Чарская Лидия Алексеевна - Ее величество Любовь

олия, пока их часть, меняя расположение позиций, идет мимо города.

   Мансуров смотрит на опущенную золотую головку, на смущенные глаза и истаявшее личико, видит волнение и радость, охватившие Китти при свидании с ним, и точно что-то освещает его сознание ярким, непоколебимым светом.

   "Эта девушка любить тебя!" - говорить кто-то в его душе, настойчивый и мудрый, и вливает прежнюю радость в душу, угасшую было в горе. Он весь воскресает снова. Словно раскрываются пред ним двери склепа, в который заживо погребла его беспощадная жизнь. И, когда он уходить, сопровождаемый Китти из палаты и видит все то же взволнованное, бледное личико, то смотрит ей в глаза и помимо собственная желания говорить:

   - Екатерина Владимировна, скажите! Ведь то был сон, мучительный и страшный кошмар?

   Китти смущенно взглядывает на него.

   - Да, кошмар, Борис, да!-слышится её тихий голос.

   - И вы не забыли меня?

   - Никогда, Борис, никогда! - твердо отвечает Китти.

   - А тогда, когда говорили те жестокие, те жуткие слова, тогда ...

   - Я говорила их против своей воли, Борис.

   - И...

   - И любила вас, Борис, не переставая, все время, все время.

   Мансуров весь загорается радостью; от волнения он почти задыхается и лишь с трудом находить силы спросить:

   - Дитя мое, так почему же?

   Китти на минуту задумывается, видимо борясь с собой. Наконец она тихо говорить:

   - После, после, Борис. Я вам скажу об этом лишь тогда, когда окончательно исчезнет мой кошмар, когда дальнейшие труд, искупление, великая любовь и страданье за других окончательно сотрут мои собственные муки.

   - О каком искуплении вы говорите, дорогая? Что бы ни было, какая бы страшная вина ни лежала на вас, я не смею даже говорить, заикаться о возможности прощения. Вы выше всего этого, Китти. И верьте мне, радость моя! Когда бы вы ни позвали меня, я приду к вам и почту за счастье, за особую честь назвать вас тем же, кем вы были раньше для меня.

   - Благодарю вас, Борис. Я принимаю от вас это счастье, но пока, милый, дай мне довести мое скромное, маленькое дело, дай мне исполнить свою задачу до конца! Я должна на время забыть наше личное счастье и послужить тем, кто беззаветно идет на великий подвиг самоотречения, а там я - твоя, и уже навсегда, до могилы.

   - Я буду ждать, Китти. Я запасусь терпением, дорогая, - говорить Борис, целуя бледные руки любимой женщины.

   Они расстаются снова, но каждый уносить с собою радость облегченного страдания и пламя новой надежды.

  

   Л.Чарская. Ее величество любовь - Пг.: "Венок", 1915