Главная » Книги

Крыжановская Вера Ивановна - Месть еврея, Страница 5

Крыжановская Вера Ивановна - Месть еврея


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18

ия.
   Валерия вернулась в свою комбату взволнованная, голова ее кружилась и сердце мучительно сжималось; обессиленная, она упала на диван и разразилась рыданиями. Когда прошел этот первый приступ скорби, она стала обдумывать свое положение. Вокруг нее все было темно и мрачно, она должна была бороться: ведь она клялась Самуилу доказать, что не стыдится его, что глубокая соединяющая любовь будет служить ей наградой за ложные убеждения и презрение света. Но как тяжела борьба против своих близких! С глубоким вздохом взяла она надетый на нее медальон. Большие темные глаза Самуила, казалось, глядели на нее с упреком, напоминая данную ею клятву. Невольно она стала сравнивать этих двух людей, между которыми должна была сделать выбор, и нежное лицо Рауля, его бархатные задумчивые глаза померкли перед этим бледным, мужественным лицом, его пламенным взглядом и строгими устами, которые словно говорили: "Никакая борьба не заставит меня отступить".
   - Нет, нет, Самуил, я останусь тебе верна,- шептала она, прижимая портрет к губам.- Чувство Рауля - минутная вспышка, первая любовь, которая угаснет так же быстро, как появившаяся ракета. Он скоро забудет меня; но для тебя, Самуил, потерять меня, было бы смертельным ударом.
   Легкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
   - Войдите,- сказала она, пряча медальон.
   При виде отца она встала в волнении.
   - Садись, дитя мое,- сказал граф, опускаясь подле нее на диван,- и будь спокойна. Богу известно, как мне тяжело видеть твои слезы, как отец, я обязан поговорить с тобой еще раз, прежде чем ты оттолкнешь от себя окончательно твое действительное счастье ради воздушных замков, о которых грезит твоя молодая душа. Я не хочу насиловать твою волю, я хочу только, опираясь на мою опытность, представить тебе в настоящем свете то, на что ты смотришь ошибочно, а мешкать с этим нельзя. Ты уже не ребенок, и как умная дочь поймешь меня. Каждый человек должен жить настоящей деятельной жизнью, а не в мире иллюзий, и эта действительность требует, чтобы мы подчиняли наши чув-ства рассудку. Общество, к которому мы принадлежим по рождению и нашему воспитанию, налагает на нас обязательства, которые мы не можем безнаказанно нарушить. Уважаемое, ничем не запятнанное имя, завещанное нам предками, мы обязаны передать во всей чистоте нашим потомкам; девушка твоего положения не может располагать своим сердцем как какая-нибудь мещанка... Твой непонятный выбор возбудил бы общее внимание, и если бы обнаружилось положение наших дел, все показывали бы пальцем на твоего отца и твоего брата. Не перебивай меня, Валерия. Ты хочешь сказать, что пожертвовала собой в первый раз, чтобы спасти нас от позора? Все это правда, и перед твоей совестью у меня нет оправдания. Преступный отец, безумный расточитель, я загубил будущность своих детей и, конечно, для спасения собственной жизни не принял бы наглых условий ростовщика, и ни одной минуты не позволил бы тебе быть его невестой. Но дело касалось также и Рудольфа. Колеблясь между вами двумя, я пожертвовал тобой, мое бедное дитя. Рудольф, молодой и влюбленный, в этом видел спасение, но чего стоили эти два месяца твоему отцу, про это говорят мои поседевшие волосы. Присутствие этого человека в нашем доме, каждая его улыбка, каждое его фамильярное слово, обращенное к тебе, были для меня ударом в сердце. Совесть моя кричала мне: "Ты виноват, ты продал свою дочь!" Все время я искал выхода из этого положения и не пережил бы дня твоей свадьбы.
   Валерия глухо воскликнула:
   - Отец, что ты говоришь!
   - Правду, дитя мое. Неужели действительно ты могла думать, что я буду в состоянии перенести весь этот скандал, злорадное любопытство и насмешки моих завистников? О, никогда, никогда! Нет, лучше умереть! И можешь себе представить, что я чувствую, видя, что судьба посылает нам приличный исход, а ты отталкиваешь его, не хочешь отказаться от человека, с которым не можешь быть счастливой, так как твой брак с ним был бы нашим общим позором. Подумай об этом, дорогая моя, уважь просьбу твоего старого отца и избавь его от горя, которое отравит последние дни его жизни.
   Граф замолчал, но две слезы скатились по его щекам, и в голосе его слышалось столько ласки и отчаяния, что решимость Валерии не устояла. С детства она обожала отца и с душевной тревогой глядела теперь на поседевшую голову графа,, на глубокие морщины на его лице, еще недавно столь довольном и приветливом. Сердце ее тоскливо сжалось.
   Что, если в самом деле разрушение новых надежд отца приведет его к самоубийству. А если и она принесет в жертву отца, как Самуил принес своего, какое счастье могло расцвесть на могиле двух старцев? Глухо зарыдав, Валерия бросилась на шею отцу.
   - Нет, нет, папа, живи для меня и будь счастлив! Я надеюсь, что бог не вменит мне в грех мою измену. Я отказываюсь от Самуила и выхожу за Рауля.
   - Да благословит тебя бог! - прошептал тронутый граф, прижимая ее к своей груди.
   Оба они долго молчали.
   - Мне надо идти, дитя мое,- сказал, наконец, граф, гладя ее по русой головке,- не можешь ли ты отдать мне документы.
   Валерия молча встала, как во сне, открыла шкатулку, вынула красный бумажник, данный ей Самуилом, и подала его отцу. Когда граф вышел, она упала в кресло и сжала голову руками. Плакать она не могла, одна мысль, что "все кончено", как молотом била ее, затем все слилось в такую скорбь, такое почти физическое страдание, что утратилась самая способность мыслить. Она не слышала, как тихо открылась дверь и в комнату вошла Антуанетта.
   При виде оцепенения, в котором находилась молодая девушка, при виде отчаяния в ее лице, слезы досады выступили на лице графини, и она проговорила с горечью:
   - Слепой и жестокий эгоизм! И какие плоды принесет он?
   Затем она стала на колени около Валерии и обняла ее.
   - Бедная моя сестра, плачь на моей груди: понимаю тебя. О если бы ты могла найти утешение в нашей взаимной любви.
   Валерия вздрогнула. Когда взгляд ее встретился со взглядом подруги, исполненной любви, она почувствовала себя менее одинокой, и, положив голову на плечо Антуанетте, дала волю слезам, которые облегчили ее сердце. Антуанетта дала ей выплакаться, затем уговорила ее лечь и попробовать уснуть. Валерия не сопротивлялась, легла на диван, приняла успокоительных капель, дала распустить себе волосы и прикрыть ноги пледом. Она была так измучена, что скоро заснула тревожным сном. Антуанетта села у изголовья подруги и задумалась. Скорбь Валерии разрывала ей сердце. Прямая, честная душа ее возмущалась при мысли, что от бедной девочки потребовали новой жертвы, после того, как сами же натолкнули на эту любовь. С неменьшим беспокойством думала она о Самуиле, у которого вырвали из рук, то, что уже было его достоянием. Как-то перенесет он потерю страстно любимой женщины и крушение ожидавшегося им счастливого будущего!
   Так прошло два часа. Наконец, заметив, что сон Валерии становится спокойнее, что на расстроенном лице ее теперь появилась кроткая улыбка, молодая женщина тихонько вышла из комнаты и нашла мужа в комнате рядом со спальней Рауля.
   - Что делает сестра? Отец говорил, что она сдалась на его просьбы.
   - Да, но что из этого выйдет - одному богу известно. Я предвижу в будущем много слез,- и она рассказала в каком положении застала Валерию.- Теперь она спит. А будет ли она в состоянии принести новую жертву? Что бы ты ни говорил, но мы плохо поступаем в отношении Мейера, и мне его жаль.
   - Черт бы побрал всю эту историю,- сердито сказал граф, нервно теребя усы.- Я думаю, что мы бы хорошо сделали, празднуя нашу свадьбу где угодно, только не здесь. Конечно, мне тоже жаль Мейера, который в сущности добрый малый. Между тем, нельзя же жертвовать для этого жизнью Рауля. Кроме того, я никак не думал, что сестра влюбится в Самуила.
   Приход доктора прервал их разговор.
   - Ну что, доктор? Как нашли вы больного? - спросила Антуанетта.
   - Не нахожу никакого улучшения в его положении, графиня, та же апатия, а слабость усилилась. Но княгиня сказала, будто графиня Валерия согласна выйти за князя; признаюсь, на это я возлагаю последнюю надежду. Очень может быть, что присутствие любимой девушки вызовет спасительную реакцию, радость - могучее лекарство, а у молодости неистощимый запас чудесных сил. Но для испытания этого последнего средства времени терять нельзя. Князь пока почивает, но эта сонливость непродолжительна, поэтому, будьте добры, сударыня, предупредить графиню Валерию, что я прошу ее пожаловать к ее жениху. Надо, чтобы он увидел ее как только откроет глаза.
   - Я передам ваше распоряжение Валерии,- и Антуанетта вздохнула.- А не думаете ли вы, доктор, что бедной тете не следует присутствовать при этом свидании?
   - Конечно. Ее отчаяние, слезы, которые она не может сдержать, могут вредно подействовать на больного. Впрочем, я уже предупредил княгиню, что никто не должен при этом присутствовать кроме графини Валерии, вас с мужем и меня. Но я боюсь, чтобы он не проснулся, а потому не будем терять времени.
   Когда они вошли в комнату Валерии, та уже не спала и с грустной улыбкой протянула ей руку.
   - Дорогая моя, в состоянии ли ты сейчас же пойти к постели Рауля? - спросила Антуанетта, целуя ее.- Он бедный не виноват в твоем горе, а ему так худо, что доктор лишь на тебя возлагает всю надежду. Озари его радостью, может быть последней, увидеть тебя- и услышать, что ты согласна быть его женой. Он так глубоко любит тебя, что это счастье вернет ему жизнь.
   - Отчего же нет,- отвечала Валерия, опуская голову.- Это будет вполне последовательно, раз мне приходится вновь спасать честь моей семьи, хотя и иным образом. Если у меня хватило мужества подло изменить Самуилу, отчего у меня не станет силы солгать Раулю, сказав, что добровольно выхожу за него, если эта ложь может спасти его жизнь?
   Она встала, вздыхая, и равнодушно предоставила Антуанетте заплести свои длинные волосы и привести в порядок туалет. Но уходя из комнаты, Валерия вздрогнула и остановилась.
   - Погоди, я должна снять кольцо, которое мне дал Самуил.- Она сняла его, поцеловала и спрятала в медальон, который носила на шее.- Теперь,- добавила она горько улыбаясь,- моя рука готова принять кольцо князя.
   В комнате больного царил полумрак, занавеси и и портьеры из розового штофа были спущены и лишь лампа, защищенная шелковыми ширмочками, слабо освещала просторную комнату и кровать, на которой неподвижно, с закрытыми глазами лежал Рауль. В изголовьи сидела сестра милосердия и, опустив голову, перебирала четки, а в стороне Рудольф разговаривал с доктором. Когда вошли Валерия и Антуанетта, граф подошел к сестре, молча крепко пожал ей руку и подвел ее к кровати; по данному знаку сестра милосердия вышла из комнаты.
   При виде перемены, происшедшей в Рауле в течение этих нескольким дней, Валерия в испуге остановилась; он был похож на прекрасную алебастровую статую, его русые волосы, рассыпанные по подушке, точно ореолом окружали исхудавшее лицо, на котором застыло страдальческое выражение, а нежные белые руки, лежавшие поверх одеяла, были холодны и влажны. Искреннее сожаление и живое сострадание пробудились в добром сердце Валерии; забыв собственное горе, она села на край постели и наклонилась тревожно над тем, который должен был сделаться ее мужем, если будет спа-сен от смерти. Прошло минут десять, а Рауль лежал неподвижно, и если бы время от времени едва заметное дыхание не подымало грудь, то можно было подумать, что жизнь угасла в его изнуренном теле.
   Беспокойство Валерии все более и более возрастало; сердце ее сильно билось при виде молодой погибающей жизни, которая не имела сил перенести страдания своей первой любви.
   Но вот Рауль открыл глаза и равнодушно осмотрелся вокруг, но когда его взгляд остановился на лице Валерии, с участием склонившейся к нему, глаза его слегка ожили, и легкая улыбка скользнула по губам.
   - Валерия, вы здесь? В первый раз вы пришли...- прошептал он и остановился, не будучи в силах договорить.
   Видя, что волнение мешает Валерии отвечать, Рудольф наклонился к больному и сказал ему ласково:
   - Сестра принесла тебе добрую весть, которая, мы надеемся, придаст тебе сил. Все препятствия, разделяющие вас, устранены, и ты можешь протянуть руку своей невесте.
   Нервная дрожь пробежала по телу Рауля и большие, ввалившиеся от болезни глаза его впились в лицо молодой девушки с выражением беспредельной любви, страха и доверия.
   - Это правда, вы любите меня? - робко спросил он.
   - Да, правда, Рауль, я согласна быть вашей женой. Скажите, радует ли вас это?- проговорила тихо Валерия.
   Луч счастья блеснул в глазах князя.
   - Вы хотите знать, счастлив ли я? Ах, я боюсь верить такому неожиданному счастью.
   Доктор поручил Рудольфу, насколько это возможно, продлить восторженное состояние больного; с этой целью княгиня вручила племяннику обручальные кольца, и граф вложил их в руку Валерии.
   - Вот что убедит тебя, что твое счастье не сон! - сказал он с улыбкой.
   Валерия наклонилась еще ближе к жениху и слезы брызнули у нее из глаз, когда она надела одно кольцо на палец Рауля, а другое на свой палец, с которого только сняла кольцо Самуила.
   - Живи для тех, которые тебя любят,- присовокупила она дрожащим голосом.
   Яркий румянец покрыл бледное лицо больного; он прижал к своим губам маленькую ручку Валерии и хотел приподняться.
   - Не утомляйся! - поспешил сказать Рудольф, поправляя его подушки.
   - Разве радость когда-нибудь изнуряет. Теперь, когда мы обручены, Валерия, не откажите мне в поцелуе. Тогда, вполне счастливый, я спокойно буду ждать, что пошлет мне бог - жизнь или смерть - и буду счастлив.
   Валерия безропотно наклонилась и поцеловала его, но как этот спокойный братский поцелуй не походил на тот, которым они обменялись с Самуилом во время гро-зы. Но, конечно, Рауль не знал этого. От избытка счастья и слабости сил, он снова упал на подушки почти без чувств. Валерия вскрикнула в испуге, но князь тотчас открыл глаза.
   - Это ничего, легкая слабость,- прошептал он, радостно улыбаясь,- только не отходи от меня.
   И молодая девушка осталась возле него, не выпуская из своей руки его руку. Но вскоре глаза его закрылись, и он заснул, дыхание его было спокойно и правильно. Когда доктор Вальтер подошел к больному, смертельная бледность на лице Рауля сменилась легким румянцем, обильный пот выступил на лбу и на руках, пульс оживился и глубокий спокойный сон свидетельствовал о благотворной реакции.
   - Он спасен, он будет жить! - заявил доктор, вздохнув спокойно.- Сон и спокойствие - вот все, что теперь ему нужно.
   Валерия осторожно высвободила свою руку из руки спящего. Она встала и шатаясь направилась в соседнюю комнату, где княгиня со слезами радости протянула ей руки.
   Масса пережитых за день ощущений и впечатлений давила ее, но при виде общей радости, вызванной крушением ее былого счастья, такая невыразимая горечь охватила душу Валерии, что она пошатнулась и как сноп упала на пол...
  

VI

   Самуил и подозревать не мог, что гроза собирается над его головой, и продолжал жить в мире иллюзий и радужных надежд.
   Чтобы убить время до возвращения Валерии, он деятельно занимался устройством комнат, предназначенных для его будущей жены; сам выбирал каждую материю, каждую вазу, каждую мебель, и все казалось ему недостаточно хорошим для божества, которое должно было обитать в этом гнездышке.
   Его занятия в конторе шли несколько небрежней, так как по утрам он с жаром работал над портретом Валерии. Обворожительное лицо графини уже улыбалось ему с полотна, и ее ясные синие глаза соперничали с васильками венка, украшавшего ее русую головку. В общем, это был только набросок, но любовь направляла и вдохновляла кисть Самуила, головка Валерии выделялась с полотна, как живая, и словно улыбалась худож-нику. Этот портрет должен был, со временем, висеть над письменным столом банкира, чтобы всегда, подняв голову от работы, он имел перед глазами дорогие черты.
   Как-то утром, недели две после отъезда семьи графа Маркош, Самуил был в своей рабочей комнате. Перед тем как взяться за кисть, он в сотый раз перечитывал письмо Валерии, в котором она благодарила его за присланный портрет, говорила о своей любви и о своем нетерпении с ним свидеться. Погруженный в мечты о будущем, принялся он за работу с большим жаром, но мысли его были прерваны голосом лакея, пришедшего доложить, что какие-то господа желают его видеть.
   - Кто же это? - спросил Самуил, с досадой бросая палитру и кисть.- Ведь я тебе запретил мне мешать.
   Лакей назвал пришедших.
   - Они так настоятельно требовали, чтобы о них доложили, и я не смел им отказать,- добавил он в оправдание.
   - Хорошо, проводи их в кабинет.
   Когда, несколько минут спустя, он вышел к посетителям, лицо его было мрачно и брови сдвинуты. Он увидел, кроме главного раввина Пешта, еще двух раввинов, несколько старых друзей своего отца, известных религиозным фанатизмом, и двух своих старых родственников, которые в длинных лапсердаках и меховых шапках представляли из себя типичных евреев, встречаемых в провинциальных городках России и Венгрии.
   - Вы желали меня видеть? Чем могу вам служить?- проговорил Самуил, холодно отвечая на поклоны своих соотечественников, предлагая им сесть.
   - Мы, как видно, не совсем желанные гости,- с легкой насмешкой сказал главный раввин,- но это ничего. Причина, которая привела нас сюда, слишком важна, чтобы обращать на это внимание. Мы пришли спросить тебя, Самуил Мейер, правда ли то, что говорят? Действительно ли, увлеченный безумной страстью к одной христианке, ты хочешь опорочить память своего отца, отвергнуть веру Израиля и сделаться христианином, чтобы жениться на этой Лалиле. Отвечай, может ли это быть?
   Глаза Самуила мрачно блеснули. Он подошел к шкафу и вытащил оттуда Евангелие, Распятие и несколько богословных книг и положил все это на стол.
   - Все, что вы сказали, правда!-сдержанно, но строго сказал он.- Я хочу принять крещение. Здесь у этого самого окна, в этой самой комнате я занимаюсь со священником, который наставляет меня в догматах христианской веры; этот крест и Евангелие служат тому доказательством. Но что вам до этого? Я человек независимый, свободно мыслящий и уже несколько лет не переступал порога синагоги. Мой отец держался за вас и слепо подчинялся устарелым обрядам, большая часть которых в наш век не имеет смысла. Я же, иначе воспи-танный, проникнутый иными идеями, делать этого не могу. Я всегда готов помочь своим братьям израильтянам и поддержать их, но в моей личной жизни хочу быть свободным и не потерплю ничьего вмешательства.
   Неодобрительный ропот поднялся в толпе собравшихся евреев, но главный раввин жестом заставил их замолчать и подойдя к Самуилу сказал:
   - Ты ошибаешься, безумный, мы имеем полное право и считаем своей обязанностью образумить тебя, открыть тебе твои глаза прежде, чем гнев Иеговы поразит тебя как непокорных Кора в пустыне. Ты смеешь называть устарелыми и недостойными нашего времени законы, данные великим пророком нашего народа, забывая, что этим самым законам мы обязаны уже тем, что существуем еще среди враждебных народов, окружающих нас. Отец твой был страшно наказан за то, что не слушал наших советов, позволил тебе пренебречь предписаниями Моисеева закона и окружал тебя христианами, которые все-таки презирают тебя. Вот плоды этой слабости: ослепленный постыдной страстью, ты собираешься жениться на девушке наших врагов и готов принести ей в жертву веру отцов твоих.
   Старый еврей грозно стоял перед ним, и лицо его дышало мрачным вдохновенным фанатизмом.
   - Ты забываешь, несчастный,- продолжал раввин,- что ты сын Израиля, сын несчастного, угнетенного народа, который в глазах гоев хуже скота! Они жгли и преследовали наших отцов, травили их в городах, как ди-.
   ких зверей, и теперь терпят нас со злобой в сердце, выжидая случая снова нас уничтожить. Поверь, что они оттолкнут тебя, коль скоро найдут это возможным. Неужели ты думаешь, что эта гордая семья примет тебя, как равного, вследствие твоего крещения? Какое заблуждение! Они склоняются перед тобой и берут твое золото, потому что это спасение их от публичного скандала; они ненавидят и презирают тебя в душе. Ты оста-нешься и между ними чужим, твое происхождение всегда будет внушать непобедимое отвращение, даже той женщине, для которой ты хочешь отречься от своего бога и от твоих братьев. Приди в себя, Мейер, и откажись от намерения, которое для тебя будет источником несчастья! Если ты боишься, что это дело принесет тебе значительный убыток, то успокойся; я знаю, что ты потратил на это много денег, по моему требованию Леви сказал мне цифру расходов, и братья собрали сумму, требуемую для покрытия долгов графа Маркош.
   Он вынул из кармана бумажник, наполненный банковыми билетами, и положил его на стол.
   - Вот возьми, сын мой, и забудь несчастный эпизод твоей жизни, который впоследствии заставит тебя краснеть перед самим собой.
   Самуил побледнел, но с решительным видом слушал речь раввина. При виде бумажника лицо его вспыхнуло.
   - Все ваши убеждения напрасны,- сказал он после минутного, но тяжелого молчания,- мое решение бесповоротно! Возьмите назад ваш бумажник. Благодарю братьев за их добрые намерения, но не принимаю их услуг; я плачу сам все обязательства, которые беру на себя. Есть правда в том, что вы мне сказали. Я не откажусь от любимой женщины и приму религию Христа, величайшего из сынов нашего народа, которого ваши предшественники, раввины и первосвященники храма, осудили за то, что он имел смелость сказать открыто перед лицом всего мира: "Дух живет, буква убивает".
   Самуил оживился, глаза его засверкали и вся его фигура дышала непобедимой энергией и горячим убеждением. От удивления и злобы все евреи вскочили со своих мест.
   - Стыд же тебе, отступник, оскорбляющий почтенного человека! - кричали они, столпившись вокруг негодующего раввина, который слушал безмолвно смелое слово Самуила. Вдруг он встал и, злобно взглянув на него, сказал:
   - Берегись, Самуил, я не вызываю мщения своих братьев. Ты считаешь себя богатым и не уязвимым, но
   более великие люди падали, пораженные меткой рукой Иеговы. А теперь,- он вынул из кармана сложенную бумагу,- строптивый сын, возьми это письмо, написанное твоим умирающим отцом, которое он просил передать тебе в решительную минуту. Сраженный заслуженным наказанием, он холодеющей рукой написал эти строки, и я нахожу настоящий момент довольно важным, чтобы сообщить тебе это последнее воззвание к твоему рассудку.
   Дрожащей рукой Самуил раскрыл бумагу и пробежал глазами строки, написанные по-еврейски неверным почерком, который однако можно было узнать, и подии- санные его отцом.
   "Сын мой,- писал Авраам Мейер,- я сделал все, чтобы ты был счастлив. В память моей любви, моих забот и состояния, которое я тебе оставляю, откажись ог графини Маркош и будь благословен; но если ты пренебрежешь просьбой отца, с которой он обращается к тебе из-за гроба, и примешь веру наших гонителей, то я тебя проклинаю, и пусть Иегова обратит в прах все, к чему прикоснется твоя рука".
   Самуил стоял в раздумьи и на его выразительных чертах отразилась сильная внутренняя борьба; но мысль о Валерии заглушила всякое другое чувство. "Нет, лучше отказаться от жизни, чем от нее",- решил он.
   Порывисто разорвав письмо, он обратился к обществу.
   - Я все-таки становлюсь христианином и беру на себя ваше проклятие и проклятие моего отца. Вот мой ответ!
   Раздались крики ужаса и бешенства, но тотчас же стихли, так как послышался стук в дверь
   - Войдите! - крикнул Самуил раздраженным голосом.
   Вошел лакей и робко подал на серебряном подносике визитную карточку.
   - Извините, что я осмелился вас беспокоить, но приехал посланный от графа Маркош и желает переговорить с вами по очень важному делу, более четверти часа он ждет вас в кабинете.
   Самуил взял карточку и прочел вполголоса: - Карл Герберт.
   - Вы хорошо сделали, что доложили мне,- сказал он лакею и, не взглянув на своих единоверцев, быть может даже забыв о них, быстро направился в свой кабинет.
   Почтенный человек средних лет с портфелем в руках, встал при входе Самуила.
   - Пожалуйста садитесь, г-н Герберт,- сказал Самуил, садясь сам за свое бюро,- и скажите, какое вы имеете ко мне поручение от графа. Есть у вас письмо?
   - Нет, я прислан с устным поручением его сиятельства для того, чтобы покончить одно денежное дело.
   Герберт открыл портфель и вынул из него пачку банковых билетов и пачку векселей, порванных посредине и хорошо знакомых Самуилу.
   - Что это значит? - спросил он, пораженный.
   - Потрудитесь, милостивый государь, проверить присланную сумму, чтобы засвидетельствовать, что граф Маркош ничего более не должен вашему банку. Сверх того, мне поручено сообщить вам, что соглашение по семейному вопросу, заключенному его сиятельством с вами, должно считаться окончательно порванным, так как графиня Валерия обручена с князем Раулем Орохаем.
   Самуил ничего не ответил. Словно свинцовая туча опустилась на него, и одна мысль мерцала в его голове: "Валерия тебе изменила!" Он не видел сострадательного взгляда Герберта и не слышал как тот с ним прощался, уходя из кабинета: внешняя жизнь не существовала для него в эту минуту. Но мало-помалу оцепенение проходило, уступая место мучительному сознанию: все кончено. Исчезла счастливая будущность, развеялись радужные мечты. Женщина, которую он боготворил, изменила ему, чтобы сделаться княгиней; а бумаги, которые он отдал Валерии в минуту, когда их души, казалось, слились навек, возвращались через постороннего человека без всякого письма; ему заплатили, вот и все. Что мог требовать еврей, кроме золота? Глухой смех вырвался из его груди. Евреи, которых он оставил в зале, сказали правду: - "Тебя выбросят, как гадину, как только не будут иметь в тебе нужды". А она, изменница, продавшая его за титул, в эту минуту обменивается поцелуем со своим женихом или улыбается на слова любви, которые тот ей нашептывает!..
   Жгучее чувство стеснило сердце Самуила, от острой боли он едва мог дышать. Растерянный взгляд его, блуждая без цели, остановился на пистолете, лежащем на столе, и он вздрогнул. Смерть лучше бесплодной жизни, со всеми ожидавшими его впереди мучениями.
   Он быстро встал, швырнул на пол деньги, принесенные Гербертом и схватил оружие...
   Минуту спустя раздавшийся выстрел всполошил весь дом. Первыми в кабинет вошли раввин с его спутниками и нашли Самуила на полу, плававшим в луже крови.
   - Иегова совершил над ним праведный суд свой,- фанатически провозгласил раввин.
   Выйдя из кабинета банкира, поверенный по делам Маркош медленно направился к выходу. Задумчиво спускался он с последних ступенек лестницы, когда до него донесся оглушительный звук выстрела. Герберт, вздрогнув, остановился, но звук этот почему-то не удивил его. Несколько минут спустя, по лестнице со всех ног бежал лакей.
   - Что такое? Куда ты бежишь? - спросил швейцар, останавливая его за руку.- Не случилось ли что-нибудь? Мне как-будто послышался выстрел.
   - Пусти, я бегу за доктором, наш барин застрелился,- крикнул лакей, кидаясь на улицу.
   - Бедный,- подумал Герберт, садясь в ожидавший его фиакр,- не смог, значит, проглотить принесенную мною пилюлю. Вот для нашего князя это лучший исход. А красивый малый, правду сказать. Во всяком случае, надо поспешить принести приятную новость в замок и, если постараться, так, пожалуй, я попаду на последний поезд.
   Несколько часов спустя Герберт сидел в вагоне железной дороги. Ударил последний звонок, и замешкавшиеся пассажиры бросились занимать места. В отделении, где сидел Герберт, набитом битком, шел между тем разговор.
   - Слыхали вы, что миллионер Самуил Мейер застрелился? - спрашивал какой-то отец семейства, навьюченный пакетами и шляпными картонками.
   - Как же слыхала. Весь город об этом говорит и никто не может понять причину,- ответила дама, сидевшая рядом с Гербертом.- Сначала думали, что он разорился, и зять полетел вынимать значительную сумму в банке, но ему все выплатили сполна. Один из служащих сообщил, что Мейер еще дышал, когда его подняли, и что доктора теперь от него не отходят; у него смертельная рана в боку.
   - Позвольте заметить, сударыня,- вмешался третий пассажир,- что дела дома Мейера в блестящем состоянии, не менее достоверно и то, что пуля у него в мозгу, а пустил он ее себе перле бывшего таинственного столкновения с его единоверцами. Утверждают, будто главный раввин Пешта с целой кучей евреев устроили ему ужасную сцену за то, что он якобы собирался креститься и для этого бывал у священника. Вот после этого скандала он ушел в кабинет и застрелился.
   А Герберт все слушал, но в разговор не вмешивался. Облеченный издавна доверием семьи Орохай, он знал все подробности истории помолвки князя, и вздох со-жаления вырвался у него при воспоминании о молодом красивом человеке, безвременно погибшем.
   На следующий день Рудольф и его жена сидели на террасе. Только что кончили завтракать, и граф пошел отдохнуть; Валерия, которая провела все утро возле жениха, ушла в свои комнаты, а княгиня отправилась к сыну. Выздоровление Рауля шло очень быстро. Молодые супруги весело говорили о предполагаемом путешествии в Неаполь, когда появление Герберта прервало их разговор.
   - Ах, вы уже вернулись, г-н Герберт,- сказал с удивлением Рудольф, протягивая ему руку.
   -- Да, граф, я поспешил вернуться и, узнав, что ваш батюшка отдыхает, позволил себе прийти сюда, чтобы сообщить вам без свидетелей о происшедшем.
   - В чем дело? У вас встревоженный вид! Надеюсь, что Мейер не намерен устроить какой-нибудь скандал?- спросил Рудольф презрительно.- Что он сказал?
   Герберт пожал плечами и грустно усмехнулся.
   - Ничего не сказал. Я думаю, он и не был в состоянии говорить, а теперь и подавно не может ничего предпринять, так как он умер. Спустя пять минут после моего ухода из его кабинета он застрелился.
   Рудольф вскочил на ноги, меж тем как Антуанетта глухо вскрикнула, закрыв лицо руками.
   - Самуил умер? - повторил граф, бледнея и проводя рукой по лбу, на котором выступил пот.- Уверены ли вы в этом? Быть может, это ложный слух?
   - Нет, это правда. Я сам слышал выстрел. Всем в городе известно об этом самоубийстве, да и в поезде только и говорят об этом.
   - Какой ужасный конец! Бедный Самуил! - прошептал Рудольф.- Прошу вас, Герберт, не говорите об этом событии, это не должно быть известно моей сестре, а если она узнает о смерти Мейера, надо будет скрыть от нее, что он сам лишил себя жизни.
   Слова Рудольфа были прерваны восклицанием жены: он обернулся и побледнел. Внизу, на лестнице, ведущей в сад, стояла Валерия, прижав руки к груди. Она была бела, и на лице ее застыло выражение невыразимого ужаса и страдания. Она пришла за оставленной книгой и слышала последние слова поверенного.
   - Самуил умер, я нанесла ему смертельный удар,- прошептала она побелевшими губами. Шатаясь, сделала она несколько шагов и упала бы, если бы Рудольф не кинулся к ней и не принял ее в свои объятия.
   Валерию отнесли в ее комнату. Антуанетта с камеристкой тщетно старались привести ее в чувство. Рудольф поспешил к отцу и сообщил ему, равно как и княгине, о случившемся. Все единогласно решили скрыть это от Рауля, но сказать все доктору Вальтеру. Как только он приехал, его провели сперва к Валерии. Молодая девушка все еще лежала без чувств, и Антуанетта в изнеможении продолжала растирать ей разными эссенциями виски и руки. Доктор покачал головой и, не теряя времени, подал помощь больной. Его заботы увенчались успехом: Валерия открыла глаза, но ее блуждающий взгляд и нервная дрожь во всем теле заставляли бояться нервного припадка. Впрочем, доктор успокоил графа и княгиню.
   - Предвидите вы какое-нибудь осложнение после этого потрясения? - спросил тревожно Рудольф.
   - Надеюсь,- сказал он,- что нервный кризис пройдет без опасных последствий. Я дал ей успокоительное и слегка наркотическое средство, так как ей нужно поспать несколько часов. Необходимо, чтобы она могла свободно отдаться своему горю, чтобы не была ничем стеснена и пользовалась полным покоем. Никто не должен входить к ней, кроме молодой графини и камеристки. Когда она свободно выплачется, то будет снова спокойна и благоразумна. Но для того, чтобы выполнить мои предписания, необходимо удалить князя. Я предлагаю увезти его на две недели ко мне: вы знаете, что уход за ним будет такой же, как и здесь.
   - Ах, дорогой друг наш, я могу быть вам только благодарна за ваше предложение,- сказала княгиня.- Но. захочет ли Рауль покинуть свою невесту?
   - Я беру на себя придумать предлог и уговорить князя. Благоволите приказать, чтобы уложили все ему необходимое, а я дам лекарство графине Валерии и пройду к князю.
   Доктор нашел Рауля сидящим в кресле, обложенною подушками; ноги его были завернуты в одеяло. Осмотрев его и пощупав пульс, доктор сказал с неудовольствием:
   - Все еще лихорадка! Я должен вам сказать, что благодаря излишним заботам вашей матушки, видите, как вы закутаны, и волнению, которое производит на вас присутствие вашей невесты, вы не можете скоро поправиться, а если хотите выздороветь и окрепнуть, то согласитесь поехать ко мне дней на десять. Я буду рационально лечить вас. Там мне легче наблюдать за вами, так как мне трудно в мои годы часто приезжать сюда. К тому же я хочу предпринять лечение, для которого у меня есть все необходимое, так как этим пользовался мой сын. Итак, если согласны, я увезу вас через час или часа через два.
   - Ах, доктор, я понимаю, что вы правы, но как же я могу расстаться с Валерией.
   - Ну что значит такая непродолжительная разлука! Для обоих вас она будет полезна. Валерия тоже очень нервна и изнурена. Эта неделя мучительного беспокойства, которое вы нам доставили, и бессонные ночи не могли не отозваться на ее нежной натуре. Ей нужен полный отдых. И на что вы сами теперь похожи: вы бледны, как смерть, а глаза ваши больше всего лица. Поверьте мне, мой друг, что любовь и здоровье одинаково выиграют от этой короткой разлуки.
   Рауль покраснел.
   - Вы правы, доктор. Я так некрасив теперь, что не могу нравиться моей невесте. Лучше уехать. Только я хочу проститься с ней.
   - Ах, уж эти влюбленные! Да давно ли вы ее видели? Впрочем не хочу вас стеснять. Только предупреждаю, что у Валерии болит голова, я дал ей успокоительное лекарство, и если она спит, то я запрещаю будить ее. Можете только поцеловать ее руку.
   Рауль дал себя одеть, но настоял на своем и не хотел уехать, не взглянув на Валерию. Поддерживаемый Рудольфом и графиней, он, шатаясь, дотащился до длинного кресла, на котором молодая девушка спала тяжелым лихорадочным сном. Полусвет, царивший в комнате, и пылающие щеки Валерии не дали возможности князю заподозрить что-либо. Он осторожно прикоснулся губами к руке спящей, а потом спокойно дал посадить себя в карету.
   Ну вот, мы выпроводили его из дома недели на две, и молодая девушка будет иметь время успокоиться,- сказал доктор княгине, прощаясь с ней.
   Когда Валерия проснулась и к ней вернулось сознание, страшное отчаяние овладело ею. Проливая потоки слез, она требовала, чтобы ее везли в Пешт проститься с телом Самуила, назвала себя его убийцей, говорила, что хочет умереть вместе с ним, и просила новых подробностей печального события. День и ночь имя Самуила не сходило с ее уст, она не ела, не пила, и Антуанетта боялась за ее рассудок и здоровье. Но, как предвидел доктор Вальтер, избыток горя утомил ее, сильная слабость сменила возбуждение, и в ней восстановилось сравнительное спокойствие. Уступая просьбам Антуанетты, молодая девушка согласилась съесть что-нибудь; а спокойствие и безмолвие, окружающие ее, благотворно подействовали на ее нервы. Пользуясь этим хорошим настроением, однажды Антуанетта села около своей подруги, которая лежала на террасе в гамаке.
   - Милая моя фея,- сказала она,- я хочу предложить тебе нечто. Княгиня ездила навестить Рауля; он чувствует себя хорошо, и для окончательного выздоровления доктор посылает его в Биариц на морские купания. Так как это освобождает тебя на шесть месяцев от обязанности невесты, не хочешь ли ты поехать с нами в Неаполь. Отец и тетушка едут в Виши, так что ты будешь одна со мной и Рудольфом. В тишине, среди чудной природы и вдали от докучливых людей ты спокойно отдашь дань заслуженному сожалению бедному умершему и запасешься новыми силами, чтобы честно выполнить твои обязанности относительно живого. Он не виноват в твоем горе и тоже достоин твоей любви.
   Валерия ухватилась за это предложение. Надежда провести несколько недель на полной свободе и думать о Самуиле, не будучи вынужденной скрывать от Рауля свои мучительные чувства, казалось, возвратила ей силы. В ней проявился интерес к жизни. Она торопила, насколько возможно, момент отъезда и объявила, что готова ехать к доктору, чтобы проститься с женихом. Рауль встретил Валерию с такой глубокой трогательной радостью, что молодая девушка не имела ни духу, ни желания выказать ему холодность. Как любящая сестра, ответила она на его поцелуй и искренне порадовалась его заметному выздоровлению.
   Рауль же, напротив, был очень встревожен бледностью и изнуренным видом невесты, но доктор успокоил его обещанием, что возвратись из Неаполя, она будет свежа, как роза. Было решено, кроме того, что в конце августа все съедутся в Пеште, и 15 сентября состоится свадьба молодой четы.
   Затем Рауль предложил Валерии пройтись с ним, и та, с улыбкой, согласилась. В первый раз после памятного вечера на балу молодые люди были одни. Рауль шел медленно, казался озабоченным, и разговор их часто прерывался. Валерия, считая, что молчание утомительно, предложила ему отдохнуть в роще. Они сели на скамейку, окруженную кустами роз. Она сделала два букетика и один из них дала Раулю. Тот удержал ее руку и, прижимая к губам, сказал:
   - Прежде чем мы расстанемся, дорогая моя, мне хотелось спросить тебя. Когда, в первый раз, я говорил тебе о моих чувствах, ты отказала потому, что была уже связана? Потом я узнал от моей матери, что, повинуясь тяжелой необходимости, ты обручилась с человеком совершенно иного и низшего слоя общества, что и дало возможность порвать это обстоятельство. Но я бы желал знать из твоих уст, любишь ли ты его? Подобные случаи бывают, так как сердце не признает сословных перегородок. Если это так, Валерия, то признайся мне откровенно, и, несмотря на страстную любовь, которую ты мне внушаешь, я возвращу тебе свободу без враждебного чувства, так как легче вовсе отказаться от женщины, чем жениться на ней, когда сердце ее принадлежит другому. Я хочу и надеюсь, Валерия, овладеть со временем всей твоей душой, но только в том случае, если душа эта совершенно свободна.
   Слова князя и его тревожный взгляд смутили ее. Что было ей отвечать? Признаться, что она любит умершего и тем пробудить в этой молодой, чистой, впечатлительной душе ревность, ввергнуть ее в ту бездну адских мук, которые она сама испытала? Нет. По совести она могла сказать, что жившее в ее сердце дорогое воспоминание не было опасно для живого, и она, протянув обе руки жениху, проговорила тихим, но твердым голосом:
   - Не беспокойся, Рауль, у тебя нет соперника. Человек, которому была обещана моя рука, исчез из моей памяти, как тяжелый, мучительный сон. Теперь, все кончено, и ты - единственный человек, которому я хочу принадлежать.
   Обрадованный князь привлек ее к себе. Она опустила голову ему на грудь и закрыла глаза. "Так лучше,- говорила она себе.- Какова была бы моя жизнь, если бы я была причиной второго убийства? Рауль не виноват в моей измене Самуилу, а я постараюсь быть честной относительно его".
   два дня до этого посещения Рудольф ездил в Пешт, где должен был пробыть дня два, но возвратясь от доктора, Антуанетта нашла его уже дома. В своей неожиданной радости молодая женщина не обратила внимания на удрученный вид мужа, который под предлогом усталости, тотчас же после чая ушел к себе.
   - Милая моя,- сказал он жене, как только они остались одни,- я спешил уйти для того, чтобы скорей сообщить тебе, что я привез из Пешта новость, которая доставит мам много хлопот. Мейер жив!
   Что ты говоришь? - Антуанетта побледнела.- Неужели Герберт позволил себе солгать?
   - Нет, он действительно стрелял в себя, но пуля попала в часы, скользнула, и рана его, хотя опасна, но не смертельна. Доктора ручаются за его жизнь. Теперь, как ты полагаешь, нужно ли сообщать об этом Валерии?
   - Избави бог! Это вызвало бы в ней новую борьбу. Сегодня у нее был с Раулем разговор, и теперь необходимо, чтобы она считала Самуила умершим, пока не выйдет замуж и не привыкнет к своему новому положению. Мы уезжаем послезавтра, а когда вернемся, вся эта история забудется, и никто не будет больше говорить о ней в Пеште. После свадьбы новобрачные уедут, а после их возвращения я сообщу об этом Валерии.
   - Ты права,- сказал Рудольф, успокоенный,- так лучше, и раз Рауль будет ее мужем, красота и привлекательность покорят ее сердце и заставят забыть этого еврея.
  

VII

   Прошло около двух месяцев после приведенного нами разговора. Стоял чудный сентябрь, было жарко как в июле месяце, и масса гуляющих и катающихся толпилась на главном месте прогулок города Пешта. В изящном коляске, обращавшей на себя внимание любопытных, сидело двое молодых людей: один из них маленького роста, коренастый, ч

Другие авторы
  • Бахтин Николай Николаевич
  • Анненков Павел Васильевич
  • Алексеев Глеб Васильевич
  • Энсти Ф.
  • Петриенко Павел Владимирович
  • Маклакова Лидия Филипповна
  • Оленина Анна Алексеевна
  • Великопольский Иван Ермолаевич
  • Андреев Александр Николаевич
  • Уоллес Эдгар
  • Другие произведения
  • Флеров Сергей Васильевич - Флеров С. В. Биографическая справка
  • Хирьяков Александр Модестович - У костра
  • Герцен Александр Иванович - Вильям Пен
  • Огарев Николай Платонович - Предисловие к "Думам" Рылеева
  • Андреев Леонид Николаевич - Город
  • Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович - Помпадуры и Помпадурши, соч. М. Е. Салтыкова (Щедрина)
  • Овсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич - Якобсон Л. Овсянико-Куликовский
  • Чехов Антон Павлович - Гимназическое, стихотворения, записи в альбомы, Dubia, коллективное, редактированное
  • Черткова Анна Константиновна - А. К. Черткова: упоминания в воспоминаниях современников
  • Бунин Иван Алексеевич - Костер
  • Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (27.11.2012)
    Просмотров: 497 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа