- Категорически.
- Та-ак...
Всю остальную дорогу он глубоко молчал.
Нинка, не стучась, распахнула дверь и ворвалась к Лельке. Крепко
расцеловались. Смеялись, расспрашивали, дивились, что так близко друг от
друга работают и не знали. Нинка видела в комнате две кровати, видела
Ведерникова, сидящего на одной из них. Но об этом не спрашивала. Кому какое
дело?
Закусывали, пили чай. Лелька вдруг вспомнила.
- Погоди-ка! Тут недавно инструктор приезжал, справлялся о комсомолке
Ратниковой, что ведет подрывную работу. Напоролся на меня. А это, случаем,
уж не ты ли была?
У Нинки знакомым Лельке озорным огнем загорелись глаза.
- Видно, я и есть. Все время доносы шлют, что развожу
контрреволюционную работу... Наверно, про меня.
Осторожно вошел в комнату Юрка, присел к столу.
Не прошло и получасу,- между Нинкой и Лелькой запрыгали такие же
колючие электрические искры, как, бывало, у них обеих с матерью, при беседе
с нею.
Нинка изумленно пожимала плечами.
- Какая нелепость! Чего вы этою принудительностью достигнете?
Лелька, враждебно глядя, отвечала:
- Ты не понимаешь, чего? "Бытие определяет сознание",- слышала ты
когда-нибудь про это? Как ты иначе перестроишь собственническую психологию
мужика? "Убеждением"? Розовая водичка! Ну, будут рыпаться, бузить,- может
быть, даже побун-туют. А потом свыкнутся и начнут понемножку перестраивать
свою психологию. А дети их будут уже расти в новых условиях, и им даже
непонятна будет прежняя психология их папенек и маменек.
- Вот какая установка! Это, Лелька, ново! Ни в каких партийных
директивах я такой установки не встречала. Где это сказано?
Вмешался Ведерников и резко сказал:
- Это, товарищ, сказано в нашем пролетарском сознании. А Лелька
насмешливо прибавила:
- Тебе непременно хочется "директив"? Ты разве не читаешь директив из
райкома и окружкома? Все они только одно повторяют: "Гни на сплошную". А
как иначе гнуть? Или, может быть, ты не признаешь компетенции окружкома?
Желаешь разговаривать только с Политбюро?
Расстались враждебно. Юрка повез Нину обратно.
Приехали к Нинке. Она стала звать Юрку зайти, попить чайку. Юрка
привязывал лошадь к столбику крыльца. Вошел хозяин со странным лицом и
взволнованно сказал Нинке:
- Тут из окружного исполкома приехал какой-то... Велел вам сейчас же,
как приедете, прийти к нему в сельсовет... Э, да вон он. Не терпится. Сам
опять идет.
Подошел человек в кожаной куртке, с широким, рябым лицом и шрамом на
виске; на куртке алел орден Красного Знамени.
- Мне сказали, гражданка Ратникова приехала. Это вы? Нинка побледнела
от "гражданки".
- Я - Ратникова.
Приезжий оглядел Юрку и Нинкина хозяина.
- Нам нужно с вами, гражданка, поговорить наедине. Пойдемте, походим.
Юрка глядел, сидя на перилах крыльца. Приезжий расхаживал с Нинкой по
снежной дороге, что-то сердито говорил и размахивал рукою. Побледневшая
Нинка с вызовом ему возражала. Приезжий закинул голову, угрожающе помахал
указательным пальцем перед самым носом Нинки и, не прощаясь, пошел к
сельсовету. Нинка воротилась к крыльцу. Глаза ее двигались медленно, ничего
вокруг не видя. Вся была полна разговором.
Вошла с Юркою в избу и с усмешкою сказала хозяину:
- Белено всю работу прекратить и завтра явиться в райком.
Юрка спросил:
- В чем дело?
- Потом как-нибудь.
Пообедали вместе. После обеда сидели под навесом двора, на снятой с
колес телеге. Нинка рассказывала: от облисполкома была получена директива:
тем, кто вздумает выходить из колхоза, возвращать только одну треть
имущества, а все остальное удерживать в пользу колхоза. Евстрат Метелкин
привел к ней крестьян, Нинка им объяснила, что такого закона нет. Они ее
попросили им это написать.
- Я, конечно, написала. Почему бы нет?.. Кричал, что это
контрреволюция, что я вообще веду подрывную работу в крестьянстве, что еще
сегодня утром об этом получено заявление в ГПУ от товарища Бутыркина.
Грозился отправить меня отсюда по этапу. Я ему: "Вы говорите со мною, как с
классовым врагом!" - "Вы, говорит, и есть классовый враг. Только помните,
мы и не с такими, как вы, справлялись".
Юрка раздумчиво сказал:
- А он с орденом Красного Знамени. Значит, человек категорически
приверженный.
Нинка поглядела на него, помолчала.
- Передал приказ райкома немедленно прекратить работу и завтра
явиться в райком... Может, и правда, по этапу отправят,- с усмешкою
добавила она.
- А как в город доедешь?
- Эка! Двадцать верст! Пешком дойду. Багаж небольшой,- один рюкзак.
Юрка с порывом сказал:
- Я тебя отвезу. Переночую у вас, а завтра утречком поедем. Нинка с
лаской пожала концы его пальцев.
- Ну, спасибо!
Пошли гулять в бор. Из-за сини далеких снегов красным кругом
поднимался огромный месяц. Юрка, напряженно наморщив брови, сказал:
- Все-таки, видно, ты неправа. Не такую надо гнуть линию. Только к
дезорганизации ведешь.
- Не зна-аю! - с вызовом возразила Нинка, а в глазах были тоска и
страдание.- А одно я хорошо знаю: партиец ты, комсомолец,- а должен
шевелить собственными мозгами и справляться с собственным душевным голосом.
Только тогда окажешься и хорошим партийцем. Иначе ты - разменная монета,
собственной цены никакой в тебе нет. Только всего и свету, что в окошке?
Так всегда черногряжский райком и должен быть правым? Бороться нужно, Юрка,
отстаивать свое, не сдаваться по первому окрику.
Юрка страдающе наморщился и согнутыми в когти пальцами стал скрести в
затылке.
- Черт ее... Как это тут... Не пойму никак.
Утром приехали в Черногряжск. Вместе с Юркой Нинка пошла в райком. В
коридоре столкнулись с рябым, который вчера был у Нинки. Нинка нахмурилась
и хотела пройти мимо, но он, широко улыбаясь, протянул большую свою ладонь
и сказал ласково:
- Здравствуй, товарищ Ратникова. Приехала-таки? Брось,- не стоило!
Ворочайся назад. Нам такие, как ты, нужны.
- Что это значит?
Он поднял брови и виновато-добродушно улыбнулся.
- Ничего. Маленькую ошибочку дали. С кем не бывает!
В бюро ячейки - то же самое. Нинка ждала грозных криков, обвинений. А
все были ласковы и смущены, говорили, что вызов ее - только недоразумение,
извинялись и просили обязательно ехать назад.
В недоуменной радости Нинка вышла. К ней навстречу бросился Юрка с
газетным листом в руках.
- Нинка, читай! Что написано-то!!
Нинка подошла к окну, развернула газету. На первой странице была
большая статья. Заглавие:
ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ УСПЕХОВ
Подпись: И. Сталин, Писано было в статье вот что:
Успехи иногда прививают дух самомнения и зазнайства... "Мы все можем!"
"Нам всЕ нипочем!" Они, эти успехи, нередко пьянят людей... Наша политика
опирается на добровольность колхозного движения... Нельзя насаждать колхозы
силой. Это было бы глупо и реакционно. А что происходит у нас на деле?
Можно ли сказать, что принцип добровольности не нарушается в ряде районов?
Нет, нельзя этого сказать, к сожалению... Кому нужны эти искривления, это
чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по
отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов! К чему они могут
привести, эти искривления? К усилению наших врагов и к развенчанию идей
колхозного движения.
Нинка, давясь радостным смехом, смазала Юрку газетным листом по лицу.
- Ну, что, товарищ? Не вредит изредка и собственными мозгами
поворочать?
Большинство вокруг было в смущении и испуге. Немногие были довольны и
победительно посмеивались. Шла по коридору пучеглазая женщина с очень
большим бюстом, с листом "Правды" в руках.
Юрка кинулся ей навстречу.
- Ногаева! Ты разве тоже здесь?
- А как же. Со следующей за вами партией выехала.
И с гордостью она рассказывала своим спокойно-уверенным, как будто не
знающим сомнений голосом:
- Мы на эту левую провокацию не поддались с самого начала. Стали
середняков раскулачивать,- мы сейчас же: "Стой!" Сельсовет нас слушать не
хотел, но мы заставили. А про Оську Головастова написали в наш заводский
партком, что он вполне дискредитует звание пролетария. И что ж бы вы
думали! Заказным письмом послала,- и не дошло! С оказией потом второе
послала. На почте тут письма перехватывали!
Юрка слушал с неподвижным лицом.
Вышли с Нинкой на улицу. По деревянным мосткам шагал подвыпивший мужик
с газетой в руках. Потряс ею перед носом Нинки и Юрки, засмеялся.
- Против вашего брата газета писана!.. Ой, вот так газетинка! Три
рубля заплатил на базаре за нее, и не жалко. Стоит того!
Все экземпляры газет были расхватаны крестьянами моментально.
Приезжали из деревень все новые мужики, специально, чтоб купить газету.
Перепродавали номер за пять, за восемь рублей.
Юрка и Нина ехали назад. В деревнях звучали песни и смех. Нинка вдруг
рассмеялась и радостно потерла руки:
- Вот теперь поработаем!
Навстречу трусила лошаденка, в розвальнях сидели Оська Головастое и
Бутыркин, оба с бледными, растерянными лицами. Тут же милиционер. Юрка
соскочил с саней, подбежал, хотел поговорить, но милиционер не позволил:
- А-рес-то-ва-ны...
Юрка завез Нинку в Полканово и поехал к себе в Одинцов-ку. Там, в
барском доме, тоже было общее смущение. Ведерников чесал в затылке, губы
его закручивались в сконфуженную улыбку.
- Маленько перегнули, это что говорить. Засыпались! Лелька неподвижно
глядела в окно,
Вечером под сильными ударами кулака затрещала Лелькина дверь. Лелька
была одна. Вошел Юрка. Был очень бледен, волосы падали на блестящие глаза.
Медленно сел, кулаками уперся в расставленные колени, в упор глядел на
Лельку. И спросил с вызовом:
- Ну? Что?
Лелька удивленно приглядывалась к нему.
- Что это ты... какой?
- Ну, что, говорю? Правильно мы тут с вами поступали или неправильно?
- Неправильно, Юрка.
- Не-пра-виль-но.. Ха-ха! Непра-авильно? - Он вцепился взглядом в
глаза Лельки.- Сволочь ты этакая! Чего ж ты меня в эту грязь втравила?
Лелька теперь только сообразила, что Юрка глубоко пьян. В комнате
стоял тяжелый запах самогона. Она отвернулась и, наморщив брови, стала
барабанить пальцами по столу. Вдруг услышала странный хруст,- как будто
быстро ломались одна за другою ледяные сосульки. Лелька нервно вздрогнула.
Юрка, охватив руками спинку стула, смотрел в темный угол и скрипел зубами.
- Ох, тяжело! - хрипло заговорил он.- Понимаешь, бежит по талому
снегу... А я, как проклятый, гляжу в сторону и лошаденку подхлестываю. А
он, понимаешь, все бежит, не отстает. Босой.
Юрка судорожно сжал спинку стула и еще сильнее заскрипел зубами.
Лелька подошла к нему. Уверенная в своем обаянии и всегдашнем влиянии,
ласково положила ему руку на плечо.
- Юрка, слушай...
Он сбросил ее руку с плеча и вскочил.
- Отойди... гадюка!.. У-ух!! - Юрка отнес назад руку со сжатым
кулаком.- Так бы и залепил тебе в ухо, чтоб торчмя головой полетела на
кровать... Лелька!
Падающим движением подался к ней, схватил за запястья.
- Лелька! - Задыхался и со страданием смотрел на нее.- Выходит,
можно было вас и не слушать... Можно было... п-плюнуть вам в бандитские
ваши рожи! Ведь я с тех самых дней весь спокой потерял. Целиком и
полностью! Вполне категорически! Каждую ночь его вижу... Бежит босой по
снегу: "Дяденька! Отдай валенки!.." А ты, гадюка, смотрела, и ничего у тебя
в душе не тронулось?
Он так крепко сжимал Лельке руки, что они совсем занемели.
- Не тронулось, а? А ведь ты - женщина. У тебя свои дети могут
быть... Вот Нина, сестра твоя. Даже против героя с Красным Знаменем, и то
пошла. Есть, значит, в душе... добросовестность... А у тебя что?
- Юрка, пусти руки. Мы с тобою обо всем этом поговорим, когда ты
проспишься.
- Не спать уж мне теперь. Боюсь я спать... Все мальчишка этот...
Следом бежит. У-у, черт!!
Он отбросил руки Лельки и, шатаясь, направился к двери. Вошел
Ведерников. Юрка насмешливо оглядел его.
- А-а... "Пролетарское сознание". Остановился на пороге, гаркнул:
- Здесь погребен арестант Иван Гусев, трех лет!
И вышел...
До поздней ночи он одиноко шатался по деревне, рычал, буянил, скрипел
зубами и бил себя кулаком в грудь. Потом исчез...
Через день на ветле у околицы нашли его труп висящим
на веревке.
1928- 1931
Примечания
Сестры
Роман "Сестры" был закончен В. В. Вересаевым в 1931 году. Вышел из
печати в 1933 году в Гослитиздате, с тех пор не переиздавался.
Текст романа "Сестры", публикуемый в данном издании, восстановлен по
авторской рукописи.
1 Речь идет о дневнике, который вели двоюродные сестры
Петровы (в романе они родные сестры Ратниковы) и который одна из сестер
принесла Вересаеву.
2 Ходасевич Владислав Фелицианович (1886- 1939) - русский
поэт, критик. Печатается с 1905 г. В 1922 г. эмигрировал из России.
3 Кузнецов Николай Адрианович (1904- 1924) - пролетарский
поэт, рабочий завода "Мотор". Член литературных групп "Рабочая весна" и
"Октябрь". В 1924 г. бросил завод; выбыл из комсомола и покончил
самоубийством.
4 Столыпин Петр Аркадьевич (1862- 1911) - с 1906 г.
министр внутренних дел, затем Председатель Совета министров. Убит в Киеве
Багровым.
5 Дорогой товарищ (нем.).
6 Завод "Красный богатырь" в Москве в Сокольниках. Близ
завода в с. Богородском Вересаев поселился на полтора года, работая над
романом "Сестры".
7 Скворцов (Степанов) Иван Иванович (1870- 1928) -
большевик, литератор, историк, экономист. Участвовал в революционном
движении с 1898 г., перевел и редактировал три тома "Капитала" К. Маркса, с
1925 г. редактор "Известий", с 1926 г. директор института В. И.Ленина при
ЦК ВКП(б).
8 Теперь Киевский вокзал.
9Теперь Бородинский мост.
10 Театр им. Вс. Э. Мейерхольда размещался на месте
теперешнего Концертного зала им. П. И. Чайковского.
11 "Азбука коммунизма", популярное объяснение программы
Российской коммунистической партии, авт. Н. И. Бухарин в соавторстве с Е.
А. Преображенским. М.: Госиздат, 1919.
12 Теперь Ленинский район г. Москвы.
13 РУНИ - Районное управление недвижимого имущества.
14 Распутин Григорий Ефимович (1872- 1916) - фаворит царя
Николая II и его
жены Александры Федоровны. В качестве "провидца" и "исцелителя"
приобрел неограниченное влияние при дворе. Убит в результате заговора в
ночь с 17 на 18 декабря 1916 г. князем Ф. Юсуповым при участии великого
князя Дмитрия Павловича и монархиста Пуришкевича.
15 Московский городской совет профессиональных союзов.
16 Теперь ДОСААФ.
17 Рабоче-крестьянская инспекция.
18 Город Пожарск встречается и в более ранних произведениях
Вересаева (например, в повести "Без дороги" - 1815 г.). Под этим названием
писатель выводит свой родной город Тулу.
19 Районный исполнительный комитет.
20 Окружной комитет комсомола.