Яковлев Александр Степанович - Руал Амундсен

ни прошли до кормы. Позади, в темноте, кто-то позвал:

   - Доктор! Доктор, это вы?

   Доктор Кук откликнулся. К нему торопливо подошёл один из матросов.

   - Идите скорей, доктор, с Вильямсом что-то неблагополучно.

   - А что такое? Отравился?

   - Нет, собрался уходить. Буянит. Вон, смотрите, он уже вышел на палубу.

   Доктор Кук и Амундсен пошли к дверям кают-компании. Там столпились матросы. Они держали за руки Вильямса, за плечами у него висела сумка, а в руках он сжимал крепкую палку.

   - В чём дело? Почему вы его держите? - спросил доктор.

   - Он хочет уходить.

   - Как уходить? Ты куда собрался, Вильямс?

   - В Бельгию. Я не буду здесь зимовать.

   - Как? Пешком через льды и океаны?

   - Да, пешком. А где надо, я поплыву. Я очень хорошо плаваю.

   - Да, пожалуй, переплыть можно, - спокойно сказал доктор. - Но пока я тебе, друг, не советую уходить. Подожди немного: вот взойдёт солнце, и я сам составлю тебе компанию. Пойдём вместе.

   Доктор взял матроса за руку и, ласково разговаривая с ним, увёл его к себе в каюту.

   Амундсен и матросы остались на палубе.

   - Не корабль у нас, а коробка! - сказал матрос Эмиль. - А тут ещё сумасшедший. Беда!

   Амундсен в душе согласился с ним, но вслух ответил:

   - Ничего, брат, держись! Главное - не теряй бодрости. Бодрость потерять - всё потерять.

   - Где её набраться, бодрости? - сердито буркнул Эмиль.

   Амундсен не сказал ничего. Да и что можно сказать людям, которые при первой беде становятся малодушными? Он вздохнул и спустился вниз.

   Проходя мимо каюты доктора, он увидел в полуоткрытую дверь, что доктор и матрос Вильямс сидели друг перед другом, и услышал:

   - Ну, вот мы и пойдём скоро...

   Это сказал доктор. Матрос весело засмеялся. Должно быть, он поверил ему. Амундсен прошёл в свою каюту, в темноте разделся и лёг. Он устал от волнений этого дня. Что же будет дальше?

  

  

  

   Потянулись страшные недели. Зима с каждым днём становилась суровее. Дни всё укорачивались. 15 мая в последний раз на горизонте появилось солнце и скрылось на семьдесят дней.

   Семьдесят суток непрерывной ночи!

   Ударили такие морозы, что на палубу нельзя было высунуть носа. И хотя чугунная печь в кают-компании была всё время раскалена докрасна, но грела она плохо. Вокруг неё сидели и лежали люди. Амундсен и Кук устроили в углу кают-компании мастерскую и с помощью нескольких матросов делали сани, шили из тюленьих шкур одежду.

   Однажды матросы сказали доктору, что их товарищ Эмиль уже два дня не встаёт с койки.

   Доктор бросил ножницы и вышел из кают-компании. Минут через пять он вернулся и позвал Амундсена.

   - Идите посмотрите, - сказал он вполголоса, когда они вышли в тёмный коридор. - Случилось то, что должно было случиться. У Эмиля цинга.

   Они молча пошли в кубрик. Плошка с тюленьим жиром слабо освещала тесное помещение. На койке лежал Эмиль. Доктор Кук и Амундсен нагнулись над ним.

   - Открой рот! - приказал доктор.

   Эмиль слабо разжал челюсти. Тяжёлый запах ударил Амундсену в лицо. Дёсны у Эмиля распухли и почернели. Язык еле ворочался.

   - Цинга самая настоящая, - сказал Амундсен. - Нужно свежее мясо. Будем кормить его... чтобы не знали ни капитан, ни начальник.

   - Да, придётся. Готовить будем сами.

   И тайно от капитана они кормили больного Эмиля тюленьим мясом.

   Но прошла неделя, и цингой заболело несколько матросов. Доктор Кук вызвал всю команду на медицинский осмотр. У многих уже была первая и вторая стадия цинги: распухшие дёсны, язвочки на ногах, лоснящиеся лица серовато-бледного цвета. Кое-кто жаловался на болезнь сердца, на боли в желудке, на бессонницу. Сказывалось однообразное питание консервами.

   Кук и Амундсен решили поговорить с де Герлахом.

   - Положение экипажа очень серьёзное, - предупредили они, - необходимо свежее мясо, иначе все слягут и не встанут.

   Де Герлах рассердился:

   - Вы опять о том же?! Я запретил готовить падаль. И никаких разговоров!

   Кук и Амундсен не смели спорить: слово начальника экспедиции - закон. Приходилось молчать и ждать дальнейших событий.

   Не прошло и трёх суток, как Данко позвал доктора к себе в каюту.

   - Посмотрите, доктор, что со мной. У меня опухли ноги.

   Кук осмотрел его. Признаки цинги были явными.

   - Единственное средство спасения - тюленье мясо. Будете есть тюленя? - спросил Кук.

   Данко сделал брезгливую гримасу. Кук пытался его уговорить:

   - Смотрите, друг! Ваша брезгливость доведёт вас до беды. Вы вконец расстроите здоровье.

   Но Данко был непреклонен:

   - Нет, нет, доктор! Не говорите мне об этом!

   Кук и Амундсен видели, что Данко слабеет с каждым днём. Он лежал хмурый и печальный. Сильнее всех он тосковал по родной Бельгии. Болезнь развивалась стремительно, и уже в начале июня - первого зимнего месяца - Куку стала ясно: Данко обречён на смерть.

   Грустно было доктору и Амундсену стоять у постели больного и не иметь возможности ему помочь.

   В середине июня Данко умер.

   Навсегда осталась в памяти Амундсена картина похорон Данко. В кают-компании над покойником прочитали молитвы. Кук сказал короткую речь. Тело Данко положили в мешок, привязали к ногам чугунный груз и молча понесли с корабля на лед, чтобы там опустить в прорубь. Все, кто ещё мог ходить, пошли проводить покойника в последний путь. Ночь была чёрная, бушевала метель, и факелы пришлось защищать от ветра кусками парусины.

   Плотным кольцом все столпились у проруби. Покойника подняли над прорубью стоймя и постепенно стали опускать в воду. Будто живой, уходил Данко всё ниже и ниже. Вот только контур головы виден над прорубью. Вот и голова исчезла: Данко ушёл в пучину.

   Придавленные тоской и тревогой, люди молча вернулись на корабль. Похороны произвели на всех угнетающее впечатление, и многие думали: "Не за мной ли очередь?"

   После похорон ещё один матрос сошёл с ума. Его помешательство было буйным, он не подпускал к себе никого, отказывался от пищи и через несколько недель умер. Этот случай ещё сильнее, чем смерть Данко, потряс всю команду. Теперь цингой болели почти все. Начальник экспедиции де Герлах и капитан Лекуант тоже похварывали и, наконец, свалились оба. Они лежали в полутёмной каюте начальника, неподвижные, как брёвна. Де Герлах быстро ослабел, и однажды, когда к нему пришёл доктор Кук, он сказал хриплым голосом:

   - Позовите свидетелей, доктор. Я хочу сделать завещание.

   - Завещание? - удивился Кук. - Вы малодушествуете! Не теряйте надежды.

   - Перестаньте, доктор, - сердито проворчал де Герлах. - Вы видите, что я и капитан больны смертельно.

   Чтобы не раздражать больного, доктор позвал Амундсена, механика Виктинга, второго штурмана Бруля, которых ещё не осилила цинга. Когда свидетели вошли в каюту, доктор плотно закрыл двери: он не хотел, чтобы кто-нибудь из команды мог узнать о том, что здесь происходит. Если сам начальник готовится к смерти, тогда весь экипаж подумает, что положение безнадежно.

   Де Герлах слабым голосом начал диктовать:

   "Находясь в здравом уме и твёрдой памяти..."

   Доктор Кук, наклонившись над столом, записывал его слова. Измождённое бородатое лицо начальника экспедиции тянулось к столу. В глазах де Герлаха было отчаяние. На соседней койке ворочался капитан. Он тоже вытянул шею и смотрел, как пишет доктор. А три свидетеля, закутанные в куртки из мохнатых шкур, молча стояли вокруг стола. Слабый свет лампы освещал их мрачные лица.

   - Я тоже хочу сделать завещание, - сказал капитан, когда де Герлах кончил диктовать.

   Доктор переглянулся с Амундсеном.

   - Вам-то совсем рано! - сказал доктор.

   - Нет, нет. Я чувствую, смерть близка. Пишите.

   Кук снова наклонился над столом, положив перед собой чистый лист бумаги. Капитан диктовал еле слышно.

   - Подпишитесь! - сказал доктор и пододвинул бумагу к Амундсену.

   Амундсен расписался. За ним поставили свои подписи механик Виктинг и штурман Бруль. Всё было сделано по закону.

   - А теперь... пусть команду над судном и экспедицией примет Амундсен, - сказал начальник экспедиции. - Вы не возражаете, капитан?

   - Да, да. Я согласен, - подтвердил капитан.

   Кук записал распоряжение в вахтенный журнал и подал его капитану и начальнику экспедиции.

   Де Герлах и Лекуант расписались. Доктор подал вахтенный журнал Амундсену.

   - Примите команду.

   Это была ответственная минута в жизни Амундсена. Он - начальник полярной экспедиции! Но нет, он и виду не показал, что волнуется: молча расписался, и все, не говоря ни слова, вышли из каюты.

   - Итак, дорогой Амундсен, дело теперь за вами, - сказал доктор, когда закрылась дверь в каюту капитана. - Надо спасать людей.

   Амундсен положил руку на плечо Бруля.

   - Слушайте, Бруль! Немедленно вызовите всех здоровых матросов наверх.

   - Есть позвать всех здоровых наверх! - улыбаясь, проговорил Бруль и поспешно пошёл в кубрик к матросам.

   На палубу поднялись только четыре матроса, Бруль и Виктинг. Все остальные были больны.

   - Мы спустимся на лёд и выкопаем из снега убитых тюленей и пингвинов, - негромко сказал Амундсен. - Джемс, скажи коку, чтобы он сейчас же растопил печь. Сегодня у нас будет обед из свежего мяса.

   Джемс весело откликнулся:

   - Есть сказать повару, чтобы растопил печь!

   Он побежал в камбуз, а три матроса, Бруль, Виктинг, доктор Кук и Амундсен, захватив лопаты и топоры, спустились на лёд. Метели нанесли вокруг корабля горы снега. Туши тюленей и пингвинов были спрятаны в снегу возле носа корабля. Амундсен шёл впереди с фонарём в руках. Остановившись у какого-то длинного сугроба, он бодро сказал:

   - Приступайте. Нынче мы пообедаем на славу!

   Матросы весело принялись за работу. Им помогали Амундсен и Кук. Чтобы добраться до тюленей, пришлось вырыть в снегу длинный коридор. Амундсен сам вырезал из тюленьих туш лучшие куски мяса и приказал отнести их в камбуз.

   Через час был готов обильный и вкусный обед. Все, кто в состоянии был дойти или доползти до кают-компании, сидели за столом и ели будто наперегонки: консервы так всем опротивели, что жареное тюленье мясо казалось лакомством.

   Потом доктор и Амундсен накормили тех, кто не смог прийти к столу.

   И, наконец, доктор отправился в каюту капитана с блюдом, доверху наполненным мясом. Что там произошло, он не рассказал. Но назад в кают-компанию он пришёл улыбающийся - в руках у него было пустое блюдо.

   Этот обед будто воскресил всех. Люди заговорили живее, громче. Было похоже, что они дождались праздника.

   Прошло семь дней, и экипаж трудно было узнать: больные уже сами выходили к обеду; в кают-компании зазвучали громкие голоса, а иногда даже слышался смех. Лучше стали чувствовать себя и капитан и начальник экспедиции.

   После ужина обычно все долго сидели в кают-компании, мечтая о том времени, когда подуют тёплые северные ветры, разгонят лед, и "Бельгика" сможет выйти в открытое море.

  

  

  

   Переломилась, наконец, страшная зима. В полуденные часы на горизонте появлялось белое пятно, предвещавшее приход солнца. С каждым днём пятно росло всё больше и больше, становилось ярче, и через какую-нибудь неделю показалось, наконец, солнышко: в первый раз оно выглянуло из-за горизонта только краешком на несколько минут и тут же скрылось. Но встречал его весь экипаж. Амундсен приказал вынести на палубу больного капитана и сумасшедшего матроса Вильямса. Все приветствовали солнце такими радостными криками, словно уже пришло спасение.

   Однако Амундсен и Кук понимали, что до этого ещё далеко. На следующий день солнце поднялось выше и светило дольше. В сумерках экипаж собрался в кают-компании, и доктор Кук сказал:

   - День избавления близок. Нам нужно теперь же обследовать все льды вокруг корабля. Завтра мы пойдём посмотрим, нет ли где выхода. Может быть, "Бельгике" удастся выбраться.

   Ранним утром Кук и Амундсен спустились на лёд. Заря только занималась, небо на востоке покрылось белой пеленой. Они прошли километра два, но нигде не заметили ни трещины, ни полыньи, - всё было плотно закрыто льдами. Взошло солнце, и Амундсен увидел трёх матросов, шедших им навстречу с запада. Ещё издали они кричали:

   - Мы видели полынью! До неё не будет и одного километра.

   И действительно, не прошли они за матросами и километра, как открылась полынья. Она была похожа на длинный язык и тянулась далеко к северу. Конец её терялся во льдах. Доктор обрадовался:

   - Как раз то, что нам надо. Если судно провести сюда, мы вырвемся из плена.

   - Вряд ли, - усомнился Амундсен. - Вероятно, полынья с севера закрыта.

   - А это мы сейчас проверим, - сказал доктор и пошёл к ледяной горе, высившейся справа от полыньи.

   Поднявшись на неё, он посмотрел вдаль. Полынья кончалась километрах в трёх, а вдали, по горизонту, стеной поднимались большие ледяные горы. Но за ними, несомненно, был открытый океан.

   За обедом доктор сказал:

   - Кажется, всех нас можно поздравить с большим открытием. Мы нашли полынью. Нам необходимо как можно скорее вывести в неё корабль.

   - Полынья закрыта со всех сторон, - тут же откликнулся один из матросов, который был с Амундсеном и Куком на разведке. - Всё равно в открытое море мы не попадём. Полынья не поможет.

   - Вот именно через эту полынью мы и попадём в открытое море, - твёрдо сказал доктор. - Когда подойдёт весна и подуют тёплые ветры, лёд начнёт трескаться, и трещина обязательно пройдёт по самому слабому месту, то есть там, где сейчас полынья, и нам уже легко будет вывести корабль в открытый океан.

   Амундсен кивнул головой.

   - Доктор прав. Такие случаи в полярных экспедициях бывали не раз.

   - Но как же вы проведёте корабль через лёд? До полыньи целый километр, - сказал второй штурман.

   - Мы пропилим во льду канал, взорвём лёд и по каналу проведём "Бельгику".

   Механик Виктинг рассмеялся:

   - А где вы возьмёте такие пилы? Ведь у нас только четыре маленькие пилы и всего лишь несколько фунтов динамита.

   - И с этими пилами при желании можно сделать проход. Я уверен, работа удастся.

   Матросы угрюмо переглянулись. Было видно, что они не верят доктору.

   - Мы замёрзнем на такой работе, - сказал Бруль. - У нас нет даже тёплых пальто.

   - Зато у нас есть одеяла, - сказал Амундсен. - Сегодня же мы начнём шить из них тёплые пальто.

   После обеда Амундсен отправился в трюм корабля, где в ящиках лежали толстые грубые одеяла красного цвета. Их притащили в кают-компанию. Все посмеивались, что экипаж "Бельгики" будет щеголять в таких странных нарядах.

   Один матрос, исполнявший обязанности портного, разрезал одеяла и скроил из них нечто похожее на халаты. Тут же все, не исключая Амундсена и Кука, принялись за шитьё. Кают-компания превратилась в портновскую мастерскую.

   Три дня спустя на утренней заре экипаж спустился на лёд и пошёл к полынье. Это было забавное зрелище: все были одеты в красные неуклюжие халаты, а на головах торчали самодельные шапки. Доктор Кук и Амундсен провели длинную прямую черту от ближнего края полыньи к кораблю. Они показали, какой ширины должен быть канал, и матросы нехотя приступили к работе. По совету Кука они прицепили к одному концу пилы тяжёлые гири, привязав их проволокой, и этот конец спустили в воду. На другом конце пилы была укреплена длинная ручка; груз тянул пилу вниз, в воду, а двое матросов, уцепившись за ручку, поднимали пилу вверх. Так началась пропилка льда.

   Доктор приказал выпилить во льду длинные треугольники, и когда обе пилы сошлись в вершине такого треугольника, Кук вырыл небольшую ямку, положил в неё динамит, провел шнур и поджёг его. Все поспешно отбежали в стороны. Раздался взрыв, и отпиленная глыба льда поплыла в полынью. Удачный взрыв ободрил всех. Матросы с большей охотой продолжали работу. В первый день они отпилили десять больших треугольников. Канал наметился сразу, - он был шириной в двадцать пять метров.

   Утомлённые, но бодрые духом, матросы вернулись на корабль. Работа первого дня показала, что канал сделать можно. Значит, и спасение возможно. И теперь от желающих пилить лед не было отбоя.

   Канал подвигался быстро. На четвёртой неделе прошли половину пути. Дни стали длиннее. Истомлённые долгою ночью, люди были рады свету и движению. Работали очень дружно: одни пилили лёд, другие проталкивали его баграми по каналу в полынью. В начале девятой недели работа была окончена. Экипаж проколол вокруг корабля лёд, и поздно вечером все, усталые, но очень довольные, легли спать. Они надеялись, что на рассвете им удастся провести корабль по каналу на канатах в открытую полынью.

   Рано утром Амундсен проснулся, разбуженный тревожными криками. Он поспешно поднялся наверх. На палубе собрался почти весь экипаж. Матросы что-то кричали, грозили кому-то, кого-то проклинали.

   - В чём дело? - спросил Амундсен.

   Матросы закричали, перебивая друг друга:

   - Канал закрыт! Работали мы, работали, гнали вы нас, гнали, и всё пошло прахом.

   Амундсен поднялся на мостик. Канала не было: льды сомкнулись, и небольшие кучки мелких льдин виднелись как раз там, где вчера тянулась широкая водная полоса. Вышел на палубу и доктор Кук, с ним капитан и начальник экспедиции, - все угрюмо смотрели на льды.

   С запада, всё усиливаясь, дул ветер. Это он сдвинул льды, закрыл канал.

   - Надежда рухнула, - мрачно сказал капитан.

   - Ну нет, капитан! - живо откликнулся Кук. - Ветер отнял у нас канал, но он может и вернуть его нам. Посмотрим, что будет к вечеру.

   День тянулся томительно. Мало кто выходил на палубу, - все сидели в каютах, озлобленные и мрачные. Только Амундсен и Кук, о чём-то тихо переговариваясь, ходили по льду вокруг корабля.

   Перед заходом солнца льды стали подозрительно потрескивать, задвигались, и скоро от корабля к полынье протянулась трещина. С каждой минутой она становилась всё шире и шире. Доктор торопливо вышел на палубу, зазвонил в сигнальный колокол.

   Все выбежали, одеваясь на ходу, и, увидев широкую трещину, разразились радостными криками.

   - Скорей, скорей! - торопил доктор.

   Ещё накануне к бортам корабля были прикреплены длинные канаты. Экипаж разделился на две группы: одной командовал Амундсен, другой - Кук. Капитан стоял на мостике. Он подал сигнал, матросы потянули канаты, и корабль медленно пошёл по каналу. Через два часа он достиг полыньи и закачался на вольной воде. С корабля были спущены шлюпки; матросы и Амундсен проехали на место старой зимней стоянки, собрали все оставшиеся здесь вещи и вернулись обратно.

   Этот день был большим праздником для экипажа. На трёх шлюпках матросы долго плавали вдоль берегов полыньи. Они отвыкли от вёсел и были рады поразмяться. И поразмяться с пользой: на льдах было много тюленей и пингвинов. Охотники, сидевшие на шлюпках, убили несколько животных. Сейчас уже никто не отворачивался от тюленины.

   Но выхода в открытое море всё ещё не было. По-прежнему на пути "Бельгики" лежали непроходимые льды, а за ними, далеко на горизонте, ледяная стена, преграждающая выход в океан.

   Прошла неделя, другая - всё оставалось без изменения. Лишь канал, по которому прошёл корабль, то плотно закрывался льдами, то открывался снова. На корабле воцарилось уныние.

   Наконец, в начале сентября, подул северный тёплый ветер. Лёд стал трескаться, раздвигаться, и трещины, как и предвидел доктор Кук, проходили именно через полынью. Амундсен приказал приготовить машину, чтобы в любую минуту можно было двинуться вперед. А тёплый ветер продолжал дуть неустанно.

   Однажды лёд разошёлся настолько, что корабль мог пройти из полыньи в открытое море. Тотчас же "Бельгика" быстро начала продвигаться вперёд. Она была уже совсем близко к цели, когда две огромные ледяные горы стали на её пути. Проход между ними был совсем узкий, однако Амундсен, всё ещё продолжавший командовать судном, решил рискнуть. Он ввёл судно в проход, который местами был так узок, что борта "Бельгики" касались ледяных стен. Корабль с силой продирался меж ними. Вдруг на палубе кто-то отчаянно закричал:

   - Назад! Горы сдвигаются!

   "А вдруг горы сомкнутся и раздавят корабль?" - подумал Амундсен. И тут же услышал резкое шуршание льдины по правому борту "Бельгики". Корабль затрещал... И в эти роковые минуты на выручку пришла опытность доктора Кука. Он быстро созвал матросов, приказал вытащить из трюма шкуры тюленей, набить их шкурами пингвинов, - получились толстые, мягкие мешки, которые тотчас же были укреплены по бортам корабля.

   И как раз вовремя! Ледяные горы сдвинулись, напирая на "Бельгику". Но сейчас ей был не так страшен этот напор, потому что мешки защищали её борта. Постепенно горы отодвинулись, и корабль вышел, наконец, в бескрайный простор океана. В ледяной ловушке он пробыл тринадцать месяцев.

  

  

   Теперь все почувствовали себя спасёнными. Опасность осталась позади! Корабль, правда, был потрёпан, но цел, и в его трюме сохранилось ещё достаточно угля для того, чтобы добраться до ближайшего порта.

   Празднично украшенная флагами, "Бельгика" пошла полным ходом к северу. Свободные от работы матросы часами стояли на палубе. Амундсен с капитанского мостика смотрел на них. Грязные, небритые, измученные, они мало походили на тех бодрых, сильных людей, которые тринадцать месяцев назад вошли во льды. Страшная зима вымотала всех. Два матроса вывели под руки Вильямса: мутными глазами он неотрывно смотрел на морской простор, на волны и что-то мычал.

   В штурвальной рубке послышались тревожные голоса. Амундсен вошёл туда. Капитан громко ругал второго штурмана, а тот смущённо в чём-то оправдывался.

   - Что случилось? - спросил Амундсен.

   Капитан сердито повернулся к нему.

   - Вы испортили инструменты!

   - Инструменты, должно быть, испортились от тряски, когда нас давили ледяные горы, - сказал второй штурман.

   Амундсен осмотрел инструменты. Все они действительно были испорчены.

   - Конечно, это неприятно, капитан, но не стоит волноваться, - сказал он. - Путь мы теперь найдём.

   - На вашу ответственность! - буркнул капитан.

   - Да, да, на мою ответственность.

   Амундсен понимал, какой опасности подвергался корабль, идя вслепую. Но что было делать?

   И он повёл корабль наугад, приказав держать курс на восток: там лежали острова Огненной Земли.

   Семь дней "Бельгика" плыла в полной неизвестности. Вахтенные матросы, сменяя друг друга, наблюдали с верхушки корабельной мачты за горизонтом. Наконец на восьмой день с верхушки мачты раздался радостный крик:

   - Земля!

   Амундсен сейчас же взобрался на мачту. Вдали виднелось чёрное пятнышко: да, это была земля!

   Через десять часов "Бельгика" подошла к неизвестному острову. Как ни гадали штурман, капитан и начальник экспедиции, но не смогли определить, что это за остров. Он представлял собой совершенно пустынную гору, на вершине которой лежали снега. Невдалеке от него встретили другой остров, с виду похожий на храм, - и все сразу узнали так называемый Церковный остров. Он был точно нанесён на карты, и теперь "Бельгика", определив своё местоположение, могла уверенно идти дальше. Путь был известен.

   Ещё через неделю корабль прошёл Магелланов пролив и направился в Европу. В начале ноября 1899 года "Бельгика" вернулась в Антверпен.

   Всё путешествие заняло около двух лет.

  

  

  

   Целый год Амундсен прожил в Христиании, отдыхая от пережитых волнений и готовясь к экзамену на звание капитана. Он напечатал в газетах и журналах много статей об экспедиции на "Бельгике", и его имя знала теперь вся Норвегия. Поселился он в том же маленьком домике, где когда-то жил с матерью, вёл всё ту же скромную жизнь, по-прежнему много читал, и в его комнате до позднего часа горел свет.

   Пришёл день экзамена. Амундсен сдал его превосходно. Теперь он сам мог вести свой будущий корабль в полярные неведомые края.

   Какие задачи ставили перед собой известные полярные исследователи? Чего они добивались?

   Пройти северо-западным проходом из Атлантического океана в Тихий вдоль берегов Северной Америки - вот первая из крупнейших задач. Вторая задача - побывать на Северном полюсе. Сколько отважных путешественников пыталось решить эту задачу! Последняя попытка была сделана Нансеном. Но все экспедиции кончались неудачей.

   Открыть Южный полюс - вот третья задача, стоящая перед полярными исследователями.

   Разрешить первую задачу - найти северо-западный проход - пытались очень многие. Пятьдесят семь экспедиций окончились безрезультатно: одни возвратились с полдороги, а другие, в том числе и экспедиция Франклина, погибли. Только пятьдесят восьмой экспедиции, возглавляемой Мак-Клюром, удалось пройти вдоль северных берегов Америки. Однако задача всё же не была решена. Часть пути экспедиция прошла на корабле, а часть пешком. Водного пути не нашёл и Мак-Клюр. Да и есть ли такой путь?

   Амундсен был убеждён, что проход существует, и остановился именно на этой задаче - найти северный водный путь из Атлантического океана в Тихий.

   Но кто поможет ему организовать такую экспедицию?

   И по книгам и из своих наблюдений он знал, что экспедиции снаряжались обычно на средства богатых людей. Эти люди чаще всего сами были начальниками экспедиций. Государства давали деньги скупо, да и то только тем экспедициям, которые, кроме исследовательских и научных целей, решали ещё иные задачи: открытие новых торговых путей, поиски новых рынков сбыта и приобретение колоний.

   Полярные экспедиции прямых практических целей не преследовали: мало кто мог интересоваться безжизненной мёртвой землёй. Поэтому средства на такие экспедиции ни одно государство почти не отпускало.

   За время путешествия на "Бельгике" Амундсен скопил несколько тысяч крон. Довольно крупную сумму получил он за свои статьи в газетах и журналах. В общей сложности у него было десять тысяч крон.

   Но это слишком мало. Нужно было, по крайней мере, пятьдесят тысяч крон. А где их взять?

   Если заявить, что экспедиция ставит своей целью поиски северо-западного прохода, вряд ли этим заинтересуются. Правда, проход, если он действительно существует, будет играть важную роль для мореплавания. Однако уже пятьдесят восемь экспедиций пытались открыть этот водный путь. И неудачно!

   А если объявить, что экспедиция, кроме поисков северо-западного прохода, попытается установить точное местоположение магнитного полюса и займется изучением земного магнетизма?.. Пожалуй, газеты заинтересуются поисками загадочного блуждающего полюса, сумеют возбудить общественное мнение, и тогда, возможно, отдельные частные лица и, может быть, даже само государство поддержат экспедицию.

   Дело в том, что магнитный полюс в Арктике, как установили учёные, всё время перемещается. Впервые полюс был открыт экспедицией Росса в 1831 году. Он находился тогда на полуострове Беотия-Феликс у северных берегов Америки. С тех пор прошло семьдесят лет, положение его должно было значительно измениться. Да и методы научных наблюдений, а также техника их за эти годы стали более совершенными. Результаты работ Росса следовало подвергнуть серьёзному пересмотру.

   Однако у самого Амундсена не было твёрдого убеждения, что открытие магнитного полюса представляет большую научную ценность. Он обратился за советом к своим друзьям - сотрудникам метеорологического института. Все единогласно говорили, что решение этой задачи чрезвычайно важно, только оно требует большой научной подготовки.

   Прежде всего ему хотелось посоветоваться с Нансеном.

   Норвегия и весь мир увлекались в то время записками Нансена о его необычайном путешествии на "Фраме" и о зимовке на Земле Франца Иосифа.

   Нансен! Нансен! Вот человек, который с ранней юности был путеводной звездой Амундсена. Сколько лет Амундсен мечтал стать таким же смелым и отважным, как Нансен!

   "У меня есть опыт в полярных путешествиях, есть звание капитана, я могу быть начальником экспедиции, но научных знаний у меня нет. Без этого мои будущие экспедиции не могут иметь большого значения для науки. Нансен укажет мне, что надо делать, а может быть и поможет".

   С такими мыслями Амундсен отправился к Нансену. Он немного побаивался этой встречи. Как его примет знаменитый путешественник? А вдруг он высмеет его план? И тогда на поддержку нечего рассчитывать. Только... всё равно: если решение принято, идти надо.

   Нансен жил тогда в Христиании. Амундсен нерешительно постучал в дверь его дома. Служанка ввела Амундсена в переднюю и попросила подождать. Смущённый, он сел возле большого стола и поглядывал исподлобья на дверь, за которой скрылась служанка. Он трусил так, как не трусил даже в минуты самой страшной опасности. Много лет спустя, вспоминая об этих минутах, Амундсен писал: "Я чувствовал себя в положении того марк-твеновского героя, который отличался таким маленьким ростом, что должен был дважды входить в двери, иначе его никто не заметил бы".

   Дверь отворилась, и вошёл Нансен. Он сразу узнал Амундсена и приветливо протянул ему руку.

   - Вы Амундсен? Штурман с "Бельгики"? Очень рад вас видеть!

   Пристально и пытливо смотрел он прямо в лицо Амундсену.

   - Чем могу служить?

   - Я пришёл к вам за советом, - волнуясь, начал Амундсен. - Я снова хочу отправиться в полярные страны. Я задумал самостоятельное путешествие.

   Нансен взял за руку Амундсена, и голос его потеплел:

   - Очень рад помочь, чем смогу.

   Он провёл Амундсена в просторный кабинет. Два широких окна выходили в сад. Комната была залита солнцем. У окна стоял широкий стол, заваленный книгами и картами. На стене висела большая карта Арктики, а под нею - серый позвонок кита. Нансен предложил гостю кресло.

   - Ну, рассказывайте, каковы ваши планы.

   Амундсен несмело сел. Сейчас решится судьба его замысла. И всё будет зависеть от Нансена - героя его юношеских дум. Он на минуту почувствовал себя маленьким мальчиком.

   - Я понимаю... Мало быть только путешественником, - начал он робко, - надо быть и работником науки.

   - Правильно, - сказал Нансен улыбаясь. - Но сначала скажите мне: куда именно вы собираетесь идти?

   - В ближайшие годы я хотел бы попытаться найти северо-западный проход...

   Нансен откачнулся на спинку кресла, внимательно посмотрел на своего гостя, потом перевёл глаза на карту Арктики. Северный берег Америки был условно отмечен пунктиром: никто никогда ещё не проходил вдоль этого берега на корабле, и береговая линия не была нанесена на карту.

   - Прекрасная цель, - сказал Нансен. - Для этого стоит и жить и работать.

   Сердце у Амундсена радостно забилось. Смущение прошло. И он уже смелее рассказал о своём плане и обо всех приготовлениях к задуманной экспедиции.

   - В течение года я буду изучать магнитный полюс, а потом попробую пройти северо-западным морским путём, - говорил он горячо.

   И по мере того как Амундсен, воодушевляясь, излагал свой план, лицо Нансена преображалось. С изумлением смотрел он на своего гостя. Сам человек отважный и смелый, Нансен дважды выступал с планами, очень дерзкими по замыслу. Многие критики называли эти планы безумием. А вот он эти планы осуществил, и осуществил с таким блеском, что завоевал всемирную славу. И теперь, слушая Амундсена, он невольно увлекался широтой и грандиозностью замыслов молодого капитана. Нансен не мот сдержать своего восхищения.

   - Всё, что вы задумали, превосходно! Это очень важное дело. Благородная цель. А скажите, каким образом вы рассчитываете собрать средства для этой экспедиции?

   Амундсен несколько смутился.

   - У меня есть немного собственных денег, и я надеюсь заработать ещё. Пока я хочу предпринять плавание в Ледовитом океане на каком-нибудь небольшом судне, чтобы научиться управлять им во льдах. Во время этого плавания я буду заниматься охотой и, может быть, добуду средства для снаряжения.

   Нансен сочувственно вздохнул. Да, дорога исследователя не легка. С каким трудом приходится им сколачивать экспедиции! Газеты падки на сенсации, готовы до небес превозносить героев, победителей... Но как тяжёл путь к победам! Как нелегко даются они в руки! Кто поможет сейчас вот этому смельчаку? Общество? Государство? Нет! Они мало интересуются наукой.. А помочь Амундсену надо.

   И Нансен не только одобрил замысел Амундсена, но и обещал порекомендовать его кое-кому из влиятельных лиц.

   - Будем надеяться, что они помогут вам в достижении этой высокой цели.

   Со своей стороны, он обещал Амундсену всяческую помощь.

   Два часа длилась беседа Амундсена с Нансеном. И когда Амундсен покидал его дом, он был уже уверен, что путь выбран им правильно и что в его планах нет ничего невозможного.

   В тот же вечер Амундсен написал директору Британской обсерватории в Кью длинное письмо:

   "Я намерен в ближайшие годы отправиться в полярные края с целью исследовательской. Мне хотелось бы под вашим руководством и в вашей обсерватории изучить всё, что связано с земным магнетизмом, и все методы, какими пользуются при производстве магнитных наблюдений".

   В письме он рассказал о страшной зимовке за Южным полярным кругом и сожалел о том, что у него не было тогда научной подготовки. Несомненно, он мог бы дать науке новые материалы. Ведь это была первая зимовка в Антарктике.

   Амундсен хотел подчеркнуть в своём письме, что он не человек с улицы, что у него уже есть достаточный опыт в полярных путешествиях и что трудности предстоящей экспедиции его не пугают.

   Он ждал, что директор Британской обсерватории тут же откликнется на его письмо. "Люди науки должны помогать друг другу", - так говорил ему Нансен.

   Ответ пришёл скоро. Он был вежлив и холоден:

   "Обсерватория перегружена своей прямой работой. Принять вас в число практикантов, к сожалению, не имеем возможности".

   Этот ответ ошеломил Амундсена. Значит, преграды не только в полярных льдах, но и здесь, в культурных странах? Но разве впервые ему встречаться с трудностями?

   В тот же день он побывал у своего знакомого профессора Стена и показал ему ответ директора Британской обсерватории.

   - Поезжайте в Гамбург, к Неймайеру, - посоветовал Стен. - Он заведует обсерваторией. Может быть, он поможет.

   - Поможет ли? - усомнился Амундсен. - Захочет ли он уделить хоть минуту совсем неизвестному человеку?

   - Всё равно попытаться надо. Я дам вам письмо к Неймайеру. Он меня немного знает.

   Раздумывать было некогда, - надо было действовать. И уже неделю спустя Амундсен подъезжал к Гамбургу.

   В порту Гамбурга стояли сотни судов под флагами многих стран. По набережным бродили толпы матросов.

   Амундсен выбрал самую дешёвую гостиницу и в ней самый дешёвый номер. Принарядившись, он тут же отправился в Гамбургскую обсерваторию. Она находилась на другом конце огромного города. Амундсен ехал с большой тревогой: примет ли его Неймайер?

   В дальнем квартале он отыскал белое здание обсерватории. С некоторой робостью он вошёл в канцелярию, подал свои рекомендации. Вскоре его провели к Неймайеру. Известный учёный принял его любезно, расспросил внимательно о планах и дал ему разрешение работать в обсерватории.

   Чтобы сократить до предела свои расходы, Амундсен в тот же вечер оставил дешёвый номер в гостинице и переселился в крохотную, ещё более дешёвую комнатку на окраине Гамбурга. Он работал с утра до поздней ночи, питался очень скудно и отказывал себе во всём. Но что значат нужда и лишения для человека, который терпит их во имя великой цели?

   Он раньше всех приходил в обсерваторию, позже всех уходил. А дома - только книги и книги да работа над статьями о путешествии на "Бельгике".

   Прошло только пять месяцев. Амундсен мог уже самостоятельно вести магнитные и метеорологические наблюдения. Он многое узнал и, кроме того, завязал связи в учёном мире. Закончив практику у Неймайера, он поработал некоторое время в двух других обсерваториях и осенью 1900 года вернулся в Норвегию.

  

  

  

   "Нансен одобрил мой план. Этот день я считаю началом существования моей экспедиции", - так писал Амундсен в книге "Плавание на "Йоа".

   Амундсену, как он сам говорил, повезло. Ему удалось случайно купить целую библиотеку на трёх языках, в которой была собрана почти вся литература о северо-западном проходе, все карты и планы предыдущих экспедиций.

   Эти книги чрезвычайно обогатили его знания и помогли ему составить стройный план своей экспедиции. Он учёл все ошибки и промахи полярных исследователей.

   И он понял, что открытие северо-западного прохода может стать великим открытием для человечества.

   Вот уже четыреста лет люди ищут кратчайший путь из Европы в страны Дальнего Востока и в Индию. В 1498 году Васко да Гама обогнул южную оконечность Африки. Потом корабли Магеллана пересекли Тихий океан и достигли Индии.

   Так четыре века назад европейцы нашли южные пути в сказочные страны Азии. Однако пути эти были чрезвычайно длинные. Географы тех времён предполагали, что должны существовать более короткие пути: один - вдоль северных берегов Америки, так называемый северо-западный проход, а второй проход - северо-восточный - вдоль северных берегов Европы и Азии.

   Поколения мореплавателей старались отыскать эти кратчайшие пути. Особенно много таких поисковых экспедиций направлялось вдоль приполярного побережья Северной Америки. И - увы! - они не дали никаких положительных результатов. Большинство экспедиций погибло.

   На поиски погибшей в 1845-1846 годах экспедиции Франклина в последующие тридцать лет было снаряжено свыше сорока английских полярных экспедиций. Попутно они искали северо-западный проход. Но ни одной