Главная » Книги

Крыжановская Вера Ивановна - Царица Хатасу, Страница 17

Крыжановская Вера Ивановна - Царица Хатасу


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

машинально позволила одеть себя. Ее мысли витали вокруг Хоремсеба. Необходимость видеть его за ужином вызывала у нее ужас и отвращение, между тем - странная вещь, она ни за что на свете не согласилась бы отказаться от этого свидания и даже начала считать часы, которые их разделяли.
   Закончив одевание, рабыни ушли, кроме той, которая надела на нее драгоценности и вспрыснула ароматической эссенцией. Когда молодая рабыня поднесла большое металлическое зеркало, взгляд Нейты случайно упал на ее лицо. Там было написано мрачное отчаяние. Великодушная и сострадательная по природе, Нейта под влиянием своего прозрения еще больше открылась для сочувствия. В первый раз она внимательно всмотрелась в свою служанку и заметила преждевременную старость, печать утомления и страдания, которыми дышала вся ее фигура. Положив руку на голову молодой рабыни, она спросила ее с добротой:
- Ты слышишь меня? Или ты тоже - глухонемая? Для верности Нейта указала рукой на рот и уши.
   Рабыня подняла глаза. В них светились печаль и признательность. Затем несколькими быстрыми движениями она объяснила, что отлично слышит и понимает.
   - Каким образом ты онемела, бедное дитя? Или ты, как и твои подруги, нема от рождения?
   К глубокому удивлению Нейты, служанка от этого вопроса необыкновенно разволновалась. Ее всю трясло, глаза сверкали, а с губ срывалось хриплое ворчание. Через минуту она овладела собой, покачала головой и оживленной жестикуляцией объяснила, что евнух (она представила его так, что нельзя было ошибиться) отрезал ей язык.
   - О, какой ужас! Но по чьему приказанию? - воскликнула Нейта, охваченная тяжелым предчувствием. Раздирающий и отчаянный смех сорвался с губ молодой рабыни. Еще более выразительными жестами, дышавшими ужасом и отвращением, она указала на господина, по воле которого так изуродовали всех рабов.
   Охваченная внезапной слабостью, Нейта в изнеможении опустилась на стул и закрыла лицо руками. Тоска, страх и отвращение к Хоремсебу захлестнули ее. Его образ стал ярче от этой новой жестокости. И это чудовище она любит? Ради него она покинула и забыла Рому, который, без сомнения, скорбит о ее смерти. Легкое прикосновение оторвало ее от горьких мыслей. Она подняла голову и увидела, что рабыня встала перед ней на колени, молитвенно сложив руки, и боязливо смотрела на нее. Поймав взгляд госпожи, она с умоляющим видом прижала палец к губам.
   - Не бойся, бедное дитя. Я не выдам того, что ты доверила мне.
   Нейта протянула рабыне руку, которую та с признательностью поцеловала.
   И вот она вышла в сад.
   Солнце еще не село. Его живительные лучи играли на густых кронах и сверкали, отражаясь на гладкой поверхности пруда. Нейта жаждала чистого воздуха и дневного света, с которыми теперь почти никогда не встречалась.
   Вид пруда вызвал у нее отвращение, поэтому она углубилась в одну из аллей. Походив совсем немного, девушка почувствовала усталость. Мучившее ее болезненное состояние теперь вернулось еще с большей силой. Нейта поднялась ка первую попавшуюся террасу и села на скамейку, прислонясь к колонне. Перед ней расстилалась поляна, окруженная стеной зелени. От нее начиналась аллея сикомор. Все было пустынно и молчаливо. Никто из служителей не появлялся, чтобы зажечь факелы и треножники и расставить благовония, так как еще не наступил час, когда выходит их господин.
   Постепенно странное оцепенение овладело ею. Голова отяжелела, ледяная дрожь пробегала по телу и, казалось, черное покрывало опустилось перед глазами. Вдруг ей почудилось, что какая-то тень выступила из-под пальм и быстро направилась к ней. Сосредоточившись, она увидела женщину, лицо которой было закрыто покрывалом, а украшенные браслетами руки были протянуты вперед. Она словно скользила к террасе, слегка касаясь земли.
   "Кто бы это мог быть? - подумала Нейта. - Кто-нибудь из танцовщиц или служанок? Но как она смела прийти сюда и приблизиться ко мне?"
   Вдруг она заметила еще несколько новых теней. Они возникали, казалось, из кустов и даже из-за колонн террасы. В мгновение ока они окружили Нейту. Онемев от ужаса, она была не в состоянии пошевелиться и приросла к скамейке. Закутанные в черное женщины столпились вокруг нее. От них шел смертельный холод и сочился удушливый отвратительный запах. Кулаки, покрытые ожогами, протянулись к ней, и хриплые, глухие голоса закричали:
- Вот та, для которой он нашел и любовные поцелуи, а не только смертельные, которыми награждал нас. Она не предназначена для смерти. Беги из этого дворца. Мы не потерпим здесь твоего присутствия. Беги, Нейта, так как тот, кого ты любишь, принадлежит нам. Или стань такой же, как мы, и раздели нашу участь.
   Черные покрывала упали, Нейта увидела молодые лица, обезображенные страданием и животными страстями. Пламя бушевало вокруг зловещих теней, и у каждой жертвы из раны на груди текла черная густая кровь. Покрывала превратились в дым, который носился вокруг этой ужасной толпы. Нейта хотела бежать, но онемевшие ноги отказывались повиноваться ей. В этот момент вся ее жизненная сила сосредоточилась на зрении и слухе.
   - Посмотри! Эти раны - дело его рук, - сказал один из призраков, искаженное лицо которого дышало дикой ненавистью. - Хоремсеб пил кровь, которая течет в нашей груди, и этими кровавыми узами он связан с нами. Он принадлежит нам, и мы увлечем его в бездну. Там, освобожденный от плотского тела, он будет в нашей власти. Если ты хочешь разделить нашу власть, отдай и ты свою жизнь, чтобы напитать его.
   Жалобно смеясь, отвратительные тени теснее обступили ее, как вдруг, кружась вокруг собственной оси, они исчезли с террасы, как огненные шары, гонимые ветром.
   Отчаянным усилием стряхнув оцепенение, приковывавшее ее к скамейке, Нейта, дрожа, встала. Ее испуганный взгляд упал на Хоремсеба, который с беззаботной улыбкой шел к ней по аллее. Она, движимая только желанием не оставаться одной бросилась к князю. Но силы изменили ей, и она с глухим криком упала на колени.
   - Что с тобой, Нейта? - спросил Хоремсеб, нежно наклоняясь к девушке, расстроенное лицо которой дышало безумным страхом.
   - На меня напали женщины, окруженные пламенем и с ранами в груди. Они грозили мне, - пробормотала Нейта, задыхаясь. - Они сказали мне, что я не имею права на твою любовь, пока ты не напьешься моей крови. Эти женщины утащат тебя в бездну, где ты будешь в их власти. Ах, вот они возвращаются! Они окружают тебя, цепляются за тебя. Прогони их, если ты любишь меня!
   Голос ее оборвался, и она упала на землю без чувств.
   С минуту Хоремсеб стоял неподвижно. Бледный, с потускневшим взглядом, он, казалось, собирался с силами. Сильное тело его дрожало. Не духи ли его жертв, подобно ледяному ветру, касаются его влажного лба и приподнимают его волосы? Не их ли руки протягиваются к нему из-за каждого куста, в каждом темном углу? Стиснув зубы, он поднял Нейту и одним прыжком очутился на террасе. Здесь, положив девушку на скамейку, он хлопнул в ладоши.
   Тотчас же прибежали Хамус и несколько рабов с факелами в руках.
   - Вина и эссенций, - приказал Хоремсеб хриплым голосом.
   Благодаря его стараниям, Нейта скоро открыла глаза.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил он, целуя ее.
   - Теперь лучше. Кажется, меня мучали дурные грезы, - заметила Нейта, стараясь улыбнуться.
   - Без сомнения, ты бредила. Пойдем теперь ужинать - это окончательно восстановит твои силы, - сказал Хоремсеб, обнимая ее за талию, чтобы помочь ей идти.
   Ужин проходил в полном молчании. Нейта не могла ни есть, ни пить. Хоремсеб озабоченно наблюдал за ней. Глубокая складка прорезала его лоб.
   - Твои видения делают тебя больной, Нейта. Ты бледная, расстроенная, потеряла аппетит - так продолжаться не может. После ужина я отведу тебя к великому мудрецу и врачу. Он даст средства, которые тебя вылечат, - Хоремсеб замолчал, видя, что Нейта встала. Ее широко открытые глаза с ужасом следили за каким-то предметом.
   - Кто эта бледная женщина, окруженная пламенем, с пурпурной розой в руках? Она хочет схватить тебя, Хоремсеб, - прошептала она.
   Маленькие ледяные пальцы конвульсивно ухватились за ожерелье князя. Тот быстро обернулся.
   - Что ты видишь, Нейта? Ничего нет!
   - О, она остановилась между нами, а вот и бездна! Остановись, остановись! Не позволяй толкать себя туда, - уже кричала Нейта, в ужасе отступая назад.
   - Ты больна, дорогая моя, - сказал Хоремсеб, притягивая ее к себе. - Я вижу, что ты меня очень любишь, так как не хочешь, чтобы я упал в бездну. Но успокойся, мы никогда не расстанемся с тобой.
   Он прижал ее к себе еще крепче и поцеловал. Но, когда он прикасался к губам Нейты, на нее дохнуло едким горячим дымом изо рта Хоремсеба. Огненные языки окружили ее голову, освещая его лицо кровавым светом. Задыхаясь, изнывая, как в раскаленной печи, ослепленная и оглушенная, она стала отбиваться. Ее хрупкое тело изгибалось в конвульсиях.
   - Пощади! Не жги меня, Хоремсеб, пламя душит меня! - кричала она, стараясь вырваться из его рук.
   Вдруг она резко выпрямилась, а затем без чувств опустилась на руки князя. Снова Хоремсеб смертельно побледнел.
   - Что это значит? Она, кажется, видит тех, кто здесь погиб? - с беспокойством пробормотал он. Вдруг его взгляд прояснился и на лице появилось выражение необычайной гордости и самодовольства. "Их души не могут найти себе покоя. Они еще любят и ревнуют меня. Бедная Нейта! Эти умные тени завидуют тому предпочтению, которое я оказываю тебе, и преследуют. Таадар должен избавить тебя от этого". Сделавшись, как по волшебству, спокойным, Хоремсеб поднял Нейту на руки и понес ее к мудрецу. Старый хетт стоял на пороге, словно ожидая их. Мрачный и молчаливый, не задав ни одного вопроса, он взял все еще бездыханную больную и, положив на ложе, долго исследовал ее. Наконец он сказал недовольным тоном:
- Чувства этого ребенка развиты сильней, чем это может вынести тело. Она видит жертвы, принесенные Молоху, и слышит их беспорядочные речи, полные ненависти и ревности.
   - Ты это знаешь, учитель? - спросил удивленный Хоремсеб. - Но раз ты коснулся этого предмета, позволь задать тебе один вопрос. Если Нейта видит души этих женщин, значит, они существуют? Следовательно, эти мстительные тени, действительно, окружают меня, пылая ненавистью и любовью. Они хотят сбросить меня в какую-то бездну, чтобы отомстить мне?
   - Я уже говорил тебе, что ничто не уничтожается... а тем более то нечто, совершенное и нежное, что называется душой, - важным тоном ответил мудрец. - Без сомнения, эти существа, разлученные с телами в самом расцвете жизни и молодости, носятся по тем местам, где они жили. Эти женщины желали бы обладать тобой и они ревнуют каждый взгляд, каждую мысль, которыми ты даришь другую, так как в этих бестелесных существах, бушуют все страсти живых. Чувства сохраняются и после смерти, только им недостает плотских органов. Поэтому они страдают вдвойне, их бессильные желания наталкиваются на непреодолимое препятствие. Оттого-то эти существа и хотят увлечь тебя в бездну, название которой - смерть.
   Только тогда они могут стать опасными и по-настоящему угрожать тебе. Перейдя в тонкое тело, ты будешь доступным для преследования теней, пожираемых ненавистью и любовью. Но так как, питаясь кровью жертв, мы будем жить вечно, то этой опасности для тебя не существует. Сознание твоей неуязвимости еще больше возбуждает бессильную ярость невидимых существ.
   - О! Больше, чем когда-нибудь, я должен приносить жертвы и пить их кровь, - вскричал Хоремсеб в какой-то дикой экзальтации, - Я хочу, я должен жить вечно! Эти грубые, полные ненависти души никогда не будут иметь надо мной власти.
   - Тебе нечего бояться. Но я возвращаюсь к Нейте. Может, могущественный аромат и зрелища, подобные вчерашнему, страшно возбудили ее организм. Она видит и слышит то, что невидимо для других, у которых легкие нити, привязывающие душу к телу, тесно закреплены и слегка ослабляются только во время сна. У Нейты это ослабление переходит всякие границы. В таком состоянии органы души начинают вибрировать и открывают живущим то, что скрывается в атмосфере, населенной чудесами. Но подобное состояние, в тоже время, и очень опасно, так как может повлечь за собой разрыв сердца. Молодой женщине необходим свежий воздух и абсолютный покой. Я уже просил тебя поберечь ее, но так как ты не обратил внимания на мою просьбу, то я оставлю ее здесь, в верхней комнате павильона, и сам буду ухаживать за ней. Знай, Хоремсеб, что Нейта - дочь моего народа. Здесь она находится под покровительством своего бога и под моей защитой.
   Старый мудрец величественно посмотрел на него и положил руку на голову женщины.
   - Ты бредишь, Таадар! Каким образом Нейта - дочь Мэны, начальника царских палаток, может быть дочерью хеттов?! - недоверчиво спросил Хоремсеб.
   - Это ты ошибаешься, Нейта - дочь фараона Хатасу и царевича Наромата, старшего брата Саргона. Поэтому-то я и сказал тебе, что в случае опасности этот ребенок будет для нас могущественной защитой, так как царица боготворит это воспоминание о своей единственной любви.
   Пораженный Хоремсеб слушал, не перебивая.
   - И ты говоришь мне это только сегодня? Но это невозможно. Неужели же гордая Хатасу могла полюбить побежденного? И затем, как она скрыла все это от отца?
   При слове "побежденный" лицо хетта омрачилось, и в его глазах сверкнуло ядовитое выражение.
   - Побежденный судьбою! Вспомни, Гиксы доказали Египту, что он не всегда бывает победителем, - холодно произнес Таадар.
   - Прости меня, учитель, я не хотел оскорбить тебя. Только крайнее удивление вырвало у меня такие несправедливые слова. Но раз ты уже столько мне открыл, то объясни все до конца. Если только состояние Нейты не требует твоего немедленного вмешательства.
   Мудрец взял флакон и натер девушке виски и лоб. Потом сказал, опускаясь на стул:
- Пока ей больше ничего не нужно, и я удовлетворю твое совершенно понятное любопытство, хотя открыть эту тайну меня заставила только необходимость обуздать тебя.
   Таадар облокотился на стол и погрузился в свои воспоминания. Хоремсеб чуть ли не задыхался от нетерпения, и учитель, собравшись с мыслями, сказал:
- Мне тяжело возвращаться ко временам несчастья и унижения, когда боги отвернулись от нашего несчастного народа, и гордый победитель раскинул лагеря в полусожженных дворцах наших царей. Решительная битва, проигранная нами, отдала тысячи пленных в руки египтян. Среди них был и Наромат, самый красивый из хеттов, надежда и гордость своего народа. Покрытый ранами, а главное, истощенный потерей крови, молодой герой был найден среди груды тел, когда египтяне в присутствии своего царя стали считать убитых.
   Тебе известно, что Хатасу сопровождала Тутмеса в этом походе. Прекрасная, как Гатора, она была еще совсем ребенком, хотя уже и тогда отличалась необыкновенной энергией и гордостью. О том, какое влияние она имела на царя, ты можешь судить по тому, что мне рассказал твой отец, как очевидец. Фараон, готовивший свою любимую дочь для трона, всеми силами старался дать мужской закал ее характеру. С ее женской хитростью должны были соединиться невозмутимость и мужество воина. С этой целью он заставлял ее присутствовать на сражениях, конечно, на таком расстоянии, чтобы она не могла быть ранена. В этот день он привез ее смотреть как будут считать мертвых.
   Стоя на царской колеснице, она не морщась смотрела, как считали и записывали отрубленные руки, разбирая груду трупов, около которой остановилась царская колесница. Из этой кучи тел скоро вытащили бесчувственного Наромата. По золотой каске и по украшениям Тутмес узнал царевича, которого он разбил накануне, и сказал: "Это был лев! Этот герой умер смертью храбрых". Можно только догадываться, что происходило в эту минуту в душе Хатасу. Тем не менее, она заметила:
- Мне кажется, мой отец и фараон, что сыну царя, хоть и мертвому, не подобает быть изуродованным в общей куче трупов. Если даже такой победитель, как ты, сам бог войны, воздает такую большую хвалу его памяти, то не заслуживает ли герой погребальных почестей?
   Царь был в восторге. Он похвалил тактичность и великодушие дочери и приказал с почестями похоронить Наромата. Когда же его подняли, боль вырвала стон у раненого. Узнав, что он не умер, его отнесли во дворец. Как встретились и полюбили друг друга Наромат и дочь Тутмеса I, я не знаю. Только Сэмну, тогда еще простой воин из свиты царевны, и одна из сопровождавших ее женщин по имени Сатати принимали участие в этой истории. Эта любовь, единственная в жизни гордой Хатасу, совершенно овладела ею и смягчила ее сердце к побежденным. Царевна добилась от Тутмеса больших послаблений для них, и Наромат взошел бы на трон своего отца в качестве данника Египта, если бы Хатасу решилась расстаться с ним. Но здесь эгоизм подавил все остальные чувства. Царевич должен был следовать за армией и... раны его снова открылись. Наромат умер, а беременная Хатасу в отчаянии вернулась в Фивы. Случай помог скрыть эти обстоятельства. Тутмес I немедленно должен был отправляться в Ливию. Думая, что дочь его утомлена продолжительным походом, он на этот раз не взял ее с собой. Во время его отсутствия родилась Нейта. Мэна, ее названный отец, был женат вторым браком на одной родственнице царя. Царевна доверилась ему. Так как начальник царских палаток также оставался в Фивах для излечения ран, то он и объявил, что возьмет ребенка к себе. Жена Мэны умерла в родах, произведя на свет мертворожденного ребенка. Этого ребенка заменили Нейтой. Только Мэна, Сэмну, Сатати и два хетта, Тиглат и колдунья Абракро, были посвящены в эту тайну. Узнал я все это от Тиглата, а передал только твоему отцу и тебе. Хоремсеб жадно слушал этот рассказ.
   - Благодарю тебя, Таадар. То, что ты мне рассказал, осветило много вещей и объяснило необыкновенную гордость Нейты. Это перешло к ней от матери. Вернемся теперь к настоящему. Конечно, я влолне подчиняюсь твоим распоряжениям и пришлю тебе cюда все, что Нейте нужно. Но позволишь ли ты мне навещать ее?
   - Разумеется. Только Нейте необходимо совершенно поправиться, прежде, чем она будет в остоянии переноcить новую обстановку. Я возвращу ее тебе гораздо более cильной, так как ароматы ассимилируются в ее крови.
   К великому cвоему удивлению, Нейта пришла в себя в павильоне и осталась там жить. Она скоро привыкла к обществу старого мудреца, который обращался с ней ласково и которого занимали ее развитой ум и ее тонкие и острые ответы. Благодаря серьезному лечению и более здоровой жизни, к Нейте вернулись мало-помалу и силы и прежняя свежесть.
   Хоремсеб часто навещал ее. Тайна ее рождения вызвала у него новый интерес к девушке, а блестящая красота дочери фараона подстегивала желание видеть ее у своих ног. Но она была еще больна, и присутствие Таадара мешало ему возобновить свою суетную и преступную игру. Так прошло несколько месяцев. Здоровье Нейты поправилось, она покинула павильон и стала вести во дворце свой прежний образ жизни. Встречаясь чаще с Хоремсебом, она cнова подпала под его влияние. Но так как князь не давал ей яд и не злоупотреблял ядовитым ароматом, ее рассудок был не очень омрачен. Хоремсеб тоже сильно привязался или, вернее, привык к своей прекрасной и невинной подруге. Только его страшно мучила необходимость лишать себя ее общества во время оргий, которыми он развлекался при своем аскетическом образе жизни. Он решил еще раз попытаться приучить Нейту к этим отвратительным зрелищам.
   Однажды вечером Нейта сидела вместе с князем в том павильоне, откуда они когда-то любовались танцами на площадке. Вдруг Нейта с удивлением увидела, что принесли трон и стали подвязывать Хоремсебу большие, золоченые крылья, а на голову надели тиару, сверкавшую драгоценными камнями. Когда же он знаком предложил ей занять место рядом с ним, она поняла, что должна будет присутствовать при какой-то новой оргии. Дрожа от страха, обливаясь холодным потом, она протянула к князю сложенные руки и, вне себя от ужаса, взмолилась:
- Нет, нет! Умоляю тебя, оставь меня! Я не хочу идти с тобой!
   Хоремсеб не привык к сопротивлению: все должно было преклоняться перед его волей. Кроме того, его тщеславие доходило до мелочной глупости. Ему показалось, что этот отказ на глазах у всех был демонстративным. Подозрение, что она пренебрегает честью сидеть с ним рядом, привело князя в слепую ярость.
   - А! Тебе не довольно места рядом с твоим господином! - прошипел он, окидывая Нейту угрожающим взглядом.
   Наклонившись к Хамусу, он сказал ему несколько слов, и кортеж двинулся в путь.
   Нейта, как пьяная, прислонилась к дереву. В ней боролись гнев, отчаяние и стыд. Она испуганно насторожилась, когда к ней подошел евнух и, скрестив руки, почтительно сказал:
- Господин приказал мне заставить тебя присутствовать на празднике. Следуй за мной без сопротивления, благородная женщина, и не вынуждай меня применять насилие к твоей высокой особе. Прости, что я, такой ничтожный служитель, осмеливаюсь дать тебе совет: никогда не противься воле князя. Месть его ужасна, а ненависть и гнев могут уничтожить тебя.
   Нейта обхватила руками голову. О, зачем она последовала за этим гнусным человеком, который презирает ее и обращается с ней, как с рабыней? Этот злой насильник принуждает ее присутствовать на зрелищах, внушающих ей отвращение, а на ее просьбу отвечает тем, что отдает ее во власть слуги.
   Убеждение, что Хамус действительно может употребить против нее силу, больно уязвило ее самолюбие. Вспыхнув, она отрывисто сказала:
- Показывай дорогу!
   Придя в сопровождении евнуха на место праздника, oна увидела Хоремсеба, сидящего на высоком жертвеннике, который мы уже описывали. У его ног толпа пила, танцевала и, из-за обилия возбуждающих напитков, находилась уже в состоянии настоящего бреда. Хамус указал Нейте на колонну, стоявшую в нескольких шагах от трона, и сказал:
- Встань здесь!
   Нейте показалось, что ее ударило молнией, когда евнух вытащил веревку и, ловко обхватив за талию, привязал ее к колонне. При этом последнем оскорблении, низводившем ее в степень животного, кровь с такой силой прилила к голове, что в ее глазах все потемнело. Она не видела, что происходило перед ней. Шум и крики оргии доносились до нее, как какой-то отдаленный гул. Через минуту она зашаталась, упала на колени и закрыла лицо руками. В ней бушевала такая дикая ненависть к Хоремсебу, что при мысли о его безграничной власти над ней, она чувствовала, как волосы поднимаются у нее на голове.
   Она не заметила, как чьи-то сильные руки подняли ее и посадили на удобный стул. Но хорошо знакомое прикосновение мягкой и холодной руки заставило ее открыть глаза. К ней наклонился улыбающийся Хоремсеб.
   - Приди в себя, капризница, мой гнев прошел!
   Удушливый аромат, который шел от него, расслабляюще подействовал на Нейту. Ее гнев, казалось, превратился в страстную любовь, толкавшую в объятия князя. Однако душа не отвечала этому подчинению чувств и продолжала страдать от унижения и гнева. Не понимая больше сама себя, разбитая внутренним терзанием, Нейта инстинктивно отбросилась назад и бессознательно прошептала:
- Пощади!
   На губах князя появилась та странная улыбка, которая леденила и воспламеняла его жертв.
   - Какой пощады ты просишь, Нейта? Что, кроме половины своего царства, могу я тебе дать? Полно же! Оставь свои капризы и подними свою хорошенькую головку. Взгляни, как беснуется у наших ног эта презренная толпа рабов и слуг. Проникнись убеждением, что мы, подобно богам, царим выше всех животных страстей.
   Нейта ничего не ответила. Полная слабость вытеснила ее страшное возбуждение. С безжизненным взглядом она откинулась на спинку стула и скоро впала в какое-то полузабытье, перешедшее в обморок.
   Когда она пришла в себя, то лежала в саду на скамейке, недалеко от наружной стены. Хоремсеб сидел в ногах и помог ей подняться.
   - Тебе уже лучше? - спросил он. - Да? В таком случае, пойдем. Тебе надо подышать свежим воздухом, это подкрепит тебя.
   Он подвел ее к стене, открыл дверь и они очутились на лестнице, спускавшейся к Нилу. Лучи восходящего солнца золотом и рубинами сверкали на поверхности священной реки. Вершины гор, обрамлявших пустыни, окрасились в солнечные оттенки. Наконец, на горизонте появилось блестящее светило дня, заливая ослепительным светом весь пейзаж, храмы и дворцы Мемфиса, массивные силуэты которых резко вырисовывались в ясном небе.
   Трепеща, и полными легкими вдыхая живительный воздух пустыни, смотрела Нейта на этот волшебный вид, от которого отвыкла в своем плену. С необыкновенной силой в ней пробудилось воспоминание о дворце Саргона, где она так часто, сидя на террасе, любовалась восходами и закатами, дышала свежим речным воздухом. Тогда она считала себя несчастной, а между тем она была свободна и на ее сердце не давила, как теперь, страшная тяжесть. Никогда она не испытывала этой ужасной борьбы между рассудком и роковой силой, ломавшей ее волю, гордость и бросавшей ее к ногам человека, которого она ненавидела, презирала и в то же время боготворила.
   Вдруг в памяти воскресло унижение, испытанное этой нечью. Краска стыда залила ее лицо. Она почувствовала себя растоптанной, несчастной, и ею овладело страшное желание свободы. Невольно она взглянула на того, кто имел на нее такое роковое влияние и в чьей власти она находилась. У нее мелькнула мысль, что и он сейчас наслаждается, как освобождением, чудным видом природы, дневным светом и чистым воздухом, свободным от отравленных ароматов, что, может быть, как и она, жаждет свободы вдали от этого дворца, под мрачной кровлей которого он становился рабом своих страстей или погрязал в преступлениях, заглушая в себе всякое человеческое чувство.
   Прислонившись к косяку двери, скрестив руки на груди, Хоремсеб, казалось, погрузился весь в созерцание очаровательного пейзажа. Его лицо совершенно изменилось. Гордость, жестокость, угрозы куда-то исчезли, уступив место созерцательному покою. Большие темные глаза горели чистым, полным радости восхищением, а нежная, мечтательная улыбка полуоткрыла пурпурные губы.
   Взгляд Нейты с восторгом скользил по высокой и стройной фигуре красивого молодого человека, покрытого драгоценностями. На его кудрявой голове еще красовалась тиара, а плечи покрывал пурпурный плащ, в который он нарядился председательствовать на отвратительной оргии.
   - Так прекрасен телом и так отвратителен душой, - прошептала она, прижимая руки к груди. Снова смешанное чувство ненависти и любви наполнило ее сердце. Все слилось в единственное желание покинуть эти места страданий, где она теряла рассудок, перестав себя понимать. Быстро решившись, она схватила его за руку:
- Хоремсеб!
   - Что тебе надо? - спросил он, вздрогнув и с удивлением глядя в ее взволнованное лицо.
   - Верни свободу моей душе, чародей Мемфиса! Ты ее связал, я чувствую это. Все мое существо восстает против власти, которую ты имеешь над моими чувствами. Мой рассудок осуждает эту власть. Никогда до тех пор, пока я тебя не увидела, я не знала этого пожирающего огня, который пылает в моей крови, влечет меня в твои объятия, отнимает у меня уважение к самой себе и заставляет меня краснеть перед собой. Но если ты сумел связать, то ты должен знать и как освободить! Верни же мой покой и уважение к самой себе! Освободи мое сердце от роковой страсти, которая причиняет мне столько страданий. Тебе же это ничего не стоит, Хоремсеб, так как ты не любишь меня и держишь как рабыню. Для тебя я не больше чем игрушка.
   Нейта заметно воодушевилась. Ее черные глаза гордо пылали, и нежное тело трепетало от беззащитности.
   Вдруг это возбуждение разразилось потоками слез. Сложив руки, она подошла к нему и продолжала умоляющим голосом:
- Сжалься надо мной, Хоремсеб, позволь мне уехать! Ни одним словом я не выдам того, что здесь видела, и никогда не нарушу твой покой. Напротив, всеми силами буду стараться защищать тебя даже перед царицей, так как что-то нашептывает мне, что над твоей головой собираются зловещие тучи. Или же, если ты меня любишь, если ты хочешь сохранить меня, я постараюсь безропотно переносить твои чары. Только в таком случае, ради самого себя, Хоремсеб, откажись от этой жизни, полной преступлений, от этих ночных праздников, от этого ужасного уединения и от всех этих извращений. Займи снова принадлежащее тебе место в обществе. Пока еще не поздно, вернись в общество людей, под лазурное небо и под золотистые лучи Ра. Беги от мрака, расслабляющих ароматов и отвратительных зрелищ, убивающих твою душу и леденящих твое сердце!
   Князь с удивлением слушал ее. Темное облако омрачило его лицо, но глубокое убеждение, звучавшее в голосе прекрасной пленницы, все-таки произвело на него впечатление. Добрый гений князя шептал ему: "Откажись, пока еще не поздно! Сам Таадар предвидит угрожающую тебе опасность".
   Глубоко вздохнув, он провел рукой по внезапно побледневшему лицу, но зло уже укоренилось в нем. Тщеславие и упрямство победили слабый голос добра. С непередаваемой улыбкой он наклонился к Нейте и, обняв ее за талию, сказал ласковым голосом:
- Ты бредишь, Нейта! Одна любовь связывает меня с тобой, а эти чары я бессилен вырвать из твоего сердца. Но так как ты чувствуешь себя здесь несчастной - уезжай! Я не хочу силой удерживать тебя. Иди по берегу реки в Мемфис, а оттуда тебя доставят до Фив. Следовать за тобой я не могу. Я должен жить здесь, и мы никогда не увидимся с тобой. Возвращайся в свой дом и будь счастлива в объятиях твоего супруга, принца Саргона. А теперь прощай!
   Он крепко поцеловал ее и, вытащив из-за пояса красную розу, воткнул ее Нейте в волосы. Затем он отвернулся и, сделав прощальный знак рукой, медленно направился в сад.
   С минуту Нейта стояла окаменевшая. Удушливый аромат, распространяемый ожерельем князя и розой, украсившей ее волосы, начал уже свое ужасное действие. Все тело Нейты горело, а околдованный взор был прикован к Хоремсебу, готовившемуся уже запереть калитку сада.
   Страшное отчаяние овладело Нейтой при мысли, что она уже больше не увидит его, не услышит его голоса и не будет чувствовать на себе этого ласкающего и властного взгляда. Нет! Лучше отказаться от свободы, от солнца, oт чистого воздуха, только не разлучаться с ним.
   Как перышко, подхваченное ветром, бросилась она к чародею и повисла у него на шее.
   - Хоремсеб! - задыхаясь, пробормотала она. - Я добровольно возвращаюсь, чтобы умереть здесь. Пусть будет, что решат бессмертные! Я же не могу жить без тебя. Несмотря на дневной свет и на солнце, вдали от тебя мне все будет казаться мраком.
   Не в состоянии продолжать, она прижалась головой к груди чародея и горячо заплакала. Она не заметила самодовольно-насмешливой ухмылки, скользнувшей по губам Хоремсеба.
   - Добро пожаловать вторично в мой дом, - сказал он, прижимая ее к себе. Он запер дверь, задвинул засов, и они вошли под густую древесную тень. Нейта опустила голову. Ей казалось, что над ней закрылась могильная плита.
  
  

Глава XXVI. Будущее

  
   Наконец для Хоремсеба наступил долгожданный день. Только спустилась ночь, князь отправился в павильон мудреца, чтобы помочь ему в последних приготовлениях. Все слуги получили приказ удалиться в назначенное им крыло дворца и не выходить оттуда под страхом смерти. Всякая служба была отменена, Хамус должен был тщательно наблюдать, чтобы ни одно живое существо не проникло в сад.
   Большой зал, служивший обычно рабочим кабинетом Таадару, был теперь почти пуст. Тысяча вещей, загромождавших его, была вынесена в верхнюю комнату. Вместо этого поставили маленький столик из кедрового дерева, два стула и ложе. В нескольких шагах от стола стояла громадная медная чаша, до краев наполненная водой. Лампа в углу освещала бледным колеблющимся светом обширное помещение.
   После всех приготовлений мудрец принес шкатулку с флаконами и поставил ее на табурет около одного из стульев. Затем, обернувшись к Хоремсебу, молча покрывавшему ложе шкурами леопардов, он сказал:
- Все готово, сын мой. Мне остается только принести амфору с теплым вином, а ты пока сходи за Нейтой. Выпила она приготовленное ей питье?
   - Да, учитель! Она спит в маленькой голубой беседке. Я сейчас пойду за ней.
   Он ушел и вскоре вернулся с крепко спящей Нейтой на руках. Лицо девушки было мертвенно-бледным и тело - неподвижно, как у мертвой. Мудрец помог Хоремсебу положить Нейту на ложе, поправил поудобнее подушки и тщательно закрыл ее шкурами леопарда и пантеры. Затем, наполнив кубок теплым вином, он добавил туда несколько капель из флакона и подал его князю, раздувавшему уголь в треножнике. Когда он выпил, Таадар взял из шкатулки пучок сухих трав и бросил его на уголья. Поднялся густой дым, наполнивший комнату острым, удушливым ароматом. Потом старик снял с себя всю одежду. Князь последовал его примеру.
   - Теперь нам остается только ожидать бога, - сказал мудрец, садясь на стул. - Садись напротив меня, Хоремсеб, дай мне руку и смотри на воду. Он появится там.
   Больше четверти часа прошло в глубоком молчании. Крепко держась за руки, лежавшие на столе мужчины внимательно смотрели на воду.
   - Я весь похолодел. Члены мои точно налились свинцом, а между тем, огненные уколы пробегают по всему моему телу, - пробормотал князь, охваченный сильной дрожью.
   - Это ощущение будет еще сильнее, когда ароматические субстанции твоих страстей станут выходить из тела, - тихо ответил мудрец.
   В эту минуту у Нейты вырвался хриплый вздох, и она прошептала едва слышным голосом: "Он идет!" Хоремсеб вздрогнул. На его лбу выступил холодный пот от сверхъестественного страха. Но вот, вода заволновалась, ее поверхность испещрили красные и желтые пятна. Из глубины чаши поднялось кружась черноватое облако, в центре которого ясно было видно много огненно-красных рук, будто из расплавленного металла.
   Эта бесформенная масса быстро приближалась, окутывая черным покрывалом голову и грудь Хоремсеба. Тот откинулся на спинку стула и прошептал сдавленным голосом: "Это смерть. У меня вырывают сердце и мозг!" Таадар удержал руку своего ученика, которую тот чуть не вырвал у него. Мудрец был бледен, губы его нервно дрожали, но ясный и сверкающий его взгляд внимательно следил за проходившими перед ними странными и зловещими видениями.
   Из всего тела Хоремсеба дождем брызнули разноцветные искры. Огненные руки соединились в плотную, сверкающую массу, принявшую форму кометы. Эта комета вместе с черной тучей отступила к чаше и носилась над водой, оставаясь соединенной с телом князя широкой огненной лентой, выходившей из его груди.
   В продолжение нескольких минут вся эта масса кружилась, как в плавильне, причем слышался сухой треск. Руки исчезли. Вдруг раздался сильный треск. Ослепительный огненный луч, казалось, спускавшийся с потолка, упал на облако, которое пришло в сильное движение, распалось и затем совсем исчезло. На его месте появилось семь отражений Хоремсеба, семь прозрачных теней, с чертами лица князя, соединенных между собой тонкими огненными нитями. Все эти нити сливались с широкой огненной лентой, которая выходила из груди Хоремсеба и, как от сильного ветра, дрожала и извивалась. Каждое из изображений имело свой цвет, похожий на цвет спектра. С одного края изображение было окрашено в красный цвет, с другого - в фиолетовый. В этих прозрачных, как кристалл, телах ясно видны были все органы человеческого тела, работавшие с поразительной быстротой. Вещество, под цвет каждого изображения, сверкающим каскадом обращалось в прозрачное тело. На этом фоне, как звезды из черного дерева, выделялись два больших темных пятна соединенных черной артерией. Одно из них было на месте сердца, другое - вместо мозга.
   Снова показались огненные руки, деятельно работая над выделением из воды и воздуха синеватых, желтых и зеленых огней. Одна из рук поднялась и бросила широкий луч белого и ослепительного света. Этот луч упал на одно из изображений Хоремсеба, на минуту окутал его и отлетел в пространство, оставив после себя только черные точки, похожие на капельки росы. То же произошло и с шестью другими изображениями. После этого поток света залил все их сразу. Прозрачные тела слились в одно тело, затем в пурпурную массу, испещренную черными точками. Эта масса покатилась по огненной ленте и вместе с ней исчезла в груди князя. У того вырвался хриплый вздох. Через минуту он открыл глаза.
   - Твои ароматы взвешены, - пробормотал мудрец, - но печальны и беспорядочны были их вибрации.
   Он умолк, так как в эту минуту появилась огненная рука и стала чертить на воде фосфоресцирующие знаки, исчезавшие по мере того, как Таадар разбивал их.
   - Ты сейчас увидишь сцену отдаленного будущего и более близкого. Но все эти сцены будут относиться к твоему существованию в те эпохи, когда все, что живет в настоящее время, сойдет уже в могилу.
   Трепеща от любопытства, Хоремсеб наклонился вперед, не сводя глаз с синеватого облака, тихо поднимавшегося из чаши. Постепенно это облако расширилось и приняло форму огромного шара, занявшего всю глубину зала, стены которого, казалось, раздались, чтобы вместить его.
   В центре светящегося диска носились облака, порой совершенно закрывавшие его. Затем появились светлые пятна, и гладкая светящаяся поверхность превратилась в огромную площадь, окруженную постройками, архитектура которых была совершенно не похожа на египетскую. В глубине виднелось большое строение, к которому вела лестница. Но, странная вещь, - стены строения, казалось, были прозрачны, и Хоремсеб видел все, что происходило внутри. Там стоял колоссальный идол, вокруг которого двигались жрецы, одетые в белые одежды. Это чудовище было раскалено, и внутри бушевало громадное пламя.
   Вся площадь и все доступы к храму были переполнены народом, стоявшим тесной стеной вдоль дороги, по которой двигался печальный кортеж. Со связанными за спиной руками, скованные друг с другом, шли обнаженные люди с суровыми, полными отчаяния лицами. Вооруженные бичами и копьями воины толкали их вперед. Громадной лентой тянулась через площадь эта бесконечная цепь несчастных и всходила на лестницу. Когда они останавливались перед идолом, их одного за другим бросали в пылавшую пропасть, в раскаленные внутренности ненасытного бога. По временам люди останавливались перед помостом, на котором группа женщин играла на арфах. В одну из таких остановок высокий и сильный мужчина, тело которого было исполосовано бичом, обливаясь кровью, обернул голову и устремил на Хоремсеба взволнованный и суровый взгляд. Ледяная дрожь потрясла все тело князя. Ему показалось, что в этом скованном, обнаженном и униженном пленнике он узнал самого себя. Хотя лицом он и не был похож на него, трепещущее тело и сердце кричали ему: "Это ты!" Но процессия двинулась дальше, когда пленник, с которым, казалось, слилась душа чародея, переступил порог храма, облака раздались и закрыли всю сцену.
   - Это невозможно, я ошибся. Ведь я не могу умереть, - бормотал Хоремсеб, сжимая обеими руками взмокший лоб, но в это время диск снова прояснился и поглотил все внимание князя.
   Сцена изменилась, и на этот раз князь вздрогнул от радости. Не Мемфис ли был перед ним? Да, конечно! Эта же улица, аллея сфинксов, все было похоже. Там слева был обелиск, и люди радостно толпились у пьедестала, на котором стояло кресло под балдахином, без сомнения, это были египтяне, с их белыми одеждами и полосатыми клафтами. Но кто был этот странный, весь увешанный дорогим оружием воин, приближавшийся на великолепном белом коне в сопровождении громадного конвоя? Бледное лицо всадника было обрамлено черной, как вороново крыло, бородой, а большие темные глаза равнодушно скользили по толпе. Подъехав к трибуне, он сошел с коня, поднялся по лестнице и сел на трон. Вокруг него столпились воины конвоя, египетские сановники и царские носители опахал.
   - На этот раз это я! Я буду фараоном! - подумал Хоремсеб, и гордое самодовольство наполнило его сердце.
   По аллее сфинксов медленно двигалась хорошо знакомая процессия. Там шли певцы храма и жрецы. Это был праздник Аписа, так как в процессии вели священное животное, убранное цветами и лентами. Поэтому его взгляд быстро перешел на того, кого он принимал за самого себя. Без сомнения, династия Тутмеса угасла и он взошел на трон фараонов. Но что это значит? Вокруг царского трона появились одна за другой несколько бледных и растрепанных женщин. На груди у них зияли открытые раны, а в поднятых руках они держали красные розы. Эта отвратительная толпа быстро увеличивалась, замыкая вокруг царя кольцо. Затем одна из женщин скользнула и села к нему на ручку трона. Обвив шею царя одной рукой, она другой потрясла перед глазами коронованного воина пучком пурпурных роз.
   Бледное лицо женщины было искажено ненавистью и страданием. Длинные, рыжие волосы были распущены и обвивали ее огненным покрывалом. С ужасом и удивлением узнал Хоремсеб в этой женщине Нефтису.
   Сидевший на троне мужчина страшно заволновался. Его лицо побагровело, а в широко открытых глазах светилось безумие. Его взволнованный взгляд упал на Аписа, проходившего мимо трибуны. Он вскочил с трона, как ужаленный, бросился к священному животному и пронзил его кинжалом, выхваченным из-за пояса.
   Облака скрыли смятение, последовавшее за этим святотатством. Хоремсеб не успел еще прийти в себя от этого, когда перед его глазами развернулась новая картина.
   Перед ним была бесплодная равнина, усеянная трупами. Воины в остроконечных касках, с бородатыми дикими лицами толпились на поле битвы, грабя мертвых и увеча раненых. Вдруг вытащили из-под груды трупов, очевидно, только что оглушенного человека. Каска его была сплющена, а в сжатой руке он еще держал сломанный меч.
   В руках этих дикарей человек пришел в себя. Оскорбил он победителей своим высокомерным взглядом или неосторожным словом? Неизвестно, только солдаты пришли в страшную ярость. В мгновение ока они сняли с него одежду, отрезали ему нос и уши, выкололи глаза и бросили с насмешливым видом. Несмотря на ужасные муки, несчастное существо осталось жить.
   Этот человек ползал между трупами, жуя траву, чтобы обмануть голод и тщетно ища, чем бы утолить жажду. Наконец он в отчаянии, бессильно упал на землю.
   Это окровавленное и обезображенное лицо ничего не напоминало Хоремсебу, а между тем у него захватило дыхание, так как вокруг несчастного снова появилась растрепанная толпа жертв Молоха. Они трясли своими красными розами и торжествующе смотрели на несчастного. Вдруг показался дворец Мемфиса, и Нил при лунном свете, и великолепная лодка, в которой на подушках лежал сам чародей.
   Голова кружилась у Хоремсеба, мысли путались. Он хотел бежать, но неведомая сила приковала его к месту.
   Перед ним возникали разные картины то страданий и мучений, то богатства и могущества. Но князь все меньше понимал их, до такой степени ему казались странными постройки, люди и даже природа. Но вот еще три видения, которые потрясли Хоремсеба.
   Ему представилась круглая комната, освещенная двумя высокими, узкими окнами. Стены были обтянуты материей, а свет, проходя через цветные стекла, отражался на массивной мебели с резными спинками. На одном из стульев сидел красивый молодой человек с гордым и насмешливым видом. Обняв его за шею и страстно глядя ему в глаза, рядом стояла невысокая, худая женщина, одетая в длинное черное платье. Голова ее была покрыта вуалью. На шее на золотой цепочке висел блестящий крест.
   Хоремсеб не мог ошибиться: эта женщина была Нефтиса, а сидящий мужчина - он сам. Он видел, что они разговаривали, но н

Другие авторы
  • Хафиз
  • Констан Бенжамен
  • Бурже Поль
  • Ратманов М. И.
  • Ровинский Павел Аполлонович
  • Троцкий Лев Давидович
  • Иванчина-Писарева Софья Абрамовна
  • Певцов Михаил Васильевич
  • Немирович-Данченко Владимир Иванович
  • Новицкая Вера Сергеевна
  • Другие произведения
  • Лукаш Иван Созонтович - Мережковский
  • Аксаков Иван Сергеевич - Литература должна подлежать закону, а не административному произволу
  • Загоскин Михаил Николаевич - Благородный театр
  • Ясинский Иероним Иеронимович - Ясинский И. И.: биобиблиографическая справка
  • Струговщиков Александр Николаевич - Ю. Д. Левин. А. Н. Струговщиков
  • Княжнин Яков Борисович - Сбитенщик
  • Надеждин Николай Иванович - Новоселье
  • Кржижановский Сигизмунд Доминикович - Философема о театре
  • Куприн Александр Иванович - Белая акация
  • Крашевский Иосиф Игнатий - Иосиф Игнатий Крашевский: биографическая справка
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (27.11.2012)
    Просмотров: 398 | Комментарии: 3 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа