Адамов Григорий - Тайна двух океанов

земпляр иметь!

  - Я найду его! - закричал Марат, вскинув кверху руку. - Клянусь тебе! Хотя бы мне пришлось потерять руку или ногу! А голову я, кажется, уже потерял. Но ради такого открытия можно и жизни не пожалеть!

  - Опять из тебя забил фонтан идей и открытий, кацо,- послышался в дверях голос зоолога. Он быстро вошел в лабораторию н начал надевать свой синий рабочий халат. - Ну-ну... Рассказывай! Я люблю слушать твои сногсшибательные открытия.

  Цой, покраснев и переставляя пробирки и колбы с места на место на своем столе, бросал умоляющие взгляды на Марата. Марат радостно и возбужденно засмеялся.

  - Нет, нет, Арсен Давидович! Идея находится еще в стадии разработки... Но, когда задача будет решена, вы первый узнаете об этом!

  Зоолог развел руками, изобразил величайшее изумление:

  - Что я слышу, Марат? Такой солидный, серьезный подход? Ты делаешь огромные успехи в научной работе, кацо. Отлично, дружок, отлично! Я запасусь терпением и буду молча ждать...

  - Вы не пожалеете, Арсен Давидович! - продолжал в том же тоне Марат и, повернувшись к Цою, сказал: - У тебя ничего срочного нет, Цой? Пойдем со мной. Мне еще нужно о многом поговорить с тобой.

  - Вы разрешите, Арсен Давидович? - обратился Цой к зоологу.

  Получив разрешение, молодые друзья скрылись в дверях. Зоолог не успел приняться за работу, когда к нему в лабораторию вошел Горелов.

  - А, мой дорогой пациент! - радушно приветствовал его ученый. - Входите, входите. Всегда рад вас видеть. Как вы себя чувствуете? Лучше? Садитесь вот тут, пожалуйста!

  Горелов был в длинном полосатом халате, с повязкой вокруг головы. Желто-коричневое лицо его носило еще следы болезни. Он опустился на табурет:

  - Спасибо, Арсен Давидович! Вашими заботами и молитвами. Но, право, до смерти уже надоело валяться на койке. Когда вы меня отпустите?

  - Успеете, успеете, дорогой! Не торопитесь. Вот мы вас основательно подлечим, отремонтируем, потом проделаем курс электризации, несколько сеансов массажа, несколько горячих грязевых ванн. Я заметил у вас маленькую склонность к ревматизму и к ожирению... Знаете, наследственность такая бывает... - с сокрушением в голосе добавил ученый, ласково положив руку на колено своего пациента.

  Он с наслаждением перечислял процедуры, и видно было, что не намерен скоро выпустить из рук такой редкий в его бедной врачебной практике случай.

  Горелов всплеснул огромными ладонями и просто взвыл:

  - Ради бога, Арсен Давидович! Помилосердствуйте!.. Откуда ожирение? Какой ревматизм? Пожалейте память моей покойной мамы! Она ведь умерла от воспаления легких.

  - Ну вот, видите... видите... - бормотал в замешательстве зоолог, склоняясь над микроскопом. - Умерла... С такими вещами надо быть осторожнее!

  - Честное слово, Арсен Давидович, я не выдержу! Вы столько раз выходили на дно без меня, а я здесь должен киснуть и грызть себе локти от зависти. Столько интересного, вероятно, встречалось! Нет! Уверяю вас, я не выдержу. Я от одного этого всерьез расхвораюсь. Я вам был бы, вероятно, полезен. Ведь вы же знаете, как меня интересуют ваши экскурсии!

  - Ну, не приходите в такое отчаяние, друг мой,- сказал растроганный ученый. - Мы с вами еще славно поработаем. Вот мы через три дня сделаем длительную глубоководную станцию, дней на пять. Это предусмотрено нашим новым планом работ. Обещаю вам, что без вас я ни шагу на дно не сделаю.

  Горелов выпрямился, словно от неожиданного удара, и, казалось, еще больше пожелтел. Его черные запавшие глаза на мгновение прикрылись коричневыми веками. Он минуту помолчал, потом, согнувшись, глухо спросил:

  - А до этой станции... далеко отсюда ?..

  - Нет, голубчик! - улыбаясь, как капризному ребенку, не имеющему терпения дождаться обещанной игрушки, ответил зоолог. - Всего двести двадцать километров к югу по теперешнему меридиану... Вокруг этого пункта совершенно неисследованная область. Там нас ожидает масса интересного, нового... Только, пожалуйста,- спохватился ученый,- никому не говорите об этом... Капитан не хочет, чтобы этот план был кому-нибудь известен... Понимаете... после истории в Саргассовом море... Но я знаю: вы не из болтливых.

  Горелов ничего не ответил. Он сидел молча, согнувшись и опустив голову. Потом тяжело поднялся.

  - Хорошо... - невнятно промолвил он и, шаркая большими мягкими туфлями, медленно направился к дверям.

  Ученый смотрел ему вслед, на его костистую, ссутулившуюся спину с проступающими сквозь халат лопатками, и нерешительно, с некоторой тревогой в голосе сказал:

  - В конце концов, я думаю, не так уж это важно, Федор Михайлович... Может быть, мы обойдемся и без грязевых ванн...

  Но Горелов, вероятно, не расслышал. Не оборачиваясь и не отвечая, с опущенной головой он вышел из лаборатории и задвинул за собой дверь.

  После известного приключения в ущельях подводного хребта отношение зоолога к Горелову радикально переменилось. Впрочем, весь экипаж подлодки, начиная от ее капитана до уборщика, не знал, чем больше восхищаться: мужественной ли борьбой Павлика с полчищами крабов или самоотверженностью, неожиданно проявленной угрюмым Гореловым в поисках пропавшего океанографа. Все окружали заботой и вниманием старшего механика, так серьезно пострадавшего из-за помощи товарищу в беде. Как будто стесняясь, смущенно принимал Горелов все эти знаки уважения и внимания от заботливого зоолога и неловко отшучивался. Горелов не пытался и не мог скрыть радости, которая часто освещала и преображала его обычно суровое, угрюмое лицо в этой атмосфере теплоты и дружеского участия, окружавшей его теперь. И все же не раз случалось, что навещавшие больного товарищи находили его в подавленном настроении, когда он, видимо, страстно желал лишь уединения, когда прежняя нелюдимость, угрюмость возвращалась к нему, и тогда, сидя согнувшись на койке, с низко опущенной, зажатой между ладонями головой, на все расспросы, встревоженные и участливые, Горелов отвечал раздраженно и отрывисто, и бедный зоолог терялся в догадках о причине такого плохого состояния своего единственного пациента, приписывая эти внезапные перемены в настроении неправильному лечению. Впрочем, по мере того как выздоровление Горелова шло вперед, приступы этой хандры и раздражительности, к великому удовольствию ученого, появлялись все реже и в последние дни, с тех пор как больной встал с койки и начал выходить из госпитального отсека, почти совсем исчезли.

  Нетрудно понять поэтому тревогу, с какой проводил зоолог Горелова при его внезапном уходе из лаборатории, и почему он долго не мог сосредоточиться на работе, за которую принялся было...

Глава V. ЛОРД В ОПАСНОСТИ

  Молодые люди вырвались из выходной камеры подлодки, словно расшалившиеся школьники на перемену после скучного урока. Марат со смехом столкнул с площадки Цоя, не успевшего запустить свой винт, и Цой, нелепо размахивая руками и ногами и отчаянно ругаясь, полетел ко дну.

  - Попался, золотоискатель! - торжествующе закричал Марат и, запустив винт, бросился за Цоем, схватил его за ноги и взмыл с ним кверху.

  - Отпусти, черт! - неистово вопил Цой, вися вниз головой и брыкаясь изо всех сил. Он задыхался от смеха и едва мог время от времени бросать Марату самую свирепую брань и угрозы: - Негодяй! Мерзавец! Я тебя распотрошу! Отпусти лучше! Хулиган! Я тебя четвертую, как только покажешься у меня в лаборатории! Караул!!!

  Марат с гиком и хохотом несся во всю мощь своего пятидесятисильного мотора, цепко держа свою жертву за ноги, и Цой беспомощно болтался под ним, делая неимоверные усилия, чтобы освободиться .

  Увязавшийся за своими друзьями Павлик, видя отчаянное положение Цоя, не мог больше выдержать. Он запустил свой винт на все десять десятых хода, птицей взвился над Маратом и с диким, пронзительным визгом упал на плечи подводного хулигана, обвил ногами его шею, и перегнувшись вниз головой, стал отрывать руки Марата от ног его жертвы.

  - Держись, Цой! - визжал он. - Держись! Мы его скрутим! И - в милицию!..

  Клубок из трех металлических тел то сплетался, то расплетался. Три яркие голубые звездочки плясали в невообразимом танце. Привлеченные их светом, обитатели глубин, сияя разноцветными огоньками, спешили отовсюду к месту свалки и сейчас же фейерверком разлетались во все стороны. Все еще вися головой вниз, Цой вспомнил про свой бездействующий винт. В одно мгновение он открыл патронташ, мощная струя воды ударила Марата в грудь, и он, ошеломленный, отлетел внезапно на несколько метров вместе с Павликом, вертясь и кувыркаясь в образовавшемся водовороте. Началась новая погоня.

  - Держи его! Держи!..- ревел Цой, стремительно несясь за голубой звездочкой Марата.

  - Держи!.. - визжал в восторге Павлик. Он был значительно легче Марата, и винт нес его с большей быстротой. Поэтому Павлик первый нагнал преступника и повис на нем.

  - Павлик, пусти!.. - запыхавшись и задыхаясь от смеха, умолял Марат. - Он меня убьет! Честное слово!..

  Пока они барахтались, подоспел Цой. Цой и Павлик с обеих сторон вцепились в плечи Марата и начали его встряхивать под жалобные вопли, мольбы и покаянные обещания. От встряски голова Марата болталась, и он должен был изо всех сил напрягать шею, чтобы не стукнуться головой о шлем.

  Наконец Павлик, сжалившись, отпустил Марата. Усталые, но веселые, все трое медленно поплыли, разражаясь по временам хохотом при воспоминании о том, как уморительно Цой висел головой вниз, как отлетели Марат с Павликом, как смешно болталась голова Марата в шлеме. Марат плыл впереди, иногда посматривая на свой компас.

  - А куда тебе, собственно, надо? - спросил наконец Цой.

  - К Шелавину... Он осматривает расставленные приборы и просил Скворешню прислать ему новый глубоководный термометр взамен раздавленного водой. Не выдержал давления... Должно быть, его оболочка была с каким-нибудь дефектом.

  - Да, с давлением почти в пятьсот атмосфер шутить нельзя. Бедный Матвеев будет теперь всю жизнь помнить о нем!

  - Ты был при этом? Как это произошло?

  - Я тоже был! Я тоже был, Марат! - заторопился Павлик. - Я сам видел. Ох, как страшно! Ивану Степановичу понадобилась проба воды. Матвеев подошел к крану и только повернул маховичок... Кран, наверно, испортился... или я не знаю, почему...

  - Труба была плохо навинчена,- объяснил Цой.

  - Ну да... Труба была плохо навинчена, и только Матвеев отвернул кран, как вдруг он с ужасным свистом... таким свистом, что прямо ужас... вдруг оторвался и - как пуля!.. Никто даже не мог его заметить в воздухе. И как грохнет в переборку!..

  - Пробил переборку? - спросил Марат.

  - Нет, не пробил. А из трубы вырвалась струя воды - тонкая, прямая, твердая, как стальной прут. Вся в пару... И весь отсек наполнился паром.

  - Расширение воды из-за внезапного уменьшения давления,- опять вставил Цой.

  - Да, из-за внезапного уменьшения давления...- машинально повторил за ним Павлик. - Матвеев бросился закрыть резервный кран около обшивки и нечаянно задел рукой за водяной прут... И я сам видел, Марат, сам видел, как от его руки вдруг отлетели два пальца. Ну, знаешь, как будто ножом отрезало!.. Сразу Матвеев даже ничего не почувствовал, он только покачнулся. Потом брызнула кровь, он побледнел. Скворешня его увел, а Иван Степанович бросился к крану и сам закрыл его. Ой, как страшно было, Марат!..

  Впереди показалось красное туманное пятно, вскоре превратившееся в красную лампочку, а затем и вертикально натянутый плавучим буем тонкий трос; на нем висели глубоководный термометр и, повыше, вертушка Экмана - Мерца. Винт вертушки тихо вращался в своем медном кольце, четырехугольная лопасть руля указывала направление вращавшего винт течения - с юга на север. Трос своими концами терялся в темноте, но и вверху и внизу туманными красными пятнами пробивался свет других лампочек, указывая продолжение троса в обоих направлениях.

  Друзья приблизились к тросу и к работавшему около него Шелавину.

  Неожиданно раздалось жужжание зуммера: всех четырех вызывала подлодка.

  - Слушайте, слушайте! Шелавин! Цой, Бронштейн! Буняк! Говорит "Пионер", вахтенный начальник лейтенант Кравцов. Предлагаю немедленно вернуться на подлодку. Настраивайтесь на волну начальника научной части профессора Лордкипанидзе. Он посылает сообщение о бедственном положении. Держите с ним связь. При возвращении на подлодку - рассыпаться в цепь в пределах видимости огней друг друга. Может быть, вы встретите его. Возвращайтесь на десяти десятых... Подлодка готовится к походу.

  - Приборы оставить? - взволнованно спросил Шелавин.

  - Оставить! - ответил лейтенант и смешливо добавил: - Вот влипла в историю наша борода! Попал, можно сказать, в нежные объятия...

  Лейтенанта резко прервал голос капитана:

  - Не время балагурить сейчас, товарищ лейтенант! Вы на вахте и в обстоятельствах далеко не веселых.

  - Виноват, товарищ командир. - Голос лейтенанта был полон смущения.

  - Волну подлодки не выключаю,- сообщил между тем в центральный пост Шелавин и обратился к своим спутникам: - Рассыпаться в цепь налево! Первым от меня - Павлик, вторым - Марат, последним - Цой. Включайте волну Арсена Давидовича. Вперед на десяти десятых! Направление - ост-зюйд-ост. Равняться по мне!

  Все четверо длинной цепочкой понеслись вперед, в черное пространство.

  Через несколько минут под их шлемами послышался спокойный, ясный голос зоолога:

  - Животное немного ослабило кольца. Пытаюсь осторожно продвинуть левую руку с компасом к глазам.

  - Значит, направление вам все еще неизвестно? - спросил голос капитана.

  - Нет, Николай Борисович.

  - Быстроту ощущаете? - продолжал допрашивать капитан.

  - Думаю, что быстрота равна приблизительно пятидесяти километрам в час...

  - Постарайтесь, Лорд, скорее определить направление. Как только все соберутся в подлодке, мы пойдем за вами.

  - Хорошо, капитан...

  Разговор прекратился. Подождав минуту, Шелавин, едва сдерживая волнение, позвал зоолога:

  - Арсен Давидович, голубчик! Что с вами приключилось?

  - А! Иван Степанович! Это вы? Да вот, понимаете, неприятность. Такая неприятность! Срываю все работы, поднимаю подлодку с места. И все, понимаете, из-за моей невнимательности. Вышел я из подлодки, направился на норд-вест-норд,- знаете, к этой заросли горгоний?..

  - Да, да. Помню, вы собирались туда.

  - Ну, вот... плыву задумавшись, по сторонам не оглядываюсь. И вдруг, понимаете, словно какой-то водопад обрушился на меня. Я даже не заметил, с какой стороны. В один момент все тело оказалось оплетенным каким-то толстым канатом, сантиметров тридцать в диаметре. Руки, понимаете, прижаты к телу, ноги связаны, ни повернуться... ни вообще даже шевельнуться...

  - Ах, напасть какая!.. Кто же это схватил вас?

  - Понятия не имею, Иван Степанович... Что-то несусветное, о чем мы, зоологи, и думать не смеем... Я даже не знаю, что именно обвилось вокруг меня: не то все тело животного, не то одна лишь его длинная, гибкая шея... Если тело, то выходит что-то вроде таинственного, трижды легендарного и тысячу раз осмеянного гигантского морского змея... Если всего лишь шея, то, прямо скажу, дорогой Иван Степанович, и думать и гипотезы строить просто боюсь.

  - Ужасно... ужасно... Как вы себя чувствуете, родной мой? Вы не пострадали?

  - Ничуть, Иван Степанович! Все в порядке. Скафандр не выдал и, надеюсь, не выдаст. В таких объятиях, я думаю, и слона задушить можно было бы! А я их просто не чувствую. Все усилия принимает на себя скафандр. И вот теперь несет меня неведомая сила...

  - Не беспокойтесь, Арсен Давидович. Капитан сделает все возможное... Вы бы только не пострадали.

  - Вряд ли пострадаю... А для наших научных задач это приключение прямо клад. Подумайте только, какое открытие! Животное, конечно, совершенно неизвестное... Я с необыкновенным интересом изучаю тот небольшой участок тела, который находится прямо перед моими глазами. Его покрывают огромные костяные пластинки с пирамидальными бугорками посередине. Лежат они черепицеобразно и подвижно друг па друге... Образуют сплошной чешуйчатый покров. Покрыты толстым слоем фосфоресцирующей слизи. Такие мысли, сравнения, сопоставления лезут с голову, что просто не решаюсь сказать. Даже вам, мой друг...

  - Говорите, говорите, голубчик! Не стесняйтесь! За три недели я здесь такого навидался, что уже ничто меня не поразит.

  - Иван Степанович! Я предчувствовал... Более того - я знал, какой урожай, какая богатая жатва ожидает меня здесь! Не могу вам передать, друг мой, как я счастлив, что на мою долю выпала честь так близко, так непосредственно близко изучать это чудовище глубин!..

  Ни Цой, ни Марат, даже Павлик ни одним звуком не позволили себе нарушить этот необычайный разговор двух ученых, охваченных одной и той же страстной преданностью науке, неутомимой жаждой познавания. Цой молчал, чувствуя, как сухой, колючий комок подступает к его горлу, и думал, способен ли был бы и он на такое самоотверженное, героическое поведение в столь ужасных, почти смертельных обстоятельствах. Мог ли бы и он, забывая о себе, забывая об опасности, с таким мужеством и самоотречением отдаваться науке - делу, которое ему поручено, цели, которую он себе поставил? Радостное восклицание зоолога оторвало его от этих мыслей.

  - Я протащил компас к глазам! - закричал он. - Капитан! Капитан! Вы слышите меня?

  - Я у аппарата, Лорд.

  - Направление норд-норд-ост. Ближе к осту. Быстрота животного значительно увеличилась. Кольца его тела против моих глаз немного раздвинулись, и мой фонарь освещает пространство впереди...

  - Вы что-нибудь видите там, Лорд? - оживленно спросил капитан. - Это очень важно.

  - Нет, капитан. Вдали мелькают лишь огоньки светящихся животных. Еще задолго до нашего приближения они быстро сворачивают в сторону, словно очищая нам дорогу... Иван Степанович, а Иван Степанович!

  - Я слушаю... слушаю вас, Арсен Давидович.

  - Знаете, у меня сейчас мелькнула мысль... Такое впечатление, словно обитатели темных глубин обладают каким-то дополнительным чувством, которое предупреждает их о приближении движущихся существ и предметов.

  - Вот как? Интересно... Но, если это не зрение и не слух, какие же объективные явления, кроме света и звука, может воспринимать в одной среде это новое чувство?

  - Давление! Я думаю, что это чувство, конечно, не совершенно и принципиально новое, но лишь утонченное, в тысячу раз более развитое и усовершенствованное чувство давления, которое свойственно в той или иной степени всякому живому существу.

  - Ах, вот как! Вы предполагаете, что движущийся предмет, тем более быстро и мощно движущийся, производит давление на лежащие впереди слои воды, и это давление, передаваясь от частицы к частице, от слоя к слою, ощущается даже вдалеке утонченным чувством водных организмов. Так, что ли?

  - Совершенно верно. Вы меня вполне поняли. Вы... Капитан! Капитан! - внезапно воскликнул зоолог.

  - Слушаю! Слушаю, Лорд!

  - С левого борта совсем близко промелькнул высокий и тонкий, словно минарет, пик. Появляются холмы и скалы. Мы несемся вдоль отрогов хребта... Это совершенно ясно. Мой фонарь ярко освещает их. А вот огромная, почти кубическая скала, похожая на средневековый замок с башенками, бастионами, кронверками, зубчатыми стенами...

  - Отлично, Лорд! Давайте побольше примет, это нам пригодится при поисках.

  - Хорошо, капитан. Я вот только не уверен в направлении. Ведь до того, как мне удалось взглянуть на компас, животное могло несколько раз менять свой путь.

  - Теперь это уже неважно. Мы возьмем курс прямо на ост, к подводному хребту, а потом вдоль него, на норд. Мы будем искать замеченные вами пик и замок. Почаще сообщайте нам приметы.

  - Слушаю...

  - Ага! Вот и Шелавин со своими спутниками возвращается: сигналы на доске показывают, что открывается борт выходной камеры. Через несколько минут снимаемся.

  Приняв Шелавина и его спутников, подлодка шла более получаса, пока на экране центрального поста появились наконец темные, постепенно поднимающиеся и закрывающие весь экран массы подводного хребта. Ультразвуковые прожекторы еще издали нащупывали на его фоне смутные очертания отдельных выступов, холмов, ложбин, ущелий. Чтобы яснее различать их, подлодка подошла совсем близко к хребту, после чего повернула на север и начала тихо продвигаться вперед. Время от времени зоолог сообщал о появлении все новых и новых примет: то вход в ущелье в виде мощной арки, то два холма с седловиной между их вершинами, то две скалы - меньшая на большей. Все это лейтенант Кравцов записывал в строгой последовательности, рассчитывая примерные расстояния между ними.

  С непонятным упорством животное несло зоолога с огромной и как будто увеличивающейся быстротой все дальше и дальше на север. Между тем подлодка вынуждена была идти не более чем на двух десятых хода, чтобы иметь возможность разглядеть опознавательные знаки, как только они появятся на экране.

  Прошло уже четыре часа с момента, когда ученый был захвачен чудовищем. Подлодка определенно отставала от него, и ясно было, что расстояние между ними все более увеличивалось. Лейтенанта Кравцова сменил на вахте старший лейтенант Богров, но капитан продолжал оставаться в центральном посту.

  Еще через час зоолог сообщил, что обвивающие его кольца животного опять плотно сомкнулись вокруг шлема и он потерял видимость. Сообщения об опознавательных знаках перестали поступать. Продолжало оставаться известным лишь общее направление - прямо на север. Но зоолог жаловался, что рука с компасом, согнутая в локте и прижатая к груди, затекла, онемела и он ее почти не чувствует. Так прошло еще часа два.

  Подлодка продолжала медленно продвигаться вдоль хребта.

  Капитан Воронцов, все эти семь часов проведший бессменно в центральном посту, мерно шагал по помещению, заложив руки за спину, изредка взглядывая на экран, с которого не сводил глаз и вахтенный начальник.

  Взволнованный голос зоолога заставил капитана остановиться.

  - Животное резко переменило направление,- сообщал ученый. - С норда почти под прямым углом перешли на ост...

  - - Значит, оно углубляется в подводный хребет,- заметил капитан. - Вероятно, через какое-то ущелье... Отметьте это как опознавательный знак,- обратился он к старшему лейтенанту. - Подсчитайте и примерное расстояние до него от предыдущего знака.

  - Есть отметить знак и подсчитать расстояние! - повторил старший лейтенант и вдруг, вскакивая и указывая на экран, громко вскричал: - Пик!.. Впереди пик!..

  На темном фоне хребта все яснее выделялись очертания высокой, стройной скалы, состоящей из нескольких поставленных друг на друга мощных колонн-этажей, уступами поднимающихся кверху и заканчивающихся круглым куполом с тонким высоким шпилем.

  - Действительно, совсем как минарет,- промолвил капитан.

  - Сейчас должен появиться замок,- заметил старший лейтенант, записывая последний сообщенный зоологом опознавательный знак - вход в ущелье - и подсчитывая расстояние до него. - После этого замка мы сможем быть вполне уверенными, что подлодка на правильном пути.

  Замок появился через десять минут и всеми своими деталями подтвердил точность описания.

  Капитан приказал перевести скорость подлодки на пять десятых хода. По всем помещениям корабля пробежало радостное оживление. Скворешне с десятью человеками команды было приказано подготовиться к выходу из подлодки в полном вооружении.

  - Ну, теперь эта каналья от нас не уйдет, будь она хоть с кашалота величиной и с его зубами,- сказал Скворешня Матвееву, который, с перевязкой на левой руке, помогал ему в выходной камере готовить скафандры и боевое снаряжение.

  - Животное несется, часто меняя курс,- сообщал между тем зоолог. - Ущелье, очевидно, извилистое... Быстрота движения значительно уменьшилась...

  - Прекрасно, Лорд! - ответил капитан. - Вероятно, оно приближается к своему логовищу. Мы его там и настигнем. Готовьтесь, дорогой Лорд, к испытаниям. Нет сомнения, животное там примется за вас и попытается раскусить орешек.

  - Пусть пробует... Интересно будет взглянуть на его домашний очаг и быт. Логовище - довольно редкое явление среди крупных морских животных. Лишь осьминоги да еще два-три вида устраивают себе более или менее постоянное обиталище. Очень интересно!.. Ход совсем замедлился... Мы почти остановились... Кольца вокруг шлема пришли в движение, раздвигаются,.. Фонарь осветил закругляющуюся кверху стену... Не пещера ли?.. Мелькнули какие-то огромные светлые тени... Странные тени... Толстые удлиненные туловища и длинные гибкие шеи. Опять быстро сомкнулись кольца вокруг шлема... Должно быть, сильный свет фонаря беспокоит животное... Оно носится со мной из стороны в сторону... Внезапно остановилось... Ах, черт! Кольца на шлеме быстро развернулись, и шлем очутился в длинной чудовищной пасти... В несколько раз длиннее крокодиловой... Оглушает скрежет огромных зубов... Зубы конические, чуть загнутые назад. Челюсти усеяны их правильными рядами. Это челюсти гигантского ящера!.. О-ох!..

  Последний стон донесся в центральный пост слабым, болезненным отзвуком, полным страдания. Потом наступило молчание.

  Капитан и старший лейтенант стояли молча, с бледными лицами.

  - Что там произошло? - прошептал наконец старший лейтенант.

  Из его пальцев выпал металлический карандаш и ударился об пол. Капитан оглянулся.

  - Следить за опознавательными знаками! - тихо приказал он немного хриплым голосом. Он вынул платок и вытер лоб.

  - Есть следить за опознавательными знаками,- пробормотал старший лейтенант, машинально поднял карандаш и устремил невидящие глаза на экран.

  - Лорд!.. - позвал капитан. - Лорд... отвечайте!.. Что с вами?..

  Короткое молчание. Потом послышался слабый, прерывающийся голос зоолога:

  - Ни... ничего... ничего, капитан... Я брошен наземь... Шлемом... на камень... Голова... Туман... Рвет когтями скаф... Телескопические глаза...

  Голос пресекся и умолк.

  - Лорд!.. Лорд!..- звал капитан. - Лорд!.. Отвечайте!..

  Ответа не было.

Глава VI. БИТВА В ПЕЩЕРЕ

  Шли гуськом, молча, стараясь не нарушать тишины глубин. Плотный, слежавшийся ил заглушал удары толстых металлических подошв о дно.

  Впереди шел старший лейтенант Богров с ультразвуковым пистолетом в руке.

  За ним выступал Скворешня, возвышаясь над всеми, словно закованная в металл башня с яркой звездой маяка на вершине. Вслед за Скворешней шли Цой, Марат, потом остальные - все так же вооруженные, в той же настороженной боевой готовности, как и старший лейтенант. Скворешня нес на себе мощный переносный прожектор.

  Ущелье было очень широкое, свет фонарей на шлемах лишь изредка достигал его стен. Многочисленные повороты служили доказательством того, что экспедиция была на правильном пути. Но за каждым поворотом могла показаться пещера чудовищ, и это непрерывно держало всех в напряженном состоянии. Шаги делались осторожнее, руки крепче сжимали рукоятки пистолетов, усиленней бились сердца...

  Шли уже больше часа, повороты сменяли друг друга. Казалось, нет конца этому утомительному пути.

  Внезапно старший лейтенант остановился и молча поднял палец, указывая на что-то вверху. Запрокинув головы и направив туда свет фонарей, все увидели над собой высокий, теряющийся в темноте свод.

  Старший лейтенант тихо, почти шепотом, произнес:

  - Внимание!.. Мы приближаемся к пещере. По первому приказанию всем выключить фонари. Вперед!..

  Проход шел теперь прямо, без поворотов, все более и более суживаясь, но свод не понижался, оставаясь по-прежнему на огромной, едва различимой высоте.

  Через несколько минут старший лейтенант опять остановился: проход раздвоился. После короткого колебания старший лейтенант вызвал Цоя. Последовал тихий приказ:

  - Обследовать оба прохода! Выбрать путь! Вы один среди нас сможете учесть и признаки биологического порядка.

  Цой быстро направился в левый проход и углубился в него почти на сотню метров, внимательно осматриваясь по сторонам. Стены тоннеля заметно сближались, они были неровные, с выступами и углублениями, покрытые группами глубоководных асцидий на длинных ножках, золотистых горгоний, морских лилий. Всюду - на дне, под ногами Цоя, на стенах - во множестве виднелись раковины моллюсков. Что-то знакомое показалось Цою в этих завитых, выпуклых раковинах. Сердце его забилось. Он торопливо схватил одну из них, направил на нее свет фонаря и чуть не вскрикнул. Это была она! Таинственная, неуловимая Lammelibranchiata cephala Lordkipanidze!

  Цой стоял не шевелясь, боясь вздохнуть, не сводя глаз с чудесной раковины. Их здесь тысячи! Может быть, миллионы! Здесь их таинственная родина - возможно, одна из многих. Но где же золотые россыпи? Их не видно вблизи. Откуда же могло попасть золото в кровь этих моллюсков? Может быть, дальше?

  Забыв о благоразумии, об ожидающих товарищах, о притаившейся, может быть, впереди опасности, Цой бросился дальше по тоннелю, направляя во все стороны свет фонаря и жадно рассматривая дно и стены. Ничего напоминающего золото и его россыпи не встречалось. Лишь одни бесчисленные моллюски да изредка асцидий и морские лилии виднелись кругом. В голове мелькнула торжествующая, радостная мысль: "Я прав! Не в россыпях дело!"

  Внезапно Цой остановился. Стены резко шли на сближение. Бросился в глаза свод - сильно понизившийся, ясно заметный наклонный свод. "Это не дорога для чудовищ: им здесь не пройти",- подумал он, и тотчас мысль о ждущих его возвращения товарищах, об ожидающем помощи учителе-зоологе заставила его кинуться назад. Но предварительно он сорвал несколько моллюсков, захватил со дна несколько горстей ила и, достав из неразлучного экскурсионного мешка склянку, наполнил ее пробой воды.

  Он выскочил из тоннеля, словно за ним гнались по пятам.

  Отряд неподвижно и молча стоял в прежнем порядке.

  - Что с вами, Цой? - с тревогой спросил старший лейтенант. - Вы наткнулись на чудовищ?

  - Нет, товарищ старший лейтенант,- запинаясь, смущенно ответил Цой. - Я спешил вернуться, боялся, что задерживаю отряд...

  - Ну что вы! Вы отсутствовали всего лишь минут десять. Я вас раньше и не ожидал. Результаты?

  - Левый проход исключается! Дорога в пещеру чудовищ - направо! - ответил Цой, чувствуя, что у него словно гора свалилась с плеч.

  - Отлично! Займите ваше место. Вперед, товарищи! Соблюдать осторожность!

  Отряд тихо тронулся с места. Нетерпение и тревога о зоологе возрастали по мере приближения к пещере.

  - Облегчить свой вес при помощи воздушного мешка! Ускорить шаг! - приказал старший лейтенант.

  Пошли быстрее. Черные стены тоннеля несколько сблизились и уже все время сопровождали отряд в пределах видимости. Стены и дно были гладкими, почти ровными, с будто отполированными редкими выступами. Лишь на дне изредка встречались низкорослые морские лилии и горгонии. Из ила, полузасыпанные, торчали обломки знакомых Цою раковин.

  "Здесь их, вероятно, истребили эти чудовища,- подумал Цой. - В левом, тесном проходе моллюски нашли недоступное для чудовищ убежище и сохранились там..."

  На некоторых выступах стен Цой заметил слабо светящиеся туманные пятна неправильной формы. Он обратил на них внимание старшего лейтенанта.

  - Это обрывки светящейся слизи, покрывающей чудовища,- тихо объяснил Цой. - Проплывая здесь и задевая выступы, они оставляли на них свои следы. Слизь свежая... скоро пещера...

  - Хорошо, Цой. Внимание, товарищи! Как только войдем в пещеру, рассыпаться цепью по обеим сторонам прожектора вдоль стен пещеры и открыть звук по ближайшим целям. Скворешня, установив прожектор, передает его Марату. Во время боя не забывать про винт и воздушные мешки. Действовать ими сообразно с обстоятельствами. Не зарываться! Держаться поближе к отряду! Ускоренным шагом, вперед! - На слегка наполненных воздушных мешках, сжимая в руках пистолеты, отряд неслышно и быстро продвигался по тоннелю. За огромным скалистым выступом стены вдруг круто раздвинулись и исчезли из поля зрения. Старший лейтенант, шедший впереди, мгновенно выключил свой фонарь.

  - Выключить фонари! В цепь! Установить прожектор! В черной тьме вдали показались огромные, слабо светящиеся голубоватые тела. Их было около двух десятков: одни - гигантских размеров, другие - поменьше. Большинство неподвижно лежало на дне, на его возвышениях и скалах, вытянувшись, словно стволы чудовищных деревьев с бочкообразным утолщением посередине. Другие носились взад и вперед на разной высоте, мерно размахивая светящимися пятнами ластов.

  В середине, поближе к входу, лежал огромный светившийся силуэт, высоко подняв над собой длинную, как корабельная мачта, и гибкую, как чудовищной толщины лиана, шею с огромной плоской головой, тревожно двигавшейся из стороны в сторону.

  - Построиться в шеренгу! - тихо прозвучала команда. - Чувствовать соседа! Стрелять по светящимся целям! Сначала по движущимся. Себе беру среднюю на дне. На изготовку! Целься! Звук!!!

  В пещере неожиданно воцарилось смятение. Чудовищные светлые тени заметались, словно охваченные судорогами. С молниеносной быстротой они носились по всем направлениям, то сворачивая в кольца свои длинные гибкие шеи, то стремительно разворачивая их. Длинные, плоские, как у крокодилов, хвосты с силой били по бакам бочкообразных тел. Чудовища падали вниз, взвивались кверху, бросались в стороны, и стрелки лишь с трудом поспевали менять прицел. Ультразвуковые пистолеты оказывались слишком слабыми для этих мощных, огромных организмов. Почти невозможно было сразу найти и попасть в их наиболее важные жизненные центры.

  Гигант, взятый на прицел старшим лейтенантом, в первое мгновение вздрогнул, потом одним мощным движением хвоста светящейся стрелой взвился к своду пещеры. Что-то при этом металлически сверкнуло под ним, освещенное его слабым сиянием, и унеслось ввысь, охваченное витком нижней, толстой части шеи чудовища.

  Послышался полный отчаяния крик Цоя:

  - Арсен Давидович! Арсен Давидович!..

  Одновременно сильный удар струи едва не сбросил с ног стоявшего рядом с Цоем Марата. Марат невольно взмахнул рукой.

  Место возле него было пусто!

  - Товарищ старший лейтенант! - воскликнул в испуге Марат. - Цой запустил винт и исчез !

  Между тем паническое смятение среди плававших животных передалось спокойно лежавшим до сих пор на дне. Одно за другим они отрывались от дна и взлетали кверху, усиливая общее волнение.

  Животные искали врага, но не находили его. Что будет с Цоем, если он попадет в эту чудовищную толчею разъяренных животных?

  Вдруг один из гигантов свился в кольцо, с силой развернулся и, вытянув шею, судорожно ударяя хвостом, камнем упал на дно и замер в неподвижности. Чей-то луч попал ему, вероятно, в мозг или в другой нервный узел и убил наповал. Сейчас же за этим упал другой. У некоторых были парализованы ласты или хвост, и, замедлив движение, они бились почти на месте.

  В беспорядочном, хаотическом движении чудовищ все стрелки потеряли из виду гигантское животное, унесшее с собой зоолога. Где-то между ними теперь носился Цой, в постоянной опасности быть затертым, сброшенным на дно, получить неслыханной силы удар.

  Старший лейтенант не выдержал этой неизвестности.

  - Цой, где вы?

  - Я преследую животное, унесшее Арсена Давидовича,- послышался задыхающийся голос Цоя. - Меня постоянно оттирают от него другие. Но я его не теряю из виду. Приходится непрерывно лавировать. Я парализовал один из его ластов, но оно безумно мечется. Держусь подальше от стада... Подальше от их света... Чтобы не заметили...

  В этот момент одно из чудовищ неожиданно отделилось от общей массы, волновавшейся в глубине пещеры, и стремительно бросилось к выходу, видимо ища спасения в открытом океане. На фоне его светящегося голубоватого тела мелькнула темная тень человека, и почти одновременно послышался возглас Цоя:

  - О, черт! Меня задели! Отбросили!

  Чудовище внезапно переменило курс, резко повернуло вслед за человеческой тенью и, широко разинув огромную, почти двухметровую пасть, кинулось за ней в погоню.

  - Всем по переднему!.. Звук!.. - раздалась поспешная команда.

  Сосредоточенный прицел всего отряда поймал чудовище как раз в тот момент, когда почти перед самой его пастью мелькнуло тело Цоя, ловко увильнувшего в темноту. Чудовище судорожно забилось, потом упало на дно и распласталось на нем недалеко от отряда.

  Но путь был указан. Все стадо ринулось к выходу. Казалось, ничто не может устоять перед этим сокрушительным падением гороподобных тел.

  - Включить прожектор! - раздалась громкая команда. Толстый сноп яркого, ослепительного света ударил в тьму, в стремительно несущуюся сплоченную массу гигантских туловищ, волнующихся шей и мощных хвостов, в созвездие огромных сверкающих, телескопических глаз. И то, что, казалось, не могла бы сделать никакая гранитная преграда, сделал свет! Словно получив сверхъестественной силы удар, лавина чудовищ с широко раскрытыми пастями разом запрокинула все головы назад, во всю длину шея, перевернулась с растопыренными кверху когтистыми ластами и, показав хвосты, медленно поплыла обратно. Чудовища мотали головами - ошеломленные, ослепленные, сразу обессилевшие. Некоторые тихо опускались ко дну с - повисшими шеями. Над стадом в световом потоке носилась металлическая фигура Цоя, выискивая животное, державшее ученого.

  Отряд провожал отступающее стадо ливнем ультразвуковых лучей. То один, то другой из гигантов начинал вдруг яростно биться и через минуту стремительно падал на дно.

  - Нашел! Нашел!..- раздался торжествующий голос Цоя. - Получай, каналья! Получай!.. Получай!..

  В середине медленно плывущей колонны поднялось необычайное движение. Взвился гигантский хвост, нанося во все стороны сокрушительные удары. Вдруг от темной массы чудовищ отделилось небольшое, синевато поблескивающее металлом тело, и, покачиваясь из стороны в сторону, стало опускаться на дно. Описав дугу вокруг стада чудовищ, пулей пронеслась сверху вниз металлическая. фигура Цоя, почти у самого дна подхватила падавшее тело и тут же, взмыв вместе с ним кверху, повернула и стремительно понеслась к отряду.

  - Вот!..- задыхаясь, произнес Цой, резко остановив и дав задний ход винту. - Вот... - повторил он, шатаясь, падая на колено и протягивая Скворешне на обеих руках неподвижное тело зоолога.

  Отряд быстро отступал из пещеры, боец за бойцом. Впереди шел Скворешня, неся зоолога. Старший лейтенант Богров пропускал всех мимо себя. Марат держал в луче прожектора, словно в плену, нескольких чудовищ - остатки огромного стада,- сгрудившихся в противоположном конце пещеры и прятавших головы от потоков убийственного, неумолимого света.

  - Выключить прожектор! - скомандовал старший лейтенант Марату.

  Он помог ему быстро нагрузиться.

  - Марш за отрядом!

  Старший лейтенант в последний раз кинул взгляд в черное пространство пещеры, арену неслыханной в жизни старой планеты битвы. Потом он запустил винт и скоро присоединился к быстро уходившей в открытый океан гирлянде ярких голубых огней.

Глава VII. ЛОЖЬ

  Зоолог машинально погладил слабой рукой бороду и, окинув взглядом блещущий чистотой госпитальный отсек, печально улыбнулся:

  - Да, дорогой Марат, вот и пришлось самому воспользоваться всем, что здесь мною приготовлено. Могу засвидетельствовать, что, в общем, недурно даже, можно сказать, совсем неплохо.

  Подняв голову, Марат посмотрел на ученого отсутствующим взглядом и затем устремил его куда-то в пространство.

  Он пришел навестить зоолога, еще не оправившегося после пережитого потрясения, но визит проходил довольно - вяло и скучно.

  После трагического происшествия с ученым Марат стал совершенно неузнаваем. Насколько раньше он был всегда веселым, оживленным и разговорчивым, настолько теперь он замкнулся в себе, избегал встреч с товарищами, в свободные часы уединялся в своей каюте, и его сожитель Крамер не знал, как подступиться к нему. Но в то же время все видели и чувствовали, что Марата упорно осаждают какие-то мучительные мысли, что его голова занята какой-то новой проблемой, которую он особенно близко принимает к сердцу и которая тревожит его с такой силой, какую до сих пор не приходило