Главная » Книги

Купер Джеймс Фенимор - Пионеры, или У истоков Сосквеганны, Страница 7

Купер Джеймс Фенимор - Пионеры, или У истоков Сосквеганны


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

вал готовый сахар под навесом из коры, и принялся осматривать продукты с видом знатока. Мармадюк слез с лошади и, осматривая работы, временами выражал недовольство небрежным ведением дела.
   - У вас большой опыт в этих делах, Кэрби,- сказал он.- Как вы приготовляете сахар? Я вижу, у вас только два котла!
   - Два служат не хуже двух тысяч, судья! Я ведь не из тех ученых сахароваров, которые готовят сахар для важных господ, но если вам требуется настоящий сладкий кленовый сахар, то я к вашим услугам. Сначала я выбираю деревья, потом делаю зарубки, скажем, в конце февраля, или в горах, в половине марта, когда сок начинает подниматься...
   - Но,- перебил Мармадюк,- как вы выбираете дерево? По каким-нибудь внешним признакам?
   - Во всяком деле свой толк,- сказал Кэрби, быстро размешивая жидкость в котле.- Вот ведь и то понимать нужно: когда мешать сахар. Все дается практикой. Рим не в один день строился, да и Темпльтон тоже, хотя и живо его оборудовали. Я не стану приниматься за хилое дерево, у которого кора не выглядит гладкой и свежей, потому что деревья так же болеют, как и все другое. Приниматься за больное дерево для добычи сока - все равно, что брать разбитую лошадь под почту или изнуренных волов для возки бревен.
   - Все это верно. Но по каким признакам можно узнать болезнь? Как вы отличаете здоровое дерево от больного?
   - Как узнает доктор, у кого есть лихорадка, у кого нет? - перебил Ричард.- Он осматривает кожу и щупает пульс.
   - Конечно,- подтвердил Билли,- сквайр правильно рассуждает. Я осматриваю дерево и узнаю, здорово ли оно. Но когда сока наберется достаточно, я наполняю котлы и развожу под ними огонь. Сначала я кипячу быстро, но когда сок превратится в патоку, как в этом котле, огонь нужно уменьшить, иначе вы подожжете сахар, а подожженный сахар плохого вкуса, он никогда не бывает сладким. Затем вы переливаете его из одного котла в другой, пока он не сгустится так, что начнет тянуться в нитку,- тут нужен глаз да глаз. Когда он начнет давать зерно, иные осветляют его, подбавляя в форму глины, но это не всегда делается. Так как же, мосье, покупаете?
   - Я дам вам, мистер Билли, десять су за фунт.
   - Нет, я продаю на наличные, я никогда не меняю мой сахар. Впрочем, для вас, мосье,- прибавил Билли с ласковой улыбкой,- я готов сделать уступку. Я согласен взять галлон рома и полотна на две рубашки, если вы берете и патоку. Патока очень хороша. Я не стану обманывать ни вас, ни других. Лучшей патоки еще не получалось из клена.
   - Мосье Лекуа дает вам десять пенсов,- сказал Эдвардс.
   - Да,- подтвердил француз,- десять пенни. Благодарю вас, мосье, я всегда забываю английский язык.
   Кэрби взглянул на них с некоторым неудовольствием, очевидно подозревая, что они потешаются над ним. Он схватил огромную ложку, торчавшую из котла, и принялся старательно размешивать кипящую жидкость. Затем выхватил полную ложку и, отлив часть жидкости в котел, помахал ею в воздухе, как-будто желая охладить остаток, и, протягивая ложку французу, сказал:
   - Попробуйте, мосье, и вы сами скажете, что эта цена дешева. Патока - и та стоит дороже.
   Учтивый француз нерешительно приблизил губы к ложке, но, ощутив, что ее края уже остыли, сделал изрядный глоток. Он схватился руками за грудь и устремил отчаянный взор на Елизавету, а затем, как рассказывал позднее Билли, "задрыгал ногами, точно барабанными палками, и принялся ругаться и плеваться по-французски так, что хоть уши заткни. Пусть в другой раз знает, как шутить шутки с дровосеком".
   Невинный вид, с которым Кэрби продолжал свое занятие, мог бы обмануть зрителей, если бы простодушие, написанное на его лице, не было разыграно чересчур хорошо, чтобы быть естественным. Присутствие духа и сознание приличий скоро вернулись к мосье Лекуа. Он извинился перед дамами за свою несдержанность и, усевшись на лошадь, отъехал в сторону, где и оставался все остальное время. Шутка Кэрби положила конец всяким дальнейшим коммерческим переговорам. Мармадюк ходил по роще, осматривал деревья и возмущался небрежностью, с какой велось производство сахара.
   - Досадно видеть хищничество здешних поселенцев,- сказал он.- Они губят добро без всякого сожаления. Вас тоже можно упрекнуть в этом, Кэрби! Вы наносите смертельные раны деревьям, хотя было бы довольно самого легкого надреза. Я серьезно прошу вас помнить о том, что понадобились столетия, чтобы вырастить эти деревья, и если мы их погубим, то уже не восстановим.
   - Это меня не касается, судья,- возразил Кэрби.- Мне кажется, впрочем, что чего-чего, а деревьев в этих горах хоть отбавляй. Я своими руками вырубил полтысячи акров в штатах Вермонт и Йорк, а надеюсь вырубить и всю тысячу, если только буду жив. Рубка - мое настоящее занятие, и я бы другого не хотел, но Джаред Рэнсом говорит, что, по его соображениям, на сахар будет большой спрос в нынешнем году, потому что в поселке прибавилось много новых жителей. Вот я и взялся за это дело.
   - Да, пока в Старом Свете свирепствуют войны,- отвечал Мармадюк,- в Америке не будет недостатка в поселенцах, а стало быть, и цены будут хорошие.
   - И выходит, что нет худа без добра, судья! Но я не понимаю, почему вы так заботитесь об этих деревьях, словно о родных детях. Лес только тогда и хорош, когда его можно рубить. Я слыхал от поселенцев из старых стран, что тамошние богатые люди берегут большие дубы и вязы, каждый из которых дал бы боченок поташа, и оставляют их вокруг своих домов и ферм для красоты. По-моему, никакой красоты нет в стране, которая заросла деревьями. Пни другое дело, потому что они не преграждают дороги солнечным лучам.
   - Мнения на этот счет расходятся,- сказал Мармадюк,- но я желал бы сберечь здешние леса не ради их красоты, а ради их пользы. Мы истребляем деревья, как будто они могут вырастать снова в один год. Впрочем, закон скоро примет под свою охрану не только леса, но и дичь, которая в них водится.
   С этим замечанием Мармадюк сел на лошадь, и кавалькада тронулась дальше. Билли Кэрби остался в лесу продолжать свое занятие. Елизавета повернула голову, когда всадники достигли места, где начинался спуск с горы, и ей показалось, что огни, мерцавшие под огромными котлами, шалаш, покрытый древесной корой, гигантская фигура, усердно размешивавшая сироп, переходя от одного котла к другому, все это на фоне мощных деревьев с их зарубками и желобами напоминает картину первобытной жизни человечества. Эти иллюзии разрушил мощный голос Кэрби, затянувшего другую песню, такую же нелепую, как первая.
  
   Последний срублен мною пень,
   И на быков кричу весь день.
   Работать дружно нам не лень,
   Мы ладим пашню стойко...
   Где хочешь землю, там бери,
   На склоне дуб любой вали,
   Сосновый бор с плеча руби.
   Была б работы только...
  

ГЛАВА XXI

   Пути сообщения в Отсего, за исключением больших дорог, были в те времена не лучше лесных тропинок. Огромные деревья подступали к самым колеям и не пропускали солнечных лучей, а медленность испарений и толстый слой растительных остатков, покрывавший всю почву, делали ее довольно зыбкой. Бугры и овраги, огромные корни выдававшиеся над землей, частые пни не только затрудняли проезд, но даже делали его небезопасным. Эти многочисленные препятствия, которые испугали бы непривычного человека, не смущали, однако, местных жителей, спокойно предоставлявших лошадям пробираться по неровному пути. Во многих местах только отметки на деревьях да иногда пень сосны, срубленной у самых корней, разбегавшихся на семь метров во все стороны, указывали дорогу.
   По такой дороге шериф вел своих друзей, когда они спустились по тропинке из кленовой рощи и проехали по мосту, перекинутому через небольшой поток. Бревна моста местами разъехались, образуя зияющие пустоты. Лошадь Ричарда, опустив морду, осторожно пробралась по мосту, но кровная кобыла мисс Темпль пренебрегала такими предосторожностями. Она сделала два-три шага и, дойдя до самого широкого провала, перескочила через него с легкостью белки, повинуясь уздечке и хлысту своей всадницы.
   - Тише, тише, дитя мое! - крикнул Мармадюк, следовавший за ней так же осторожно, как Ричард.- В нашей местности не приходится гарцевать. По этим дорогам нужно ездить с осторожностью. Ты можешь показывать свое искусство в верховой езде на равнинах Нью-Джерси, но среди холмов Отсего от него приходится отказаться на время.
   - В таком случае мне незачем садиться на лошадь, дорогой папа,- возразила дочь.- Если я буду дожидаться, пока в этой дикой стране заведутся хорошие дороги, то успею состариться, и все равно должна буду отказаться от верховой езды.
   - Не говори этого, дитя мое,- возразил отец,- а подумай о том, что если ты будешь рисковать, как при переезде через мост, то едва ли доживешь до старости, и твоему отцу придется оплакивать свою Елизавету. Если бы ты видела, как я, эту местность в девственном состоянии и следила бы за быстрыми изменениями, которые она пережила с тех пор, как в ней появились люди, ты бы не была так нетерпелива.
   - Мне помнится, вы рассказывали о своей первой поездке в эти леса, но этот рассказ побледнел и сменился с другими воспоминаниями детства. Кажется, эта страна была в то время еще более угрюмой и дикой, чем сейчас. Расскажите, дорогой папа, как вы решились на это путешествие и что испытали при этом?
   - Ты была еще очень мала, дитя мое, когда я оставил тебя с твоею матерью и совершил поездку в эти пустынные горы,- сказал Мармадюк.- Мне пришлось испытать лишения, голод и болезни, прежде чем удалось заселить эту дикую страну, но, по крайней мере, сейчас не приходится жаловаться на неудачу моих замыслов.
   - Голод! - воскликнула Елизавета.- Я считала эту страну обетованной землей. Неужели вам приходилось страдать в ней от голода?
   - И очень,- отвечал судья.- Те, кто видят теперь эти тучные поля, обильные урожаи и обозы со всякого рода продуктами, которые тянутся отсюда зимой, с трудом поверят, что еще немного лет тому назад обитатели этих лесов с трудом поддерживали жизнь своих семей плодами лесных деревьев и охотою на дичь.
   - Да, да! - подтвердил Ричард, услышавший последние слова.- Это было голодное время, кузина Бесс! Я отощал, как дикая кошка, и побледнел, точно от лихорадки. Мосье Лекуа сморщился, как высохшая тыква, и мне кажется, мосье, что вы до сих пор не совсем оправились. Бенджамен всех труднее выносил голод и клялся, что предпочел бы половинный рацион на корабле. Бенджамен мастер клясться, когда ему приходится голодать. Я было совсем собрался покинуть тебя, Дюк, и отправиться в Пенсильванию нагуливать жир. Но мы дети родных сестер, и я решил, что останусь жить или умереть вместе с тобой.
   - Я помню твою дружбу,- сказал Мармадюк,- и наше родство.
   - Но, дорогой папа,- с удивлением допытывалась Елизавета,- как же вы страдали? А плодородная долина Могаука? Разве нельзя было получать съестные припасы оттуда?
   - Это был голодный год. Цены на хлеб страшно поднялись в Европе, и спекулянты постарались прибрать зерно к рукам. Эмигранты, двигавшиеся с востока на запад, проходили по долине Могаука и истребляли все, точно саранча. Сколько раз мне случалось видеть, как рослый молодец, сгибаясь под тяжестью мешка с мукою, тащил его с Могаука по горным тропинкам своей голодной семье. Это было детство нашего поселка. У нас не было ни мельниц, ни зерна, ни дорог, ни расчисток. Возрастало только число ртов, которые нужно было кормить, так как приток поселенцев не ослабевал. Напротив, нужда, господствовавшая на востоке, увеличивала число переселенцев.
   - Как же, дорогой папа, ты справился с этим бедственным положением? - спросила Елизавета.
   - Да, Елизавета,- отвечал судья после минутного молчания, охваченный нахлынувшими воспоминаниями.- Сотни людей в это ужасное время ждали от меня хлеба. Страдания их семей и мрачные перспективы, открывавшиеся перед нами, убивали предприимчивость и энергию моих поселенцев. Голод гнал их в леса за пищей, но к вечеру они возвращались с отчаянием в душе, изнуренные и ослабевшие. Бездействовать не приходилось. Я закупил партию зерна в Пенсильвании. Его нагрузили в Альбани и доставили вверх по Могауку в лодках. Оттуда оно было доставлено на лошадях и роздано моим поселенцам. Сделали сети и ловили рыбу в реках и озерах. Нам помог также случай: огромная стая сельдей, сбившись с своего обычного пути, поднялась на пятьсот миль по Сосквеганне и почти наполнила озеро. Мы выловили их и роздали семьям вместе с порциями соли. С этого момента наши бедствия кончились.
   - Да,- воскликнул Ричард,- и мне было поручено раздавать рыбу и соль! Когда бедняги явились за своими порциями, Бенджамен, который был моим помощником, должен был протянуть веревку между мною и ими, потому что они питались перед тем только диким луком и пропахли им насквозь. Вы были еще ребенком, Бесс, и ничего не знали об этом, так как мы позаботились избавить вас и вашу мать от всяких страданий. В этот год мне пришлось пожертвовать всеми моими свиньями и индейками.
   - Да, Бесс,- продолжал судья более веселым тоном,- кто знает о заселении новой страны только понаслышке, тот не представляет себе, каких страданий и трудов оно стоило. Этот округ кажется тебе некультурным и диким, а посмотрела бы ты, каким он был, когда я впервые явился на эти холмы! Я оставил свою партию утром подле фермы в Вишневой долине, а сам проехал верхом по оленьей тропе на вершину горы, которую назвал Горой Видения, потому что вид, который открывается с нее, показался мне грезой. Я взобрался на дерево, уселся на ветку и просидел более часа, рассматривая эту безмолвную пустыню. Всюду мои глаза встречали только дремучие леса. Единственным открытым пространством была поверхность озера, блестевшая, как зеркало. Я видел на нем мириады водяных птиц, которые прилетают и отлетают в известное время года. Со своего наблюдательного пункта я заметил медведицу с медвежатами, спустившуюся к озеру напиться. Видел оленей, пробегавших по лесу, но нигде мне не попадались следы человека. Ни хижины, ни дороги, ни единого возделанного клочка земли. Ничего, кроме гор и лесов, таких дремучих, что даже Сосквеганна скрывалась в их чаще.
   - Вы провели и ночь один? - спросила Елизавета.
   - Нет, дитя мое,- отвечал отец.- Полюбовавшись этой картиной со смешанным чувством удовольствия и грусти, я слез со своей вышки и спустился к озеру. Предоставив лошади щипать траву, я исследовал его берега и то место, где теперь стоит Темпльтон. Громадная сосна росла на месте моего теперешнего дома. От нее до озера тянулась прогалина, образовавшаяся вследствие бурелома, так что мне открывался свободный вид на озеро. Под этим деревом я расположился закусить и, кончая мой скромный обед, заметил дымок, курившийся под горой на восточном берегу озера. Это был первый признак соседства человека, который я встретил здесь. С большим трудом я добрался до этого места и нашел бревенчатую хижину у подошвы обрыва, по всем признакам, обитаемую, хотя в ней никого не было...
   - Это была хижина Кожаного Чулка? - быстро сказал Эдвардс.
   - Да. Хотя я сначала принял ее за индейскую хижину. Но пока я бродил вокруг нее, появился Натти, тащивший только что убитого оленя. Тут-то мы и познакомились. Раньше я никогда не слыхал, что кто-нибудь обитает в здешних лесах. Он достал челнок из коры и перевез меня на ту сторону, где я привязал свою лошадь. Затем он указал мне место, где ее можно было оставить на ночь. Я же переночевал в его хижине.
   Мисс Темпль была так поражена глубоким вниманием Эдвардса к этому рассказу, что забыла предложить новый вопрос, ко молодой человек сам продолжал разговор, спросив:
   - А как вас принял Кожаный Чулок, сэр?
   - Просто, но приветливо. Только поздно вечером, когда он узнал мое имя и цель моего появления здесь, эта приветливость уменьшилась, лучше сказать, совсем исчезла. Кажется, он считал появление поселенцев посягательством на его права, потому что выразил большое неудовольствие по поводу всего услышанного, хотя в очень неясных и смутных выражениях. Я не понял толком его замечаний, но предполагал, что они относились к нарушению его охотничьих прав.
   - Вы уже купили тогда эти земли, или осматривали их с целью купить? - спросил Эдвардс довольно резко.
   - Они были моими уже несколько лет. Я посетил озеро с целью устроить здесь поселение. Натти отнесся ко мне гостеприимно, но холодно, после того, как узнал о цели моего прибытия. Как бы то ни было, я переночевал в его хижине на медвежьей шкуре, а утром присоединился к своей партии.
   - Он ничего не говорил о правах индейцев, сэр? Насколько я знаю, Кожаный Чулок не признает за белыми права на обладание этой страной.
   - Я припоминаю, что он говорил о них, но в очень неясных выражениях, так что я плохо понял его, а может быть, и забыл его слова. Права индейцев прекратились еще с прошлой войны, и, во всяком случае, эти земли принадлежат мне в силу патента, выданного королевским правительством и подтвержденного конгрессом, так что ни один суд в стране не может отрицать моего права.
   - Без сомнения, сэр, ваше право законно,- холодно сказал молодой человек, задерживая своего коня и прекращая разговор.
   Вскоре они достигли пункта, с которого открывался прекрасный вид. Это был один из тех живописных ландшафтов, свойственных Отсего, которые требуют мягких летних тонов и красок, чтобы проявиться во всей своей красоте. Мармадюк заранее предупредил свою дочь, что в это время года эффект будет очень не полон. Ограничившись беглым осмотром, компания повернула домой.
   - Весна самое неприятное время года в Америке,- сказал судья,- а в особенности в этих горах.
   Веселье и оживленная беседа вскоре сменились молчанием и задумчивостью. На небе стали сгущаться тучи, быстро собираясь со всех сторон, несмотря на отсутствие ветра.
   Проезжая по расчистке, встретившейся на их пути, судья указал дочери на признаки приближающейся бури. Снег уже падал на холмах, окаймлявших озеро с севера, и вскоре все почувствовали приближение северо-западного ветра.
   Всадники подгоняли лошадей, но плохая дорога не допускала быстрой езды, и местами приходилось пробираться шагом. Ричард ехал впереди, за ним - мосье Лекуа, за ним - Елизавета. Мармадюк следовал за своею дочерью, давая ей по временам предостерегающие советы относительно управления лошадью. Эдвардс ехал рядом с Луизой Грант, которая не была привычна к верховой езде и чувствовала робость в этом дремучем лесу, куда едва проникали солнечные лучи. Буря еще не дошла до места, где они ехали, но зловещая тишина, предшествующая ей, возбуждала более жуткое чувство, чем сама буря. Внезапно раздался голос Эдвардса, звучащий смертельной тревогой.
   - Дерево! Дерево! Гоните, шпорьте коней! Дерево! Дерево!
   - Дерево! Дерево! - отозвался Ричард, хлестнув коня с такой силой, что тот сделал саженный прыжок, подняв целый столб грязи и брызг.
   - Дерево! Дерево! - повторил француз, согнувшись над шеей лошади, зажмурив глаза и колотя ногами по бокам животное, которое с изумительной быстротой устремилось за конем Ричарда.
   Елизавета удержала свою кобылу и оглянулась, бессознательно отыскивая причину опасности, когда услышала страшный треск, нарушивший лесную тишину. В то же мгновение Мармадюк схватил под уздцы лошадь девушки и заставил ее рвануться вперед.
   Каждый из компании невольно нагнулся над седлом. Треск сменился звуком, напоминавшим свист ветра, за которым последовал страшный грохот. Казалось, сама земля задрожала от падения лесного гиганта.
   Убедившись с одного взгляда, что его дочь и бывшие впереди остались невредимыми, судья Темпль оглянулся в смертельном беспокойстве, желая узнать, что сталось с остальными. По ту сторону дерева молодой Эдвардс, откинувшись на седле, изо всех сил натянул рукой поводья своего коня, а правой - поводья лошади мисс Грант. Обе лошади дрожали всем телом и храпели от ужаса. Луиза выпустила поводья и закрыла руками лицо, наклонившись над седлом.
   - Целы ли вы? - крикнул встревоженный судья.
   - Целы! - отвечал молодой человек.- Но если бы у дерева были сучья, мы бы погибли...
   Он остановился, заметив, что Луиза покачнулась на седле. Если бы он не поддержал ее, она упала бы на землю. С помощью Елизаветы Луизу скоро удалось привести в чувство, а немного оправившись, она снова уселась на лошадь и могла продолжать путь, поддерживаемая с одной стороны судьей Темплем, а с другой - Эдвардсом.
   - Внезапное падение дерева.- сказал Мармадюк,- самый опасный случай в лесу, так как его нельзя предвидеть. Оно случается при отсутствии ветра и без всякой видимой причины.
   - Причина падения деревьев очевидна, судья Темпль,- сказал шериф,- дерево стареет, гниет и ослабевает от морозов, пока линия, проведенная через центр его тяжести, не очутится вне его основания. Тогда оно непременно должно упасть; это можно доказать с математической достоверностью. Я изучал математику...
   - Совершенно верно, Ричард,- перебил Мармадюк,- твое рассуждение вполне правильно и, если память меня не обманывает, ты слышал его от меня же. Но как остеречься от этой опасности? Не можешь же ты, гуляя по лесу, измерять основания и вычислять центр тяжести деревьев? Ответь мне на это, дружище Джонс, и ты окажешь большую услугу стране.
   - Ответить тебе на этот вопрос, дружище Темпль? - возразил Ричард.- Образованный человек сумеет на все ответить, сэр! Ведь падают только гнилые деревья,- стало быть, не подходи к гнилым деревьям и будешь цел и невредим.
   - Ну это значило бы совсем не ходить в лес,- отвечал Мармадюк,- к счастью, ветры обыкновенно освобождают леса от этих опасных деревьев, и очень редко случается, чтобы подгнившее дерево падало само собой.
   Луиза к этому времени оправилась настолько, что компания могла ускорить путь. Еще задолго до того, как они добрались до дому, их захватила буря, и когда они слезали у подъезда "замка", мантильи дам и пальто мужчин были покрыты снегом. Когда Эдвардс помогал Луизе сойти с лошади, девушка крепко пожала ему руку и прошептала:
   - Теперь, мистер Эдвардс, и отец и дочь обязаны вам жизнью!
   Буря продолжалась весь день, и задолго до заката солнца все признаки весны исчезли. Озеро, горы, деревья и поля снова оделись сверкающим покровом снега.
  

ГЛАВА XII

   До конца апреля погода оставалась переменчивой. Иногда свежий весенний воздух проникал в долину и вместе с благотворным солнцем будил дремлющие силы растительного мира; но на другой день холодный северный ветер проносился над озером, уничтожая всякие признаки весны. Снег, однако, сошел окончательно. Всюду были видны поля с разбросанными по ним обугленными черными пнями,- горделивыми остатками лесных гигантов.
   Началась распашка нови, и дымки сахароваров уже не поднимались над кленовыми рощами. Озеро утратило красоту блестящего ледяного поля, но темная, набухшая от воды масса полурастаявшего льда еще скрывала его воды. Пролетали большие стаи диких гусей, которые кружились над озером, видимо, отыскивая свободное местечко для отдыха, и, не найдя его, продолжали свой путь на север, наполняя воздух нестройным криком.
   В течение недели озеро Отсего оставалось в нераздельном владении пары орлов, которые поместились в центре его ледяного покрова. Стаи перелетных птиц, замечая присутствие этих владык воздушного царства, огибали озеро, направляясь через холмы, где в случае опасности они могли укрыться в лесах. Орлы презрительно следили за ними, подняв к небу свои белые, лысые головы.
   На южном конце озера, вокруг темного пятна, где быстрое течение реки не давало воде замерзнуть даже зимою, постепенно образовалась полынья. Ледяное поле мало-помалу отступало к северу и, наконец, поддалось совместному действию волн и ветра, разом треснуло по всем направлениям и рассыпалось на мелкие льдины, которые понеслись по течению. Когда последняя глыба льда исчезла из вида, орлы поднялись в облака, а пенистые барашки весело заплясали на поверхности воды.
   На другое утро Елизавета проснулась от щебетания ласточек, которые уже начали вить гнезда под крышей дома, и криков Ричарда, стучавшего в дверь:
   - Вставайте, вставайте, сударыни! - кричал он.- На озере появились чайки, а небо сплошь покрыто голубями. Вы можете смотреть целый час и не найдете отверстия, чтобы увидеть солнце. Вставайте, лентяйки! Бенджамен приготовил всю амуницию, и мы ждем только вас, чтобы позавтракать и отправиться в горы стрелять голубей.
   Этот настоятельный призыв не вызвал отказа, и через несколько минут мисс Темпль и ее подруга уже были внизу. Двери залы были отворены настежь, и свежий, мягкий весенний воздух свободно проникал в нее. Все, уже готовые к отъезду, с нетерпением ждали завтрака. Джонс то и дело подбегал к южным дверям и кричал:
   - Взгляните, кузина Бесс! Взгляните, Дюк! Голуби тронулись с юга! Их все больше и больше каждую минуту. Посмотрите, какая стая - конца не видно! Здесь хватило бы пищи, чтобы прокормить армию в течение целого месяца, и перьев, чтобы набить перины для всего графства! В поход! В поход! Кузина Бесс, мне не терпится задать им перцу!
   По-видимому, это желание разделяли также Мармадюк и Эдвардс, так как зрелище для охотника было, действительно, возбуждающее. Они поспешили проститься с дамами, позавтракав на скорую руку.
   Если небо кишело голубями, то и деревня кишела мужчинами, женщинами и детьми. Всевозможное огнестрельное оружие виднелось в их руках, от французской канардьеры, с дулом почти в два метра длиною, до обыкновенного пистолета, а многие из детей вооружились самодельными луками.
   Поселок и кишевшая в нем жизнь испугали птиц и заставили их отклониться от прямой линии своего полета в сторону гор, вдоль которых они неслись плотными массами, изумляя быстротой полета и своим невероятным количеством.
   По склону горы, спускавшемуся к берегам Сосквеганны, пролегала большая дорога, по обеим сторонам которой были в самом начале сделаны широкие расчистки. На этих расчистках разместились стрелки и охота началась.
   Среди охотников виднелась высокая, тощая фигура Кожаного Чулка, который расхаживал по полю с ружьем на плече, по-видимому, в качестве простого зрителя. Его собаки следовали за ним, обнюхивали раненых или убитых птиц, падавших с высоты, и, не прикасаясь к ним, жались к ногам своего хозяина, как будто разделяя его негодование по поводу этой варварской бойни, а не охоты.
   Выстрелы раздавались все чаще один за другим, по мере того, как появлялись новые стаи голубей. Стрела, пущенная наудачу, находила свою жертву в стае, и так многочисленны были птицы, так низко они летели, что люди, взобравшиеся повыше по склону горы, убивали их длинными шестами.
   Все это время Джонс, пренебрегавший такими жалкими и обычными средствами истребления, хлопотал с Бенджаменом, приготовляясь к более серьезной атаке. В числе реликвий старых военных экспедиций в западную часть Нью-Йорка в Темпльтоне оказался маленький фальконет, стрелявший однофунтовыми ядрами. Он был брошен отрядом во время экспедиции против индейцев, вероятно, вследствие затруднительности перевозки по почти непроходимой местности.
   Эту маленькую пушку очистили от ржавчины, поставили на новый лафет и привели в исправное состояние... Фальконет был привезен на открытую поляну, которую шериф нашел наиболее подходящим местом для установки батареи, и мистер Помпа принялся заряжать ее. Несколько пригоршней утиной дроби были забиты в дуло, и дворецкий объявил, что орудие готово.
   Вид этого орудия привлек толпу праздных зрителей, главным образом ребятишек, оглашавших воздух радостными криками. Орудие было установлено в нужном положении, и Ричард, взяв щипцами раскаленный уголь, уселся на пне, терпеливо поджидая стаи, достойной его внимания.
   Количество птиц было так громадно, что ружейный огонь и крики ребятишек заставляли только небольшие стайки птиц отделяться от главной массы, которая продолжала нестись над долиной, как-будто все пернатое царство устремилось по этому пути. Никто не подбирал убитых птиц, которыми уже почти сплошь было покрыто поле.
   Кожаный Чулок оставался негодующим, но молчаливым зрителем бойни. Однако, увидев фальконет, он не вытерпел.
   - Вот что значит заселение страны,- сказал он.- Сорок лет я наблюдаю здесь пролет голубей, и пока не было ваших расчисток, никто их не трогал и не обижал. Я любил их компанию, потому что они никому не вредят. Это такие же безобидные существа, как полосатый уж. Но теперь мне становится тяжело на душе, когда я вижу их стаи, так как я знаю, что это вызовет пальбу всей деревенской оравы. Вон и мистер Оливер не лучше других: палит себе в стаю, точно в отряд мингов!
   Среди охотников находился Билли Кэрби, вооруженный старым мушкетом. Он даже не смотрел на птиц, а непрерывно заряжал и стрелял вверх, так что голуби валились ему на голову. Он слышал слова Натти и взял на себя труд ответить:
   - А! Старый Кожаный Чулок! - воскликнул он.- Что вы там расхныкались о голубях? Если бы вам приходилось, как мне, по два и по три раза пересевать пшеницу из-за того, что они сожрали все зерно, вы бы не стали жалеть этих чертей. Ура, ребята, действуй! Это лучше, чем стрелять в голову индейки, старина!
   - Может быть, это лучше для вас, Билли Кэрби,- возразил с негодованием старый охотник,- и для всех, кто не умеет ни зарядить винтовки, ни прицелиться, как следует. Стыдно стрелять в такую стаю. Это делает только тот, кто не умеет убить отдельную птицу. Если человеку хочется голубятины,- что ж? Конечно, голубь, как и все прочие твари, предназначается для еды человека, но нехорошо убивать двадцать, чтобы съесть одного. Когда мне понадобится голубь, я иду в лес, выбираю любого по своему вкусу и убиваю его, не тронув перышка на остальных, хотя бы их целая сотня сидела на том же дереве. Вам этого не сделать, Билли Кэрби, и не пробуйте!
   - Что вы толкуете, старый сморчок! Высохший пень! - крикнул Билли.- Вы загордились с тех пор, как убили индейку. Вот отдельный голубь, посмотрим, кто его уложит!
   Действительно, один голубь, испуганный выстрелами, отбился от стаи и летел поперек долины к месту, где стояли спорившие, с быстротой молнии рассекая воздух. К несчастью для дровосека, он не рассчитал времени и дернул собачку в тот самый момент, когда голубь находился над его головой. Он промахнулся, и птица продолжала лететь с прежней быстротой.
   Натти выждал момент, когда испуганная птица находилась на одной линии с его глазом над озером, быстро вскинул ружье и выстрелил. Голубь перевернулся в воздухе и упал в воду с перебитым крылом. Собаки Натти бросились за ним, и через минуту сука принесла еще живую птицу. Слух об этом удивительном искусстве быстро распространился по всему полю и собрал охотников вокруг Кожаного Чулка.
   - Как,- сказал Эдвардс,- неужели вы попали в голубя пулей налету?
   - Убивал же я гагар, которые ныряют быстрее молнии,- возразил охотник.- Гораздо лучше убить одну, какую вам нужно, не растрачивая пороха и свинца, чем палить так бессовестно в массу. Но я пришел за птицей, и вы знаете, мистер Оливер, зачем мне нужна мелкая дичь. Теперь я добыл голубя и пойду домой, потому что мне противно смотреть на это истребление.
   - Ты правду говоришь, Кожаный Чулок,- воскликнул Мармадюк,- и я начинаю думать, что пора положить конец этому истреблению!
   - Пользуйтесь, но не уничтожайте! Разве леса не для того созданы, чтобы давать приют зверям и птицам, и чтобы человек, который нуждается в их мясе, шкурах или перьях, мог находить их там? Но я пойду домой с моей добычей. Я не хочу дотрагиваться до этих бедных существ, которые валяются здесь на земле и смотрят на меня так, как будто им не хватает только языка, чтобы высказать свои мысли.
   С этими словами Кожаный Чулок вскинул ружье на плечо и вместе со своими собаками пошел через расчистку, стараясь не наступить на раненую птицу. Вскоре он исчез в кустах на берегу озера.
   Если упреки Натти произвели известное впечатление на судью, то для Ричарда они пропали даром. Он воспользовался сборищем охотников, чтобы подготовить общую атаку. Выстроив их в боевую линию по обеим сторонам своего фальконета, он рекомендовал им дождаться сигнала.
   - Терпение, ребята! - говорил Бенджамен в качестве адъютанта.- Терпение, голубчики, а когда сквайр Джонс подаст сигнал стрелять, палите всем бортом! Смотрите же, цельтесь ниже, ребята, и вы пустите ко дну всю стаю.
   - Целиться ниже! - крикнул Кэрби.- Слушайте этого болвана! Если мы будем целиться ниже, то попадем в пни, а не в голубей.
   - Что вы понимаете, пентюх? - крикнул Бенджамен.- Что вы понимаете, тюлень? Разве я не прослужил пять лет на "Боадицее" и не слыхал, как капитан приказывал целиться ниже, чтобы пробить кузов корабля? Не стреляйте, ребята, дожидайтесь сигнала!
   Более авторитетный голос Ричарда, потребовавший внимания, положил конец шуму и хохоту охотников.
   Уже несколько миллионов голубей пролетели над Темпльтонской долиной, но такой чудовищной стаи, какая приближалась в настоящую минуту, еще не было. Она простиралась от горы до горы в виде сплошной сизой массы, и глаз тщетно искал ее окончания над южными холмами. Передние ряды этой живой колонны расположились почти прямой линией - так правилен и ровен был полет. Даже Мармадюк забыл о словах Кожаного Чулка при ее приближении и прицелился вместе с остальными.
   - Пли! - крикнул шериф, поднося уголь к запалу пушки.
   Так как половина заряда Бенджамена вылетела из отверстия запала, то ружейный залп предшествовал выстрелу орудия. Этот залп заставил переднюю часть стаи метнуться вверх, но в то же мгновение массы, следовавшие за нею, заняли ее место, и, когда клуб белого дыма вылетел из жерла фальконета, птицы находились как раз над орудием.
   Грохот выстрела раскатился в горах бесчисленными отголосками и постепенно замер вдали, а стаи испуганных голубей сбились на мгновение в беспорядочную массу. Они метались во все стороны, не осмеливаясь продолжать свой путь, когда внезапно несколько вожаков свернули в сторону деревни, и сотни тысяч последовали за ними, оставляя восточную сторону равнины своим врагам.
   - Победа! - воскликнул Ричард.- Победа! Мы прогнали врагов с поля.
   - Не совсем так, Дик,- сказал Мармадюк,- поле покрыто ими, и, подобно Кожаному Чулку, я вижу со всех сторон испуганные глаза этих невинных птиц. Добрая половина тех, которые упали, еще жива. Я думаю, что пора кончать охоту, если это охота!
   - Охота! - воскликнул шериф.- Знатная охота! Мы набили их несколько тысяч, и всякая старуха в деревне может печь пироги с голубями, если потрудится нагнуться.
   - К счастью, мы отогнали птиц с этой стороны долины,- сказал Мармадюк,- и бойня по необходимости должна прекратиться. Ребята, я вам дам по сикспенсу {Сикспенс - монета в полшиллинга или 6 пенсов.} за сотню голубиных голов. Принимайтесь за дело и тащите их в деревню.
   Это предложение заставило ребятишек немедленно приняться за работу. Мертвым и раненым птицам безжалостно свертывали шеи. Судья Темпль отправился домой с тяжелым чувством, которое многие испытывали раньше его. Телеги были нагружены птицами.
   После этого первого "охотничьего подвига" стрельба по голубям сделалась постоянным занятием на весь остальной сезон.
  

ГЛАВА XXIII

   Весна быстро вступала в свои права. Дни стояли теплые, ночью было свежо, но заморозки прекратились. Козодой {Козодой - птица, по внешнему виду напоминает ласточку, почему и назван "ночной ласточкой". Величина его колеблется в пределах от величины жаворонка до вороны. Издает странный крик. (Примеч. ред.).} издавал свои унылые крики на берегу озера. Кустарники и рощи оживились пением бесчисленных птиц. Американский тополь оделся дрожащей листвой. Склоны холмов утратили бурую окраску, а темная зелень хвойных деревьев резко выделялась на светлом фоне молодой листвы. Даже почки поздно распускающегося дуба набухли, предвещая близкое лето. Степная Цапля, подстерегая добычу, разгуливала по отмелям Отсего.
   Это озеро славилось своей рыбой и, как только сошел лед, множество челнов было спущено на воду, и рыбаки закидывали удочки в самые глубокие омуты.
   Но ловля на удочку нетерпеливым поселенцам казалась чересчур медлительной и неблагодарной. Как только наступило время, когда закон, проведенный судьею Темплем, разрешал ловлю неводом, шериф объявил, что намерен воспользоваться первой темной ночью, чтобы попытать счастья.
   - Вы тоже отправитесь с нами, кузина Бесс,- прибавил он, изложив свой план,- и мисс Грант, и мистер Эдвардс. Я покажу вам, что такое рыбная ловля. Это - не та канитель, которой забавляется Дюк, когда ловит на удочку форель. Жарится по целым часам на солнцепеке или мерзнет зимою над прорубью, а глядишь, в награду за все мучения не поймает ни единой рыбки. Нет, нет, дайте мне хороший невод, хороших гребцов, чтобы завозить его, Бенджамена, в рулевые, и мы вытащим разом несколько тысяч. Вот что я называю рыбной ловлей!
   - Ах, Дик! - воскликнул Мармадюк.-- Ты не знаешь, какое удовольствие удить рыбу, иначе ты относился бы к ней бережнее. Я видел, как после одной из твоих ловлей неводом на берегу осталось столько рыбы, что ее хватило бы на прокормление десяти голодающих семей.
   - Я не стану спорить, судья Темпль! Сегодня ночью я отправляюсь на рыбную ловлю и приглашаю всех отправиться со мною, а там пусть сами решают, кто из нас прав.
   Весь остаток дня Ричард посвятил приготовлениям к этой экспедиции.
   Как только угасли последние лучи солнца и луна бросила свой отблеск на землю, рыболовы отправились в лодке к назначенному пункту на западном берегу озера на расстоянии полумили от деревни. Мармадюк с дочерью, ее подругой и молодым Эдвардсом собирались отправиться туда пешком, так как почва к этому времени просохла, и прогулка обещала быть приятной и легкой. Они следили глазами за удаляющейся лодкой, пока она не исчезла в тени западных холмов. Расстояние от сборного пункта по берегу составляло не менее мили.
   - Пора в путь,- сказал Мармадюк,- луна сядет прежде, чем мы будем на месте, а тогда начнется чудесная ловля Дика.
   Вечер был теплый и после долгой и суровой зимы казался восхитительным. Довольные прекрасной погодой и предстоящим развлечением, молодые люди зашагали за судьею по берегу Отсего.
   - Посмотрите,- сказал Эдвардс,- они уже разводят костер. Сейчас мелькнул огонек и тотчас же исчез, точно светлячок.
   - Вот он разгорается! - воскликнула Елизавета.- Можно различить фигуры, движущиеся вокруг огня. Бьюсь об заклад, что это мой нетерпеливый кузен Дкж старается развести огонь, и этот огонь уже померк, как большинство его "блестящих" проектов.
   - Ты угадала, Бесс! - сказал ее отец.- Он бросил на костер вязанку хвороста, которая сгорает так же быстро, как вспыхивает. Но это помогло им найти лучшее топливо, так как костер начинает разгораться не на шутку. Теперь это настоящий рыболовный маяк! Посмотрите, какой красивый круг света он бросает на воду.
   Появление огня заставило всех ускорить шаги. Когда они остановились над местом, где пристали рыбаки, луна опустилась за верхушки сосен, и свет распространялся только от костра. По совету Мармадюка, его спутники приостановились на минутку послушать разговор собравшихся у костра рыболовов, прежде чем спуститься к ним на берег.
   Все рыбаки сидели вокруг огня, за исключением Ричарда и Бенджамена. Джонс уселся на гнилом стволе, который притащили в качестве топлива, а дворецкий стоял, подбоченившись, так близко к костру, что дым по временам застилал его ликующую физиономию.
   - Изволите видеть, сквайр,- говорил дворецкий,- для вас, может быть, рыба, которая весит двадцать или тридцать фунтов, кажется важной добычей, но для человека, которому случалось вылавливать акул, это жалкая рыбешка.
   - Не знаю, Бенджамен,- возразил шериф.- Улов в тысячу окуней, не считая щук, плотвы, пеструшек, карпов, миног и другой рыбы,- недурной улов. Забавно, конечно, выловить акулу, но на что она годится? А любую из тех рыб, которых я назвал, можно подать на королевский стол.
   - Но, сквайр,- возразил Бенджамен,- вникните-ка в философию вещей. Разумно ли ожидать, что в этой луже, где вряд ли найдется такая глубина, чтобы утопить человека, могут жить такие же рыбы, какие попадаются в океане, где, как известно всякому,- то есть всякому, кто был моряком,- водятся киты и кашалоты такой же длины, как самые высокие из здешних сосен?
   - Полегче, полегче, Бенджамен! - сказал шериф.- Некоторые из этих сосен имеют в вышину двести футов и больше.
   - Двести футов или две тысячи футов, это решительно все равно! - крикнул Бенджамен с таким видом, который показывал, что он не намерен уступать в этом пункте.
   В это время Билли Кэрби, огромная фигура которого виднелась по другую сторону костра, покачал головой с очевидным недоверием к словам Бенджамена.
   - Я уверен,- сказал он,- что в этом озере достаточно воды для самого громадного кита, какого только можно придумать. Что касается сосен, то по этой части, сдается мне, я кое-что мерекаю. Я думаю, Бенни, что если взять старую сосну, которая стоит в рытвине на горе "Видения",- вот она, вы можете ее видеть отсюда, потому что луна еще стоит над ее верхушкой,- так если взять эту сосну и опустить ее на дно в самой глубокой части озера, то над ней свободно пройдет самый большой корабль, не задев верхушки.
   - А вы видели когда-нибудь корабль, мистер Кэрби? - заорал дворецкий.
   - Да, видел,- гордо отвечал Билли.
   - Вы видели британский корабль, мистер Кэрби? Английский линейный корабль? Скажите мне, если можете, где это вам случалось видеть правильно построенный, хорошо оснащенный палубный корабль?
   Этот вопрос произвел глубокое впечатление на всю компанию, но Билли Кэрби нелегко было запугать, а в особенности иностранцу, которых он недолюбливал. Он выпрямился во весь рост, и когда дворецкий закончил, дал ему, к удивлению присутствующих, следующий энергичный ответ.
   - Где? Да хотя бы на Шамплэнском озере. Там есть такие суда, которые дадут десять очков вперед самому крупному английскому кораблю. У них мачты в девяносто футов вышиной, из хорошей кондовой сосны, которую я

Другие авторы
  • Мазуркевич Владимир Александрович
  • Жемчужников Алексей Михайлович
  • Ватсон Эрнест Карлович
  • Вагинов Константин Константинович
  • Забелин Иван Егорович
  • Берг Николай Васильевич
  • Филимонов Владимир Сергеевич
  • Сервантес Мигель Де
  • Жанлис Мадлен Фелисите
  • Маяковский Владимир Владимирович
  • Другие произведения
  • Аппельрот Владимир Германович - Древнегреческая религиозная скульптура
  • Андрусон Леонид Иванович - Краткая библиография
  • Лоскутов Михаил Петрович - Волшебная палочка
  • Венгерова Зинаида Афанасьевна - Венгерова З. А.: биографическая справка
  • Туманский Федор Антонович - Туманский Ф. А.: Биографическая справка
  • Сомов Орест Михайлович - Живой в обители блаженства вечного
  • Тэффи - Зинаида Гиппиус
  • Анненская Александра Никитична - В чужой семье
  • Немирович-Данченко Василий Иванович - Господин пустыни
  • Блок Александр Александрович - Вера Федоровна Коммиссаржевская
  • Категория: Книги | Добавил: Anul_Karapetyan (27.11.2012)
    Просмотров: 443 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа