорилось вокруг. Все старались найти объяснение катастрофе. Между тем уже начались спасательные работы.
   - Должно быть, мост провалился, - говорил один.
   - Какое там провалился, - возражали другие, - он и теперь целехонек! Видно, забыли перед проходом поезда свести его, только и всего.
   Действительно, мост был разводной, что требовалось для прохода судов. Неужели железнодорожный сторож по непростительной небрежности забыл свести мост и мчавшийся поезд провалился в реку? Такая гипотеза казалась очень правдоподобной, ибо если обломки одной части моста и валялись под разбитыми вагонами, то другая часть его, отведенная на противоположный берег, продолжала висеть на своих совершенно неповрежденных цепях. Ясно, катастрофа произошла по вине сторожа.
   Крушение случилось ночью с экспрессом номер тридцать семь, вышедшим из Мельбурна в одиннадцать часов сорок пять минут вечера. Было около четверти четвертого утра, когда этот поезд, выйдя за двадцать пять минут перед этим со станции Каслмейн, рухнул с Кемденского моста. Пассажиры и служащие последнего, уцелевшего, вагона пытались было просить помощи, но телеграф, столбы которого валялись на земле, не работал. Поэтому каслмейнские власти прибыли на место крушения только через три часа. И только в шесть часов утра удалось начать спасательные работы под руководством главного инспектора колонии мистера Митчела и отряда полисменов во главе с полицейским офицером. Полисменам помогали скотоводы со своими рабочими. Прежде всего стали тушить огонь, с огромной быстротой пожиравший груды обломков. Несколько изуродованных до неузнаваемости трупов лежало на откосах насыпи. Однако пришлось отказаться от мысли извлечь из такого пекла хотя бы одно живое существо. Огонь быстро завершил смертоносную работу крушения. Из всех пассажиров поезда - число их было неизвестно - уцелело лишь десять, бывших в последнем вагоне. Управление железной дороги только что послало за ними паровоз, который должен был доставить их обратно в Каслмейн. Тем временем лорд Гленарван, представившись инспектору, вступил в беседу с ним и полицейским офицером. Офицер этот был худощавый, высокий, невозмутимо хладнокровный человек. Если он и способен был что-то чувствовать, то это, во всяком случае, не отражалось на его бесстрастном лице. К крушению он относился как математик к задаче, которую нужно было решить и определить неизвестное. Услыхав слова взволнованного Гленарвана: "Какое великое несчастье!", он спокойно заметил:
   - Больше чем несчастье, милорд.
   - Больше? - воскликнул Гленарван, пораженный этой фразой. - Что же может быть больше этого несчастья?
   - Преступление, - спокойно ответил полицейский офицер. Гленарван вопросительно поглядел на Митчела.
   - Да, милорд, - отозвался главный инспектор, - из осмотра места крушения мы вынесли убеждение, что причина катастрофы - преступление. Последний, багажный вагон разграблен, а на уцелевших пассажиров напала шайка из пяти или шести злоумышленников. Мост, очевидно, оказался разведенным не по небрежности, а намеренно, и если сопоставить это обстоятельство с исчезновением железнодорожного сторожа, то можно сделать вывод, что этот негодяй был соучастником преступления.
   Услыхав такое заключение главного инспектора, полицейский офицер покачал головой.
   - Вы, я вижу, не согласны со мной, - сказал инспектор.
   - Не согласен, поскольку речь идет о соучастии сторожа.
   - Однако только при его соучастии можно допустить, что это преступление совершено дикарями, бродящими по берегам Муррея, - возразил инспектор. - Ведь без его содействия туземцам, ничего не смыслящим в механизме моста, никогда бы не развести его.
   - Правильно.
   - Далее, - продолжал Митчел, - показаниями одного капитана установлено, что после прохождения его судна под Кемденским мостом в десять часов сорок минут вечера мост этот, согласно правилам, был снова сведен.
   - Совершенно верно.
   - Поэтому соучастие железнодорожного сторожа мне представляется безусловно доказанным.
   Но полицейский офицер продолжал покачивать головой.
   - Значит, вы не считаете, что преступление это совершили дикари? - обратился к нему Гленарван.
   - Ни в коем случае.
   - Но тогда кто же?
   В это время в полумиле вверх по течению Муррея раздался гул голосов. Там собралась толпа. Она быстро увеличивалась, а скоро все подошли к мосту. Посредине толпы шли два человека, несшие труп. То было уже окоченевшее тело железнодорожного сторожа. Удар кинжалом поразил его в сердце. Убийцы, оттащив тело своей жертвы подальше от Кемденского моста, очевидно, стремились направить первые розыски полиции по ложному пути.
   Найденный труп в полной мере подтверждал слова полицейского офицера: дикари были ни при чем.
   - Люди, подстроившие крушение, - сказал офицер, - давно знакомы с этой игрушкой.
   С этими словами он показал ручные кандалы, сделанные из двух железных колец, замыкавшихся замком.
   - Вскоре, - прибавил он, - я буду иметь удовольствие преподнести им этот браслет в виде новогоднего подарка.
   - Так, значит, вы подозреваете...
   - ... бесплатных пассажиров на судах ее величества.
   - Что! Каторжников? - воскликнул Паганель, знавший, что в австралийских колониях обозначает эта метафора.
   - Я думал, что ссыльные не имеют права жительства в провинции Виктория, - заметил Гленарван.
   - Что из этого? - отозвался полицейский офицер. - Не имея этого права, они тем не менее пользуются им. Некоторым из этих молодчиков удается бежать, и вряд ли я ошибусь, если скажу, что наши молодцы прибыли прямехонько с Пертской каторги. Но, поверьте мне, они не замедлят туда вернуться.
   Митчел кивнул в знак согласия. В эту минуту к переезду через полотно железной дороги подъехала повозка. Гленарвану хотелось избавить путешественниц от ужасного зрелища. Он тотчас же простился с инспектором и знаком пригласил своих спутников следовать за ним.
   - Из-за этого все же нельзя прерывать наше путешествие, - сказал он им.
   Подъехав к повозке, Гленарван сказал леди Элен, что здесь произошла железнодорожная катастрофа, умолчав при этом, что вызвана она была преступлением. Не упомянул он также и о шайке беглых каторжников: Гленарван собирался сообщить об этом только Айртону. Маленький отряд пересек железную дорогу в нескольких сотнях метров выше моста и продолжал свой путь на восток.
  

Глава XIII

ПЕРВАЯ НАГРАДА ПО ГЕОГРАФИИ

  
   На горизонте, милях в двух от железной дороги, вырисовывались удлиненные профили нескольких холмов, замыкавших равнину. Повозка вскоре попала в узкие, извилистые ущелья. Ущелья эти вывели путешественников к прекрасным местам, где, разбившись на маленькие рощицы, росли с поистине тропической роскошью чудесные деревья. Самые замечательные из них - казуарины - казалось, заимствовали у дуба его могучий ствол, у акации - пахучие стручки, у сосны - жесткость сине-зеленых листьев. Сквозь их ветви выглядывали причудливые конусообразные вершины стройных, удивительно изящных банксий. Большие кусты с ниспадающими ветвями производили в этой чаще впечатление зеленых вод, льющихся из переполненных водоемов.
   Восхищенные взоры блуждали среди всех этих чудес природы, не зная, на котором остановиться.
   Маленький отряд на минуту задержался. Айртон, по приказанию леди Элен, остановил быков, и колеса повозки перестали скрипеть по кварцевому песку. Между рощицами расстилались длинные зеленые ковры. Какие-то холмики, расположенные рядами, разделяли их на квадраты, еще достаточно отчетливые, и делали похожими на большую шахматную доску. Паганель сразу понял назначение этих пустынных зеленых луговин, так поэтично приспособленных для вечного покоя. Он узнал четырехугольные могилы туземцев; ныне почти все они заросли травой и потому так редко попадаются путешественнику на австралийской земле.
   - Это рощи смерти, - сказал он.
   Действительно, перед глазами путешественников было кладбище туземцев, но оно дышало такой свежестью, было так тенисто, так уютно, так оживляли его стаи птиц, что не навевало никаких грустных мыслей. Его можно было принять за райский сад тех времен, когда на земле еще не властвовала смерть. Казалось, все здесь сделано для жизни. Могилы, которые когда-то содержались в безукоризненном порядке, теперь уже исчезали под бурно нахлынувшими травами. Нашествие европейцев заставило австралийцев далеко уйти от земель, где покоились их предки, и было ясно, что продолжающаяся колонизация в ближайшем же будущем отдаст эти кладбища под пастбища скоту. Вот почему эти рощицы встречаются все реже и реже, и нога равнодушного путешественника часто ступает по земле, под которой скрыты останки не так давно еще жившего поколения.
   Паганель и Роберт, опередив своих спутников, ехали по тенистым аллейкам между могильными холмиками. Они разговаривали, просвещая друг друга, ибо Паганель утверждал, что ему очень много дают беседы с юным Грантом. Но не проехали эти два друга и четверти мили, как Гленарван увидел, что они остановились, затем сошли с лошадей и нагнулись к земле. Судя по их выразительным жестам, они нашли что-то чрезвычайно любопытное.
   Айртон погнал быков, и повозка быстро нагнала обоих друзей. Тотчас стало ясно, почему остановились и чем были так удивлены Паганель и Роберт. Под тенью великолепной банксий спал мирным сном мальчик-туземец лет восьми, одетый в европейское платье. О том, что мальчуган - уроженец центральных областей Австралии, красноречиво говорили его курчавые волосы, почти черная кожа, приплюснутый нос, толстые губы и необычайно длинные руки; но смышленое лицо ребенка доказывало, что образование продвинуло его развитие.
   Леди Элен, заинтересовавшись, сошла с повозки, и вскоре весь отряд окружил спавшего крепким сном мальчика.
   - Бедное дитя! - проговорила Мери Грант. - Неужели он заблудился?
   - Мне думается, - сказала леди Элен, - что он пришел издалека, чтобы посетить эти рощи смерти. Здесь, верно, покоятся те, кого он любил.
   - Его нельзя так оставить, - заявил Роберт, - он ведь совсем один и...
   Но сострадательная фраза Роберта осталась незаконченной: маленький австралиец, не просыпаясь, повернулся на другой бок, и окружавшие его, к своему величайшему удивлению, увидели прикрепленный к спине мальчика плакат, где было написано по-английски:
   "Толине. Должен быть доставлен в Эчуку под присмотром железнодорожного носильщика Джеффри Смита. Уплачено вперед".
   - Узнаю англичан! - воскликнул Паганель. - Они отправляют ребенка, как какую-нибудь посылку, и пишут на нем адрес, словно на конверте. Правда, мне говорили, что у них так делается, но я не хотел этому верить.
   - Бедняжка! - промолвила леди Элен. - Уж не был ли он в том поезде, который сошел с рельсов? Быть может, родители его погибли, и он теперь один на свете?
   - Не думаю, сударыня, - сказал Джон Манглс. - Этот плакат, наоборот, указывает на то, что он путешествовал один.
   - Он просыпается, - объявила Мери Грант. Действительно, ребенок просыпался. Глаза его открылись, потом закрылись от яркого дневного света. Леди Элен взяла его за руку. Мальчуган поднялся и с удивлением стал рассматривать путешественников. В первую минуту на лице ребенка отразился страх, но присутствие леди Элен успокоило его.
   - Понимаешь ли ты по-английски, дружок? - обратилась к нему молодая женщина.
   - Понимаю и говорю, - ответил мальчик на языке путешественников, но с сильным акцентом, напоминавшим тот, с каким обыкновенно говорят по-английски французы.
   - Как тебя зовут? - спросила леди Элен.
   - Толине, - ответил маленький австралиец.
   - А, Толине! - воскликнул Паганель. - Если я не ошибаюсь, на языке австралийцев это значит "древесная кора", не так ли?
   Толине утвердительно кивнул головой и снова принялся рассматривать путешественниц.
   - Откуда ты? - продолжала расспрашивать леди Элен.
   - Я из Мельбурна и ехал в поезде.
   - Ты был в том поезде, который сошел с рельсов на Кемденском мосту? - спросил Гленарван.
   - Да, сэр.
   - Ты путешествуешь один?
   - Один. Преподобный отец Пэкстон поручил меня Джеффри Смиту. К несчастью, бедный носильщик погиб.
   - А ты никого больше не знал в этом поезде?
   - Никого, сэр, но детей оберегает сам бог.
   Толине произнес эти слова проникновенным голосом. Когда он говорил о боге, он становился серьезным, глаза его загорались, и чувствовалось, что он взволнован всей душой. Религиозный пыл у такого маленького мальчика объяснялся просто. Он был одним из детей туземцев, которых английские миссионеры окрестили и воспитали в суровом духе методистской церкви. Сдержанные ответы, аккуратный темный костюм уже и теперь придавали ему вид маленького священника.
   Но куда же брел мальчуган через эти пустынные места и почему покинул он Кемденский мост? Леди Элен спросила его об этом.
   - Я иду к моему племени в Лаклан, - пояснил Толине, - мне хочется повидать родных.
   - Они австралийцы? - спросил Джон Манглс.
   - Австралийцы из Лаклана.
   - И у тебя есть отец, мать? - спросил Роберт Грант.
   - Да, брат, - ответил Толине, протягивая руку юному Гранту.
   Роберт, растроганный этим обращением, тут же обнял маленького австралийца, и оба мальчика сразу стали друзьями.
   Путешественников так заинтересовали ответы маленького туземца, что скоро все сидели вокруг него и слушали. Солнце уже склонялось за высокие деревья. Место казалось удобным для стоянки, особенной надобности спешить не было, и поэтому Гленарван распорядился остановиться на привал. Айртон распряг быков, стреножил их с помощью Мюльреди и Вильсона и пустил пастись на свободе. Раскинули палатку. Олбинет приготовил обед. Толине, хотя и был голоден, не сразу согласился принять в нем участие. Сели за стол. Мальчуганов посадили рядом. Роберт выбирал лучшие куски для своего нового товарища, а маленький туземец принимал их с несколько смущенным видом, но очень мило.
   Разговор во время обеда не умолкал. Все с большим участием отнеслись к ребенку и засыпали его вопросами. Путешественникам хотелось узнать его историю. Она была очень несложна. Прошлое Толине было совершенно таким же, как прошлое многих туземцев, отданных в раннем возрасте на попечение благотворительных обществ" колоний соседними туземными племенами. Австралийцы - народ кроткий. Они не питают к английским завоевателям такой ненависти, как новозеландцы и, быть может, некоторые племена северной Австралии. Их нередко можно видеть в больших городах: в Аделаиде, Сиднее, Мельбурне, где они прогуливаются в своих первобытных костюмах. Они торгуют мелкими поделками, охотничьими и рыболовными принадлежностями, оружием. Вожди некоторых племен предоставляют своим детям возможность получить английское образование.
   Так поступили и родители Толине, настоящие дикари обширного Лакланского края, раскинувшегося по ту сторону Муррея. За пять лет, проведенных мальчиком в Мельбурне, он не видел никого из своих. Тем не менее неугасимое родственное чувство жило в сердце Толине, и он не побоялся тяжелого пути через пустыню, чтобы добраться до своего племени, быть может уже рассеянного по всему материку Австралии. Он стремился повидаться со своей семьей, быть может уже погибшей.
   - А повидавшись с родными, ты снова вернешься в Мельбурн, дитя мое? - спросила у него леди Элен.
   - Да, сударыня, - ответил Толине, с неподдельной нежностью глядя на молодую женщину.
   - А чем ты хочешь заняться, когда вырастешь?
   - Хочу вырвать моих братьев из нищеты и невежества: хочу дать им знания и веру. Я буду миссионером!
   Слова эти, произнесенные с таким воодушевлением восьмилетним австралийцем, других, более легкомысленных людей могли бы насмешить, но вдумчивые шотландцы отнеслись к ним с пониманием и уважением. Паганель был тронут до глубины души и почувствовал подлинную симпатию к маленькому туземцу. А надо признаться, что до сих пор этот дикарь, одетый в европейское платье, был не очень по душе географу. Ведь он, Паганель, явился в Австралию не для того, чтобы видеть австралийцев в сюртуке, ему хотелось видеть на них татуировку. "Приличная" одежда мальчика спутывала все его представления о туземцах. Но восторженные слова Толине изменили мнение ученого о нем, и он объявил себя поклонником маленького австралийца.

Другие авторы
  • Мурзина Александра Петровна
  • Сосновский Лев Семёнович
  • Шаляпин Федор Иванович
  • Замятин Евгений Иванович
  • Тихонов Владимир Алексеевич
  • Брандес Георг
  • Жемчужников Алексей Михайлович
  • Гюббар Гюстав
  • Горбачевский Иван Иванович
  • Тихонов-Луговой Алексей Алексеевич
  • Другие произведения
  • Стасов Владимир Васильевич - Урезки в "Борисе Годунове" Мусоргского
  • Лесков Николай Семенович - Старинные психопаты
  • Прутков Козьма Петрович - Предисловие и Письмо к неизвестному фельетонисту
  • Майков Аполлон Николаевич - Письмо А. Н. Майкова к сыновьям с воспоминаниями о И. А. Гончарове
  • Саблин Николай Алексеевич - Новь
  • Развлечение-Издательство - Пираты Гудзоновой реки
  • Мережковский Дмитрий Сергеевич - Письмо Волынскому А. Л.
  • Чужак Николай Федорович - Вместо заключительного слова
  • Давыдов Денис Васильевич - Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау 1807 года января 26-го и 27-го
  • Горький Максим - Заключительная речь на первом всесоюзном съезде советских писателей 1 сентября 1934 года
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (27.11.2012)
    Просмотров: 478 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа